Текст книги "Пыльными дорогами. Путница (СИ)"
Автор книги: Amalie Brook
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Шут захохотал, повалился на спину и стал дрыгать ногами.
– Не угадал, северный волк! – выкрикнул, резко вскакивая на ноги. – У нас в Беларде вон даже лисицы знают!
Меня будто обожгло.
Вмиг захотелось провалиться сквозь землю да так глубоко, чтоб и не нашел никто!
Вот злыдень! Фетюк! Окаянный! Да чтоб ему сотню упырей в дом! Да чтоб шапку его шутовскую собаки разорвали! Да чтоб ему сто лет...
– А ну-ка, лиса-лисица, рыжая синица, скажи, что живет только миг, ранит острее меча, смеется громче смеха и бьет – так плеть со свистом?
Тишка нахально улыбался, упираясь в край стола напротив.
Я густо-густо покраснесла, понимая, что все глядят на меня.
– Ну, Вёльма, чего молчишь? – тихонько толкнул в бок Всеслав.
– Так что? – сощурился шут.
– С-слово, – голос мой дрогнул.
Тишка расхохотался, отчего бубенцы на шапке дружно зазвенели.
– Наши лисицы северных волков перегнали!
Сказал и укатился прочь колесом.
Ульвар благосклонно кивнул, прислушившись к Мстиславу. Всеволод поднял кубок и подмигнул мне.
Сигурд, не отводя от меня глаз, что-то спросил у своего помощника. Тот быстро ответил и кивнул.
Снова заиграла жалейка и о дурацкой шутке Тишки все позабыли. Вообще не понимаю, что смешного в нем находят. Дурень и проделки его такие же!
Все позабыли да не все. Сам шут подскочил ко мне сзади, опять дернул за косу и на ухо пропел:
– Волчьи ягоды – отрава, а лисьи – и подавно!
Сказал и выхватил у меня из рук яблоко, которое я едва-едва с блюда взяла.
– Да чтоб тебя, шалопая! – вырвалось у меня.
Сказала б еще много чего да только плут этот вмиг в другом конце зала оказался.
Люди добрые, да что за напасть-то такая? Вот привязался ко мне!
Краска снова прилила к лицу, как увидела я, что Тишка подошел к Сигурду и положил перед ним мое яблоко. Положил и сказал что-то, расхохотался и убежал.
Скельдиан взял подношение и долгим взглядом посмотрел на меня. Не холодно, как в прошлый раз, а с улыбкой. Поднял кубок и кивнул. Я, растерявшись, поспешно ответила тем же.
Вот Тишка, вот дурак ушлый! Ох, попадись ты мне, ох, попадись! И косточек не оставлю!
До окончания пира шут, слава богам, обо мне не вспомнил. Скакал перед захмелевшими северянами, их развлекал. Однажды так разошелся, что схватился за меч одного из скельдиан, но тот так грозно на него зарычал, что Тишка ойкнул и попятился, а я ехидно усмехнулась.
– Пора и честь знать, – сказал наконец Всеслав.
Мы с ним поклонились князю и ушли. Мстислав едва удостоил меня взглядом. Оно и верно – кто ж я такая, чтоб сам князь мне что говорил. Всеславу вот и улыбнулся, и доброго пути пожелал.
Как вышли из терема, путь нам двое скельдиан преградили. Третий, в котором я помощника конунгова посланника узнала, вперед вышел. Поклонился мне и протянул маленький кожаный мешочек.
– Ярл Сигурд, сын Олафа Черного Волка, велел передать тебе этот подарок и низкий поклон.
От неожиданности я растерялась, приняла дар и, едва переведя дыхание, спросила:
– Отчего вдруг подарок?
– Ярла Сигурда порадовал твой ответ на загадку княжеского дурака, – проговорил скельдиан. – Примешь его дар?
– Передай своему ярлу мою благодарность и скажи, что я принимаю его с радостью.
Северянин еще раз поклонился и быстро ушел.
Под любопытным взглядом Всеслава я открыла мешочек. На ладони оказался маленький серебряный медальон с незнакомой скельдианской руной.
– Добрый знак, обережный, – одобрительно проговорил Всеслав.
Я сжала в кулаке подарок и улыбнулась.
– Что ж это значит? – спросила я Всеслава, пока обратно шли. – Отчего Ульвар раньше в Трайту зашел? Уж не гарнарцы ли...
Зябко поведя плечами, я внимательно поглядела на старика.
– Замерзла?
Кивнула в ответ.
– Ничего, придем скоро, отогреешься. Да и самому мне не по нраву, что скельдиане так скоро пришли. Северяне не любители свои порядки нарушать. Раз уж пришли, знать, чего случилось. Сдается мне, ельнийцы тут замешаны.
– Ельнийцы? Так они ж со скельдианами вроде...
– То-то и оно, – склонил голову Всеслав. – Боюсь, как бы ельнийцы с Мстиславом не рассорились из-за скельдиан. Ульвар не дурак, знает, что будет ежели его драккар бок о бок с ельнийским пойдет.
– По Марве?
– Ельнийцы по морям в этот раз не пойдут – по рекам – Влатре, Дарине и Марве под конец.
– Какие они, ельнийцы эти?
– Что, на скельдиан насмотрелась, теперь новых подавай? – усмехнулся Всеслав.
– Отчего ж нет?
– Ну, прибудут, вместе встречать пойдем.
Вернулись мы в Дом Предсказаний, а там Варвара – встревоженная, на месте усидеть не может, вышивку свою бросила и одно у окна нас высматривала.
– Стряслось что? – нахмурился Всеслав. – Ты будто птица вспугнутая.
– Гость у нас, – проговорила чародейка. – Издалече пришел. С Лесьяром теперь беседует.
Взглянула только на Всеслава и тот будто понял сразу.
– Ростиха нынче нет, сюда его зови, пусть мне все скажет.
Варвара сразу бросилась повеление исполнять.
– А ты, Вёльма, дай мне отвару горячего испить. И гостя приготовь чем попотчевать. Да и сама укутайся – вон нос красный какой.
Не успела я исполнить работу эту, как дверь распахнулась и на пороге Варвара появилась, а следом...
Так и я ахнула, стоя с кувшином в руках.
Странник... Уж сколько лет их не видала.
Высокий, уже немолодой, лицо суровое обветренное, волосы короткие седые, бороды вовсе нет. Одежда на нем черная, запыленная, кое-где вытерлась да порвалась, а за поясом меч, чьи ножны сплошь чародейскими знаками покрыты.
– Тихого вечера, отец, – поприветствовал странник Всеслава, лишь чуть склонивши голову. – Дозволишь отдохнуть в твоем чертоге?
– Входи, будь как в доме родном, мы странникам всегда рады. Как звать тебя прикажешь?
– Мраком зовите.
– Темное имя, – отозвалась Варвара. – Не сулит добрых вестей.
– С добрыми бы и не явился, – молвил, чуть обернувшись на нее странник.
– Согрейся с дороги, – я поставила вначале перед ним, а после и Всеславу кружку варвариного отвара, который едва ли не любую хворь исцеляет.
– Покрепче бы чего, – ответил странник. – Варевом вашим не согреешься слишком.
– Другого не держим, – процедила я.
Ишь какой! В гости его позвали, угощаем, приютили, а он и носом крутит – все не то да не так. Неужто все странники такие?
Кот Василёк спрыгнул с узкой лежанки и неспешно подошел к гостю. Понюхал полы его одежд, внимательно осмотрел, обошел трижды, а после мяукнул – вроде одобрил – и вернулся на прежнее место.
– Признал тебя зверь наш, Мрак.
– А меня редкий зверь не признает, – сощурился странник. – Зверь не человек, он чует кого своим принимать. Тебе, заклинателю, ли не знать?
Всеслав пропустил мимо ушей и слова, и тон гостя.
– Нечасто у нас странники бывают, – начал он. – Что привело тебя в Дом Предсказаний?
Мрак медленно оглянулся на Варвару, что стояла у окна, сложив руки на груди и поглядывая в вечерние сумерки.
– Вон чародейка твоя верно сказала – не сулит мой приход добрых вестей. С темными и пришел.
Варвара подняла глаза и тут же опустила. Задели странника ее слова да и сам он – палец в рот не клади.
– Издалека я прибыл, – продолжил Мрак, – с юга...
Все мы – я, Всеслав, Варвара молчали, ожидая его следующих слов.
– У Ломоть-града был, когда гарнарец его дотла сжег. Сам бился, видел какую погань каган на нашу землю приволок. Теперь вас предупредить хочу. Шаманы гарнарские – не чародеи наши, едва сил хватит.
– Так кто ж они? – вырвалось у меня.
– Нелюди, – ответил Мрак. – Наполовину в Изнанке ходят. Обряд у них есть – такой, что силу прибавляет немереную. Одним знаком руки такой шаман десяток человек уложить может. Гарнарцы по чародею в отряд берут – оттого и войско их сильное.
– Как же с ними совладать? Разве нет у нас силы, чтоб против шаманов поставить? Светлые боги поди не дремлют, у них своя защита имеется, – холодно проговорила Варвара.
– Тебе-то уж точно не совладать, помощница, – усмехнулся Мрак. – А вот Всеславу да Ростиху можно. Сила большая нужна. Да не надуманная, а природная, с даром обретенная. Вон как у девки, – на меня кивнул. – Встретился мне парнишка один, из Кахрета родом, с предгорья, на его руке пятно черное было. Он сказал, то шаман гарнарский его проклял. Через три дня не стало кахретца, ушедшая забрала.
– Что ж заклятие не снял?
– Не смог, – уверенно заявил Мрак. – Такой волшбы даже мне видеть не случалось. И узор незнакомый, и плетение чужое, а уж нити...
– Что с нитями? – спросила я. Моя волшба ведь на нитях и держится.
– Крепкие они очень. Разорвать трудно. Будто веревки свитые.
– Сильны шаманы Ихмета, – Всеслав задумчиво почесал бороду. – Их-то видел?
– Видел, – кивнул Мрак. – С одним даже побиться успел. Ох и могуч оказался, погань черная. Мы с товарищем только вдвоем его и одолели.
Странник в очередной раз отпил из кружки пряный, терпкий напиток.
– Ладное зелье сварила, чародейка...
– На здоровье, ведун, – нехотя ответила Варвара.
Он едко усмехнулся и тем сразу Ладимира моего напомнил.
– Еще что видел? Рассказывай, – напомнил Всеслав.
– Много видел, очень много, – задумчиво проговорил Мрак. – Видел, как шаман одним взмахом посоха десяток людей убил. Видел, как на Изнанку вмиг прошел. Еще видел, как из этой самой Изнанки теней выпускал.
Я вмиг похолодела да так и застыла с открытым от ужаса ртом.
– Испугалась, рыжая? – тут же спросил странник.
– Да кто угодно испугается. Разве ж можно призраков в явь пускать?
– Еще как можно. Да не просто призраков, а темных, тех, что злым духам служат. На моих глазах шаман пятерых на деревню напустил – вмиг ни души не оставили. Кто от страха помер, кого сожрали, а из кого и жизнь выпили. И людей-то там было – бабы, старики да дети...
Я опустилась на лавку – ноги подкосились. Перед глазами будто воспоминания поплыли – крики о помощи, детский плач, горящие дома, отчаянные мольбы к светлым богам, что не спасли от страшной гибели. И тени – темные, полуживые, что ветер скорые и легкие как облако. Их рев, зловещий смех, рычание над ухом и свист, когда меч проходит сквозь полувидимое тело.
Всеслав сидел, прикрыв лицо ладонью. Я – опустив глаза на пол. Только Варвара непонимающе развела руками.
– Вот что я видел, други, – негромко произнес странник. – Вот, что с юга к вам идет. Шаманы Ихмета властны над явью и над Изнанкой. Не знаем мы точно, где граница их власти лежит.
– Найти ее тяжело будет да и не успеем, – со взходом ответил Всеслав. – Ладно, Мрак, ты устал с дороги, отдохнуть должен. Иди, а после мы потолкуем еще с Ростихом. Варвара, устрой гостя.
– Благодарствую, отец, – странник поднялся на ноги.
– Идем за мной, – проговорила чародейка.
Мрак холодно поглядел ей вслед и вышел.
Стоило двери за ними закрыться, как я к Всеславу бросилась.
– Да как же так... Разъясни, что ж я увидела? Морок он будто навел...
– Не бойся, Вёльма, не морок это. Мрак нам часть своей памяти отдал. Позже и ты научишься. Любой, у кого дар есть, видеть может.
Заклинатель грустно улыбнулся и погладил меня по голове. Добро так, ладно, по-отечески. От родного отца вжизнь бы ласки не дождалась.
– Устали мы все, Вёльма. Ступай домой, вечер уж.
Спорить с Всеславом никогда не решалась. Говорит, значит, прав. Слово его – закон для меня. Да и незачем спорить. Заклинателю мудрости не занимать, попусту не болтает, что делает – знает всегда. Не было обиды, когда не все говорит. Пусть и с Мраком беседу поведут без меня, слова не скажу. Куда мне, необученной?
– Тихой тебе ночи, Всеслав, – поднявшись, проговорила я. – Не думай дурного.
– И тебе тихой ночи, девонька, и тебе...
Дрожащий огонек лучины бросал на стены причудливые тени, танцующие под неслышную человеку музыку. С улицы, через плотно закрытые окна, доносились привычные звуки. Вон процокали копыта одинокого заплутавшего всадника. Прошли, чеканя шаг, караульные. Подгулявшие мужики, шатаясь, прошли по узкому переулку от ближайшей корчмы за углом. Их пьяные голоса далеко разнеслись по спящим улицам. Откуда-то донесся лай встревоженной собаки.
Тоненькая полоска лунного серебра светилась меж темных ставней. Я улыбнулась, приметив ее.
Волосые его – пепел с серебром...
И вправду – ни у кого из белардцев не видела таких волос. Хоть и славился мой народ белокуростью. Косы у наших девок все больше пшеничные, теплые, как солнышко их согрело. А скельдиане – как есть холод. Северные ветры навеки в их облике запечатаны – сталь и морская вода в крови свое берут. Коли увидишь раз истинного скельдиана вжизнь ни с кем не спутаешь.
– Ты чего не спишь? – тихо прошептал Ладимир, приподнимаясь на локте.
Я ласково провела рукой по его лбу, отводя в стороны растрепавшиеся пряди.
– Не спится чего-то...
Он поцеловал меня в плечо, а после сгреб в охапку и прижал к себе.
– Ох, лисица ты, лисица, рассвет ведь скоро.
– Погоди, не скоро еще, – прошептала, удобней устраиваясь на его груди. – Луне-девице еще не все песни пропели.
Ладимир взял в ладонь скельдианский медальон, что с моей шеи упал.
– Не сняла еще? Не боишься чужие знаки носить? – в голосе слышалось недовольство.
– Всеслав сказал, руна силы. Хельга выбор одобрила, мол, знал посланник, что дарить.
– И чего тебе втемяшилось со скельдианами дружбу водить? Не всем посланники северян подарки дарят.
– Да ты никак ревнуешь? – я приподнялась и заглянула ему в глаза. – Отвечай!
Ладимир на миг отвел взгляд.
– Вздумай мне какая королевна заморская подарки дарить, так ты первая б ей косы повыдирала.
– Ладимир... – я даже засмеялась. – Ох, ты ж какой... Это ж и заговорить ни с кем нельзя?
– С Всеславом, Осьмушей и шутом этим говори, сколько влезет, а с другими, чтоб и не думала! – он шутливо погрозил мне пальцем. – Коль увижу с кем, так...
– И что ж? В жабу неужто скельдиана превратишь?
– Превращу и не гляну, что посол чужеземный. Будет северным волкам лисиц наших уводить!
– Да кто ж меня уведет-то? – прошептала тихонько. – Сама не пойду...
Договорила и поцеловала его. Ладимир отстранился на миг и ловко цепочку с шеи моей снял.
– Так-то лучше будет, – и отложил в сторону.
***
Горестной песней, плачем похоронным звучали над землей белардской черные вести с юга. Орда гарнарская все глубже заходила. Наши, хоть и медленно, да все ж отступали. Мстислав всю армию поднял, всех мужиков по городам и селам собрал. Мальчишки безусые и те в войско шли.
Трайта наша не столицей, а военным лагерем стала. Повсюду без устали работали кузни – ковались новые мечи, точились секиры, копья тесались из стройных дерев. Повсюду дружинники и простые вои встречались. По княжьему приказу у торговцев собирали товар – продовольствие для армии.
В толпе все больше женщин с покрытыми черным головами появилось. Вдовы, матери, дочери – все к капищу шли, вознести молитву Ларьяну, чтоб тот принял их погибших и дал покой и отдых.
Прекратились песни и гуляния, что завсегда на площадях городских разворачивались. Скоморохи поутихли и попрятались. Вместо них на улицах сотни предсказателей лживых и вещунов вышло. Брали они бесстыдно монеты за то, что говорили родственникам воинов. Смело врали в глаза матерям, женам, отцам, дедам и детям. Улещивали сладкими словами и знай деньги тянули. В Доме Предсказаний быстро про то прознали и князю сообщили. Чтоб смуту в народе дальше не сеяли, Мстислав велел каждого, кто начнет в городе лиходействовать и знающим притворяться, ловить и в темницу чтоб не повадно было.
Ростих и вовсе народу объявил, что кроме его самого и его чародеев никто не смеет предсказывать и другую волшбу творить. Жрецам молодых богов и тем лишь малое было позволено – обряды в точности с древними порядками проводить, а волшбы не касаться. Не их то дело.
Я все ждала вестей из родного дома, из Растопши. С каждым днем больше и больше тревожилась, что молчат они. Молчат и не отвечают. Дошли ли гарнарцы треклятые до тех мест – не ведаю, а как представлю, что старый мой дом, что еще прадед Первак строил, спалило поганое пламя шаманов ихметстких, так холод по коже бежит.
Молю богов о том, чтоб успели они за стенами Ножова-Града укрыться да чтоб отвел Ларьян стрелы гарнарцев поганых от родни.
Осьмуша все так же у Зорана учился. Темный жрец поведал ему, как дар ушедшей усмирить и подчинить себе. С той поры перевертыш переменился. Не стало более пугливого паренька, что просил дозволения за нами в Трайту идти, другой явился ему на смену. Посвежел Осьмуша, будто выпрямился, глаза новым огнем заиграли. Сказал мне как – то Всеслав, что это оттого, что природу свою принял. Не сразу научится собой владеть – годы нужны – а все ж легче ему стало.
Ладимир у Ростиха так и учился. В один день радостный пришел, сказал, мол, посох скоро примет. Я только порадовалась за любимого. Уж кому как не ему чародеем быть! Самой-то учиться и учиться еще премудростям заклинательским.
Оказалось ведь не просто животное усмирить, потянув за золотую нить. Не в этом искусство наше заключено. Языки зверей понимать нужно, сквозь них в Изнанку проходить, уметь читать прошлое, заговоры целебные знать еще нужно, в Яви и Нави ходить... Столько всего, что и неупомнишь. Оттого и спешил Всеслав с обучением моим. Лишний раз напоминал, что рука ушедшей не первый день на его плече холодной ношей лежит. Того и гляди явится строптивая баба и уведет чародея в навь, не отпустит. Да кроме волшбы еще многому меня учил – языкам, истории, книги древние читать велел.
«Тебе, Вёльма, тяжкую ношу предстоит на плечи взять. На мое ведь место сядешь, с князем говорить станешь. Должна ты много знать, много уметь.»
Ясно я понимала, что только после смерти его и получу посох.
Улицы Трайты непривычно тихими были – не в пример былым дням приморилась наша столица петь да гулять. Уж не звучали разухабистые песни скоморохов, не звенели гусли, не плакала надрывно жалейка.
Несмотря на утренний час, не было бойкой торговли на площади. Всего три ряда заняли купцы. Покупатели, которых хоть и много было, все ж невесело бродили, только поглядывая на товар.
Я шла, с опаской поглядывая по сторонам. Солнце, скрытое тучами, взошло три часа назад и сулило безопасную дорогу. В последние дни люд побаивался свободно разгуливать по городу. Даже удвоенная охрана и постоянные объезды стражниками улиц, не помогали.
Война принесла в спокойную Трайту страх. А страх породил панику и толкнул многих в ее пучину. То и дело приносили вести о грабежах и нападениях. Вчера вон и вовсе Хельга рассказала об убитой девице – дочери зажиточного купца. Мол, нашли ее в переулке, недалеко от нашего дома, раздетую, всю избитую. Кто совершил такое – концов не найти. Ясное дело, что бедняки, взявшиеся грабить богачей.
– Гнев! Гнев богов сошел на нас! – кричал исхудавший нищий, издали кажущийся стариком. В своих лохмотьях, он выглядел таким жалким и несчастным.
Указывая пальцем на небо, он стремился что-то показать бредущим понурым людям. В Трайте его хорошо знали и звали Прошенькой. Каждый день он садился на одной из торговый площадей и просил милостыню.
– Гнев их спалит нас дотла! Всех сожжет! Всех! Берегитесь, смертные!
Я приостановилась возле нищего и, быстро наклонившись, бросила монету в его деревянную миску. Сколько мне не рассказывали о нищенских бандах, где милостыню отбирают и делят после на всю общину, все равно подавала тем, кого было особенно жаль. Прошеньку не трогал никто. Таких людей как он называли детьми богов и жалели. Говорили, будто он лишился ума и оттого всегда говорил правду, видел грядущее. В тяжелое время к нему прислушивались внимательней – люди искали спасение от высших сил везде, даже в словах обезумевшего нищего.
– Да простят тебе боги, темная дочь, – сипло прошептал Прошенька, жадно схватив мое подаяние. – Да помилуют тебя!
Я отшатнулась, споткнувшись о камень и пошла быстрее.
Свернула в переулок, желая сократить путь и не слышать больше криков безумного. Отчего-то слова его напугали меня.
– Подай мне, девица, подай на хлеб! – вцепилась в руку тощая беззубая старуха с растрепанными редкими волосами. – Подай монетку!
– Нет у меня денег! – я оттолкнула ее. – Уйди с дороги!
Старуха громко закричала и вцепилась в медальон – знак Дома Предсказаний.
– Чародейка! Ведьма! – завопила она во все горло.
Я пыталась освободиться от ее цепких сухих рук, намертво схватившихся за мой медальон.
– Вы! Вы! Живете как князья, а мы голодаем!
– Пусти меня, злыдня! – я отттолкнула ее и старуха ударилась о каменную стену дома.
Собралась было бежать, как вдруг дорогу преградил здоровый мужик, вышедший неизвестно откуда. Толстый живот с трудом прикрывала засаленная рваная рубаха. Разило от него грязью и застарелым потом.
– Дому Предсказаний следует делиться с людьми, – строго проговорил он. – Доставай кошель по-хорошему, а не то...
Я оглянулась и похолодела.
Меня окружили чуть ли не два десятка нищих разных возрастов. Мужики, бабы со злющими горящими глазами, грязные дети, усмехающиеся вместе со взрослыми. Старики и старухи, шепчущие проклятия.
– Отдавай свой кошель, ведьма! – крикнула растрепанная молодая девка в одной только рубахе, босая. – Не то оборву косы твои рыжие!
– А эту цацку мне давай! – прежняя старуха сорвала с шеи знак Дом.
– Верни, старая карга! – хотела кинуться я.
– Обожди, чародейка, – чьи-то руки схватили меня за плечи. – Ребяты, а ну!
Четверо кинулись ко мне. Сорвали с плеч плащ, с пояса кошель с несколькими монетами. Та самая девка примерялась к платью с вышитыми узорами.
– Добрая ткань, – пропела она. – И стоит видать как купеческий дом!
– Уйди, шлёнда! – я изловчилась и ударила паршивку ногой в лицо. Девка с криком упала, а как поднялась, так по лицу ее бежала кровь от разбитого носа.
– А ну-ка держите ее! – крикнула она и, мигом поднявшись, ударила меня в живот.
Я задохнулась от боли и бессильно обвисла в руках толстяка. Миг померк и стал будто красным. Во рту появился привкус крови от прикушенного языка.
– Глядите-ка, чародейка, а будто и смертная! – засмеялась моя противница.
Она схватила меня за косу.
– Как есть ведьма!
– Будет тебе, Льянка, ладная девка, пригодится еще, – хохотнул другой мужик, снимая с меня башмаки.
– Дружина! – прокричал кто-то.
Нищие мигом стали разбегаться кто куда.
Льянка, тварь поганая, ударила меня по лицу. После крепкие руки разжались, и я упала на землю.
Всадники спешились и быстро ринулись ко мне. Пятеро пеших, в доспехах с княжьим знаком, рванулись следом за нищими.
Один поднял меня и бросил на плечи свой плащ.
– Жива ли? – спросил.
– Жива, – прошептала в ответ разитыми губами.
Страх сильнее, чем боль. Сроду меня не бил никто так. Лянка пару раз приложила да толстяк тот еще добавил. Тело так и ноет.
– Что ж тебя в проулок этот понесло, Вёльма?
– Откуда имя знаешь? – сумела удивиться я.
– У князя на пиру видел, – ответил стражник, помогая подняться. – Ученица Всеслава ты. Лица их хоть видела?
– Я быстро кивнула.
– Ну и ладно. Остафий, – обратился он к своему товарищу, – Я девку отведу в Дом Предсказаний да допрошу, и ты после туда приходи.
Тот согласился.
– Как звать-то тебя? – спросила я, чуть придя в себя. – А то мое имя знаешь, а я твоего нет.
– Некрасом зови, – ответил стражник.
Я сидела, закутавшись в теплую варварину шаль. От тряски зуб на зуб не попадал – вот что значит перепугаться до смерти.
Василек теплым комком прижался к боку и громко мурчал, успокаивая меня. Варвара хлопотала, делая мне лекарство. Всеслав, разозленный случившимся, схватил посох и ушел куда-то.
Некрас, что спас меня от разбойников, ушел вместе с товарищем своим, Остафием. Тот пришел позже, сказал, мол, нескольких поймали и бросили в темницу, еще раз расспросил меня.
– В рубашке родилась, – подмигнул Некрас и ушел.
Про случившееся вмиг прознал весь Дом Предсказаний.
Ладимир и Осьмуша примчались стоило мне вернуться. Первый укорил меня за то, что без него пошла, обнял, пообещал теперь ни на шаг не отходить, а второй обещал страшные проклятия всем, кто смел Вёльму тронуть.
Строго-настрого наказав мне без него и шагу не ступать, Ладимир ушел к Ростиху. Осьмуша посидел еще немного и тоже ушел. Остались только я, Варвара да Тишка.
Шут не носился, не шутил, сидел спокойно на полу у моих ног и напевал под нос грустную песенку.
– Вот, испей, дрожь уймется, – подала кружку Варвара. – Давай помогу, не то расплещешь. Ох, светлые боги, вжизнь такого не было, чтоб чародеев били!
Шут широко улыбнулся и положил голову на мои колени.
– Давай я тебе сказку расскажу?
Поднял голову и сел, развернувшись ко мне лицом.
– Уйди, дурень, ей не до твои сказок!
– Злющая ты баба, Варька! – скривился шут. – Я ж как лучше хочу.
– Знаю я, как ты лучше делаешь! Шел бы уж к князю!
– И что ж это? – шут упер руки в бока. – Я уйду, а лисица горевать станет.
– Есть кому ее утешить!
Тишка фыркнул.
– Он ей сказку не расскажет.
Варвара только махнула рукой.
– Говори уж, окаянный!
Тишка важно надулся, напуская на себя умный вид. Я даже усмехнулась, завидев такое. Шут еще больше заважничал:
– Дед мой, старик беспамятный, которому надвое бабка сказала будто проживет он три сотни лет, сказ такой вел. Жила на краю села девка – ладная такая была, пригожая, всякий кто увидит, любовался только. Бедная та девка была – ни гроша за душой, ни платья в сундуке. Босая ходила, зарабатывала тем, что поденную рабоут у купца тамошнего выполняла.
Многие проезжие, кто видел ее, заглядывались на нее, на свидания в сумерках звали. Девка только смеялась, но ни к кому не ходила. Замуж многие звали ее – и кузнец Прон, и пастух Сёмка, и пахарь Неждан, да и сын того ж купца, Стоян. Той бы, дуре, согласиться да пойти. Оно и понятно – живет на отшибе, с матерью старой. Вышла бы замуж и будет ладно. Так нет же, все она отказывалась. Говорила, мол, судьбу свою ждать буду, не объедешь и на коне ее, родимую. Ну а как звали ту девку, дед мой запамятовал.
Здесь шут поерзал, сел удобнее и продолжил:
– В общем, год ждала, другой ждала, женихи уж на других женились, детей завели. В деревне все над девкой смеялись, мол, упустила счастье свое. А она им: «мое счастье посчастливей вашего будет, только на порог еще даже не ступало». Опять смеялись над ней. Прошел еще год, девке уж два десятка лет минуло. Селяне уж и думать о ней забыли – мол, умрет старой одинокой в нищете.
Зимой холодной, пока вьюга пела за окном свою песню, постучался в дверь крайне хаты гость – больной весь, замерзший, с дороги сбившийся. А в хате той как раз девка наша с мамкой своей жила. Приняли они гостя, обогрели. Тот на другой день взял и слег в горячке. И пока хворал он, вьюга ни на день не утихала. И как выдюжал ничуть не утихала, и как на ноги встал. Старики в селе говорили, не было сто лет такой лютой зимы.
Совсем ожил гость, по хозяйству помогать стал, отблагодарил хозяйку за заботу, а как уезжал, пообещал девке-красавице, мол, вернусь за тобой. И уехал.
Ждала она до лета, после до осени, до весны – не было гостя ее. В деревне все больше потешались над ней, а девка, знай смеялась. «Вам моего счастья не понять. Ждать его буду и пока не дождусь, с места не двинусь, не постарею, чтоб красавицей счастье встретить, не захвораю, чтоб здоровой быть, не умру случайной смертью, потому как на роду счастливой быть написано.»
В голос смеяться стали над ней, а меж тем примечали, что не хворала она, годы не властны над красотой были, сколько не случалось бед, ни в одной не страдала. Решили люди, что темным колдовством девка балуется, ведьмой прозвали.
Умолкли только когда через три года вернулся гость ее незваный. «Вернулся я к тебе, – сказал, – уж прости, что долго шел, так ведь князь на службу призвал, в земли далекие». Собралась девка и уехала, мать старую забрала. Люд только дивился, мол, вот как выходит иной раз.
Шут поглядел в потолок и добавил:
– А все оттого, что как веришь в счастье, так оно и приходит. Сильно веришь – большое счастье, слабо – стороной и малое обойдет. Ну как, понравилась сказка?
– Хорошая сказка, – кивнула я.
– Все бы тебе сказки говорить, – пожурила его Варвара. – Лучше б...
Не закончила. Дверь отворилась.
– Вот что, Вёльма, собирайся и домой пошли, натерпелась уж сегодня, – решительно проговорил Ладимир, садясь рядом со мной. – Будет тебе одной по улицам ходить.
Осторожно коснулся моего лица, раглядывая здоровенный синяк.
– Ясну бы сюда, – проговорил. – Она бы вмиг вылечила.
– Я и сама ее вылечу, – резко ответила Варвара. – А домой тебе и впрямь пора, Вёльма. Сейчас только снадобье с собой дам.
Василек открыл зеленый глаз, и с интересом взглянул на Ладимира.
– Сторож твой? – усмехнулся мой любимый.
– Навроде того – не даст в обиду.
Тишка прищурился и быстро поднялся. Поклонился.
– К князю пойду! – громко сообщил нам. Потом склонился к Ладимиру и добавил: – Холод ночной да огонь, смотри, сбереги лисицу!
Сказал и ушел.
– Вот так приятель у тебя, – вслед ему посмотрел ведун.
– Тот еще подлец, – ответила я.
Ладимир обнял меня и к себе прижал.
– Не отпущу тебя больше никуда, ни на минуту не отпущу.
Обняла я его, глаза закрыла, а по лицу слезы. Страшно, как же страшно мне теперь – за себя, за Ладимира, за близких, за друзей своих. Беда вон как близко ходит, как возьмет за плечо, так и не увернешься, не вырвешься из лап ее цепких.
***
Близился тот день, когда ельнийский королевич прибудет в Трайту, чтоб на Сияне Мстиславовне жениться. Прибыть он должен с малым сопровождением, без шума, а Всеславу прием скромный, но достойный оказать положено.
Верно Мстислав решил – Ельния Беларде хорошей помощницей станет. Гарнарская орда сильна и все сильнее становится. А у ельнийцев и армия крепкая, и чародеи сильные, и друзья-соседи надежные.
Саму Сияну я так и не видела. Всеслав, с детских лет знающий княжну, говорил будто очень она красива. Оттого видать так и назвали. А уж какова та по нраву, молчал. Да и не спрашивала я – мне-то что? Будто дружить собралась!
Наконец пришла весть с быстрым соколом о том, что через два дня прибудут ельнийцы в столицу. Всеслав тут же забегал, засуетился, князю доложил, мне готовиться к встрече велел – мол, чародеям полагается на приеме присутствовать.
« И тебя, Вёльма, возьму, только смотри ж не вычуди чего!».
Надела я лучшее платье, с вышивкой, что сама сделала, заплела косу, новый знак Дома Предсказаний надела. Всеслав на потерю мою рукой махнул и велел новый медальон дать – мол, разбойники своё получат, а ты не горюй. Погляделась в зеркало – та же рыжая девка, что и прежде. А после надела новое синее корзно с тонкой меховой оторочкой – Варвара подсказала купить, мол, будет тебе как деревенская оборванка бегать, чародейка ведь теперь. Хотела обидеться на такие слова да не стала – разве ж на правду обижаются?
Собрались мы в княжьем тереме, в зале, где Мстислав всегда послов встречал. Сам князь сидел на троне, с ним рядом советники, воеводы, чародеи. Ростих, Велимир по левую сторону, а следом Всеслав. Даже Зоран, темный жрец ушедшей пришел. Вернее, позволили. Обычно ведь нигде его не увидишь.
