Текст книги "Творец счастья (СИ)"
Автор книги: Alexianna
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)
Интермедия 6
– Так, не поняла, где хвостатый пропал? – Серафима озабоченно листает картинки на экране. – Куда это он свалил? Понял, что ничего у него не выйдет и сбежал? Не может такого быть! Эта тварь так просто не сдастся…
– Да ладно, убежал и убежал, – лениво потягивается в кресле Никодим. – Зачем ты его ищешь?
– Знаешь, что-то мне не верится, что он так просто оставит нас в покое. Видимо, он готовит что-то исподтишка. И что-то весьма серьезное.
Женщина не на шутку волнуется, листая на экране возможные версии развития событий.
– Мой Михаил уже основательно запал на твою боевую девушку, так что можно… – начинает Никодим, а потом подскакивает и резко спрашивает. – Серафима, где ребенок твоей Светланы?
– К бабушке она его отвезла… – задумчиво смотрит на коллегу Серафима. – А ну-ка, давай глянем.
Она открывает картинку, где ребенок тянется за яблоком в соседний огород.
– А вот это уже серьезно! Крути от этого яблока, быстро!
Женщина послушно прокручивает события и с ее губ слетают неприличные слова в адрес хвостатого.
– Бегом за мной! – командует Никодим и устремляется куда-то в нематериальные коридоры нематериального здания.
– Куда мы? – спрашивает Серафима на бегу.
– К тому, кто может нам помочь. К тому, кто «в танке», – отвечает ее коллега, делая крутой вираж в коридоре, а потом резко распахивает дверь с табличкой «Вход только по спец пропускам».
Тут же взрывы и стрельба раздаются под потолком, сотканным из облаков. Но Никодим не обращает на них внимание и решительно направляется к хозяину комнаты, который сидит в высоком и с виду очень мягком кресле. Перед ним на экране разворачивается и направляет на него свое толстое дуло с черной дырой огромный раскрашенный в цвет хаки танк.
– Привет, красавец, – слышится из глубины кресла подростковый неокрепший еще мужской голос.
– Федот, хорош танчики гонять! Делом надо заниматься! – резко наезжает на того, кто в кресле, Никодим. – У нас очень опасная ситуация в мирской жизни. Нужна твоя помощь и очень срочно!
В это время танк на экране дает залп, грохот оглушает всех присутствующих, а экран взрывается красными искрами и кровавые подтеки бегут по нему сверху вниз.
– Какого хвостатого вы врываетесь ко мне? Из-за вас у меня рука дрогнула и я погиб. Напугали меня, что б у вас перья поосыпались! – срывающимся голосом возмущается Федот и опасливо поднимается со своего удобного кресла.
На вид ему лет пятнадцать. Круглые очки, худые плечики и дрожащие коленки – водитель танка, ни дать ни взять.
– Ты у нас по военным? – деловито спрашивает Никодим.
– Ну, я, – робко отвечает парнишка, поправляя очки на носу.
– Значит это в твоей компетенции, – тычет в него пальцем нежданный гость, а потом, оглядев вояку, удивленно хмыкает. – Ты бы хоть вид себе какой-то более солидный сделал, что ли… Выглядишь, как восьмиклассник-троечник.
– Не ваше дело, уважаемый, как я выгляжу. Может мне так удобнее, – нагло отвечает парнишка. – Или вам вот такой образ больше нравится?
С этими словами вид парня меняется, как трансформер. Плечи расширяются, мышцы на руках раздуваются, он сам растет в размере, быстро лысеет и шея разносится до размеров головы. На глаза надвигаются мясистые брови, подбородок тяжелеет и покрывается двухдневной щетиной. По всему широкому и мускулистому телу с металлическим скрежетом расправляются портупеи и ремни со множеством оружия всяческого вида и размеров.
– Ой, нет, не надо так, – Серафима, машет на него руками. – Прекрати. Мы тебя уважаем и без этих твоих железок.
– То-то же, – грохочет басом уже ставший размером с Халка воинственный Федот. – Мне тоже так неудобно.
Сказав это, он быстро, как надувной шарик, сдувается с характерным свистом, сжимается в размерах, приобретая формы подростка.
– Так что у вас там стряслось, что вы залетели ко мне, как ураган?
– Нужна твоя помощь, друг. У нас ситуация очень серьезная. Мобилизуй своих вояк в помощь нашим персонажам, – говорит Никодим, пальцами пробегаясь по заплывшему виртуальной кровью красному экрану. – Вот у нас тут что. Видишь?
Парнишка несколько минут смотрит на кадры, сменяющиеся со скоростью света. Потом чешет затылок.
– Даже не знаю, как вам помочь, господа.
– Федот, друг сердешный, – обнимает его за плечи Серафима. – От твоего вмешательства сейчас зависит счастье многих персонажей, в том числе и твоих. Ты же не хочешь, чтобы у нас у всех случилось горе?
Парен, как завороженный смотрит на женщину и гулко сглатывает, изображая сконфуженность.
– Так что же я тут поделать могу? Там у них устав и правила, служебные инструкции опять же…
– А мы сейчас все вместе попробуем, хорошо? Никакой закон не нарушим, честное слово, – уговаривает Федота Никодим. – Просто немного сердечности и понимания добавим.
– А еще сострадания и доброты, – подхватывает Серафима.
– Ну ладно, – нерешительно соглашается парнишка. – Только если что, валить все буду на вас. Пусть потом вас Владыка наказывает.
– Хорошо, договорились, – радостно потирает руки Никодим. – Заряжай танки, погнали!
Глава 29
Света
Пытаюсь поспать после смены, но мысли какие-то неприятные все время лезут в голову и не позволяют сознанию расслабиться. Пашку к маме отвезла. Всю дорогу он мне: «Миша то, Миша это, Миша сказал, Миша обещал». Слушала и молча кивала, а что я ему отвечу? Что и как можно объяснить пятилетнему ребенку? Но когда он с надеждой заглянул мне в глаза и спросил: «Мама, а можно Миша будет моим папой?», тогда сердце замерло и на глаза навернулись слезы. Так и знала, что все это плохо закончится. Что ребенок привяжется и теперь будет страдать.
Разрешала Пашке проводить время с Медведем, чтоб малой не сидел один в комнате и не пялился тупо в тупые мультики. Для Миши это тоже было развлечение, видимо, для разнообразия жизни. А он поигрался с ребенком и бросил. Даже попрощаться не вышел. А я видела его – стоял в окне кабинета своего. Статуей ледяной стоял. Провожал нас холодным равнодушным взглядом.
А когда я выйду на смену, снова начнет подкатывать ко мне со своими подосиновиками. Злость такая берет – все мужики сволочи!
Зараза, слезы еще какие-то потекли… Дура, Светка! Надо держать себя в руках и не раскисать! Все у нас будет хорошо. Вот накоплю денежек – квартиру снимем в городе, заберу Пашку и в садик отправлю, а потом в школу. Ему надо будет учиться, причем в хорошей школе. А я буду стараться заработать нам на жизнь. И никакие Медведи нам не страшны! Да, все будет хорошо! Надо только быть терпеливой, упрямой и сильной.
***
Ночь. Тишина. Постояльцы спят. Никто не скандалит. Ловлю себя на мысли, что скучно как-то без пани Щетинской. Сижу в кресле ресепшена и даже улыбаюсь, вспоминая истеричную польскую дамочку с ее вечным наморщенным носиком и недовольными репликами.
Марат дежурит сегодня, но не заходит больше поболтать. Он тогда, как Пашку со мной увидел, его любовный пыл сразу и остыл. Да, Марат, поищи себе девушку помоложе да посвободнее. Хотя, почему-то цветы мне подарил. Может быть, таким образом извинился, мол «извини, не знал, что ты идешь в комплекте с прицепом». В записке написал: «Свете, самой прекрасной девушке на свете. М.К.» Только не угадал с цветами. У меня на лилии аллергия, поэтому букет сразу же полетел в мусорку. Жалко, красивые цветы.
Медведь же не особенно стремится встречаться со мной теперь. Может, тоже «прицеп» охладил его пыл. Ну и хорошо. С глаз долой – из сердца вон! Или не вон? Думаю о нем часто, хоть и не всегда приятно… Спит сейчас у себя в королевских покоях. Голяком, наверное. Вот бы посмотреть одним глазком. А еще лучше – потрогать.
Ой, че-то меня не туда клонит. Должно бы клонить в сон, а меня тянет на подвиги.
***
Звонок будильника в телефоне проникает в мои сновидения и все глубже врезается в мозг. Не поняла, я же только что уснула. Смотрю на часы – точно, всего два часа поспала. Опять телефон трезвонит. Хватаю аппарат и вижу на экране, что звонок от мамы. Что-то случилось, наверное.
– Света, Паша заболел. Не знаю, что делать. Лежит, глаза закатил, температура 39 и живот бурчит, прямо слышно, как булькает все внутри. Света, что делать?
– Звони в скорую, – кричу я и пытаюсь надеть спортивный костюм. – Звони в скорую, мама!
– Хорошо, сейчас.
Наспех одетая, на ходу застегиваюсь и бегу на ресепшен первого корпуса. Мне нужен директор. Отпрошусь по семейным обстоятельствам, потом на вокзал, потом на поезд. Мля, сколько времени это займет? Часов шесть-семь… Господи, что же делать?! Может на маршрутку или на трассе попутку ловить?
Телефон трезвонит.
– Ну что? – ору я маме, влетая в административный корпус.
– Они сказали, что у них нет машин свободных и надо звонить в областную больницу или везти ребенка на своем транспорте.
– Звони в областную! – кричу я в трубку, когда влетаю в приемную директора.
Секретарша говорит, что Калиновский уехал с утра по делам, еще не приезжал и неизвестно, когда приедет. Со всех ног мчусь искать управляющего. Его тоже нигде нет.
Звонок от мамы:
– Света, у Пашки рвота и понос. Совсем глаза закатывает, – плачет мама.
– Звони в скорую! – сама плачу и понимаю, она уже везде звонила.
Стою тупо под дождем между корпусами. Промокла, замерзла, но ничего не чувствую. Мысли бешено ищут выход или намек хоть на какие-то реально полезные действия.
«Если отравление – надо промывать желудок. Чем? Вода с содой, – лихорадочно вспоминаю, как бабушка лечила меня маленькую. – Но температура! Господи, что же делать?!»
Вижу, красный БМВ подъезжает на парковку. Босс. Ну, наконец-то! Бегу к его машине.
– Михал Михалыч, можно мне срочно уехать?! Надо очень! Пожалуйста! – кричу ему, как только дверь открыл.
– Что случилось? – он выходит из машины и хватает меня за плечи.
– Мне надо срочно уехать! Отпустите на пару дней, пожалуйста! – умоляюще смотрю на него и даже не замечаю, как меня трясет, то ли от холода, то ли от истерики.
– Говори толком, что случилось?! – босс снимает свой пуховик и укутывает меня.
– Пашка заболел. Нужно в больницу, – выстукиваю я непопадающими друг на друга зубами.
– Ты беги, одевайся потеплее, а я возьму свои вещи из номера. Встречаемся в ресепшене первого корпуса. Быстро, Света!
– Что? Зачем?
– Поедем к Паше. Давай, не тормози! Беги, одевайся и документы возьми.
И я бегу, бросаю в сумку все, что мне кажется необходимым, наспех переодеваюсь в сухое. Несусь стрелой в ресепшен первого корпуса. Медведь уже ждет там, что-то командует регистраторше, а когда видит меня, хватает свою сумку, берет меня под локоть и мы бежим к машине.
– Так, Света, успокойся и по порядку говори, какие симптомы, что мама тебе сказала? – приказывает он, когда мы выезжаем на трассу.
Я послушно повторяю разговор с мамой.
– Ясно, – говорит он и дает мне свой телефон. – Набери ДимоС, ставь на громкую связь.
Я дрожащими руками проделываю все манипуляции и мы замираем в ожидании ответа.
– Да, Миш.
– Дим, привет. Нужна помощь. Это срочно. У вас там дежурный врач есть поблизости?
– Секунду, – отвечает далекий голос в трубке, потом какие-то шумы и непонятные звуки, а затем снова голос. – Матвей, поговори, – и уже другой человек на проводе. – Доктор. Слушаю. Что у вас случилось?
– Нужно быстро. Пожалуйста. Света, перечисли, какие симптомы.
Я снова повторяю все, что сказала мама.
– Похоже, отравление. Нужно в больницу. Но сейчас можно промывать желудок водой с содой. Какой город?
– Поселок Нёман, – отвечаю я и думаю о том, что это так далеко, и ехать мы будем часа три, не меньше.
– До областной больницы далеко, – говорит доктор, а потом добавляет. – Скорая будет не скоро, надо другой транспорт и… – пауза, – в госпиталь повезем. Сейчас я с Дмитрием поговорю. Найдем вам машину.
Они отключаются. Я дрожащими руками достаю свой телефон и набираю маму.
– Света, – слышу ее всхлипывающий голос, – областные сказали, чтоб сами везли ребенка. У них все машины заняты.
– Мама, я уже еду… – начинаю я, когда Миша строго перебивает.
– Ставь на громкую, – говорит он, – Слушайте и не паникуйте. Закипятите воды, охладите, всыпьте соды столовую ложку примерно на литр. Давайте ему пить. Пусть тошнит. Давайте еще. Ясно? Машину вам найдем. Ждите.
Мама отвечает, что поняла и отключается.
Едем в тишине и я нервно смотрю на телефон Медведя. Аппарат молчит. Паника тяжелым комом подкатывает к горлу. Кажется, что с каждой минутой тишины, во мне что-то рвется.
– Света, они позвонят. Не паникуй, – Миша бросает быстрые взгляды на меня.
И точно, через несколько минут его телефон оживает, я сразу же включаю громкую связь.
– Миша, там действительно нет скорых сейчас, – сообщает голос. – Авария на трассе, автобус с фурой столкнулся, много пострадавших. Но я договорился с погранцами. Они свою машину медпомощи пришлют и завезут ребенка к себе в госпиталь. Им как раз ближе всего от того Нёмана. Адрес мне скинь.
– Отлично! Спасибо Дима! Ща скинем. А ты нам дай адрес госпиталя. Мы уже летим, – отвечает Миша.
– Летит он, твою мать! А ну, притормози! Не хватало мне еще твои мозги с асфальта сошкребать! Шумахер, хренов! Ты там ничем не поможешь. Машина будет через 10 минут, завезут ребенка в реанимацию. Скину карту тебе, как доехать до госпиталя. От вас адрес жду. Все. На связи.
Пока ввожу СМС-кой адрес мамы, чувствую, действительно, снизили скорость.
– Кто это был? – спрашиваю я, глядя на озабоченное лицо Медведя, который сосредоточенно смотрит на дорогу.
– Ангел-хранитель, – улыбнувшись, отвечает он. – Звони маме. Предупреди, что приедут военные, а то у старушки инфаркт случится.
Я повинуюсь. Он прав – мама перепугается, увидев военных.
***
Через три часа подъезжаем к воротам военной части. Миша выходит из машины, навстречу ему два солдата с автоматами. Они о чем-то разговаривают несколько минут. Он просил меня не встревать и мне ничего не остается, как повиноваться. Я доверяю ему? Да, сейчас доверяю.
– Будем ждать офицера, – говорит он, вернувшись.
– Нас не пустят? – волнуюсь я.
– Думаю, что нет. Но Света, пожалуйста, без истерик. Они там, явно, нарушили уже все должностные инструкции. Не усугубляй. Будем ждать.
И его рука накрывает мои дрожащие пальцы.
– Все будет хорошо. Пашку уже привезли в реанимацию и лечат. Если бы все пошло не по плану, Дима бы уже отзвонился. Так что, теперь просто подождем, – в голосе его четко звучит уверенность, а во взгляде забота и сочувствие.
Я согласно киваю и пытаюсь унять нервную дрожь.
– А мне, Свет, нужно немножко поработать. Я ж сорвался внезапно, никого не предупредил. Ща повишу на телефоне немного. Хорошо?
Я снова киваю и вдруг понимаю: а ведь он, действительно, сорвался и помогает. Бросил все дела и меня сюда привез, спасать моего сына, к которому сам никакого отношения не имеет. Или имеет? Или так сдружился с ним, что считает себя обязанным помочь? В любом случае, не каждый мужчина вот так все бросит и понесется помогать.
Тайком бросаю взгляды на Мишу. Сейчас он серьезный и сосредоточенный на разговоре со своим бизнес партнером. Догадываюсь, с кем говорит, потому что несколько раз назвал собеседника Кириллом, а это имя Рузанова.
– Да, ждем теперь, – доносится до моего сознания последняя Мишина фраза. – Света? Да, держится молодцом, – он смотрит на меня и чуть улыбается. – Останусь тут с ней на пару дней. Справишься без меня? Ну и хорошо. Давай. Кате привет. Будем на связи.
Нажимает «отбой» и тут же принимает следующий звонок. А я сижу и думаю: «Не объяснял, кто такой Паша и кто такая Света. Видимо, говорил о нас раньше. А что именно говорил? Вот вопрос. Надо как-то уже выяснить, что за намерения у Михаила в отношении меня. Надо прекращать уже строить догадки и предположения. Захочет секса – не буду противиться. Пусть возьмет то, что хочет. Заслужил, хотя бы тем, что спасает жизнь Пашке. Даже если только на одну ночь, ничего, переживу. Справлюсь. Не в первый раз быть сильной. Просто надо сразу настроиться, что продолжения не будет. И тогда будет не так больно. Справлюсь. Переживу. Да что там кривить душой – сама ведь хотела бы этого самого секса с ним. Хоть разок. А потом…»
Размышления мои прерываются, когда вижу крепкую фигуру военного, выходящую из КПП. Он идет к нам. Миша поспешно заканчивает разговор по телефону и выходит из машины. Мужчины пожимают друг другу руки и начинают диалог. Мне ничего не слышно, а я должна знать, что происходит. Поэтому вылажу из теплой машины под моросящий дождь и направляюсь к ним.
– … тяжелое. Но откачали вашего мальца, – доносится до меня голос офицера. – Сейчас под капельницей спит. Здравствуйте, мамочка. Все будет хорошо с парнишкой, – кивает мне он. – А вас не пустим сегодня к нему. Извините. Часть закрытая и штатским неположено. Если хотите, оставайтесь в офицерском общежитии. Вон то пятиэтажное здание за парком. Видите? – рукой показывает направление. – Езжайте туда, я позвоню, договорюсь, чтобы вам комнату выделили на пару дней. Завтра вам доктор позвонит, с ним поговорите.
Мы благодарим офицера и едем в сторону желтой пятиэтажки.
– Свет, позвони маме, скажи, что все хорошо, – советует Миша. – Волнуется же бабуля.
***
К вечеру чувствую себя, как на автопилоте – тело делает привычные движения практически не осознанно. Приняла душ, теперь сижу на единственной кровати в комнате, которую нам выделили на пару дней. Тупо смотрю на дверь ванной комнаты, где сейчас принимает душ Миша, и думаю: «Пусть делает со мной все, что хочет. Даже если он извращенец и садист – не почувствую ничего, ни боли, ни страха». Главное, что Пашка жив. Вечером опять звонил тот Ангел-хранитель. Сказал, что с ребенком все будет хорошо и завтра нас к нему пустят. А для меня сейчас остальное не важно.
Медведь скоро выйдет из душа и я лягу с ним в постель. Вспоминаю о том, что белье у меня совсем простое, хлопковое, и вряд ли ему понравится. Хотя, все равно его надо будет снять…
– Так, Светлана Васильевна, – деловито начинает Миша, выходя из ванной комнаты и рассматривая меня. – По выражению вашего лица вижу, что вы уже всякой хреновины про меня подумали.
Он подходит ко мне и присаживается на корточки, легонько обнимает меня за бедра, но не настырно, а так, чуть касаясь. А я удивляюсь, что вышел он из ванной в спортивных штанах, а не голый, в одном полотенце на бедрах.
Всматриваюсь в его глаза – ищу ответы на свои вопросы и не нахожу. Ведет он себя не так, как я предполагала. Знает же, что любое требование я сейчас выполню. Но не требует. Почему?
– Светочка, – тихий его голос заставляет что-то дернуться у меня в груди, – идем спать. Обещаю, что приставать не буду. Клянусь.
– Почему? – голос мой дрожит.
Медведь чуть улыбается и устало вздыхает, а потом качает головой.
– Мы устали, изнервничались. Ну какие из нас сейчас любовники? – спрашивает и тут же сам отвечает. – Никакие. Так что, давай, ляжем, обнимемся и будем спать. А когда ты решишь, что хочешь меня, не из чувства благодарности, а потому что я тебе нравлюсь, тогда можешь смело приставать ко мне – я буду весь твой. Обещаю.
Чувствую, что слезы сами собой текут по щекам. Я весь день держалась, чтобы не расплакаться и теперь… теперь, когда от его слов, сковывавшие меня тиски расслабились и отпустили, слезы покатились крупными каплями. И сдержать я их уже не могу.
– Вот и хорошо… – шепчет Миша, чуть прислоняя мое лицо к своему плечу и поглаживая по волосам, – можно поплакать немного, станет легче и пойдем спать.
***
Целый день ждем обещанного звонка от доктора. Ему дали мой номер телефона, потому что Миша непрерывно «висит» на своем. Сижу у окна в той самой комнате, которую выделили нам на несколько дней, пока Пашка в госпитале. Держу в руках свой телефон и боюсь оставить его хоть на минуту – вдруг в эту минуту как раз и позвонят.
Медведь расположился у небольшого столика, на который поставил свой ноутбук. Непрерывно клацает по клавиатуре и обсуждает по телефону какие-то ошибки в каких-то файлах с каким-то Ромой.
Вспоминаю, как проснулась утром в объятиях Миши, как он нежно поглаживал меня по плечу и терся небритой щекой о мое ухо. Я проснулась и боялась пошевелиться, чувствуя под своими руками его горячее тело. Все ждала, что он начнет тискать меня и прижимать к себе. Так ведь ведут себя мужчины, просыпаясь рядом с женщиной. Но нет, Медведь только легонько поглаживал по плечу.
Он сказал, что все будет, когда я сама захочу. А я хочу? Хочу, конечно. Но он прав – не сейчас, когда весь день на нервах и в ожидании.
Вдруг мой телефон вздрагивает и я подскакиваю, уставившись в экран. Жму «ответить» и слышу команду Миши:
– Включи громкую.
Пару минут слушаем инструкции врача и срываемся на выход из комнаты, на ходу набрасывая куртки. У крыльца нас ждет цвета хаки военный фургон медпомощи, куда нас загружают и немедленно захлопывают двери. Несколько минут, обнявшись и устроившись на узкой скамейке у стенки, колышемся в полутемном пространстве, когда машина въезжает на территорию военной части. Еще минута, распахиваются створки фургона и нас быстро ведут по лестнице, а потом и по коридорам госпиталя. На ходу набрасываем голубые халаты и проходим в небольшую светлую палату с одной кроватью, на которой маленьким бугорочком под тонким одеялом лежит Паша, увешенный тонкими трубочками и датчиками. Равномерно попискивает аппарат контроля сердечного ритма, а пожилой невысокий мужчина в голубом медицинском халате приветствует нас и укоризненно качает головой.
– Ох, граждане, родители, внимательнее надо быть с химикатами. Прятать их надо от детей.
Я бросаюсь к сыну, обнимаю хрупкое тельце и целую его бледное личико. Слышу, как Миша тихо спрашивает доктора:
– Что за химикаты?
– Мышьяк. Доза небольшая, не смертельная. Но, тем не менее, вызвала жесточайшее отравление.
– Мама, – тихо шепчет мой малыш, пытаясь протянуть ко мне свободную от капельницы руку. Я бережно беру его тонкую ладошку и целую ее.
– Мой маленький, все будет хорошо. Я с тобой.
– Сутки еще под капельницей подержим и понаблюдаем. Позвоню вам, когда сможете забрать. Мы сделали все, что нужно, дальше организм сам справится. У него еще несколько дней будет слабость. Для восстановления сил можно прокапать еще. Врачебный контроль был бы желателен. Ну и питание диетическое. Я напишу вам предписание.
– Понял вас, доктор, – отвечает Миша.
– А вы отец или?..
– Нет, не отец, но собираюсь им стать.
Я весь этот диалог слышу, но не отрываюсь от Пашки. Потом подумаю над словами Медведя.
А он склоняется над малышом, гладит его по бледной щечке и тихо ласково говорит:
– Держись, боец. Ты же у нас смелый и сильный. Да?
Паша улыбается и кивает.
– Ну и хорошо. Доктор сказал, что мы сможем забрать тебя завтра. А сегодня еще нужно полечиться. Мы с мамой тебя подождем. Договорились?
– Да, – отвечает Паша слабым голосом и я чувствую, как ком подкатывает к горлу.
Но понимаю, что сейчас нельзя плакать и истерить, иначе сын тоже расплачется. Беру себя в руки и уже спокойным голосом говорю ему:
– Ты поспи, наберись сил, а завтра мы тебя заберем. Люблю тебя, солнышко. Выздоравливай.
***
Сидим с Мишей, ужинаем в кафетерии, что на первом этаже офицерского общежития. Он сосредоточенно уплетает котлету с салатом и поглядывает на меня. Я тоже решаю хорошо подкрепиться и расправляюсь со своим ужином.
Теперь, когда опасность для жизни Пашки миновала, я чувствую себя лучше и мозг даже начал работать, как прежде. И этот орган полон вопросов, так что они вот-вот попрут из меня. А чего я стесняюсь? Может, надо прямо все спросить и не будет больше глупых предположений? Но жизненный опыт черным червем точит надежду, потому что знаю, люди часто лгут, преследуя свои низменные цели, и если сейчас я услышу ложь, то как потом мне относиться к этому человеку? Оценивающе смотрю на Медведя и думаю-гадаю: «Солжет или нет?»
– Свет, ты хочешь спросить: почему я делаю это? Ведь так?
– Да, и, пожалуйста, мне нужна только правда.
Я беру чашку с чаем, делаю глоток и смотрю на Мишу в ожидании. Он тоже неторопливо пьет свой горячий напиток, потом вздыхает тяжело, упирается руками в стол и откидывается на спинку стула.
Можно ответить одной фразой – всего три слова, но… – он делает задумчивую паузу, а потом продолжает, как бы приняв решение. – Но это, опять же, вызовет новые вопросы. Если никто из нас их не задаст, то снова начнутся догадки и предположения. Поэтому начнем все со дня нашей встречи. Когда я увидел тебя в ресторане того «Нёмана», почему-то не смог отвести глаз. Честно признаюсь – раньше мне не нравились блондинки с голубыми глазами. И вот, я смотрел на тебя и не понимал, что со мной происходит. Дальше – ты поразила меня своей смелостью, потом удивила своей решительностью. Следующим этапом, как ты помнишь, была борьба на полу, – уже с улыбкой говорит он. – И я был сражен во всех смыслах этого слова. В тот момент я должен был сказать, что ты мне нравишься. Но не сказал, за что потом ругал себя каждый день. Да, ругал себя, когда пытался найти тебя и не смог. А найти очень хотел. Потом попытался тебя забыть, но опять же, не смог. А потом, когда выяснилось, что ты рядом, буквально в соседнем здании, очень обрадовался. Но ты избегала встречи со мной, а вызвать тебя в кабинет, как твой начальник, я не захотел. Боялся, что мои попытки пооткровенничать будут выглядеть, как подкат шефа для интима. То, что ты видела в массажной… Сразу скажу – я с Агнешкой не спал, как она ни старалась соблазнить меня.
Он замолчал, вздохнул и уставился на меня, рассматривая мою реакцию. А я затаила дыхание и молчу, сдерживая порывы нервно всхлипнуть. Сказать ничего не могу – грудь сдавило и сердце уже который раз пропускает удары.
– Ну вот… Так что там дальше? А-а. Ты привезла Пашку. Я подумал, что ты замужем, и э-э… немного поволновался. С малым мне было приятно и интересно общаться. Он славный парень, – снова тепло улыбается Миша. – Хотелось устроить для него увлекательные и развлекательные эти несколько дней в Дубравушке. Видимо, сказывается моя детская душевная травма. Нас с мамой отец бросил, когда мне было пять лет. Может быть поэтому я хотел подарить Пашке немного теплого отцовского внимания. Но видел, что ты сердишься. До сих пор не могу понять, почему. Прости, если обидел тебя, – снова тяжелый вздох. – Ну а насчет того, что приехал сюда с тобой и, по возможности, помогаю – люблю тебя и люблю Пашку. И по-другому поступить никак не мог. И это тебя ни к чему не обязывает. Видел, как ты цветы мои на помойку вбросила… так что, не надо себя заставлять…
– Это были от тебя цветы? – вдруг обретая дар речи, спрашиваю я.
– Я же записку написал… – опускает он глаза, – прости, сам должен был подарить…
– Там было «М.К.». Я подумала, что это от Марата Кулагина.
– Серьезно? – удивляется он. – А если бы знала, что от меня?
– Все равно бы выбросила, – отвечаю так же с улыбкой и быстро добавляю, – потому что у меня аллергия на лилии. Сразу глаза слезятся и нос течет. Так что, дарить мне надо неаллергенные цветы.
– Например? – он заинтересованно поднимает бровь.
– Герберы, георгины, розы можно… А вообще, Миша, не надо цветов. Ты и так сделал очень много. Спасибо за Пашу. Спасибо, но…
– Но что? Думаешь, что я такая же сволочь, как и все мужики?
Я вдруг понимаю, что говорил он правду и мне стоит ответить тем же.
– Думала, что хочешь переспать со мной, побаловаться, а потом выбросить. А я не хочу работу терять из-за…
– Вчера переспали и что, выбросил?
– Вчера не переспали, – спорю я сердито. – Сегодня переспим.
– Ага, а завтра ты скажешь: «Получил, что хотел, теперь отвали!»
– А что, ты будешь так плох, что я и повторить не захочу? – прищуриваюсь я с веселой подозрительностью.
– Я – плох!? Шутишь! Я столько лет тренировался, чтоб быть чемпионом в этом виде спорта. Думаешь, зря? – он тоже щурится весело и многообещающе.
И мы, расплатившись за ужин, спешим в нашу комнату, чтобы проверить, насколько хорошо Медведь таки натренировался.
Я думала, что он набросится на меня, когда дверь за нами закрылась, ведь судя по его жадному взгляду, еле сдерживался, пока мы ехали в лифте. Но Мишутка, видимо, решил удивлять и удивлять с каждой минутой, и это, надо сказать, у него получается. Он обнимает меня, чуть прижав к стенке так, чтобы я почувствовала все его возбужденное тело своим, и целует. Не спеша, нежно лаская мои губы своими, очень чувственно так, наслаждаясь каждым мгновением и каждым прикосновением.
Я плыву, лечу в бездну или в облака, уже непонятно, поймав волну наслаждения. И, в отличии от этого натренированного спортсмена, я сдерживать себя не могу. Мои руки уже исследуют его рельефное тело, останавливаясь на самых желанных мною местах. Но мне этого недостаточно, мне нужно еще и то, что недоступно, поэтому я решительно пытаюсь расстегнуть его джинсы.
– Ты уверена? – хрипло шепчет мне возбужденный Медведь, чуть отстраняясь, но не останавливая меня.
И я не останавливаюсь, продолжаю целовать его и, справившись, наконец, с молнией, запускаю руку туда, где все готово к бою, напряжено и подергивается.
– Я уже изучала это медвежье тело, когда оно было в отключке, но до этого не дошла, – сообщаю я моему удивленному натренированному спортсмену, – о чем потом много раз пожалела. Теперь уж точно не остановлюсь. Не представляешь, чего мне стоило сдерживаться, но больше не могу…
– Света… Светик, Светлячок… – шепчет мне он и, снимая с меня футболку, теснит в сторону кровати. – Если бы я знал – вызвал бы тебя в свой кабинет… и отдался!
Мы на минуту застываем и смотрим с улыбкой в глаза друг другу, потом заходимся смехом, продолжая избавляться от одежды. Когда наши тела уже полностью доступны для детального рассматривания, я с наслаждением любуюсь телом этого идеального Медведя, а он аккуратно укладывает меня на спину, нависает надо мной и серьезно говорит:
– Можешь стонать, кричать, пищать, ругаться матом, но слова «нет», «не надо», «не делай этого» – не принимаются и будут игнорированы. Поняла, моя волшебная Эльфийка?
– Поняла, – шепчу я.
И вот бы мне сейчас надо бы испугаться: от чего это я буду кричать? Но думаю: почему это он назвал меня Эльфийкой? А в следующую минуту, когда губы и руки нежного Мишутки пошли гулять по моему телу, этот вопрос зависает в воздухе и медленно растворяется.
Сладостное томление от прикосновений к шее, потом к груди, к спине и бедрам окутывает меня, и тихий стон удовольствия срывается с моих губ. А Мишка довольно улыбается, оторвавшись от моего тела на секунду, а потом продолжает с еще большим усердием. И вот он уже целует мой живот и подсовывает свои руки под мои бедра… Ой, что он делает? Целует ТАМ!? Ласкает ТАМ и пальцами и языком… Что было насчет слов «нет», «не надо»? А-а, нельзя говорить. Ой, мамочки! Тогда буду кричать: «Да, еще! Еще хочу!»
