Текст книги "Тонкий лед (СИ)"

Автор книги: Aka Undertaker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Но стоило девушке переступить порог этой крошечной комнаты, как она сразу же начала бурную, столь присущую ей, деятельность. Она профессиональным взглядом оглядела небольшое пространство и, видимо найдя все необходимое, начала делать свои заботливо-материнские дела.

– Я поставлю чайник, а ты садись, – объявила она мне уже в середине процесса.

Мне моментально стало жутко неловко, потому что даже в своей собственной квартире я была не в состоянии побеспокоиться о гостье.

– Давай я сделаю, все-таки ты в гостях, – я подскочила к ней, но, по сути, ничего сделать не могла, девушка уже была занята.

Я еще немного неуклюже потопталась рядом, пока она не повернулась ко мне с одним единственным словом «сядь». Сказано это было так строго, что даже при самом большом желании я бы не рискнула ослушаться.

Я села и, сложив руки на коленях, наблюдала, как прекрасная фея порхает по комнате, расставляя посуду, сервируя выпечку и заваривая чай. В мгновение ока все уже было готово и стояло на столе. Чашки с фруктовым чаем уютно дымились, а домашние булочки источали неописуемый аромат и выглядели божественно.

Довольная своей работой, Эмили опустилась на соседний стул, вздохнула и пристально уставилась на меня, явно ожидая чего-то.

– Эм, прости. Я заставила тебя поволноваться, – наконец выдавила я из себя.

Девушка еще несколько секунд не отводила взгляда, но потом хмыкнула и перевела внимание на чашку чая в своих руках.

– Честное слово, дети мои, вы такие особенные. Иногда даже не могу понять, хорошо это или плохо. Каждый из вас, так или иначе, совершенно не приспособлен к взрослой, ответственной жизни. Наверное, это все-таки не мое дело, по паспортным данным вы все-таки все уже достаточно великовозрастные, но у меня не получается не принимать ваши трюки близко к сердцу. Наверное, это прозвучит ужасно глупо, но я боюсь, что из меня выйдет никудышная мать, если я даже о взрослых, в целом самостоятельных людях позаботиться не могу, – девушка сделала глоток чая и зажмурилась от удовольствия.

Меня выбило из колеи и даже в какой-то мере разозлило это признание. Невозможно было представить, чтобы такая женщина как Эмили могла в серьез решить, что не подходит для материнства только потому, что ей пришлось взять на себя ответственность за совершенно никудышных представителей рода человеческого.

– Ну что ты такое говоришь! Эмили, то, что тебе попались такие беспомощные, склонные к саморазрушению великовозрастные дети, совершенно не значит, что ты будешь плохой мамой своим детям. Честно говоря, я не знаю, существуют ли люди больше подходящие на роль матери, чем ты. Ты уже настоящая мать-героиня. За парней говорить не буду, а мне твоя забота очень приятна. Я к такому не привыкла, и мне периодически сложно держать в памяти, что мои действия отражаются не только на мне и что есть люди, которых расстраивает мое не самое бережное отношение к самой себе. Но твое присутствие и внимание помогают мне свыкнуться с этим и, ну, хотя бы пытаться не изнурять себя, как я обычно делаю. Неловко признаваться, но это вовсе не первый мой обморок от истощения, просто раньше некому было волноваться и я просто приходила в себя на полу, а потом, не получив никакого ухода, доводила себя до такого состояния, что все заканчивалось срочной госпитализацией с запущенным воспалением вследствие ослабленного иммунитета и общего истощения. В общем, в этот раз все закончилось более чем благополучно и все благодаря тебе, потому что на таких же безалаберных парней в этом случае положиться нельзя.

В глазах девушки плескался чистый ужас, и я явно предчувствовала катастрофу.

– Господь милосердный, Лайла! То, что я сейчас услышала, просто кошмарно и если у меня и были какие-то идеи оставить вас в покое и позволить жить своей жизнью, то своими словами ты сейчас уничтожила их бесследно. Я буду звонить тебе дважды в день, если ты не ответишь и не перезвонишь в течении пятнадцать минут, я вышлю к тебе Марка или Питера, или приеду сама. И я не шучу. Надеюсь, ты уже знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понимать, на что я способна в стрессовой ситуации.

Я нервно засмеялась, прекрасно понимая, на что эта с виду хрупкая и нежная фея способна.

Эмили задержалась ненадолго, напомнив, что она все-таки бизнесвуман и ей еще нужно кофейней управлять. Мне было немного грустно оставаться одной после такого количества внимания со стороны друзей, но все должно было вернуться в свое русло.

Мне стоило бы возвращаться к работе, но после ночи в больнице я убедила себя, что заслужила хотя бы свободных полдня. Я сидела на кухне, медленно потягивая уже третью кружку чая и жуя булочку с яблоком и корицей. Мыслей не было, да и не хотелось как-то особо думать. В тишине и покое я наблюдала, как садится за окном октябрьское солнце и думала, что ничего красивее этого в своей жизни никогда не наблюдала. Все было абсолютно идеально, так хорошо оказалось иногда не думать.

Солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом, а мне в дверь тихо постучались. Так аккуратно и мягко. Интересно можно ли сказать, что человек наконец-то стал тебе близок, если узнаешь его по стуку в дверь? Вопрос остался без ответа, а я поспешила открывать.

Человек, стоящий за дверью одной своей улыбкой мог полностью стереть воспоминание октябрьского заката из моей памяти, потому что, увидев ее никак нельзя было заявлять, что что-то красивее существует. Не могу говорить за всех, но в моем сердце у нее была безоговорочная монополия.

– Надеюсь, ты не против, что я пришел без приглашения? Просто подумал, что нам обоим стоит хотя бы сегодня воздержаться от одинокого затворничества.

– Гарретт, прошу тебя. Ты всегда заявляешься без приглашения, и тебя спасает лишь то, что до сих пор ничего плохого из этого не вышло, – я фыркнула и пропустила его внутрь.

– Ну, в таком случае, я рад, что ничего не меняется, – он легко рассмеялся, и в моей квартирке второй раз за день стало непривычно светло.

– Проходи. Будешь чай? Эмили принесла выпечку, правда там уже не так много осталось, – я шла впереди и вела его за собой на кухню.

Солнца уже и в помине не было на небосклоне, и комната была окутана в уютный мрак. Мне стало так комфортно при отсутствии света, что я решила не портить атмосферу и включила только небольшой светильник, встроенный в вытяжку. Мягкий желтый свет обволок помещение, добавив ощущения доверительности и интимности. Я поставила чайник.

По звукам Гарретт успел разместиться за столом, а по ощущениям пристально смотрел мне в спину. Поворачиваться не хотелось, все в комнате делало ситуацию слишком напряженной для меня. Я не была готова заглянуть в ореховые глаза, который в тусклом освещении должны были стать для меня ловушкой, темной и бесконечной как черная дыра. Но парень ждал и ждал терпеливо, не издавая ни звука.

Я стояла спиной, нарочито медленно доставая заварку, споласкивая чайник и кружки, но тишина была невыносимой. Она давила как ожидание неизбежного, нужно было что-то сказать.

– Как продвигается подготовка к концерту? Совсем немного ведь осталось времени, – чайник закипел, я заливала кипяток в стеклянный заварник, Гарретт молчал, раздумывая над моим вопросом.

– Все уже почти готово, но я не совсем уверен в списке песен, – я наконец-то повернулась, чтобы поставить кружки на стол. Гарретт смотрел на деревянную поверхность, задумчиво вырисовывая круги на столешнице.

– Я думала, ты уже утвердил его с организаторами, – я сделала еще один круг за чайником и, успокоившись, села напротив парня. Он все еще гипнотизировал стол.

– Мы согласовали три песни, еще две я сказал, что представлю за пару дней. Не знаю, почему они пошли на это условие, но эти две песни я так до сих пор и не выбрал. Если честно, мне кажется, я их еще даже не написал, – он поднял взгляд, и я поняла, что все это время он от меня скрывал. Гарретт был в отчаянии.

========== XXXXIII. ==========

– Гарретт, осталось чуть больше недели, – констатация факта была не лучшей стратегией в такой ситуации, но я не знала, что еще можно было сказать. Я просто не могла ему поверить.

– Я знаю. Я разочаровал всех, еще даже не поднявшись на сцену. Наверное, ничего другого и не стоило ожидать, – его голос звучал все тише. Он больше не смотрел на меня, не решался. Боялся увидеть то, в чем уже себя убедил.

«Ну уж нет. Только не в мою смену».

Он не хотел смотреть на меня, готовый бежать в любую секунду, но я не позволила ему еще глубже закапывать себя. Для начала было достаточно небольшой поддержки, доказательства, что я все еще здесь, рядом. Все так же готова отдать все, чтобы хоть ненадолго вернуть уверенность в этого волшебного мальчика.

Я протянула руку и осторожно дотронулась до тонкого белого запястья в немой просьбе «посмотри на меня». Он повиновался.

Робко приподняв голову, еще секунду не решался заглянуть в глаза. Глубоко сокрытый, внутренний страх отражался на подрагивающих ресницах. Я обвила запястье теплыми пальцами.

На дне коньячного цвета глаз разливалась робкая надежда.

– Все в порядке. Еще достаточно времени, мы что-нибудь придумаем. Ты никого не разочаровал. Тебе не хватает уверенности в себе, но это ничего. Я как раз для этого и рядом. Если ты в себя не веришь, моей веры будет достаточно для нас двоих. Поэтому не впадай в отчаяние, отдохни. Ты ведь пришел для этого. Чтобы мы вдвоем отдохнули, на день забыли о работе. Вот этим и займемся, будем отдыхать, а потом что-нибудь придумаем. Вместе.

Гарретт перехватил мою руку, все еще обхватывающую его запястье и переплел наши пальцы.

– Спасибо, – одними губами прошептал он. Я улыбнулась в ответ. Мы поняли друг друга.

Мою руку он не отпустил, но большим пальцем стал поглаживать вверх-вниз, начиная с основания запястья и доходя до середины кисти, улыбаясь нежно своим неозвученным мыслям. Я ощутила, как вдоль позвоночника пробираются мурашки, несомые горячей волной. Смотреть на парня стало сложно, но оторвать взгляд казалось невозможным.

Гарретт был невыносимо красивым, мягкий желтый цвет игрался с его каштановыми кудрями, превращая их в чистое золото, тягучей волной, растекающееся по широким плечам. Полутьма смягчала резкие линии лица, и рассеянная улыбка являла на свет бога милосердного, доброго и всепрощающего. Он ласково вел пальцами по моей руке, расплетая наш союз, становясь только ближе, еще ближе, проводя ладонью по предплечью вверх до локтя и вновь утекая вниз, как нежная, теплая, пенистая волна, приходящая с прибоем.

– Мне так тебя нахватало, – тихий шепот опалил мое лицо. Я сдавленно выдохнула, вспоминая снова, как дышать. Он игрался со мной, бессовестно, но так сладко.

Плавным движением, не разрывая зрительный контакт, Гарретт наклонился ближе, шелк его кудрей невесомо упал мне на плечо. Невыносимо близко, непередаваемо горячо.

Вторая его рука легла на мою щеку, полностью парализовав все мое тело. Я с содроганием и нетерпением ждала, что произойдет дальше. Не знаю, ждал ли парень от меня помощи, но уж точно не дождался. По его уверенным действиям хотя казалось, что ни в какой помощи он не нуждается и со всем прекрасно справляется сам.

– Я так скучал по тебе, – горячо выдохнул он мне в самое ухо, а рукой, лежащей на лице, медленно двинулся вниз. Сначала одними пальцами легко дотронулся до губ, оттягивая нижнюю, вскользь пройдясь по верхней. Я не выдержала соблазна и из одного только любопытства чуть высунула язык, кончиком дотронувшись до безымянного пальца, так вовремя оказавшегося в плену моих губ. Мне нужна была реакция, я, как исследователь, хотела знать, какой минимум моей отдачи был нужен, чтобы святейший из людей потерял самообладание.

Свое я получила. Мне было легче легкого улавливать любые изменения в дыхании Гарретта и то, как он задохнулся на секунду и задышал затем в разы тяжелее ответили на мой вопрос красноречивее любых слов.

– Не играйся со мной, я могу и не сдержаться, – тихие слова и сбитое дыхание, затаенная угроза.

– Не сдерживайся, – выдохнула я, опаляя его пальцы, все еще ласкающие мои губы. У меня в руках была власть. Одно осознание, что только я могла управлять этой сокрытой внутри него силой, этим пламенеющим желанием. Этого было достаточно, Гарретт. Тебя одного всегда было достаточно.

– Ты уверена? – в голосе зазвучала робость. Он осторожно вплел пальцы в мои волосы, удерживая крепко, не позволяя бездумно сорваться.

Но я никогда не была уверена больше, Гарретт. Все это время я искала доказательства всех твоих гипотез, но как же глупо это было. Ты никогда не нуждался ни в каких доказательствах. Ты был аксиомой. Всегда. Всегда.

Вместо не имеющих на данный момент никакого значения пустых слов, я слегка отодвинулась, ловя вновь затуманенный диким, непередаваемым желанием взгляд ореховых глаз. Как ты только нашел силы на этот вопрос, мой Бог? Тебя в своих руках держал ад, а ты оставался свят.

Ты ждал достаточно, ты боролся достаточно. Ты заслужил своей награды.

Настал мой черед окутывать тебя своей любовью, столь же непередаваемым желанием. Пришла моя очередь ласкать тебя и лелеять. Ты своей любовью одарил весь род людской, а я ответила взаимностью.

Я заключила его лицо в бережный плен моих ладоней. Теперь уже я тянулась к нему, не разрывая зрительного контакта. Мои губы вот-вот накрыли бы его, нежные, податливые. Но это было слишком просто, слишком сладко. Он заслужил этого, он заслужил бесконечно много нежности, но я не хотела любить его свято. Он должен был сгореть вместе со мной, отдавая себя всего, погружаясь в ад и возносясь до небес.

Я провела языком по его нижней губе, неторопливо, испытывая его, издеваясь. Зацепила зубами и оттянула вниз. Он был так невыносимо осторожен со мной, но я не желала платить той же монетой. Долго Гарретт не продержался, это было невозможно. Со сдавленным рыком, он обхватил меня за талию и резко притянул к себе. Одним ловким движением я оказалась у него на коленях.

Его губы накрыли мои жадно, нетерпеливо и, казалось бы, за все то искушение, за эти издевательства я заслужила того же, но это ведь был Гарретт – человек настолько нежный, что временами казалось, что он лишь притворяется обычным земным существом. Становилось так очевидно, что он пришел откуда-то, куда не проникнуть смертному – из волшебной ли сказки вышел эльфийский король, спустился ли с небес сам господь. И не было места безопаснее, теплее его объятий.

«Держи меня, держи меня крепче. С тобой мне ничего не страшно».

И он держал.

***

Густое, тяжелое спокойствие заполняло все тело, вместо крови лениво текло по венам. Окно в моей маленькой и сегодняшним утром особенно уютной комнатке было зашторено и все вокруг все еще пребывало в умиротворяющей полутьме. И только единственная тонкая полоска света на полу открывала тайну нового дня. Октябрь смилостивился и выпустил солнце.

Я аккуратно потянулась, стараясь не разбудить все еще спящего рядом парня. По моим губам растеклась довольная улыбка, скрывая все ночные страхи. Несмотря на усталость как эмоциональную, так и физическую, сон спокойным не выдался. То, что мы создали с Гарреттом прошлой ночью, было настолько прекрасно, что ощущалось нереальным. Казалось, что стоит мне открыть глаза, и он исчезнет, как сладостное видение, как сводящее с ума желание. Но сколько бы раз я ни открывала за ночь глаза, он все так же был рядом, безмятежно спящий так близко, что тепло его тела отдавалось в каждом миллиметре моей кожи.

Я расслабилась, поверив в реальность своей сказки, в спящего на моей кровати волшебного короля, в упавшего в мои объятия святого духа.

Перевернувшись на бок, в тысячный раз я скользила глазами по чертам, высеченным самым умелым скульптором. Он был моим любимым произведением искусства, на которое я никак не могла насмотреться. Каждая его родинка словно рассказывала историю о далеких звездах, влюбившихся в его красоту и пожелавших на веки вечные остаться рядом. Кто бы ни создал этого волшебного мальчика, он любил его больше всех на свете. Но даже любовь этого бесконечно великого существа не могла сравниться с той, которую вмещало мое маленькое человеческое сердце.

Словно почувствовав на себе мой полный обожания взгляд, затрепетали светлые ресницы. Сонно щурясь, Гарретт приоткрыл глаза, не понимая еще, что происходит и где он находится. Но мой взгляд напротив, наши разметавшиеся по подушке волосы, переплетающие шелк его каштановых кудрей и моего растекшегося горького шоколада, напомнили ему обо всем, что произошло. Он робко улыбнулся и смущенно скрыл лицо в сгибе локтя, пряча свои невыносимо трогательные ямочки.

– Ты такая красивая, что, кажется, я все еще сплю, – хриплым ото сна голосом прошептал парень, возвращаясь на свет божий и вновь заглядывая мне в глаза.

– Страшно представить, что ты там видишь и считаешь красивым, – так же тихо фыркнула я в ответ.

– Нет, правда. Ты как ангельское видение в витражном стекле. Как явившийся в чудесном сне святой дух, – он смотрел на меня столь завороженный, но было бы жестоко и глупо отрицать то, что он видел и во что верил. Я выдержала взгляд и серьезно кивнула.

«Я принимаю тебя, я понимаю тебе. Мы делим очень схожие видения».

========== XXXXIV. ==========

Время, отмеченное октябрем, шло неожиданно быстро. Вероятно, дело было в том, что в этом году октябрь выдался на редкость ласковым. Он не спешил уничтожать всю красоту, подаренную сентябрем, но лишь вносил свои новые краски. Дожди все еще были частыми гостями, но вместо тяготящей тоски приносили свежесть. Погода стояла идеальная для той уникальной осенней красоты и уюта, которые я прежде почему-то никогда не замечала.

Оставшуюся неделю до концерта, Гарретт все так же провел в своей пещере. Но отчаяние больше не одолевало его, и он не пытался изолироваться. Я навещала его каждый день, не пытаясь проникнуть в тот сюрприз, который он с таким вниманием готовил. В моменты моего присутствия мы просто разговаривали, пили чай и наслаждались обществом друг друга, ведь все остальное время наши мысли занимала лишь работа. Которая, между прочим, шла полным ходом у каждого из нас. У меня в целях не было закончить написание черновой версии диплома за месяц, но к этому все и шло. А Гарретт в свою очередь нашел затерявшееся вдохновение и, по всей видимости, успевал за неделю написать и отшлифовать две совершенно новые песни.

Между тем день самой масштабной студенческой тусовки года неотвратимо приближался и каждый из нас понемногу становился сосудом с трудом скрываемого предвкушения и томительного волнения. Мы старались не говорить об этом больше необходимого, но возбуждение по натянутой струне просачивалось между нами даже в самом отдаленном от темы разговоре. Мы ждали со страхом, тревогой и с бесконечной верой, которая сияющим божественным светом затмевала все опасения.

Неделя прошла в одно мгновение. День второго официального публичного выступления Гарретта был так же прекрасен, как и того первого. Даже не верилось, что октябрь перешагнул свою половину и неумолимо двигался в сторону более сурового брата. Солнце игриво пряталось и снова выглядывало из-за лениво проплывающих полупрозрачных облаков. Деревья еще не полностью сбросившие рубиново-янтарные одеяние нежно шелестели последними листочками. Ветер словно нес с собой воспоминания о ласковых весенних днях. Лучшего дня для фестиваля и представить было нельзя.

С самого утра шла суетливая подготовка, мобилизировавшая все уровни обороны. Эмили тревожно оглядывала запасы еды и термосов, приготовленных на всех посетителей фестиваля, не иначе. Мистер Лиетт и Марк проверяли и загружали аппаратуру, которую пришлось брать по упрямому требованию старика, не доверявшего никому и ничему кроме себя и своих инструментов. Питер взволнованно поглядывал на главное лицо сегодняшнего мероприятия, но тот никого не замечал, полностью погрузившись в свой недостижимый для обычных смертных мир. Я осматривала всех собравшихся и чувствовала странную гордость и уверенность. Я обещала Гарретту, что мы как самая верная группа поддержки будем рядом в этот важный, возможно даже переломный момент, делая все от нас зависящее, чтобы все прошло настолько гладко, насколько это вообще возможно. И мы действительно были здесь, все вместе, делая все от нас зависящее.

Этим утром мы почти не разговаривали с Гарреттом, но мне кажется, я понимала, что творится в его душе. Опасения Питера были напрасны, парень вовсе не изолировал себя в попытках скрыть страх и тревогу. Нет, он был спокоен и уверен. Он был благодарен. Все сторонние заботы взяли на себя мы, а он мог полностью посвятить себя тому, ради чего все это и затевалось. Музыке. И только ей.

Дверца фургона с инструментами звонко захлопнулась и Марк, как никогда довольный, потер ладони, готовый выдвигаться.

– Ну, что, команда, поехали!

Все пришло в движение. Мистер Лиетт еще раз проверил, насколько надежно закрыт задний отсек фургона с драгоценной аппаратурой. Эмили вместе с Питером заканчивали погрузку продовольствия в багажник его машины. Гарретт все так же стоял, прислонившись к капоту той самой машины, но уже немного возвращаясь к нам. Я подошла к нему.

– Все хорошо, – негромко произнесла я, теряя вопросительную интонацию. Спрашивать смысла уже не было, нужно было подтверждение. Все действительно было хорошо.

– Да, – утвердительно кивнул он. Его задумчивый взгляд был направлен куда-то вдаль. Мы смотрели на один и тот же осенний пейзаж, но мне никогда не удалось бы увидеть то, что на самом деле представало перед глазами парня. Возможно, он видел ту волшебную страну, королем которой когда-то являлся. Когда я думала о возможных картинах, которые были доступны только его ореховым глазам, начинало казаться, что корни могучего старого дерева опутывают его руки и, тянувшись вверх, вплетают в шелк его волос свои листья.

Его ладонь нашла мою и, вернувшись в наш лишенный волшебства мир, он перевел взгляд вниз, рассматривая наши уже сплетенные пальцы.

– Ты когда-нибудь думала о том, насколько все же мало нужно человеку? По-настоящему нужно? Стремиться и желать можно бесконечно, но на самом деле, каждому нужно всего пару вещей. Для каждого это что-то свое, совершенно уникальная потребность. И мы даже не знаем о том, что же нам нужно, пока это не попадет в наши руки. А потом хоть завали человека золотом, оно будет лишь мусором по сравнению с тем, что он уже имеет. Я буду сегодня выступать перед тысячами. Так много людей услышат мою музыку. Я никогда даже мечтать об этом не смел. Казалось, что я жил только для этого, что это мой недостижимый пик и все же это произойдет сегодня. Это не сон, это самая смелая мечта воплощается в реальность, а я смотрю сейчас на твою ладонь в моей руке и понимаю, что кроме этого момента мне больше ничего не нужно.

***

Ехали мы долго. Поле, арендованное для фестиваля, находилось далеко за городом, что не было удивительным. Марк с мистером Лиеттом были впереди на фургоне, а нас с Гарреттом и Эмили вез Питер.

Девушка, расположившаяся на пассажирском сидении впереди, беззаботно насвистывала какую-то легкую, словно летнюю песенку. Гарретт сидел, прикрыв веки, видимо, вновь уплыл в свои далекие края. Но далеко он не ушел, как якорь в нашем мире его держала моя рука, которую он так и не выпустил. В воздухе разливалось спокойствие, а за окном пролетал октябрь. Все было хорошо.

Мы приехали задолго до начала, как нам и полагалось, но на площадке вовсю шла жизнь. Всюду сновали волонтеры студенческого общества, делая что-то мне непонятное, но видимо жизненно важное. Один из двух главных организаторов, кажется, Пол, сразу нас заметил и поспешил проводить в зону, отведенную для артистов. После того, как мы расположились и оставили все ненужные вещи, все тот же Пол проводил нас к сцене, где уже разбирались с установкой аппаратуры Марк и мистер Лиетт. До начала фестиваля оставалось четыре часа, и этого времени было более чем достаточно, чтобы все артисты успели провести проверку звука и отрепетировать выступление непосредственно на сцене.

Пока Гарретт с Марком и мистером Лиеттом разбирались с расписанием репетиций и самого выступления, проверяли и все подчищали, мы с Питером и Эмили решили обойти территорию, рассмотреть, что и где тут находится.

Работа шла во всех уголках поля. То тут, то там можно было наткнуться на готовившиеся к открытию фургончики с едой, передвижные бары, палатки с сувенирами и другими классными вещами ручной работы. Через раз встречались даже шатры различных молодежных организаций, собирающих заманивать в свои ряды новоприбывших студентов. Атмосфера была непередаваемая. Да, сам фестиваль обещал быть огненным, но это не было для меня в новинку. Я уже была на собственном «Посвящении», да и до этого приходилось посещать фестивали. Но я еще никогда не была на подготовке такого события, и меня удивляло и восхищало все. Но больше всего то, с каким предвкушением и волнением все это делалось. Люди, находящиеся здесь сейчас, пришли не веселиться, но делать что-то очень важное для них, и они с трепетом и вниманием прилагали усилия, чтобы все прошло гладко. Они были такими же, как и мы. У нас всех была цель и это нас сплачивало.

Территория поля была огромной, и столько всего можно было посмотреть, что наша прогулка заняла гораздо больше времени, чем мы изначально планировали. В итоге к сцене мы вернулись где-то спустя полтора часа. Мужчины все еще были там. Все, кроме Гарретта. Мистер Лиетт и Марк продолжали наблюдать за ходом репетиций, а наш музыкант, сделав свое дело, отправился «за кулисы». Питер и Эмили остались у сцены, а я пошла искать затворника.

Уже перед самым входом в шатер, который служил нам этими самыми «за кулисами», я остановилась. Изнутри доносились голоса. Одним из говорящих был, несомненно, Гарретт, его нежный, мелодичный голос сложно с чем-либо перепутать, но меня напрягло, что второй голос тоже казался смутно знакомым.

Я решила подождать снаружи, пока второй уйдет, чтобы не мешать разговору, который в любом случае шел к своему завершению. Минут через десять мое ожидание оправдалось и, приподняв полог шатра, наружу шагнул мужчина. Я хотела поздороваться и узнать, кто он такой, но посмотрев ему в лицо, осеклась. Напряжение, перемешенное со страхом, сжималось где-то в районе живота, сдавливая внутренние органы, затрудняя дыхание.

Удивленно приподняв брови, на меня шагнул дьявол.

– Лайла, это ты? Мы так давно не виделись, вот уж не думал, что из всех мест вновь тебя повстречаю на фестивале.

Безмятежный сон окрасился в черные тона ночного кошмара.

========== XXXXV. ==========

– Ты что здесь забыл? – я огромным усилием воли заставила свой голос не дрожать, руки сжаты в кулаки. Зубы едва не скрипят.

– Расслабься, подружка, – он улыбнулся одной из тех своих фирменных улыбок, которые в свое время наповал сносили девушек-фанаток. Может и сейчас сносит. Поверить не могу, что и на меня подобное когда-то действовало. – Я-то здесь по делу, а вот как такую хорошую девочку как ты занесло на вечеринку?

У меня внутри все моментально вскипело. В голове не укладывалось, как этот моральный урод позволял себя говорить в подобном тоне обо мне. Как будто он вообще что-то знает. Еще немного и я бы наорала на него или кинулась в попытках вырвать его мерзкие насмешливые глаза, но мне помешали.

Мы молча стояли: он с ухмылкой ожидая ответа, я, сдерживая бушующее внутри пламя. И в момент, когда я почти перешагнула черту, полог шатра всколыхнулся во второй раз и на свет божий вышел мой спаситель.

Гарретт окинул нас недоуменным взглядом, и мягко улыбнулся, видимо почуяв зарождающийся конфликт.

– Лайла, ты столкнулась с Ричем? Представляешь, он у меня интервью брал, – он осторожно дотронулся до моего напряженного плеча. Я все еще стояла лицом к этому жалкому представителю человечества, и все мое тело было готово защищаться при малейшем его движении, но, когда Гарретт дотронулся, меня словно окатило волной божественного умиротворения. Я расслабилась и отвернулась от раздражителя, потянувшись к солнцу в лице моего любимого парня.

– Вы знакомы? – со мной было теперь бесполезно разговаривать, я вычеркнула из своей зоны восприятия это недоразумение. Но рядом все еще был Гарретт, не осознающий, с какой змеей связался. Бесконечно вежливый Гарретт.

– Да, Лайла – мой ангел-хранитель, самый драгоценный человек в моей жизни, – он одарил меня нежнейшей улыбкой, утверждающей веру в собственные слова.

– Я вижу, Лайла, ты своим вкусам не изменила, – с легким смешком это животное опошлило все, окатило ядом.

Я не хотела расстраивать Гарретта, ни одним движением не выдавать всю глубину презрения к этой отвратительной ошибке человечества, но это было выше моих сил. Я могла игнорировать любые мерзкие намеки обо мне, но, чтобы это отродье с полной уверенностью приравнивало себя к самому светлому из всех живущих людей – этого богохульства я вынести не могла.

– Тебе больше заняться нечем, кроме как здесь ошиваться? Видимо, не так уж много у тебя и дел. Столько лет прошло, а ты остался все таким же второсортным неудачником. Странно только, что таким уродам как ты слишком везет. Слушай сюда, Гарретт – самая большая удача в твоей никчемной жизни, постарайся уж не испоганить все, как ты прекрасно умеешь, – меня выворачивала от скопившегося за годы яда, я хотела выплюнуть все это ему в лицо, чтобы его как кислотой разъело и никогда больше мне не пришлось видеть эту язвительную ухмылку.

Мои омерзительные слова не подействовали на отвратительнейшее подобие человека, стоящее передо мной. Он все так же обворожительно зубоскалил. А Гарретт, невольный свидетель моей никуда не девшейся настоящей натуры, обеспокоенно не отрывал от меня взгляда. Ему бы защищать этого еще невинного в его глазах подонка от бешеной собаки, по-другому даже я себя бы в тот момент не назвала, а он беспокоился за меня.

– Не беспокойся, дорогая, в этот раз я постараюсь не разочаровать тебя. Статья выйдет в понедельник, я напишу только о самых ярких исполнителях. Гарретт, удачного тебе выступления. Не сомневаюсь, что ты заслужишь свое место в моем отчете, – он в последний раз кинул на меня взгляд, кивнул музыканту и отправился к шатрам других выступающих.

Я еще некоторое время продолжала следить за ним взглядом, не доверяя такому мирному исходу.

– Лайла, – осторожно позвал так и не получивший объяснений Гарретт. Он мягко потянул меня за руку, привлекая к себе внимание.

Я устало выдохнула, выпуская всю оставшуюся желчь, и медленно обернулась к парню, который смотрел с таким волнением, словно это меня сейчас совершенно безосновательно облили грязью.