Текст книги "Шеф с системой. Империя вкусов (СИ)"

Автор книги: Afael

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Знаю, – перебил я. – Я многих таких видел. Знаю, как это тяжело, но ты держишься. Я вижу – держишься.

– Стараюсь, – буркнул плотник, отводя взгляд. – С тех пор, как ты мне работу дал, не пил ни капли. Руки дрожат по вечерам, спать не могу, но держусь. Потому что… – он замолчал.

– Потому что? – мягко подтолкнул я.

– Потому что не хочу тебя подвести, – выдавил он наконец. – Ты первый за пять лет, кто ко мне как к человеку отнёсся. Не как к пьянице, а как к мастеру. Дал работу, аванс заплатил, на равных разговариваешь. Я… я не могу это просрать. Понимаешь?

В его голосе звучала такая отчаянная решимость.

– Понимаю, – кивнул я. – И знаешь что? Ты не подведёшь. Потому что ты сильнее, чем думаешь.

– Откуда такая уверенность? – Степан хмыкнул, но в глазах мелькнула надежда.

– Потому что слабый человек уже давно бы сдался, – ответил я. – А ты держишься и будешь держаться дальше. Знаешь почему?

– Почему?

– Потому что у меня для тебя работы ещё на полгода вперёд, – я посмотрел ему прямо в глаза. – Если не сорвёшься.

Степан замер, уставившись на меня:

– Правда? – в его голосе прозвучало недоверие. – Полгода?

– Правда. Дом большой, работы уйма. Окна, двери, кровати – это только начало. Потом мебель понадобится – столы, лавки, полки, шкафы. Крыльцо починить, забор поставить. Если хорошо себя покажешь – станешь моим постоянным мастером. С договором, с регулярной оплатой.

Плотник молчал так долго, что я начал беспокоиться. Потом он медленно кивнул, и я увидел, как что-то меняется в его лице – словно груз свалился с плеч:

– Не подведу, – сказал он хрипло. – Даю слово. Мастерское слово, а это для плотника святое.

Он протянул мне руку.

– Тогда называй цену, – я пожал его ладонь. – Сколько за девять кроватей?

Степан задумался, считая вслух:

– Доски нужны… брусья… гвозди… работа… – он назвал сумму.

Я прикинул – нормальная цена, без накруток. Даже дешевле, чем ожидал.

– Справедливо, – кивнул я. – Договорились.

Мы пожали руки крепко, по-мужски. Это было уже не закрепление сделки, а доверие.

– Вот аванс, – я достал кошелёк и отсчитал половину суммы. Монеты звякнули на верстаке. – Остальное получишь, когда закончишь.

Плотник взял деньги, аккуратно пересчитал каждую монету, потом спрятал в потайной карман фартука:

– Сделаю хорошо, – сказал он тихо, но твёрдо. – Как для себя. Как для родной семьи. Обещаю.

– Знаю, что сделаешь, – улыбнулся я. – Потому и пришёл к тебе, а не к другим плотникам. Ты мастер, Степан. Настоящий мастер. Просто забыл об этом на время, но я тебе напомню.

Он отвернулся, делая вид, что поправляет доски, но я успел заметить блеск в его глазах.

– Иди, хозяин, – буркнул он. – Дай поработать, а то время идёт.

Я направился к выходу, но у двери обернулся:

– Степан?

– Что?

– Если станет совсем тяжело – приходи. Поговорим, чаю попьём. Не обязательно одному справляться.

Плотник замер, потом медленно кивнул:

– Спасибо, хозяин. Спасибо тебе.

Я вышел из мастерской под звук рубанка – ровный, уверенный, без дрожи.

Степан работал.

Когда я вернулся домой, день уже клонился к вечеру. Варя собрала старших детей на кухне для инструктажа. Петька, Семка, Лёшка и Федька стояли перед ней по стойке смирно.

Я остановился в дверях, не желая мешать.

– Правило первое! – говорила Варя строгим голосом. – Работаете только в парах. Всегда вдвоём. Никогда по одному. Если кто-то пытается вас разделить – бросаете всё и бежите домой. Ясно?

– Ясно! – хором ответили дети.

– Правило второе! – она шагала перед ними, как генерал. – Ходите только по своему маршруту. Я дам каждому карту, нарисованную углём. По ней и идёте. Не сворачиваете, не заходите в чужие дома, даже если зовут. Поняли?

– Поняли!

– Правило третье! – Варя остановилась, посмотрев каждому в глаза. – С незнакомцами не разговариваете. Только продаёте. Взяли деньги, отдали пирожок, пошли дальше. Кто-то пристаёт с вопросами – говорите «не знаем» и быстро уходите. Ясно?

– Ясно!

– А если кто-то схватит? – осторожно спросил Лёшка, самый младший.

Варя присела перед ним на корточки:

– Если схватит – кричишь во всё горло. Кусаешь, царапаешься, бьёшь что есть сил. А твой напарник бежит за помощью. Но! – она подняла палец, – это на крайний случай. Если будете соблюдать правила, такого не случится. Понял?

– Понял, – кивнул мальчик.

– Не бойся, – мягче сказала Варя. – Я вас в опасные места не пошлю. Вы будете работать только там, где я сама хожу каждый день. Где все друг друга знают.

Я выждал паузу и вошёл. Дети обернулись, Варя выпрямилась.

– Продолжай, командир, – кивнул я ей. – Всё правильно делаешь.

В её глазах мелькнула гордость.

Вечером, когда дети разошлись готовить снаряжение на завтра, мы собрались у огня – я, Варя и Матвей.

– Завтра большой день, – сказал я. – Матвей, готовим тройной объём. Варя, «летучий отряд» выходит в шесть утра, четыре пары по разным маршрутам.

– А ты? – спросила Варя.

– Я пойду в другой район, – решил я. – Попробую выйти за пределы Слободки. Посмотрю, как там примут наш товар.

– Это опасно, – нахмурилась Варя. – Там гильдии могут быть недовольны.

– Может, и будут, – согласился я. – Но рано или поздно придётся расширяться. Лучше узнать сейчас, с чем столкнёмся.

– Кровати Степан обещал сделать? Когда? – спросил Матвей.

– Через десять дней, – кивнул я. – Девять кроватей. Для всех. Плюс матрасы от Митрича подоспеют. Скоро у каждого будет своё спальное место.

Варя молчала, потом вдруг встала и неожиданно обняла меня:

– Спасибо, – прошептала она. – За всё.

Я неловко похлопал её по спине:

– Не за что. Мы команда.

Она отстранилась, быстро вытерла глаза и вернулась на место, делая вид, что ничего не было.

Мы ещё немного посидели, обсуждая детали завтрашнего дня, потом разошлись спать.

Я лёг на свою подстилку у очага и долго смотрел в потолок. За неделю мы прошли путь от нищеты до первого успеха. У нас есть дом, еда, одежда, работа. Дети спали сытыми и счастливыми.

Но я знал – это только начало. Впереди были гильдии, Угрюмый, конкуренция. Настоящие испытания ещё ждали нас.

Но сегодня… сегодня мы могли просто быть счастливыми.

* * *

Угрюмый

В самом сердце Слободки, в районе, куда стража заходила только большими группами, стоял старый каменный дом. Когда-то он принадлежал богатому купцу, но тот разорился и бежал. Теперь здесь жил человек, которого все знали, но мало кто видел.

Угрюмый сидел в своей комнате на втором этаже, глядя в окно. Ему было под пятьдесят, но выглядел он моложе – широкоплечий, с железной хваткой и холодными серыми глазами. Шрам через левую бровь делал лицо жёстким, но не уродливым.

Он не был бандитом в обычном понимании. Не грабил, не убивал без нужды, не трогал женщин и детей. Он был управляющим. Тем, кто поддерживал порядок там, где его никто больше не поддерживал.

В дверь постучали – три раза, пауза, два раза. Свои.

– Войди, Волк, – сказал Угрюмый, не оборачиваясь.

В комнату вошёл худощавый мужчина лет тридцати с острым лицом и быстрыми глазами. Волк был одним из лучших разведчиков Угрюмого.

– Босс, про того новенького узнал. Александр зовут.

– Рассказывай, – Угрюмый повернулся, скрестив руки на груди.

– Недавно назад купил дом на Крайней улице. Тот, в котором Варька с детьми живет. Заплатил серебром, без торга. Сразу начал ремонт – Степана-плотника нанял, у Митрича матрасы заказал. Сегодня ещё и кровати заказал – девять штук.

– Откуда деньги? – спросил Угрюмый.

– Не ясно. Людям говорил, что торговец с севера. Одет прилично, речь грамотная. Не из простых.

Угрюмый задумался, потирая шрам на брови – старая привычка:

– Дальше.

– Вчера начал готовить пирожки. Хорошие, говорят. Очень хорошие. Сегодня утром пошёл продавать – к Сидору-кузнецу, к гончарам. Всё раскупили за час. Завтра, наверняка, детей подключает – будет по всей Слободке торговать.

– Детей? – Угрюмый поднял бровь. – Варькиных сирот?

– Их самых. Одел их, обул, кормит. Говорят, как отец с ними обращается.

Угрюмый встал, прошёлся по комнате. Его массивная фигура отбрасывала длинную тень.

– Интересно, – пробормотал он. – Появляется из ниоткуда, покупает дом, нанимает детей, начинает торговать и не пришёл поклониться, не спросил разрешения.

– Может, не знает правил? – предположил Волк.

– Знает, – отрезал Угрюмый. – Сидор ему рассказал. Я сам велел кузнецу предупредить. Хотел посмотреть, как новичок себя поведёт. Испугается и придёт кланяться или…

Он замолчал, глядя в окно.

– Или? – не понял Волк.

– Или решит, что достаточно умён, чтобы обойти правила, – Угрюмый усмехнулся холодно. – Такие бывают. Думают, если торговать мелочью, я не замечу или не посмею тронуть.

– Что будем делать, босс?

Угрюмый вернулся к окну, сложил руки за спиной:

– Пока – наблюдать. Пусть поработает недельку. Посмотрим, сколько заработает, как себя поведёт. Если начнёт наглеть – проучим. Если окажется умным – поговорим.

– А если побежит в стражу жаловаться?

Угрюмый рассмеялся – коротко, без радости:

– В стражу? Волк, ты сам веришь в это? Здесь, в Слободке? Стража сюда носа не сует, разве что убийство случится.

Он повернулся к разведчику:

– Но всё равно будь осторожен. Этот Александр… не похож на обычных торгашей. Слишком уверенный, слишком организованный. Сидор говорит, с ним как с равным разговаривает, не пресмыкается. Такие либо очень глупые, либо очень опасные.

– Понял, – кивнул Волк. – Продолжать следить?

– Да и пусть Серый тоже подключится. Хочу знать всё – кто к нему ходит, с кем говорит, сколько зарабатывает. Если этот Александр умеет готовить так, что люди в очередь выстраиваются, мне это интересно.

– Хочешь долю взять?

Угрюмый задумался, глядя на улицу, где зажигались вечерние фонари:

– Может быть, а может, что-то другое. Хороший повар – редкость. Если он талантлив… мне всегда нужны талантливые люди.

Волк ухмыльнулся:

– Хочешь переманить?

– Хочу понять, кто он такой, – Угрюмый вернулся к столу, налил себе вина. – Откуда взялся, чего хочет, куда идёт. Потом решу – договариваться с ним или убирать.

Он отпил вина, поставил кубок:

– Иди. И передай остальным – никто его пока не трогает. Пусть думает, что я о нём не знаю. Такие расслабляются, показывают истинную натуру.

Волк кивнул и вышел бесшумно.

Угрюмый остался один. Снова подошёл к окну, глядя на огни Слободки. Этот район был его королевством – небольшим, грязным, опасным, но его. Каждый торговец, каждый ремесленник, каждая харчевня платили ему. Не потому, что он грабил, а потому, что защищал. От других бандитов, от воров, от чиновников-взяточников.

Он создал систему. Несправедливую, может быть, но работающую.

И теперь появился кто-то новый. Кто-то, кто не спросил разрешения.

«Интересно, – подумал Угрюмый, отпивая вино. – Очень интересно. Посмотрим, Александр, на что ты способен. Хватит ли ума договориться… или глупости воевать».

Он усмехнулся в полумраке.

Глава 11

Я проснулся за два часа до рассвета. Во дворе было темно и морозно, но на кухне уже горел огонь – я сам разжёг его ещё ночью, чтобы печь прогрелась как следует.

Сегодня нужно было приготовить в три раза больше, чем вчера. Сто сорок четыре пирожка – это не шутка. Набота на несколько часов, даже с помощниками.

Я замешивал первую партию теста, когда на кухню вошёл Матвей, сонно потирая глаза.

– Мастер? Ты уже работаешь?

– Иди сюда, – позвал я, не прекращая месить. – Будешь помогать. Начинай с капустной начинки – помнишь, как вчера делали?

– Помню, – он быстро умылся холодной водой из ведра и засучил рукава.

Мы работали молча, слаженно. Я месил тесто партиями – мука, вода, закваска, соль, масло. Замес, отдых, замес снова. Руки двигались автоматически, пока голова обдумывала планы на день.

Матвей тем временем шинковал капусту тонкими полосками, как я его учил.

– Чуть тоньше, – поправил я, глянув через плечо. – И равномернее. Смотри, вот так.

Я показал ещё раз, и он кивнул, исправляясь.

Скоро на кухню спустилась Варя – растрёпанная, но с решительным лицом.

– Чем помочь? – спросила она.

– Луковая начинка, – кивнул я на вторую сковороду. – Режь полукольцами, обжаривай до золотистого. Яйца в котелке уже варятся.

Она без слов взяла нож и принялась за работу.

Через полчаса я позвал Машу – девочка появилась сонная, но тут же проснулась, увидев кипящую работу.

– Маша, ты у нас на морковной начинке, – сказал я. – Помнишь, как вчера делали? Морковь уже запечена, нужно размять её вилкой, добавить мёд и корицу. Справишься?

– Справлюсь! – просияла она и с энтузиазмом взялась за дело.

Кухня превратилась в артель. Я лепил пирожки – быстро, одинаковые по размеру. Руки сами знали, сколько начинки класть, как защипывать края, чтобы не раскрылись в печи.

Матвей следил за огнём, подкладывая дрова ровно столько, чтобы жар был постоянным. Варя готовила новые порции начинок. Маша раскладывала готовые пирожки по корзинам, укутывая их чистой тканью.

– Мастер, капуста кончается! – крикнул Матвей.

– Переходи на луковую, – ответил я, не отрываясь от работы. – Варя, как там яйца?

– Готовы, остывают!

– Отлично. Руби мелко, смешивай с луком.

Время летело незаметно. Я лепил пирожок за пирожком, отправляя партии в печь. Аромат стоял невероятный – тесто, мясо, специи.

– Сколько ещё? – спросила Варя, вытирая пот со лба. Лицо её раскраснелось от жара печи.

Я быстро прикинул:

– Две партии. Ещё минут сорок. Устала? – спросил я её тихо, пока Матвей доставал очередную порцию из печи.

– Нет, – покачала она головой, хотя было видно что устала. – Просто непривычно, но это… это хорошо. Я вижу результат.

Я кивнул. Понимал её – после двух лет выживания впроголодь любая осмысленная работа казалась благословением.

К тому времени, как небо на востоке начало розоветь, на столе стояли корзины, накрытые чистой тканью. От них поднимался лёгкий пар, а аромат заполнял весь дом.

Я выпрямился, размяв затёкшую спину. Руки болели, давно я столько теста не замешивал, но внутри было тёплое чувство удовлетворения.

– Всё. Готово, – сказал я, оглядывая результат нашей работы.

Матвей сверился со своими записями:

– Сто сорок четыре пирожка. По тридцать шесть в каждой корзине. Мясных – сорок, капустных – пятьдесят, луковых – тридцать, сладких – двадцать четыре.

– Молодцы, – я посмотрел на свою команду. – Хорошая работа. Спасибо вам. Теперь, Варя, буди остальных. Через полчаса выходим.

Варя кивнула и пошла в соседнюю комнату. Матвей начал раскладывать по маленьким кошелькам стартовый капитал – по паре медных монет в каждый, для сдачи.

Я остался на кухне, глядя на корзины с пирожками. Простая еда. За ней стояли часы работы, вложенная душа, забота о качестве.

«Думаю, люди это оценят», – подумал я.

* * *

Через полчаса после завтрака во дворе собрались все. Рассвет только начинался – небо было серым, воздух холодным и свежим, от дыхания шёл пар.

«Четыре» пары стояли с корзинами в руках, готовые к выходу.

Петька с Семкой – оба в новых куртках, серьёзные, сосредоточенные, но по подрагивающим рукам было видно волнение.

Варя с Лёшкой – она как командир и защитник, мальчик жался к ней поближе.

Матвей с Федькой– мой помощник старался выглядеть уверенно, хотя сам был бледен.

И последняя «пара» – я со своей корзиной – самой большой, набитой пирожками для Ремесленного квартала.

В стороне стояли Маша с маленьким Гришей, прижавшимся к её юбке. Девочка смотрела на собирающихся с таким тоскливым видом, что сразу было понятно – она хочет идти с нами.

Варя ходила между парами, проверяя последний раз – достаточно ли укутаны корзины, есть ли деньги на сдачу, правильно ли завязаны шарфы. Её движения были быстрыми, нервными.

– Петька, ты карту взял? – строго спросила она, останавливаясь перед мальчиком.

– Взял! – он похлопал по карману, потом засомневался и полез проверять. Достал свёрнутый листок. – Вот, на месте.

– Хорошо. Если что – сверяйся с ней, не стесняйся. Лучше десять раз проверить, чем заблудиться, – она повернулась к Матвею. – Маршрут помнишь?

– Помню, – кивнул он. – Кузница Сидора, потом гончары на Горшечной, потом конюшни у Западных ворот…

– Отлично. Только не спеши, никуда не торопись. Главное – безопасность, а не скорость, – Варя присела перед Лёшкой на корточки. Мальчик смотрел на неё широко распахнутыми глазами. – Лёшка, ты боишься?

Он молчал, потом медленно кивнул.

– Это нормально, – мягко сказала Варя, поправляя ему шарф. – Я тоже боюсь, но знаешь что? Мы идём вместе. Ты не один. Я рядом буду каждую секунду. Всё знаю, все дороги, всех людей. Просто держись рядом и делай, как я. Если страшно станет – скажи мне, и мы сразу домой вернёмся. Договорились?

– Д-договорились, – тихо ответил Лёшка и страх в глазах стал чуть меньше.

Варя обняла его за плечи, и он прижался к ней.

Маша тихонько подошла ко мне, дёрнула за рукав. Я обернулся и увидел, что у неё на глазах слёзы.

– А мы? – прошептала она, едва слышно. – Почему мы не идём? Я тоже хочу помогать…

Сердце сжалось. Я присел перед ней на корточки, взял её маленькие руки в свои:

– Маша, послушай меня. У вас с Гришей самая важная работа из всех. Самая ответственная.

– Какая? – она всхлипнула, вытирая нос рукавом.

– Дом. Кто-то должен остаться и охранять наш дом. Следить за очагом, чтобы огонь не погас – если погаснет, всем будет холодно, когда мы вернёмся. Готовить обед для всех – мы вернёмся голодные и усталые. Встречать нас у ворот. Это очень важно, Маша. Без тебя мы не справимся.

– Правда? – она подняла на меня заплаканные глаза.

– Правда. Ты же видишь – мы все уходим. Кто защитит дом, если не ты? Ты ведь уже большая. Тебе девять лет, ты многое умеешь.

– Десять, – тихо поправила она. – Мне недавно десять исполнилось.

– Вот видишь! Совсем взрослая! – я улыбнулся. – Думаешь, я кому попало такую ответственность доверю? Только самым надёжным.

Маша задумалась, вытирая слёзы:

– А если что-то случится? Если… если кто-то придёт?

– Тогда берёшь Гришу за руку и бежишь к соседу Сидору, он поможет, но ничего не случится, обещаю. Мы все вернёмся к обеду. Самое позднее – к вечеру. Хорошо?

– Хорошо, – она крепче сжала руку Гриши, который молча слушал, уткнувшись ей в бок. – Мы будем ждать и кашу сварим. Большую миску, чтобы всем хватило.

– Вот умница, – я взъерошил ей волосы. – Я знал, что на тебя можно положиться.

Маша слабо улыбнулась и отошла в сторону.

Я выпрямился, обращаясь ко всем собравшимся. Голос сделал громче, чтобы все слышали:

– Слушайте меня внимательно. Сегодня наш первый настоящий рабочий день. Не репетиция, не проба – по-настоящему. Вы идёте не просто продавать пирожки. Вы представляете наше дело, нашу семью, наш дом. Люди будут судить о нас по тому, как вы себя поведёте.

Дети замерли, слушая.

– Поэтому запомните три слова: вежливость, улыбка, чистота. Вежливость – даже если вам грубят. Улыбка – даже если страшно. Чистые руки – всегда, перед тем как отдать пирожок. Понятно?

– Понятно! – хором ответили торговцы.

Я повернулся к Варе и Матвею – двум старшим: – Варя, Матвей, – сказал я серьёзно, глядя им в глаза.

– Вы отвечаете не только за корзины. Вы отвечаете за жизнь детей, которые идут с вами. Это самое важное. Следите, чтобы они не отставали. Не сворачивали с маршрута. Не разговаривали с подозрительными людьми. Если что-то пойдёт не так – хоть что-то – бросаете всё и сразу домой. Корзины, деньги, пирожки – это всё не важно. Важны только вы. Договорились?

– Договорились, – твёрдо сказала Варя, выпрямив плечи.

– Понял, мастер, – кивнул Матвей, сглатывая. – Не подведу.

– Знаю, что не подведёте. Я вам доверяю, – я снова обратился ко всем. – И ещё. Если кто-то грубит вам – не грубите в ответ. Просто разворачивайтесь и уходите. Если кто-то хватает за руку, пристаёт с вопросами, предлагает куда-то пойти – быстро возвращайтесь домой и рассказывайте нам. Дом – ваша крепость. Сюда всегда можно вернуться. Всегда! Даже если всё пойдёт не так, даже если ничего не продадите – просто возвращайтесь целыми. Мы не будем ругаться. Мы не будем наказывать. Мы вместе разберёмся, что случилось, и найдём решение. Это понятно всем?

Все закивали. Я увидел, как напряжение в их лицах немного спало.

– А теперь самое важное, – я улыбнулся. – Улыбнитесь мне. Давайте, покажите, какие у вас улыбки. Дети неуверенно улыбнулись. Получилось кривовато – у Петьки больше похоже на гримасу, у Лёшки совсем жалко, но искренне. Даже Варя и Матвей улыбнулись, хотя видно было, что им тоже страшно.

– Вот так! Именно так! – я расхохотался, и дети тоже хихикнули. – И держитесь так весь день. Улыбка – это ваше самое лучшее оружие. С улыбкой даже самый хмурый кузнец размякнет и купит три пирожка вместо одного. Проверено на себе вчера. Сработало! Несколько детей засмеялись. Атмосфера разрядилась, стала легче.

– Ну что, командир, – я повернулся к Варе, отдавая ей честь как военному. – Отряд готов к выходу? Она встала по стойке смирно, окинула всех строгим командирским взглядом: – Правила безопасности повторите! По одному!

– Работаем только парами! Никогда не разделяемся! – выкрикнул Петька, вытянувшись.

– Только по своему маршруту! Никаких отклонений! – подхватил Матвей.

– С незнакомцами не разговариваем! Только «здравствуйте» и «до свидания»! – добавил Семка.

– Возвращаемся к полудню! Если задерживаемся – бежим домой и объясняем почему! – закончила Варя.

– Молодцы, – она кивнула с одобрением.

– Вы всё запомнили. Я горжусь вами. Тогда вперёд. И помните – я в вас верю. Вы справитесь.

Первыми двинулись Петька с Семкой. Старшие среди детей, они старались выглядеть уверенно. Шагали бодро, с гордо поднятыми головами, но я заметил, как Петька крепче сжал ручку корзины, а Семка оглянулся на дом, словно прощаясь. За ними пошла Варя с Лёшкой. Она что-то тихо объясняя ему на ходу. Лёшка кивал, не отрываясь от неё взглядом.

Следом – Матвей с Федькой. Матвей нёс тяжёлую корзину двумя руками, а Федька шёл рядом, внимательно слушая последние наставления и часто оглядываясь. Маленькая процессия торговцев двинулась по улице, направляясь в разные части Слободки. Их силуэты постепенно растворялись в утреннем тумане.

Я остался во дворе с Машей и Гришей. Девочка всё ещё крепко держала малыша за руку, глядя вслед уходящим, пока они совсем не скрылись за углом.

– Мастер, – тихо позвала она, не отрывая взгляда от пустой улицы. – Удачи вам. У вас самая сложная задача. Они же все вернуться?

– Обязательно, – твёрдо сказал я, положив руку ей на плечо. – Все до одного. К обеду будут здесь, а ты пока присмотри за очагом – видишь, огонь уже затухать начал. Подкинь дров и кашу свари к обеду, хорошую, густую – все вернутся голодные как волки.

– Хорошо, – она наконец оторвала взгляд от улицы и посмотрела на меня. В её глазах была решимость. – Я всё сделаю. Обещаю. Она потянула Гришу за руку: – Пошли, братик. Нам работать надо. Дров принести, кашу сварить…

– Я помогу! – пискнул Гриша. – Я тоже работать буду!

Они направились обратно в дом, и я услышал, как Маша говорит ему: – Ты дрова будешь носить, маленькие, а я большие. И воду мы вместе…

Их голоса затихли за дверью.

Я остался один во дворе. Поднял свою корзину – тяжёлую, набитую пирожками корзину. Почувствовал тепло, исходящее от неё, вдохнул аромат.

«Ну что ж, – подумал я, направляясь к воротам. – Посмотрим, как меня встретят в Ремесленном квартале».

Шагнул за ворота и направился в противоположную от детей сторону – туда, где за Слободкой начинался совсем другой мир. Мир гильдий, мастеров и жёсткой конкуренции.

«Посмотрим, кто кого», – усмехнулся я, ускоряя шаг.

* * *

Ремесленный квартал начинался сразу за Слободкой. Граница была чёткой – словно невидимая черта отделяла покосившиеся дома от аккуратных мастерских с выкрашенными ставнями.

Здесь жили и работали настоящие мастера – не просто ремесленники, выживающие как могут, а члены гильдий, с лицензиями и привилегиями. Кожевники, портные, оружейники, ювелиры.

Я шёл по широкой улице, оглядываясь. Утро только начиналось, но мастерские уже работали. Из открытых дверей доносился стук молотков, скрип станков, голоса подмастерьев.

«Где же они едят?» – подумал я, высматривая харчевни.

Нашёл быстро – небольшая забегаловка на углу, с вывеской «У Фомы». Оттуда валил народ – мастеровые, подмастерья, несколько стражников.

Я остановился в стороне, наблюдая. Люди выходили с мисками похлёбки и ломтями хлеба, садились прямо на ступеньки, ели второпях. Харчевня-то совсем маленькая много народа не вмещает.

«Плохая еда, – оценил я по их лицам. – Едят, потому что голодны, а не потому что вкусно».

Идеальная возможность.

Я подошёл ближе, встал у стены напротив харчевни. Открыл корзину, достал первый пирожок – мясной, ещё тёплый, ароматный.

– Горячие пирожки! – крикнул я не слишком громко. – Свежие, только из печи!

Несколько голов повернулось в мою сторону. Один мастеровой, пожилой мужчина с седой бородой, недовольно поморщился:

– Уйди отсюда, бродяга. Это место Фомы. Здесь торговать нельзя.

– Я не торгую на его месте, – спокойно ответил я. – Я стою у стены. Это общая улица.

– Всё равно уйди! – рявкнул мужчина. – Фома не любит конкуренции!

Но тут к мне подошёл молодой парень в кожаном фартуке – подмастерье, судя по виду.

– А что у тебя? – спросил он, с любопытством глядя на корзину.

– Пирожки. Мясные, капустные, луковые, сладкие. Свежие, горячие.

– Сколько?

Я назвал цену. Парень задумался:

– Дороже, чем похлёбка у Фомы.

– Но вкуснее, – пообещал я. – Можешь попробовать кусочек, прежде чем покупать.

Я отломил небольшой кусок мясного пирожка, протянул ему. Парень недоверчиво взял, откусил.

Его лицо изменилось мгновенно. Глаза расширились, брови поползли вверх.

– Мать честная, – прошептал он, жуя. – Это… это вкусно!

– Хочешь целый? – предложил я.

– Хочу! – он полез в карман, достал монеты. – Дай два! Нет, три! Один себе, два братьям отнесу!

Я отдал ему три мясных пирожка, принял деньги. Парень схватил их и побежал обратно в мастерскую, крича на ходу:

– Эй, Петро! Попробуй, что я нашёл!

Старый мастеровой, который меня гнал, нахмурился:

– Мальчишка, не порть себе желудок всякой дрянью!

Но было поздно. Из мастерской высунулся ещё один парень, взял пирожок у подмастерья, откусил.

– Ох тыж е-мое! – воскликнул он. – Это же… Где ты взял⁈

Он выбежал на улицу, увидел меня:

– Эй, торговец! Дай мне пять штук! Нет, десять!

И началось.

Люди выходили из мастерских, подходили, покупали. Кто-то брал по одному пирожку, кто-то по три, кто-то по пять. Аромат привлекал новых покупателей.

– А у тебя с чем ещё есть?

– А это что – морковь с мёдом? Дай попробую!

– Мне три капустных и два луковых!

Я едва успевал отсчитывать сдачу и доставать пирожки из корзины. Народу собралось человек двадцать, а потом и того больше.

Из харчевни «У Фомы» вышел хозяин – толстый мужик с красным лицом и злыми глазками.

– Это что за безобразие⁈ – заорал он. – Кто разрешил тебе здесь торговать⁈

– Городской устав, – спокойно ответил я, продолжая обслуживать покупателей. – Любой может торговать на общественной улице. Это не ваша территория.

– Да я тебе сейчас! – Фома двинулся ко мне, сжав кулаки.

Но тут между нами встал один из покупателей – высокий мастеровой в добротной одежде:

– Фома, остынь. Парень прав – улица общая, а его пирожки в сто раз лучше твоей бурды.

– Игнат, ты что⁈ – Фома остановился, не ожидав того, что покупатель меня поддержит.

– Я то, что два года твою похлёбку ем, потому что выбора нет. За нормальной едой ходить далеко, – твёрдо сказал Игнат. – А тут человек пришёл, нормальную еду принёс. Почему я должен от неё отказываться?

Несколько других мастеровых закивали в поддержку.

– Правильно говорит!

– У Фомы и хлеб чёрствый, и похлёбка словно водой разбавлена!

– Пусть парень торгует, раз еда хорошая!

Фома покраснел ещё больше. Его лицо налилось кровью, жилы на шее вздулись.

– Ах так⁈ – заорал он, брызгая слюной. – Ты ещё пожалеешь, бродяга! Я в управу пойду! Я на тебя жалобу подам! Торговля без лицензии – это нарушение!

Несколько мастеровых неодобрительно загудели, но Фома не унимался:

– А ещё у меня есть знакомые! Понял⁈ – он тыкал в меня толстым пальцем. – Придут вечерком, поговорят с тобой. Может, руки-ноги поломают, чтоб больше не лез!

Он плюнул под ноги и ушёл обратно в харчевню, хлопнув дверью.

Игнат, мастеровой, который меня защищал, подошёл ближе:

– Парень, он не шутит. У Фомы есть люди. Будь осторожен.

– Спасибо за предупреждение, – кивнул я.

Я продолжил торговлю, но в голове уже крутились мысли.

«Значит решил попугать меня… Нужно что-то придумать, чтобы сюда ходить».

* * *

Я вернулся домой к полудню, как и планировал. Во дворе меня встретили радостные крики.

– Мастер вернулся!

– Мастер, мы всё продали!

Дети окружили меня гурьбой – растрёпанные, раскрасневшиеся, счастливые. Все три пары вернулись целыми и невредимыми.

– По порядку, – поднял я руку, успокаивая их. – Где Варя?

– Здесь, – она вышла из дома, и на её лице была широкая улыбка. – Все вернулись. Все целы и все продали.

– Всё? – не поверил я.

– Всё до последнего пирожка! – подтвердил Петька. – Мастер, люди выстраивались в очередь! Говорили, что таких вкусных пирожков никогда не ели!

– Много денег заработали! – добавил Семка, тряся кошельком.

– Заходите в дом, – скомандовал я. – Будем считать выручку и обсуждать, как прошёл день.

Мы собрались на кухне. Матвей разложил на столе свои записи, приготовился записывать. Дети сели вокруг, не в силах усидеть на месте от возбуждения.

– Докладывайте по очереди, – сказал я. – Начинаем с Петьки и Семки.

Петька выложил на стол кошелёк, высыпал монеты:

– Мы ходили по кузницам и столярным. Продали все тридцать шесть пирожков за три часа. Вот деньги.

Матвей быстро пересчитал, записал.

Следом доложили остальные пары. У всех история была примерно одинаковая – люди покупали охотно, хвалили, просили прийти завтра.

Когда все отчитались, Матвей подвёл итог:

– Продано сто сорок четыре пирожка. Выручка… – он назвал сумму, и дети ахнули.

– Это же… – Петька начал загибать пальцы, пытаясь посчитать.

– Это вдвое больше, чем вчера, – закончил Матвей с гордостью.

Варя смотрела на кучку монет на столе, не в силах оторвать взгляд. Её руки дрожали.

– Александр, – прошептала она, – это же… это же столько… Мы теперь…

Она не могла подобрать слов, только смотрела на деньги широко распахнутыми глазами.

– Богатые? – подсказал Петька, склонив голову набок. – Мы теперь богатые?

– Нет, – покачал я головой, но улыбнулся. Вчерашняя ситуация повторялась. – Мы не богатые, но мы заработали честно. Своим трудом. И это только начало пути.

Я встал, обвёл взглядом всех собравшихся – усталых, раскрасневшихся, но счастливых:

– Вы все молодцы. Каждый из вас. Сегодня был ваш первый настоящий рабочий день, и вы справились. Доказали себе и мне, что можете. Я очень горжусь вами.