Текст книги "Принцип неравного возмездия (СИ)"

Автор книги: Агатион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– … сэр?

Уитни упадет, и угол стола будет с нетерпением ждать встречи с его виском…

– Сэр!

Ваймс схватил тормошившего его констебля за руку.

– Что?!

– Сэр, – младший констебль Бор явно хотел бы убраться прочь, подальше от командорской ярости, – патриций желает видеть вас. Прямо сейчас.

Ваймс тряхнул головой, прогоняя наваждение. Что это было, черт побери? Такое отчетливое видение.

– Сэр? – осторожно напомнил о себе Бор.

– О, прости, – Ваймс разжал руку, с запоздалым стыдом отмечая, как по коже парня расползается свежая отметина синяка. – Пожалуй, мне действительно стоит… Стоит идти.

***

Ваймс хмуро разглядывал метку на своей руке. Она больше не зудела. Что бы за чертовщина ни произошла в доме на Обезьяньей, это уже закончилось. И все же, следовало быть осторожней. Да, иногда Ваймс позволял себе обращаться к Призывающей Тьме за помощью, но никогда прежде сущность не являла ему таких картин. До жути отчетливых и реальных, надо признать, да еще и в тот момент, когда Ваймс ее об этом совсем не просил.

Ваймс прикрыл глаза и сделал медленный вдох.

«Тик-так», полусекундная задержка, «ти-ик».

Дверь кабинета патриция распахнулась. Ваймс поднялся со скамьи.

– Аха, Ваймс!

Навстречу Ваймсу выплыло раскрасневшееся лицо Гьюнона Чудакулли – первосвященника Слепого Ио и признанного лидера всех духовных общин. Гьюнон замер на пороге, нацелив на Ваймса полный торжества перст.

– Вы проиграли!

Тиканье часов утонуло в рокоте голосов жрецов и священников, толпящихся у Гьюнона за спиной. Они налетали на могучую фигуру Чудакулли, как волна на скалу. Образовалась небольшая пробка.

– Вы больше не сможете нам препятствовать! Патриций одобрил проведение Большого Молебна!

Ваймс перевел изрядно похолодевший взгляд с кончика пальца на лицо первосвященника. Гьюнон чуть отвел руку.

– Я не собирался вам препятствовать, я лишь заметил, что провести многотысячное шествие по узкой улочке, забитой множеством лавок и пристроек, – это не лучшая идея. Если вы не желаете избавиться от лишних прихожан, конечно.

– Это историческое место!

– Которое превратится в историческую давку, если кто-то зазевается или что-то пойдет не так.

Лицо Чудакулли начало приобретать пунцовый оттенок. Он открыл было рот, чтобы разразиться обличающей тирадой, но за его спиной что-то произошло. Какая-то игра света и тени? Ваймсу показалось, что он услышал голос Ветинари, но слов не разобрал. Все святоши вдруг ринулись вперед, словно табун испуганных антилоп разной степени упитанности. Этот религиозно-человеческий поток подхватил Гьюнона и потащил за собой к выходу.

– И все же, ему быть! – только и успел выкрикнуть Чудакулли, прежде чем окончательно исчезнуть из вида.

Ваймс фыркнул ему вслед. Ветинари наверняка предложил Гьюнону другой, менее суицидальный маршрут для шествия, но признать глупость своего изначального предложения перед «коллегами» первосвященник просто не мог.

– Прошу прощения, ваша светлость, – Стукпостук вежливо, но непреклонно оттеснил Ваймса от дверей, – вам придется подождать еще несколько минут.

Секретарь исчез в полумраке кабинета, двери за ним закрылись. Ваймс сжал зубы. Каким бы юрким не был Стукпостук, Ваймс все равно заметил, что было на подносе, который он так спешил доставить.

Там лежали бумаги, какие-то письма, свежие чернила и… бинты. Проклятые бинты.

«Продолжаешь поститься, значит?»

Всяческие освященные штуки ранили вампиров, и ранили серьезно. Некоторое время назад Ваймс собственными глазами мог увидеть, насколько жуткие увечья они могут причинить. Иногда даже присутствие какой-то освященной вещицы могло доставить вампиру весьма ощутимый дискомфорт. Ваймс понял это, наблюдая за Салли. Каждый раз, когда вампирше приходилось пройти по улице Мелких Богов, каждый раз, когда она слышала звон церковных колоколов или гонгов, Салли морщилась. А сегодняшнее происшествие окончательно убедило Ваймса, что грядущий «Большой Молебен» способен наделать немало шороху среди кровососов.

Конечно, вампиры могли залечить и эти раны. В вопросе восстановления им вообще не было равных, вот только для исцеления чего-то настолько серьезного требовалась человеческая кровь.

– Прошу вас, ваша светлость, – голос Стукпостука вырвал его из размышлений. – Его милость ожидает вас.

«Салли морщится от одного только отдаленного звона, хотя ее рана куда легче. А ты только что провел немало времени в кабинете, битком набитом святошами».

Ваймс крепче сжал шлем под мышкой и шагнул вперед.

В кабинете горело больше свечей, чем обычно, неудивительно, учитывая только что завершившееся собрание. Хотя эти свечи так и не смогли окончательно разогнать царящий в кабинете полумрак. Ваймс быстро окинул помещение взглядом, оценивая обстановку: количество стульев (похоже, здесь присутствовали представители даже самых малых конфессий), насколько успели прогореть свечи (длилось все не менее часа, нет, даже ближе к полутора), остаточный запах благовоний. Итак, полтора часа один раненый вампир провел в закрытом провонявшем ладаном кабинете в компании двух десятков жрецов, увешанных бесчисленным множеством освященных амулетов. Потрясающе. Ваймс почувствовал, как внутри него начинает клокотать гнев. Он еще не до конца осознал, на что именно злится, но он был, черт побери, в ярости. И прямо сейчас намеревался…

– Тяф.

Что-то мокрое и холодное коснулось его правой ноги. Ваймс опустил взгляд. У его ног копошился председатель Анк-Морпоркского банка.

– Тяф! – уже громче произнес председатель.

Председателя звали Шалопай, и он был, наверное, самым богатым песиком в городе. Может быть, слегка уродливым, хотя лишь до той степени, чтобы дамы любого возраста могли бы сказать про него «прелесть какой страшненький». У Шалопая была приплюснутая мордочка, выпученные глазки и сердце, готовое объять мир. И начать он намеревался с Ваймса.

Ваймс попытался осторожным движением ноги отстранить от себя пса, но тот воспринял это как ярчайший знак дружелюбия. Шалопай лизнул Ваймса за палец, а потом развернулся и уселся своим хвостатым задом ему на сандаль. Таким нелепым образом Шалопай выражал свое к Ваймсу расположение. Постоянно.

– Доброе утро, командор, – сложив пальцы домиком, патриций созерцал открывшуюся ему картину с легкой улыбкой на губах.

Ваймс захлопнул открытый для гневной отповеди рот. Довольно трудно выглядеть и звучать убедительно, когда на твоей ноге сидит восторженный, пышущий дружелюбием мопс. Ваймс отдал честь. Шалопай со странной смесью сопения и хрюканья принялся выкусывать что-то у себя из шерсти.

– Отрадно видеть вас в строю, – Ветинари кивнул на покалеченную руку Ваймса, и, прежде чем тот успел расслабиться и ответить что-нибудь дежурное, перешел в наступление. – Даже если это означает, что вы до изнурения загоняли себя и своих людей.

Ваймс прищурился. Внимательно посмотрел на патриция. Перед его внутренним взором пронесся чрезвычайно правдоподобный образ Сибиллы, привычно отчитывающей мужа за невнимание к себе. Нечеловеческим усилием воли Ваймс отогнал от себя это видение.

Невероятно! Постящийся раненый вампир накануне массового столпотворения жрецов только что попытался вменить Ваймсу в вину переработки.

– Я убежден, что вы слишком заняты, чтобы следить за будничной активностью Стражи, сэр, – собравшись, выдавил из себя Ваймс, изо всех сил стараясь не парировать безотказным, железным аргументом «сам дурак».

Лицо Ветинари источало невинную благообразность.

– А, вздор. Мне не нужно следить за вами, чтобы круглые сутки слышать оружейный лязг с тренировочной площадки на другом берегу реки.

– И я, и мои люди готовы к работе, сэр, если вас волнует именно это.

– Прекрасно, – Ветинари жестом пригласил его подойти поближе, – работы нам предстоит немало.

Почти весь рабочий стол патриция сейчас занимала огромная карта города. Ваймс по возможности осторожно вытащил ногу из-под задницы Шалопая и подошел к столу. На карте было отмечено несколько маршрутов предстоящего шествия.

– К Большому Молебну изъявили желание присоединиться еще несколько церквей, а это значит, что мы ожидаем почти вдвое большее количество молящихся, не считая паломников.

– Еще? – Ваймс прикинул растущие масштабы предстоящего общецерковного бдения. – А они времени не теряют. Сейчас любой дурак может выскочить на улицу и объявить себя главой какого-нибудь культа.

– Не нужно тревожиться, командор, – Ветинари изящным движением смахнул с карты застывшую капельку воска. – Мы, слава богам, были и остаемся светским государством. В основном потому, что религий у нас так много.

– Простите, сэр. В последние дни я как-то стал об этом забывать.

Патриций покачал головой.

– Люди считают затмение дурным знаком. «День, когда боги ослепнут». В такие дни они намного сильнее тянутся к вере и свету. Пусть даже для большинства эта тяга – всего лишь результат страха темноты.

«Но ты-то темноты теперь не боишься. Если вообще боялся когда-то, – глядя на блики огня в глазах Ветинари, подумал Ваймс. – А боюсь ли ее я?»

Да и шут с ними со всеми. С богами, со жрецами, с отвлеченными философскими вопросами. Что бы не происходило в городе, точно Ваймс знал одно – у него была работа, и ее нужно было сделать как следует. Он склонился над картой, оценивая предложенный маршрут. Центральный вариант был хорош, хотя пару деталей еще нужно доработать.

– Начало на улице Мелких богов, – длинные пальцы патриция скользили по главным артериям города (Ваймс старался не обращать внимания на запястья, обмотанные свежими бинтами), – затем вверх по улице до площади Разбитых Лун и, если понадобится, Саторской площади.

Ваймс присвистнул.

– И волшебники не против?

– Как раз наоборот, из Университета даже прислали официальное прошение, – Ветинари поправил одну из фигурок, обозначающую ремонтные работы на Чамской. – Они утверждают, что там им будет проще стабилизировать ситуацию непосредственно во время затмения.

Ваймс нахмурился. В его представлении магия и стабильность находились на разных осях координат.

– Они ждут проблем?

– Если верить докладу, – Ветинари поднял со стола увесистую папку и, прошелестев листами, нашел нужный абзац, – в минуты затмения магическая нестабильность будет находиться в пределах от «лёгкое возмущение межмагических связей» до «Полнейшего Пока».

– Полнейшего? – уточнил Ваймс.

– Тут сказано именно так, – Ветинари захлопнул папку. – Впрочем, их общие прогнозы весьма позитивны. В самом крайнем случае, Аркканцлер распорядился привязать к шпилю профессора Жестокой и Необычной географии.

– Зачем? – выдавил Ваймс.

– Аркканцлер утверждает, что Ринсвинд служит своеобразным громоотводом для всяческих ударов судьбы, избавляя других от этой незавидной участи.

«Ты никак не можешь на это повлиять, – уговаривал себя Ваймс. – Делай свою работу и дай волшебникам делать свою. Если ты не понимаешь, как это работает, то это не значит, что оно вовсе никак не работает. Занимайся своим делом».

– На Чамской улице идет ремонт мостовой. Его успеют закончить? – Ваймс вернулся к карте и постучал по ней пальцем.

– Сейчас там работают големы, так что до назначенного дня все будет готово.

Ваймс кивнул. Картина начинала складываться.

– Мы можем перекрыть эту часть города для повозок на время молебна? Вот здесь и здесь, – Ваймс обошел стол, неотрывно глядя на карту. – Тут отличное место для наблюдательного пункта…

Это был его город. И неважно, нарисованный ли на карте или же сам ложащийся под ноги своими мощеными улицами. Ваймс знал его, чувствовал спинным мозгом и, черт побери, любил, какой бы зловонной клоакой тот иной раз не казался. Служить городу было так же легко и естественно, как дышать. План выходил четким и стройным. Ветинари лишь иногда прерывал его, задавая уточняющие вопросы.

– Я направлю вам все списки и уточнения к завтрашнему вечеру. Надеюсь, Гьюнон не захочет поменять еще что-нибудь.

– Его святейшество умеет быть благоразумным, – по лицу Ветинари скользнуло мимолетное выражение, которое Ваймс смог бы описать только словом «хищное».

Похоже, жрецы сегодня подошли к самой границе терпения патриция и, возможно, краешком глаза даже заглянули за него. Это объясняло их поспешный уход. Ваймс позволил себе каплю торжества. Святоши наверняка понимали, что их присутствие будет для патриция весьма… неудобным, особенно в его нынешнем затруднительном состоянии. Может быть, даже надеялись обернуть это себе на пользу. Вот только Ветинари все равно оставался Ветинари, даже когда его руки и шея больше напоминали жуткое украшение ко Дню Всех Пустых.

– В конце концов, это и в его интересах, – продолжил Ветинари.

– Надеюсь на это, сэр. Чтобы все прошло гладко, нам нужно содействие церковников. Хотя сегодня мне показалось, что его святейшество затаил на меня некую обиду.

– Дорогой Ваймс, – Ветинари улыбнулся, как всегда оставляя лишь легкий намек на клыки, – поверьте, ко мне его святейшество питает еще меньше теплых чувств, но он прекрасно понимает ситуацию. На дворе век Анчоуса, в конце концов, время поразительных изменений и неожиданных союзов.

Ваймс не до конца понял, к чему клонит патриций, а потому просто промолчал.

– И я вижу, что вы уже сделали свой первый шаг.

– Простите, сэр? – Ваймс понял, что теряет нить разговора.

– Всем известно ваше отношение к волшебникам, но сегодня вы сами решили обратиться в Университет за консультацией. Похвально.

Так вот в чем дело. Конечно же. Разумеется, сам Ваймс не посылал в Университет никаких запросов или прошений, но сегодня на месте преступления он обмолвился о том, что это неплохо было бы сделать. Наверное запрос отправил Моркоу.

– Новости разлетаются так быстро, – произнес Ваймс, стараясь не вкладывать в свой голос слишком много сарказма, – может быть вам известен и их ответ, сэр? Я еще не успел проверить почту.

И почти не удивился, когда Ветинари поднял с подноса письмо, скрепленное печатью Университета. Насколько мог судить Ваймс, сургуч даже не успел толком застыть.

– Увы, никто из местных профессоров не является полноценным специалистом в области кровавых ритуалов или призыва квази-демонических сущностей, – Ветинари пробежался взглядом по строчкам. – Они ограничились лишь общими советами. И основная их часть касается вас, командор.

– И что за советы?

– Они советуют вам не нервничать. Не оставаться надолго в темноте и… – бровь патриция приподнялась в легком удивлении, – постараться не откусывать головы цыплятам в свете убывающей луны.

– Никогда не имел такой привычки, сэр.

– Это обнадеживает. В любом случае, уже завтра в город прибудет специалист, который станет вашим консультантом в этом деле. До тех пор, соблюдайте разумную осторожность.

– Так точно, сэр! Жду не дождусь, когда все это закончится, и я снова смогу обмазаться куриными потрохами в свете луны.

Ветинари встретил его сарказм непроницаемым взглядом.

– Уверен, это будет захватывающее зрелище. А пока, не смею больше вас задерживать.

***

Стража напоминала слаженно работающий механизм. Пусть иногда, в приступах ностальгии, Ваймс и скучал по былым временам, когда ему самому ночи напролет приходилось патрулировать улицы, но не признать, что Стража в нынешней ее форме работает куда эффективнее, он не мог. Да, порой его выводило из себя обилие бумажной работы и необходимость присутствия «Его Светлости» на всяческих приемах, вместо того, чтобы в этот момент заниматься Настоящей работой. Но, эй, сам Ваймс никогда не смог бы оказаться во всех местах города одновременно. А вот Стража могла. Ребята могли обшарить самые темные уголки, поговорить с десятками очевидцев и возможных свидетелей, чтобы всего за какой-то час на руках у Ваймса оказались кусочки мозаики, которые оставалось лишь сложить. Это тоже была своего рода магия.

Ваймс отложил очередной рапорт.

– Итак, что мы имеем? Предположительно ритуальное убийство накануне знаменательного религиозно-магически-астрономического события. Это пахнет дурно. Газетчики будут в восторге.

– Но запах гари на месте преступления уже почти выветрился, сэр, – Моркоу определенно был прекрасным стражником, от него не удавалось уйти ни одному мошеннику и негодяю, если только их не звали «сарказм» или «переносный смысл».

Ваймс предпочел сосредоточиться на фактах.

– Здание, в котором произошло убийство, сдавалось в наем на липовое имя. Старик хозяин утверждает, что арендатор был… – Ваймс прищурился, пытаясь разобрать почерк. – «Ну, высокий такой. Серьезный». Чудесные приметы. Но прежде этот незнакомец там не появлялся, по крайней мере, с его слов.

Снова зашелестели бумаги.

– Есть новости от Ангвы?

– От здания на Обезьяньей отъехали три повозки, но их след потерялся на площади у гильдии Алхимиков. Там опять рвануло, все вокруг пахнет селитрой и шоколадными пончиками.

Это был один из тех неудачных моментов, когда преступникам не понадобилась даже бомба-вонючка. Гильдия Алхимиков с лихвой могла заменить несколько десятков галлонов самого вонючего масла, сводя нос вервольфа с ума. Теперь Ангве понадобится время, чтобы прийти в себя. А потом, даже с ее памятью на запахи, придется начинать фактически с начала. Неизвестно кто и неизвестно где. У Ангвы уйдет не меньше недели, чтобы даже бегло обыскать город на предмет запахов, которые она почуяла на месте преступления, а запахи ждать не любят.

– Что насчет хороших новостей?

– Не думаю, что их можно назвать хорошими, сэр, но мы обнаружили тело.

– Лора Рамс? – Ваймс даже не поднял глаз от рапорта.

– Верно, сэр, – Моркоу на секунду замялся.

Ваймс чувствовал, как незаданный вопрос замер на кончике языка капитана Железобетонссона. Сейчас он прозвучит, и Ваймсу придется ответить. И ответить честно. Вот только ответ этот не понравится никому, в первую очередь самому Ваймсу. Он застыл, неотрывно глядя на кляксу внизу листа. Клякса походила на маленький черный кружок с длинным подтеком книзу.

Пневматическая труба издала глухое «вжух» и выплюнула капсулу с посланием. Этот звук оборвал неловкое молчание, будто дав времени под зад и заставив его двигаться дальше. Напряжение спало. Клякса оказалась обычным бесформенным пятном, вовсе не напоминающим глаз с хвостом.

– Хм, похоже, у нас появился свидетель, сэр, – Моркоу протянул ему послание. – Констебль Водослей сообщает, что одна из городских горгулий видела двоих неизвестных, сбросивших тело Лоры в Анк.

Вот так-то! У Стражи был не только острый нюх, но и зоркие, не знающие скуки и усталости глаза. Спасибо констеблю Водослею и его товарищам.

Ваймс пробежался глазами по строчкам. Похоже, удача все же повернулась к ним лицом. Горгулья не только дала описание внешности этих двоих (человека и гнома), но и даже указала на дом, в котором они скрылись.

– Тут сказано, что подозреваемые забаррикадировались в здании.

– Прекрасно, отправь туда сержанта Детрита, и я смогу допросить наших «неизвестных» уже через пятнадцать минут.

***

– Мы не скажем ничего!

Подозреваемые сидели в соседних камерах. В той, что справа, вопил и цеплялся за прутья здоровенный детина по имени Бобби Зряш. Зряш напоминал внешностью и манерами Клатчасткую гориллу, хотя и знатно уступал ей в сообразительности. Бобби имел сложное прошлое и не менее сложное настоящее, недавно лишился работы и жилья из-за своего скверного нрава и был абсолютно убежден, что он сам не имеет к своим злоключениям никакого отношения.

В левой камере сидел гном, вернее, гномиха (борода у нее была разделена на три аккуратные косы – хит этого лета среди гномьих модниц). Ваймс сверился с записями – Глед Мелопласт. Мелопласт… Он припоминал эту фамилию. Такая же фамилия была у одного из шахтеров, убитых грагами после обнаружения Куба. Какое любопытное совпадение. Мелопласт казалась полной противоположностью Бобби Зряша. Гномиха сидела в камере тихо, как мышка, не поднимая взгляда от мысков своих кованых башмаков. Она выглядела испуганной и потерянной, а такие эмоции нечасто появляются на гномьем лице.

Ваймс прислонился к стене напротив камер так, чтобы видеть обоих задержанных.

– Это ваше право, господа, – он не спеша закурил сигару.

Мелопласт явно хотела рассказать что-то, что-то, сводящее ее с ума, но боялась. Эта скованная поза, отведенный взгляд. Зажми она себе рот обеими руками, это не слишком бы усилило производимый эффект.

– Ничего не скажем! Не выдадим своих братьев!

– Выходит, вас много? – Ваймс выпустил дым к потолку. – Целое братство? Или даже культ?

Забавно, может Мелопласт и до смерти хотела чем-то поделиться, но именно Бобби Зряш мог выдать всю информацию, которую знал, сам того не желая. Этому парню любой тролль в самый жаркий полдень мог бы дать сто очков вперед. Другое дело, что подобному идиоту никто не позволит знать много.

Ваймс видел, как вздрогнула гномиха, когда Зряш проговорился. Довольно. Стоило увести ее наверх в допросную. Немного горячего чая, обстановка поспокойней, правильные слова. К тому же, неплохо было бы дать Зряшу еще немного промариноваться в собственном не слишком праведном возмущении.

– В любом случае, я обязан действовать согласно протоколу, – Ваймс заставил свой голос звучать как можно более дружелюбно, это был голос из серии «Со всеми случаются скверные истории, приятель, не бери в голову». – Всего пара вопросов. Захочешь молчать – твое право.

Ваймс дал знак стражнику, дежурящему в темнице, открыть дверь камеры.

Сперва все пошло, как надо. В глазах гномихи он заметил слабый проблеск надежды, ключ дважды повернулся в замке, а потом один из четырех фонарей, освещавших темницу, чихнул пламенем и погас. Мелопласт отреагировала мгновенно. Вскочив с лежака, она рванула дверь на себя, захлопывая ее.

– Нет. Я не могу. Я не пойду с тобо… С вами. Пожалуйста.

Ваймс примирительно поднял руки.

«Хорошо, значит, не так скоро».

Он снял погасший фонарь с крюка и подпалил его от сигары. Света стало чуть больше. Удлиннившиеся было тени снова спрятались по углам.

«Вот так».

Увидев его с зажженным фонарем в руке, Мелопласт немного успокоилась. Выходит, дело действительно в темноте и свете. Вернее, в одной конкретной Темноте.

– Вот видишь?! – торжествующе закричал Бобби. – Ты ничего от нас не добьешься, вор! Мы не предадим Зовущих Справедливость!

Похоже, такая тактика имела смысл. Можно было задавать вопросы Мелопласт и слушать, что ответит на них Бобби. Гномиха молча покосилась на сокамерника.

– Расскажи мне, кто убил Лору Рамс?

Пальцы, сжимающие решетку, дрогнули.

– Это не убийство…– прошептала Мелопласт.

– Ей выпустили всю кровь, на тело жутко смотреть.

– Это не убийство.

«Интересно, кого ты пытаешься убедить? Хорошо, попробуем с другой стороны», – Ваймс, все еще держа перед собой фонарь, опустился на одно колено перед камерой.

– Ты ведь дочь Белда Мелопласта, верно?

– Вы… Вы помните отца?

– Помню, – согласился Ваймс. – И я сожалею о твоей потере.

Глед прижалась лбом к решетке. На ее лице, сменяя друг друга, отразились печаль, гнев и снова страх.

«Ты что-то сделала. Может, прежде это что-то и казалось тебе правильным, только больше не кажется», – Ваймс смотрел, как гномиха безуспешно пытается взять себя в руки.

– Он был честным гномом.

– Честным, – эхом отозвалась Глед.

– И что бы он сказал, если бы узнал, что его дочь замешана в убийстве?

– Это не… – гномиха сжала губы. – Мой отец был убит. Был убит и не был должным образом отомщен!

Ваймс хмуро наблюдал за штормовыми волнами гномьего настроения. Мелопласт кидало между тоской, страхом и бессильной ненавистью. Это было жестоко с его стороны. Гномихе нужна была помощь, но Ваймсу нужно было найти чокнутых культистов, которые, возможно, замышляли еще одно кровавое жертвоприношение. А поэтому он намеревался выжать из Мелопласт все, что мог. Одно меньшее зло, чтобы предотвратить несколько больших. Вот такая математика.

– Поэтому ты решила поучаствовать в убийстве?

– Это не убийство!

– Разве госпожа Рамс мало страдала? Она потеряла обоих сыновей.

– Вот именно! Их убили, а вы ничего не сделали! Мы… Я… Я хотела, чтобы все стало правильно…

Ваймс промолчал. Так бывало. Он мог рыть землю сколь угодно долго и яростно, но иногда преступник, совершивший что-то в Анк-Морпорке, мог улизнуть. Сейчас это случалось реже, чем прежде, но все же…

– Поэтому Лора решилась на это! И я решилась! Слышите? Это не убийство! Она сама на это пошла!

– Зачем? – тихо спросил Ваймс.

Все переворачивалось с ног на голову. Была ли гномиха безумна? О да. Говорила ли она правду? Похоже на то. Ритуальное убийство в один миг превратилось в самоубийство, а проблема стала еще сложнее.

– Вы пытались сделать, как лучше, господин Ваймс, я верю вам, правда… – гномиха печально улыбнулась. – Но злодейства не остановить полумерами. Пожар побеждают, пустив огонь против огня.

Ваймс остолбенел.

«Они серьезно»?

– Да, что ты несешь? Чего нянькаешься с ним? Не помнишь, что нам говорили?! – Бобби со всей силы врезал кулаками по решетке, и тут же скривился от боли. – Он просто грязный вор!

Старые добрые темничные решетки определенно не предназначались для подобного. На их видавших видах прутьях кое-где виднелись потертости и зазубрины. Об одну из таких зазубрин Бобби и рассадил себе ладонь.

– Он украл у нас Справедливость, но мы освободим ее!

«Они серьезно, – холодея, подумал Ваймс. – Они зовут чертового древнего демона Справедливостью и поклоняются ему. Они чокнутые».

– … в день, когда погаснет солнце, – не унимался Бобби, – она вернется и покарает наших обидчиков!

В порыве вдохновения Бобби опустился на пол камеры и пальцем по вчерашним опилкам вывел проклятый знак.

Пустяк. Просто кружок да закорючка… Ерунда… Ваймс понял, что любуется тем, как медленно стружки осыпаются на дно «хвоста», это завораживало.

В кармане запищал свою мелодию Груша. Какая-то далекая часть Ваймса утверждала, что ему пора. Что-то где-то там его ждет… Что-то Важное. Но тут капля крови из ссадины Бобби упала на опилки.

– Привет, Введи-свое-Имя, полчаса до чтен…

Ваймс захлопнул бес-органайзер. Не нужно было ему мешать.

– Оставь нас, – бросил он стражнику у двери.

– Сэр?

– Я сказал оставь нас!

Он услышал, нет, почувствовал, как констебль за его спиной вздрогнул, а потом поспешил по лестнице наверх. Хлопнула дверь, и подвал погрузился в полумрак, разгоняемый только четырьмя коптящими фонарями.

Пожалуй… У него было еще несколько минут.

– Боюсь, вы не до конца понимаете ситуацию, ребятки, – Ваймс медленно выпрямился и открыл створку фонаря, который держал в руке. Пламя робко заплясало на сквозняке, такое хрупкое и недолговечное.

Ваймс задул его.

Тени, как длинные щупальца, протянулись вглубь камер. Глед тихо охнула и отшатнулась от решетки, даже Бобби заткнулся.

– Допустим, тот, кого вы так настойчиво зовете, действительно придет и покарает всех, кому вы желаете смерти… – Ваймс не спеша погасил сигару и снял с крюка второй фонарь. – Что же случится дальше?

Еще один огонек погас. Тени стали гуще.

– Справедливость… – голос Бобби уже не звучал так уверенно, – справедливость восторжествует?

Ваймс усмехнулся.

Они и вправду забавляли Его.

«Узнай у них имена. Имена тех, кто их на это надоумил. Они сдадут его. С них довольно. Они уже на все готовы».

– О да, она восторжествует.

Ваймс подошел к третьему фонарю. Опилки, устилающие пол, глушили звук шагов, он двигался бесшумно. Еще одна тень среди десятка других.

– Говорите, Лора сама пошла на это? Думаете, она понимала, что делает? Думаете, ее смерть… – Ваймс прихватил фитиль пальцами, и тот погас с жалобным шипением, – не на вашей совести?

Темнота в подвале стала почти осязаема. Плотными черными кольцами она вилась вокруг последнего зажженного фонаря. Мелопласт упала на пол и обхватила голову руками. С губ гномихи сорвался стон, больше напоминающий предсмертный.

– Прекрати, зачем ты гасишь их?! – не выдержал Бобби. Он уже растерял всю свою злобу и смелость и сейчас неуверенно топтался в углу камеры, куда еще доставал свет.

Ваймс потянулся за последним фонарем. Старый крюк нехотя скрипнул, и последняя искорка, отделявшая все вокруг от темноты, оказалась у него в руках. На какой-то миг власть Ваймса стала абсолютной и такой естественной.

– В чем дело, малыш Бобби, ты боишься темноты? Но мне казалось, что ты так настойчиво звал ее. И вот…

Свет погас.

Бобби не слышал звука шагов. Не зашелестела одежда, не скрипнула дверь камеры. Просто голос у самого его уха произнес:

– Она внимательно тебя слушает.

========== Часть 2 ==========

Спустя несколько минут Ваймс открыл дверь, ведущую из темницы, и поднялся наверх. Свет резал глаза. Голова раскалывалась.

– Сэр, все в порядке?

Ваймс моргнул и заставил себя сосредоточиться на лице говорившего с ним стражника. Точно, это был констебль, дежуривший сегодня в темнице. Ваймс едва помнил, как сам отослал его. Мир перед глазами почти закончил вращаться.

– Держи, – Ваймс сунул в руки констеблю неровно сложенный блокнотный листок. – Здесь имена и адрес, где эти «Зовущие» собирались в последний раз. Передай дежурному офицеру, может, удастся что-то найти. И… Стой!

Ваймс выудил из кармана спички.

– Сперва спустись и зажги внизу фонари. Мне надо спешить.

***

Он опоздал. Всего на шесть минут.

Ваймс замер на пороге, чтобы перевести дыхание. В окне детской он заметил маленькую фигуру, будто прилипшую к стеклу. Юный Сэм ждал своего непутевого папашу. Стыд тяжелым грузом лег на сердце. Ваймс виновато улыбнулся и помахал сыну рукой, тот энергично замахал в ответ, будто ничего и не случилось.

И все же, Ваймс опоздал. Именно в этот вечер, который должен был стать особенным. Уже завтра Сибилла и юный Сэм отправятся в Щеботан на большую драконью выставку. Сибилла настояла на этом маленьком отпуске. Он был ей нужен. Ваймс не раз замечал, как она порой вздрагивает или кричит во сне. Сибилла никогда не говорила о своих кошмарах, но Ваймс прекрасно понимал, что пустая детская кроватка теперь была не только его персональным адом. Поэтому он согласился, хоть грядущее расставание и заставляло его сердце неприятно ныть.

«Всего неделя, – говорил он себе. – Они вернутся, ты и оглянуться не успеешь».

«Всего неделя, герой, – подбадривал он сына. – Вы с мамой отлично проведете время. Она уже приготовила для тебя несколько отличных книг».

Так было нужно. Ваймсу должно было стать спокойнее от того, что Сибилла и юный Сэм окажутся подальше от города во время всей этой шумихи с затмением, но спокойнее ему не было.

Ваймс понял, что чертовски вымотался. Внутренняя борьба за собственный рассудок, произошедшая в темнице, выжала из него все силы. Но он ведь победил, хоть и в самый последний миг. Проклятье. В этот раз Призывающая Тьма была весьма настойчива. Она даже не столько жаждала крови, сколько… Любопытствовала? Возможно, впервые в бесконечно долгом существовании ее звали так много людей в таком едином многовидовом порыве.