Текст книги "Тонкий лед (СИ)"
Автор книги: Aka Undertaker
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
– У тебя и комната под стать тебе. Честная и открытая, все на виду. Никакой загадки и все предельно очевидно, – в итоге вынесла я свой возможно не самый лестный вердикт.
Гарретт удивленно заглянул мне в глаза, но затем мягко улыбнулся.
– Я рад, что ты видишь меня таким. Большинство людей, с которыми я начинал близко общаться, чаще всего говорили, что я притворщик, слишком скрытный или лицемер.
– Да как вообще о тебе можно такое говорить? – с недоверием спросила я, подозревая, что парень просто шутит надо мной, но он лишь беспомощно пожал плечами с легкой грустью на лице.
– Видимо, у меня не так хорошо получается демонстрировать свою искренность.
– Ну нет. Этого просто быть не может. Люди, которые тебе подобное говорили, просто еще более чокнутые чем ты или слепые. Ты же как малолетний ребенок. У тебя все мысли на лице отображаются, – я была страшно возмущена словами незнакомых мне людей, что совершенно не вписывалось в мои принципы. Причины тому я тоже четко не видела, но мне казалось, что лишь самые последние люди могли сказать что-то подобное Гарретту, который помимо прочего был еще и исключительно чувствительным к словам окружающих. Для меня намеренно обидеть его было чем-то сродни отобрать конфетку у ребенка или ударить беззащитного щенка. В общем подобное совершить могли лишь чудовища.
Парень смущенно засмеялся и неловко взъерошил волосы на затылке.
– Лайла, я надеюсь, что ты самый проницательный человек на свете.
– Это не так. Не нужна особая проницательность, чтобы увидеть тебя настоящего. Ты всегда такой. В тебе просто нет фальши.
Только произнеся эти слова, я поняла, насколько они смущающие для меня и вновь залилась краской. Мне уже стало казаться, что мой визит начинал затягиваться и мог привести к чему-нибудь еще более неловкому.
– Я пойду, пожалуй, у меня там дела есть какие-нибудь. В общем я очень занята и мне не до тебя и твоих странных увлечений, – невнятно пробормотала я, одновременно пятясь к выходу из комнаты.
– Спасибо за подарок, Лайла. И более того спасибо, что просто зашла. Я очень счастлив видеть тебя, – на прощание сказал Гарретт и улыбнулся так, словно я и впрямь спасла его день и его жизнь. Очень ужасно улыбнулся, заставив меня абсолютно потерять нить своих мыслей и забыть о плане побыстрее сбежать. Я застыла на месте и молча пялилась на парня, пока он не начал выглядеть озадаченным. – Лайла, все в порядке?
Эти слова отрезвили меня, и я буквально сорвалась с места, прокричав на пути «Пока».
========== IX. ==========
До ужаса неловкие прощания с Гарреттом уже вошли у меня в привычку, и я даже больше не проводила вечера за нервным прокручиванием своего поведения в голове и постоянными смущенными криками. Парень к моему странному поведению вообще привык с первой встречи, так что я научила себя больше не переживать по этому поводу.
После того моего посещения мы больше не уславливались о встречах, но тем не менее практически каждый раз, когда я приходила к Эмили и Марку или еще в парке на пути туда Гарретт меня ждал. Он начал всюду таскать с собой гитару, что в принципе не было удивительным, учитывая, как сильно он был увлечен музыкой.
Иногда вечера у ребят в кофейне превращались в импровизированные концерты, которые почти всегда начинались с того, что Гарретт просто что-то напевал или внезапно захотел наиграть.
Его музыка трогала сердца всех, кому посчастливилось присутствовать на таком мероприятии. Он всегда пел и играл так, что не оставалось ни малейшего сомнения, что вся его музыка идет прямиком из сердца. Слушая его, ты словно разговаривал с близким другом или объяснялся в любви самому близкому человеку. Каждый раз я до глубины души была поражена тому, как легко и естественно у него получается творить эту магию, время от времени шутливо ссылаясь на его вторую профессиональную деятельность в качества фокусника.
Так мирно прошел мимо нас удивительно нежный март, уступая место цветущему апрелю.
Парк по-настоящему ожил. Все фруктовые и ягодные деревья вдоль главной аллеи расцвели, казалось, в едином порыве. И даже в моем черством и хмуром сердце, казалось, зацвела весна, прогоняя вечно недовольное и ворчливое настроение. На Гарретта же весна действовала так, как видимо должна действовать на чокнутых. Он стал менее болтливым чем прежде, но это не вызывало у меня беспокойств, потому что его молчаливость не сопровождалась мрачностью. Вовсе нет. Просто казалось, что он все больше витает в своих волшебных мирах, куда простым смертным хода нет. Все чаще он задумывался с мечтательным выражением лица так сильно, что практически переставал существовать в нашей реальности.
Меня это более чем устраивало. Такое его расположение духа позволяло мне даже в его присутствии концентрироваться на учебе и делать свои дела без отвлекающих факторов. И в таком случае это значило, что мы могли проводить больше времени вместе.
Он еще чаще начинал бренчать на гитаре всегда и везде. А когда не бренчал, то скорее всего что-то строчил в тетрадке. В общем, у него наступила, по-видимому, творческая весна, что меня немного успокаивало и даже радовало.
В очередной день апреля я шла через парк по-своему уже рутинному маршруту по направлению к кофейне ребят, попутно оглядывая парк на предмет наличия Гарретта. Но в этот раз парень в парке меня не выжидал, что меня никак не встревожило. Более чем очевидно было в таком случае, что он уже у Марка и Эмили.
Так оно и оказалось. Когда я зашла в заведение, которое мне стало вторым домом, Гарретт о чем-то очень оживленно беседовал с Марком. Общее настроение мне было непонятно. Вроде бы парень был взволнован, но не уверенна от радости или тревоги.
С той самой посиделки в середине марта я больше никогда не колебалась перед дверями кофейни, поэтому и в этот раз я спокойно зашла и оказалась в самой гуще обсуждений. Меня даже не сразу заметили.
– Парень, обдумай это получше. Это же просто чудесная возможность для тебя! Неужели ты не хочешь, чтобы твою музыку услышало больше людей, и чтобы все это происходило как-нибудь поорганизованнее, чем просто импровизированные концертики у нас, – я прислушалась внимательнее к Марку, который очень серьезно убеждал встревоженного Гарретта в чем-то, что звучало, как организация концерта.
– Я же не профессионал, какой мне концерт. Это звучит как мошенничество, – неуверенно ответил парень.
– Гарретт, музыка – это не профессия, а образ жизни, и ты под него более чем подходишь. И мошенничества в этом никакого нет, ты ведь исполняешь только свои собственные песни, которые люди хотят слушать, – слова мужчины звучали разумно и я, даже не зная точно сути разговора, уже была полностью с ним согласна, о чем и поспешила сообщить, заодно объявляя о своем присутствии.
– Привет, не знаю, о чем вы говорите, но с Марком я полностью согласна, – оба мужчины обернулись на меня немного удивленно, даже не подозревая, что у их разговора был свидетель, но оба были рады меня видеть.
– Привет, Лайла! Как хорошо, что ты здесь. Этот упрямый мальчишка только тебя и слушает, наверное. Скажи ему, что нет ничего плохого или постыдного в идее организовать концерт, – Марк ухватился за меня, как за единственного человека, который имеет влияние на музыканта, по его мнению. Я в это свое влияние не верила, но в высказывании мнения себя никогда не ограничивала.
– По-моему, просто замечательная идея. Я каждый раз, когда вижу, как вокруг тебя собираются посетители или даже просто прохожие, думаю, как здорово было бы устроить настоящий концерт.
Гарретт посмотрел на меня озадаченно и даже немного обиженно, словно не ожидая, что я встану на сторону Марка.
– Лайла, ну почему и ты не понимаешь, что я не тот человек, который может позволить себе такую наглость. Собственный концерт? Кто я такой, чтобы посметь сделать что-то подобное? Во мне нет ничего особенного. Я всего лишь посредственный музыкантишка, который все никак не может повзрослеть и понять, что музыка не для всех. Просить у людей деньги, чтобы они пришли посмотреть, как я бренчу на гитарке и завываю свои бездарные, никому не нужные песенки? Да мне легче будет с моста спрыгнуть, – у меня, да и у Марка на секунду словно остановилось сердце от наполненной горечью речи кудрявого мальчика. Услышав подобное от кого-угодно другого, я бы ужасно разозлилась от уверенности, что человек занимается бессмысленным самобичеванием и нарывается на комплименты, но в случае с Гарреттом, у меня сперло дыхание и болезненно сжалось сердце. Парень действительно верил в каждое произнесённое слово. Я могла отчетливо слышать за ними голоса его родителей, которые твердили ему это на протяжение всей его жизни.
Мы с Марком растерялись и не нашли, что ответить. В минуту назад оживленном разговоре воцарилась напряженная тишина.
Гарретт вопросительно нас оглядел, видимо, совершенно не осознавая, как звучали для нас его слова.
– Ребят, вы чего замерли? Не берите в голову, я не серьезно про мост, – он неловко рассмеялся, подумав, что нас напугали его суицидальные замашки.
– Гарретт, я больше настаивать не буду. Это твоя жизнь и твое творчество. Только, пожалуйста, перестань считать, что ты бездарность. Для каждого, у кого есть уши, очевидно, что это не так. Ты прекрасный музыкант и певец. Не буду говорить за других людей, но я лично, даже не будь мы знакомы, просто услышав тебя на улице, с огромной радостью посетил бы концерт. А сейчас, зная тебя как доброго, талантливого, искреннего и просто замечательного парня, я не могу представить жизнь без твоих импровизированных концертов. Наше заведение потеряет всю свою привлекательность без тебя и твоего голоса, – Гарретт всегда реагировал на добрые честные слова так, словно только они и поддерживали в нем жизнь и дарили надежду. Вот и сейчас после признаний Марка, у парня глаза были на мокром месте.
Теперь уже он не знал, что ответить, но Марку это было и не нужно. Он приобнял музыканта, потом с улыбкой потрепал его по мягким кудрям и исчез на кухне, оставляя нас наедине.
Я неловко переминалась с ноги на ногу, не зная, что еще можно добавить к прекрасным словам мужчины. Я была готова подписаться под каждым, но выразить это в слух было для меня невозможно.
– Дурак ты, – вот и все, что я смогла в итоге из себя выдавить. Очень мило с моей стороны, как всегда.
– Да, ты абсолютно права. Я дурак, – Гарретт смущенно засмеялся, приглаживая неопрятные локоны. – Я знаю, что ты бы хотела сказать мне все то же, что и Марк. Я знаю это и мне достаточно, ты не должна ничего говорить. Спасибо тебе за поддержку.
Я замерла. И вот опять. В очередной раз это недоразумение продемонстрировал удивительное понимание моих тревог. Каждый чертов раз он просто умудрялся находить именно те слова, которые могли меня утешить и успокоить. А ведь это я должна была утешать его и успокаивать! В этот раз была очевидно моя очередь!
Меня так разозлило, что он опять все взял на себя и даже не позволил мне посокрушаться собственной эмоциональной глупости, что я не удержалась и вспылила.
– Не смей мне указывать, что я делать должна, а что не должна! Я сама прекрасно знаю, что это моя очередь тебя успокаивать, так что будь так добр и держи свою замечательную, понимающую и заботливую задницу в руках! Если я веду себя как последняя зачерствелая идиотка, то ты не имеешь права улучшать мне ситуацию! Хватит быть таким чудесным засранцем! И слушай теперь меня. Ты самый волшебный и потрясающий человек, которого я когда-либо встречала в своей жизни. Ты настолько добрый и внимательный, что мне иногда хочется ударить тебя, потому что я не могу высказать тебе, насколько я благодарна за то, что ты каким-то образом появился в моей жизни. Я ненавижу музыку, терпеть не могу искусство и всей душой презираю артистов, но если бы мне кто-то в лицо сказал, что ты бездарность или твои песни не самое лучшее творение, на которое только способен человек, я бы подралась с этим человеком и мне было бы все равно, что после этого меня ждут исправительные работы. Я благодарна тебе, Гарретт. За то, что ты самая большая заноза в заднице, за то, что я могу видеть твое раздражающее лицо каждый день, за то, что своими «никому не нужными песенками» ты раз за разом вытаскиваешь меня из той глупой выгребной ямы, в которую я от страха загнала себя сама. Так что будь добр, не смей говорить такие вещи о себе, потому что я воспринимаю это как личное оскорбление. Не смей марать такими словами человека, которого я люблю!
Разгорячившись, я сама не поняла, что ляпнула и резко замолчала, испуганно смотря на парня перед собой. Он выглядел не менее растерянно и смотрел на меня не верящим взглядом, словно прося объяснения только что произошедшему. Я этого объяснения дать не могла даже себе.
========== X. ==========
Мы бы вероятно так и продолжили смотреть друг на друга как двое немых, но по неизвестной мне причине появился Питер. Что было довольно редким явлением и скорее всего имело весомую причину.
За время знакомства я не узнала, где и кем работает Питера. Никто эту тему не поднимал, а я особо не интересовалась. Но тем не менее я знала, что он был ужасно занятым человеком, пропадая на работе практически каждый день с утра до вечера.
– Ребятушки, что молчим, – весело начал он, увидев нас с Гарреттом застывших как истуканы друг напротив друга.
– Привет, – неловко пробормотала я, отводя взгляд.
Я видеть уже не могла, но полагала, что Гарретт в ответ на появление друга просто кивнул ему.
– Что-то произошло? Я чему-то помешал? – с хитрой ухмылкой спросил новоприбывший, чем вызвал сильнейший приток крови к моему лицу. Я хотела бы выбежать на улицу, но это бы выглядело только подозрительнее, поэтому пришлось просто смерить его злым взглядом.
Он захихикал, обратив внимание на мое красное лицо, но додумался промолчать.
– Ты что здесь забыл? – рассерженно спросила я с наездом.
– Хотел увидеть ребят! Неужели от меня это настолько неожиданно? – Питер не терял своего веселого расположения духа и все продолжал дурачиться. Меня это по-своему даже радовало, таким образом он хотя бы немного, но снял висевшее между мной и Гарреттом напряжение.
В это момент с кухни вышла Эмили и сначала радостно всем улыбнулась, но потом строго нахмурилась.
– Вы молодцы, конечно! Я всех вас рада видеть, но почему это вы встали у дверей и распугиваете посетителей? А ну быстро зашли внутрь и сели как порядочные люди! – девушка сурово нас отчитала. У меня от такого непривычного ее тона даже мурашки побежали по коже.
Никто ничего возразить не посмел, и мы как нашкодившие детишки сделали так, как велела мамочка.
Несмотря на то, что мы уже посетителей не отпугивали, стоя в дверях, они все равно как-то не торопились посетить кофейню. Марк вышел из кухни, немного огорченно оглядел пустой, за исключением нас троих, зал, развел беспомощно руками и подсел к нам.
– Эх, понедельники никогда не были днем посещений, что уж тут поделать, – сокрушенно произнес он, опускаясь в кресло.
– С самого утра никого? – озадаченно спросил Питер.
– Нет, было человек пять за весь день. Ничего страшного, такое время от времени случается. Гарретт, может сыграешь? Твоя музыка всегда посетителей притягивает, – шутливо попросил Марк, но парень немного нахмурился в ответ на просьбу.
– Я могу, конечно, но у меня нет идей насчет песен, – растерянно пробормотал он таким голосом, словно чувствовал вину за то, что не может с радостью согласиться.
– Расслабься, парень. Я просто шучу. Не очень удачно у меня сегодня получается острить, – неловко выдохнул мужчина, озабоченный, как бы Гарретт вновь не принял все на свой счет.
– Ребят, что-то случилось? Вы все сами не свои, – Питер казался встревоженным нашим странным поведением. Я его за это винить не могла, мы действительно были как в воду опущенные.
– Да нет, все в порядке. Просто немного поспорили с Гарреттом. Я слишком сильно настаивал на своей точке зрения, – объяснил все Марк, все еще чувствуя себя ответственным за реакцию музыканта.
– А о чем хоть спор был?
– Я предложил Гарретту организовать концерт. Один наш постоянный посетитель несколько раз был здесь, когда парень играл и ему так понравилось, что он предложил помощь с этим делом. А он что-то вроде организатор всяких таких мероприятий.
– Да это же прекрасно! О чем же спорили? В какой последовательности поставить песни или какое должно быть освещение? – шутливо предположил Питер, весь сияя от восторга по поводу этой новости.
– Пит, о чем ты? Никакого концерта не будет, – жестко отрезал главное лицо всего действия.
Парень озадаченно оглядел серьезного и мрачного Гарретта и задал самый простой из возможных вопросов:
– Но почему?
– Потому что я не имею на это права.
– Кто тебе это сказал?
– Никто, я знаю, что не могу этого сделать, – несмотря на вполне определенный ответ, парень внезапно начал выглядеть растерянным, словно его собственные слова не вязались с чем-то в его голове.
– Откуда ты это знаешь, Гарретт? Кто тебе это сказал? – Питер требовал от парня четкого ответа, который тот, по-видимому, дать не мог.
– Я не знаю. Мама говорила, что за мою музыку никогда не будут платить, – наконец-то неуверенно ответил он.
– Гарретт, мы с тобой это уже обсуждали. Взгляды твоей матери на твое творчество ошибочны и не являются правилом. Ты можешь делать все, что сам глубоко в душе считаешь за правильное, что не пересекается с твоими принципами, совестью и моральными установками. И ты, и я прекрасно знаем, что вознаграждение за творчество ничему из этого не перечит. Скажи мне еще раз, Гарретт, почему ты не можешь позволить себе согласиться на концерт? – я наблюдала за развивающейся сценой чуть ли не с открытым ртом. Кажется, у меня начали появляться догадки, чем именно Питер зарабатывает на жизнь.
– Я боюсь, что мои родители окажутся правы в своих убеждениях. Пока я играю, ничего не требуя взамен, люди могут быть добры ко мне и принимать мое творчество. В конце концов мы имеем склонность с радостью пользоваться тем, что получаем бесплатно. Я боюсь, что, если попрошу награду за свою музыку, окажется, что она действительно никому не нужна и я лишь бездарный, неблагодарный бездельник, каким считают меня родители, – парень пробормотал все это тихо и с болью в голосе, что не было удивительным, ведь он по сути прямо сейчас находился на сеансе с психотерапевтом, которому изливал душу.
Так как я всегда думала, что подобные встречи должны быть тет-а-тет, я чувствовала себя достаточно неловко. В то время как Марк и Эмили выглядели привыкшими и внимательно слушали.
– Я предлагаю тебе компромисс. Мы все вместе с помощью упомянутого благодетеля организуем концерт, но мы не будем устанавливать обязательную оплату за вход. Пусть каждый желающий даст столько, сколько пожелает нужным. Можем даже сбор средств организовать после концерта, чтобы они уже по факту оценили, насколько ценно для них твое творчество. Как тебе такое предложение? – Питер наклонился вперед ближе к парню, доходчиво объяснив свою идею.
Гарретт заинтересованно вскинул голову, я напряженно следила за развитием событий, в душе надеясь, что он примет предложение, потому что мне оно казалось абсолютно идеальным выходом из ситуации.
– Это я готов обдумать, – наконец вынес вердикт музыкант и мы все выдохнули с облегчением.
========== XI. ==========
После того, как в компании воцарились мир и согласие, Эмили с Марком отправились делать напитки, а Питер присоединился под предлогом узнать, каким именно образом Эмили варит американо, что он каждый раз получается таким потрясающе ароматным. Но мне, честно говоря, казалось, что его настоящая причина – это желание оставить нас с Гарреттом наедине, чтобы я для себя прояснила только что произошедшее. Оставшийся со мной наедине парень тоже, по-видимому, понял это таким образом.
– Лайла, мы тебя напугали? Прямо как в лечебнице для душевнобольных, не правда ли? – он неловко рассмеялся, собираясь с мыслями.
– Нет, я не испугалась. Просто появились некоторые вопросы, которые мне бы хотелось прояснить, – я знала о его смущении, но никак упрощать ситуацию не собиралась. Я не могла просто замять тему. Это был не тот случай, который можно было бы проигнорировать и спокойно общаться как ни в чем не бывало.
Гарретт сокрушенно кивнул, прекрасно понимая, о чем я думаю.
– Ты права. Это не та ситуация, которую можно посчитать нормальной. Думаю, ты уже догадалась, что Питер психотерапевт? Он это не скрывает, но и не особо любит говорить при первой встрече. Сама знаешь, как люди могут думать на этот счет. Он не является моим лечащем врачом, но никогда не упускает шанса провести со мной мини сессии. И у нас с ним есть официальное соглашение, что он может спрашивать у меня что угодно и как угодно в том числе в присутствии ребят. Мне от самых близких друзей скрывать нечего. Ты само собой тоже входишь в круг моих доверенных лиц. Так, что еще я могу тебе рассказать? О том, что у меня имеются некоторые проблемы с психикой ты должно быть тоже догадывалась. Не то чтобы мне ставили какой-нибудь официальный диагноз, но у меня имеются определенные страхи, тревоги и сюжеты поведения, которые не очень подходят для описания абсолютно здорового человека. Ну в принципе и все. Людей я не убивал, жестокостью не отличаюсь, с голосами в голове не разговариваю, только если слишком скучно не станет. В целом не сильно отличаюсь от среднестатистического жителя этого города, – весь свой рассказ он сохранял немного иронично-насмешливый тон, видимо в стремлении защититься от серьезного восприятия этой не самой простой темы.
Я внимательно выслушала парня, не перебивая и в итоге его повествование совершенно не изменило моего мнения. В конце концов я с первой нашей встречи знала, что он чокнутый.
– Мне все равно, о чем вы с Питером разговариваете даже в моем присутствии, если разговор не касается меня напрямую, – прозвучало довольно холодно, но так оно и было. Я не верила, что эти двое могут беседовать о чем-то, что меня шокирует или оскорбит. – Надеюсь, ты очень хорошо обдумаешь предложение. Я считаю, что это абсолютно идеальное решение.
– Лайла, иногда мне интересно, твоя незаинтересованность – это дар или проклятие?
– Гарретт сокрушенно выдохнул, но после рассмеялся.
– Если тебе интересно, мне очень комфортно не знать о тебе ровным счетом ничего.
Моя фраза озадачила его, и он вопросительно взглянул на меня.
– Таким образом я уважаю твое право на прошлое и личную жизнь. А еще это помогает не привязываться к людям и не забивать голову ненужной информацией.
– У тебя не получилось! – возмущенно отозвался парень на мое объяснение. – Ты знаешь меня и очень хорошо. Ты знаешь, как я живу, чем увлекаюсь, кто мои друзья, какой кофе я пью и что думаю о заледеневших прудах. Ты знаешь обо мне более чем достаточно, чтобы считать тебя самым близким человеком, – он пристально смотрел на меня нахмурившись, уперто готовый защищать свои слова.
Пришла моя очередь вопросительно оглядывать его.
– Я бы хотела возразить, потому что настоящие данные заключаются в фактах, цифрах, датах и адресах, но ты прав. Я знаю тебя.
Он расслабился и улыбнулся мне довольный, что не пришлось спорить.
Ребята словно почувствовали, что мы разрешили все насущные вопросы и вернулись уже с напитками. Питер выглядел не на шутку взволнованным.
– Весь секрет в обжарке! Эмили мне все показала, я даже записал! Гарретт, ты представляешь, все дело в простой обжарке! – начал восторженно восклицать Питер, как только опустился обратно в кресло.
– Ну, не такая уже и простая, – оскорбленно фыркнула девушка, расставляя кружки.
– Конечно! Обжарка безусловно не простая, но ведь дело только в ней! Одна лишь обжарка может творить такие чудеса! – парень выглядел абсолютно очарованным и, кажется, полностью погрузился в предвкушения попытки воспроизвести те самые чудеса.
– Питер, расслабься. Ты все записал, но пробовать будешь дома. Сейчас побудь со своими друзья, – Эмили сурово его отчитала, и он мигом вернулся мыслями обратно к нам, неловко посмеиваясь.
В остальном все прошло мирно и спокойно, как и каждый раз до этого. В доброй дружеской компании мы полноценно насладились теплым апрельским днем, собирая по крупицам драгоценное ощущение счастья и беззаботности.
========== XII. ==========
На следующий день Гарретт дал свое согласие на организацию концерта, и вся компания внезапно обнаружила свои блестящие административно-организационные способности.
Марк вместе с благодетелем занялись вопросом размещения, Эмили и Питер согласовали дату в начале мая и начали рекламную кампанию, я взяла на себя вопрос оборудования, воспользовавшись помощью мистера Лиетта. Узнав о намечающемся концерте моего друга, старик пришел в такое радостное возбуждение, словно его ожидал концерт родного сына. Он обеспечил нас всей необходимой техникой и даже одолжил одну из лучших электрогитар, от вида которой у Гарретта сначала случился приступ благоговейного ужаса, но затем он словно святыню взял ее и унес в комнату, где вполне возможно плакал от счастья.
Следующие две недели музыкант провел безвылазно в комнате, время от времени терзая Питера мощными звуками своей новой подружки.
Все были предельно заняты, взволнованны и радостны. Мне было необычно участвовать в чем-то подобном, но и я разделяла всеобщее возбуждение.
Неделю до намеченной даты мы провели уже непосредственно на месте будущего концерта, которым оказалось полуподвальное помещение с хорошо оборудованной сценой, специальным освещением и просторным залом на сто человек.
Увидев помещение в первый раз, Гарретта снова пустился в панику, что все в итоге провалиться, потому что во всем мире не наберется достаточно людей, желающих послушать его музыку, чтобы заполнить весь зал. Но Питер его успокоил словами, что, если даже половина не заполнится, это будет к лучшему, потому что останется достаточно места для танцев. Я тоже внесла свою лепту, попросив его не беспокоиться ни о чем, кроме самой музыки. Он воспринял мой совет удивительно серьезно и еще усерднее взялся за репетиции.
Знаменательная дата приближалась со скоростью света, превращая наше волнение в хорошо скрываемую тревогу. Мы были уверены в Гарретте и его музыке, но при этом нас не оставлял страх, что наша затея в итоге может разочаровать музыканта и еще сильнее убедить в правдивости злых слов его родителей. Мы с трепетом ожидали назначенного дня, делая все от нас зависящее, чтобы с организационной стороны все было идеально.
За день до концерта Гарретт продемонстрировал нам всю заготовленную программу. Мы слушали его с раскрытыми ртами и святым трепетом в сердцах, не в состоянии поверить, что наш всегда такой беспечный не от мира сего музыкант смог создать что-то настолько пленительное и профессиональное. Каждая песня была в крайней степени искренней и личной. Иногда настолько, что становилось физически невозможно сдержать слезы. Со сцены посредством музыки с нами говорила нежная, ранимая душа артиста, которая словно всю жизнь ждала только этого момента. Все наши сомнения и страхи исчезли с порывом теплого майская ветерка. Мы были уверены в Гарретте, он сам нас убедил.
Столь ожидаемый нами день был самим воплощением нежности, которая может существовать только в мае. Солнце ласково пригревало, теплый ветерок разносил повсюду сладкий аромат цветущих деревьев.
Мы всей компанией и еще мистер Лиетт с благодетелем были на месте, завершая последние приготовления и взволнованно бегая туда-сюда, чтобы в последний раз точно убедиться, что все было готово на высшем уровне. Мистер Лиетт проверял звучание аппаратуры, а благодетель помогал с проверкой зала. Мы расставили несколько столов и стульев, но по большей части зал был рассчитан на стоящую публику, что казалось нам вполне подходящим, учитывая, как много песен в репертуаре Гарретта были очень даже подходящими для танцев.
Я ходила по залу, все просматривая и отмечая в списке то, что уже было сделано и что нужно проверить еще раз.
– Лайла, можешь немного расслабиться, все и так уже идеально благодаря тебе, – прервал мое занятие внезапно оказавшийся рядом Питер.
– Все будет идеально, когда я закончу со своим списком, – я даже не подняла на него глаза. Мое дело казалось мне важнее бессмысленных разговоров.
– Остановись, пожалуйста, на секунду, – он остался недовольным моим ответом, поэтому мягко взял меня за плечо и заставил посмотреть на него. Когда я подняла глаза, он продолжил: – Лайла, я вижу, что ты очень сильно нервничаешь. Не стоит. Все будет прекрасно. Мы сделали все от нас зависящее, организация идеальна и выступление тоже будет идеальным, ты знаешь это. Все пройдет как нельзя лучше, потому что через пару часов на этой сцене будет петь и играть Гарретт. Все будет идеально.
Он говорил с такой уверенностью в своих словах и верой в лучшего друга, что все мои тревоги и страхи ослабли. Я и правда не могла остановиться ни на секунду, потому что меня начинало трясти от паники. Я пыталась отлечь себя таким способом, доводя до совершенство то, что уже и так было идеально.
– Питер, что мне сделать? Я в ужасе. Что я еще могу сделать? – почему-то мне казалось, что если кто-то и знает ответ на этот вопрос, то этим человеком должен быть Питер.
Он очень серьезно посмотрел на меня, раздумывая над ответом.
– Иди к Гарретту. Он за сценой в таком же ужасе. Помоги ему, Лайла, – наконец выдал он.
Я постояла секунду, смотря на него с непониманием, но в итоге решила, что, наверное, это действительно было единственным правильным решением, и, коротко кивнув, пошла за сцену.
Ситуация была именно такой, как ее описывал Питер. Кудрявый парень сидел на одном из стоявших тут и там стульев, крепко сжав в руках гитару и согнувшись головой вниз.
Я осторожно подошла к нему, боясь резкими движениями напугать. Не найдя другого способа не потревожить Гарретта, но привлечь к себе внимание, я присела на корточки у его ног и заглянула на него снизу вверх, в поисках лица.
Парень немного ожил и открыл глаза. Несколько мгновений мы молча сохраняли зрительный контакт, словно ведя немой диалог.
– Привет, – наконец тихо поздоровался он, нарушая тишину.
– Привет. Как ты?
– Готовлюсь сиять, – парень все так же тихо засмеялся.
– Там ты будешь на своем месте. Я хочу всегда видеть тебя таким как на сцене, – я не совсем понимала, о чем говорю, но при этом каждое мое слово было наполнено искренностью.
– Лайла, слушай меня очень внимательно. Я недостаточно храбрый, чтобы говорить вслух, но, когда я буду на сцене, за меня будет говорить мое сердце. Слушай его, пожалуйста, очень внимательно, – его внезапные слова, казалось, не имели смысла, но я знала, что они были очень важными для него, поэтому немного обдумав, просто кивнула.
