Текст книги "Принцип неравного возмездия (СИ)"

Автор книги: Агатион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

========== Пролог ==========

Среди прочих квази-демонических сущностей хотелось бы выделить эйдос, именуемый Tenebris Vindictam (название запатентовано Т. Парадигмусом в ХХХ году века Летучей Мыши). Следы этой сущности можно обнаружить в культурах многих стран и народов от Клатча до Туманных островов. В легендах Тузуманской империи она именуется «Проклятием, идущим по крови» (стр. 89). Поморы Крулла называют ее «Духом Черной Бездны» (стр. 176). Среди гномов Убервальда и многих иных областей она известна под именем «Призывающая Тьма» (стр. 250). На глиняных табличках, обнаруженных при раскопках в восточной Омнии, датируемых веком Зубастой Канарейки и, несомненно, относящихся к эпохе ныне исчезнувшего Хахилонского царства, сохранились упоминания о «Казинаке Неизбежности» (что, вероятно, является устоявшейся ошибкой перевода или же каким-то образом связано с еще неизвестными нам особенностями Хахилонской кухни).

Несмотря на некоторые частные отличия, причиной которых могут являться как искажения при переводе и культурные особенности ныне существующих и уже почивших цивилизаций, так и частичный недостаток данных, связанный с высоким процентом смертности непосредственных свидетелей деятельности данной сущности, можно с уверенностью утверждать, что во всех перечисленных выше случаях имело место проявление одного и того же эйдоса. Основные паттерны круга бытия Tenebris Vindictam идентичны во всех упомянутых примерах и включают в себя ряд основных шагов.

Во-первых, катализатором цикла бытия Tenebris Vindictam неизменно является пролитая кровь и отчаянье жаждущей отмщения души. Данный этап является одним из ключевых в цикле, ведь по природе своей ТВ является супранатуральным воплощением самой идеи отмщения.

Во-вторых, неизменной от упоминания к упоминанию особенностью Tenebris Vindictam является ее неприятие света, как солнечного, так и любого другого. Данный феномен может являться результатом действия закона мирового промагического равновесия или же седьмого противоречия Мактуба. Что бы ни было действительной причиной, намного более значимым фактом, безусловно, является то, каким образом Tenebris Vindictam адаптировалась к этим естественным ограничениям. Данная адаптация подробнейшим образом описана в главе «Квази-одержимость: внедрение и вытеснение» (стр. 311).

В-третьих, обязательным этапом жизненного цикла Tenebris Vindictam является нахождение ею подходящего Носителя. Как правило, в качестве Носителя выступает человек или любое иное гуманоидное существо с высокими физическими характеристиками, а главное, достаточно импульсивным характером. Используя сильные эмоции вроде гнева или ненависти, Tenebris Vindictam проникает в сознание Носителя, в довольно короткий срок полностью подавляя его личность, и берет на себя контроль над телом. Данная адаптация не только позволяет Tenebris Vindictam действовать за рамками своих изначальных возможностей, настигая своих жертв вне зависимости от уровня освещенности окружающей среды, но и обеспечивает ей дополнительную ментальную подпитку.

Последним же этапом является неминуемая гибель Носителя, обычно инициируемая самой Tenebris Vindictam. Это не только позволяет ей вернуться на исходный план бытия, но окончательно логически и мистически замыкает весь цикл, когда Носитель, сам превратившийся в убийцу, становится невольным палачом самому себе.

Примечание из второй редакции: Несмотря на мои продолжающиеся изыскания, гипотеза о том, что смертное существо в действительности может противостоять могуществу Tenebris Vindictam, так и не нашла подтверждения. Увы, нахождение недостающей части «Хахилонских записей» подтвердило изначальный постулат – в итоге Tenebris Vindictam всегда берет свое.

Профессор Незримого Университета, магистр изучения Всякой Мрачной Хренотени (но не некромантии) Т. Парадигмус.

========== Часть 1 ==========

В доме были люди, и немало.

Неудивительно – торговцы и рабочие, беглецы и искатели приключений, ученые и аферисты съезжались в Анк-Морпорк со всего Диска. Но люди, собравшиеся в доме, не походили ни на кого из них, по крайней мере, не в первую очередь.

В доме были гномы, и их тоже сошлось порядком.

В этом также не было ничего необычного. Гномов в Анк-Морпорке давно было предостаточно. Они приезжали сюда, они здесь рождались: шахтеры и ремесленники, изобретатели и пекари гномьего хлеба. Являлись ли собравшиеся кем-то из них? Возможно, но только не сейчас.

Сейчас все они, и люди, и гномы, были чем-то другим. Они были зрением. Они были слухом. Они были надеждой и ожиданием.

Никто из собравшихся не произносил ни слова, они старались вообще не шуметь. Изредка раздавался скрип половиц или шорох, когда кто-то переступал с ноги на ногу, и все вновь замолкало. Единственным неутихающим звуком был тихий скрежет ножа по дощатому полу.

Молодой человек, стоя на коленях, наполнял очерченный на полу круг символами. Юношу звали Лесли, и когда-то он был студентом Незримого Университета. Когда-то, но не теперь.

Старое отсыревшее дерево легко поддавалось под лезвием ножа, когда круг наполнялся все новыми и новыми знаками. Один за другим они сплетались в едва заметный на темной древесине мрачный узор. Наконец, Лесли смахнул стружку из последнего тонкого желобка и поднялся на ноги.

– Готово, – он с гордостью оглядел свое творение.

Человеческая стена позади Лесли шелохнулась, и вперед выступил темнобородый гном. Его звали Штыб Рудоспуск. Когда-то Штыб был обычным Анк-Морпоркским гномом, помогавшим престарелым родителям в их лавке и влачившим невзрачную и бессмысленную жизнь. Но это было давно, здесь и сейчас Штыб Рудоспуск был идейным лидером «Зовущих Справедливость».

– Братья и сестры! – Рудоспуск вскинул руки, обращаясь ко всем собравшимся. – Возрадуйтесь! Возрадуйтесь, ибо наше ожидание подошло к концу.

Ответом ему был многоголосый вздох облегчения.

– Ибо каждый вскоре получит по делам его!

«Зовущие» приветствовали каждую новую фразу Рудоспуска радостным гомоном, но Лесли не особенно вслушивался в его пламенный монолог. Лесли вообще редко в них вслушивался. Идейная сторона их маленького предприятия мало его интересовала, в отличие от практической. Он, в который раз, проверял и перепроверял в уме все расчеты. Да, все верно. Формула была высчитана идеально. Все получится. Оставалось лишь добавить последний ингредиент.

– Проникновенная речь, правда?

Он услышал тихий голос за своей спиной – голос Кова Подколода. Лесли был знаком с Ковом уже достаточно давно, но в тоже время, не знал о нем ничего. Краем уха Лесли слышал, что когда-то Ков был жрецом, но никто не знал наверняка, какого именно бога. Так же тайной оставалось и то, почему Подколод решил (или был вынужден) оставить свой сан. Все, что касалось Подколода было каким-то смутным и неясным. Где он жил? С кем еще водил знакомства? Чем промышлял до того, как основали Зовущих Справедливость? Доподлинно было известно лишь то, что Ков Подколод отвечал за «все земное», что требовалось их молодому культу, будь то организация места для встречи, закупка трех ящиков черных свечей или же просто поздний ужин с сендвичами для братьев; а еще он никогда не повышал голос (от его тихого вкрадчивого шепота у любого по коже бежали мурашки).

Прямо сейчас Ков стоял у Лесли за спиной. Близко. Намного ближе, чем позволяли любые правила приличия. Это нервировало.

– Вы приготовили то, о чем я говорил? – Лесли попытался отстраниться, но Ков придвинулся теснее, положив руку ему на плечо.

– Разумеется. И даже немного больше.

Эти слова слегка встревожили Лесли. Впрочем не так сильно, как излишняя близость Кова. Подколод умел виртуозно действовать на нервы.

Рудоспуск тем временем распалялся все сильнее, в голосе его то и дело проскакивали высокие, почти визгливые, ноты.

– Этот «человек», – Рудоспуск с омерзением выплюнул слово «человек», будто тот, о ком он говорил, не был достоин этого слова, – считает, что олицетворяет Справедливость. Он считает, что имеет право держать Справедливость в цепях, заставлять ее служить себе, будто цирковую обезьянку. Но это не так!

Рудоспуск уже почти кричал. Капельки слюны слетали с его губ прямо на лица последователей, но те, казалось, и не замечали. «Зовущие Справедливость» неотрывно следили за своим лидером – кто с молчаливой серьезностью, кто с надеждой во взгляде.

– Справедливость вернется в мир! Она вернется, и все порочные сгинут во тьме!

«Зовущие» ответили ему радостным гулом голосов. Этот гул все нарастал и нарастал, пока Рудоспуск не оборвал его, просто опустив руку.

– Начнем же!

В резной круг вступила женщина. Она была одной из Зовущих, Лесли уже видел ее прежде, хотя и не мог вспомнить имени. Глаза женщины были красными от слез, и все же во взгляде горела пугающая решимость.

– Ч-что? Что ты делаешь?! – Лесли дернулся было вперед, к ней, но Ков ухватил его под локоть.

Женщина опустилась на колени и улыбнулась Лесли. От этой улыбки кровь в жилах стыла.

– Что она д-делает? – Лесли обернулся к Кову и сбивчиво зашептал. – Я-я же говорил. Г-говорил, что человеческая кровь – это п-просто символ. Д-достаточно пары капель!

От волнения его заикание вернулось. Все было неправильно. Все должно было происходить не так!

– П-пара свиней! С-свиней, вот и все, что нужно. К-ков!

– Прекрати истерику, – голос Кова Подколода звучал спокойно, словно он говорил о самых обычных будничных вещах. – Мы просто решили действовать наверняка.

Все было неправильно. Так дьявольски неправильно.

– Погляди на нее, разве ее привели сюда силой?

– Д-да она же не в себе! – выпалил Лесли.

Внезапно стало очень тихо. Лесли понял, что все взгляды сейчас устремлены на него. Весьма недобрые взгляды.

– Давай не будем тревожить добрых людей, Лесли, – Ков оттянул его назад. – Ты делаешь свою часть работы, а об остальном позволь позаботиться нам.

– Все в порядке, – женщина, сидя в круге, продолжала улыбаться своей безумной улыбкой. – Все в порядке. Справедливость восторжествует, и мои мальчики будут отомщены… Давайте же!

Вперед выступили трое – гном и двое людей, в руках они держали самодельные клинки на длинных рукоятях.

Почему? Как? В какой момент все покатилось в бездну? Что с этой женщиной? Что со всеми этими людьми?! Он не хотел этого. Вернее, он совсем не этого хотел!

Лесли не был близко знаком почти ни с кем из «Зовущих Справедливость», прежде его интересовала только работа и возможности, который она открывала. А теперь… Теперь он понял, как глубоко увяз.

А потом все началось.

Лесли уставился себе под ноги. Он был не в силах смотреть на то, что происходило сейчас в центре круга, потому что это было слишком страшно. Закрыть глаза он тоже не мог, ведь это значило бы – оказаться в темноте, а оказаться сейчас в темноте было намного страшнее. Он хотел бы зажать уши и не слышать ужасных хриплых стонов, но хватка Подколода держала крепче кандалов.

Кровь бежала по выцарапанным на досках ложбинкам, наполняя их. Символы вспыхивали один за одним. Лесли заметил, как кровь подбирается к той части круга, у которой стоит он. Он хотел отступить еще дальше, но Ков не позволил ему.

Тонкий ручеек добрался до последней метки. Он наполнил кровью небольшой кружок с точкой по центру и вильнул вниз в извивающийся хвост.

Символ вспыхнул бледным зеленоватым светом. Лесли показалось, что этот глаз смотрит прямо на него.

«Боги, что же я наделал».

***

Ранним утром следующего дня младший констебль Пемза сидела за столом в участке Псевдополис Ярда, в отчаянии глядя на дно кружки с остатками тролльего кофе, и задавалась схожим вопросом.

– Што я наделала… – Пемза спрятала лицо в огромных каменных ладонях. – Господин Ваймс вышвырнет меня за это.

– Ну-ну, – Шнобби похлопал ее по плечу, вернее, по той части руки, до которой мог дотянуться. – Может, все еще обойдется.

– Это, верно, – подтвердил сержант Колон, сосредоточенно выуживая из общей сахарницы очередной бычок. – Старина Ваймс никого еще не выгонял без причины.

Из-под сложенных ладоней раздался стон.

– Значица, точно вышвырнет…

Из-за не спадающей второй месяц жары окна в участке не закрывались круглые сутки, с тренировочной площадки доносились звуки ударов и шум множества голосов. Господин Ваймс, едва снова смог держать в руках оружие, тут же изъявил желание «размяться» и «проверить уровень боевой подготовки младшего состава». Именно поэтому уже третий день все констебли и младшие констебли (а если честно, то и многие офицеры) свободное от патруля время проводили на площадке, оттачивая старые навыки и познавая новые. У господина Ваймса всегда была в запасе пара приемов, которые могли пригодиться на улицах. Констебли впитывали эти знания, как губка. Вот и сейчас на тренировке были все, даже те, чья смена уже давно закончилась. Все кроме младшего констебля Пемзы. Младший констебль Пемза сидела за столом и ждала, когда на нее обрушится дубина командорского гнева.

Это было неминуемо.

– Как там этот Кварц, жить будет?

– Не знаю… – Пемза убрала ладони от лица и теперь тупо гоняла пустую кружку из одной руки в другую. – Я его знатно поколотила…

– Говорят, у него ни единого зуба не осталось, – Шнобби докурил очередную сигарету и заткнул бычок за ухо.

Пемза издала еще один сдавленный стон.

– А учитывая, что зубы у троллей алмазные, а дело происходило в Тенях, – Колон утопил в чае четвертую ложку сахара, – ни один зуб мостовой коснуться так и не успел.

Стон Пемзы перешел в хрип.

У Шнобби было лицо человека, который что-то сосредоточенно подсчитывает. Он уже открывал рот, чтобы задать Пемзе вопрос, но в коридоре послышались шаги и гул голосов, а так и незаданный вопрос утонул в этом гомоне.

Тренировка закончилась.

Участок наполнился привычным многоголосьем пересменки. Кто-то из стражников сразу поспешил к душевым, кто-то жадно пил воду, остальные же разбились на группки, шумно обсуждая события прошедшей смены. Загремели дверцы ящиков, в воздухе поплыл знакомый букет из запахов пота и свежезаваренного кофе.

К столу, за которым сидела Пемза, подошли младшие констебли Бор и Камнебур.

– Ты как, Пем? – младший констебль Бор участливо улыбнулся. – Уже говорила с командором?

Пемза молча помотала головой.

– А как по мне, этому Кварцу еще слабо досталось! – младший констебль Камнебур плюхнулся на соседний стул и принялся вытряхивать из бороды набившийся туда песок и мелкие камешки. – За то, что он сделал со стариками Пифсами.

– Они были хорошими людьми, – вздохнул Бор.

– Именно! – Камнебур ударил кулаком по столу. – Я и говорю, что этот ублюдок еще легко отделался.

– Но так было нельзя, – не поднимая глаз ответила Пемза. – Я стражник, а значица не должна была так поступать. Енто, значица, прямое превышение полномочий и самосуд.

Они замолчали.

– А была бы возможность повернуть время вспять, как бы ты поступила? Просто зачитала бы ему его права и вежливо проводила до камеры?

Младшие констебли повскакивали с мест и отдали честь.

– Сэр!

Командор Ваймс стоял в дверях, внимательно глядя на подчиненных. Особенно на младшего констебля Пемзу.

– Не могу знать, сэр! – отчеканила троллиха, глядя в пустоту поверх головы Ваймса с решительностью обреченного. – Возможно, я бы снова его, того, от… отделала.

Повисла тишина. Младшие констебли Бор и Камнебур, не поворачивая голов, покосились на Пемзу. Где-то в углу испуганно притихла жужжавшая до этого муха.

– Что ж, это честный ответ.

– Мне сдать значок, сэр? – безжизненным голосом спросила Пемза.

Командор ответил ей долгим взглядом. Будто в душу глядел.

– Не торопись, младший констебль. Насколько мне известно, Кварц жив, и даже пришел в себя, а значит, в скорости он сможет предстать перед судом. Хотя это не снимает с тебя ответственности за столь… жесткое задержание.

Констебли затаили дыхание.

– Я налагаю на тебя взыскание за выбитую дверь и две пробитые стены, а также отстраняю от службы на две недели. И если…

– Такого больше не повторится, сэр!

– Я очень на это надеюсь, – Ваймс, наконец, улыбнулся. – Вольно!

Констебли снова начали дышать. Глядя, как Ваймс поднимается в свой кабинет, каждый из них думал об одном и том же: «Удивительный все же человек – наш командор. Правду о нем говорят».

***

Ваймс рухнул в кресло и потер запястье, глядя на гору накопившихся на столе бумаг. Ему повезло, что все обошлось. Проклятье, в первый день, как только Игорь снял ту чертову штуку у него с руки, Ваймс испугался, что никогда больше не сможет держать ничего тяжелее десертной ложки. Подобные мысли пугали до чертиков.

Плюнув на все страхи и предосторожности, Ваймс фактически поселился на тренировочной площадке. И вот, спустя несколько дней и много часов упражнений, он наконец-то снова чувствовал, что его тело принадлежало ему. Жизнь продолжалась.

Под кипой бумаг что-то тихо звякнуло.

– Доброе утро, Введи-свое-Имя, – полупрозрачная голова бесенка Груши выглянула из-за скромной стопки уже разобранных и подписанных бумаг. – Ты просил первым делом напомнить тебе об этих документах.

Ваймс кивнул и молча протянул руку.

– Отчеты за прошедшую неделю. Счета из больницы леди Сибиллы. Отчет о тратах с пометками младшего констебля И. Э. Пессимала. Прошение о краткосрочном отпуске от Игоря. Ведомость на жалованье за неделю… – бумаги замелькали быстрее. – Жалоба от Гильдии Наемных Убийц…

Ваймс хмыкнул и отложил жалобу в стопку, которую про себя называл «Разобрать однажды или никогда».

– И еще кое-что, – бесенок выудил откуда-то мятый листок с большим масляным пятном по центру. – Очередная жалоба от госпожи Кривотолк.

Ваймс помнил госпожу Кривотолк. Когда-то ее острые уши и длинный нос, который она то и дело совала в чужие дела, помог страже накрыть целую сеть по сбыту тролльих наркотиков. Но в последние месяцы все, что делала госпожа Кривотолк, это просиживала часы на бывшей лимонадной фабрике, рассказывая Фреду Колону о падении нравов современной молодежи. Ваймс был благодарен Фреду за то, что он стал настоящим щитом между желанием госпожи Кривотолк посудачить и попытками всех прочих стражников делать свою работу. Фред умел фильтровать пустую болтовню, выуживая из нее крохи информации, которая может потом пригодиться. К тому же, чтобы избавиться от засидевшейся сплетницы, ему достаточно было просто включить свою колоновость на полную катушку. Это всегда работало.

– Она опять жалуется, что соседка кричит по ночам? Несчастную женщину просто мучают кошмары.

– Нет, – Груша протянул листок Ваймсу, – теперь она жалуется, что соседка перестала кричать, и это очень подозрительно.

Ваймс вздохнул. Порой работа стражи состояла именно из такой чепухи. Хотя, у всего этого была и своя светлая сторона. Если у людей есть время и желание писать подобную ерунду, это значит, что все вокруг относительно тихо и спокойно. Ничего не пропадает, никого не убивают и не пытаются натворить что-нибудь особенно противоестественное.

В дверь постучали. Ваймс узнал бы этот вежливый, но уверенный стук среди тысяч других.

– Входи, Моркоу!

Капитан Железобетонссон шагнул в кабинет, внося с собой запахи мыла и полироли для доспехов.

– Доброе утро, сэр! – Моркоу широко улыбнулся. – Вы сегодня показали настоящий класс, ребята в восторге. До сих пор спорят, смогли бы вас скрутить, работай они по трое.

– Смогли бы, – Ваймс довольно хмыкнул. – Они делают успехи, главное не расслабляться.

Это была чистая правда. Ваймс смотрел на свою Стражу и он, черт побери, был горд тем, что видел. Новички учились быстро, но самое главное, они работали слаженно. А это очень важная вещь. Быть уверенным в своем напарнике, знать, что тебе обязательно прикроют спину, и быть готовым сделать то же самое – вот настоящая ценность для стражника. Этому большинство констеблей уже научились. Работа Ваймса состояла только в том, чтобы заставить их перестать недооценивать старую добрую подсечку слева.

– Что-то намечается? – Ваймс вопросительно кивнул на обклеенную цветной бумагой жестянку из-под кофе, которую Моркоу держал в руке. На банке красовалась размашистая надпись «НАДЕНЬРАЖДЕНИЯ».

– Да, сэр, – Моркоу поставил банку на стол, – у сержанта Колона скоро юбилей. Я подумал, будет здорово подготовить ему подходящий подарок.

Юбилей, точно. Ваймс похлопал себя по карманам. Он едва не забыл…

– Вы знаете сержанта лучше всех, сэр. Как думаете, что ему больше понравится?

– Что угодно, если оно будет достаточно большим и сверкающим, – Ваймс наконец выудил из кармана несколько свежих хрустящих банкнот и бросил их в банку. – Главное, чтобы это были не часы. Мы ведь не собираемся его выпроваживать, верно?

– Я думал о кружке с именной гравировкой и табличке на дверь. Такой, чтобы больше не срывали.

– Прекрасная идея, я…

В дверь снова постучали. Стук звучал коротко и торопливо, и походил на стук из серии «ой-ей-ей, у меня плохие новости». Что ж, передышка была недолгой, и она уже закончилась. Ваймс еще не успел ответить «Войдите», когда дверь уже распахнулась. В кабинет, как порыв ветра, ворвалась Салли.

Вид у вампирши был тот еще. Заплатка на щеке прикрывала так и не зажившую рану от оберега, но беда была не в этом. Что-то странное поселилось в ее взгляде, а еще от Ваймса не укрылось, что Салли будто бы пытается дышать ртом.

– Похоже, на Обезьяньей произошло убийство, сэр.

– Похоже? Ты не уверена?

– Как сказать, – Салли сглотнула. – Вам лучше самому на это взглянуть.

***

День только начинался, но народу на улицах было уже предостаточно. Анк-Морпорк никогда не спал, он даже не дремал. Город скорее плавно перетекал из одного состояния в другое, в зависимости от времени суток или происходящих событий.

Ваймс с констеблем Хампединг и еще несколькими стражниками свернули на Обезьянью улицу. Ваймс не слишком хорошо представлял, что ждет его на месте. Слова Салли картину тоже не проясняли. Убийство? Что ж, их город повидал немало. Намного сильнее Ваймса беспокоили слова «очень много крови» в сочетании с «что-то странное». Что такое «очень много крови» в представлении вампира? И что за чертовщина должна произойти, чтобы удивить уроженца Убервальда?

– Тьма поглотит землю! – раздался над улицей зычный крик. – Ибо сказано: и погаснет солнце, и изольется Тьма из сердец людей!

По мостовой, распугивая одних прохожих и увлекая за собой других, ковылял всклокоченный старик. Старик был абсолютно голым, он шел вперед, глядя по сторонам безумным взглядом, прикрываясь лишь криво нарисованным плакатом «КАНЕЦ БЛИЗАК». Вокруг блаженного уже скопилась любопытно-взволнованная группа горожан. Люди перешептывались, испуганно охали и отшатывались в сторону, когда старик начинал особенно рьяно махать руками, но следовали за ним с упорством истинных Анк-Морпоркцев, предвкушающих интересное зрелище.

– Покайтесь! Покайтесь, ибо гряде-е-ет! – завопил безумец, воздев руки к небу.

Плакат упал на мостовую, явив миру все прелести анатомии престарелого мужского организма, который не слишком регулярно питается, зато регулярно избегает водных процедур.

Довольно. Ваймс дал знак констеблям, и те, нырнув в поредевшее людское скопление, подхватили нарушителя порядка под руки.

– Да не угаснет пламя веры моей пред ликом тьмы! – вопил старик, сопротивляясь стражникам изо всех своих невеликих сил.

Кто-то из собравшихся подхватил его молитву. Пока безумца со всей возможной деликатностью волокли прочь, люди вокруг гудели, как рой встревоженных религиозных пчел.

Ваймс проводил удаляющуюся процессию мрачным взглядом. Это все проклятое затмение, которое должно случиться через несколько дней. Из-за него некоторые горожане прямо потеряли голову. Казалось бы, просто природное явление, когда великий А`Туин должен пройти рядом с каким-то космическим камнем или что-то вроде того. Ничего особенного. Но нет, почти все церковники тут же начали кричать о великом знамении и плате за грехи, пугая своих легковерных прихожан (ведь страх заставлял их втрое активней жертвовать «на спасение своей души»). Как будто людям и без того мало волнений в жизни.

– Поспешим, если там все так плохо, как ты говорила… – Ваймс обернулся к Салли и замер.

Из-под повязки на щеке вампирши выступила кровь. Густая, почти черная дорожка пересекала ее щеку и выглядела будто трещина на мертвенно-бледном лице. Эту рану Салли получила примерно месяц назад во время беспорядков. И поскольку нанесена рана была освященным амулетом, заживать она не спешила. Ваймс и раньше замечал, что Салли старается беречь правую половину лица, но такое он видел впервые.

– Салли?

Вампирша будто вышла из оцепенения. Она тряхнула головой и торопливо вытерла кровь ладонью.

– Простите, сэр.

– Ты в порядке?

– Да, сэр, – Салли виновато улыбнулась. – Пожалуй, пинта свиной крови была бы сейчас кстати, но я в порядке.

Ваймс нахмурился. Это из-за старика и его молитвы? Подобные раны делают вампиров настолько восприимчивыми ко всевозможным обрядам? Это наверняка еще и чертовски больно. Ваймс смотрел, как повязка на щеке вампирши пропитывается кровью, и вдруг вспомнил совсем другие раны. Значительно более серьезные и такие глубокие, что он, черт побери, видел через них кость!

– Тогда ступай к скотобойням и купи ее. Прямо сейчас.

– Сэр, я могу работать.

– Не сомневаюсь. И ты продолжишь работать, но только в ночную смену, – Ваймс видел, что Салли хочет возразить. – Это не обсуждается, констебль Хампединг!

Он может и недолюбливал вампиров, но он точно не собирался смотреть, как они истекают кровью просто так за здорово живешь. По крайней мере, Салли, на нее он мог повлиять.

Впереди замаячило нужное здание. Его было легко узнать по толпящимся вокруг зевакам и желто-черной веревке, отделяющей этих зевак от места преступления. Веревка была натянута между водосточной трубой и ногой хмурого тролля-стражника, который взял на себя большую часть оградительной функции. Заметив Ваймса, тролль торопливо отдал честь и отошел в сторону, пропуская его и остальных стражников внутрь здания.

Прихожая оказалась заставлена мебелью. Кто-то вытащил сюда все тумбы, столы и стулья, аккуратно взгромоздив их друг на друга. Хотели освободить побольше места? Ваймс прошел в зал. Его взгляду открылась весьма… кровавая картина.

Крови действительно было много. Она покрывала почти весь пол и даже не успела толком подсохнуть.

– Тела уже обнаружили?

– Тело, сэр, – отозвался Моркоу из-за его плеча. – Констебль Хампединг сказала, что вся кровь принадлежит одной единственной женщине, но тело пока не обнаружили. Ангва прибудет с минуты на минуту, она попробует взять след.

«Одной, значит», – Ваймс опустился на корточки, рассматривая лужу крови. Казалось, что ее слишком уж много. Намного больше, чем может поместиться в одном человеке, но первое впечатление могло быть обманчивым. Что-то здесь было не так. Кровавая лужа не просто была огромной, она странным образом образовала почти идеальный круг по центру комнаты и к тому же выглядела свежей. По нынешней жаре запах должен был появиться почти сразу. Ваймс предположил бы, что кровь была бутафорской, но вампиры в таких вещах не ошибаются. Итак, что может помешать крови свернуться и начать смердеть?

Ваймс коснулся края круга. Кровь оказалась еще теплой, будто только что покинула тело.

– Что за чертовщина?

Кровавая лужа вскипела. Буквально. Комнату в мгновение ока заволокло дымом и вонью. Стражники шарахнулись прочь. Кто-то закричал. Зазвенело разбитое оконное стекло (похоже, его задели в суматохе, или просто кто-то перестарался, спеша выбраться на свежий воздух). Вполне закономерная реакция живого существа. Если что-то внезапно начинает шипеть и дымиться, где гарантия, что оно не рванет в следующую секунду?

Ваймс не пошевелился, но не потому, что не хотел. Нет, его тело словно окаменело.

– Сэр, вы в порядке?

Ваймс моргнул. Способность двигаться возвращалась к нему медленно. Удар сердца, еще удар. Вот он уже сумел подняться на ноги. Медленный вдох. Рука, вернее, метка на ней, болела, словно прижженная раскаленным железом. Выдох.

– Сэр…

Дым рассеялся.

– Проклятье.

Кровь исчезла, за исключением нескольких небольших пятен за пределами круга, а вот и сам круг. Теперь он был очень хорошо виден. На полу проступали символы, письмена, завитки и закорючки и прочая оккультная чертовщина во всей своей красе. Ну и что прикажете с этим делать? Да, Ваймс всегда старался держаться подальше от всяческой мистики. Увы, мистика не всегда желала держаться подальше от Ваймса.

– Все целы? – Ваймс откашлялся. – Нужно сообщить в Университет, кажется, это по их части.

Он вдруг представил волшебников в этих их мантиях и остроконечных шляпах, толпящихся на месте преступления, и поморщился.

– Но только за консультацией, и только когда мы здесь закончим.

Ваймс еще раз внимательно осмотрел проступившие на полу символы. Они являли собой другой мир, запутанный и нелогичный, но вот одна из закорючек… Она была Ваймсу знакома. И знакома лучше, чем он бы хотел.

Призывающая Тьма. Древняя сущность, которая порой смотрела на мир из его собственных глаз. Голос, который не стоило слушать слишком часто и слишком внимательно, если ты желаешь остаться собой. Но Ваймс ведь сумел найти к ней подход, верно? Сумел нащупать некое хрупкое равновесие, позволяющее держать ее в узде, а иногда и использовать во благо. Она могла быть полезна. Тьма могла дать силы, когда собственные были уже на исходе. Она могла указать на верный след. Могла…

Символ Призывающей Тьмы на полу испустил последнюю струйку едкого дыма. Ваймс сдавленно чихнул.

Кровь принадлежала женщине, которую звали Лора Рамс. ОН знал это.

Когда-то у Лоры было двое сыновей, славных мальчишек с глазами такими же зелеными, как у их отца. Они были убиты. Отравлены негодяем, который выдавал себя за лекаря.

ОН знал, как это произошло. Видел, как мать пытается хоть чем-то помочь своим мечущимся в горячке детям. Видел, как она своими руками дает им купленную у этого «врача» микстуру. Видел, как она принимает ее сама. Но только этот человек не был лекарем, о нет, а микстура не была лекарством.

ОН видел, как мальчики засыпают, и Лора засыпает вместе с ними. Видел, как этот человек вновь приходит в их дом под покровом темноты, чтобы вытащить из тайника под половицей все деньги и ценности. Видел, как той же ночью человек покидает город.

ОН знал, что Лора проснулась только через сутки, после того, как этот человек исчез, а ее сыновья не проснулись больше никогда. ОН знал, что с того самого момента Лора больше всего на свете желала смерти человека. Желала так страстно и яростно, что отдала за это свою жизнь.

Этого человека ОН тоже видел. Видел его прямо сейчас. Человек звал себя Уитни-Зельевар и находился за много миль от Анк-Морпорка. Уитни укрывался от бушующей за окном бури в номере одного из постоялых дворов, и он был пьян. Небо за окном потемнело, погрузив комнатушку в полумрак, разгоняемый подрагивающим огоньком одинокой свечи. Свечи… ОН замер в ожидании. ОН умел ждать. ОН знал, что, когда за окном окончательно потемнеет, а свеча прогорит до конца, комнатушка погрузится в темноту. Уитни придется подняться, чтобы достать из сумки новую свечу. Пьяные ноги будут плохо держать его, в темноте он споткнется о стул и упадет.