Текст книги "Творец счастья (СИ)"
Автор книги: Alexianna
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)
– Я люблю тебя, Катюша. Не сердись на меня. Обещаю, больше не буду тираном и э-э-м-м…
– Деспотом, – подсказываю я.
– Точно, – соглашается он и смотрит на меня в ожидании ответа.
А я стою и тупо думаю: «Сработает крем или поздно было его использовать после секса? Но ведь еще вся ночь впереди, так что пригодится».
– Пойдем, поищем какой-нибудь перекус. А то я перенервничал и сейчас голодный… в смысле есть хочу, – на всякий случай уточняет он, вдруг слово «голодный» у меня вызовет новый приступ возмущения.
***
– Как тебе наш поход в оперу? – жуя наспех налепленный бутерброд, спрашивает Кирилл.
Я вынуждена признать, что было классно.
– Мне понравилось, – я показываю большой палец вверх и кусаю свой бутерброд. Прожевав, запиваю чаем и продолжаю. – Вот если бы они там на сцене еще потише кричали, то вообще было бы супер.
Кирилл хохочет, а потом таинственно начинает:
– А про завтра? Тебе как, устроить сюрприз или хочешь обсудить намечающееся событие?
– Хотелось бы, так сказать, иметь представление, в общих чертах.
– Ладно. Тогда обсудим. Итак, первое: пакеты, те, что в спальне, они все для тебя. Сейчас поднимемся наверх, все посмотришь и сможешь померить, – Котяра лукаво щурится, подмигивая мне. – Не волнуйся, там все очень приличное и красивое. Второе: завтра нас ждут на юбилее. Там тоже все будет прилично и красиво. Будут люди творческие: музыканты, художники, писатели. Юбилей друга моего отца. Я обещал, что приду с тобой, так что не отказывайся, пожалуйста.
– А твой отец будет? – спрашиваю я на всякий случай. Вдруг там мне предстоит знакомство с будущим свекром.
– Папа живет в Германии. Передает приветы и возвращаться не собирается. Наоборот, меня все время к себе зовет. Мы съездим к нему потом, если ты захочешь.
– А ты почему не уедешь в Германию?
– Я туда не хочу. У нас с Мишей тут очень хорошо идут дела. У нас фирма «Софтран» и гостиница «Дубравушка». К тому же у меня здесь мое сокровище в лице маленькой, вредной, своевольной и э-э-э… деспотичной золотистой кудряшки Катюши, – с этими словами он подходит сзади, обнимает меня и уже на ушко шепчет, – Катюш, котенок, ты лучшее, что со мной случилось в жизни…
И вот как он так душевно умеет «перевести стрелки» на меня!
– То есть, это я деспотичная? – обиженно спрашиваю, подбоченясь. Вот только скалки мне сейчас в руке и не хватает.
– Поверь мне, никто и никогда меня так не воспитывал, как ты сейчас. Так что, кто из нас деспот – это еще выяснить надо. Но я, видишь, не сопротивляюсь. Готов принять все твои требования к рассмотрению. Кроме поездки в Казюки, естественно.
С этими словами он забирает мою пустую чашку, ставит ее в мойку, а меня снимает с высокого барного стула и увлекает на второй этаж.
– Пошли смотреть, что там в пакетиках, – мурлычит мне на ухо.
– А как же Петровна? – усмехаюсь я, но не сопротивляюсь, ведь я уже всовывала свой любопытный нос в них и там мне уже кое-что понравилось.
– А мы ей ничего не расскажем…
Глава 20
Кирилл
Вот уже полчаса лежу и смотрю на мою золотистую кудряшку. На душе у меня тепло, тело расслаблено недавними наслаждениями, сердце переполняет нежность, а в мыслях перекатывается одна очень короткая фраза, сказанная Катей в порыве страсти: «Люблю тебя».
Самый лучший день в моей жизни, самый лучший вечер и ночь. Даже небольшая размолвка не портит ощущения счастья. Или для меня это всего лишь размолвка, а для Кати может быть очень серьезно? Не хочет детей? Но я же сказал, что сделаю предложение и женюсь. Тогда в чем проблема? А-а-а-а… замуж за меня не хочет. Вот, млять, и почему? Потому что я кто? Деспот. Полный шиздец!
Тяжело вздыхаю. Катя что-то бормочет во сне и улыбается. Осторожно беру ее тонкие пальчики, прижимаюсь к ним щекой.
И почему я деспот? Хрень какая… Нет, постой, после этого всего я обещал обсуждать с ней все наши планы. Ладно, будем обсуждать. И как раз первый план на завтра обсудили очень бурно и страстно. И что, я опять слишком настаивал? А кто выдержит такое? Видеть ее нежное и манящее тело в одном кружевном бельишке и оставаться невозмутимым и хладнокровным? Ну как было удержаться и не прикоснуться? Да никак! Хорошо, хоть сдержался и не набросился, как голодный зверь. Тискал, гладил, ласкал очень нежно.
От воспоминаний о восхитительном сексе, произошедшем пару часов назад, снова чувствую, что мой парень в трусах взбодрился. «Нет, – останавливаю я его, – не сейчас. Утром, дружок. Утром. Моя девочка так сладко спит, ей надо отдохнуть». Она устала, бедняжка, ведь такая «горячая» была сегодня! Абалдеть! Забралась на меня и целовала почти всего. Почти. От губ спускалась поцелуями все ниже и ниже, гладила пальчиками головку члена, но не решилась поцеловать и его. Остановилась на животе. Жаль, хотел почувствовать ее нежные губки там, даже всего потряхивать начало. Ну, ничего, все еще впереди. Не буду торопить и просить об этом не буду. Пусть это будет ее желание, если оно вообще будет. Сегодня она и так сделала большой шаг в борьбе со своей скованностью и стыдливостью. Моя маленькая…
Нежно целую ее пальчики, которые доставляли мне такое феерическое удовольствие. Вслед за пальчиками хочется зацеловать ее всю, но сдерживаюсь. Пусть спит. Пару часов назад зацеловывал.
Жаль, что она использовала контрацептивный крем, сразу почувствовал запах лаванды и знаю уже, что это за средство. На вкус – мерзость просто. Пробовал, было дело. Так вот, и не поласкал губами ее самые тайные местечки. Следующий раз надо как-то без этого крема обойтись или использовать после интимных поцелуев. А уж эти мои интимные поцелуи, непременно должны довести ее до полной капитуляции – мне нужен ее ответ «Да». Я уже все для себя решил.
Какие Казюки, мля? Флоренция, однозначно! Даже если будет брыкаться, все равно уговорю. А там тепло, солнышко, романтика… сделаю предложение там, чтоб красиво, как в кино!
Вот только надо сейчас встречаться почаще, хоть пару раз среди недели, а то все в выходные и пока их дождешься, уже штаны трещат. М-м-м… на этой неделе только в среду, может быть… Плотный график, зараза, в другие дни не выбраться. А в пятницу еще и встреча с японцами.
Тяжко вздыхаю, вспоминая свои повседневные заботы-хлопоты. Раньше никогда не задумывался, что иногда почти сутками работал, оставляя на сон только 4–5 часов. Теперь все должно быть по-другому. Теперь я должен буду уделять время своей золотистой кудряшке.
Да-да, надо в среду пораньше освободиться и в кино, что ли, сходить… А то ведь понятно, почему она так ершится – встречи только по выходным, а потом, ни о чем ее не спрашивая, сразу в койку. Решено, в среду пойдем в кино. А-а-а, едрён-батон, забыл, надо с ней обсудить сначала. Вдруг у нее в среду поездка в Казюки намечается. Ржу тихонько. Нет, ну правильно, надо координировать действия и планировать встречи с учетом пожеланий «заказчика». Как в бизнесе, ей Богу! Ржу опять. А что я хотел? Это раньше можно было решать с кем переспать за 10 минут до встречи. Звонишь – согласна, встречаешь, в койку, утром: «пока, до связи». А сейчас все не так, сейчас все надо согласовывать с «ее величеством». Моя ж ты королева!
Снова целую ее пальчики. И тут вдруг меня накрывает: а зачем мне это? Ведь и правда, семья – это тот же трудовой договор: обязанности сторон, отчетность и ответственность, согласование действий и соблюдение сроков… требования опять же… Ёпть! Полная потеря свободы и за что? За то, чтобы это золотистое кучерявое счастье было рядом, чтобы обнимало, ласкало, шептало, что любит… А еще, со временем появится «мелочь», которая будет требовать игрушки, шоколадки, покатать на пони, будет тянуть за штанину с воплем «Папа!»
Сердце пропускает удар и трепыхается где-то в горле. Нервно сглатываю и делаю несколько глубоких вдохов.
«Вот так, Рузанов, ты созрел все-таки. Прежним ты уже никогда не будешь. Тебе жаль? – откуда-то из глубины сознания точит червяк сомнения. – Хочешь вернуть свободу и беспорядочный трах с пустышками? Еще не поздно, можешь отступить, в том случае, конечно, если сегодняшняя ночь уже не «повесила тебе на шею якорь в виде наследничка». Нет, не отступишь?»
И этот черный червяк сомнения со злобной ухмылкой рисует новую картинку: Я в семь утра врываюсь в комнату своего двадцатилетнего сына, валяющегося «звездой» на кровати. Волосы его покрашены в зеленый цвет, топорщатся в разные стороны, лицо опухло от спиртного и недосыпа. «Ты снова в универ не поедешь!?» – истерично ору я. «Папандер, ты что на …ляди ни разу не ходил? – слышу его утомленный стон. – Хреново мне. Отвали. Без тебя голова трещит!»
Мое сердце снова пропускает удар и уже сдавливает горло спазмами. Тихонько вылезаю из-под одеяла, натягиваю спортивные штаны и бреду на кухню. Мне надо воды, срочно и побольше! Жадно пью, обливаясь, потому что рука предательски дрожит.
«Нет! Такого не будет! – мысленно резко хватаю черного червя за горло и безжалостно душу, пока он совсем не исчезает, осыпаясь серой пылью. – Я буду хорошим мужем и отцом! Мой сын будет любить и уважать меня! Он будет талантлив и умен. Уж я об этом позабочусь. Он будет добр и внимателен и к маме, и к младшей сестренке. И нет, я не буду тираном и деспотом, я буду любящим, понимающим, заботливым и отзывчивым. Я буду лучшим отцом в мире!..»
Мои размышления прерывает возня около двери гаража. Миша приехал? Смотрю на часы – 2:15 ночи. Так, пойду, поговорю с другом. Думаю, он нуждается во мне сейчас.
– Ну что, не нашел? – спрашиваю, когда он появляется в гостиной.
– Нет, – он окидывает меня удивленным взглядом, а потом глазами показывает наверх. – А ты че не спишь? Катя не с тобой?
– Да, все нормально. Я спустился воды хлебнуть, – успокаиваю я друга, делая глоток из стакана. – Так что там? Рассказывай.
– Сбежала. Спряталась. Никто не знает, где она, – отвечает Миша после того, как сходил на кухню за бутылкой колы.
Садимся в кресла напротив друг друга. Я жду. Он молчит несколько минут, потом все же решается рассказать:
– Пару часов в ресторане просидели. Все ждали, что или Наташа появится, или сама Света. Где-то около одиннадцати вечера официант Вадим нарисовался. Ну, я его поймал и устроил допрос. А он мне: «Не знаю, не видел». Мля, как партизан. Потом администратор к нам подошел, мол «че вы тут к официантам пристаете?» Ну, так мы и решили, что если другой администратор, то Светы уже на работе сегодня не будет. Только сели в машину, чтобы домой возвращаться, Вадим этот прибежал. Постучал в окно, спросил: «Это вы заставили нашего Борова Светлане премию выписать?» «Ну», – кивнул я. Он тогда оглянулся и прямо в ухо мне: «Уехала Света. Как деньги забрала, так на следующий день и уехала. Куда – не сказала никому. Правда, не сказала. Побоялась, что Сурков допытываться будет, ну и кто-нибудь расколется. Если хотите, я вам адрес ее мамы дам. Может мама знает». Написал мне на ресторанном бланке адрес и побежал работать.
– Ну и?
– Что, ну и? Ночь на дворе, не поехали мы к ее маме. Да, ладно, Кир. Мать не стала бы со мной разговаривать. Сам прикинь: незнакомый мужик заваливает ночью с вопросом: «Где Света?» Да бабулька бы коньки со страху откинула. Или держала бы оборону, как партизан.
Я тут же предлагаю:
– Давай Диму зарядим. Он ее быстро найдет, ты же знаешь. Ему достаточно Ф.И.О. знать и через пару дней…
– Не надо, Кир, – перебивает Миша. – Жива она, здорова. Деньги ей вернули. А остальное… Фиг с ним, переживу, забуду…
– Ладно, подождем. Если не переживешь и не забудешь – есть Дима. Помни об этом.
– Сейчас такая тьма дел навалилась, есть чем мозги занять… – говорит Миша, но осекается и смотрит поверх моей головы туда, где лестница на второй этаж.
Я резко оборачиваюсь. Катя, укутавшись в мой махровый халат, спускается по ступенькам, щурясь от света.
– Что случилось? – тихо настороженно спрашивает она.
– Привет, Кать, – улыбается Миша. – Извините, ребята, что потревожил вас. Я просто хотел вещи кое-какие взять и свалю в Дубравушку.
– Миш, ты глупости не говори, – качаю я головой.
Встаю, иду к Кате, обнимаю ее, а потом обращаюсь к другу:
– Оставайся. Куда ты ночью поедешь? Ты нам ничем не помешаешь. Правда, Катюш?
Она обнимает меня и с улыбкой отвечает:
– Если вернешь Кирилла, то не помешаешь.
– Забирай, – тут же расщедривается Миша и смеется, а потом серьезно говорит мне. – Я тогда часов в семь уеду. Там у нас проблемы с мостом, где стыковка с крышей бассейна, мне сегодня Михайловский звонил. Поеду, посмотрю, что там у них не клеится. Видимо, придется покупать дополнительно материалы и все такое. Я там завтра нужен.
– Мих, к Игнатову-то подъедь вечером. Поздравь старика. Он ведь будет ждать.
– А, да. Совсем забыл. Игнатов же приглашал. Ладно, приеду.
На этом мы расходимся по комнатам. Забравшись под одеяло, обняв Катю, я, наконец-то, засыпаю.
Сон какой-то странный. И вот как-то тревожно мне… Стою за кулисами, нервничаю. Сейчас объявят мой выход. Скрипка есть, а вот вместо смычка, почему-то… вилка в руке, трындец! Слышу свою фамилию – голос конферансье громом звучит на весь театр. А я, мля, с вилкой и мой выход! Подскакиваю в ужасе. Фу-у-у-у… сон. Просто сон.
Облегченно вздыхаю. Смотрю, Катя спит, не проснулась. Слышу шум закрывающихся ворот гаража и утробное рычание мотора Мишиной БМВ. Ясно, едет в Дубравушку, как и собирался. Встаю осторожно, чтобы не разбудить мою ненаглядную, натягиваю спортивные штаны и майку, спускаюсь в студию, где вчера на папином рояле мы с ней отдавались любовным утехам. Оглядываю инструмент – цел, слава Богу.
Зашториваю окна и двери тяжелой портьерой для звукоизоляции, подхожу к столику, на котором лежит моя скрипка, открываю футляр. Здравствуй, дорогая, не держал тебя в руках почти месяц, прости… Соскучилась? Бережно провожу пальцами по крутым рельефам, касаюсь струн. Соскучилась. И я соскучился.
Аккуратно беру в руки инструмент, чувствую, как во мне начинает звучать музыка. Осторожно, не спеша прохожусь от низких тонов к высоким и обратно. Скрипка послушно поет, разливая звуки, проникающие в самую глубину моего сознания. Хорошо, вот так… не будем торопиться, настроимся. Теперь небольшая разминка из фрагментов моих любимых мелодий. Прекрасно. Руки слушаются, инструмент дышит… Блаженство…
Теперь можно сыграть что-то более затейливое. Включаю минусовку Вивальди «Времена года». Да, сейчас как раз то, что нужно: импульсивно, энергично, особенно тема зимы. «Зима» сложная, но я уже в азарте, закрыв глаза, я уже чувствую этот полет, я уже расправил крылья и лечу. И музыка летит со мной, мы единое целое, мы дышим друг другом, мы впитываемся друг в друга и мы звучим – чисто, ясно, нежно… Но вот ветер усиливается, поднимает метель, кружит белым облаком и… вот он порыв, срывающий белые шапки с еловых веток, вздымающий столб снежного серебра! Да, я в этом вихре и в этом ветре! На самом пике…
Быстрые движения смычком и мое тело, охваченное энергией импульсивной мелодии и вихрем зимней вьюги, не отстает от ритма, движется вслед за смычком. Но на следующем повороте открываю глаза и рука дергается от неожиданности. Катя стоит у двери, отодвинув тяжелую портьеру. Я опускаю инструмент и застываю, запыхавшись, смотрю на нее.
– Прости, я помешала… – робко начинает она.
– Это ты прости, – отвечаю я. – Громко, наверное. Я… м-м… увлекся. Прости, что разбудил.
Мне не довелось играть на сцене. Ну, кроме экзаменов. А там не то чтобы публика, там учителя, а это другое. Сейчас стою, как дурак, не знаю, что делать. Она видела меня таким, таким ненормальным, что ли…
– Кирилл, – ошеломленно шепчет она, – ты же… ты же талант. Почему ты не стал музыкантом? Ты же просто бесподобен!
С этими словами она опускается на стул у стены и огромными глазами смотрит на меня, кутаясь в мой халат.
– А-а-м-м… – не знаю, что сказать, но вдруг приходит идиотская мысль и я спрашиваю, не подумав, – а почему ты не стала художником?
Чувство неловкости меня нервирует, поэтому возвращаю скрипку в футляр, расправляю плечи, и вот он я снова – успешный бизнесмен, уверенный в себе здоровый мужик. Да, так лучше. Я же брутальный мачо, а не ботан-очкарик-скрипач! Подхожу к моей шокированной Конфетке, а она встает и крепко обнимает меня.
– Поиграй что-нибудь еще, – просит она, восхищенно смотря мне в глаза. – Мне понравилось. Ты просто «огонь», когда играешь.
– Я не играю для публики, – стушевавшись, отвечаю я, пытаясь справиться со смущением, и легонько целую ее в висок.
– Потому что ты должен чувствовать музыку тут, чтобы играть ее так вдохновенно… – говорит она и проводит ладошкой по моей груди в области сердца.
Я удивленно смотрю на нее – как она это поняла?
И, словно услышав этот мой вопрос, она продолжает:
– Я понимаю. Когда ты один, ты можешь почувствовать…, а когда кто-то смотрит – думаешь о том, как выглядит это со стороны и отвлекаешься, и тогда ты не можешь проникнуться…
Я ничего не могу сказать, гулко сглатываю и киваю, мол «да, это так».
– Я тоже иногда рисую чем-то, что внутри и то, что получается, я не хочу показывать никому никогда. А тем более продавать это, ведь нельзя продавать часть своей души. Пускать внутрь себя никого не хочется, ведь не поймут, а еще бывает, нагадят…
Она вздыхает, а потом улыбается и продолжает:
– А еще, я вижу музыку в цвете и образами. Когда я сказала об этом на уроке живописи – все смеялись, даже преподаватель. Сказали, что я странная.
– Значит мы оба с тобой странные, – улыбаюсь я, потому что от ее понимания и от ее признания на душе становится легче и неловкость где-то растворяется без следа. – Я потом поиграю для тебя, а ты мне расскажешь, какого цвета эта музыка, хорошо?
– Обещаешь не смеяться? – настораживается она.
– Обещаю, – уверенно отвечаю я, целуя мою золотистую кудряшку, но этот поцелуй скорее нечто духовное, чем телесное.
Как странно. Даже не мечтал о таком. Она сразу поняла меня, нашла и настроилась «на мою волну», и теперь мы с ней в объятиях друг друга как бы парим над всем материальным миром. Выражение «родственные души» вдруг становится неким реальным аспектом, а не просто красивой фразой.
Все мое смущение и смятение отступило куда-то на задний план, а здесь со мной сейчас уверенность в том, что с такой женой мне не придется скрывать свое вдохновение и смущаться порывов выплеснуть эмоции в то, что мне доставляет удовольствие – в музыку.
– Это чудо, что мы встретились. Это благословение Небес, – тихо шепчу я скорее сам себе, чем ей.
И думаю сейчас о том, что ни за что никогда ее от себя не отпущу, а еще обещаю себе, что сделаю ее счастливой, чего бы мне это ни стоило.
Глава 20.1
Кирилл (продолжение)
Прижимаю к себе Катю и все тревоги, сомнения, неловкости, все отходит на задний план, только бы чувствовать ее тепло, ее дыхание, ее урчание животика… Что? А-а-а, мы голодные. Точно, пора подкрепиться.
– Кать, пойдем завтракать. Слышу, там Петровна уже кулинарит вовсю.
Действительно, до нас доносится характерный шум со стороны кухни.
– Здравствуйте! – Петровна торопливо вытирает руки о передник и ласково улыбается нам, когда мы переступаем порог ее «кулинарных владений».
– Катюш, познакомься, это та волшебница, которая умеет готовить самые вкусные котлеты в мире, – с улыбкой представляю я мою домработницу.
– Наталья Петровна, – представляется она сама и протягивает руку Кате.
– Очень приятно, Катя, – отвечает на рукопожатие моя златокудрая королева. – Вы очень вкусно готовите. Надо будет попрактиковаться с вами на кухне, если вы, конечно, используете обычные ингредиенты, а не волшебство.
– Конечно, буду только рада поделиться опытом, если Кирилл не против, – улыбается женщина, многозначительно кивая в мою сторону.
Видимо, намекает на то, что я, может быть, не буду выпускать мою возлюбленную из спальни. Конечно, ведь я же могу предложить моей девушке более приятное времяпровождение, чем чистка картошки. Я неопределенно пожимаю плечами, мол «посмотрим».
– Ну давайте уже, усаживайтесь. Я вам блинчиков с яблоками напекла. А вот Мишенька спозаранку уже куда-то уехал, жаль, он любит блиночки, – качает головой хозяйка-волшебница и сноровисто начинает накрывать на стол.
Петровна оказалась просто кладом для нас с Мишей. Мы любим хорошо покушать, особенно домашнюю еду. А эта, чуть полноватая, но шустрая женщина каждый день с самого утра уже на кухне, уже что-то печет или варит. У нас всегда в холодильнике есть запас на день, а то и на два, на всякий случай и на случай внезапных гостей. Она всегда улыбчивая и доброжелательная, а мы с Мишей, в свою очередь, очень щедро оплачиваем ее труды и благодарим провидение за то, что однажды зимним вечером судьба столкнула наш внедорожник с ее пышным телом на проселочной дороге в двухстах метрах от этого дома.
Я тогда только месяц, как дом этот купил, местность еще даже толком не знал, ну и заплутали мы с Мишей темным морозным вечером. Кружили, кружили все по проселкам, да деревушкам, а к дому так и не могли добраться. Как дед мой рассказывал, что в старину бывало: «Леший водит». Так и в тот вечер, будто кто-то специально кругами нас водил.
И вот, «ползем» мы по деревенской заснеженной дороге, спорим с другом. Я Мише: налево надо было. Он мне: направо. Видим, женщина дорогу переходит, притормаживаем, пропускаем. А она на взгорок у обочины забраться пытается. Только на том взгорочке лед, видимо, был, чуть снегом припорошенный. Женщина сделала пару шагов, да как взмахнет руками и на спину заваливаться начинает. Авоськи хозяйственные, что в руках несла, взметнулись над нашим капотом, раскрылись и все содержимое посыпалось, разбиваясь о глянцевый металл. Ну и женщина спиной на капот наш припечаталась.
Мы с Мишей выскочили к ней, испугались, не сломала ли чего. Поди потом докажи, что мы ее не сбили. Она охает, ахает, за спину хватается, а потом на внедорожник наш смотрит и говорит: «Ой, хлопчики, а как же вы машину-то вашу теперь отмоете?»
Мы посмотрели на капот и ужаснулись: там яйца всмятку, вперемешку с молоком, сахаром и сметаной, а сверху еще и мукой все припорошено. Женщина нам сразу средство для мытья посуды посоветовала, мол «жир и сахар отмывает и липкое потом не будет». Стерли мы кое-как это безобразие снегом, ну так, с бОльшего, чтобы «яйцами не светить», и в магазин ближайший поехали. Женщина с нами, ей-то продукты опять покупать. Так и познакомились по дороге. Купили средство, наполнили авоськи Петровны, а она нам дорогу к дому показала. С нами поехала, хотела помочь машину отмывать. Но мы ее на кухню отправили, чего-нибудь приготовить нам перекусить по-быстрому. А она хорошей поварихой оказалась и нам прям царский ужин забацала буквально из ничего. Вот и предложили мы ей тогда работу, а она и согласилась. Ей удобно – до дома десять минут пешком, да и зарплата хорошая, опять же, день ненормированный.
И вот задумываюсь я иногда: а случайности ли все это? Или кто-то этим всем руководит? Приводит в нужное время в нужное место нужных людей…
– Ой, как вкусно! – смачно чавкая, восхищается Катя.
Я тоже уплетаю за обе щеки и киваю, мол «точно, вкусно».
– А я еще люблю блинчики с черникой и сметаной – у-у-у, полный кайф! Мы черничное варенье со сметаной смешиваем – дикость, правда, но вкусно-о-о, – рассказывает Катя, запивая еду ароматным чаем.
– Надо попробовать, – заинтересованно говорит Петровна и ныряет с головой в холодильник, а потом уже оттуда, – сметана есть, а вот черничного варенья нет.
Выбравшись из холодильника, она обещает: «Купим».
А мы, сытые и довольные, благодарим ее за завтрак.
– Вы мне скажите, какой супчик вам на обед приготовить? Щи, борщ или рассольник? – спрашивает Петровна, убирая пустые тарелки со стола.
– Все, что хотите. Уверен, нам все понравится, – отвечаю я и торопливо выхожу из кухни, потому что слышу, где-то наверху разрывается мой мобильный и это Мишин звонок – на его номер у меня установлена мелодия из французского фильма «Такси», его любимого фильма.
Телефон замолкает, когда я, наконец-то, добираюсь до него. Перезваниваю, думая о том, что со стыковкой крыши и моста, видимо, серьезные проблемы и друг звонит по делу.
– Миш, привет, – отзываюсь я на его «Слушаю», – что там у тебя?
– Если можешь, подъедь. Тут на месте надо посоветоваться. Одна голова – хорошо, а две – лучше. По телефону не объяснишь, тут видеть надо.
– Понял. Скоро будем, – отвечаю я, но сам понимаю, что «скоро» может не получиться.
Не хочу оставлять свою Конфетку, хочу взять ее с собой. Но как она отреагирует на Дубравушку? Надо как-то деликатно обговорить с ней этот момент. Согласовать, мля…
Спускаюсь в кухню и застаю интересную картину: две хозяйки у одной плиты склонились над кастрюлькой и что-то там бурно обсуждают насчет «когда именно сыпать крупу». Вижу, что спорят, да так эмоционально, что кастрюлька вот-вот закипит в пылу кулинарных страстей.
– Катюша, нам нужно поговорить, – прерываю я беседу этих несговорчивых хозяюшек.
– Ой, извините, Наталья Петровна, я пойду. И… конечно, у вас опыта больше, так что вы правы, – отступает Катя, признавая победу «опыта» над «горячей молодостью».
– Кстати, Катенька, ваш способ я тоже попробую, – Петровна не спешит принимать лавры победителя. – Посмотрим, может получится лучше, чем по моему рецепту.
Вижу, что консенсус достигнут. Обе дорогие мне женщины дружелюбно улыбаются друг другу. Слава Небесам! Они таки поладят.
***
– Катюш, – начинаю я, усаживая ее себе на колени, когда мы оказываемся в спальне, – видишь ли… это насчет Дубравушки. Я понимаю, что прошлое может давить на … э-э-э… восприятие…
Че-то не клеится у меня разговор. Хм. Как же ей деликатно все объяснить? Вдруг у нее такая душевная травма осталась от той ужасной ночи в моем номере, что она и слышать не захочет о поездке туда снова. Но ведь нам вместе придется бывать там очень часто. И с этим надо как-то решить не затягивая.
– Дубравушка – это наша с Мишей собственность. И мы будем очень часто появляться там. И прежде чем ты скажешь «нет», я просто прошу дать мне шанс все исправить. Прошу тебя поехать туда сейчас со мной. Понимаю, что ассоциации, связанные с этим местом, у тебя не очень приятные. Но давай мы это изменим. Все будет хорошо, обещаю. И со временем, твои плохие воспоминания мы перекроем очень приятными…
– Кирилл, – серьезно смотрит на меня Катя, – все хорошо. Я же не маленький ребенок, что ты меня уговариваешь. Не волнуйся – истерить я не буду. Тогда я испугалась тебя, но сейчас-то не боюсь. Ну, если ты не захочешь повторить свои подвиги…
– Я же обещал, даже поклялся, Кать, никогда больше так не будет, – тут же отвечаю я, а потом целую ее, но помню про «скоро будем» и, отстраняясь, шепчу своей смелой Конфетке. – Собираемся. Мне нужно быть там, чем скорее, тем лучше.
– Так это гостиница или что-то вроде? – спрашивает Катя, когда мы выезжаем на кольцевую.
Нам ехать минут двадцать, так что у меня есть время рассказать историю о том, как Дубравушка стала нашей с Мишей собственностью.
– Давай все с самого начала тебе расскажу, чтобы была целостная картина, – начинаю я. – Мы с Мишей были одноклассниками и жили в соседних дворах. Однажды подружились и, как видишь, вместе всю жизнь. Миша рос с матерью. Отец ушел от них, едва Мише исполнилось пять лет. И двадцать лет от папаши его ни слуху ни духу. Тем временем, мы уже универ закончили и открыли свою фирму, ну ты знаешь, «Софтран».
Катя кивает, мол «знаю», а я улыбаюсь, вспоминая ее воинственное вторжение в мой кабинет.
– Ну вот. Дела у нас пошли хорошо, – продолжаю я. – Мы уже неплохо зарабатывали. Я купил дом, а Миша купил шикарную квартиру. В общем, жили себе и занимались любимым делом. А потом, вдруг к нам в офис заваливает адвокат Мишиного папаши. Говорит: «Отец ваш, Михаил Калиновский, скончался неделю назад и по завещанию теперь вам принадлежит кемпинговый охотничий клуб Дубравушка». Миша, конечно, в сердцах, нахрен послал подачки от папаши. Но потом, поразмыслив, мы решили поехать, посмотреть, что за «ОНО». Поначалу, нам там не понравилось – слишком запущено все было. Красивая природа, лес, озеро, но ничего особенного, к тому же все строения немного обветшалые, кроме двух административных и здания конюшни. Единственное, что мы оценили, это баня, бассейн, ну и небольшой крытый спортзал. Для начала, решили устроить там что-то, типа дачи.
Слышу нервный смешок Кати и поворачиваюсь к ней. Ее рассмешило слово «дача»? Да, в теперешнем виде это на дачу совсем не похоже. И я продолжаю свой рассказ:
– Потихоньку начали приводить все в порядок. Ну и втянулись как-то. Короче, львиная часть прибыли от «Софтран» уходила в строительство и ремонт Дубравушки. И со временем мы оформили ее на нас обоих – 50/50 %, так же, как и бизнес. Я остаюсь генеральным директором «Софтран», а Миша – генеральный директор Дубравушки. Но мы полноправные владельцы и того и другого. Такая вот фиговина.
– Так там еще идет ремонт? Вроде, мне показалось, что там уже все шикарно.
– А-а, это уже вторая часть истории, – улыбаюсь я и продолжаю. – Как ты понимаешь, одной «типа дачи» нам оказалось мало, особенно, когда клиенты повалили отдохнуть на природе. Мы отремонтировали все постройки, набрали персонал и начали сдавать номера. Когда к нам стали селиться спортивные команды, мы восстановили бассейн и спортзал. Но старого спортзала оказалось мало, пришлось отгрохать целую спортивную арену. Тогда к нам начали поступать предложения о проведении соревнований. И знаешь, все пошло удачно. Миша управляющего хорошего нашел. Толковый мужик – и хозяйственный, и ответственный, и сообразительный. Доходы растут – предприятие расширяется. Но возник вопрос сообщения между строениями. Зимой никому не хочется напяливать сапоги и шубы, чтобы в мороз перейти из спортзала в бассейн. Поэтому сейчас мы строим коридоры и мосты между зданиями.
– Ты сказал, что были конюшни. Они все еще есть? И лошади есть?
Я смеюсь:
– Конечно, есть. Покатаемся потом. Но не сегодня. Нам ведь еще на юбилей ехать.
– Я слышала, что лошади страшно дорогие, – деловито отмечает моя Конфетка.
– У нас не племенные жеребцы, не породистые. У нас обычные лошадки-трудяги. Но умные и очень послушные. Мы их по колхозам за копейки собирали, иногда даже списанных «на колбасу».
Вижу, как от моих слов Катю немного передергивает.
– Да не переживай. У нас за лошадками уход хороший. Все живы, здоровы и счастливы. Мы конюшни сохранили, потому что это были самые ухоженные строения. Видимо, папаша Мишин лошадей любил больше, чем людей.
– Лошадок я люблю, – улыбается Катя. – Они добрые. И собак люблю, но только не кусачих.
– Хорошо, подарю тебе щенка, – заговорщицки улыбаюсь я. – Когда ко мне переедешь.
