Текст книги "Тонкий лед (СИ)"
Автор книги: Aka Undertaker
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
========== XXXXIX. ==========
Первые дни после фестиваля были наполнены блаженным спокойствием. Отголоски триумфа все еще витали в воздухе, но в целом мы были расслаблены и довольны. Погода этому более чем способствовала. Одарив нас последним солнечным теплом в день фестиваля, октябрь видимо решил вернуться в привычное русло и все выходные лил бесконечный дождь, что делало наши посиделки у ребят в кофейне только уютнее.
Гарретту больше не нужно было затворничать в своей комнате, и он составлял мне компанию за нашим угловым столиком. Эмили была более чем довольна и, несмотря на общую суматоху, которая царила в кофейне в это время года, да еще и с присутствием уже становившегося известным музыканта, она все-таки не упускала возможности подойти к нам и перекинуться парочкой ничего незначащих слов. В такие моменты я вспоминала наш разговор в начале октября и безотчетно радовалась, что девушка наконец-то может чувствовать себя в своей тарелке, отдавая всю свою любовь и заботу самому беспечному из своих «детей».
Я вернулась к написанию диплома, более чем нацеленная разделаться с черновым вариантом к началу ноября. А парень, расположившийся напротив, отдыхал от музыки и стихосложения и по всему видимому вернулся к рисованию. По крайней мере, на это намекал не исчезающий из его рук блокнот и вскользь брошенные на меня взгляды в череде сосредоточенной работы над чем-то в вышеупомянутом блокноте. Я уже знала, что рисовать меня парню не было в новинку, но это все еще продолжало смущать, поэтому я в ответ кидала на него недовольные взгляды, на которые он, конечно же, никак не отвечал. Более того, вообще не замечал. Со временем я успокаивалась, выдыхала и возвращалась к своей работе.
Замечательные были дни. О большем мы и не могли просить после излишне интенсивной первой половины месяца. Все были довольны и спокойны, и это не могло не радовать.
Первое потрясение накрыло вполне ожидаемо, но, тем не менее, ощутимо. Не знаю, по какой причине, но из года в год статьи по итогам фестиваля выходили в понедельник, вероятно давая возможность всем участникам отдохнуть и расслабиться. Но стоит отдать должное журналистам, они не писали ничего плохого об этом событии. Словно придерживаясь негласного правила: о фестивале либо хорошо, либо ничего.
В наш знаменательный понедельник мы едва переступили с Гарреттом порог кофейни, как на нас налетела сверх меры восторженная Эмили. Мы сначала перепугались, но Марк следовал за ней с легкой улыбкой и стопкой макулатуры.
– Гарретт, о тебе написали везде, где можно и где нельзя тоже написали! Посмотри на это! Твое имя на первой полосе всех газет и на обложке всех журналов! Ты сенсация! – девушка выпалила все это на одном дыхания, что мы даже не успели осмыслить сказанное.
Захотелось сразу же переспросить, убедиться в том, что нам не послышалось, но в этот момент подошел Марк.
– Она серьезно, парень. Все издания, которые написали о фестивале, говорят о тебе как о главной находке десятилетия.
Он разложил те газеты и журналы, которые держал в руках на ближайшем столике и действительно с каждой на нас смотрели громкие заголовки по типу «Гарретт Борнс – новый голос поколения», «Таинственная звезда покорила молодежную сцену. Что дальше? Бродвей?!», «Неограненный алмаз показал себя на «Посвящении», «Новый мессия популярной музыки». Я выпустила смешок при виде последней надписи. В самую точку.
Гарретт растерянно водил пальцами по бумаге, едва заметно шевеля губами, проговаривая про себя заголовки. Он был в очевидном шоке. Оставалось лишь надеяться, что его нестабильная психика справится с этим потрясением.
Я приобняла парня за талию, оказывая поддержку. Без слов напоминая, что если он оступится, то я здесь. Я словлю.
– Ты как? – чуть слышно, так чтобы услышал только он, я произнесла, выдыхая ему где-то в районе шеи.
– Скажи честно, я сплю? – так же тихо спросил он. Я чуть сжала руку, немного оттягивая кожу его винтажной куртки, чтобы он почувствовал прикосновение. Нет, это не сон.
– Я уверен, со дня на день тебя ждет предложение от какой-нибудь крупной звукозаписывающей студии. Такими темпами в начале следующего года уже сможешь выпустить альбом, – увлекшийся Марк вовсю расписывал красочные перспективы, но его голос доносился словно откуда-то издалека, укрытый вуалью. Сложно было поверить в уже произошедшее, а его картины будущего казались сюжетами научно-фантастических романов.
– Как думаешь, родители могли это увидеть? – внезапно спросил Гарретт прозрачным, ничего не выражающим голосом. Он обращался в пространство, и никто не знал, от кого он ждал ответ. Ответственность взяла на себя Эмили.
– Скорее всего – да, милый. О фестивале писали не только специальные издания, но и ежедневные газеты. И даже если они сами не читали, им должны были сообщить, – мягко ответила девушка, не уверенная, что нужно вкладывать в эти слова: сочувствие, поддержку или радость.
Кажется, парень тоже не знал, как ему следует реагировать на эту новость. Он лишь безэмоционально кивнул. Я сжала руку еще сильнее, неосознанно притягивая к себе парня ближе. Он начал исчезать, уходить куда-то далеко, откуда потом будет очень сложно его вызволить. Я не могла позволить этому случиться, он должен был оставаться рядом со мной.
Я кинула многозначительный взгляд на супружескую пару, без слов прося оставить нас наедине хотя бы на пару минут. У нас не было секретов от ребят, но все-таки гораздо легче было бы вытащить парня без лишних свидетелей. Все-таки я не обладала особенной профессиональной нечувствительностью, которой мог похвастаться Питер, проводя свои терапевтические сеансы при всем честном народе.
Мой взгляд был понят, и парочка ретировалась, объяснив свою спешку набегающими посетителями, которых на самом деле было не так уж много этим пасмурным октябрьским утром. Гарретт даже не заметил, что мы остались одни. Он все также сверлил невидящим взглядом разложенную на столе макулатуру.
– Прием, Гарретт на связи? – я опустила вторую руку ему на талию, чтобы слегка встряхнуть, напоминая о своем присутствии.
– Мне, наверное, стоит им позвонить, объяснить, что произошло, – рассеянно подал голос парень. Пазл начал складываться. Видимо проблема заключалась в том, что он не мог по вполне объяснимым причинам понять, как ему стоит себя чувствовать. Здравый смысл наверняка говорил, что он должен быть в восторге, он ведь добился того, о чем никогда и мечтать не смел. Кто бы мог подумать, что однажды о его таланте будут писать хвалебные оды все печатные издания города и даже парочку регионального масштаба. Но насквозь отравленные голоса самых родных людей тихо шипели из закоулков сознания, что ничего хорошего не произошло, скорее наоборот: вся ситуация ощущалась как выбивающая почву из-под ног катастрофа.
В надежде, что мне удалось правильно прочесть внутренний диссонанс парня, я постаралась подобрать правильные слова.
– Тебе не нужно никому звонить и ничего объяснять. Если твои родители узнали об этом и позвонят с любой другой целью, кроме как от всей души поздравить с твоим ошеломительным успехом, то тебе не стоит их даже выслушивать. Все происходящее – это целиком и полностью твоя заслуга, твое собственное достижение и твои родители не сыграли в этом даже минимальной роли. Все эти похвалы и восхищения не благодаря им, а вопреки. Ты все сделал сам, своими силами, только потому что ты – тот, кто ты есть. Поэтому постарайся даже не думать о них, это твоя победа, и они не стоят того, чтобы ты хоть на секунду засомневался в ее значимости.
– А если они правда позвонят? Если мама расплачется в трубку, а отец скажет своим профессиональным безапелляционным тоном, что я единственное разочарование их семьи? Я не знаю, что смогу сделать в таком случае. У меня никогда не получалось выстроить защиту перед ними. Ты знаешь, они юристы, у них что защита, что обвинения – отточены до автоматизма, – его голос все еще звучал очень слабо, но прогресс был заметен, он уже обдумывал теоретическую ситуацию, пусть и в таком негативном виде.
– Если это все-таки случится, дай мне поговорить с ними. Я им четко по полочкам рассортирую, почему и как именно они должны тебя поддерживать. У меня получится, я же все-таки начинающий ученый – у меня талант защищать сложные случаи перед бескомпромиссной комиссией. И еще кое-что, я тебе раньше не говорила, но у меня, можно сказать, с детства развит навык разборок с юристами. У меня мать – судья, – я слегка хмыкнула, заметив его удивленный взгляд. Это был хороший знак, он выплывал, возвращался ко мне.
– А мы с тобой и правда друг другу судьбой предназначены, – Гарретт лукаво улыбнулся, и тема была закрыта.
========== L. ==========
Дальше день перетек в привычное русло. Вместе со стопкой газет и журналов мы с Гарреттом перекочевали за наш привычный угловой столик в задней части кофейни. Разобравшись со своими чувствами, парень стал принимать возобновившийся восторг супружеской парочки так, как и изначально должен был: смущенно, но с огромной радостью и горделивым ощущением правильности происходящего.
Мы увлеченно изучали содержания статей, и большинство из них вызывали сдавленные смешки претенциозностью своего содержания. Хотя, с другой стороны, во мне шевелилось чувство, словно все эти громкие слова вовсе не были таким уж преувеличением. Это было сложно осознавать, наблюдая главного героя всех этих восхвалений прямо напротив себя – доброго, простодушного мальчишку, которому даже сложнее было поверить во все происходящее. Он в изумлении вглядывался в написанное и на лице читался немой вопрос «это что все обо мне?». Время от времени вопрос озвучивался в виде: «Это я-то новый Дэвид Боуи?», «Подожди-подожди, вот тут пишут – следующий король популярной сцены. Это о ком?», «Это юное дарование управляется с гитарой так, словно как древнегреческое божество был рожден с нею в руке. Я ничего не понял».
Отдельные фразы вызывали уже совсем нескрываемое веселье. В конце концов, что мы могли с собой поделать, если авторы публикаций умудрялись выдавать такие золотые слова как: «Словно облачившийся в плоть и кровь демон-соблазнитель, он нес свои искушающие речи прямо со сцены», «Аура, исходящая от молодого исполнителя, напоминала сокрушительную летную грозу, что делало типично осеннюю атмосферу совершенно неповторимой», «У тысяч молодых студенток и студентов в один миг появился новый святой, затмевая своим сиянием привычные образы Святой Филамены и Фомы Аквинского». Нет, ну серьезно кто это писал? Местный пастырь?
– Мне нравится статья из «Вестника Студента». Вот, послушайте: «Суть и смысл «Посвящения» помимо развлечения, отдыха и знакомства всей молодежи города от самого его основания был в том, чтобы выводить малоизвестных, но перспективных артистов на большую сцену, открывая им дорогу в мир настоящего шоу-бизнеса. Таким образом «Посвящение» за годы своего существования уже успело познакомить мир с десятками впоследствии высоко взлетевших исполнителей. Но за долгую историю фестиваля ему еще не приходилось встречать артиста такого внушительного таланта, как покорившего молодежную сцену Гарретта Борнса. Еще до начала мне повезло встретиться с этим удивительным человеком. Крайне вежливый, улыбчивый и добродушный парень не произвел впечатления восходящей звезды, но безграничная поддержка его ближайшего окружения намекали на многообещающее выступление.
И кто бы мог подумать! Этот «непроизводящий звездного впечатления» парень произвел самый настоящий фурор на сцене. Останься он дольше, и публика вероятно бы задохнулась от восхищения. Никогда прежде «Посвящение» еще не встречало такого профессионального, высококлассного выступления! Любой, кто видел Борнса на сцене в тот день едва ли смог бы поверить, что его имя до этого было известно лишь небольшой кучке счастливчиков, видевшим его живые выступления на улицах нашего города.
Могли ли организаторы фестиваля предвидеть, что найденный ими неограненный алмаз окажется самой громкой музыкальной сенсацией, не побоюсь этого слова, десятилетия?! Очень в этом сомневаюсь. Остается лишь от всего сердца благодарить проницательных друзей этого одаренного молодого человека, с чьей мягкой подачи тысячи людей смогли насладиться настолько восхитительным выступлением. Не хочу загадывать наперед, но в данном случае это, скорее всего, является неизбежным фактом – у Гарретта Борнса впереди еще не один широкомасштабный концерт и я от всей души рад, что в бесконечной череде успеха наше «Посвящение» стало отправной точкой в заоблачную карьеру этого молодого исполнителя.
Закончить свой восторженный отзыв я хочу донельзя правдивыми словами одного человека, который своими речами всегда умудряется попасть в точку: Гарретт Борнс – самая большая удача в моей жизни. Надеюсь, что у меня получилось не упустить ее». Этот Ричард Кравиц знает, о чем говорит!
Автор статьи ясно угадывался и без подписи. По мере чтения этого публицистического шедевра у меня расслаблялась до скрипа сжатая челюсть. Я опасалась подлости от этого жалкого подобия на человека, но стоит отдать ему должное: как и обещал, в этот раз у него удалось ничего не испортить.
Гарретт тоже сразу понял, чье творение нам зачитывал Марк и бросал на меня обеспокоенные взгляды, словно мы не хвалебную оду, посвященную ему, слушаем, а смертельный приговор мне. Наша не самая ожидаемая реакция прошла мимо внимания супругов, и это было мне, несомненно, только на руку. Я не особенно хотела разъяснять, почему в целом хорошая статья вызывала во мне столько ненависти.
Закончив читать, Марк поднял на нас глаза, ожидая бурной реакции. Эмили восторженно захлопала в ладоши, Гарретт быстро отвел свой взволнованный взгляд и смущенно улыбнулся, мне тоже удалось выдавить из себя подобие улыбки, и в целом чтец остался доволен. Мы еще немного поразбирали написанное, порассматривали фотографии и пересытившись на сегодня ощущением триумфа, ребята отправились управлять своим заведением, которое уже действительно начало наполняться посетителями.
Мы с Гарреттом остались одни и, переложив макулатуру на свободное кресло, собирались заняться уже привычными делами: я – написанием диплома, Гарретт – увековечением меня на бумаге.
Уже открыв ноутбук и загрузив все необходимые материалы, для подведения итогов своей научной работы, я поняла, что в моей голове нет ни одной полезной мысли, а руки легко подрагивают от остатков раздражения. Мне не хотелось вновь поднимать внутри себя эти неприятные чувства, но они сами лезли без спроса. Ехидная ухмылка, самодовольный взгляд темно-голубых глаз и грубоватые пальцы опытного гитариста, так непривычно держащие блокнот и ручку, сидели на задворках сознания, мозоля глаза изнутри.
Весь этот образ казался таким живым и настоящим, словно самый ненавистный мне человек стоял прямо передо мной, целенаправленно поганя хороший день. Я раз за разом сжимала и разжимала кулаки, пытаясь обуздать свои напряженные нервы. Видимо, в этих безрезультатных попытках я слишком глубоко ушла в себя и поэтому, когда теплая шероховатая ладонь накрыла мой сжатый до боли в суставах кулак, я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть.
– Лайла, я думаю, нам стоит поговорить, – в очередной раз за день беспокойство накрыло лицо Гарретта полупрозрачной пленкой. Он мягко разжал мой кулак и обвил ладонью пальцы.
Я тяжело выдохнула и отвела взгляд. Мне не хотелось ни о чем говорить, но деваться было некуда. Врать, что меня ничего не тревожит, было бессмысленно. Это легко считывалось с каждого моего движения. И в любом случае Гарретт, поделившийся со мной самыми темными моментами своей биографии, заслуживал узнать хоть что-нибудь обо мне. Даже такие подробности, которые я сама давно пытаюсь отрицать.
– Тебе не нужно это знать. Ничего красивого в моей истории нет, – я все еще не подняла на него взгляд, но руку послушно расслабила, наслаждаясь родным теплом.
– А я и не жду от тебя красивых историй. За лиричность в нашей паре отвечаю я, а ты несешь ответственность за факты, – я услышала легкую улыбку в его голосе и это заставило меня взглянуть ему в лицо. Он и правда улыбался, поддерживал. – Я не хочу лезть тебе в душу, давить на тебя, заставлять делиться чем-то неприятным, но эта история не дает тебе покоя. Я вижу и мне тревожно. Я не хочу, чтобы ты переживала в одиночку, когда я есть рядом и моя первая обязанность делить с тобой все заботы.
Мне стало совестно. Я представила, как бы чувствовала себя на его месте. Молча и терпеливо наблюдать за чем-то, что грызет его изнутри. Не иметь возможности помочь, потому что он просто не позволяет этого. Да уж, в очередной раз хотела как лучше, а вышло как всегда.
Я еще раз глубоко вздохнула и сжала его руку в ответ.
– В горе и радости, в болезни и здравии, да? – еле слышно прошептала я и усмехнулась. Вот уж не думала, что однажды свадебные клятвы будут иметь для меня смысл. – Хорошо, я расскажу. Но предупреждаю заранее, в моей истории нет ничего, что могло бы послужить основой для мало-мальски качественной мелодрамы, зато полно наивности, глупости и разочарования обычной старшеклассницы, которой увы и я не так уж давно была. В школе я не сильно отличалась от себя нынешней, разве что чуть менее грубая, но абсолютно такая же нелюдимая.
========== LI. ==========
Когда мы впервые встретились я только поступила в старшую школу. Друзей у меня никогда особо не было, но в хороших знакомых я не нуждалась. Все-таки это была старшая школа, да еще и самое ее начало. Все стремились перезнакомиться и завести как можно больше друзей, вот я и стала целью нескольких таких особенно общительных особей. Это я веду к тому, что первое время в старших классах я вела наиболее социальную жизнь: ходила на вечеринки, любительские концерты, фестивали и все такое.
И вот на одном из таких любительских концертов я в первый раз и увидела Ричарда. Он был на класс старше и из соседней школы, что-то вроде местной знаменитости. Собственно, это был концерт его группы, он был самым популярным участником. Ну а кто бы мог сомневаться? Знаешь, какую позицию он занимал? Главный вокалист и лидирующий гитарист. Вроде и группа была им собрана и вообще он считался за лидера. В общем и целом – главная звезда нашего района.
Все мальчики ему либо завидовали, либо поклонялись. Девчонки визжали от одного упоминания его имени. Ну, я и сама, честно говоря, особо от них не отличалась. Не визжала, конечно, но лишь потому, что никогда не умела вслух проявлять своего восхищения. Пока все нормальные девочки-подростки пускали слюни на Орландо Блума, все старшеклассницы моего выпуска сходили с ума по Ричарду Кравицу. Он, конечно, никогда не был совсем уж недоступной целью. Обычный парень, у которого разве что пошире выбор, кого одарить своей милостью. У меня было очень много знакомых девушек, которые в то или иное время млели в его объятиях. Возможно, если бы я решила построить ему глазки, то и на меня бы снизошло его великодушие, но мне казалось это каким-то неправильным. Он был Дэвидом Боуи местного разлива, таким нужно восторгаться издалека, иначе весь шарм отпадет. Вот я и фанатела тихо, со своего расстояния.
Так прошел первый год старшей школы. Я ходила на почти все их концерты, мы посещали одни и те же вечеринки, но за все это время даже взглядами не пересеклись. И меня полностью устраивал этот расклад.
Сейчас я скажу кое-что, что может тебя удивить и то, за что мне очень стыдно. Мое восхищение Ричардом было настолько велико, что я под впечатлением от его выступлений решила тоже попробовать освоить гитару. У меня кстати неплохо получалось. А стыдно мне по той причине, что этот человек, о котором сейчас мне даже говорить противно, имел такое сильное влияние на меня, что даже в какой-то степени внес свой вклад в формирование моей личности. Осознавать это сейчас довольно мерзко.
Однажды мое увлечение гитарой привело меня в магазин винтажных инструментов. Я зашла туда в поиске струн, а осталась еще на год в должности младшего продавца. Вполне очевидно, о каком магазинчике идет речь. Единственное хорошее, что принес мне тот период моей жизни – это знакомство с мистером Лиеттом.
Не знаю уж, чем я так понравилась старику, что он сразу же предложил мне работу, но отказываться было как-то не комильфо. Особенно учитывая, что я была уже на полпути к взрослой жизни, а все еще не имела опыта работы. Да и магазин мне нравился.
В самом начале второго учебного года в старшей школе у меня уже было чем занимать себя в свободное время, и я стала стремительно терять даже хороших знакомых, потому что на посещения концертов и вечеринок уже не оставалось времени, да и желания, честно говоря. Мне в принципе никогда особо не нравились эти школьные тусовки и начинало уже казаться, что пора было взрослеть и перестать прожигать жизнь впустую, наблюдая, как парочки зажимаются по углам, а очередного паренька окунают в бочку с пивом.
Все время после школы я проводила в магазинчике и уже даже начала забывать о своем увлечении Ричардом Кравицем. Гитару я не бросала, и без светлого образа в голове мне вполне нравилось играть.
Одним мрачноватым ноябрьским днем я сидела за прилавком и от скуки настраивала гитару, когда меня прервало позвякивание дверного самодельного звонка. Он, кстати, до сих пор висит на этой двери. Я отложила гитару, подняла взгляд и увидела, что ко мне, с любопытством оглядываясь по сторонам, идет мой подростковый идол. В этот момент официально стартовала наша история.
Ты уже успел заметить, какое впечатление может производить эта сволочь. Когда я увидела его, единственным моим желанием было провалиться под землю. Я даже в мечтах никогда не представляла момент, где мы можем столкнуться вот так вот наедине лицом к лицу и вот пожалуйста, это происходит наяву.
Я просто застыла там как каменный истукан, а он улыбался себе беззаботно и разглядывал коллекцию мистера Лиетта. Наверное, мне стоило поздороваться, все-таки я исполняла роль работника этого магазина, но мне даже вздохнуть было невозможно.
Когда он наконец подошел к прилавку, я едва смогла из себя выдавить «Чем я могу вам помочь?», а он не отвечал и просто пару минут внимательно всматривался в мое лицо, а потом его видимо осенило и он заявил «Я где-то тебя уже видел!». Нет, ну каким невоспитанным животным надо быть, чтобы обращаться на «ты» к человеку, которого пусть и где-то видел, но никогда не разговаривал.
Но в тот момент, не знаю по какой причине, это его заявление словно сняло тяжесть всего мира с моих плеч. Я уже больше не чувствовала неловкости и страха. Казалось, что раз он меня где-то до этого заметил, то между нами словно разрушилась эта первая преграда знакомства.
Я улыбнулась ему и объяснила, что была на концертах и у нас много общих знакомых, да я еще и в соседнюю школу хожу. Он слушал так внимательно, словно я вовсе не несла абсолютно бессмысленный бред. А когда я закончила, протянул мне руку и представился. Я так глупо себя почувствовала, он не знал обо мне совершенно ничего, а я могла написать о нем биографический трехтомник. Но он словно ничего подобного и не думал, словно не он считал, что я глупая одержимая фанатка, с которой нужно быть дружелюбным из жалости. Это был первый обман в бесконечной череде лжи и лицемерия.
Оставшаяся часть истории будет не настолько подробной, обещаю. Особо рассказывать там все равно не о чем. Я -влюбленная девчонка, оказавшаяся на седьмом небе от счастья, и он – пользующийся этим.
С того момента Ричард появлялся в магазине почти на каждой моей смене, пару раз он даже заходил, когда меня не было, и мистер Лиетт в своей старческой манере всегда сообщал: «Твой женишок заглядывал, тебя искал».
Сколько бы презрения я сейчас не питала к этому человеку, но врать ни тебе, ни себе не буду – нам было хорошо вместе, или правильнее сказать: мне было хорошо с ним. Он всегда мог поддержать беседу, в какие бы интеллектуальные дали я не забредала, а когда уже очевидно перегибала палку, он все сводил в шутку, и от смеха сводило мышцы. У него были безукоризненные манеры, хотя наше общение балансировало на границе друзья – что-то большее, он никогда не переходил черту, не позволял себе распускать руки или делать похабные намеки. Не смейся, это сейчас кажется само собой разумеющимся, а тогда мы были старшеклассниками, у которых все мысли только вокруг секса и крутятся. В те времена его поведение казалось особенно располагающим. Мне было комфортно с ним, я чувствовала себя в безопасности.
Так прошло два месяца. Мы общались не только в магазине, конечно. Он звал меня в кино и пару раз в театр, ходил со мной в музеи, всегда ждал, что я приду на их концерты и я ходила. Пару раз он даже уговорил меня появится на очередной вечеринке. Но все было в пределах дружбы.
Все изменилось в январе. Это было яркое зимнее утро, накануне как раз выпал снег и все вокруг сияло. Смотреть в окно было больно, глаза слепило. Он позвонил и сказал, что стоит у моего дома, но не решился постучать. Боялся моей мамы, очевидно и не удивительно. Она все-таки городская судья. Я вышла к нему, и он предложил прогуляться, в качестве аргумента приводя ну просто сказочную погоду. Сначала мы просто шли и обсуждали, как проходят каникулы, а потом все как-то перешло в перестрелку снежками. Типичная сцена из подростковой мелодрамы. И в один момент, когда я пыталась утопить его в снегу, он споткнулся и падая, зацепился за меня и мы оба повалились в снег. И следующая сцена просто вершина моей кинематографической жизни: я упала на него, а дальше по канону мы смотрим друг другу в глаза, не находим слов от растерянности и словно все становится на свои места. Он тихо шепчет «давай встречаться», а я даже сказать ничего не могу, просто киваю. Вот так подошло к концу второе действие нашей пьесы.
Дальше еще короче, потому что, если я буду вспоминать детали, мне станет противно от самой себя. Скажу только, что мы встречались всего месяц и это был самый лучший месяц за всю мою школьную жизнь. Я ни на секунду не переставала быть глупой влюбленной девочкой и вела себя соответственно.
Все, кто мог наблюдать нас вместе в то время не имел ни единой причины усомниться, что мы безумно влюблены той самой сладкой школьной влюбленностью, от которой любого разумного человека слегка подташнивает.
Даже просто говорить сейчас об этом довольно тяжело, не потому что я сожалею, о том, что это было, но из-за того, что все воспоминания, которые могли бы быть самой большой драгоценностью моей школьной жизни – на самом деле просто ложь. И мне стыдно, что я верила в реальность происходящего. Я ведь всегда была такой рассудительной, но почему-то именно тогда я позволила своему здравому смыслу заткнуться. Так что в какой-то степени вся злость и разочарование, которые по итогу остались от этой истории – моя собственная вина.
А произошло вот что: это был день их концерта, на который я, естественно, была приглашена. Но мистер Лиетт еще до этого приглашения попросил меня задержаться на работе, поэтому на концерт я должна была прийти только к самому началу. Но старик отпустил меня раньше, видимо как-то прознав про выступление Ричарда.
Я решила сделать ему сюрприз и заявиться в «гримерку», пока они там все готовятся. Ведь он должен был быть рад меня видеть, я все-таки была его девушкой. План казался идеальным, а что могло пойти не так?
Да все, абсолютно все могло пойти не так. Вообрази себе сцену: я очень тихо подхожу к двери в гримерку, выжидая момент, чтобы распахнуть ее. Прислушиваюсь, чтобы убедиться в их присутствии внутри и в целом дрожу от нетерпения, потому что я все еще невозможно влюблена и безумно счастлива. А потом представь, как я застываю всем телом, даже дышать перестаю, потому что из-за двери моя нежная девичья мечта, мой герой, мой самый любимый человек говорит, что на деле я оказалась вовсе не такой уж и сложной «добычей» и что он не понимает, по какой причине его друзья ставили так высоко, что он не сможет меня уломать. И под одобрительный гогот изнутри, я все-таки распахиваю эту чертову дверь, вижу его, по ошалевшим глазам убеждаюсь, что все мною услышанное – это правда, и просто разворачиваюсь и ухожу. У меня даже слов не нашлось. Прозвучит до омерзения драматично, но в тот момент у меня и правда вся жизнь под ноги рухнула. Я никогда прежде не переживала подобного предательства, у меня даже в голове не укладывалось, что такое вообще возможно. В общем девочка получила свою проверку реальности.
Ну, а дальше я в принципе стала такой, какой ты меня знаешь. Я полностью оборвала все более-менее дружеские связи, не искала ни с кем общения, бросила работу. Там было слишком много воспоминаний. И занялась учебой.
Ричард не пытался меня найти и как-то объяснить себя. И это было к лучшему. Не знаю, к чему бы привела вторичная попытка запудрить мне мозги, но я могла и повестись. В общем, что не случается, то к лучшему. Если бы не эта сволочь, я бы не поступила в свой университет, не нашла страсть всей своей жизни, скорее всего не познакомилась бы с тобой и не позволила судьбе убедить меня, что не все музыканты и тем более не все парни моральные уроды. Так что даже спасибо ему за это.
Ну вот и все. Вся моя неинтересная история. Надеюсь, я утолила твое любопытство, – я устало выдохнула. Несмотря на язвительные слова, этот рассказ действительно дался мне нелегко. Я не вспоминала о произошедшем с окончания школы и поднимать все это на поверхность, оживлять в памяти было сродни пытки.
Гарретт молчал и по всей видимости обдумывал, какими словами можно меня утешить. А мне не хотелось слушать, что он придумает. Я любила его, но именно в этой ситуации мне не нужны были никакие добрые, поддерживающие слова. Я не просила его жалости или даже сочувствия, я просто поделилась уродливым моментом своего прошлого, чтобы он перестал терзать себя переживаниями.
В конечном итоге, парень протянул руки ко мне и обхватил мои ладони, заточая их в теплый плен. Он посмотрел на меня очень внимательно, словно пытаясь найти правильные слова на моем лице, а потом выдохнул и со слабой улыбкой сказал:
– Я знаю проклятие на древнееврейском. Если хочешь, можем наслать на него. В его квартире все трубы засорятся и их ни один сантехник не прочистит.
Я уставилась на парня с немым вопросом, пытаясь осознать им сказанное. И когда осознание пришло, все накопившееся напряжение резко рухнуло вниз, освобождая мои плечи и дыхательную клетку. Я глубоко вдохнула полной грудью и рассмеялась.
========== LII. ==========
