Текст книги "Пыльными дорогами. Путница (СИ)"

Автор книги: Amalie Brook

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Воины переглянулись меж собой, а после еще громче расхохотались.

– Какова! – сквозь глухой смех, проговорил седой. – С такой сестрицей и чары не нужны, да и меч лишний.

Я густо-густо залилась краской и невольно назад отступила.

– Коль живыми нас твоя сестра отпустит, так возьмем с собой, – наконец проговорил он.

– Отпустит – куда денется, – мрачно протянул Ладимир.

– Раз отпустит – садитесь, – седой подождал, пока мы опустимся на край скамьи и спросил.

Я хотела было улыбнуться, но передумала. Покосилась с опаской на бехтерцы да рукояти мечей воинов и решила смолчать. Сколько помню – всегда язык острый мне не на руку был. Пора бы уж за зубами его придержать.

– Меня Далибором зовите. А это витязи мои – Данко, Деян, Мечеслав, Новак.

Воины легонько кивали, слыша свое имя, но говорить вперед старшего своего не смели. Слыхала я, что такой порядок во всей княжеской армии заведен – нельзя без приказа и шагу ступить. Оно и верно – служивым людям порядок нужен.

– Значит, в Трайту вместе пойдем, – проговорил Деян, едва ли моложе Далибора. – С нами верней доберетесь и лихие люди не тронут.

– А их и так не тронут, раз такая девка тут, – засмеялся Далибор, покручивая ус. – И чего ж тебя, красавица, в чародейки понесло? Авось бы замуж вышла.

Хотела я сказать, что от замужества бегу и что неужто другого пути девке нет, да не стала. Ладимир уж очень просил все дело не загубить.

– А чего ж не пойти коли дар есть? – только и ответила. – Не всем замуж идти. Вот теперь с вами до Трайты добраться и осталось.

Ладимир искоса посмотрел на Далибора, потом на меня и легонько тронул за локоть.

– Ехали мы к вам, – мгновенно поняла его, – И видели семью одну. Баба совсем обезумела. Говорит, дочку ее, девчонку молодую, увели. На вас, дурная, грешила. Мы с братом так им и ответили, мол, где ж то видано, чтоб княжьи люди девок крали.

Воины внимательно смотрели на меня. Лица их вдруг напряженными стали. Того и гляди прогонят.

– Говорила еще та баба, будто видела, как вы с ее дочкой у лавки любезничали, – знай, продолжаю, – Да разве ж после такого уводят? Нееет, говорю ей, не о том ты, не о том.

Тут Новак, самый молодой из витязей, оглянулся на соратников и громко спросил:

– Не та ли это девица, которой мы ленту купили?

– Была такая, – согласился Данко, его товарищ. – Так она с нами постояла и к какому-то молодцу, что мукой торговал, пошла.

– Какой молодец? – переспросил Ладимир.

– Ну, дюжий такой, в домотканой рубахе и чуб у него...

– Постой, Данко, – сделал знак рукой Далибор. – Ты зачем спрашиваешь, Ладимир?

Ведун тут же состроил важное лицо и серьезно ответил:

– Найти ее хочу. Помочь добрым людям нужно.

– Просили тебя?

– А хоть бы и не просили. Любой, у кого дар есть, помогать обязан.

Далибор сухо усмехнулся и, положив широкую ладонь на стол, поднялся.

– Тогда мы, княжьи люди, подавно обязаны. Кончай пировать, хлопцы. Идем девку искать.

– С вестями с южных границ мы ехали, обозы никакие не сопровождали, – объяснил Далибор. – Потому не знаем, откуда тот молодец, что девку вашу увел.

Румяна всхлипнула и сдавленно запричитала, но вслух кричать не решилась – княжьи люди ведь не простые попутчики. Их даже эта сварливая баба сторонится.

– Так что же делать мне, батюшка? – взмолилась она, схватив Далибора за руку.

Витязь сдвинул брови и оглянулся.

– Данко!

Кудрявый парень вышел вперед.

– Отвечай, где того мельника видел и каков он.

Данко почесал затылок, припоминая недавние события.

– Здоровый такой, повыше меня на голову будет. Волосы темные да чуб набок зачесан.

– Ну так мы половину деревни схватить можем! – возмутилась Румяна.

– Еще кобыла у него была рыжая, навроде тебя, чародейка.

Ладимир усмехнулся, я откинула за плечо косу и обиженно засопела. Ишь чего удумал – с кобылой меня сравнить!

– Хороша же память у княжьего витязя, – сказала ему. – Кобылу так запомнил, а девицу и не приметил.

Послышались смешки витязей. Я довольно выпрямилась и уперла руки в бока.

– Торговцев тут тьма-тьмущая. Особое что приметил?

Данко задумался.

– Грамота у него гачийская была, – встрял Новак. – Один покупатель спросил, откуда мука, а он ему грамотку под нос.

– Гачийская, говоришь? – нахмурился Далибор. – С чего так решил?

– Такие только у гачийцев и ходят. С желтой лентой на печати.

– Молодец, Новак. Купцы из Гачины всегда вместе на постой идут, стало быть, найдем быстро, – Далибор развернулся к витязям. – Хлопцы, всем по деревне разойтись. Ищите, где купцы остановились. А после – сразу к нам, сами ничего не делайте.

– Так как же не делать? – взвизгнула Румяна. – А вдруг они Забаву мою уж увели? А вдруг уведут коли княжьих людей увидят?

– Тихо тебе, – отмахнулся воевода. – Чай не первый день на службе. Знаю, что делать.

– Так ведь...

– Спугнуть можем, – кратко проговорил Стоян.

Румяна уткнулась ему в плечо и тихо заплакала.

Я тихонько подошла к стоящему в стороне Осьмуше. Тот оглянулся, едва я шаг сделала.

– Слышишь стало быть?

Парень кивнул.

– А что ж племянницу свою не искал, раз чуткий такой? – тихо, чтоб никто не слышал, прошипела я.

– Да как-то... – замялся Осьмуша.

– Толку с тебя! «Как-то», – гнусаво передразнила я. – Взял бы и помог. Нюх-то небось звериный!

Взглянув на растерянное грустное лицо Осьмуши, подсвеченное вечерним костром, только рукой махнула и отошла обратно к Ладимиру.

– Что думаешь? – негромко спросил он.

Осталось только пожать плечами и кивнуть в сторону Осьмуши:

– Думаю, он бы нам помог Забаву найти.

– Толку с него, – усмехнулся ведун. – Скорей уж, ребята Далибора помогут.

– Хлопцы?

– Они самые.

– Чудное слово.

– Гачийское. Видать воевода наш сам из тех краев.

О Гачине я слышала всего-то пару раз. Как-то к нам в Растопшу заезжали двое – отец и сын – назвались тамошними. Сказывали, что государство это с Белардой на Юго-Западе границы сводит, а живут там кровные братья белардов. Больше ничего и не знаю.

Под тихое подвывание Румяны, вздохи Стояна и нетерпеливое покручивание уса Далибора мы простояли совсем недолго. Хоть и томительно. Вскоре показался Мечеслав – плечистый русоволосый парень со шрамом на подбородке – видать в бою получил.

– Дядька, гачийцы на соседней улице остановились, у гончарных дел мастера Яра.

– Веди, – приказал Далибор и вся наша компания двинулась за Мечеславом.

Дом у Яра оказался не большим, но ладным. Во дворе горело сразу три костра, у которых собрались купцы со своими семьями.

Румяна хотела было кинуться искать дочь, но Далибор и ее, и Стояна удержал. Мол, ждите своего часа.

Я внимательно рассматривала незнакомый мне доселе народ. Гачийцы почти ничем от белардов не отличались. Одеты только были иначе. Бабы вместо свободных рубашек, поясками подвязанных и верхних сарафанов, носили свободные юбки формой колокола, а поверх кофточки с расшитыми рукавами да лентами яркими по краям. В волосах у них, сложными косами сплетенными, такие же шелковые ленты были.

Мужики все в домотканых рубахах с косым воротом, расшитым узорами красного и синего цветов. А вместо штанов простых – широкие шаровары, заправленные в невысокие сапожки. Самое диковинное для меня – так это пояса их. Широкие, с длинными концами узлов и кисточками на концах. Да яркие какие! Наши мужики бы ни за что такие не надели.

– Тихий вечер, люди добрые, – громко проговорил Далибор.

Гачийцы вежливо, но с недоверием закивали ему.

– Который из них? – спросил воевода у только что подоспевшего Данко.

Витязь быстро обежал глазами всех.

– Нету его. А вон те, – указал в сторону, – рядом были.

– Подойдите-ка ко мне, хлопцы, – жестом подозвал указанных Далибор.

Парни переглянулись и нехотя встали.

– На воре небось и шапка-то горит, – шепнула я.

– Злющая ты, Вёльма, – отозвался Ладимир.

– Ой, а сам-то? Насквозь их видишь разве?

– Не вижу, – серьезно ответил ведун. – А их вины в том нет.

Я недоверчиво хмыкнула, складывая руки на груди.

– А говоришь – «не вижу».

– Не вижу, – повторил он. – Чую. Виновные пахнут по-особому.

– Чего? – протянула я.

Пес его знает, колдуна этого. Как скажет что-нибудь, так хоть с места не сходи. Не разберешь его, Ладимира этого!

– Ваш дружок девицу Забаву увел? – без лишних церемоний спросил Далибор. – Отвечайте правду.

Парни еще раз нерешительно переглянулись и не решались заговорить.

– Ну? – Далибор нахмурился да так, что мне самой не по себе стало.

– А ну-ка говорите, злыдни! – не выдержала Румяна.

– Не мы ее уводили, – начал один, рыжий, весь в конопушках. – Друг наш, Микола.

– И где ж он сейчас?

– Уехал с девицей к озеру.

– К озеру? – вскричала Румяна. – К озеру дочь мою повез? К какому озеру?

– Так это... – помялся рыжий. – Недалече здесь, за холмом...

– Как же их найти теперь, дядько? В темноте-то, – с сомнением произнес Деян.

– Я знаю, как найти!

Все обернулись на меня.

– Да, знаю, – повторила уверенно. – Вот он, – указала на Осьмушу. – Он поможет.

Парень испуганно повел глазами да хотел было кинуться бежать, но Ладимир удержал его за плечи.

– Погодь улепетывать, – строго проговорил. – Лучше племянницу свою отыскать помоги.

– И как же он нам поможет, лисица? – чуть сощурился Далибор, разглядывая меня с высоты роста.

– Увидите, – хитро улыбнулась я. – Ну так что, едем?

***

Озеро, про которое гачиец говорил и впрямь недалече оказалось. Деревенька в ложбинке лежала будто на дне чаши, из холмов сложенной. А озерцо аккурат за одним из них притаилось.

Гладкое зеркало, лишь едва ветерком ночным тронутое, мы сразу увидели. Луна-девица в нем сияющим блюдом отражалась. А по бережкам ивняк порос, густой, нежно шепчущийся с чужаками, покой нарушающими.

– Ну, давай, показывай свои чудеса, девица, – без тени усмешки проговорил Далибор.

Я, ощущая в теле волнительную дрожь – а, вдруг, не выйдет – всмотрелась в ночь. Хоть глаз выколи – не видно и не слышно полюбовников этих.

– Осьмуша?

Перевертыш, неловко ерзая в седле, подъехал ко мне. Лошадь его едва выносила. Не зря видно говорят, что кони оборотней не терпят. Я ее добрых четверть часа уговаривала да гладила, чтоб та позволила парню в седло сесть.

– Помнишь, как сестра твоя пахнет?

Он кивнул.

– Учуешь?

– Постараюсь, – ответил Осьмуша и, прикрыв глаза, потянул носом воздух.

– С ушедшей играть надумала, Вёльма? – шепнул Ладимир.

Я резко оглянулась и только смерила колдуна взглядом.

– Не лезла я в твои заклятия и ты в мои не лезь.

Ладимир присвистнул.

– Никак в силу входишь? – в каждом слове усмешка слышалась. – Смотри не заиграйся.

– Сила силой, а хитрость хитростью, – сощурилась в улыбке я и отвернулась.

За Осьмушей тем временем пристально наблюдали витязи. Далибор решительно нахмурил брови, а его широкая ладонь легла на рукоять меча. Надумай перевертыш чего дурное, воевода ему спуску не даст.

Румяну и Стояна Далибор решил не брать. Оно и правильно. Одна шум поднимет – только испортит все. А кроме мужа ее никто на месте не удержит.

Пока к озеру ехали, мне удалось кое-как объяснить воеводе, что к чему. Думала я, он сразу откажется, как про Осьмушу проведает. Далибор же не сказал ничего против, мол, чародейке виднее.

Осьмуша будто окаменел. Лицо его, бледным светом освещенное, застыло. Ноздри чуть вздымались, а веки подергивались как бывает, если сон дурной увидишь.

На миг страшно стало. Что, если сила луны-девицы переборет? Вдруг оберега ладимирова не хватит и Осьмуша превращаться начнет? Тогда убьют его княжьи люди. Не пощадят мальчишку с темным даром. Ох, не довела бы до беды затея твоя, Вёльма!

Осьмуша открыл глаза, и я едва-едва стон сдержала. По-звериному желтоглазый с черными, будто тьма, расширенными зрачками. После сморгнул и снова человеком стал.

– Ветер слабый, – пожаловался парень. – Дух едва-едва доносит.

– Ну ты же учуял ее?

Он кивнул и указал рукой вправо.

– Оттуда слышится.

Я вопросительно взглянула на Далибора. Воевода натянул поводья лошади и ответил:

– Едем тихонько. Ты, Вёльма с товарищем своим впереди, а мы чуть поодаль.

– Постарайся яснее их учуять, – попросила Осьмушу и добавила, взглянув, как судорожно он вцепился в поводье своей лошади. – И с коня не упади. Давай, Мирка, ласточка, потерпи еще немного.

Кобыла шумно втянула воздух, пошевелила ушами, прислушиваясь к громкому пению цикад и, подчиняясь мне, зашагала по шелковой траве.

– Помоги мне, Вела-вещунья, – прошептала себе под нос.

Ладимир ехал рядом. Я изредка поглядывала на него. Так, чтоб не видел, а то еще смеяться надумает.

Да я бы и сама над собой смеялась. Ишь чего удумала – на колдуна смотреть. А только как вспомню лицо его, когда заклятье читал, как усмехался надо мной, да как в глазах огоньки от пламени играют – так и бегут мурашки по телу. Вот и теперь, в свете луны, ночью – глаз от него не оторвать.

Уймись, Вёльма! Сказано, не думай!

Это ведь Арьяра друг, чьей женой стать могла.

Да и разве ж я кому признаюсь, что на Ладимира смотрю? Себе вон и то сказать боюсь, а ему и подавно... Уж как злилась на него, как ругалась, а все смотрю и зачем не знаю.

– Чую, – с робкой улыбкой проговорил Осьмуша, все мысли мои нарушая. – Чую их, Вёльма! Там. Оттуда запах.

Он указал на густые заросли, над которыми могучая ива возвышалась.

Я сделала Ладимиру знак и остановилась дожидаться Далибора. Не дело это – наперед старших лезть.

– Осьмуша говорит, там они, воевода.

Далибор спешиться велел.

– Что ж мы без коней хлопца одного не схватим.

По его знаку витязи обошли указанное место, и пошли вперед с разных сторон. Нам велено было ждать на месте, чтоб под ногами у воинов не путались.

– Несправедливо это, – сложила руки на груди я. – Мы же вели их.

– А тебе, Вёльма, чародейской, значит, славы мало? – над самым ухом проговорил Ладимир. – Воинскую еще решила приобрести.

– Верно она говорит, – вдруг осмелел Осьмуша, – Забава – племянница моя, а я тут стою.

– Вот и шли бы – храбрец и лисица.

– Знаешь, что, – я развернулась и прямо в лицо ему посмотрела.

В свете луны различила перемену на его лице. Брови взметнулись, губы чуть тронула улыбка. Так бы и залепила ему, как тогда Чернаве.

– Чего? – спокойно проговорил он.

На миг растерявшись, я мотнула головой.

– Тебе бы все над другими потешаться да на больные места указывать. Раз такой сильный да храбрый шел бы в дружину, а не с чародеями посохом махать.

Сказала и отвернулась. Не видела его лица, не слышала его слов. Да и не сказал он ничего.

Через миг послышался девичий визг, потом ругань – белардская вперемешку с гачийской. Заросли пошевелились и перед нами предстал Далибор, а следом Забава и ее полюбовник.

Девку Деян вел за локоть, а второго Данко и Новак вели с заломленными руками.

– Ишь ты, охальник, – гремел Далибор. – Девицу решил соблазнить!

– Да и не успел, – расхохотались его витязи. – Думал, не найдем.

Гачиец, за которым ушла Забава, оказался впрямь красавцем. Черные как смоль волосы, косая сажень в плечах, росту богатырского. А уж если еще и слов каких ей наговорил, так не диво, что пошла за ним.

– Вяжи его, хлопцы, – скомандовал Далибор.

– Что ж, не дал ты ему дело свое сделать? – засмеялся Ладимир.

– Дал бы да служба не велит, – развел руками воевода.

Осьмуша кинулся к Забаве. Та, прикрыв лицо, навзрыд плакала и ничего не могла сказать.

– Едем обратно, – скомандовал Далибор.

– Удалась твоя затея, лисица, – кто же еще это мог сказать?

– Не все ж тебе побеждать, Ладимир.

Ночь мы провели в корчме. Княжьи люди нам одну комнату уступили.

Как только легла, мне уж не до неприязни к Ладимиру было. Пусть его – лежит по соседству.

Мягкие объятия сна мигом обволокли и убаюкали. И снились мне до утра воды темные да крики птиц невиданных – чаек. Снилось, что восхожу по настилу деревянному на лодью, на носу которой змей огнедышащий. Тучи сгустились на небе, и ветер крепчает, треплет мою косу распущенную.

А я уж и не я вроде. Одета как-то не по-нашему, на плечах плащ серым мехом подбитый. На руке перстень с камнем, словно огонь горящим.

Хлещут волны во всю, бьются о высокие борта. Брызги соленые в лицо мне так и летят. И качает лодью так, что едва я вниз, в темную пучину не падаю.

Чьи-то руки сильные на пояс мне ложатся, удерживают. Обнимает он меня крепко-крепко. И так хорошо, так легко, так радостно.

Только я оглянуться решила, лицо его увидеть, да проснулась...

Ладимир уж сапоги натягивал.

– Ясного утра, Вёльма, – чародейски улыбнулся. – Заспалась ты совсем. Далибор с витязями уже внизу.

Я села на кровати, все еще находясь во власти странного сна, и рассеянно на него посмотрела.

– Ты иди к ним, я чуть позже...

– Смотри, не задерживайся, лисица.

Наскоро умывшись, переодевшись в чистую рубаху, что в мешке дорожном припасена была, я сплела по-новой косу и спустилась в корчму.

– Ясного утра, – поздоровалась с витязями.

Те дружно кивнули и продолжили завтрак.

– Ну что, девица, в путь готова? – спросил Деян.

– Готова, – улыбнулась в ответ.

Взгляд его что-то мне не понравился. Какой-то пытливый и будто ищущий.

– Не так что-то? – решилась спросить.

– Да вот думаю о разговоре, что давеча услышал.

– А что за разговор? – спросил Далибор.

– А помнишь, воевода, мы с тобой село Растопшу проезжали?

У меня внутри так все и сжалось как тисками.

Растопша... стало быть...

Обратившись в слух, я внимала каждому слову Деяна.

– Подошел там ко мне мужик один. Говорил, дочь у него из дома сбежала, – говорил он. – Рыжая девица таких же лет. Просил помочь найти.

– Да что им, девкам этим, медом что ль намазано? – встрял Новак. – Куда ни глянь отовсюду бегут!

– И то верно. Чего им не сидится? – поддакнул Данко. – То вчерашняя, то эта растопшинская.

– И что ж та девка? – не обратил на них внимания Далибор.

– Да чего ж? Отец с братьями ее искали-искали, да так и не нашли. Думали поехать далее, а поедут ли.

Деян обернулся на меня и добавил:

– Вот Вёльму увидел и вспомнил. Только про ту девку сказали, мол, некрасивая была, а твоя сестра, – Ладимиру, – твоя сестра красавица как есть. Как только не боишься, что уведет кто?

Ведун взглянул на меня и мотнул головой:

– Да кто ж с ней совладает? Я и то управы не нахожу. А так и впрямь красивая.

Я чуть улыбнулась, справляясь с предательской дрожью в теле. Слава тебе, Ларьян-батюшка! Уберег ты меня, не вернусь теперь в Растопшу.

Разве ж отец мой за некрасивой поедет? От слов его жестоких будто по сердцу оцарапало. Некрасивая, ненужная, нелюбимая.

И верно, что ушла. И жалеть не стоит.

Крепко привязав к седлу мешок, я только-только ногу в стремя поставила, как вдруг услышала голос знакомый.

– Вёльма! Вёльма, стой!

Оглянулась – Осьмуша бежит.

– Вёльма, Ладимир... – едва дыша после быстрого бега говорил парень: – И ты, воевода Далибор...и люди княжьи... Не прогоните меня! Возьмите с собой в Трайту!

– Решил все ж помощи искать?

– Решил, Вёльма, решил, – улыбнулся Осьмуша.

– И как тебя сестра от своей юбки отпустит? – не смолчал Ладимир.

И что ж за человек только такой? Ни мига без насмешки не живет.

Осьмуша даже поник, голову опустил.

– Румяне не до меня – она Забавой занята. Отпустила и слова не сказала. Возьмёте с собой?

И жалобно так, тоскливо на нас посмотрел.

– Дядька Далибор, – вступилась за перевертыша я. – Не прогони парня. Пусть с нами едет?

Воевода строго свел брови.

– А коль он чудить начнет?

– Оберег на мне, – Осьмуша тут же показал ему подарок Ладимира. – Не стану я чудить.

– Не станет, – подтвердила я. – Мы с Ладимиром уследим за ним. Правда, Ладимир?

Прямо в глаза ему заглянула, ища поддержки. Он миг помедлил, потом чуть улыбнулся.

– Не дадим парню глупостей наделать. Да и луна на ущербе теперь.

– Не гони его, дядька Далибор! – снова взмолилась я.

Воевода усмехнулся и махнул рукой.

– Пусть идет, – сказал. – Твоя взяла, лисица.

Сказал, вскочил в седло и двинулся вместе с витязями своими.

Осьмуша схватил меня за руку и, густо краснея, затараторил:

– Спасибо тебе, Вёльма! Век богов за тебя молить буду. Должник я твой.

– Будет, – засмеялась я, высвобождая руку. – Лошадь-то есть у тебя?

Осьмуша с радостной улыбкой замотал головой.

– Ну так ко мне садись, Мирка и двоих унесет.

Ладимир только головой покачал.

– Чего это ты? – спросила.

– Не разберу я тебя, Вёльма, – ответил. – То ли дурная ты, то ли богами одаренная. Никто против тебя выстоять не может.

Я натянула поводья, ожидая пока Осьмуша позади меня в седле устроится:

– Разве ты только.

Причмокнула губами и легонько толкнула Мирку в бок.

– Идем, ласточка, путь нам долгий впереди...

Глава третья

Не верьте, люди добрые, песням, что гусляры на ярмарках поют. Не слушайте их слов ложных – врут с три короба.

Жила я в Растопше, слушала сказания их и думала, что Трайта – город чудес и люди там всё чародеи да волшебники, а стены...стены белым сияют день и ночь, а во рвах, что укрепляют их, рыбы живут диковинные. Вранье все это – вот что скажу. Не выходит девица-луна, чтоб на Трайту нашу полюбоваться, из-за туч. Она на все и всех одинаково смотрит, боком своим серебряным, поворачиваясь.

С чего ж я так вдруг на гусляров и людские болтливые языки осерчала? Да с того, что к концу второй недели похода нашего с вершины пологого холма трайтовские стены увидела. Выехали мы со стоянки своей на рассвете, а как солнышко к зениту подошло, последний холм миновали. Пред нами равнина расстилалась зеленая да гладкая. Серебристые ленты рек ее трижды пересекали. Одна даже поперек города лечь посмела – Марвой ее прозвали. За что – не ведаю – но как окажусь в Доме Предсказаний, точно спрошу.

– К вечеру доберемся, – с просиявшим лицом проговорил Далибор, заслоняя лицо ладонью.

– А если не успеем?

– Успеем, лисица. Домой ведь едем.

Я последовала его примеру и так же прикрыла глаза от прямых палящих лучей. Тюрбан, сооруженный из куска синей ткани, опять украшал мою голову. Помню, увидела я картинку с кочевниками в таких же и запомнила. После стащила у матери кусок ткани, что для платья сестре берегла, да решила такой же сделать. А что ж тут такого? У сестры этих нарядов вон сколько! А мне бы все равно пожалели.

Теперь мне легко удавалось скрываться от солнца, а синий цвет так шел к моей рыжей косе. Даже Ладимир, отбросив насмешки, признал это. Уж не знаю, как мне не покраснеть удалось.

Посмотрела я на Трайту. Большой город. Темный. Стены не сияют совсем – из темно-серого камня. Ров вокруг еще одной лентой блестит, подъемные мосты – чудеса рук зодчих – опущены, а по ним пестрым потоком люди тянутся.

– Считай прибыли, Вёльма, – кивнул в сторону Трайты Ладимир. – Небось с непривычки дух перехватило?

– Вот еще, – фыркнула я. – Разве ж тут диво какое есть? Стоит город, стены ночи черней. От чего духу-то перехваченным быть?

– Ты подожди, пока приедем, – усмехнулся Деян. – Там-то уж чудеса начнутся. Я сам в Трайту мальчишкой попал – ох, сколько всего тогда увидел. А ты, парень, чего побледнел?

Осьмуше, которому в пути все же нашли лошадь, в лицо бросилась краска после такого вопроса. Он перевел на меня тревожные глаза и негромко проговорил:

– Боязно мне, Вёльма.

– Чего это?

– Боюсь, как бы чего не случилось.

Я тепло улыбнулась.

– Не один ты такой, Осьмуша. Не бойся. Сама в белый свет еду.

«Тебе-то хоть вернуться куда есть, а мне...» – вслух не сказала.

– Ну, будет языками чесать, – натянул поводья Далибор. – А то и к зиме не успеем. Едем, хлопцы.

Мы с Ладимиром переглянулись и дружно двинулись вслед за княжьими людьми.

Птаха небесная небось уже заждалась, пока солнце закатится и она из гнезда выберется. Зернышки-звезды по одной стали высыпать на темнеющее небо, когда мы к воротам подъехали.

Тут уж мне без шуток страшно стало. Издали-то на город смотреть – что? Пятно темных стен да неровная линия крыш – горизонт. А вот поблизости...

Ох, не думала, что так велика она, Трайта наша. Ров сажени три будет, а стена – все шесть. Или мне с перепугу кажется?

Несмотря на вечерний час, люд густо толпился возле ворот и, пусть не такой большой как днем, но все ж широкой вереницей тянулся по опущенному мосту.

Вблизи стен ютился еще один город – неопрятные дома и хлипенькие хибарки бедняков. Огороженные легким забором, усадьбы, казались совсем жалкими. Кое-где виднелись подобия огородов, обозначенных ярко-зеленой ботвой.

Все мои радужные мечты о волшебном городе окончательно разбились, будто старый глиняный кувшин, когда я полной грудью вдохнула местный воздух. Зловонье нечистот, всегда сопровождающих человеческое жилье, сразу же ударило в нос. Здесь мой страх прошел и осталось удивление – неужто чудный город так воняет?

Копыта Мирки процокали по деревянному настилу моста. Лошадь с непривычки заволновалась. Не каждый ведь день надо рвом ходила. Чего доброго мост возьмет и провалится, а внизу глубина неизвестно какая. Ох, обереги, Ларьян-батюшка. Тут не то, что кобыле, мне страшно стало.

Осьмуша был ни жив ни мертв. Побледнел, глаза долу опустил. От гомона, доносящего из раскрытых ворот города, ему по-настоящему страшно стало. А вот Ладимиру хоть бы хны. Сидит себе в седле, по сторона бойко смотрит. Сказано – был человек в Трайте уж. Не боится вовсе.

На въезде нас стражники – те же княжьи люди остановили. С Далибором вежливо поздоровались, спросили, как поездка удалась, пару слов о нас, спутниках, а потом и пропустили.

Задрав голову, я смотрела на изогнутую арку толстой крепостной стены, что надо мной возвышалась. Ох и глыбища же! Такая если свалится то пиши пропало. Вот теперь-то у меня дух и захватывает при виде такой махины.

Трайта встретила меня шумом, тучей запахов, криками и общей неразберихой. Огни костров и факелов освещали город и нещадно чадили. Прикрыв на миг глаза, я вдохнула здешний ядовитый воздух, а после, снова увидев все вокруг, будто окончательно поняла – мой путь в чудо-город завершен. А что далее – не ведаю.

Чтоб там ни было, а Трайта все ж дивный город. Говорят про него разное, а в главном, не врут. Из камня выстроен целиком. Разве что у бедняков дома из дерева. Да только бедные все за стенами городскими ютятся.

Нашу Беларду издавна деревянной зовут. За то, что нет здесь, как в просвещенной Ельнии, замков богатых, крепостей каменных и городов неприступных. Только Трайта да Стропье, что у берегов моря стоит, по-западному построены.

Предание говорит, что как пришел Рагнар к власти, созвав всех белардов, так и решил город стольный строить. Созвал зодчих, а они ему все дерево да луб предлагали. Разогнар всех Рагнар, велел становить на воду лодью свою и послал надежного человека обратно в северный край. Приказал ему привезти оттуда лучшего строителя.

Прошло много лун, прежде, чем лодья вернулась. Рагнар уж забеспокоился – морской залив первым льдом подернулся, а с неба белые птахины перья полетели. Однако, успели до зимы и сошел на берег человек с именем чудным Гуди. Беларды как его увидели, сразу потешаться стали, мол, маленький он, щуплый, брови и ресницы белее снега, волосы что птахины перья, а глаза будто льдинки замерзшие. Знахари и вещуны тогда за обереги свои похватались, вспомнили, будто такие люди особым даром богов отмечены и знак особый на себе носят. Жрецы кинулись молиться да жертвы приносить, чтоб оберегли Беларду от беды боги великие. Рагнар только посмеялся над ними. Сказал, мол, чего ж вы одного белого человека испугались, а против целой орды кочевников подниматься – так не думали?

А Гуди все нипочем было. Как только выгрузили его сундук с какими-то свитками да диковинными приборами, так он уж ни на что внимания не обращал. Все сидел под коптящими лучинами, да рисовал что-то. Беларды, что служили ему, только дивились и посмеивались. Белком за глаза прозвали.

Иногда выходил он погулять, на людей чужестранных посмотреть. Язык наш быстро освоил. Любил Гуди белардов о жизни их расспрашивать, смотреть, как быт ведут, что делают, песни слушал, иные записывал. А после опять в свою комнату, заваленную пыльными свитками, возвращался. Целый год так сидел, а после пошел к Рагнару и все показал. Правитель внимательно выслушал его, подвел к окну и говорит: «Вот тебе место, а вот тебе мое дозволение. Коли выстроишь здесь город, с ног до головы золотом осыплю». Гуди засмеялся и сказал, что ему много не нужно – лишь бы голодать не пришлось да оплата труду равнялась.

Трудился Гуди считай десять лет. Город, что выстроил, Трайтой назван был. Рагнар въехал в главные ворота на белой лошади, осмотрел все и остался доволен. Призвал к себе Гуди и велел своим подручным его золотом осыпать. Зодчий нежданно отказался. Взял себе лишь небольшой мешочек с монетами и говорит: «Не вели казнить, конунг, да только не нужно мне богатство. Позволь лишь затею свою давнюю начать на твоей земле. Если на то будет твоя воля, на берегу северном выстрою я город с пристанью для лодей быстрых и драккаров. Давно уж снится он мне, давно покоя не дает». Рагнар было нахмурился, потом рукой махнул и рассмеялся – «строй, дозволяю».

Гуди поклонился и к морю на север поехал. Работал он много лет, себя не жалел, а потом слег – заболел грудной болезнью. Сам Рагнар просил его поберечься, отказаться от работы. Гуди только отвечал: «Город почти выстроен, конунг, дозволь закончить. Не допустят боги, чтоб я на полпути умер». Как сказал, так и случилось. Через год Стропье стало вторым каменным городом Беларды, а Гуди, его создатель, умер спустя луну.

Эту сказку мне нищий слепой старик рассказал. Пришел он к нашему дому и еды попросил. Я его позвала, хоть мать и ругалась за такое, накормила, напоила, а старик, чтоб хоть отблагодарить, сказание мне новое открыл. Влетело мне тогда за такую выходку от родителей. «Что ж ты, дурная девка, кого попало в дом пускаешь, пока мы не видим?». А я все стерпела. Тогда еще знала, что мир больше Растопши нашей.

Стемнело уж совсем, когда мы с отрядом Далибора попрощались. Пожелал нам дядька удачи и намекнул, что коли увидимся еще раз, не забудет.

Витязи тронулись вперед по широкой улице, а трое – я, Ладимир и Осьмуша – остались на месте.

– Куда теперь? – спросила у колдуна.

Он на переулок узкий указал.

– В той стороне дом моего дядьки, Велимира. Переночуем у него, а после в Дом Предсказаний пойдем.

– А меня он пустит? – засомневался Осьмуша.

– Пустит, чего ж нет? Велимир – настоящий чародей. Он и пострашнее тебя нечисть видывал.

Хотела я ему сказать, что не правильно это – человека нечистью честить. Не виноват же Осьмуша, что такая доля ему выпала, не сам же под клыки к перевертышу лез. Хотела и промолчала. Ладимира ведь только затронь – еще и по мне пройдется. Спорить с ним сейчас совсем мочи нет. Устала я после долгой дороги, глаза уж слипаются. Лишний раз и заговаривать не хочу.

Уверенно глядя по сторонам, Ладимир ехал впереди нас. Не впервой ему в Трайте бывать – все знает, ничего не боится. А как глаз горит! Будто вырвался он из душной клетки на волю.