Текст книги "Тонкий лед (СИ)"

Автор книги: Aka Undertaker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Кроме своих блестящих знаний всех нюансов музыкальной индустрии, инструментов и качества звука, мой старик еще был известен проницательностью, так что не я одна подвергала сомнению истинные цели кудрявого парня.

– Ну, Гарретт, теперь, когда все правила приличия соблюдены, давай рассказывай, зачем в действительности ты пришел? – в открытую выдал нашу догадку мистер Лиетт, чем несомненно смутил парня.

– А вас не провести! – как ни в чем не бывало рассмеялся он. – Вы не подумайте, мне правда в радость общаться с вами на любые темы и в любое время, но сегодня я действительно пришел не просто так. Никто из нас не видел Лайлу с самого концерта и, честно говоря, я переживаю за нее. Я поставил ее в неудобное положение при последней встрече и сейчас боюсь, что совершил непоправимую ошибку. Я знаю, где она живет и где учиться, но своим появлением я бы в таком случае только еще сильнее ее потревожил, а я совершенно не хочу этого. Поэтому я подумал, что вероятнее всего она приходила к вам, ведь вы для нее как отец. Мне бы хотелось только узнать, в порядке ли она, – выдал Гарретт в итоге свою истинную цель с очень тоскливыми нотками в голосе.

Я не могла видеть его лицо, но полагала, что всю свою речь он скорее всего смотрел себе под ноги, а в конце пристально вгляделся в лицо мистера Лиетта. Он всегда так делал, словно рассчитывая получить ответ из мельчайших движений лица.

– Мальчик мой, – с тяжелом вздохом сочувственным тоном начал старик: – Лайла действительно мне как дочка и я желаю ей только самого лучшего, но она взрослая девочка и очень своевольная, ты знаешь. Я не имею права вмешиваться в ее жизнь и даже заводить подобные разговоры без ее разрешения и более того в целом говорить о ней в ее отсутствии кажется мне неправильным, но в этой ситуации я добрый друг и наставник не только ей. Может ты еще не согласен с этим, но я в какой-то мере ощущаю свою ответственность и за тебя, Гарретт. Ты стал мне как сын и это второе лучшее приобретение в моей жизни, я считаю. И поэтому буду с тобой настолько откровенным, насколько мне только позволит совесть. Лайла не открывала мне своих чувств по поводу вашей ситуации, но я вижу, что она в растерянности. Ты, наверное, заметил, что она в действительности не такая зануда, какой пытается казаться. Она очень ранимая и в прошлом ей уже делали больно, поэтому не удивительно, что она так отчаянно защищается. Она хочет быть как суперкомпьютер и сейчас вероятно старается просчитать все риски и вычислить самый оптимальный вариант, в котором все будут довольны, и она при этом останется в безопасности. Но, если бы она сейчас была с нами, я бы сказал ей, что такие вещи как человеческое сердце просчитать нельзя. В любой ситуации есть вероятность, что тебе причинят боль. Но если постоянно бежать от этого риска, ты никогда не узнаешь, что такое любовь и счастье, потому что они идут нога в ногу. Вот что я бы сказал ей, если бы она была сейчас с нами. А ты подожди ее, Гарретт. Лайла осторожная, но она не трусиха. Она разберется со своим сердцем, просчитает все, что сможет просчитать и даст тебе честный ответ. Пока что можешь за нее не беспокоиться, ты еще недостаточно напортачил, чтобы она исчезла навсегда.

Старик закончил свою речь с легким смешком. Я слушала его и не могла поверить своим ушам. Старый проходимец прочел меня даже не как открытую книгу, а как самый непримечательный рекламный буклет.

– Спасибо вам, мистер Лиетт. Передайте ей, Эмили очень волнуется и переживает, что Лайла перестала приходить, потому что ей не нравится какао, которое она готовит. Всю следующую неделю я буду дома, дописывать песни, так что кофейня будет местом свободным от раздражающих музыкантишек. И еще раз спасибо вам, мистер Лиетт.

После этих слов послышались удаляющиеся шаги и в итоге зазвенели колокольчики ручной работы.

– Выползай, разведчица, – внезапно громко позвал мистер Лиетт, заставив меня вздрогнуть всем телом.

«Рассекретили!» – чуть слышно сквозь зубы процедила я.

========== XVII. ==========

Я неохотно вышла из своего укрытия под насмешливым взглядом мистера Лиетта.

– Ну и что ты там делала, партизанка? – с наигранной строгостью спросил старик.

– Отдыхала. Что еще делать в комнате отдыха, – я не собиралась его веселить и выдавать то, как сработала на мне паника перед входной дверью.

– Ну да, конечно. И зачем ты от Гарретта прячешься? Ты для чего мальчика мучаешь?

– Никого я не мучаю, просто не хочу пока с ним видеться. Мне неловко, – тяжело выдохнула я в итоге, позволяя продолжить этот разговор.

– Хороший он мальчик. Ты ему больно делаешь, а он только о тебе и думает. Лучшего парня для своей ученицы я и желать не мог, – довольно ответил мистер Лиетт, по-отечески складывая руки на груди.

– Мы не встречаемся и не знаю будем ли. Мне кажется это неправильным. Он слишком хороший, куда мне на него ровняться, – я сокрушенно опустила голову, в первый раз за все время действительно признавая свои страхи.

– А кто просил тебя на него ровняться? Гарретт этого не делал. Ему не нужна копия себя, ему нужна вредная, занудная заучка с плохими манерами и добрым сердцем. Ему нужна ты, глупышка. Такая, какой ты действительно являешься. Со всеми твоими особенностями, со всеми страхами, переживаниями, болезненным прошлым и ненадежным будущим. Он любит ту, от который ты отнекиваешься. Он любит ту настоящую тебя, которую ты сама давно разучилась любить. Парня лучше него я не встречал, Лайла. Он непосредственный и искренний как ребенок, но он совсем не дурак. Более того по проницательности и внимательности даже мне с ним не тягаться. Он знает тебя так, как не знает никто. Не понимаю, как у него это получилось, – озвучив свое окончательное мнение о музыканте, мистер Лиетт беспомощно развел руками.

– Он волшебный. Зачем ему нужна я?

– Честно тебе скажу, я не имею ни малейшего представления. Ты мне как дочь, Лайла, и я люблю тебя как дочь, но при этом я не понимаю его причин. Любовь далеко не всегда имеет какие-то причины. Иногда так просто случается.

– Замечательно. И как я могу доверять такой любви? Какова вероятность, что это затмение не пройдет и он в итоге не поймет, что я не засуживаю такого чувства?

– Во-первых, ты больше всех на свете заслуживаешь такой любви, моя хорошая. И во-вторых, тебе вовсе не ей нужно доверять, а Гарретту.

Я внимательно выслушала мистера Лиетта и начала размышлять над его словами. Он заметил, что я уже не сфокусирована на внешнем мире и терпеливо ждал, когда я буду готова выдать ему свои мысли, а он тем временем занимался своим самым любимым делом – борьбой с пылью на прилавке.

Я думала над словами, что мне нужно «доверять» Гарретту. В моей голове один за другим всплывали все образы связанные с парнем, все воспоминания о нем, каждое его слово, взгляд и движение: все, что могло мне помочь как можно полнее создать образ человека, которому я хотела довериться.

Я знала Гарретта, но я никогда не подвергала его научному анализу, а по природе своей я могла доверять только тому, что имеет под собой какие-то веские основания.

Я представила его себе до самой малейшей детали: как каштановые кудри развиваются на ветру, придавая ему еще более неряшливый вид, как недовольное выражение на мгновение появляется на его лице и он заправляет особо непослушную прядь за ухо. Он смотрит в сторону, а потом переводит взгляд на безоблачное весеннее небо. Он слегка улыбается каким-то своим недоступным простым смертным мыслям, потом переводит взгляд вперед. Я знаю, что он ждет меня и ищет глазами. Следующее дуновение ветра заставляет его немного поежиться, он обхватывает себя руками. Ярко желтая укороченная футболка придает ему вид первых весенних цветов. Он весь и полностью вызывает во мне легкое ощущение счастья и тепла. Он олицетворяет собой все, что я люблю в весне. Он олицетворяет собой все, что я люблю.

Я резко распахнула глаза. В моей голове наконец-то сложились все переменные. Я наконец-то нашла необходимые доказательства столь мучавшей меня гипотезы.

– Я люблю его! – выпалила я на одном духу.

Мистер Лиетт ошарашенно уставился на меня, оставляя свое занятие без внимания.

– Я люблю Гарретт! Вот в чем все дело! Я правда люблю его! – я провозглашала это с таким же восторгом, как провозглашали свои гениальные идеи все мои кумиры-исследователи.

– Поздравляю, Лайла! До тебя дошло! – мистер Лиетт выглядел не менее взволнованным, но я не могла стоять на месте и выслушивать его радость. Мне нужно было бежать, мне нужно было сообщить ему о своем открытии. Мне нужно было все ему рассказать и возможно, тогда он наградит меня единственной желанной мною наградой.

Я выскочила из магазина и быстро сравнила возможные варианты, в какую сторону направился парень. В итоге мой выбор пал на самую рациональную дорогу, которая вела в сторону кофейни.

Я бежала так, словно моей целью было выиграть забег на краткую дистанцию, что было не очень умно с моей стороны, потому что по уровню подготовки меня никак нельзя было назвать спортсменкой. Немного остудив свой пыл, я взяла себя в руки и дальше пошла просто быстрым шагом.

Я недолго разговаривала с мистером Лиеттом и часть пути пробежала, так что быстрым шагом должна была нагнать Гарретта раньше, чем он дойдет до места назначения. Мои расчеты были безукоризненными, и я знала, что в итоге все случится именно так, как я предсказала за учетом отсутствия непредсказуемых обстоятельств, конечно.

Но судьба мне благоволила и через минуты три я увидела впереди знакомую фигуру. Я была все еще до предела взволнованна, поэтому мое дальнейшие действия совершенно не вписывались в стандартную модель моего поведения. Я закричала через всю улицу его имя.

Он с удивлением обернулся и в моих глазах время на секунду застыло. Я увидела перед собой именно то, что так тщательно продумывала меньше десяти минут назад в магазине мистера Лиетта. Живое воплощение моей, казалось бы, недостижимой мечты стояло в каких-то ста метрах от меня с улыбкой светлее апрельского солнца и взглядом теплее майского вечера.

Я замерла, внимательно вглядываясь в поисках погрешности собственного разума. Я все еще не могла довериться себе, мне казалось, что где-то закралась ошибка и я в чем-то заблуждаюсь. Но все необходимые доказательства лежали передо мной как на ладони и не к чему было придраться.

Время снова пошло, и моя нежная фантазия приближалась ко мне с вопросом в глазах и доброй улыбкой, обнажающей совершенно обезоруживающие ямочки.

– Лайла, я так… – начал было он свои медовые песни, но это была моя очередь и я не могла позволить ему и в этот раз взять все на себя.

– Я люблю тебя! Я все проанализировала, собрала все данные, провела необходимые расчеты. Я люблю тебя. Я не к многим вещам испытываю любовь, но ты соединение и воплощение всего. Я люблю тебя, потому что с тобой светло и уютно, как вечерами в моей квартире, когда я включаю все гирлянды. Я люблю тебя, потому что в каждом твоем жесте и выражении глаз чувствуется весна. Я люблю тебя, потому что твои кудри мягкие и непослушные, как моя кошка. Я люблю тебя, потому что твои родинки складываются в мое любимое созвездие. Я люблю тебя, потому что целовать тебя на вкус как горячий шоколад. Я люблю тебя, потому что кажется я могу доверять тебе даже в моменты, когда не могу доверять самой себе. Я не знаю как, но я люблю тебя, – я закончила свою сбивчивую и нервную речь и посмотрела на парня в ожидании оценки моего исследования и полученных результатов.

Он смотрел на меня с глазами, горящими одновременно от счастья и недоверия, он был ошарашен не меньше меня. Но несмотря на все мои страхи, ни одна черточка на его лице не говорила о том, что моя научная работа была провальной.

Я ждала оценки или награды, я ждала критики, но Гарретт никогда не был ученым, и он не знал, как нужно правильно выражать свои мысли по поводу проведенных исследований. Он был гораздо лучше меня и только он из нас двоих знал точно, какую именно награду так страстно желало мое сердце.

Он нежно взял мое лицо в ладони и поцеловал, в очередной раз лишь доказывая безукоризненность моих результатов. Целовать его на вкус было тепло и сладко, как горячий шоколад с корицей.

========== XVIII. ==========

В тот день многое в моей жизни изменилось, хотя если рассматривать ситуацию в деталях, то не изменилось практически ничего.

Мы, как и прежде, виделись с Гарреттом как минимум три раза в неделю, только теперь он чаще встречал меня в парке, откуда мы шли почти всегда к ребятам, но иногда выбирали другое направление, чтобы просто прогуляться.

Гарретт все так же оставался занозой в мягком месте, все такой же раздражающе милый и внимательный. В его поведении не изменилось ничего, кроме того, что он стал время от времени робко брать меня за руку. Этот герой-романтик на деле оказался самым стеснительным мальчишкой на свете. По нему было очевидно, что опыта в любовных делах у него немного, но при этом он все равно каким-то совершенно волшебным образом умудрялся не скатываться в постыдную неловкость. Он знал, что, как и когда нужно делать. Просто иногда ему не хватало уверенности именно делать, но в такие моменты я брала всю инициативу на себя. В конце концов в этом странном эксперименте я ощущала себя ведущим исследователем и вполне осознанно выделяла Гарретту роль младшего ассистента, с чем он особо не спорил.

Ребята были в восторге, когда мы с Гарреттом, стыдливо смотря в пол, озвучили им то, что и так уже было очевидно. Эми снова заплакала, Марк по-отечески похлопал Гарретта по плечу, Питер не останавливал поток шуточек, а мистер Лиетт облегченно выдохнул, с радостью осознавая, что двое детей, которых он считал за родных, наконец-то перестанут трепать нервы себе и ему.

Таким образом закончился май, отдавая нас в возможно излишне пылкие руки лета.

У меня наступила самая тяжелая пора учебного года, когда нужно было второпях готовиться к сдаче экзаменов и при этом продолжать исследовательскую работу в лаборатории, где кроме меня и моего научного руководителя помощи дождаться было не от кого. Я круглые сутки проводила в университетской библиотеке и лаборатории, а в те редкие моменты, когда выбиралась наружу, ребята наблюдали меня, с головой упрятанной в учебниках.

Я кожей чувствовала их беспокойство, но на самом деле причин для этого не было. Я была одной из лучшей студенток одного из лучших университетов страны. Я привыкла работать в таком режиме, и особого дискомфорта он мне не доставлял. Но для ребят и особенно для Гарретта это конечно был совершенно особенный стресс. Единственным, кто более-менее мог их успокоить, был Питер, потому что он один имел опыт учебы с таким напряжением и он время от времени приходил и шутил что-то вроде того, что пока у меня из ушей не повалит пар причин для беспокойства нет.

В очередной жаркий июньский день я сидела за нашим с Гарреттом угловым столиком в кофейне ребят, где царила блаженная прохлада благодаря работающим на полную мощность кондиционерам. Кудрявый нарушитель спокойствия как обычно сидел напротив, вопреки своему званию, не отвлекая меня ни единым своим движением.

На самом деле парень никогда не доставлял мне неудобств, что делало его по-настоящему идеальным спутником. Он знал, как я отношусь к учебе и никогда не ставил в упрек мою занятость, даже несмотря на то, что за последние две недели я едва ли задерживала на нем взгляд дольше тридцати секунд. Более того, он настолько понимающе относился к моим занятиям, что большую часть времени выступал в роли проводника, буквально водя меня, мягко придерживая за плечи, пока я читала на ходу.

Единственное, что выдавало его присутствие это внимательный взгляд, который я ощущала на своей коже каждую секунду времени, проведенного вместе. И в этом было кое-что странное, ведь Гарретт вовсе не проявлял ко мне такого внимания. Чаще всего он был занят своими делами, вроде написания стихов, чтения нот или за какой-нибудь книгой. Но при этом у меня было ощущение, что даже будучи погруженным в свои дела, часть его всегда была направлена на меня, и это ни капли не мешало, а даже немного успокаивало.

Помимо прочего он также взял на себя обязанность охранять мой покой, не позволяя излишне обеспокоенной Эми нарушать мою сосредоточенность, не пуская ко мне Питера с его шутками и общаясь с ребятами за меня, что у него получалось удивительно хорошо, особенно учитывая тот факт, что с самим парнем я тоже практически не разговаривала, отвечая лишь рассеянными движениями головы и неразборчивым мычанием. Гарретт демонстрировал высочайшее мастерство фокусника, умудряясь это все очень точно расшифровывать. Благодаря ему, я практически всегда имела рядом кружку горячего шоколада или в особенно жаркие дни стакан клюквенного лимонада.

Когда на улице порядочно темнело, он мягко отрывал меня от книг, помогал собрать все необходимое, отбирал все чтиво, чтобы я не напрягала глаза чтением в сумерках и брал за руку, чтобы отвести домой. Мы не разговаривали по дороге, потому что моя работа не прекращалась за отсутствием учебников, и Гарретт это прекрасно понимал.

Буквально на второй день начала моей усиленной подготовки к сессии, парень как-то сам осознал, что мне возможно нужна помощь и в некоторых домашних делах. В моменты, когда у меня в голове наступало прояснение от всех вычислений, фактов и закономерностей, мне становилось стыдно, что я практически использую его в качестве сиделки, но когда я заговорила с ним об этом, он мягко мне улыбнулся и сказал, что для него счастье находиться рядом и приносить мне хоть какую-нибудь пользу. Я, конечно же, покраснела, но решила оставить все как есть, в конце концов Гарретт ребенком не был и мог вполне сам решать, что ему делать.

Поэтому он заводил меня в квартиру, отдавал учебники, проверял наличие воды и еды для Анет, играл с ней, чтобы девочка не чувствовала себя одинокой и затем уходил, всегда на прощание целуя меня в макушку и прося не засиживаться, все так же не отрывая от учебы.

Я никогда не испытывала чувство вины за свою занятость прежде, но сейчас несмотря на отсутствие любых упреков, мне действительно было неприятно относиться так к единственному значимому мужчине в моей жизни (помимо мистера Лиетта конечно). Но оставалось лишь тяжело вздыхать и молиться, чтобы все скоро закончилось и закончилось удачно.

И тем жарким июньским днем я сидела напротив Гарретта и размышляла обо всем этом, взяв пятиминутный перерыв от учебы. Задумавшись, я пристально смотрела на парня, который сидел занятый чем-то своим и видимо довольно глубоко погруженный в свое дело, раз не заметил мой взгляд. Но буквально через пару секунд я все же получила заслуженное внимание. Парень поднял голову от блокнота, где что-то зарисовывал и встретился с моим выжидающим взглядом. Он тепло улыбнулся, что заставило меня в очередной раз тяжело вздохнуть и немного расслабиться, перестав так пытливо сверлить его глазами.

– Ты устала, передохни немного, – его заботливый голос словно заключил меня в нежные объятия и укачивал как маленького ребенка. Я закрыла глаза, с наслаждением отдаваясь этому ощущению. Парень был прав, я действительно устала.

Теплая рука накрыла мою, безвольно лежавшую на столе. Он ласково погладил внешнюю часть ладони своими шершавыми от постоянной игры пальцами.

– Лайла, ты моя героиня, – с тихим смешком сказал он.

Я распахнула глаза в недоумении и уже даже готовясь сердиться, если он вздумал надо мной подшучивать.

– Ты так беззаветно предаешься своему делу и стараешься на пределе своих сил. Ты самая сильная героиня. Я тобой восхищаюсь, – он продолжил свою странную речь, каждой черточкой лица доказывая, что для него это не шутка.

– Гарретт, ты как обычно все преувеличиваешь. Я просто студентка, которой посчастливилось быть частью одной из лучших исследовательских команд в стране. Я никак не могу делать меньше, чем делаю, – я устало потерла глаза свободной ладонью.

– Именно это и делает тебя героиней. Ты невероятная, Лайла. Ты говоришь, что я преувеличиваю, но мне кажется, что я вижу тебя такой какая ты есть, а ты словно смотришь на себя через непрозрачную серую ткань.

Его слова пробудили мою затаенную тревогу, которая выползла в самый неподходящий момент и ощутимо кольнула сердце.

– Гарретт, а если это я вижу себя такой, какая я есть, а ты просто ослеплен тем образом, который появился у тебя из-за того, что я вытащила тебя тогда? Вдруг на самом деле ты ужасно заблуждаешься, и я вовсе не стою таких слов? – я вновь впилась в него глазами, требуя ответа.

Парень с понимающей улыбкой ответил на мой взгляд, но при этом молчал. Непозволительно долго молчал.

========== XIX. ==========

Я начала не на шутку волноваться. Пусть на этот свой вопрос я и хотела выслушать предельно честный ответ, но с каждой секундой тишины мне все больше казалось, что этот ответ может быть для меня вовсе и не успокаивающим. Но Гарретт лишь тихо засмеялся на мое уже физически ощущаемое напряжение.

– Лайла, ты буквально самое чудесное, что случалось в моей жизни. Я понимаю, что для тебя это все еще звучит как бред человека чуть было не отбросившего коньки, но ты для меня самый важный человек в жизни. Ты спасла меня не только от смерти, но и от участи гораздо печальнее. Ты вытащила меня из череды серых безрадостных дней. Ты подарила мне то самое волшебство, за которым я так долго и безуспешно гнался. Мои чувства к тебе действительно родились уже тогда у заледеневшего пруда, но я ведь взрослый человек и вполне допускал возможность, что они и в самом деле были порождены чудесным спасением и образом ангела-хранителя, который ты моментально приняла в моей голове. Я был благодарнее некуда и в любом случае хотел тебе как-нибудь отплатить, что к тому же дало мне шанс узнать тебя и решить вопрос своего сердца. С каждым днем, который мне посчастливилось провести с тобой, с каждой секундой, с каждым словно бы невзначай брошенным взглядом, я все тверже убеждался, что эти чувства не были наваждением. Они лишь крепчали и в итоге стали так сильны, что я не мог больше сдерживаться, даже несмотря на мое нежелание доставлять тебе неудобства. Я ведь всегда знал, что ты не обрадуешься. Я всегда знал тебя, Лайла. И сейчас я точно знаю, кого люблю и что эта любовь вовсе не временная шутка. Ты всегда будешь ее достойна. Это самое меньшее, что я могу тебе дать, – парень, как всегда, был предельно серьезен, в очередной раз доказывая мне истинность своих намерений. Слушая его слова мне становилось стыдно, что я вообще допускала сомнения.

– Прости, Гарретт. Мне так сложно тебе поверить, – я виновато потупила взгляд. Парень чуть сжал мою руку, которая все так же была накрыта его ладонью.

– Я знаю, Лайла. Все в порядке. Со временем ты убедишься, что я никогда тебе не лгу.

– Лайла, я думал, ты занимаешься в режиме нон-стоп, а на самом деле вы тут нежничаете! Ну ничего себе! И даже меня не пригласили в клуб безнадежных романтиков, – с язвительными комментариями перед нашим столиком возник второй самый раздражающий человек на земле.

– Питер, что ты здесь опять забыл? Я думала, у тебя есть работа, – несмотря на ворчливый тон, парню я все же улыбнулась. Его шутки были привычным развлечением для всей компании и было бы даже странно, если бы он тактично промолчал.

– Да, у меня есть работа. А знаешь, что у меня еще есть? Выходные! – парень говорил весело, но что-то в его глазах не давало мне покоя. В них мелькала скрытая тревога и по тому, как Гарретт сжал мою руку, для него она тоже не осталась незамеченной.

– Пит, ты хотел остаться дома и подготовиться к конференции. Что-то случилось? – ходить вокруг да около было бы невыносимо, и кудрявый парень напрямую выразил свою обеспокоенность.

– Ничего особо страшного, просто твоя мама звонила, – услышав это, у меня упало сердце. Я со страхом посмотрела на Гарретта, который оставался в целом невозмутимым, лишь чуть сильнее нахмурил брови.

– Это же был первый звонок?

– Да. Сообщения от твоих родителей я от тебя скрывать не буду.

– Значит у меня около недели, – мой мальчик устало выдохнул и задумался.

– Гарретт, может пора уже сказать им, что ты больше не вернешься, – Питер выглядел печальным, страдая за своего лучшего друга.

– Ты знаешь, что я не могу. Не по телефону.

– А лицом к лицу они не позволят тебе даже думать об этом. Хорошо, Гарретт. Я пойду с ребятами поздороваюсь, – и в последний раз бросив на парня грустный взгляд, Питер скрылся на кухне.

– Что это значит, Гарретт? Тебе снова придется уехать? – я была не на шутку встревожена и мне нужны были ответы.

Парень не очень хотел говорить, это было очевидно по его лицу. Он нахмурился и на несколько секунду опустил голову, словно собираясь с мыслями.

– Да, вероятно мне снова нужно будет вернуться домой на некоторое время, но не сейчас. Первый звонок всегда предупредительный. Можно сказать, что они разведывают обстановку, узнают, жив ли я вообще и в состоянии ли бросить все и сломя голову бежать к ним. Мне не хочется. Честное слово, я так устал подгонять под них свою жизнь. Но я не могу просто игнорировать их, они все же мои родители. Прости, я знаю, что никто не хотел бы иметь отношения с человеком, который зависим от каждого слова своей семьи, – в его голосе было столько горечи, что я резко выдохнула от острой боли, внезапно сковавшей мне сердце.

Гарретт совершенно неподдельно страдал от эгоистичных желаний своих родителей, но он был слишком добр и предан, чтобы относиться к ним так, как они того заслужили. Как многие недолюбленные дети он слишком дорожил своей семьей и теми крупицами фальшивой любви, которые они ему время от времени подкидывали, словно просящей собачке.

– Гарретт, ты ведь можешь не ехать. Ты же можешь сказать, что у тебя есть своя жизнь, с которой они обязаны считаться. Ты не щенок у них на поводке, ты взрослый и самостоятельный мужчина. Ты же можешь сказать им, чтобы они перестали так к тебе относиться, – я понимала, что мои слова звучать глупо и капризно, но я очень боялась его отъезда. Я отчаянно не хотела, чтобы он уезжал от меня.

– Прости, я должен буду поехать. Они моя единственная семья, и какими бы они ни были, я все еще люблю их и благодарен за то, что они вырастили меня. Я расскажу им про концерт, может так они примут мое «глупое и ребяческое увлечение» всерьез. Мне нужно, чтобы они приняли меня и отпустили добровольно. Я не смогу жить, если они отрекутся от меня с обидой. Это может звучать глупо, но пойми меня, пожалуйста. Я всю жизнь стремился к тому, чтобы они приняли меня таким какой я есть.

Его слова разбивали мне сердце, но возразить было нечего, и я была не вправе запрещать ему что-либо. Глупо было обижаться и карать его молчанием, я не хотела подобных отношений с этим мальчиком. С Гарреттом я всей душой желала строить здоровые, взрослые отношения и поэтому даже в этом случае, несмотря на мое крайнее несогласие с его решением, все что я могла сделать – это показать ему, что во что бы то ни стало, я всегда буду на его стороне.

– Хорошо, я не понимаю, но это не важно. Я буду ждать тебя, пожалуйста, просто будь в порядке.

Он улыбнулся мне самой мягкой и теплой улыбкой на свете, благодаря за поддержку.

– Спасибо, Лайла. Я не исчезну, не попрощавшись. И знаешь, моя дорогая, мне очень нравится то, как мы строим наше общение. Получается очень романтично, это бесспорно, но мы все-таки живем в век высоких технологий и можем даже сохранять связь на расстоянии. Думаю, пришел тот самый момент, когда нам действительно пора обменяться номерами.

Я покраснела. И правда, мы с ним так и не перевели свое общение в цифровой формат. До этого момента меня все устраивало и отсутствие звонков, сообщений и возможности договориться о встрече и отследить местоположение друг друга действительно придавали какой-то особенный шарм этим отношениям. Но я была готова без малейших колебаний пожертвовать этой бессмысленной мелочью, если у меня могла появиться возможность не терять Гарретта в неизвестности на целый месяц.

– Ты прав, пора заканчивать этот шекспировский роман. Дай мне телефон.

Я быстро вбила в протянутый аппарат свой номер и перезвонила, чтобы сразу сохранить его. Дело было сделано. Ощущалось это довольно странно, словно этой простой деталью мы привязали себя друг к другу, но это ощущение не было тяжелым, а скорее успокаивающим.

– Я обещаю звонить тебе или хотя бы писать каждый день. Ты меня не потеряешь, а я не потеряю тебя. Удивительные чудеса нынче доступны каждому, – он беззаботно улыбнулся, словно речь вовсе не шла о болезненном заточении в доме тиранов на столь длительный срок.

– Гарретт, ты всегда возвращаешься домой и всегда потом сбегаешь. Какой в этом смысл? Если ты чувствуешь необходимость быть с ними, почему уходишь? – мой вопрос не был тактичным, но я должна была знать.

– Я дурак и возможно больной, поэтому всегда возвращаюсь, но ухожу я от них, потому что кто-то должен меня защищать. Я не обманываю себя и прекрасно понимаю, что мои собственные родители медленно меня убивают и когда дело заходит слишком далеко, я должен брать себя в руки и ставить собственную жизнь превыше их желаний. И знаешь, что меня каждый раз сильнее всего тяготит в этом решении? Мои родители были бы куда довольнее, если бы я просто убил себя.

========== XX. ==========

Неделя после того звонка была моей последней экзаменационной в семестре. И каждый ее день Гарретт был рядом, тихо сопровождая меня к концу этого ада.

Когда был сдан последний экзамен мы провозгласили это трехкратным «Ура!» и по традиции собрались праздновать в родной кофейне. Все были так рады, словно я вернулась из долгой рабочей командировки, несмотря на то что, по сути, я проводила с ними так же много времени, как и прежде.

– Наша малышка наконец-то вернулась к нам! – радостно объявил Марк, поднимая бокал с шампанским.

– Вы серьезно, что ли? Я была здесь чаще чем дома! – я понимала, что они имели в виду, но не возмутиться было невозможно.

– Ты была далеко-далеко от нас. С возвращением домой, – Гарретт поддержал общее настроение, с веселой улыбкой целуя меня в макушку. Я покраснела, раньше парень никогда не показывал наши отношения при людях. Ребята это тоже заметили и соответствующе отреагировали. Эмили захлопала от умиления и восторга, Марк хохотнул, а Питер был в своем репертуаре.

– Ребята, ну вы бы уединились для начала!

Вечером продолжался в таком ключе с шутками, подколками и атмосферой семейного единения – все, за что я так любила наши празднования.

После выпитой бутылки Эми по обыкновению исчезла где-то на кухне, по-матерински хлопоча, чтобы все были сыты и довольны. Марк и Питер начали разговор на сложную и спорную тему и были полностью поглощены дискуссией, а мы с Гарретом вышли подышать воздухом на освещенную фонарями улицу.