Текст книги "Пыльными дорогами. Путница (СИ)"

Автор книги: Amalie Brook

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Люди, встречавшиеся нам, расступались, пропуская всадников в тесном переулке. Я только подивилась – чего ж это им в такой час на улице надобно? У нас в Растопше как чуть стемнеет, так все по дворам и сидят, носа лишний раз не кажут. А здесь будто и жизнь, и время по-другому текут.

Дома вокруг были не то, чтоб богатые, да и не бедняцкие совсем. Двойные все как один. Будто одну избу на другую поставили. Никогда такого не видела – разве что в корчмах. Возле одного такого дома Ладимир и остановился. Без стука открыл ворота и махнул нам, мол, входите.

Мы с Осьмушей переглянулись и последовали за колдуном, проходя под каменной аркой. Как будто ее прям из стены и вырезали! Взяли так нижнюю часть и отсекли – чудно!

Не по себе как-то стало, что к чужому человеку так входим будто воры какие.

Походя я заметила, что на столбе ворот, где факел висел, знак особый начертан. Вырезан по дереву и красной краской залит. Неграмотная, я хоть прочесть его не сумела да сразу поняла – руна это чародейская. Такие для охраны жилища своего используют.

– Ладимир, постучался бы, – негромко сказала вслед колдуну.

Он обернулся, и я увидела улыбку.

– Без нужды.

Небольшой дворик оказался чистым и ухоженным, ярко освещенным парой костров. Прямо я увидела крыльцо, справа ворота вроде как для конюшни подходящие, а слева большие окна, прикрытые ставнями. И все в одном доме, подумать только! Разве так делают люди? Насмотришься же в этой Трайте!

Ладимир смело шагнул на крыльцо и стукнул в дверь. Мы с Осьмушей ждали в стороне, не смея подойти. Кто их знает, чародеев этих.

Не прошло и пяти минут, как дверь открылась. На пороге стоял высокий мужчина в длинной темной рубахе, подпоясанной ремешком.

– Тихий вечер, дядька Велимир.

Чародей едва заметно улыбнулся и обнял племянника:

– Скоро ты. Раньше осени и не ждал.

Дом чародея не чета родительскому. У нас-то как во всей Растопше, сени да две комнаты с горницей. А здесь и заплутать по незнанию можно. Коридор длинный да дверей много, лестницы с двух сторон наверх уходят. А крутые какие! Кажется, станешь на них, и голова враз закружится. У меня б точно закружилась.

Вот чего не пойму, так это зачем люди дома в несколько этажей строят. Разве ж можно человека от земли-матушки отрывать? Сила природная в ней сокрыта, нам передается, когда ступаем. Оттого и здоровье прибавляется, и жить легче. А так – коли оторвешься от нее, так и себя потерять недолго – нельзя человеку законы богов нарушать, не положено.

Велимир велел нам с дороги умыться да переодеться, а после привел в небольшую комнату, усадил за стол, а сам на хозяйском месте устроился. За его спиной ярко пылал очаг – слышала, камином его в Ельнии прозывают. Ох, чудеса! Это ж ведь надо колдовское(разве ж в чародейском доме другое заведется?) пламя в плен посадить, в тесный каменный короб. Хоть выход к небу для дыма оставили и то хорошо.

– Нравится тебе здесь, Вёльма?– спросил Велимир.

– Нравится, – выдохнула я.

– Вёльма у нас из глухой деревни, с юга. Первый раз в Трайте, вот и удивляется.

– Ничего, привыкнет, – миролюбиво ответил Велимир. – И я сюда так же пришел.

Осьмуша неловко поерзал рядом со мной – так перепугался, что ни на шаг не отходил.

– Не бойся, перевертыш, странников тут нет.

Парень вовсе побледнел и громко сглотнул. Ладимир только усмехнулся, глядя на нас, а я его словом недобрым про себя одарила.

– Ладно, будет, – будто понял его Велимир.– Давайте лучше о делах поговорим.

– Расскажи сначала, для чего вызвал, – кивнул Ладимир.

– А ты будто не рад? Или, посох получать раздумал?

– Не раздумал.

– Вот и ладно. Хельга!

Спустя минуту дверь отворилась и в комнату вошла женщина средних лет. Простое льняное платье, покрытые синим платком волосы и строгое спокойное лицо. Она не спросила ни слова – только чуть приподняла голову, словно ожидая ответа.

– Прошу тебя, Хельга, накорми моих гостей и устрой получше на ночь.

Женщина кивнула и быстро вышла.

– Северянка, – перехватив мой взгляд, проговорил Велимир. – Уже пять лет мне служит. Слова лишнего от нее не дождешься, зато не спорит и в срок все выполняет.

– Ясно, – только и проговорила я.

Чародей чуть улыбнулся и посмотрел на племянника.

– А вызвал я тебя вот зачем. Слыхал же про гарнарское войско? Хан князю грамоту прислал с требованием дани.

– А разве Беларда должна гарнарцам платить? – вырвался у меня вопрос.

– Верно говоришь, Вёльма. Не должна. Мы ведь за свой долг тридцать лет назад рассчитались. Хану не деньги нужны, ему земли нашу подавай, а дань – только повод развязать войну.

– Страшное дело – война... – негромко проговорил Осьмуша.

Ему ли не знать? Зарецкое княжество уж сколько лет междуусобицы раздирали на части.

– Страшное, – кивнул Велимир. – Для того князь Мстислав и приказал чародеев собирать. Гарнарцы поклоняются своим духам, а их шаманы совершают кровавые обряды, чтоб силу воинам придать. Чтобы победить их, одного людского оружия мало будет. Глава нашего совета, Ростих Многоликий, велел со всей Беларды созывать тех, кто дар имеет. Армия наша сильна, а чародеев настоящих немного.

– И что, теперь всем подряд посохи давать будете? – в голосе Ладимира мне послышалось какое-то пренебрежение, будто обида.

– Не твоя то забота, Ладимир, – спокойно и вместе с тем твердо ответил его дядька. – А норов свой лучше припрятать до поры до времени. Ростих предсказал, будто войны не миновать, оттого и торопит сильно. По Беларде уже второй месяц гонцы его идут – ищут способных людей. Многие сами к нам пришли. Только вот, – Велимир на миг опустил глаза. – Испытание не каждый смог пройти.

– Испытание? – невольно переспросила я.

– Испытание, Вёльма. Дар еще доказать нужно. Ростих абы кого ни в Совет, ни в ученики не пускает, каждого испытывает. Впрочем, тебе, заклинательнице, проще будет.

– Почему же?

– У тебя свои наставники будут. Ростих с детьми ушедшей редко дела ведет.

– А мне как быть? – осмелился спросить Осьмуша.

– С тобой я сам разберусь, – улыбнулся Велимир. – Мало ли перевертышей видел!

Тем временем тихая и проворная Хельга быстро расставляла на столе блюда. Казалось, она даже не слышит того, о чем говорит Велимир. А, если и слышала, то виду не казала. У чародея служить – еще и не тому научишься.

– Спасибо, – тихо сказала я, когда передо мной появилась деревянная тарелка с чем-то вкусно пахнущим.

Хельга подняла на меня светло-голубые холодные глаза и чуть заметно кивнула. Закончив свою работу, она исчезла так же тихо и стремительно, как появилась.

Велимир взял со стола диковинный узкогорлый кувшин с птицами, искусно вырезанными на металлической поверхности. Подвинул свой кубок и налил туда вина – известного мне лишь по названию напитка.

– Ельнийское? – подмигнул ему Ладимир.

– Ельнийское. Из Тарса, с самых южных окраин. Купцы заезжие привезли в дар.

– Так уж и в дар?

Велимир отпил из кубка и поднял глаза к потолку:

– Не совсем.

Ладимир взял кувшин и наполнил свой кубок:

– Хочешь, диковинного напитка отведать, лисица? Небось в Растопше такого не пробовала.

Я не ответила – только молча подвинула к нему свой кубок.

– А ты, перевертыш?

– Не надо ему, – мрачно отрезала я, скосив глаза на Осьмушу. – Мал еще. А запьянеет? Что ж его, волоком в Дом Предсказаний тащить?

Парень сразу же покраснел и надулся. Даже отодвинулся от меня.

– Не слушай ее, Осьмуша, – засмеялся Ладимир.

– Ну вот сам потом рассол ему и подноси, – фыркнула я.

Велимир наблюдал за нами и посмеивался:

– Не даешь им спуску, а, Вёльма?

– Так разве им волю дать можно? – не смутилась в ответ. Нисколько чародей меня не пугал.

– Вот правильно. Хоть ты их в узде и удержишь! Меня-то, видно, не послушают, – снова засмеялся. – Вижу, лисицей тебя мой племянничек кличет?

Я гордо выпрямилась и метнула в сторону Ладимира резкий взгляд.

– Кличет. Потешается надо мной.

– А ты, стало быть, не лисица? – прищурился молодой ведун.

Я только развела руками:

– А разве ж похожа? Может, хвост или морду острую у меня увидел? С самого Подлесья прозвище это ношу!

– Разве ж станут добрые люди врать? – бесхитростно спросил Ладимир.

– Да...

– Будет-будет, – махнул рукой Велимир.

Даже Осьмуша едва не рассмеялся, глядя на нас. А, может, вино ельнийское, что он пил, в голову ударило?

– Вижу, не сладить с тобой, Вёльма, – Велимир. – Сразу видно, – он переглянулся с Ладимиром, – лисица огненная!

Все трое моих спутников разом рассмеялись, а я только густо покраснела и пожелала им скорейшей встречи со всей нечистью, которую только знаю.

– Ну, посмеялись и будет, – решительно поднялся с места Ладимир. – Идите спать. Завтра с восьмым ударом колокола к Дом Предсказаний пойдем.

До комнаты, где я спать должна, меня провожала Хельга. Молчаливая и строгая северянка без слов открыла передо мной дверь и впустила первой.

Я вошла, быстро осмотрелась и поблагодарила женщину.

Хельга снова промолчала и от свечи зажгла маленькую лучину на столе. Посмотрев на ее рукав, освещенный огнем, я заметила странные знаки, вышитые красными нитками.

– Если что-то будет нужно, зови, – ровно проговорила Хельга и собралась уходить.

– Погоди, – остановила я.

Северянка вопросительно выгнула брови.

– Что за знаки чудные на твоей одежде?

Хельга будто вздрогнула от нежданного вопроса. В глазах мелькнул какой-то испуг и тут же погас, не желая показываться чужому взору.

– Это руны северного народа, – кратко ответила она. – Они берегут меня от злых сил.

– Можно посмотреть? – осторожно спросила я.

Северянка молча протянула руку.

Коснувшись ткани свободного рукава, я расправила его на ладони и, склонившись, стала внимательно разглядывать необычные знаки. Хельга терпеливо ждала.

– Это знаки твоих богов?

– Да.

– И они хранят тебя на чужой земле?

Хельга убрала руку и поправила рукав.

– Боги хранят везде, если твердо веришь в них, – в каждом слове женщины слышался иноземный выговор. – Тихой ночи.

Сказав это, она ушла.

Я опустилась на кровать, подивившись ее необычной мягкости.

Хельга с севера. Она родилась в далеких, засыпанных снегом, землях, на берегу студеных синих вод, прозываемых морем. Она покинула свой край и прошла полмира, чтобы остаться в Беларде. Возможно, Хельга видела множество чудес и слышала сотни иноземных песен.

Вскочила я ни свет ни заря. Усталость, что в дороге накопилась, и та не сумела от меня сны тревожные отогнать.

То ли Хельга-северянка меня словами своим растревожила, то ли мысли дурные в голову закрались, то ли волновалась я слишком. Да только снова снились мне воды моря соленого, крики чаек над волнами и драккар с огромным парусом. На полотне его белом герб какой-то был. Какой – не припомню уж. И я у самого носа стою и гляжу вдаль, в бескрайнюю синюю гладь, что встречается с небом у края света, куда путь лежит...

Проснулась я, отерла лоб рукой, отводя прилипшие волосы в сторону. Ох, обереги меня Вела-вещунья! Разве ж можно один и тот же сон дважды видеть?

Быстренько встала, прошлась по прохладному полу, шлепая босыми пятками, умылась из кувшина. За окном, выходящим на тесный дворик, еще было темно. Утро только-только началось и не успело коснуться Трайты.

В углу, на скамье, лежало аккуратно сложенное льняное платье. Вчера Велимир приказал Хельге найти что-нибудь для меня и объяснил, будто не пристало девке в штанах мужских в Дом Предсказаний идти. Ему-то, чародею Совета, наверное, видней.

Уж и не припомню, когда в последний раз платье надевала. Отец с матерью не шибко на меня тратились, как в перестарки затесалась. Мол, все равно никто замуж не возьмет – зачем же попусту монеты переводить? Вот и носила я то, что от отца и старших братьев осталось. Другого и не надо было – по лесам бегать да по хозяйству хлопотать. Если и бывали у нас гости, так им сестер моих, красавиц, все показывали, а меня за печью и на дворе прятали – чтоб не опозорила.

Ткань мягко легла в руки – послушная, чуть прохладная, с запахом какой-то травы. Рукава, ворот и подол чистые – ни наших, ни иноземных знаков не вышито.

Приложив платье к себе, я вздохнула.

Будто и не было Вёльмы из Растопши, не рождалась она никогда, не жила, не радовалась и не плакала. Не вышила ей мать обережных знаков на платье, да и самой вышить не дала. Будто стерли боги всю мою жизнь прежнюю и дали чистый льняной холст, мол, расшей, как тебе хочется и что выберешь, то и будет.

Не я этот обычай ввела, не мне его и отменять. Повелось так, что по узорам на одежде в Беларде испокон веков положение и жизнь женщины читали. Для каждого случая свои знаки вышивали – девка ли, замужняя ли, есть ли дети, какого рода и каких кровей, каким богам поклоняется.

А у меня теперь нету ничего – ни рода, ни семьи, ни оберегов, ни прошлого. Одна только вера осталась, её не отнимешь.

Хельга почти угадала – платье разве что совсем немного больше было. Пояском подвязала и ничего. Косу сегодня туже обычно заплела, чтоб не растрепалась. Взглянуть бы на себя – жаль, чаши с водой нет.

Говорят, в Трайте обычай завели в стекла особые – зеркала смотреться. Будто видишь в них себя как живую. Только служители богов не слишком любят такие вещи. Говорят, опасны они для души человеческой.

***

« Тысяча огней будто тысяча звезд на небе. Тысячи глаза будто тысячи листьев на деревьях. Тысячи голосов будто пение птиц по утру. Тысячи путей в разные стороны ведут...» – так говорили сказители о Трайте.

Ох, зря столько сказок наслушалась! Может, не зря мать меня ругала, что к каждому певуну и сказочнику бегаю, да монеты кидаю. Наврали ведь с три короба.

Сами-то они хоть раз в Трайте бывали? Нету тут никаких дорожек, золотыми плитками мощеных. Грязь кругом, канавы с нечистотами, что со всего города в ров стекается. Улочки узкие, то тут то там нищие с протянутыми руками сидят. Благо, что верхом поехали, а то бы уделала я свой новенький наряд.

– Что, Вёльма, не таким тебе стольный город казался? – перехватил мой растерянный взгляд Ладимир.

– Не таким, – ответила, разглядывая обшарпанные стены каменных домов. Не только вода, выходит, точит их, еще время.

– Ты не пугайся, – утешил колдун. – Это мы пока по окраине едем. Чудеса дальше начнутся.

– А есть они, чудеса эти? – фыркнула я.

– Кто верит, для того и есть.

– Сам-то веришь?

Он на миг будто призадумался, свел брови и тут же расправил.

– Верю да не во все. Верю, к примеру, что лисица дикая может в городе прижиться.

Я не ответила. Станется с него как же!

– Осьмуша, ты чего так побелел?

Парень пожал плечами.

– Боязно мне, Вёльма.

– Вот те раз! Опять ему боязно. Сколько можно-то трястись?

– А коли чародеи убьют меня?

Послышался смешок Велимир.

– Да кому ж ты нужен, убивать тебя, – махнула рукой я.

Ехать в седле в платье оказалось очень неудобно. И как только знатные ельнийские девки в своих боковых седлах ездят? Не понимаю. Меня в такое усадить не смогли, теперь вот в обычном трясусь.

Велимир ехал первым, держа в руке витой, расписанный рунами, цвета темного дерева посох. На вершине его красовался темно-синий самоцвет. Зачем он – не ведаю. Только Ладимир шепнул, будто у всех чародеев посохи разные – каждому по силе.

Сам он ни дать ни взять чародей – весь в черном, глаза так колдовским огнем и сверкают, только посоха и недостает. Ну да ему с тем заботы не будет, от него силой так и веет. А вот я... ладно, будет тебе переживать, Вёльма.

Дорога тем временем вывела нас из тесных переулков на широкую шумную улицу. Ох и людей же здесь тьма-тьмущая! У нас в Растопше и на ярмарку столько не собиралось. Все снуют туда-сюда, бегают, спешат. Всадники на лошадях то и дело проносятся. А на первых этажах домов то лавки, то мастерские.

Растерялась я от такого зрелища. Мирку чуть придержала да зажмурилась. Уж не снится ли мне? Открыла глаза – не снится, ох, не снится...

– Вёльма, не отставай, – оглянулся на меня Ладимир. – Потеряешься, не найдем ведь.

Я отогнала от себя все страхи и двинулась вперед, стараясь меньше смотреть по сторонам и больше в спины Велимиру и его племяннику.

Вскоре мы миновали изрядный кусок шумной улицы и оказались на небольшой круглой площади. Земля здесь была вымощена темным гладким камнем – чудо невиданное, а посредине стояла чаша с водой, из которой выпрыгивали три стальные рыбины, извергающие воду.

– Что ж за диво такое? – выдохнула я, едва не скатываясь с неудобного седла.

– Это подарок ельнийского посла, которого наши чародеи вылечили, – ответил Велимир. – Монет с него не взяли, так он решил заморским дивом отплатить.

– Фонтан это, Вёльма, – кратко подытожил Ладимир.

А я все с открытым ртом и смотрела. Ни дать ни взять деревенская дура!

– Насмотришься еще, лисица. Приехали уж так поторопимся.

Я оторвала глаза от чудного фонтана, и тут чуть было полностью не свалилась с лошади.

Прям перед нами высился огромный резной терем. Несколько рядом ступеней вели на высокое крыльцо, где у широких, с железными скобами, дверей, стояли двое стражников с бердышами. Одеты они были не как княжьи люди, в красное. Доспехи их, плащи, сапоги – все черное лишь с алыми вставками на плечах, рукавах и воротах.

– Дом Предсказаний, – чуть улыбнулся Велимир. Гляди, Вёльма.

Я подняла глаза на крышу, выложенную черепицей, на искусно вырезанные узоры и рунные надписи на самом верху. Окна в том тереме – из цветных стеклышек выложены да зарешечены. И бревна ровные да гладкие, одно к одному.

Вокруг терема не было ни домов, ни лавок, ни сараев. Только ровный высокий частокол всю площадь окружает. И нет никого вокруг – ни песенников, ни шумных прохожих, ни торговцев. Никого. Лишь покой и тишина. Будто и не в Трайте мы, а где-то в глуши полевой.

– За забором этим что? – спросила у Велимира.

Он хитро улыбнулся.

– Рано тебе еще знать. Вот пройдешь испытание – после и увидишь.

– И города не слышно в этом кругу, – растерянно смотрела я по сторонам.

– Забыла что ли, где находишься? – усмехнулся Ладимир. – Чары кругом тут, Вёльма.

– С тобой забудешь, как же! – я одарила его ехидным взглядом.

– У вас, лисиц, память короткая...

– Будет, – урезонил Велимир. – После будете спорить. Спешивайтесь скорее и идем.

Я неловко соскользнула с седла, ступила на камень и хлопнула Мирку по загривку.

– А с лошадьми как быть?

– Не денутся никуда, – буркнул Вёлимир.

В ответ на недоумевающий взгляд кобылы я только плечами пожала. Мол, сама ничего не знаю.

Осьмуша стал белее мела. Испуганно озирался по сторонам, дрожал и чуть ли не плакал, как мне казалось. Остановился за моим плечом и никуда не отходил даже на шаг. Напугался, бедный, а еще перевертыш! Сказывали, оборотни смелые да бесстрашные, а этот... Чур с ним!

– Я иду первый, а вы за мной, – скомандовал Велимир. – И чтоб ни слова без разрешения.

Он крепко сжал в руке посох и, опираясь на него, быстро двинулся к Дому Предсказаний. На крыльце стражники не преграждали ему путь – только склонили головы и открыли тяжелые двери.

Полумрак поглотил меня, стоило лишь шагнуть за порог. Сладковатый дымок вился от лучин, висящих с обеих сторон коридора. Бревенчатые стены будто поблескивали, отражая загадочный синеватый свет. Каждый звук казался громом в непроницаемой тишине.

Велимир уверенно шел вперед. Его посох звучно ударялся о пол. Разве ж может так отзываться дерево? Я опустила глаза и сдавленно охнула. Под ногами гладкая, отражающая свет поверхность, будто слюдяная. Только темная с редкими белыми прожилками.

– Вёльма! – шикнул на меня Ладимир.

Я недовольно скрестила руки на груди и даже не ответила ему.

Что ж он? Думает, раз сам тут бывал, то и мне все не в диковинку будет?

Осьмуша шел позади и шумно дышал. Боится парень до дрожи, видать.

Впереди забрезжил свет намного ярче того, что освещал коридор. Выглянув из-за широкой спины Велимира, я увидела, что в тупике, у стены стоит стол, а за ним сидит седой старик с длинной бородой. Перед ним огромная книга, где он лениво водит белым пером. А рядом над столом висит огонек.

Без лучины, свечи и факела. Просто в воздухе. И ярко так пылает будто дневной свет.

– Светлого дня, уважаемый Лесьяр, – молвил Велимир.

Старик медленно оторвал глаза от своей книги.

– И тебе, колдун, и тебе.

Перо все еще скрипело, без ведома хозяина уклонившись от положенной строки.

– Как труды твои? – не обращая внимания на недовольный взгляд Лесьяра, продолжил Велимир.

Старик хитро усмехнулся и сощурился.

– Тебе ли не знать, что вчера новую песнь начал?

– И о чем же та песнь?

Лесьяр оторвался пером от книги и ткнул им в мою сторону, потом в ладимирову, после и до Осьмуши добрался.

– Об огне, что издали пришел, холоде, который уж бывал тут и страхе, что излечить надобно. Сам привел их – чего ж спросил?

Велимир отчего-то довольно улыбнулся:

– Обрадовал ты меня, Лесьяр, обрадовал.

– Коли так – мне, старику, добро.

– Еще больше порадуешь, если скажешь, где Ростих.

Лесьяр возвел глаза к потолку и резко взмахнул своим пером.

– Где ж ему быть-то? В Зале Совета сидит. Туда прямиком и иди.

– Укажешь ли путь?

Старик потряс бородой.

– Эх, надоели вы мне! Всем то путь укажи, то страницу прочти, а то и грядущее назови... Уйду на покой! Как есть – уйду!

Бросил он перо на стол, хлопнул в ладоши, махнул широким рукавом вправо и в стене, в коридоре без дверей и окон, вход появился.

– Мир тебе, Хранитель, – улыбнулся Велимир.

У самой двери я оглянулась и увидела, что Лесьяр снова за книгу свою взялся. Потом вдруг поднял глаза – черные-черные.

Стоило закрыть дверь, как она исчезла будто и не было. Вместо этого темно-синяя, расписанная золотыми узорами, стена.

Оглянулась я вокруг и подивилась. Терем-то не и велик был, а зал под стать платам княжеским. Весь синий с золотом, расписан вещими птицами и диковинными цветами. В противоположном конце стол стоит темного дерева, над ним огни горят. Точь-в-точь как у Лесьяра.

А во главе того стола, на высоком стуле сидит сам Ростих. Ближе подошла я и разглядела его. Лет средних, темноволосый с проседью, глаз карий да цепкий, на руках перстни. Рядом посох стоит, а в нем алый самоцвет пылает.

– Рад тебе, Велимир, – спокойно произнес он, – поглаживая коротко стриженную бородку. – Вижу, ты с гостинцами?

Смерил нас взглядом будто ледяной водой из ушата окатил.

Велимир чуть склонил голову.

– Представить хочу моего племянник и тех, что с ним прибыли.

Ростих лишь мельком глянул на Ладимира.

– Его знаю. А эти, – он помедлил, – огонь и страх, как и предсказывал Лесьяр. За парнем будто два образа вижу, а девка...

– Дозволь мне... – хотел ответить Велимир, но Ростих один жестом его оборвал и указал на меня пальцем.

– Кто ты, дитя ушедшей?

Я нерешительно вышла из-за спины Велимира и остановилась, касаясь рукой гладкой поверхности стола.

– Заклинательница, а звать меня Вёльмой.

Ростих с интересом всмотрелся и чуть подался вперед.

– Теперь вижу силу твою. Зачем пришла? Учиться надумала или любопытно стало?

– Какое ж любопытство? – удивилась я. – Разве ж с таким вещами играют? Чародейкой хочу стать, дар свой обрести.

Сказала и краской залилась. Назад отступила.

Ростих даже не усмехнулся.

– Ну коли испытание пройдешь, так и решим. А ты, парень, – указал на Осьмушу. – Что перевертышу здесь надобно?

– От дара избавиться хочу. Не буду ушедшей служить.

Ростих только головой покачал.

– Думаешь, темный дар такое горе? Избавить мы тебя всегда успеем, а вот научить – на то годы нужны.

Глава Совета склонил голову вниз, будто задумался, а потом резко вскинул:

– Не стану я волка в тебе губить. Хочешь, оставайся и проходи испытание, а нет – иди, пока странника не встретишь.

Осьмуша вмиг побледнел и растерянно заозирался.

– Как же так? – проговорил негромко. – Не могу я уйти...

– Не можешь, так не уходи. В нашем Доме и тебе место найдется, двуликий. Раз уж связываться с одним отродьем ушедшей, – взгляд в мою сторону, – так там и до второго недалеко.

Ростих махнул рукой и стало ясно, что разговор завершен.

– А как же мне быть? – выступил вперед Ладимир. – Детям ушедшей ты назвал испытание, а что мне?

Глава Совета чуть приподнял брови.

– Сила в тебе есть, давно знаю. Потому и не приказываю. Раз хочешь, придешь. Не хочешь – не неволю.

Взглянула я еще раз на Ростиха Многоликого и будто не по себе мне стало. Не зналась раньше с чародеями, не слушала речей их, не видела чудес и Дома Предсказаний. Теперь вот будто зря пришла.

Князь он что ли? Индюк надутый да и только. Такие вон у тетки моей в Растопше стаями ходят. И Ростих этот – индюк вылитый. Разве что перьев не хватает.

Разве ж можно себя так вести с людьми чужими? Мы к нему, значит, на поклон, а он нос воротит. Ох, не ладно это! Как боги такого только до власти и допустили?

Шла я так, голову опустив, в думы свои укрывшись. А как глаза от пола оторвала – в стену и уперлась. Вещая дева-птица осклабилась в жадном прищуре будто завидев добычу. Как живая, а сама золотым вылита. Или вправду жива? Нет, кажется...

– Велимир, как выйдем-то? – голос мой дрогнул, и всем ясно стало, что испугалась.

– Выйдем, лисица, выйдем, – ответил вместо дядьки своего Ладимир и как ненароком обнял меня за плечо.

Я лишь покосилась недоверчиво.

Велимир тем временем к самой стене подошел, ладонью цветка золотого коснулся, шепнул что-то. Сверкнул в посохе робкий огонек, а в воздухе будто дымка вокруг него повисла. Скрипнул засов, которого не было здесь никогда, и, рассеявшись туманом синим, стена расступилась.

– Чур меня... – прошептал Осьмуша за моей спиной.

У самой меня ноги чуть подкосились да Ладимир упасть не дал.

Вышли мы в коридор к Лесьяру. Чудно! Вроде ж с другой стороны шли, а все подле него оказались.

– Ну что, писать мне далее? – поднял голову старик.

– Пиши-пиши, – едко ответил Ладимир. – Ты про нас еще много напишешь.

Глаза Лесьяра снова потемнели и будто стали незрячими.

– О холоде ночном отдельная песнь станет.

Ладимир чуть заметно улыбнулся.

– Да только одна, – оборвал улыбку Лесьяр.

Глаза молодого колдуна вмиг стали неподвижными, как застыли. Может, старик что страшное сказал? Да только я ж не знаю, не пойму.

– Идемте, – приказал Велимир.

Племянник неохотно послушался его. Казалось, несказанное так и застыло на губах его.

– А кто такой Лесьяр? – крепко держа за поводье Мирку, я шла рядом с Велимиром. Осьмуша плелся позади, а Ладимир ни слова не проронил как вышли из Дома Предсказаний.

– Лесьяр – вещун. Уже много лет как его Хранителем поставили.

– А что за книга у него такая? – не унималась я.

– Хранитель должен летопись вести. Все, что видит, знает, помнит.

– Он записывает собственные предсказания?

Велимир кивнул.

– Ему хватит лишь взгляда, чтоб навечно знать о человеке. Потому он никогда и не покидает Дома Предсказаний.

Опустила глаза на настил из досок, по которому мы шли.

– Жаль его, – проговорила.

– Отчего же жаль? – не на шутку удивился Велимир.

– С ума можно сойти ежели про каждого встречного знать.

– Не за что его жалеть, – донесся голос Ладимир. Я оглянулась. – Великий дар – великая ответственность.

– Что же тут великого? Это мучение – света белого не видеть.

Я остановилась и подождала, пока колдун поравняется со мной.

– Это большая удача, Вёльма. Владеть такой силой, значит, иметь власть.

– Власть, которая тебя же губит? – повысила голос я.

Ладимир остановился, долгим взглядом посмотрел на меня.

– Власть видеть дальше, чем остальные, – тихо проговорил он. – Власть знать.

– Зачем?

Он усмехнулся:

– Тебе разве понять? Ты вон и себя-то не знаешь...

Я только открыла рот, чтоб ответить да не успела. Чья-то ловкая рука сорвала с моего пояса кошелек.

Я вскрикнула, резко обернулась. Мальчишка-оборванец, расталкивая толпу, бежал прочь.

– Стой, паршивец!

Со всех ног я бросилась за ним.

Народу было немерено. Я, как могла, бежала вслед за мальчишкой-вором. Его светлая макушка мелькала меж пестрых нарядов горожан.

– Етить твою налево! – заорал мужик в красной рубахе, из рук которого я выбила корзину. – Ах ты ж, темное отродье! Да чтоб тебе...

Что бы мне, я уже не слышала.

– Караул! Убивают!

Баба в желтом сарафане схватилась за сердце и повалилась на свою товарку. Я оттолкнула ту с дороги и за моей спиной заголосили уже обе.

– Стой, упырь тебя за ногу! – кричала я.

– Вёльма! Вёльма, остановись! – голос Ладимира звучал откуда-то издали.

Я не слушала.

– Простился я с своей зазнобой... Ах ты, злыдня поганая!

Лихо поскользнувшись на тарелке, куда уличный гусляр собирал свой заработок, я едва не свалилась с ног. Монеты раскатились в стороны. двое нищих сцепились меж собой, стараясь собрать как можно больше.

Тем временем мальчишка свернул в грязный темный переулок.

Догнать его два счета не составило бы мне труда, коль не платье. И как только бабы ходят в них? Ни побежать, ни прыгнуть. Так и мешается под ногами.

Босой воришка подскочил, ойкнул, поранив ногу об острый камень. Я прибавила ходу и вмиг оказалась возле него. Но гаденыш успел ускользнуть.

Костеря на все лады его родню до седьмого колена, я рванулась вперед. Мальцу было наплевать на рану и бежал он чуть не ли резвее прежнего.

Впереди забрезжил свет и выход же из переулка. На меня стала наваливаться усталость. В груди жгло от быстрого бега, а ноги каким только чудом и несли.

– Стой! Стой, не трону! – прокричала я.

Малец оглянулся, нагло зыркнул, показал мне кукиш и был таков.

– Упырь тебя за ногу! – рыкнула я в ответ.

Попробовала бежать быстрее, да тут ноги меня и подвели. С воплем я повалилась на размокшую от сточных вод доску, а мальчишка исчез в следующем переулке.

Оторвав глаза от земли, я пронзительно закричала и закрыла голову руками. Ларьян-батюшка, не губи!

Вороной жеребец взвился на дыбы. Подковы его грозно сверкали прямо надо мной.

Миг показался вечностью...

Чей-то голос выкрикивал незнакомое слово, заставляя коня подчиниться. Кто-то подхватил меня и поднял на ноги, оттащил в сторону.

Наконец конь опустился и, сердито потряхивая гривой, шагнул назад. Склонил голову, будто прося у меня прощения, захрапел.

– Тебе что ль свет не мил, сукина дочь? – закричал седой стражник в красном плаще княжьей дружины. – Откуда взялась только, немочь окаянная!

– Не сердись, отец, упала она, – мирно проговорил Ладимир, чьи руки все еще лежали на моих плечах.

– Нашла, где падать. Взять ее!

Не успела и слова молвить, как двое дюжих дружинников схватили меня под руки и оттеснили Ладимира.

Хотела что-то сказать, да от испуга и голос пропал. Стою и дрожу как осиновый лист.

– Посидит в темнице, одумается, – рявкнул дружинник.

– Отпусти девку, воевода Бурислав, – с легким поклоном произнес Велимир. Уж не знаю, гнался ли он за мной по улицам, или следом верхом ехал, да только уж больно чинно вышел, на посох свой опираясь.

– Мир тебе, чародей. Да только девка на пути скельдианского посольства встала. Уж не темный ли замысел?