Текст книги "Творец счастья (СИ)"
Автор книги: Alexianna
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)
– Ну, так и дракон, в общем-то, поролоновый, – отвечает мой бесстрашный рыцарь и мы хохочем, как дети.
А через минуту, Кирилл снова ведет меня в недра театрального здания и, судя по обстановке, направляемся мы прямо в пещеру к дракону. Но, к моему удивлению, свернув в очередной полутемный коридор, мы неожиданно оказываемся в просторной светлой комнате, похожей на пульт управления космической станцией. На столах, полукругом расположенных вдоль стен, стоят мониторы и на них видна вся сцена, где уже идет спектакль. В мягком офисном кресле по центру комнаты восседает молодой парень в очках.
– Господа артисты, вы заблудились, – даже не повернувшись к нам, сообщает очкарик. Видимо узрел наше отражение в глянцевых панелях пультов управления. – Выход на сцену с другой стороны от шестого сектора.
– Славка, ты «Пушистика» уже вывел со сцены? – ничуть не смутившись спрашивает Кирилл.
Очкарик мгновенно поворачивается вместе с креслом, подскакивает и застывает с открытым ртом.
– Ой, Кирилл Иванович… Это вы? Какой классный прикид! Я не узнал вас, извините. Да, рептилия уже выехала в четвертый сектор, – тараторит Слава, пожимая руку герцогу и кивая мне.
– Отлично. Полет ему сделай и задержи на минут десять, потом можешь спускать вниз.
– Хорошо… а… что вы с ним будете делать? – подозрительно смотрит парень, поправляя очки на носу.
– Знакомиться, – усмехается Кирилл. – Не волнуйся, жив будет твой дракон. Моя девушка хочет его «приручить».
– Уау! Как интересно, – восхищается Славик, – какие у вас ролевые игры!
Я закатываю глаза от его намека.
– А-то! – игриво подмигивает герцог и снова увлекает меня в полумрак коридоров.
Через несколько минут мы находим сектор № 4 и того самого Пушистика. Я смотрю на это чудо и умиляюсь. Метра три высотой зеленый с голубыми разводами дракон вблизи не выглядит устрашающе. Его желтые глаза с вертикальными зрачками, обрамленные длинными ресницами, смотрят на нас, как мне кажется, наивно и застенчиво. Я подхожу ближе, хочу прикоснуться к нему, и тут он вдруг начинает гудеть и его крылья вздымаются.
Я от неожиданности вскрикиваю и отскакиваю к Кириллу, а тот, видимо, ожидал этого, так как сразу прячет меня за свою спину, достает бутафорскую шпагу и с геройским видом бравого богатыря наезжает на «злого дракона»:
– Ах, ты, злодей окоянный! По што королевну пугать вздумал? Ух, я тебе сейчас!
Я хохочу у богатыря за спиной и останавливаю его неудачно подобранный монолог.
– Ты еще скажи: «Отведай силушки богатырской!» ха-ха… Кирилл, ты же английский герцог. Забыл? Монолог Ильи Муромца не подходит.
– Хм, точно… – озадаченно хмыкает мой богатырь герцогской наружности.
А через минуту он преображается в этакого дворцового щеголя, приосанивается, подбоченивается, свободной рукой, поигрывает шпагой, словно дирижерской палочкой, заводит уже более подходящие разговоры. А я в отпаде, причем в полном.
– Хэй, мистер Дрэгон! Донт скэр май куин! Айл кик юр эс, факин монстер! – светским высокомерным тоном задирает рептилию мой герцог, а потом еще и добавляет. – Сан оф э бич!
Если сказать, что я ухохатываюсь – это ничего не сказать. Я уже держусь за живот в надежде, что мне удастся не умереть со смеху.
– Ну, артист… – только и могу произнести сквозь смех.
Кирилл же принимает мой комплимент с высокомерным спокойствием английского аристократа, а потом театрально раскланивается публике, то есть мне. Я в восторге аплодирую.
– Давай сделаем пару снимков с дракошей, пока его не увезли.
Мы успеваем сделать несколько фото, когда пол под ногами дергается раз, другой, и начинает опускаться. Кирилл хватает меня за талию и выводит из зоны постамента дракона. Я беспокойно озираюсь, а мой герцог мне объясняет происходящее.
– Сейчас Пушистика спустят вниз, там у него есть своя собственная комната. Все такие громоздкие декорации хранятся по секторам в подвальном этаже. С пульта Славы их всех контролировать можно: доставлять на сцену и убирать, когда уже не нужны. Там в компьютере заложены программы для всех спектаклей. Но Слава должен следить, чтобы все вовремя подавалось и убиралось, – рассказывает Кирилл, пока мы поднимаемся по лестнице куда-то на второй этаж здания, потом выше, а потом я сбиваюсь со счета.
– Ясно. А теперь куда? На крышу? – запыхавшись, спрашиваю я.
– Хм, на крыше я ни разу не был… обдумаю этот вопрос, – улыбается мой герцог. – Но сейчас мы идем на балкон. Мы же обещали Зое Максимовне аплодисменты. Как раз успеваем к арии Царицы Ночи.
– А она пищать не будет? – с надеждой спрашиваю я, пыхтя, как паровоз.
– Будет! Еще как будет! – не оправдывает мои надежды этот фанат оперы.
Я лишь безнадежно качаю головой. А Кирилл, видя, что я уже выбилась из сил, вдруг подхватывает меня на руки и довольно улыбается.
– Маленьких королев герцоги носят на руках.
А я и не спорю, обнимая его за шею, утвердительно киваю, мол «да, пора уже». А то вон, какой рельефный, чего такой накаченности зря пропадать.
Пролетев еще этаж, меня заносят на балкон и бережно усаживают в кресло. Как отсюда хорошо все видно – сцена, как на ладони. А слышно-то как! Да, опера – та еще пытка для ушей. Ну да ладно, потерплю уже немножко. И вот тут на сцену выплывает Царица Ночи в лице первого голоса Зои Максимовны. И правда, хоть и пищит, но красиво. Невольно заслушиваюсь и заглядываюсь.
Сюжет «Волшебной флейты» немного припоминаю. В академии по истории искусств проходили касательно, поэтому помню, что главный герой должен был сразиться с драконом в первом действии. Отсюда понятно, почему этот крылатый змей находился в декорациях, а вот дальше в сюжете так все запутано, что я даже основную мысль не могу припомнить. Да это и не важно. Перевожу взгляд на Кирилла. Вот кто действительно увлечен и слушает, и даже подпевает одними губами, а пальцами перебирает, как будто по клавишам рояля. Как странно… Кто бы мог подумать! Кирилл Иванович Рузанов и опера!
Смотрю на него в восхищении и совершенно другим он мне сейчас кажется. Романтик, тонкая натура, может еще и музыкант… Как же плохо я его знаю, оказывается. Построила себе стереотипный образ богатого себялюбивого амбициозного наглого мачо. А может на самом деле он совсем не такой? А еще ловлю себя на мысли, что мне хорошо с ним. Сегодняшний вечер – гора положительных эмоций: дурачества в костюмерной, шикарные наряды, потом приколы с драконом. Я давно так от души не веселилась. А с ним это все было легко и непринужденно.
И тут же накрывает мысль: я влюбилась в него! Боролась с собой, боролась и вот, сдалась. Хочу быть с ним, хочу смотреть на него, любоваться… Хочу дотронуться до него, обнять, забраться под его кружевную рубашку, ощутить теплое упругое тело. Хочу почувствовать его руки на своем…
А этот Котяра, будто прочитав мои мысли поворачивается ко мне, заглядывает в глаза… И тут я резко начинаю любить оперу, потому что горячие губы моего великолепного герцога уже касаются моей шеи, и за ушком, и на щеке, и… отвечаю на его поцелуй, горячий, нежный, властный и ласковый одновременно, заставляющий все тело томиться в сладкой неге…
Как же хорошо, сказочно, волшебно. Не мешает даже писк уважаемой примы где-то на заднем плане. Пусть себе пищит, если от этого зависит длительность такого, полного наслаждения, момента.
Но ария заканчивается, не вечно же ей звучать. А с ней и заканчивается наш поцелуй, от которого кружится голова.
Кирилл нехотя отстраняется и хрипло шепчет мне:
– Аплодисменты. Мы обещали.
Встаем и усердно хлопаем в ладоши. Что ж, пусть приме тоже будет приятно. Но как только овации стихают, звенящие женские голоса заполняют все пространство и я невольно затыкаю уши пальцами. Кирилл смеется и показывает мне на выход, мол «пойдем уже, не буду тебя мучить».
– Прости, они так кричат, я не могу… – оправдываюсь я.
– Понимаю, – сочувственно улыбается мой герцог, а потом на лице его появляется бармалейская улыбка и, подергивая бровями, он мне снова угрожает. – Следующий раз пойдем на балет.
Я закатываю глаза и качаю головой от безысходности, понимая, что таки затащит меня посмотреть на мужиков в колготках. Ладно, Рузанов, я тоже тебе придумаю что-нибудь такое же ужасающе зрелищное.
Глава 19.1
Катя (продолжение)
Миновав несколько коридоров, лестниц и неприметных дверей, мы с Кириллом оказываемся в просторной комнате, где уже не так слышно пение актеров. Какое счастье – мои уши, наконец, могут расслабиться и отдохнуть. Оглядываю комнату, интересно же, куда привел меня мой герцог. Посередине большой бильярдный стол, справа у стены пианино, слева угловой диван, перед которым стеклянный журнальный столик и несколько кресел. Около них в углу небольшой холодильник и микроволновка на нем. На одной из стен висит плоский телевизор, а рядом с ним полки с дисками. Комната отдыха, не иначе.
Пока я оглядываюсь, Кирилл достает из холодильника колу и наливает два стакана. Проходим и садимся в кресла напротив друг друга.
– Так значит, это твой второй дом? Представляю себе, как ты тут хулиганил в детстве, – смеюсь я, – Только все равно непонятно, почему театр, а не баня, например.
– Баня? – делает он большие глаза, протягивая мне стакан с колой. – В бане было бы тожеприкольно похулиганить.
– И почему эта Зоя Максимовна тебе так важна, что ради аплодисментов ей, мы непременно должны были бежать на тот балкон? – мне действительно интересно, блин, что связывает моего герцога с этой примой. А что? Имею я право полюбопытствовать? И ревность тут ни при чем. Ну или… немножко… э-м-м… неприятно думать, что она его любовница.
– Ну, хорошо, давай расскажу тебе, почему не баня, – смеется он, а потом становится серьезным и задумчивым. – И насчет Зои тоже расскажу, чтобы ты там себе не «накручивала» всякую ерунду, – он делает глоток из своего стакана и откидывается на спинку кресла.
Я уже вся во внимании.
– Мама умерла, когда мне было семь лет и мы с отцом остались одни. Он работал пианистом здесь в оркестре. Я сразу после школы сюда и шел, к нему. В пустую квартиру приходить было больно и грустно, вот я и пропадал все время в театре. В этой комнате я делал уроки и занимался музыкой. Ну и в бильярд научился играть здесь, – он задумчиво улыбается, видимо, вспоминая какие-то эпизоды из детства.
Несколько минут молчит, а я не тороплю, пусть сам решит, что хочет рассказать.
– Зоя Максимовна только поступила на службу в театр после консерватории. Такая красивая, талантливая. И я, представь себе, сразу влюбился в нее. Мне тогда было лет двенадцать. Сначала втихаря ходил на все спектакли, в которых она участвовала. Пробирался на директорский балкон, прятался за портьерой и смотрел на нее. Считал, что нет прекрасней девушки на свете. Потом тихонько, пока никто не видит, приносил ей цветы в гримерку. Записки писал… А потом она меня поймала, когда я в очередной раз цветочек с запиской принес. Ну я и признался, что влюблен в нее по уши, даже замуж позвал.
Улыбка Кирилла становится такой теплой и я понимаю, что воспоминания эти не доставляют ему боли от любовной раны. Они, наоборот, как бы греют душу.
– Она выслушала меня. Не смеялась и не обзывала глупым мальчишкой, каким я себя чувствовал тогда. Она усадила меня рядом с собой, взяла за руку и мы просто разговаривали. Она спрашивала обо мне, я спрашивал о ней. Как ни странно, но тот наш разговор был веселым, и мы хохотали, рассказывая друг другу всякие смешные ситуации, произошедшие с нами. Помню, она сказала тогда, что я самый классный парень, с которым она когда-либо была знакома. Представляешь, как я был счастлив? – он блаженно закатывает глаза, а я киваю, что мол «представляю себе».
– Зоя была на 14 лет старше меня. Прикинь? Ну и, конечно, она сказала, что я еще не вошел в тот возраст, когда мужчина может жениться, поэтому ей придется подождать до моего совершеннолетия, а до этого, она пообещала, что будет мне хорошим другом. И знаешь, Кать, она была таким другом. Конечно, у меня был Миша, но Зоя – она была душевным другом. Да, именно душевным. Я со всеми своими переживаниями мог прийти к ней и она выслушивала, сочувствовала или давала советы… она… она заменила мне маму, наверное. Это я потом понял, что мое отношение к ней стало такое, как любовь к маме. Когда наступило мое совершеннолетие, наши отношения не изменились. Мы никогда не вспоминали мое первое признание ей в любви. Я не хотел терять ее, как друга, а она и была рада, что моя мальчишеская влюбленность ее ни к чему не обязывает. И когда она собралась выходить замуж, я от всего сердца пожелал ей счастья. Вот такая у нас история с Зоей Максимовной. Ну что, теперь ревновать не будешь?
Я киваю, что мол «нет, не буду», а на языке все равно вертится вопрос, и я решаюсь задать его, хотя предчувствую, что ответ мне не понравится.
– Почему она сказала: «Наконец, ты поумнел»? Это чего конкретно касается?
– А-а-а, женщины, – обреченно стонет Кирилл и закатывает глаза. – Ничего от вас не скроется. А где ваша проницательность, когда она реально нужна? – задав этот риторический вопрос, он, немного помолчав, отвечает. – Зое не нравились те девушки, с которыми она меня видела раньше. Ты, Катюша, ей понравилась. Так что, она решила отметить это таким вот замечанием в мой адрес.
И тут я нервно начинаю представлять себе картинки тех девушек, с которыми раньше мог встречаться Кирилл. И почему-то все они в моем воображении рисуются просто фантастическими красавицами, до которых мне, даже в платье королевы далеко, как до Луны.
Кирилл видит мой задумчиво-грустный взгляд, сползает со своего кресла, становится она одно колено и заглядывает мне в глаза.
– Катюша, – шепчет он, – давай не будем омрачать наш чудесный волшебный вечер разборками «кто что сказал». Моя королева, давай потанцуем.
Он целует мою руку, встает, идет к полкам с дисками и включает какую-то средневековую музыку, исполняемую, как мне кажется, на клавесине.
Ну вот и правда, пусть все будет сказочно и волшебно сегодня. А завтра? А завтра – посмотрим. И я спешу заглушить в себе зарождающиеся мысли о том, что мне бы кого-нибудь попроще, чтобы без этих ярких синих глаз, чтоб без такого притягательного рельефного тела, чтоб без такого невообразимо крышесносного обаяния, когда этот щеголеватый герцог снимает свою шляпу со страусиными перьями, склоняется в поклоне и метет носки своих шикарных ботфорт теми самыми «перьями на шляпе». Очарованная его элегантным поклоном, не торопясь встаю и подаю ему руку. Он бережно подхватывает ее и увлекает меня на середину комнаты.
– Первая часть Марлезонского балета, – объявляет он торжественно и мы начинаем двигаться в такт музыке, изображая тот самый балет, вспоминая плавные движения танцоров, виденных нами в незабвенном фильме про мушкетеров. И вроде как, дурачимся опять, а так приятно, и такой у нас нежный танец получается, просто чудо!
И тут меня накрывает: не отдам никому, вот теперь точно, не отдам его никому! Он мой! Не зря судьба свела нас вместе. Все случилось не зря. И теперь я буду самой последней дурой, если буду выпендриваться и сопротивляться. Хочу его! Всего хочу, со всеми его «закидонами», со всеми его «скелетами в шкафах»! Хочу! Со всей его страстью и со всем его неистовым темпераментом.
Очередное медленное па, Кирилл оказывается у меня за спиной, крепко прижимает меня к себе, а руки его скользят по моей талии, по животу и одна поднимается вверх, проводит по голому плечу и она уже где-то в области декольте…
– Кать, – хриплый, чуть слышный шепот на ушко, – не выдержу больше, поехали домой… – поцелуи нежные на моей шее и снова шепот, – люблю тебя, котенок…
Все! Бастионы рухнули под неистовым напором бесстрашного рыцаря. Но где-то еще, чудом сохранившаяся искра здравого смысла осветила на миг туман томного сексуального влечения.
– Надо переодеться… – задохнувшись нахлынувшей волной желания, шепчу я, – и домой… или у тебя тут еще есть рояль в кустах?
Это я, между прочим, спросила про еще сюрпризы.
– Хочешь на рояле? – вдруг руки Кирилла останавливаются и он задумывается.
И почему он сразу подумал об ЭТОМ? Видимо, Марлезонский балет располагает к сексуальной активности.
– Хочу, конечно! И непременно на рояле – мы же в опере, в конце концов! – задорно шепчу ему в ответ.
– Хм… – еще больше задумывается мой герцог и оглядывается в поисках подходящего рояля.
– Кирилл, переодеваться! Я вообще даже не представляю, как снимать это платье – на мне столько юбок и столько застежек.
Отстраняясь, оглядывает мой наряд, кивает, соглашаясь и мы отправляемся в костюмерную.
– Как же я сочувствую бедняге Бэкингему, да и вообще всем мужикам в истории. Пока доберешься до желанного тела возлюбленной…
– Зато есть время одуматься и не наделать ошибок, – оправдываю я такие нерациональные женские наряды, когда мы под ручку подходим к двери костюмерной.
Тетя Нелла встречает нас теплой улыбкой и машет своим телефоном:
– Я Ивашке ваши фото отправила.
– Хорошо. Ладно. Но только в фэйсбук и инстаграм не выкладывайте, пожалуйста, – отвечает ей Кирилл, а потом уже мне. – Ивашка – это мой папа и двоюродный брат тети Неллы.
– А что, вы уже сматываетесь? – резвая старушка явно удивлена тем, что мы прямой наводкой следуем к примерочным. – Даже Зоюшке цветов не подарите?
– В другой раз, – обещает Кирилл и скрывается за шторкой.
Я же вопросительно смотрю на тетю Неллу, мол «помогите мне с платьем».
Она вздыхает:
– Эх, жаль что вы так ненадолго. А ты, девочка, красавица, прям не хочется снимать с тебя наряд… Ох, где мои двадцать лет?…
***
Домой к Кириллу мы едем о-о-очень быстро. Вообще удивляюсь, что он все-таки останавливается иногда на светофорах. Хотя, подозреваю, что останавливается лишь для того, чтобы, сняв руку с руля, нежно потискать мою коленку. Ой, Рузанов, что ты со мной творишь?! Я уже вся теку с того самого Марлезонского балета. Никогда раньше со мной такого не было, чтобы вот так бурно тело реагировало на близость мужчины.
Вижу, как Кирилл ерзает и поправляет ширинку. Мамочки, доехать бы до дома уже скорее, а то мозг водителя сейчас явно занят не безопасностью дорожного движения, а предвкушением нашей горячей совместной ночки.
Сама рефлекторно поерзываю на сиденье, что не ускользает от внимания моего кабальеро.
– Надо было найти какую-нибудь темную подсобку… Хотя, неча королевским особам по каморкам тихариться, а, Катюш? Ща приедем, пять минут и мы дома.
И, как обещал Кирилл, через пять минут мы уже вваливаемся в его дом, прилипнув друг к другу, как две идеально подходящие половинки китайской «липучки».
«Мой», – думаю я, жадно впиваясь поцелуем в его губы, крепко обнимая за шею и обхватывая его бедра своими ногами. – Затискаю! Всего зацелую, во всех интимных местах!» Ух, какая я боевая! Сама удивляюсь. А что, надо же когда-нибудь побыть страстной до неприличия и безобразия…
Кириллу, кажется, моя дикая страсть по душе. Слышу его хриплые стоны и порыкивания, что придает мне еще больше энтузиазма.
Отдаваясь полностью чувствам и страсти, не обращаю внимания, куда несет меня мой кабальеро. Логично было бы в спальню, но когда мы на минуту отрываемся друг от друга, я с удивлением замечаю, что в комнате, в которой мы оказались, не обнаруживается кровать. Зато есть… О, это, блин, полный пипец! Это рояль! И сейчас Кирилл бережно усаживает меня на него.
– Ты серьезно? – хохочу я, нежно целуя моего любимого и желанного.
– Любой твой каприз, котенок, – шепчет мне мой любимый и желанный, отвечая на поцелуй. – Потому, что нет большего наслаждения, чем видеть твою счастливую улыбку.
– А он выдержит? – второпях расстегивая молнию на джинсах Кирилла, подозрительно киваю в сторону на вид как бы не очень крепких ножек инструмента.
– А что ему будет? – беспечно шепчет мне мой возбужденный мужчина, уже заканчивая стаскивать с меня брюки и трусики.
– Ну, расстроится… – хихикаю я и с ахом задыхаюсь, когда твердый член проникает в меня.
– Да ну! Он только обрадуется, – на очередном глубоком толчке уверяет меня Кирилл, а его стон наслаждения заставляет мое сердце трепыхаться в неподдающейся лечению любовной аритмии.
Как же хорошо, вот так чувствовать его всего снаружи и внутри. А еще очень-очень хорошо смотреть в его глаза и знать, что принадлежит он мне, только мне, всем телом и всей душой. Даже если я ошибаюсь, пусть сейчас это будет не важно. Пусть сейчас я буду счастлива, не думая ни о чем, не боясь ничего, не опасаясь, что в будущем меня может ждать разочарование.
Как же хорошо сейчас гладить, тискать, обнимать его упругое горячее тело, забираться пальцами в его кудрявые волосы, целовать его губы и принимать его твердое мужское естество с каждым его ритмичным жадным движением внутрь.
Не могу и не буду сдерживать стоны наслаждения. В конце концов, ради этого и существует процесс соития. И еще мысленно обещаю себе не сдерживаться и в остальных своих эротических желаниях.
Кириллу, кажется, мои стоны и ахи добавляют энтузиазма и он ускоряет темп. Но что такое? Кроме наших ахов и вздохов, я уже отчетливо слышу жалобный скрип музыкального инструмента, а так же ощущаю его вибрацию под своей попой. Ой, не сложился бы он от такого напора.
– Мы… сейчас… его сломаем… – удается произнести мне между рваными вздохами и стонами.
Кирилл на секунду замирает, потом подхватывает меня под попу и, оставаясь во мне, уносит к стене, где бережно усаживает на довольно широкую тумбу, в крепости которой вряд ли можно было бы усомниться. Он еще, для уверенности, несколько раз пытается пошатать этот громоздкий предмет мебели, прежде чем поднять мои колени на уровень груди, прижать меня к себе и продолжить процесс слияния двух влюбленных тел.
На этот раз ничего не угрожает сломаться под нами и я, наконец, расслабившись, ловлю долгожданные волны наслаждения. Сама не замечаю, что я делаю в момент высшего удовольствия, наверное ахаю и охаю, может кричу или рычу, но то, как кончает Кирилл, сносит мне крышу основательно. Слушала бы и слушала его хриплый стон и рык и рваные вздохи и полный сладкой истомы выдох. Чувствовала бы и чувствовала его жадные потискивания и резкие, но такие сладостные проникновения.
Волны наслаждения накатывают одна за другой, отключая мыслительный процесс и сосредотачивая всю чувствительность тела в области низа живота, когда я, обессилив, повисаю на шее Кирилла, уткнувшись носом в его щеку. Еще один мощный толчок в меня, я выгибаюсь навстречу его члену, чтобы почувствовать его еще глубже, а там внутри мощной струей уже выплескивается его семя. Он рычит и постанывает, притягивает мое лицо к своему, и жадно впивается в мои губы. Я так же жадно отвечаю ему и из последних сил сжимаю его в своих объятиях.
Воздуха не хватает и мы с громким чмоком отлипаем друг от друга, чтобы глубоко вздохнуть.
– Катюша, милая… котенок… – шепчет он, покрывая поцелуями мое лицо, а потом утыкается носом в мои взъерошенные волосы.
Расслабляюсь на несколько минут, ловя полный кайф, но мозг медленно и верно возвращает меня в реальность. И на подсознательном уровне чувствую, что произошло что-то «неправильное».
– Ты вдул в меня все по полной, – озвучиваю я то, что уже идентифицировано, как «неправильное», ведь раньше Кирилл «выпрыгивал» из меня перед тем, как кончить.
– М-м-м… – вроде как соглашается мой герой-любовник.
– Я могу забеременеть… – как-то безнадежно шепчу я, пытаясь донести до него суть проблемы.
– Забеременевай… – «дает добро» этот безответственный Котяра.
И вот же, гад такой! Даже не шелохнется. Так и держит меня, плотно прижимая к себе, и член свой из меня не достает. А я уже чувствую, как он снова там внутри затвердевает. Пытаюсь отстраниться, ерзаю и понимаю, что от моих движений он таки опять встанет в полную боевую готовность.
– Может, отпустишь меня уже в ванную
– Это не поможет. Если вдул, то уже никак не вымоешь. Так что расслабься, Катюш. К тому же я… дочку хочу.
Замечаю, что последнюю фразу он произнес совсем нежным шепотом прямо мне в ухо, при этом поцеловав в шею.
– А со мной согласовать это, прежде чем вдуть? – сержусь я, ведь не он будет рожать себе дочку, а мне придется.
И этот самодовольный Котяра отстраняется немного, смотрит так хитро в мои глаза и изрекает:
– В случае положительного теста на беременность, у меня будет почти 100 % гарантии твоего положительного ответа на мое предложение тебе руки и сердца.
– Обычно, мужчины сына хотят, а не дочку, – говорю я и понимаю, что говорю совсем не то, что надо сейчас… совсем не то… надо сказать что-то другое… или спросить… или поспорить… или позлиться… или…
– Ну, и сына тоже хочу, – подумав, соглашается Кирилл.
– Мальчик должен быть первым, чтобы брат был старший у девочки. Будет кому ее защищать, оберегать, заботиться, присматривать – так правильнее, – говорю я, а в мыслях крутится: «Мне что, гормонами совсем крышу сорвало? Что я несу!?»
– Согласен. Пусть будет двое. Первый – мальчик.
– Кирилл, мы сейчас, блин, о чем вообще? – спохватываюсь я, подавливая всей своей силой воли гормональную телесную революцию.
– Ну, мы планируем нашу долгую совместную счастливую семейную жизнь, я так полагаю, – улыбается мне этот наглый Котяра и снова начинает плавно, но ритмично вторгаться в меня.
– То есть, ты уже все решил и теперь воплощаешь в жизнь свой план насчет 100 %-ти моего согласия?! – возмущаюсь я. – Чтобы потом у меня не было выбора и путей к отступлению!
Разочаровываете, господин Рузанов, своей самоуверенностью, эгоизмом и деспотичностью. Снова липкое чувство беззащитности и безнадеги тошнотворно подкатывает к горлу. Перед глазами всплывает картинка: муха, попавшая в сеть к беспощадному пауку, не в силах сопротивляться, но еще трепыхается, с надеждой высвободиться. А я, словно эта муха, с каждым днем все больше и больше увязаю в паутине, расставленной на меня этим хищником по фамилии Рузанов. И следующая мысль режет по сердцу острым лезвием: а когда насытится, бросит бездыханное тело болтаться в паутине безысходности. Нельзя допускать этого, нельзя!
«Надо было контрацептив сначала, а потом уже секс, – мысленно ругаю себя. – Вот же дуреха! Совсем мозги растворились в гормонах! А может еще не поздно? Может сработает?»
И я решительно начинаю вырываться из лап вредного Котяры.
– Мне нужно в ванную! – в моем тоне столько требовательности, что сама себя начинаю бояться.
Кирилл отпускает сразу же. Я выскальзываю из кольца его рук, подхватываю свою одежду и сумку с пола и тороплюсь к двери.
– Я провожу, – Кирилл тут же появляется за моей спиной, и одной рукой придерживая меня за талию, другой открывает дверь в коридор. – Вот там тренажерный зал, в нем есть ванная комната, – показывает мне направление.
Я почти бегом скрываюсь в комнате с тренажерами, нахожу ванную, запираюсь. В спешке копошусь в своей сумке, там должен быть крем-контрацептив. Нахожу его, заправляю в пластиковый шприц. Очень быстро принимаю душ и после этого ввожу крем. Вроде все. Только бы сработало. Заворачиваюсь в огромное махровое полотенце и сажусь на маленький пуфик в углу комнаты.
Странно все. Было так интересно и волшебно в театре. Потом эта крышесносная страсть. Потом не менее восхитительный секс. А теперь вдруг нападает такое отчаяние. А все почему? Потому что я наслышана о том, как богатые сильные мужики поступают с маленькими слабыми девушками. Сколько таких случаев: обещал жениться, даже допустим, женился, она забеременела, родила, а когда ребенок перестал нуждаться в материнском молоке, он развелся и забрал себе ребенка. Неужели Рузанов запланировал именно такой сценарий? Нет, постой. Как же так? Как же этот поход в оперу и открытие мне его души? Мне показалось, что это было откровенно. Я смотрела на него и верила. И те люди в театре… Они ведь и правда были рады видеть его, значит любят его и уважают… Разве бы они так относились к нему, если бы он был беспринципным монстром?..
– Кать, Катюша, что случилось? Что я сделал не так? Тебе больно? – встревоженный голос Кирилла из-за двери.
– Нет, – отвечаю я, а сама думаю о том, может ли быть Рузанов беспринципным монстром.
– Катюша, открой дверь, пожалуйста, – просит он.
Молчу и прикидываю дальнейшие варианты событий. Но сосредоточится мне мешает покаянная речь, проникающая в мое сознание, в которую Кирилл вкладывает столько чувств, что не поверить просто невозможно.
– Кать, ну прости. Мне крышу снесло… я совсем расслабился и вовремя не «выпрыгнул»… прости. Но ты не волнуйся, если забеременеешь, все будет хорошо, я буду только рад. Мы же с тобой поженимся…
– А может я не хочу за тебя замуж, – сейчас во мне бунтует та самая муха, которая пытается избежать паучьих сетей.
– Почему? – следует абсолютно логичный вопрос.
– Потому что ты – деспотичный тиран, припираешь меня к стене и не оставляешь мне право выбора. Ты делаешь то, что хочешь. А что хочу я – тебя не волнует.
– Ну почему же? Волнует. Так что ты хочешь? – интересуется деспотичный тиран.
Я молчу. Ну как ему объяснить? Я хочу так много и в то же время очень-очень мало – простого понимания и заботы, обсуждения насущных проблем и совместного планирования нашей совместной жизни. Или все это ерунда и мои желания – это несущественно по сравнению с глобальными проблемами вселенной…
– Катюш, если ты думаешь, что мои намерения не серьезны – ты ошибаешься. На твоих осенних каникулах я планировал нашу с тобой поездку во Флоренцию и там я хотел сделать тебе предложение… Кать, ты слышишь?
– А меня ты спросил? Может на осенних каникулах я собираюсь поехать в деревню Нижние Казюки?
– Я подумал, может быть тебе было бы интересно посмотреть картины известных итальянских художников Эпохи Возрождения. Во Флоренции есть замечательная галерея.
– А в Казюках тоже есть, что посмотреть, – упрямо спорю я, понимая, что с Флоренцией никакие Казюки несравнимы, но сейчас уже дело принципа.
– Кать, может уже откроешь дверь, а?
– Если я открою дверь, ты снова схватишь меня, бросишь в койку и оттрахаешь. А так мы хоть поговорим, как люди… наверное…
– Кать, я не могу объясняться в любви через запертую дверь, – уже со стоном безнадеги объясняет мне деспот и тиран.
– А ты обещаешь, что мы будем обсуждать вдвоем все наши совместные планы?
– Хорошо, – соглашается Кирилл, – но сразу предупреждаю, что ни в какие Нижние или Верхние Казюки я не поеду, – смеется этот нахал.
– А чем тебе не нравятся Казюки? – с вызовом спрашиваю я, открывая дверь.
– Предчувствую, что там комары размером с мой кулак, – улыбается этот любитель итальянской живописи и тут же заключает меня в объятия.
Я не успеваю и слова сказать, как его губы начинают нежно ласкать мои. Ну вот! Опять! Однако, этот поцелуй длится всего несколько секунд и Кирилл отстраняется, потом ласково берет мое лицо в ладони и шепчет:
