Текст книги "Творец счастья (СИ)"
Автор книги: Alexianna
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)
Глава 19
Катя
Работать в школе не так уж плохо. Я люблю заниматься с детьми, особенно, когда вижу их заинтересованность. Но если бы тут были только дети. Школа же обычная, не лицей какой-нибудь, поэтому женский коллектив тут подобрался – мама не горюй! И вот этот коллектив во главе с завучихой решил меня доконать, наверное. Ссылаясь, на то, что предмет «Изобразительное искусство» не является приоритетным в программе обучения, и рабочих часов в неделю у меня не много, они повесили на меня классное руководство и еще какую-то организационную хренотень. Я молча выслушала все издевки по поводу себя и ИЗО, собрала все бумаги, что всучила мне завуч и так же молча направилась к выходу из школы.
По дороге на парковку бегло просматриваю бланки, которые придется заполнять, а потом еще собирать подписи родителей. У-у-ё! Еще и с родителями возиться… Тяжко вздыхаю.
Ладно, поеду домой, там все подробно почитаю, осмыслю и составлю план действий. Кликаю ключом: просыпайся, мой хороший, Кирёныш. Да, я дала имя своему авто, и конечно, в честь его «хозяина», потому что до сих пор не чувствую, что машина моя, не я ведь ее покупала…
Поднимаю глаза, дабы убедиться, что «клик» сработал. Ой… Только этого мне сейчас не хватало! Рузанов, собственной персоной! И где? У моей школы! Вот же попадалово… И все уже видели, что этот кабальеро фотомодельный именно меня ждет.
Подхожу к нему и ворчу недовольно, а он, кажется, не понимает, почему. Эх, мужики, не знаете вы, что такое бабская зависть. Она беспощадна и кровожадна. А Кирилла, кажется, забавляет то, что в учительской народ приклеился к окну. Я же просто в ужасе от того, что ждет меня после этой «романтической сцены» в моем змеюшнике. Их месть будет ужасна. Я уже это предчувствую. Я и так, по их словам, оборзела, когда приехала на новом авто. Затряслись все от злости, а потом ехидно спрашивали: на какие это шиши я купила себе это чудо техники, ведь зарплаты учителя хватит на одну только фару.
Но разве об этом расскажешь Кириллу? Я лишь намекаю ему на вероятный исход событий. На что получаю ответ о серьезности намерений моего кабальеро. Долгая совместная жизнь розовым слоном уже маячит у меня на горизонте. Не все ли об этом мечтают? А мне уже, вроде как, ее предложили?.. Или нет? Или только намекнули? Ну и ладно, переспрашивать и уточнять не буду. Пока что…
Когда подъехали к моему подъезду, букет огромных хризантем занял мои руки так, что в них ничего больше не поместилось, кроме сумки. Кириллу приходится тащить все остальное барахло. Ворчит, помощничек. Вот все мужики такие: как дело доходит до реальной помощи, например, поднести тяжесть, выбить ковер или вынести мусор – у них сразу вялость и ворчливость просыпается, и тут же забывается обещание «буду носить тебя на руках». Ага, так мы и поверили вашим обещаниям…
Спасибо, хоть бумажки помог донести. Да, я не в настроении и тоже хочу поворчать. Устала за неделю. Открываю дверь и бегу сразу на кухню. Ставлю цветы в вазу и любуюсь несколько минут. Красивые, ах…
Кирилла отправляю в зал бумаги на стол бросить, а сама заглядываю в холодильник. Так, чем тут можно угостить гостя? Вчера жаркое готовила, ага, вот, и как раз хватит на двоих. Спрашиваю, будет он или нет. В ответ – тишина. Что он там завис? Иду смотреть на зависшего. Ой, мама, он ноут включил и фотку на заставке увидел. А-а-а… Паникую ровно две секунды. Ну и пусть видит! А что? Да, я такая. Не нравится – проваливайте, господин олигарх.
Нагло подхожу и захлопываю ноут. И не надо на меня так смотреть! Я тоже так посмотреть умею!
Да что вы говорите? Котята? А вы себя в зеркало видели! Котяра еще тот! Зачем я вас сфотила? Ну, это же и ежу понятно – чтобы поразглядывать, конечно. Ну и подружкам показать. Что? С подружками – это перебор, да? Так вы же правду хотели, а это правда. Девушки с подружками только мужиков и рассматривают. И даже обсуждают их «достоинства» иногда… Ой, вам не нравится? Ой-ой, не надо на меня так наступать! Хорошо, признаю, была неправа, больше не буду.
Пытаюсь перевести все в шутку про тело и вспоминаю крылатую фразу Остапа Бендера. И тут вдруг вопрос. О том, о чем я думать не хочу и говорить не хочу. Но придется. Рано или поздно придется. Если мы с Кириллом будем вместе – неизбежно, будет разговор о той первой ночи. Я не хочу вспоминать те мои ощущения: исходящую от него угрозу и свою слабость и беззащитность. Но сказать придется. Я должна сказать и хочу видеть его реакцию. И я говорю, тщательно подбирая слова.
Но он не дает закончить мой трудный монолог, прижимает к себе, целует, шепчет «прости», клянется, что «никогда больше»…
Я верю, я хочу верить. Да, я прощаю и верю. Прижимаюсь к нему и слышу его учащенное сердцебиение и мой пульс тоже уже стучит в висках. Что это происходит? Какие-то новые непонятные чувства… нежность наполняет сердце и душу, она теплой волной обволакивает все тело… Это любовь? Она такая? Или это просто чисто женская реакция на слово «прости»?
Но мне мало, мне тоже надо знать ответы. И я спрашиваю. Я задаю тот вопрос, который не давал мне покоя все это время. И он отвечает. Серьезно так отвечает и смотрит в глаза. И я тону в его словах и в его глазах. Я слышу не то, что предполагала. Он говорит не о том, что хотел поймать и вернуть в койку. Он говорит о том, что беспокоился и боялся меня потерять…
Все, хочу зависнуть на этих словах. Хочу, чтобы они звучали во мне и не отпускали из блаженного состояния нежности. Да, я опять верю, не просто потому, что наивная глупышка, а потому, что вспоминаю факты: довез до дома, хотел узнать адрес, мою колымагу заменил на новый авто, цветы дарил и на свидание приглашал, поддерживал материально, а так же стойко перенес электрический разряд и обстрел пирожными, а потом еще и в постели ублажал. Факты, против них не попрёшь. А я и не пру. Или пру? Ну так, чуть-чуть взбрыкиваю. Это все из-за того, что в моем сознании крепко укоренилась мысль: такие, как он, не влюбляются в таких, как я. Ему подошла бы фотомодель с обложки «Космополитен», а я тяну только на «Работницу и Крестьянку» и то, если профотошопить хорошенько. Или я слишком самокритична?
А вот Кирилл Иванович очень даже фотогеничен и без фотошопа, даже спящий, даже небритый, даже без одежды… Или он тоже самокритичен? Спрошу на всякий случай, можно ли мне оставить его фото. Разрешает, но только для моего личного пользования, а широкой популярности не желает. Что ж, можно понять. Но все равно, он Котяра еще тот!
И вот этот наглый Котяра уже опять угрожает сюрпризами. Опера? О-о-о, нет! Хотя, все же лучше, чем ночной клуб или ресторан. В ресторане скучно: ну наелись, потанцевали, допустим, а потом опять есть? Сыто, но скучно. Ночные клубы, в которые ходит Кирилл, скорее всего, те самые элитные, где все посетители из высшего общества. А что я там буду делать в том обществе, если «не дотягиваю» и по поведению и по внешности.
Вы спросите: почему по поведению? Потому что я не умею изображать надменность и снисходительное высокомерие, какое присуще дамочкам из той самой элиты. По мне же сразу видно, какого поля я ягода, даже если на меня надеть самое дорогое платье и повесить самые дорогие блестяшки.
Почему по внешности? Все просто до безобразия: я ни разу не была в бьюти– или спа-салоне. Вообще даже не представляю, что там делают с этими красотками. Мой прыщик на щеке меня абсолютно не волнует – как выскочил, так и пройдет, сам по себе. А маникюра специального у меня с роду не было, потому что пальцы чаще всего были испачканы красками и углем для рисования.
Мужикам в этом плане проще. Побрился – ты уже эталон красоты, а не побрился – ты брутальный эталон красоты. То есть, даже париться не надо, оба варианта прокатят «на ура».
Ну и самое главное – боюсь опозорить и себя и Кирилла. Там ведь у всех телефоны с камерами и, уверена, кто-нибудь да и заснимет нашу парочку в самый неподходящий момент. Тогда инстаграм и фэйсбук засияют лайками на всю страну. А я еще нормально жить хочу. Без всяких там скандалов в прессе и в и-нете.
Так что, опера – это мне подходит. Сядем, посидим, послушаем и посмотрим. Тихо, спокойно, и я могу не волноваться. Да, чуть не забыла: чтоб было тихо, надо будет заткнуть уши, а то я не люблю, когда громко пищат и орут.
***
Когда едем к моему кабальеро домой, кошусь на заднее сиденье, где кучей топорщатся разноцветные пакеты из модных бутиков. Ну и как это понимать, гражданин Котяра? Ах, это для Петровны?! И нижнее белье тоже? Потрясающе! Еле сдерживаю смех, поскольку видела у них в доме на фото ту Петровну, она женщина симпатичная, но комплекцией «весьма выдающаяся», так что в элитных бутиках, может, даже таких размеров не было никогда. Замечаю, что Котяра тоже еле сдерживает смех. И что, всю эту красоту тащить к тебе в спальню? Ну да, а Петровна, значит, это все там и будет примерять? Позовите меня, я тоже хочу насладиться зрелищем.
Надо глянуть одним глазком, что там в пакетах-то. Пока Кирилл в ванной, быстренько загляну. Вообще-то, как бы и не очень интересно, и я, как бы, равнодушна к вещам… А-а-а, кружевное нижнее белье, шикарное… а-а-а, жаль, нет возможности прямо сейчас примерить. А в этом пакете что? А-а-а, платье… м-м… темно-зеленое, ткань нежная, но плотная, кажется, оно очень длинное… ага, а тут еще платье, на этот раз бордовое с кружевными рукавчиками… Нет, нет, Кать, держи себя в руках! Это все для Петровны, не для тебя!
Еле успеваю отскочить в сторону и сделать скучающую мину, когда Кирилл выходит из ванной. Ой, а мы что, уже уходим? А как же примерка?
Увлекаемая к выходу, еще раз оглядываюсь на манящие своим содержимым разноцветные пакеты. Ах, ну в оперу, так в оперу…
По дороге в центр города кабальеро за рулем мне загадочно подмигивает, мол «скоро будет сюрприз». И что-то мне подсказывает, что удивит он меня сегодня. Хотелось бы только приятно удивиться, а не наоборот.
И вот я уже удивлена, поскольку когда заходим в театр, вроде как обычные зрители, в зал зрительный не идем, а направляемся к двери служебного входа. Я торможу – куда ты? Мой Котяра загадочно улыбается и настаивает пройти именно в ничем не примечательную дверь вдалеке от гостеприимно распахнутого входа для нормальных зрителей. Нас сейчас кто-нибудь остановит! Вон, хотя бы женщина с программками. Но нет. Она лишь взглянула на нас и вернулась к раздаче цветных буклетиков.
– Кирилл, ты куда меня тащишь? – начинаю не на шутку волноваться.
– Ш-ш-ш, не шуми. Я же говорил – будет сюрприз, – отвечает этот наглый исследователь закулисья.
Немного справившись с шоком, я следую за ним, потому что выбора у меня нет – он крепко держит меня за руку.
Но через несколько минут, я с интересом оглядываюсь. Никогда не видела театр изнутри. Идем довольно широким коридором. Слева двери гримерных, справа двери без названий, а навстречу нам размашистым шагом направляется пожилой седовласый мужчина во фраке. Ну все, приплыли! Ща нас выгонят, ой, мамочки… Но вдруг этот мужчина расплывается в улыбке и разводит руки для жарких объятий.
– Кирюша, мальчик мой! Как я рад, что ты к нам заглянул! – басит он.
– Марк Антонович, здравствуйте! – весело отвечает мой кабальеро и плавно, но решительно смыкается с этими жаркими объятиями.
Абалдеть! Я сплю? Что это было сейчас? И что происходит вообще? Эти двое точно обнимаются и хлопают друг друга по спине. Я стою с открытым ртом. Удивлена? Не то слово!
Нахлопавшись по друг другу, они размыкаются и поворачиваются ко мне.
– А как зовут твою прекрасную спутницу? – спрашивает баритон, он же Марк Антонович, поднимая пушистые брови.
– Моя девушка, Катя, – представляет меня Кирилл. – Катюша, а это…
– Это тот ненормальный мужик, который стоит спиной к залу и бешено машет руками, мешая оркестру играть и отвлекает зрителей от спектакля, – представляется баритон, перебивая моего кабальеро.
– Марк Антонович, Катюша из тех представителей молодежи, которые знаю такие слова, как дирижер, партитура и конферансье, – смеясь, отвечает Кирилл, а потом уже мне. – Это Марк Антонович, бессменный дирижер оркестра и мой бывший учитель музыки.
– Вот именно, что БЫВШИЙ! – обиженно изрекает тот. – Значит, плохо я тебя учил, если ты зарыл свой талант в приземленные компьютерные виртуальности.
– Дорогой мой, – Кирилл берет мужчину под руку и мы неспешно следуем дальше по коридору, – мир музыки ничего не потерял, когда я оставил его в покое, а вот я довольно много приобрел, получив образование в области современных технологий.
Второй рукой мой Котяра нащупывает мою ладошку и ухватывается за нее. Интересно, он что думает, я собираюсь сбежать? Да тут такие «скелеты из шкафов» вываливаются – я вся уже дымлюсь от любопытства! Уверена, что есть еще и «рояль в кустах» и, возможно, не один!
Тем временем, как я оглядываюсь по сторонам в поисках рояля, разговор мужчин продолжается.
– А может, ты и прав, Кирюша, – соглашается Марк Антонович. – Кто знает, как бы сложились ваши с Иваном судьбы, если бы ты не настоял на своем решении. Хотя, на тот момент, я винил во всем того малолетнего бандита.
– Миша тоже вас очень любит и уважает, – улыбается Кирилл. – До сих пор ругаетесь на него, а ведь тогда как раз вы за него и заступались.
– Так ведь ребенок же! Бандит, конечно, но мальчишка был не злобный, а так, шалун. Только вот Фельдман еще долгое время перед каждым концертом открывал весь рояль и проверял на наличие целлофана.
Мужчины дружно хохочут, а я только с интересом оглядываюсь, поскольку в коридоре становится все многолюднее, красочнее и оживленнее.
Мой кабальеро видит, что я не в теме про целлофан и объясняет:
– Миша в рояль между струнами пластиковый пакет засунул. Фельдман тычет пальцами в клавиши, а звук такой: чвяк, чвяк. У бедного последние волосы на голове дыбом встали, это, я скажу тебе, было зрелище!
– Это сейчас нам смешно. А тогда это была настоящая катастрофа! Фельдману концерт солировать, а инструмент испорчен!
– Ну, не правда, не испорчен он был. Убрали целлофан и зазвучал лучше прежнего – пыль смели заодно, почистили раз в пятилетку.
Они опять хохочут и я присоединяюсь к ним на этот раз, потому что представила себе картинку.
– Мы тогда на тренировку опаздывали, – объясняет Кирилл. – Миша подумал, что если инструмент играть не будет, то вы меня отпустите.
– Балбесы! – шутливо обвиняет его Марк Антонович.
Я киваю, мол «да, балбесы еще те», а сама уже во все глаза рассматриваю многочисленных «прохожих» в немыслимых костюмах и гриме, обгоняющих нас и неторопливо шествующих навстречу. Женщины в роскошных платьях с необъятными юбками, со страусиными перьями в высоких прическах, с огромными накладными ресницами. Мужчины в средневековых камзолах, в высоких ботфортах, в беретах и шляпах с разноцветными пышными перьями. Они переговариваются, смеются, а среди этого гомона, откуда-то доносится трель голосов, распевающихся перед выступлением.
Волшебная обстановка захватывает меня, предвещая какое-то чудо или сказку.
Вдруг от группы пышно одетых женщин отделяется одна фигура и буквально грудью, выпирающей из глубокого декольте, встает прямо перед нами.
– Кирюша! Ах! Какой сюрприз!
Мы спешно тормозим и Кирилл инстинктивно запихивает меня себе за спину. А мне же интересно уже и я выглядываю из-за его плеча, чтобы рассмотреть эту «со всех сторон выдающуюся» даму.
– Рад видеть вас, Зоя Максимовна, – торжественно здоровается мой кабальеро. – Вы, как всегда, выглядите восхитительно!
Так, не поняла, Котяра! Что это за комплименты посторонним барышням?! Я невольно хмурю бровь, а «выдающаяся красотка» оценивающе разглядывает меня с ног до головы.
– Кирюша, а я рада видеть, что ты поумнел, мальчик мой, – глубоким грудным голосом распевает наглая дамочка, переводя свой оценивающий взгляд на Кирилла.
– Катюша, позволь тебе представить, талантливейшая актриса, восхитительное сопрано, первый голос театра, Зоя Максимовна Штерн, – обращается ко мне мой кабальеро и продолжает, уже глядя на нашу собеседницу, – Екатерина Андреевна Васильева, молодой талантливый художник-реалист и моя девушка.
Я задерживаю дыхание в ожидании продолжения перечислений моих титулов, типа: гениальнейшая учительница изобразительного искусства школы № 85, или Первая Кисточка общеобразовательной программы ИЗО средних школ. Но Кирилл скромно умалчивает о значимости моего таланта в народном искусстве. Я нервно улыбаюсь под сверлящим взглядом владелицы восхитительного сопрано.
Неожиданно дама приветливо улыбается мне и пропевает:
– Рада познакомиться, Екатерина Андреевна.
– Взаимно, – робко отвечаю я и мой голос по сравнению с ее сопрано, просто скрип пенопласта по стеклу.
– Кирюша, вы на спектакль пришли или просто поздороваться? – спрашивает она с улыбкой.
– Конечно, мы будем в зале, Зоя Максимовна. Ни за что не пропустим вашу арию Царицы Ночи. – сладко заверяет ее мой Котяра.
– Прошу меня простить, – встревает баритон. – Мне пора к оркестру. Вы ведь будете у Игнатова завтра? Отлично, увидимся. Рад был с вами познакомиться, Екатерина Андреевна.
Марк Антонович кивает нам и спешит удалиться.
– Мне тоже пора, – спохватывается «первый голос театра». – Вы заходите в любое время, поболтаем. И не скупитесь на аплодисменты, молодожены.
Она делает многозначительный знак бровями мне и хлопает сложенным веером по плечу Кириллу, потом подхватывает свои пышные юбки и исчезает среди разноцветной толпы.
– Ух-х, – с облегчением выдыхает мой кабальеро, смотрит на меня и улыбается. – Кажется, торнадо миновало. Вижу, тебе нравятся костюмы. Пойдем примерять уже что-нибудь.
– В смысле? – я че-то слабо понимаю, что вообще со мной происходит.
Кирилл решительно берет меня за руку и увлекает куда-то за поворот.
– Может, ты объяснишь уже…
– Потом, потом, – торопливо отмахивается он от моих вопросов. – Я обещал сюрприз? Получите, распишитесь. Сейчас будет еще интереснее.
Мы останавливаемся у двери с надписью «Костюмерная». На наш стук никто не отвечает, но нас это не останавливает и мы проникаем в царство немыслимых одеяний. Видимо, моя челюсть уже долго висит где-то на уровне груди, потому что Кирилл, глядя на меня, не может сдержать смех.
– Выбирай, что тебе нравится, – заговорщицки шепчет мне на ухо, обходя сзади и обнимая за плечи.
Я смотрю на огромное количество просто волшебных платьев разных эпох и народностей. Мама дорогая! А ведь я раньше была равнодушна к нарядам. Но ведь и правда – красота!
Помещение огромное, длинные ряды стоек с висящей одеждой разбиты на секции с названиями спектаклей. Вверху полки с головными уборами, снизу полки с обувью. Мы в восхищении проходим по рядам, то и дело останавливаясь и разглядывая костюмы. Кирилл берет с полок несколько шляп с перьями, нахлобучивает себе на голову. «Ну как?» – смотрит вопросительно.
– Ты похож на мушкетера, – смеюсь я.
– Это кто здесь безобразничает? – раздается откуда-то старческий женский голос.
– Это я, – отзывается мой кабальеро.
Я в ужасе прикрываю ладонью свой открытый рот и расширенными глазами показываю на выход. Кирилл мотает головой, мол «нет», а потом громко спрашивает:
– Тетя Нелла, вы где?
– Стой, где стоишь, негодник, – приказывает голос.
– Стою, не двигаюсь, – смеется негодник и подмигивает мне.
– Кирилл, откуда ты всех тут знаешь? – не выдерживаю я.
– Я вырос в этом театре, – он многозначительно обводит руками вокруг себя, – так что могу считать его своим вторым домом.
В его глазах плещутся искорки счастья, а лицо по-детски открытое и озорное. Я смотрю на него и не узнаю. Тот ли это высокомерный напыщенный хлыщ, что считает себя центром вселенной, выигрывая в бильярд жизни и судьбы? Тот ли это серьезный босс, восседающий королем в своем хайтэковском навороченном кабинете? Нет, он напоминает сейчас счастливого мальчишку, внезапно повернувшего время вспять и окунувшегося в свое сладкое беззаботное детство.
Он мне нравится таким. Сейчас он кажется мне родным и… любимым…
Не выдерживаю и забрасываю руки ему на плечи, запускаю пальцы в волосы на затылке, приподнимаюсь на носочки и целую нежно. Чувствую ответные объятия, а его губы ласково, но требовательно встречают мои… и мир замирает… мгновение, еще мгновение… или вечность…
Сознание затуманивается и сердце, ускоряя ритм, стучит уже, кажется, в каждой клеточке моего тела. Я хочу продлить это мгновение, но Кирилл, вдруг, легонько отстраняется и, прижимая мою полуобморочную голову к своей груди, поворачивается, закрывая меня собой от подошедшей к нам бодренькой старушки.
– Поздно прятаться, – выговаривает она строго, – я уже все видела.
Нам нужно еще несколько секунд, чтобы прийти в себя. Да, несколько глубоких вдохов и вот мы уже в состоянии отлипнуть друг от друга.
Кх…кх… – прокашливается Кирилл, смущаясь, – Тетя Нелла, а мы вас искали.
– Да неужели? А мне кажется, вы тут наоборот, хотели уединиться, – голос ее звучит строго, но в глазах мелькают искорки веселья. – Иди сюда, негодник, дай я теперь тебя расцелую!
Я отпускаю его и одобрительно киваю, пряча улыбку в кулачок. Он незамедлительно хватает в объятия хрупкую фигурку старушки. Та смачно целует его в небритые щеки.
– Ну и колючий же ты! – недовольно ворчит она, осторожно беря в ладони его лицо. – Вырос здоровенным детиной, а бриться не научился… ух, молодежь!
– Да пробовал я бриться – не помогает. На завтра опять щетина вырастает, – счастливо улыбается детина.
Я с умилением наблюдаю, как милая старушка треплет моего Котяру по кучерявой челке. Опомнившись, он поворачивается ко мне.
– Катюша, познакомься, это моя любимая тетя Нелла, – говорит он, а потом представляет меня. – Тетя Нелла, а это моя любимая Катюша.
И вот это у него сейчас «к слову пришлось» или как? Любимая?
Старушка отлипает от него и бодро сжимает мою протянутую руку.
– Рада познакомиться! Какая милая девушка, Кирюша. На свадьбу не забудь пригласить.
Я смущенно закашливаюсь. Тетя Нелла видит мое смущение, подбоченивается и поворачивается к Кириллу:
– Ты что, негодник, еще не сделал предложение? – грозно вопрошает она.
Этот Котяра, ничуть не смутившись, обнимает ее за плечи и объясняет:
– Мы с Катей знакомы совсем недавно. Если я сейчас сделаю предложение, она усомнится в серьезности моих намерений.
– А ты сам не сомневаешься? – спрашиваю я тоже подбоченясь.
Кирилл делает игриво-задумчивый вид, а милая старушка отвечает мне:
– Более чем серьезные. Даже не сомневайся, девочка. Если этот негодник привел тебя к нам знакомиться – это о-о-очень серьезно. Он раньше девушек приводил только в зрительный зал. Но чтобы за кулисы – это первый раз. Он в свою душу тебя впустил. А это серьезно.
Я смотрю на Кирилла. А ведь и правда, доверил мне свои чувства и воспоминания, позволил заглянуть в глубину его души. И что мне с этим делать? Сказать «спасибо» – как-то глупо будет звучать. Не сказать ничего? Тоже плохо. А он сейчас пристально смотрит мне в глаза и ждет моей реакции. И тут моя рука непроизвольно тянется к его руке и чуть сжимает крепкие пальцы. Кирилл принимает мои легкие прикосновения и отвечает тем же. Вижу в его глазах, он понимает значение моего жеста, потому что я вкладываю в него все, что хотела сказать: я ценю твое доверие, я буду бережно хранить его в своем сердце.
Мы бы еще долго так стояли – глаза в глаза, рука в руке, но тут откуда-то из глубины театра послышались звуки музыки. Спектакль начался. Кирилл отрывает взгляд от меня и обращается к тете Нелле, которая с умилением наблюдала наш безмолвный диалог.
– Тетя Нелла, вы ведь не откажете нам в небольшой просьбе?
– Ну ладно, что с вами поделаешь, – по-доброму ворчит та, – выбирайте уж, только пачки я вам не дам, – тут же предупреждает, подняв указательный палец.
– Нет, – смеется Кирилл, – пачки не надо.
И тут я, невольно представив себе Котяру в балетной пачке, не могу сдержать смешок. Угадав ход моих мыслей, он делает бармалейскую мину:
– Никогда в жизни! Даже не мечтай!
– Ты же обещал сюрприз, – с ноткой детского нытья подтруниваю я, – это было бы феерично!
– Ага, если только под общим наркозом.
Мы оба хохочем и следуем за тетей Неллой вдоль рядов с костюмами.
– Вот, в этом секторе ищите, – советует она. – Тут все сказочное. Вам понравится. Как выберете, несите ко мне, я буду вон в том углу. Там примерочные.
Она указывает направление и сама скрывается, оставив нас одних.
И тут началось! Мы, как маленькие дети, хохоча и кривляясь, примеряем друг другу шляпы и парики. Рассматриваем платья и мужские камзолы. Глаза разбегаются и руки тоже. Я восхищенно прикладываю к себе одно, но глаза уже видят и хотят другое, вешаю обратно это и берусь за следующее. Кирилл в точно таком же азарте.
– Я хочу примерить все, – восклицаю я.
– Э-э, нет, – озадаченно чешет он затылок, – Давай так, возьмем какой-то определенный период истории и определенных персонажей. Как ты относишься к временам правления Людовика XIII.
– Это времена мушкетеров, как я понимаю.
– Именно, – подтверждает мой Котяра. – Кем бы ты хотела быть в нашем сценарии?
– Королевой Анной Австрийской, конечно! – отвечаю, даже не задумываясь. А что? Надо же когда-нибудь почувствовать себя королевой!
– Отлично, – радуется мой затейник. – Тогда я буду Герцогом Бэкингемом! – торжественно провозглашает он.
– А почему не королем?
– Нет, король там придурок. А вот герцог Бэкингем – мужик что надо. Жалко, что его убили. К тому же, он был возлюбленным королевы, а? Ха-ха, ща я найду себе костюм!
И этот новоявленный герцог делает мне многозначительный знак бровями. Я отвечаю тем же и мы принимаемся искать костюмы для выбранных персонажей.
Еще несколько минут мы копошимся в ворохе восхитительных одежд, когда мой взгляд останавливается на нежно сиреневом с бежевой и золотой отделкой пышном платье.
– Так ты, оказывается, безнадежный романтик, Кирилл Иванович? – спрашиваю я своего кабальеро, прикладывая к себе выбранный костюм. – Мушкетеры. Ах-ах, это так поэтично! Шпаги наголо, дворяне! А кто из них? Атос?
– На самом деле мне больше нравятся не мушкетеры, а «Графиня де Монсоро», хотя, там тоже не все в порядке было с этим Бюсси. Украл бы свою Диану и увез бы куда-нить подальше, да жили бы себе. Но в Бюсси я наряжаться не буду, там костюм с колготками, а это я не люблю.
– Точно, – смеюсь я. – И с кругленькими такими шортиками. Уау! Много бы отдала, чтобы увидеть тебя в колготках и шортиках, ха-ха…
– Я подумаю, – обещает мне он, подхихикивая по-бармалейски. – Может быть, когда наши ролевые игры дойдут до такой стадии…
– Постой-ка, какие ролевые игры? Ты что, Рузанов?! – я застываю с большими глазами и шепотом наезжаю на него. – Даже не думай! Я в театре с тобой трахаться не буду!
– Вот так Анна Австрийская, королева Франции, годами мучила своего возлюбленного герцога Бэкингема, – игриво грустно констатирует он, а потом продолжает нараспев. – Я не сказала «да», милорд…
Я так и стою, как статуя. Нет, ну это, конечно, интересно, но если кто-то увидит – позор на всю жизнь. Нет, Котяра, я так не играю!
– Рузанов, если ты собираешься трахаться тут в театре, то надевать я ничего не буду и сейчас же пойду домой!
– Да не собираюсь я! – Кирилл выныривает из густой стены одежд с охапкой выбранных вещей. – Кать, правда, расслабься уже. Я тебя в свое детство привет, пошалить, повеселиться, забыть о том, что мы взрослые. Соблазнять тебя не собираюсь.
Он подходит и целует в щеку.
– Выбрала? Пошли одеваться.
– А что мы будем делать в этих костюмах? – спрашиваю я, семеня за ним.
– Ты почувствуешь себя королевой в сказке. Обещаю, – загадочно подмигивает мне мой новоявленный герцог. – Я даже ради тебя с драконом сразиться готов!
Ну вот, он вроде ответил, а ничего ж не понятно все равно.
Облачение меня в королевский наряд не обошлось без помощи тети Неллы и пока она колдует с застежками на моей спине, я рассматриваю себя в зеркало. Я такая себе о-о-очень нравлюсь! И где моя скромность? Застряла, наверное, где-то в кармане моего дешевого брючного костюмчика, который сейчас небрежно сгрудился на стуле в углу примерочной.
Кирилл уже оделся и вышагивает за плотной шторкой, отделяющей нас. Я не выдерживаю и выглядываю. Уау, какой герцог, держите меня кто-нибудь! И вот, что он делает сейчас, а, злодей? А этот злодей достает свой мобильный и звонит кому-то. Ну, вот представьте мое состояние – когнитивный диссонанс. Это просто сюрреализм какой-то.
Представьте себе знатного парижанина, мужчину в костюме 17-го века с мобильным телефоном в руке. Вот-вот, и у меня че-то голова закружилась… Или это потому что Котяра выглядит, как настоящий герцог… Слышу свой томный полустон и чувствую горячий сладкий спазм, пробегающий волной по позвоночнику куда-то в низ живота. Что вы там говорили про «ролевые игры», милорд? А давайте найдем с вами отдельный кабинет и, желательно, с мягким диваном. Ой, что-то совсем горячо мне становится. Так, Васильева, держи себя в руках! Вдох, выдох, вдох, выдох…
В мои руки, как кстати, кто-то заботливый вкладывает раскрытый веер. «Спасибо», – шепчу я на выдохе. И этот кто-то в лице тети Неллы довольно усмехается:
– Первый раз вижу, чтобы выражение «неровно дышит» так себя оправдывало.
Она подмигивает мне в зеркало и какой-то немыслимо красивой заколкой закрепляет мои волосы высоко на затылке, оставляя их спадать вьющимися локонами.
– А теперь пойдем, посмотрим, как сейчас наш герцог будет «неровно дышать».
С этими словами, она отдергивает шторку и жестом приглашает меня выйти.
Я делаю шаг, еще один. Кирилл оборачивается, смотрит на меня и застывает в позе: «увидел и ахренел нафиг!»
Мы с ним стоим так и смотрим на друг друга, любуясь нашими новыми образами, в то время, как тетя Нелла копошится в шуфлядках своего рабочего стола.
– Если женщины в ту эпоху выглядели так восхитительно, то я не удивляюсь, почему вся Европа передралась из-за них в многочисленных войнах, – наконец, обретает он дар речи.
– А вам, мужикам, лишь бы подраться, – ворчит тетя Нелла и подходит к нам с телефоном. – Давайте я вас пощелкаю, красавцы мои.
Щелкаемся на все телефоны, что у нас имеются, а потом «выходим в свет», то есть идем гулять по театру. Я держу моего герцога под руку и чинно шествую рядом с ним. Работники театра, встречающиеся нам по пути, улыбаются и кивают в знак приветствия, мы снисходительно, как и полагается королевским особам, киваем в ответ.
– Вы, моя королева, просто обворожительны, – шепчет мне на ушко мой герцог, – готов сразиться с драконом, чтобы завоевать ваше сердце. Я даже знаю, где один прячется.
– Боюсь за вашу жизнь, милорд. Сожрет вас дракон. Шпага то ваша пластиковая.
