Текст книги "Пыльными дорогами. Путница (СИ)"
Автор книги: Amalie Brook
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Сказано – страх дело последнее. Коли встанет перед тобой, так уж ничто ему не помеха. Он и глаза застит, и слух закрывает, и ум будто крадет. Испугалась я и не увидела, кто на том коне вороном сидит.
Первым он ехал, рядом с Буриславом и дружинниками того. Следом еще четверо – все скельдианы, от самого северного моря прибыли. Одеты не по-нашему, чудно. Кольчуги на них сверкающие, поверх плащи, мехом отороченные. Волосы светлые, будто серебром отливают. У иных в косу сплетены.
Не отводя взгляд, он на меня смотрел. Без усмешки, без жалости, как и не видел. Глаза его серые будто небо осенью, а волосы будто пепел с серебром. И не было на лице ни зла, ни обиды – ничего. Даже брови не свел. Вроде и не из-за меня он чуть с коня не свалился.
– Да какое там, – с улыбкой ответил Велимир. – Племянница моя. Впервые в городе оказалась. Испугалась девка, вот и угодила под копыта. Разве она знает, где скельдиана конь, а где наш, белардский.
Бурислав с недоверием посмотрел на меня.
– А не врешь ли?
Велимир крепче сжал свой посох, по вершине которого быстрая искра пробежала.
– Что ж, воевода, слову княжеского чародея не поверишь?
Бурислав нерешительно взглянул на тех, что меня крепко держали. А после повернулся к молодому парнишке. Тот по другую руку от сероглазого скельдиана держался.
Парнишка проговорил что-то на незнакомом языке. Скельдиан на миг оторвал от меня взгляд и резко бросил ответ.
– Посланец велит отпустить ее, – передал Буриславу толмач.
Воевода сделал знак дружинникам и меня отпустили.
– Бери свою племянницу, чародей, да больше не пускай одну гулять.
– Свет тебе, Бурислав, – едва заметно кивнул Велимир.
Я же все никак не могла глаз от скельдиана отвести. Вот он – настоящий северный воин. Прибыл он от края земли и видел столько чудес, сколько мне за всю жизнь не узнать. И сам он чудо особое и будто прикована я к нему, двинуться не могу.
– Вёльма, идем, – Ладимир оттащил меня в сторону, освобождая посланцу путь.
Тот глянул, как я нехотя повинуюсь и в лице его что-то дрогнуло. Твердой рукой сжав поводье коня, скельдиан позволил тому сделать пару шагов, снова придержал, равняясь с нами.
Взглянул на меня еще раз и проговорил:
– Сольвейг.
И след его простыл...
***
«Не учась и лаптя не сплетешь»
народная мудрость
– Так кто это был-то?
В тишине и покое велимирова дома ко мне быстро вернулись и дар речи, и прежнее любопытство.
– Посланец Скельдиании со свитой, – Ладимир сидел напротив и медленно потягивал вино из кубка. – Разве не разглядела, Вёльма?
– Сам бы попробовал разглядеть, когда над тобой конь на дыбы встает! Так ведь и к ушедшей отправиться недолго.
– То-то смотрю, ты к родне своей торопилась, – не удержался от усмешки колдун. – Прямо пятки сверкали.
Я насупилась и хмуро проговорила:
– Последние деньги у меня украли, потому и торопилась.
– Много было денег? – задумчиво спросил Велимир.
– Семь серебрушек, – мрачно отозвалась я. – Больше нет ни медяка.
– Не печалься, деньги тебе не понадобятся. В Доме Предсказаний у наставников своих все получишь.
– А кто они, наставники эти?
– Завтра увидишь, – Велимир поставил кубок на стол и поднялся. – Спать пойду, намаялся с вами. Сами-то до петухов не сидите.
Чародей поднялся и вышел, негромко прикрыв за собой дверь. У очага осталась я да Ладимир. Осьмуша давно спал, натерпевшись страху за день.
– Ох, неймется же тебе, лисица, – улыбнулся Ладимир. – Второй день в Трайте, а такое учинила.
Отпив сладкого вина, я лишь укоризненно на него посмотрела:
– А чего тебе не так? Взял бы да и отдал меня стражникам. Авось одумалась бы и больше ничего б не учиняла.
– Хотел я, хотел, – развел руками колдун. – Да только жаль. Вдруг бы не вернули?
– И жалел бы?
– Так где ж мне потом такую найти?
От взгляда его меня будто жаром обдало. Точь-в-точь как скельдианский посланец смотрит. Только тот с холодом, с чужим северным небом в глазах. А Ладимир будто родной. Протяни руку, дотронься и тепло станет.
Чуя, что снова его чарам поддаюсь, встала я.
– И мне спать пора.
– Останься что ли? – в голосе будто мольба звучала.
– Незачем.
Хельга разгладила простынь, поправила подушку, а потом взяла мое сегодняшнее платье и разочарованно на него посмотрела.
– Постирать возьму. Завтра новое принесу с утра.
– Спасибо, Хельга, – робко вырвалось у меня.
Северянка с удивлением подняла глаза.
– Мне оно очень пригодилось, – продолжила я и покраснела.
– Я рада. Тихой ночи.
– Хельга, стой?
Северянка развернулась.
– Что-то еще, Вёльма?
Я неловко переступила с ноги на ногу, готовясь задать вопрос.
– Вчера ты говорила мне о северных богах. Они для всех тамошних народов одни?
Лицо женщины немного смягчилось, как случалось всегда, стоило лишь спросить о ее родине.
– На севере не так много народов, как здесь. Люди там видят долгую ночь и небесное сияние. Это боги посылают их, чтобы утешить своих детей. За то, что жизнь там трудна и опасна. Разве можем мы верить в разных богов, если видим одно и то же?
Как просто и как ладно она сказала! Будто все сомнения разом разрешила.
– И из какого же ты народа? – опять спросила я.
– Из скельдиан, потомков великого бога-воина Арста. Почему ты снова спрашиваешь меня о севере?
– Меня влечет этот край, хоть я ничего о нем и не знаю, – честно ответила я.
Хельга едва ли заметно улыбнулась.
– Если богам будет угодно, ты увидишь север. Мне пора.
– Погоди еще немного.
Хельга на этот раз удивленно вскинула брови.
– Сегодня я слышала чужеземное слово. Скельдианское.
Северянка выжидающе кивнула.
– «Сольвейг», – стараясь ничего не спутать, повторила я. – Что оно значит?
– Сольвейг – солнечный свет, – ответила Хельга и с поклоном ушла.
Оставшись одна, я подошла к окну и выглянула во двор, освещенный всполохами факельного огня.
Скельдиан назвал меня солнечным лучом – «сольвейг». Так странно... В Беларде все лисицей кличут, а чужеземец назвал солнцем.
Ну и дела, Вёльма! По-белардски еще и читать не умеешь, а уже скельдианское слово узнала. И это за два дня в Трайте. Скорей бы еще синяки прошли, что сегодня, падая, набила.
***
Сказано – лучи дня нового темноту старого рассеивают. Сколько бы ни было печалей и горестей вчера, сегодня они уж не властны. Утро падает белым пером с птахиного крыла, рассыпается серебристыми каплями росы и все былое губит. Что вчера было уж не так ярко, а что сегодня еще неизвестно.
Встала я с утра – Хельга разбудила. Принесла мне платье новое. Опять без единого вышитого знака. Помогла косу заплести и будто походя заметила, что никогда не понимала белардского обычая женщине косы носить. Я промолчала и решилась после спросить ее про северянок, что им положено.
А потом Велимир в Дом Предсказаний меня отвел.
– А Ладимир и Осьмуша как же? – спросила было я, не видя своих спутников.
– О них не тревожься, Вёльма. Теперь дорожки у вас разные, – ответил чародей и больше слова не сказал.
Шумная Трайта уже не такой чужой мне показалась. Знакомые переулки, звуки, запахи. Сказано, второй раз по одной дороге еду. Мне и раньше случалось путь быстро запоминать. В лесу-то, средь природы, оно и легче казалось. Там ведь каждое дерево, каждый кусток – все разные. Для человека знающего там завсегда проще будет. В городе же куда ни глянь – будто каменные глыбы высятся и одна ну другую похожи. Как народ здесь все знает, диву даюсь.
Увидела я снова терем резной да диво, фонтаном названное. Боязно стало. Не знаю ведь, что за наставник меня ждет, каким он будет, что про меня скажет. Может статься, погонит взашей, мол, не нужна ты тут, девка дурная.
Велимир не спешивался.
– Пора мне, Вёльма.
– А я как же? – растерянно руками развела.
– Стой и жди.
Оглянуться я не успела, как он исчез. Вроде вот, только что рядом стоял, а потом – глядь! – и нет!
Густая тишина, нависшая надо мной, показалась зловещей. Чую, стоит на миг замешкаться и потянутся ко мне черные злые тени, ухватят и утянут за Изнанку...
Ох, чур тебя, Вёльма! Такое подумаешь, что хоть свинье на голову надевай.
– Мяу... – тихо и жалобно протянул кошачий голос.
Я быстро оглянулась.
На бортике фонтана сидел крупный упитанный полосатый кот. Хитрющие зеленые глаза в упор смотрели на меня.
Откуда только взялся, усатый? Не было ведь мигом раньше.
Кот мяукнул еще раз и прищурился. Махнул мне хвостом, будто подзывая к себе.
– Ну что ты, дружок? Сам потерялся или меня искал?
Кот довольно заурчал, когда почесала ему шею, потерся мордой о мою ладонь и спрыгнул на землю.
– Куда ты?
Кот мурлыкнул и, размахивая пушистым хвостом, вольготно зашагал к Дому Предсказаний.
– Мя? – прозвучало удивленно и вопросительно.
Кот оглянулся и недовольно на меня взглянул.
– Мне за тобой идти, дружок?
– Уууу... – проурчал кот.
Я последовала за пушистым проводником.
Кот остановился возле первой ступени, ведущей на крыльцо, убедился, что я иду следом, и нырнул куда-то вниз.
– Стой! – бросилась я следом.
– Мяв! – донеслось из-под крыльца.
Я отодвинула широкую доску и увидела спокойно сидящего кота. Зеленые глаза жутковато поблескивали в темноте.
– Ждешь меня?
– Ууу.
– Разве ж можно под крыльцо Дома Предсказаний лезть?
Кот встал, недовольно встряхнулся и лениво зашагал куда-то в темноту.
Я огляделась по сторонам – никого. Эх, была не была! Прости, Вела-вещунья, что нарушаю заветы твои и вот так вот в дом твоих детей лезу.
Проем, получившийся на месте отодвинутой доски, оказался достаточным, чтобы я в него пролезла. Стоило только оказаться под крыльцом, как доска стала на место крепко-накрепко.
– Ну дела... – прошептала я.
Захотела было выпрямиться, но ударилась головой и снова присела.
– Уууу, – глаза кота посверкивали из темноты.
– Ну что, завел меня, злыдень? Давай, куда дальше?
Мой проводник моргнул и развернулся куда-то в темноту.
– Ох, ты ж, – прошептала и двинулась вслед за котом.
Тот прошел вперед, а я, пригибаясь, едва не свалилась кубарем. Ровный пол заканчивался ступенями, которые кот благополучно увидел.
– Предупредил бы хоть! – посетовала ему.
– Мя, – невинно ответил он.
Толстая нить паутины, свисающая сверху, защекотала нос. Я оглушительно чихнула. Проводник неодобрительно покосился на меня.
Надо же! Коты и те тебе указывают, Вёльма!
Наощупь, опираясь руками на стены, я прошла по узкому коридору. Впереди горел тусклый свет лучины.
– Куда мы идем?
Кот не ответил. Лишь деловито махнул хвостом.
Куда мы вышли, непонятно. Тень, подкрадывающаяся со всех сторон, скрывала истинные размеры комнаты. Смотрела я по сторонам и гадала – то ли зал передо мной, то ли тесный куток. Только лучинка малая, свисавшая с потолка, и освещала крохотное пространство.
– Ишь ты, куда завел, – погрозила я пальцем коту, ласково трущемуся у ног. – Дальше-то что?
Плут поднял на меня нахальные зеленые глазища, невнятно муркнул, а после вбежал в освещенный круг и пропал.
Я вскрикнула и замерла, прижав руки к груди. Что будет-то теперь? Поймают меня чародеи, так не сдобровать. Как есть прогонят.
Огляделась по сторонам – куда идти не ведая. Сказано, не верь кошкам! Они лестью лживой, да мягкостью притворной так и норовят заманить да обвести вокруг пальца. Того и гляди, обставят в два счета. Хитры кошки да не те, что о четырех ногах. Те, что меня сюда заманили, хитрее станут.
Обошла я освещенный лучиной круг, мысленно прося у богов да предков помощи, а после на пол села. Отчего-то не страшно было совсем. Подожду – авось чего и сбудется.
Недолго длилось ожидание мое.
Послышалось легкое жужжание. Будто веретено.
Оглянулась – а за спиной пряха сидит. Строгое, еще молодое лицо, раньше времени поседевшие волосы, сплетенные в тугую косу. На плечах серый платок в тон платья, расшитого рунными знаками.
– Чего сидишь? – скомандовала она. – Давай, помогай мне.
Я встала и легонько поклонилась.
– Скажи чего делать, матушка, сразу помогу.
– Какая я тебе матушка? – крикнула она. – Не хватало еще родниться с тобой! Или, думаешь, я так стара, что в матери гожусь?
От ее взгляда да голоса я прямо оробела на миг. После собралась, выпрямилась, подбородок вздернула.
– Прости, девица, не признала. Свет тут слаб, не разглядеть.
Женщина недовольно кивнула.
– Садись, прясть будем.
Стыдно сказать, но я, девка на выданье, прясть отроду не умела. Не приучена была к рукоделию. Сколько мать со мной не билась, так и не смогла обучить. «Руки у тебя из зада растут, Вёлька», – бывало говорила в сердцах. А я что, виновата разве? Не дали боги таких умений. И по сей день разве что рубашку заштопать могу.
– Так на чем же прясть? Веретено-то одно и то у тебя, – попыталась выкрутиться я.
Женщина махнула рукой.
– Будет тебе веретено. Садись!
Вмиг передо мной второе веретено очутилось. Ох, влипла же ты, Вёльма!
Медленно опустилась на скамью и несмело коснулась рукою кудели. Знатная из нее пряжа бы вышла коли б умела мастерица была.
– Чего прясть-то?
Женщина сердито на меня взглянула.
– Чего-чего, судьбу твою спрядем. Потом посмотрим, какова выйдет.
Я отбросила веретено в сторону.
– Не мое то дело – судьбы прясть.
– Не хочешь судьбу, так пряжу хоть сделай. Или опять не твое?
Я уперла руки в бока.
– Не для того я сюда пришла да по подземельям ползала будто крыса какая, чтоб пряжу тянуть. Разве ж чародеям прях не хватает?
Женщина бросила веретено и поглядела на меня в упор. Тут я заметила, что глаза ее так же черны, как у Лесьяра. Сказывал Велимир, такими они делаются, если чародей волшбу творит.
– И кто ж ты будешь, коль не пряха? – насмешливо спросила она.
– Заклинательница я. Учиться пришла, а меня к веретену сажают.
Женщина громко рассмеялась, хлопнула в ладоши. Веретено, лучина, темнота вмиг исчезли. Очутились мы в светлой комнате, обставленной темного дерева мебелью, с окошками, выложенными цветными стеклами.
– Ну, знать, наша будешь, – уже ласковее проговорила чародейка. – Меня Варварой звать. А ты вроде Вёльма?
Я кивнула.
– Ох, знатно же я тебя поводила, – певуче проговорила Варвара. – Василёк вон помог малость.
Позади нее, на лавке у стены, сидел тот самый кот. Довольно облизываясь, он глядел на меня бесстыжими глазищами и жмурился.
– Ах ты, шерсти клок! – вырвалось у меня.
– Ну, будет, – урезонила Варвара. – Василёк у нас помощник верный. Коль подружитесь не раз тебе службу сослужит.
Взглянула на меня и добавила:
– А ты молодец, не оробела. Другая б на твоем месте в слезы да крик кинулась.
– Чего попусту реветь? Слезами горю не поможешь.
– И то верно, Вёльма, и то верно. Ладно, пора тебя с другими познакомить.
Она обернулась лицом в пустую комнату и, приложив руки ко рту, прокричала.
– Эй, други, будет вам прятаться! Всеслав, Тишка!
И тут – я чуть было не вскрикнула – явились предо мной двое. Один старик совсем, а второй едва ли мой ровесник.
Старший строгий такой, суровый. Светлое корзно на плечах мехом оторочено, а на рукавах рубахи красная вышивка обережными знаками. Борода у него густая да брови кустистые. А глаза, глаза ясные и светлые – мудрость в них так и светится.
– Кого ты привела нам, Варвара? – спросил он, нахмурившись. – Неужто настоящую заклинательницу нашла?
– А ты глянь внимательней, Всеслав. Тебе-то верней судить.
– Чего глядеть-то? – звонко хохотнул Тишка. – На лбу ведь написано, что со зверьем говорит. Да и сама лиса лисой, вот и признают ее.
Яркий шутовской наряд паренька и огромные конопушки, как ни странно, были ему к лицу. Будто и нельзя его другим представить.
Одним прыжком он оказался возле меня и широко улыбнулся.
– Лисица-лисица, скажи, где гуляла? – пропел он. – Про что ты слыхала, чего ты видала?
Стал медленно обходить вокруг меня и бормотать по нос:
– Кого чаровала, кого обнимала?
Дорожкой ли гладкой иль лесом багряным?
Тропинкой гулящей, дождем или туманом?
Лисица-лисица, кого ты видала?
Глаза чьи забыла, а чьи вспоминала?
Кто дурой простой обозвал ненароком,
А кто королевной и солнца дорогой?
На последнем слове я резко подняла лицо и взглянула ему в глаза. Тишка широко улыбнулся, рассмеялся и кубарем укатился под ноги Всеславу.
– Не обижайся на Тишку, Вёльма, – примирительно проговорил старик. – Он у нас парень безобидный. Зла никому нарочно не сделает. А что людей насквозь видит, так то правда. Князь его очень любит, позволяет к нам ходить, когда вздумается.
Я покосилась на шута, который сидел, широко расставив ноги, и улыбался в ответ.
– Не держу зла, – сказал ему.
Тишка захлопал в ладоши.
– Мы с лисицей будем дружить. Да, лисица?
– Да, – ответила я.
– Тишка многому лисицу научит. Читать и писать, и как князя нашего за морем зовут.
Я невольно покраснела, оттого, что не умею читать. Шуту удалось так просто это разгадать.
– Будет тебе, плут, – шикнула на него Варвара. – Идем лучше чаю выпьем. А Всеслав с нашей гостье поговорит.
– Чай-чай-чай...С пряником заморским чай! – запел шут, вприпрыжку следуя за чародейкой.
Остались мы с Всеславом одни. Села я на лавку по другую сторону стола от него.
– Вижу, в диковинку тебе все? – спросил он, прочитав на моем лице.
– Еще в какую диковинку.
– А ты мне еще диковиннее, девица. Сколько лет я прожил, ни одного заклинателя твоей силы не видал.
– Варвара разве не такова?
– Варвара помощница моя, – ответил Всеслав. – Стар я уж, сам не справляюсь. Дар ведь вечен, а тело смертно. Вот Варварушка и выполняет, что скажу.
– А Тишка кто же?
– Тишка князя любимец да и наш тоже. Он только с виду таков, а на самом деле умнее любого станет. Увидит человека и сразу скажет про него. Нравится ему с нами – со мной и Варварой.
Я взглянула на его белый витой посох. Темно-зеленый самоцвет в навершии слабо сверкнул.
– Нравится? – подмигнул Всеслав.
Я сглотнула.
– Очень...
– Коли испытание пройдешь да силу докажешь, учиться у меня станешь. Как умру, тебе его передам.
– Да что же... – начала было я. Негоже вот так ушедшую звать.
– Не перебивай, – властно произнес Всеслав. – Стар я уж. Силу передать кому-то должен. Варвара и Тишка не годятся. Не ему же, – он кивнул в сторону спящего кота. Тот приоткрыл один глаз. – А в тебе дар есть, ты принять сможешь.
– Неужто лишь я? – растерянно проговорила.
– Об том рано вести речь. После испытания только в Дом Предсказаний войдешь. А пока Тишка тебя грамоте поучит. Угадал, паршивец, что неграмотная.
Я снова покраснела как вареный рак.
– Будет. Учись скрывать такие вещи, – строго заметил Всеслав. – Чародейка собой владеть обязана. Я и сам читать не умел, пока на это место не уселся.
– А что же будет, если испытание не пройду?
– Если не пройдешь, то посох получить уж никогда не сможешь. Разве что помощницей при мне останешься. Как Варвара. Она-то свое не прошла.
– Как же это? – взволновалась я.
– А вот так. Сил не хватило. Оттого и седая раньше срока. Заклинательницей стать хотела да не смогла. Дар слабым оказался. Твой сильнее – я вижу.
– И как же это видно?
– После научишься, – махнул рукой Всеслав.
Он чинно поднялся со своего стула, оперся на посох и тяжко вздохнул. Так делают старики, которым тяжело ходить.
– Пора мне идти. А ты Варвару с Тишкой дождись.
И вышел.
Я осталась наедине с Васильком – наглым перекормленным котом. Тот открыл глаза, медленно потянулся, расправляя когти, спрыгнул на пол и направился ко мне.
– Ну что, дружок? – спросила у него. – Завел ты меня.
Кот зажмурился и лапой дотянулся до моего колена, показывая, что хочет на руки.
– Иди уж, – улыбнулась я, хлопнув себя по бедрам. – От тебя не отвяжешься.
Василёк муркнул и свернулся огромным пушистым комком на коленях.
Тишка весело гикнул и запрыгнул на стул, на котором совсем недавно восседал Всеслав.
– Лисица-лисица, зачем солнце светит?
Я на миг растерялась.
– Почем же мне знать? Светит, знать, нужно.
Шут покатился со смеху.
– Варвара, гляди-ка, она этой присказки не знает.
– Так она и не шут, – ответила седая чародейка. – Будет тебе куражиться. Учил бы лучше девку.
– А что ж как учить, так я? – возмутился шут, важно складывая руки на груди. – Как работать, так Тишка то, Тишка это?
– Ой ли? Работничек! Станется с тебя, как же? – протянула Варвара. – Занимайся уж делом, а я по своим пойду.
– Куда ты? – быстро обернулась я. Остаться наедине со странным безумным шутом было боязно.
– Всеславу помогать. К нему люди часто приходят, он без меня никак. Слушайся Тишку, он хоть и шут да грамотен.
Сказала и ушла.
Остались мы с Тишкой. Шут сидел напротив, раскачиваясь взад-вперед, по-дурацки улыбаясь.
– Ну так что, лисица? Знаешь, зачем солнце светит?
– Меня Вёльмой зовут.
Он кивнул.
– Знаешь, Вёльма, зачем солнце светит?
– А ты мне расскажи.
Шут важно надулся, а потом выдал:
– Да чтоб мужику не повадно красть было, – и расхохотался.
Я, совершенно пораженная, так и застыла с открытым ртом.
Тишка вдруг перестал хохотать и сделал строгое лицо. Положил руки на стол – точь-в-точь как Всеслав и спокойно проговорил.
– Ну, что ж, Вёльма, будет веселиться. Раз читать не умеешь – научу.
– С чего ж ты решил, что не умею?
– Так понятно же! Девка ты темная, неграмотная, из глухих окраин пришла. Разве тамошние учатся?
– А тебя ж кто научил? Сам-то откуда?
Тишка возвел глаза к потолку.
– Я из края поднебесного, где цветут алые цветы, бегут молочные реки и веют сладко-пряные ветра. Птаха чудная пером золотым покрытая принесла меня на крыльях своих князю служить.
– Шут, – хмыкнула я.
– И не спорю! – хохотнул Тишка.
Он полез куда-то под стол, открыл ящик и достал перья и бумагу:
– Буквы-то хоть раз видала за жизнь свою?
– Видала, – обиделась я. – Не совсем темная ж.
– А руны знаешь?
– Не знаю.
Шут схватился за голову и стал качаться из стороны в сторону:
– Ой, горе мне, окаянному! За что ж такое лишечко послали боги? Неграмотное, на лисицу похожее, да еще и норовистое.
Потом вдруг выпрямился и взялся за перо:
– Сейчас знаки писать буду – их буквами называют, потом тебе показывать. Бери стул, ко мне садись. Повторять после будешь.
Я нехотя встала и перешла к шуту. Тот шумно подвинулся и, гордо взглянув на меня, принялся выводить на плотном желтоватом листе неведомые мне символы.
Уж не знаю, сколько времени минуло да только голова у меня стала будто чумная. Знаки и черточки перед глазами сливались, мысли путались.
Тишка знай себе потешался и присказки свои вспоминал. А я-то разве ж виновата? Не знала век грамоты и лучше б не узнала вовсе! Вон она сложная-то какая. И что это людям не сиделось спокойно, зачем они читать и писать придумали? Будто бы сами ничего запомнить не могли.
Это ж надо ведь целых три с лишком десятка букв выдумать, да еще звуки к ним всякие подобрать. А как мудрено они пишутся! Глядишь – крючок простой. Кажись возьми да и напиши его. Ан нет.
Перо так и норовит в руках извернуться. Выпасть да чернилами лист испоганить. А чернила – та еще пакость. Темные, тягучие. Если уж выпачкаешься, то не ототрешь ни за что. Сдается мне, вся я в них искупалась, да еще и сверху облилась.
Одолели мы с Тишкой десяток букв, а после шут откинулся на спинку стула, прикрыл лицо руками и заголосил:
– Ох, горе мне, горе! За что ж с тобой, темной девкой, так мучиться? Наказал меня Всеслав так наказал!
– Чего ж тебе горе? – отозвалась я, рьяно пытаясь оттереть с ладони чернильное пятно. – Сам вон все знаешь, а мне учить и учить! Будто в темный лес попала...
Шут только отмахнулся:
– А я-то гляжу на тебя и вовсе заблудиться могу. Даже перо в руках не удержишь! Сказано – из зада растут они у тебя.
– На себя-то посмотри, грамотей! – взвилась я. – Нацепил колпак и мудрецом себя мнишь? Думаешь, будто один такой умный!
– Разве ж есть еще кто умней? – горестно вскинул руки Тишка.
– А хоть бы и я!
– Да ты и грамоту не знаешь.
– А я возьму и обучусь.
– Обучись вначале! – хохотнул он.
– Спорим? – я протянула ему руку.
– На что тебе спорить-то? На хвост лисий?
– А тебе на колпак с бубенцами?
Тишка задумчиво почесал голову. Колпак в этот миг лежал на столе рядом с ним.
– Не стану на колпак спорить. Что другое проси?
Я задумалась. Что же взять с шута безумного? Денег у него нет, самоцветов и камений тоже. Шапка да наряд его шутовской мне и подавно не сгодятся. Что же можно взять у того, кто везде ходит да все знает?
– Тишка, а ты про Скельдианию знаешь?
– Чего ж не знать? – присвистнул шут. – И богов их знаю, и язык их знаю, и как князя их зовут, и как они под парусами ходят.
Я протянула ему руку.
– Спорим? Ежели я через неделю читать начну, ты мне про скельдианов расскажешь.
– А, ежели, нет? – прищурился он.
– Ежели нет...Так я тебе спляшу и в том, что дура деревенская признаюсь?
– Идет, – пожал мою ладонь Тишка. – Готовься плясать, Вёлька!
– Былины лучше заморские вспоминай, скоморох!
***
Вернулась я домой. Не к себе – своего ведь нет дома – а к Велимиру. Поужинала в одиночку, парой слов с Хельгой перекинулась да и села у окна.
Выходило оно на глухой тесный переулок. Зловонные канавки сточных вод, настил из уже прогнивших досок, шумные прохожие и изредка всадники.
Смурной город – Трайта. Ни деревца, ни травинки. Только камень, дерево и грязь. Будто и нету на свете природы, ярких красок и радости никакой. Даже небо и то чужим кажется.
Сегодня, как из Дома Предсказаний шла, взглянула вверх и орла увидела. Парил где-то в вышине, взирал вниз, где город видать темным грязным пятном видится. Да только не тот это орёл, не мой попутчик. Тот в пути затерялся, а у этого и клекот незнакомый.
Сумерки вечерние уж сгущались, темным тенями ползли по комнате, а я все свечу не зажигала. Не хотелось. Грустно и тяжело мне вдруг сделалось. Сижу в чужом доме, уставшая, забытая всеми. Вокруг ни одного лица родного, город чужой.
Что же будет после? Что со мною станется? Ох, помоги Ларьян-батюшка, не оставь меня без твоего взора.
Я вздрогнула и резко обернулась.
В дверь постучали, а после она открылась.
– Вёльма, ты чего это впотьмах сидишь? – узнала я голос Ладимира.
– Света не хочется.
Он тихо усмехнулся.
– Идем с нами что ль посидишь?
– А вы когда вернулись?
– Да вот только и вернулись. Пойдем, дружка своего, Осьмушу, успокоишь. А то дрожит как лист осиновый.
Осьмуша... Ох, дурная же ты девка, Вёльма! На свою долю жаловаться стала и про других начисто забыла. Кому-то ведь похлеще тебя перепало!
– Идем, конечно, – вскочила и мигом у дверей оказалась. – Ох, ты ж...
– Тише ты, – удержал за руку Ладимир. – Зашиблась?
Я потерла ударенную щиколотку. И надо же было на стул в спешке да потемках налететь.
– Глупость, – ответила.
– Ой ли? – колдун улыбался. – Опасно тебя в темноте оставлять одну. Убьешься ненароком.
– Удержал на ногах и на том спасибо.
Ладимир не отпускал моей руки.
– Не боишься больше упасть?
– Я и раньше не шибко боялась.
Выпрямилась, шаг к нему сделала и замерла.
Тихо так. Лишь шаги да приглушенные голоса внизу – Велимир с Хельгой говорят. Темнота уж полностью все скрыла, одни лишь смутные очертания видны.
Ладимир ладонь мою отпустил, а потом обнял за плечи легонько. Сердце вдруг глухо забилось и будто упало куда-то. Совсем не так, как тогда, как Арьяр целовал. Не было ни дрожи, ни мурашек. А вот мир вокруг словно исчез. Будто ждала чего-то давно, искала, а оно и нашлось. И не нужно больше ничего, кроме этого.
Склонился он ко мне так, что сияние глаз в темноте разглядела, а прядь волос, что на лоб упала, чуть кожу защекотала. Только теперь я уж бежать и не думала.
– Ну что, идем что ли? – спросил тихо.
Я вмиг опомнилась и Ладимира оттолкнула.
– Идем! – отбросила косу за плечо. – А то сам стоишь и меня не пускаешь.
Он не ответил, но сдается мне, едва сдержался от усмешки своей поганой.
Ох ты ж...Слов было столько, что и подобрать не могла. Как я только не честила Ладимира треклятого.
Честить-то честила, а сама вновь и вновь думала, как обнял и как близко был. И думать-то теперь до самого утра, а после и до следующего буду.
Осьмуша и впрямь сам не свой был. Уж сколько я слышала о перевертышах, о силе их и бесстрашии, а на деле оказалось – не смелее зайца. Чуть что сразу в тоску-печаль.
– Что стряслось с тобой? – спросила у него. Села рядом да по голове погладила.
Осьмуша шмыгнул носом, плотнее запахнулся в плащ. У огня сидит, а самого будто от холода трясет.
– Велено мне было в Дом Предсказаний явиться. Ростих Многоликий наставника определил.
– Кого же?
– Чужестранца. Зораном его зовут. Посох его черным камнем увенчан.
Осьмуша умолк.
– И что же? Что дальше? – поторопила я.
– Зоран ушедшей служит, – добавил Ладимир, стоящий в дверях. – Сам из Зарецкого княжества родом.
– Разве же Ростих с детьми ушедшей знается?
– Всего один ее служитель в Доме Предсказаний и есть, Вёльма. Зоран – он ведь и сам перевертыш.
Обереги меня, Ларьян-батюшка! Защити светлой дланью своей!
Стало быть чародеи Дома Предсказаний разную волшбу творят. Секреты Велы-вещуньи, наговоры Мирадьи-травницы, боевые заклятия Лария-воина, старшего сына Ларьяна-батюшки, да много-много еще всего знают. Слугу ушедшей, темного жреца той, чье имя мало кто назвать отважится, привечают. Знать, творит он там обряды свои, ей поклоняется.
– Осьмуша, ты чего умолк? Дальше-то что? – я дернула парня за руку. Тот нехотя отвернулся от пылающего очага – дрожь в теле его все не унималась.
– Зоран обещал, учить меня будет. Только трудна эта наука – волка и человека в себе соединить. Он меня... обратиться заставил. Пошептал слова чужеземные и как изломало всего, мир померк, багряным окрасился... Волком я был, Вёльма...
Осьмуша опустил грустные глаза.
Я оглянулась на Ладимира. Тот спокойно перелистывал страницы какой-то книги, что у дядьки своего взял.
– Разве ж можно такое допускать? – не выдержала и спросила. – Чародеи ему помочь обещали, а теперь мучают.
Колдун перевернул страницу и, не поднимая глаз, проговорил:
– Помощь иной раз с болью приходит.
– С болью? Отдали парня черному жрецу и, выходит, все?
– Уймись, лисица. Ты говоришь о том, чего не ведаешь.
Я еще раз посмотрела на Осьмушу – ох и жалко же его! Вся радость от встречи с наставниками пропала.
– Чего же меня тогда жрецу ушедшей не отдали? Ладимир?
Он наконец поднял на меня глаза:
– Ты, Вёльма, заклинатель. Дар от Всеслава перенять должна. Расходятся ваши пути с Осьмушей. Он сын ее, а ты будто падчерица.
Птаха уж облетала небо, рассыпая по нему перья-облака. Луна-девица стыдливо прятала бок, лишь наполовину выглянув из своей горницы.
Не спалось мне. Думы все мешались. Обо всем и будто бы ни о чем. Сказала бы, может, да слов не нашлось. Не было – вмиг рассеялись.
Прикрыть мне глаза и увидеть берег чужеземный. Драккары могучие и воинов храбрых. Где же ты, сон мой прекрасный? Нет его.
Я встала и подошла к окну. Распахнула, впуская прохладный ночной воздух. Тот шустрым гостем забрался в комнату, защипал кожу, полез за шиворот.
Шорох в углу почудился – обернулась.
