Текст книги "Тонкий лед (СИ)"

Автор книги: Aka Undertaker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Лайла, я люблю тебя больше всех и всего на свете, но я все же совершенно живой человек и к тому же с официально задокументированными проблемами с головой. Не делай так, пожалуйста, если не хочешь, чтобы я окончательно спятил, – Гарретт пробормотал все это уткнувшись лицом в мое одеяло. Видимо, чтобы я дальше не лицезрела его смущение.

Не знаю почему, но меня это лишь развеселило, и я решила подразнить мальчишку.

– Боже мой, что же ты совсем как ребенок. Неужели никогда не трогал настоящую девушку? – мне почти мгновенно стало стыдно за свои слова, но забрать их обратно было уже невозможно.

– Лайла, я выгоню тебя на улицу и это не шутки.

Я засмеялась, потому что его сердитый голос, приглушенный одеялом, звучал очень мило, но при этом решила не продолжать. Что-то подсказывало мне, что угроза была вполне реальной.

– Хорошо, стесняшка, не буду тебя больше мучить. Тем не менее кто бы могу подумать, что ты в свои двадцать шесть будешь таким скромным, – с этими словами я легко погладила его по спутавшимся кудрям.

Он недовольно развернулся и обиженно посмотрел на меня.

– Я люблю тебя и очень стараюсь быть порядочным человеком, а ты усложняешь мне жизнь.

– Ладно, я больше не буду. Я обещаю.

Я легла на свое место, забрав у парня одеяло и снова укутываясь. Гарретт лежал рядом и о чем-то думал, а потом тихо запел.

– I really thought we made a sweet team, but don’t cry. Can’t you see that you’re a love of mine? Sweet dreams.

– Красивая песня, – я пробормотала, понемногу засыпая.

Под нежное мурлыканье Гаррета я провалилась в самый спокойный за последний месяц сон.

========== XXXI. ==========

Сентябрь прочно обосновался в нашем городе, выкрасив все деревья в цвета настолько яркие, что мой любимый парк своей палитрой напоминал горящий костер. Пришло время возвращаться к учебе, что в целом меня радовало, потому что «такую старательную и по-настоящему любящую учиться студентку еще надо поискать». Это точная цитата декана нашего факультета, с которой он объявил мне о повышении стипендии. В целом сентябрь пока что меня только радовал, стирая тяжелые воспоминания о пролетевшем лете.

Будни шли спокойно и размеренно, именно в таком ключе как я люблю. Все происходящее очень напоминало мне расслабленные весенние деньки, когда мы так же по полдня проводили в кофейне у ребят, разговаривая ни о чем, слушая пение Гарретта и наслаждаясь мастерством Эмили в приготовлении напитков. Но хоть в целом ситуация действительно походила на те теплые и нежные деньки, определенные отличия все же были, не позволяя совсем удариться в ностальгию. Во-первых, осень принесла свою особую романтику в наши посиделки. Уютное заведение все больше пропитывалось ароматом осенних специй и даже немного запахом тыквы, Эмили добавила новые декоративные подушки, свечи и фонарики, которые были совершенно типичными, но создавали непередаваемое настроение, из-за которого мы все так осень и любим. Ну и конечно же сентябрь забрал всю летнюю жару, заменив ее своими дождями и туманами. Я ненавижу мерзнуть, но в тот сентябрь меня в целом все устраивало. Теплые деньки еще не полностью покинули нашу обитель, но по большему счету мы уже ходили в свитерах и пальто. А я наконец-то получила возможность снова носить шарф Гарретта.

Ну а второе значительное отличие было конечно в отношениях. В мае мы были беззаботной влюбленной парой, не замечавшей вокруг никого кроме друг друга. Мы были достаточно легкомысленные и совершенно не обременены никакими тяжелыми чувствами. В сентябрь мы пришли каждый с тяжестью на сердце, пусть и не признавали этого. Лето того года хорошенько нас потрепало, заставив переоценить все происходящее между нами, но несмотря на все печальные моменты оно сделало нас еще ближе и по-настоящему заставило осознать, что мы способны вместе пережить гораздо большее.

Вместе с прохладными дождями и ярчайшей палитрой сентябрь принес нам еще кое-что очень важное: новый творческий запой у Гарретта. Волшебный эльфийский король как никто лучше вписывающийся в эту золотую картину снова утонул в музыке. Он ходил повсюду, не переставая мурлыкать нежные мелодии и каждую секунду что-то записывал в свой блокнот. И конечно же он не выпускал из рук гитару, что в принципе не было чем-то необычным. И пока наш нежный гений был где-то в другой реальности, мы в своем материальном мире понемногу начинали понимать, что предыдущий концерт был очень давно и пора бы уже поразмышлять над следующим, особенно учитывая тот факт, что безусловный успех первого привел к Эмили и Марку, которые выступали в качестве менеджеров, кучу желающих предоставить свои сцены для безумно талантливого молодого артиста.

Но учитывая нынешнее состояние Гарретта и то, из которого он только недавно выбрался, мы тактично молчали, выжидая подходящий момент. Между собой мы обсуждали возможную дату и место, но старались хранить это как можно дальше от музыканта, хотя сейчас он был настолько погружен в свои мысли, что мы могли спокойно это обсуждать прямо перед его лицом, а он бы так ничего и не заметил, но это даже звучит не очень деликатно.

Одним довольно теплым сентябрьским днем я была там же, где и всегда: пила какао с корицей, так заботливо предложенное мне добрейшей девушкой на земле. Я пришла в кофейню сразу после университета, хотя без ожидания застать здесь Гарретта. Так как теперь мы с парнем постоянно поддерживали связь благодаря величайшему изобретению двадцатого века, то я знала, что он собирался к мистеру Лиетту, чтобы посоветоваться со стариком насчет новых струн.

Несмотря на начало учебного года, я уже была по голову загружена учебой. Все-таки начался мой выпускной третий год, и я с самых первых дней была занята дипломной работой, не говоря уже о том, что мой любимый профессор очень настоял, чтобы в этом году я представила статью с первыми результатами своей работы. В общем дел было невпроворот.

Я была занята сортировкой своих распечаток для составления первоначального плана диплома, когда к моему столику тихо подошла Эмили. Я была видимо слишком сосредоточена, а она не хотела меня пугать своим внезапным появлением, но в итоге я так долго не обращала на нее внимания, что ей пришлось аккуратно постучать по столу.

– Лайла, что ты, что Гарретт. В последнее время нет задачи труднее, чем привлечь ваше внимание. Вы так похожи, хотя и совершенно разные! Видимо это и есть рецепт счастливых отношений, – девушка мягко засмеялась, присаживаясь на свободное кресло напротив моего.

– Да, прости. Я вся в учебе как обычно, – мне стало неловко, но я попыталась скрыть это смехом.

– Ну что ты, дорогая. Ты никогда не должна извиняться за свою увлеченность чем-либо. Это делает тебя такой особенной, какая ты есть. И это ужасно очаровательно наблюдать за тем, насколько ты предана своему делу. И вообще это мне стоит извиниться за то, что я отвлекаю тебя. Но я не буду, потому что ты мои извинения не примешь, – Эмили снова издала веселый смешок, и я уставилась как зачарованная на открывшуюся мне картину.

Я всегда считала, что Эми очень красивая молодая женщина, но так как мы познакомились в конце зимы, я не имела возможности оценить, насколько ей идет осень. Распущенные светло-каштановые волосы отливали золотом в теплых лучах сентябрьского солнца. Они струились янтарным водопадом на плечи, укрытые тыквенно-оранжевым свитером толстой вязки.

Мягкие ямочки на еще носившей следы летней любви коже и блестящие смехом шоколадные глаза. Девушка выглядела как живое воплощение позднего лета и ранней осени. Она выглядела так, словно ее только что соткали из золотистых лучей солнца.

– Лайла, прием! Ты снова потерялась, дорогая, – меня так впечатлило увиденное, что ясовсем перестала замечать происходящее в реальности.

– Прости, слишком много мыслей в последнее время.

– Бедная молодежь. Как вы вообще справляетесь с этой кучей дел и обязанностей. Когда я была в колледже, мы думали только о романтике и вечеринках, – Эмили сокрушенно покачала головой, выражая сочувствие. – Но, не будем о грустном. Я не стала бы отрывать тебя от дел пустой болтовней. Мы с Марком хотели с тобой обсудить кое-что. Но, как видишь, Марк предпочел взять на себя управление кофейней вместо того, чтобы вести этот разговор. К нам недавно обратился председатель главной молодежной организации, и он выразил желание увидеть Гарретта приглашенной звездой на общеуниверситетском посвящении первокурсников. Также он намекнул, что для Гарретта это не будет благотворительным выступлением. Последние два месяца мы отказывали всем предложениям до неопределённого времени, но ты сама понимаешь, что эта возможность не та, которую ты с чистым сердцем готов упустить. Я очень прошу тебя поговорить об этом с Гарреттом. Ему будет все равно на размах мероприятия, от кого поступило предложение и сколько заплатят. Он не амбициозный и очень чувствительный. Если кто-то и может убедить его хотя бы обдумать предложение – это только ты. Мы бы поговорили с ним сами, но после всего что произошло, мы боимся его случайно задеть. Но вы с ним совершенно другое дело! Не знаю, как у вас это получается, но вы понимаете все слова друг друга именно так, как они и были задуманы. Этого даже Питер не умеет.

– Боже мой, быть того не может! Я правильно тебя понимаю, что после одного любительски устроенного концерта, Гарретту предложили спеть и сыграть на главной вечеринке года, где будут практически все студенты города?! – я не могла поверить своим ушам. Это звучало как самая смелая мечта, которая могла сбыться только во сне.

– Правда? Я и не знала, что это будет настолько большое мероприятие. Оно же вроде только для первокурсников.

– Да, оно позиционируется как приветствие первашей в студенчестве, но на эту вечеринку приходят студенты всех курсов, в том числе магистры и докторанты. Да что там студенты, туда каким-то образом умудряются проникать и старшеклассники. Это грандиозная тусовка на десять тысяч человек как минимум. Все желающие даже на стадион не вмещаются, организаторы каждый год снимают поле и устанавливаю там очень зрелищную сцену.

– Тогда еще важнее убедить Гарретта принять участие в этом событии! Лайла ты должна его убедить. Такой шанс не часто выпадает.

Это безусловно был шанс один на миллион, но я не была так уверена в своих способностях к убеждению. Я знала, что, если парень будет настроен категорически против, я разозлюсь, но не посмею его заставлять. Ни при каких условиях я не могла забрать у Гарретта это единственное утешение в виде музыки и превратить его в бизнес.

– Я попробую, но не могу ничего обещать. Эми, если он не захочет, я не буду настаивать. Пусть он хоть всю жизнь довольствуется тем, что записывает песни в блокнотик и играет в парке для уток. Я согласна с любым его решением, если он будет спокоен и счастлив.

– Конечно, ты абсолютно права. Но мне кажется, что он не хочет соглашаться, только потому что не верит в свой талант и что люди действительно любят его песни. Тут стоит попробовать. Он может стать счастливее, когда однажды увидит, как сильно люди любят его творчество.

========== XXXII. ==========

Я размышляла над словами Эмили всю неделю, перед тем как действительно попытаться завести разговор с Гарреттом. Не то, чтобы мне нужно было столько времени, чтобы решиться на это, просто так случилось, что практически всю неделю у нас не было возможности увидеться. Я почти все свободное время проводила на кафедре, обсуждая дипломную работу и статьи со своим научным руководителем. А Гарретт все еще прибывал в творческом запое, поэтому даже находясь рядом, было сложно с ним поговорить.

Но такая задержка помогла мне обдумать все возможности и вероятности, и я пришла к решению, что все же попытаюсь убедить его, потому что он точно будет отпираться. Но он ведь всегда отказывался от всего, что в итоге приносило ему радость. Поэтому моей целью, по-видимому, стало не позволять Гарретту без раздумий отметать возможности, которые его пугают.

Сентябрь уже отцветал, когда у меня наконец-то появилась возможность остаться с парнем наедине и потребовать от него внимания. Был пасмурный субботний день, и я предложила провести время вместе. А так как мы оба планировали заняться своими делами, то самым удобным местом для нас стала бы их собственная квартира, поэтому в одиннадцать утра я уже стояла у них на пороге и нетерпеливо ждала, когда кто-нибудь отреагирует на мое присутствие.

Следующая ситуация никогда не менялась. Дверь мне открыл наполовину собранный, но все же страшно растрепанный Питер. Меня кстати всегда удивлял тот факт, что парень, перманентно пребывающий в растрепанном состоянии в пределах родного жилища, всегда выглядел аккуратно и собрано, стоило ему только ступить за порог.

– Лайла, доброе утро! Как всегда жутко рад тебя видеть и, как всегда, приношу извинения за свой вид, – он дружески приобнял меня, и я почувствовала аромат крепкого свежесваренного кофе.

– Привет. Нальешь мне тоже? Спасибо, я приду через пару минут, – это повторялось так часто, что я даже не удосужилась дождаться ответа, а просто прошла мимо него и дальше вглубь квартиры до заветной комнаты.

Ситуация за непрозрачной стеклянной дверью тоже никогда не менялась. Мой кудрявый король осеннего леса сидел спиной к двери, лицом к огромному окну с гитарой в руках и наушниками на голове. У него не было ни единого шанса заметить меня, но я больше не была намерена заставлять себя ждать.

Я неторопливо подошла, забралась на кровать с ногами и, обвив Гарретта руками со спины, уткнулась лицом в его эльфийские локоны. Он даже не вздрогнул, просто отложил гитару и накрыл мои ладони своими. Мы посидели так пару мгновений, наслаждаясь тишиной, а потом парень мягко отстранил меня, чтобы полностью развернуться. И уже сидя лицом к лицу, он замер на секунду, смотря мне в глаза, и затем нежно взял мое лицо в руки и притянул к себе. Все в этом парне было волшебным, нежным и мягким. Каждый его взгляд, каждый жест, каждое проявление любви. Он состоял из самых прекрасных явлений природы, его глаза грели летним солнцем, голосом говорил осенний дождь, в волосах запутались весенние цветы, а меня он держал в своем чистом как первый зимний снег сердце.

– Я так рад тебя видеть, – прошептал он мне в губы, слегка отстраняясь.

Воспользовавшись мгновением, я стянула у него с головы наушники и недовольно поджала губы.

– Невежливо разговаривать со своей девушкой, закрывая уши, – я не была бы собой, если бы не испортила своей вредностью даже самый романтичный момент на свете.

Но характер Гарретта был легким как лепестки цветов яблочного дерева и светлым как рассвет после дождливой ночи. В общем ничего не могло испортить ему настроение в моем присутствии.

– Прости, ты права. Могу я как-нибудь исправить свою вину? – он игриво улыбнулся, обхватывая меня за талию и притягивая к себе так, что мы едва не падаем вдвоем.

Как раз в этот очаровательно неловкий момент в комнату с громким хмыканьем заявился Питер, выполняя свой святой долг.

– Не хочу вас, конечно, прерывать. Вы тут очень мило дурачитесь, но кое-кто попросил кофе и обещал через минуту подойти. Мои старания стынут.

Бессовестному парню было совершенно все равно, что и я, и Гарретт просто поджаривали его глазами. Он просто стоял в дверях, сложив руки на груди и довольно ухмыляясь.

Делать было нечего, поэтому мы просто тяжело вздохнули и вышли вслед за Питером в гостиную, соединенную с кухней. Парень не обманул и кофе действительно стоял на барной стойке, испуская в воздух ароматный пар. Этот вид моментально поднял мне настроение и стер все враждебные мысли по отношению к Питеру. Его кофе был действительно самым вкусным, что я когда-либо пробовала. Даже обучившая его мастерству Эмили больше не могла с ним сравниться. Я не самый большой любитель этого напитка, но попробовав однажды американо от Питера, я влюбилась и пути назад не было.

Мы все разместились за барной стойкой, Гарретт что-то чиркал в блокноте, пока я и второй кофе маньяк в тишине наслаждались все еще горячей терпкой жидкостью.

Спустя пару минут завязалась непринужденная беседа. Я спрашивала парня, как у него дела на работе, слушала о новых интересных пациентах, а он в свою очередь интересовался моей работой над статьями. Волшебный эльф в нашей беседе не учувствовал, что нас не обижало и уже совсем не удивляло. Но он сидел между нами и вскоре нам стало очень любопытно, над чем же сейчас работает наш музыкальный гений.

Заглянув ему через плечо, мне удалось заметить пару строчек: «shadows fill my mind up, zeros tell me my time’s up». У меня по коже побежали мурашки. Не знаю почему, но эти две простые фразы моментально заставили меня насторожиться. Я посмотрела на Питера, но тот продолжал внимательно изучать новое творение Гарретта.

– Гарретт, поделишься новой песней? – в итоге спросил Питер словно невзначай, что легко было сымитировать, так как парень все равно не обращал на нас ни капли внимания все это время.

Он удивленно вскинул голову, вспомнив, где и с кем он находится, а потом смущенно улыбнулся и взъерошил волосы на затылке.

– Да тут вот вдохновение пришло. Не знаю даже, о чем пишу. Слова как-то сами ложатся на музыку, играющую у меня в голове. Звучит немного тоскливо, но так только кажется. Наверное, песня будет про побег от чего-то, что казалось незаменимой частью жизни, но причиняло всегда одну лишь боль, – кудрявый мальчик внимательно разглядывал написанное, разгадывая свой собственный таинственный замысел.

– Звучит здорово, хочу услышать первым, – с едва слышимым облегчением в голосе радостно ответил Питер. Я тоже почувствовала это. Тревога отпустила мое сердце.

– Обойдешься. Я хочу, чтобы Лайла была первой, кто ее услышит, – он бросил на меня взгляд, полный любви и веселья. Я улыбнулась ему в ответ.

– Ну конечно, теперь у тебя все песни Лайле посвящены. А я, между прочим, твою творческую задницу уже вечность терплю и хоть бы одно посвящение! – Питер притворился обиженным, но сделал это как всегда настолько комично, что никто не выдержал давления и в следующее мгновение комнату заполнил смех.

После того, как все получили необходимую дозу кофеина и хорошего настроения, молодой специалист отпустил нас «миловаться себе на здоровье». Сам он тем временем отчалил на работу, а это значило, что у меня появилась идеальная возможность наконец-то обсудить с Гарреттом насущные вопросы.

Мы закрылись в комнате и Гарретт снова взял в руки гитару.

– Кстати о той песне, не хочешь послушать? Это, конечно, черновой вариант, но я хочу ей поделиться, – что-то странное было в его голосе. Нотки, которые я не слышала прежде. Словно он делился чем-то сокровенным, словно его сковывала робость.

Я молча кивнула, пропитываясь этим странным ощущением.

Парень присел на край кровати и осторожно заиграл. В первый раз пальцы скользили по струнам неловкими, неуверенными движениями. Полилась мягкая, нежная, но до боли тоскливая мелодия. Она звучала чистым лесным ручьем, оттаивающим, оживающим после долгой зимы. А потом он запел. Те самый строчки, которые казались такими одинокими на бумаге, прозвучав в живую, разбили мне сердце.

Shadows fill my mind up

Zeroes tell me my time’s up

I lost count so long ago; maybe my heart’s numb

Don’t hold my hands accountable; they’re young and they’re dumb

Голос звучал надрывно, еще более одиноко, чем на бумаге. Это была песня боли, огромной вины, прощения и прощания. В ней было слишком много личного, вся история одинокого мальчика, нелюбимого даже родителями, долгая история душевной болезни. В этой песне было все, что светлый и добрый мальчик скрывал глубоко в своей душе. Она разбивала сердце, но с ней пришло и исцеление. Для меня это было слишком, и я заплакала.

========== XXXIII. ==========

Парень мгновенно прервал мелодию, как только заметил мои слезы. Он отложил гитару и подскочил ко мне, стоящей в середине комнаты и тихо шмыгающей.

– Лайла, что случилось? – я не могла смотреть ему в лицо, но голос звучал серьезно обеспокоенным, что вызывало во мне злость на саму себя. Я резким движением вытерла глаза и подняла голову.

– Ничего.

– Лайла, – Гарретт действительно был взволнован, но мое привычное поведение слегка успокоило его и теперь он выглядел как терпеливая нянечка, пытающаяся выведать у гордой маленькой девочки, кто ее обидел. – Что-то точно произошло в этой чудесной головке, и я хочу узнать, что именно.

Он мягко провел рукой по моим волосам. Я была готова сдаться и высказать все, что чувствую, но в этом и заключалась проблема. Я не понимала, что чувствую.

– Я не знаю. Не могу это объяснить. Совершенно нелогичное ощущение и без видимой причины.

– Расскажи мне. Я обещаю понять. Раньше мне это неплохо удавалось, – Гарретт нежно улыбался и говорил уверенно, но мягко, с заботой.

– Я не знаю, просто эта песня. Она… Я никогда раньше этого не чувствовала, но мне очень жаль. Я могла догадаться, это не должно было быть для меня откровением. Но я действительно даже не задумывалась об этом и мне так жаль. Гарретт, мне так жаль, – я пыталась озвучить все захлестнувшие меня эмоции, но получалось из рук вон плохо. В итоге я не смогла сказать ничего вразумительного и лишь вновь погрузилась в это тревожное чувство, в это накрывающее с головой отчаяние. – Ты не должен был быть один все это время. Никто этого не заслужил. Но теперь ты никогда не будешь одинок. Гарретт, я обещаю тебе. Я никогда не позволю тебе справляться с этим в одиночку. Чья бы то ни была ошибка, я искуплю ее.

Я едва справлялась с подступившими рыданиями, проговаривая слова сквозь сдавленные всхлипы. Такая себе из меня получилась поддержка, конечно.

Но парня это видимо особо не волновало. Он притянул меня к себе и крепко сжал в своих объятиях, помогая успокоиться и почувствовать себя защищенной.

– Прости мне этот эгоистичный поступок. Я знал, что ты как никто другой поймешь эту песню, поэтому и хотел, чтобы ты первая послушала ее. Ты умеешь читать меня как открытую книгу, но эту главу не стоило показывать тебе так безрассудно. Прости. Ты ни в чем не виновата, тебе не нужно ничего искупать. Прости, что заставил тебя плакать.

Потребовалось некоторое время, чтобы я окончательно успокоилась, но в итоге минут через пятнадцать мы оба сидели на краю кровати и молчали.

– Красивая песня, но не пой ее в этом виде другим людям. Она твоя обнаженная душа и никто ее не заслуживает. И не посвящай ее мне, пожалуйста. Я ее тоже не стою.

Гарретт едва заметно усмехнулся.

– Лайла, ты стоишь гораздо большего, чем мои песенки.

Я глубоко вздохнула, прекрасно понимая, что в этом вопросе мы мнениями не сойдемся.

– Я давно не спрашивал у тебя, какие успехи с дипломом и статьями, – внезапно перевел тему парень, за что я была ему благодарна.

– Ты спрашивал вчера и это не считается за «давно». Я закончила введение и почти дописала черновик статьи. Но не в моих интересах сдавать ее так рано. Я почти уверена, что профессор настоит на еще одной, если заметит, что они много времени у меня не отнимают.

– Ты настолько ответственная, что сдашь статью, как только посчитаешь ее пригодной к публикации. И твой профессор будет под таким впечатлением, что к концу года у тебя будет как минимум три опубликованные статьи. Я чувствую свою ответственность за это. Мне стоит чаще тебя отвлекать, – он легко улыбнулся с нотками вины в голосе.

– Я тебе не позволю. К тому же сейчас ты занят не меньше моего. Кто еще кого должен отвлекать.

– Сама знаешь, я ни секунды не стану сомневаться, если придется выбирать между тобой и музыкой, – голос парень зазвучал серьезно.

Я остановила на нем взгляд, заглядывая в глубину ореховых глаз. Он всегда имел в виду именно то, что говорил. Я снова глубоко вздохнула и накрыла своей рукой его ладонь, лежащую между нами на кровати.

– Я знаю точно, но все же надеюсь, что ты без колебаний выберешь музыку.

Он оставил мои слова без ответа, лишь грустно улыбнувшись в ответ и переплетя наши пальцы.

– А теперь к делам насущным. Я вижу по твоему лицу, что ты не просто своего парня увидеть пришла. Чем я могу тебе помочь, любовь моя?

Я замялась, не зная, как начать такой разговор после всего произошедшего. Но эти слова должны были быть озвучены, иначе Гарретт мог упустить свой самый большой шанс начать настоящую карьеру.

– Я всегда прихожу ради тебя, не заставляй меня чувствовать себя плохой девушкой. Я вообще все делаю ради тебя, даже если тебе это не нравится, – последнюю фразу я пробубнила так неразборчиво, что парень вопросительно хмыкнул, но повторять я ничего не собиралась. – Я хочу с тобой кое-что обсудить. Это очень важно. Тебе это скорее всего не особенно понравится, но это важно для тебя и не менее важно для меня.

– Лайла, ты можешь говорить со мной о чем угодно. Я надеялся, что мы с тобой уже пришли к достаточному уровню доверия, – парень снова начал переживать, перехватывая мою руку двумя ладонями.

– Если бы это касалось больше меня, чем тебя, я бы начала этот разговор без единой капли сомнения. Но это не обо мне, Гарретт. Это о тебе и твоей музыке, – я глубоко выдохнула и вдохнула, чтобы набраться смелости и на одном дыхании выпалить следующее: – Тебе предложили выступить на студенческой вечеринке и не бесплатно.

Я еще раз глубоко выдохнула и в комнате повисла тишина. Мне было страшно даже переводить на парня взгляд.

– И это все? – прозвучало удивленно с той стороны, куда я не хотела смотреть. Но эти слова меня насторожили, поэтому я с недопониманием все же повернулась.

– Ну да.

– И почему ты так переживала мне об этом сказать? Я очень даже рад. Мне давно не удавалось сыграть на публике. К тому же у меня прилично новых песен. Думаю, студенческую тусовку я переживу, – парень улыбался слишком беззаботно.

– Гарретт, ты не понял. Речь идет не о простой студенческой тусовке. Я имею в виду «Посвящение».

И тогда парень все понял, это читалась в его опустевших на секунду глазах, потухшей улыбке и по тому, как он сжал мою ладонь.

– Нет.

========== XXXIV. ==========

– Нет, – пусто выдохнул парень, словно не отдавая отчет своим действиям.

– Гарретт, – его рука сдавливала мою так сильно, что костяшки на его кисти побледнели. Мне стало страшно.

– Нет. Нет. Какое-то безумие.

Он бормотал бессвязно, отрицательно качая головой из стороны в сторону. Хватка не ослабевала.

– Гарретт! – я позвала настойчивее, осторожно подтягивая к себе руку, находившуюся в цепком плену.

Бормотание прекратилось, и парень на секунду замер, а затем резко выпустил мою кисть, отталкивая ее от себя.

– Гарретт, ты в порядке? – на запястье остались четкие следы его пальцев.

– О чем ты говоришь вообще? Ты в своем уме? – парень посмотрел на меня, но словно невидящим взглядом. Словно он смотрел на кого-то позади меня. Или на кого-то внутри себя, что было даже страшнее. Его голос изменился. Он никогда не обращался ко мне такими резкими словами.

Я молчала, не понимая, что происходит.

– Как тебе в голову вообще могло прийти нечто подобное? Я не ожидал от тебя такой глупой идеи. Да как ты додуматься могла предложить мне нечто подобное?! За кого ты меня принимаешь? Я что, по-твоему, какая-то рок-звезда? Ты предлагаешь мне выйти на сцену перед тысячами людей и делать что? Трясти башкой или орать в микрофон?! Потому что ничего другого я им предложить не смогу. Ты хоть на секунду задумалась, что станет со мной после того, как я опозорюсь на весь город? Что мне делать потом, когда я докажу всем, кому только можно, что я совершенная бездарность?! Инфантильный взрослый мужчина, который все никак не может избавиться от детских фантазий. Ты ведь не задумывалась об этом, не правда ли? Поздравляю, ты разочаровала меня. Я больше не хочу слышать ничего подобного. Это самый настоящий бред, и он не заслуживает обсуждения. Открой глаза. Живи реальной жизнью. Той, в которой я никто. Пустое место.

Я стояла, онемев от неверия. Это была невозможная ситуация. То, что не могло произойти даже в самом безумном сне. Гарретт поднял на меня голос. Он разозлился и накричал на меня.

И это было так нечестно. Его злые слова были совершенно несправедливыми. Гарретт бы никогда не сказал ничего подобного, мой Гарретт никогда бы не поступил так со мной. Я испугалась. Все доверие к этому человеку, которое я с таким трудом выстроила, рухнуло в одночасье. Передо мной стоял совершенно чужой мне человек.

– Не смей поднимать на меня голос. Не моя вина, что ты жалкий трус, который не понимает, что упускает вероятно последнюю в своей жизни возможность сделать что-то стоящее. Если ты даже на это не способен, то возможно твои родители были правы.

Я развернулась и вышла из комнаты. Меня душили слезы, но я не собиралась показывать этому человеку, что он только что разбил меня.

Дверь квартиры за моей спиной захлопнулась, заглушая отчаянный крик изнутри.

***

Прошло три дня с той необъяснимой ссоры. За это время мы с Гарреттом не виделись, не созванивались и даже не переписывались. Я раз за разом прокручивала в голове те ужасные слова, которые сказала ему. Мне было слишком страшно пытаться увидеть даже наших общих знакомых. Мне казалось, что меня возненавидели, вычеркнули из своей жизни все, кто связывал нас с Гарреттом. И сам парень, конечно, тоже, что было бы вполне справедливо.

– Лайла, девочка моя, ты так и не объяснила, что произошло, – после двух дней безвылазного сидения дома и часов, проведенных смотря на потолок, я решила, что нужно выйти и поговорить с единственным человеком, до которого могло не дойти известие о моем отвратительном поступке.

Мистер Лиетт стоял за прилавком, рассматривая новую акустическую гитару с нежно розовым корпусом. Я была рядом, тяжело вздыхая каждые две минуты и не говоря ни слова.

– Милая, если ты не поделишься своими мыслями, я не смогу понять, о чем ты так тяжко вздыхаешь.

Я вздохнула еще раз и перевела жалобный взгляд на старика, который не отрывался от гитары.

– Мы поругались с Гарреттом.

– Вы с Гарреттом что? – наконец-то он перевел взгляд с инструмента на меня. На его лице читалось недопонимание.

– Поругались, как ругаются все близкие люди. Так, как ругаются все пары… перед тем, как расстаться, – последние слова я пробормотала еле слышно, просто озвучивая свои страхи.

– Лайла, вы с Гарреттом не такие как все люди. Прости меня, конечно, но вы явно не похожи на пару, которая может поругаться. Парень слишком без ума от тебя, не говоря уже о его золотом характере. Расскажи, что случилось.

– Я рассказала, что ему предложили выступить на «посвящении», а он разозлился и поднял на меня голос. Я растерялась и испугалась. Он словно стал совсем чужим человеком. В тот момент я его совершенно не узнавала. И я наговорила ему много ужасных вещей. То, что мне под угрозой смерти не стоило говорить. Очень плохие слова. Он меня, наверное, теперь ненавидит. Прошло уже три дня, и мы с тех пор не общались. Он не хочет меня видеть.