Текст книги "Шеф с системой. Империя вкусов (СИ)"

Автор книги: Afael

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава 18

Варя не могла уснуть.

Лежала на матрасе наверху в общей спальне, смотрела в темноту потолка, слушала ровное дыхание детей вокруг. Маша сопела совсем рядом, уткнувшись носом в свою потрёпанную тряпичную куклу – единственную игрушку, которую она притащила с улицы. Петька похрапывал негромко в углу, раскинувшись на спине. Гриша что-то бормотал во сне неразборчиво. Семка ворочался, сбрасывая одеяло.

Покой. Тепло. Сытость.

Непривычно. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Варя повернулась на бок, попыталась устроиться поудобнее, закрыла глаза. Не помогло. Мысли крутились в голове бесконечной каруселью, не давали провалиться в сон. Цеплялись одна за другую, тянули за собой воспоминания, которые она предпочла бы забыть.

Она тихо села, осторожно, чтобы не разбудить Машу. Босиком, на цыпочках направилась к лестнице. Ступени скрипнули под весом. Варя замерла, прислушалась. Наверху никто не пошевелился.

Спустилась вниз. Хотела просто попить воды, успокоиться, вернуться спать.

На кухне горела свеча, оплывшая уже. Огонёк дрожал от сквозняка, отбрасывал мягкие прыгающие тени на стены.

Александр сидел за столом, уронив голову на скрещенные руки. Спал прямо на своих записях – листы бумаги с какими-то чертежами, цифрами, расчётами. Угольный карандаш выпал из пальцев, покатился к краю стола.

Варя замерла на последней ступеньке, держась за перила и смотрела на него долгим взглядом.

Лицо усталое, измождённое – тёмные круги под глазами, щека испачкана углём от карандаша. Волосы растрёпаны, упали на лоб. Дыхание ровное, глубокое.

Он работал. Всё время работает. Встаёт первым, ложится последним. Готовит, планирует, считает деньги, договаривается с поставщиками. Заботится о них всех – о оборванцах с улицы, которые никому никогда не были нужны.

Что-то тёплое, незнакомое шевельнулось в груди Вари.

Непонятное чувство. Она не знала как его назвать. Не любовь – нет, слишком рано, слишком страшно. Но… благодарность? Нет, больше чем благодарность. Что-то глубже.

Хотелось подойти. Накрыть его пледом – холодно же на кухне, печь почти прогорела. Убрать эту упавшую прядь волос со лба. Аккуратно, чтобы не разбудить. Может, погасить свечу – зачем зря жечь, дорого стоит.

Рука сама потянулась вперёд, она сделала шаг и замерла

«Дура», – жёстко, зло, холодно сказал внутренний голос. Голос той Вари, которая выживала на улицах. Которая видела смерть, предательство, боль. Которая знала настоящую цену доверию и мягкости.

«Растаяла, да? Забыла уже, чем это всегда кончается?»

Варя сжала кулаки до боли, ногти впились в ладони.

«Он другой? Он добрый, заботливый, честный? Они ВСЕ сначала такие. Все. Помнишь того торговца, который обещал приютить прошлой зимой? Добрый был. Улыбался, а потом попытался Машу продать в бордель. Помнишь хозяина таверны, который дал работу? Честный был. А потом не заплатил ни гроша и выгнал. Помнишь…»

Она зажмурилась, пытаясь прогнать воспоминания.

«Он может уйти завтра. Может передумать. Может встретить женщину, завести свою семью – и что тогда? Куда вы денетесь? На улицу обратно? Или хуже – он может измениться. Все меняются. Деньги, власть, усталость… люди превращаются в чудовищ. И что ты будешь делать, когда это случится? Опять смотреть в их голодные глаза? Опять слушать как Маша плачет от холода?»

Варя отступила на шаг назад, прижалась спиной к стене.

«Ты за них отвечаешь. ТЫ. Не он. Не Матвей. Не Угрюмый. ТЫ. Ты старшая. Ты та, кто выжил на улице. Ты та, кто должна их защитить. Всегда. От всех. Даже от доброго повара с усталым лицом.»

Дыхание участилось. Сердце колотилось.

«Он может уйти завтра, а ты останешься с ними. Твоя задача не в глазки ему смотреть. Не о нём мечтать. Твоя задача – быть готовой. Всегда готовой. В любой момент схватить детей за руки и уйти. Выжить. Найти новое место. Защитить их любой ценой.»

Варя сделала ещё шаг назад, к лестнице.

«Не расслабляйся. Никогда. Не привыкай к теплу. К сытости. К покою. Это всё временно. Всё уходит. Всё кончается. Всегда.»

Она развернулась резко и пошла обратно наверх. Быстро, почти бегом. Тихо, на цыпочках, чтобы не разбудить Александра. Ступени скрипели под ногами – звук казался оглушительным в ночной тишине. Легла обратно на матрас рядом с Машей. Закрыла глаза, сжала зубы так сильно, что челюсти заболели. Натянула одеяло до самого подбородка, свернулась клубком.

Маша сопела рядом, сладко, безмятежно, а Варя лежала с открытыми глазами, смотрела в темноту и долго не могла уснуть. Когда наконец провалилась в беспокойный сон, ей снились холодные зимние улицы, голодные детские лица и пустые обещания добрых людей.

* * *

Алексей. Следующий вечер.

В дверь постучали – три коротких, уверенных стука.

На пороге стоял плотник Степан с молодым помощником. Позади них виднелась телега, на которой лежало что-то большое, накрытое холстом. Степан выглядел трезвым, собранным – лицо свежее, глаза ясные, руки не дрожат. Хорошо.

– Добрый вечер тебе, Александр, – сказал он с довольной улыбкой, потирая руки. – Привез то, что обещал. Первые кровати готовы. Хочешь глянуть прямо здесь или заносить сразу?

– Заноси, заноси, – кивнул я, отступая. – Дети! Все сюда, быстро! У нас гости!

Дети высыпали из комнат гурьбой – кто спускался по лестнице, кто выбегал из кухни. Увидели Степана с помощником, насторожились, притихли.

– Что такое? – спросила Маша осторожно.

Степан усмехнулся, кивнул помощнику:

– Давай, Ванька, тащи.

Помощник пошёл к телеге, стащил холст. Под ним лежали кровати – простые, из светлого гладко оструганного дерева, крепкие, добротные.

– КРОВАТИ⁈ – взвизгнула Маша, подпрыгнув на месте.

– Настоящие кровати⁈ – Петька рванул к двери, чуть не сбив Гришу.

– Нам⁈ Правда нам⁈ – Семка схватился за голову.

Степан с помощником начали заносить первую кровать.

– Куда ставить-то? – спросил Степан, остановившись посреди комнаты.

– В комнаты заноси, – указал я. – Ставь рядом с матрасами.

Они поставили первую кровать, пошли за второй. Дети уже облепили первую со всех сторон – щупали, трогали, гладили дерево восхищённо.

– Смотрите какая гладкая! – восхитилась Маша, проводя ладонью по краю.

– А тут вот узор вырезан! Видите? – Гриша показывал на простую резьбу на ножках.

– Можно я на ней полежу? Можно? – Тимка уже забирался, не дождавшись разрешения.

Степан с помощником внесли вторую кровать, поставили рядом с первой. Пошли за следующей, потом за еще одной…

– Ну вот, – выдохнул Степан, вытирая лоб рукавом. – Готово. Смотрите, дети, аккуратно с ними. Дерево крепкое, но не вечное. Не прыгайте на них сильно, а то сломаете.

– Не будем, не будем! – хором закричали несколько голосов.

Маша уже лежала на одной кровати, свернувшись калачиком:

– Ой, как удобно! Совсем не жёсткая! И пахнет так хорошо, свежим деревом!

– А эта даже не скрипит! – Гриша осторожно качал вторую кровать, проверяя.

– Я на этой хочу спать! – заявил Ванька.

– Нет, я первый увидел! – возразил Лёшка.

– Тихо, тихо! – поднял я руку. – Решим потом, кто где спит. Сейчас главное – поблагодарить мастера.

Дети хором, немного сбивчиво:

– Спасибо, дядя Степан!

Степан улыбнулся широко, довольный:

– На здоровье вам, ребятки. Радуйтесь. Кровати прослужат лет двадцать, если беречь будете.

Я достал кошелёк, отсчитал оговорённую сумму – серебряные монеты звякнули на ладони. Потом добавил ещё несколько сверху.

– Держи, Степан. За работу. Видно, что старался, на совесть сделал.

Степан принял деньги, начал пересчитывать. Замер, поднял взгляд:

– Погоди, Александр. Мы же цену другую договаривали. Тут больше получается.

– За качество, – просто ответил я. – Заслужил. Слушай, а сможешь ещё семь таких же сделать?

Степан присвистнул тихо:

– Семь? Ого. Это серьёзный заказ.

– Серьёзный, – кивнул я. – Не спеши, делай когда сможешь, но так же хорошо. По две-три штуки за раз, чтобы качество не страдало. Аванс вот, – отсчитал ещё несколько монет. – Остальное когда привезёшь.

Степан взял деньги, пересчитал, спрятал в кошель. Посмотрел на меня серьёзно:

– Спасибо за доверие, Александр. Правда. Не каждый так… после того как я…

Он не договорил, но я понял. После того как он пил.

– Продолжай не пить, – сказал я твёрдо. – И заказов будет ещё больше. Я ценю хорошую работу.

Степан кивнул, протянул руку:

– Через неделю-полторы привезу следующие две. Договорились?

– Договорились, – пожал я его руку крепко.

Степан с помощником поклонились и вышли в вечернюю темноту. Дверь закрылась за ними.

Дети уже разбежались по кроватям – кто-то лежал, кто-то сидел, кто-то мерил длину, вытянувшись во весь рост.

– На этой я буду спать! – заявила Маша, обняв деревянную спинку.

– Нет, мы с Гришей на этих двух! – возразил Петька.

– А мы с Семкой где тогда⁈ – обиделся Тимка.

– Тихо! – хлопнул я в ладоши. – Пока придется вам по двое трое спать на одной. Как все привезут, тогда у каждого кровать будет. Сейчас время ужинать.

Варя подошла ко мне, улыбнулась тепло:

– Хорошее дело делаешь, Александр. Дети счастливы как никогда.

– Мне очень приятно это видеть, – ответил я тихо, глядя на радостную суету. – Будет ещё лучше.

И тут снова постучали в дверь. Все разговоры смолкли разом.

Я открыл.

На пороге стоял Угрюмый в сопровождении Волка. В руках у Угрюмого был небольшой холщовый мешок.

– Добрый вечер, Александр, – сказал Угрюмый ровным голосом. – Помнишь, договаривались? Я обещал зайти на ужин.

– Помню, конечно, – кивнул я, отступая в сторону. – Проходите. Рад видеть.

Угрюмый вошёл, окинул комнату спокойным оценивающим взглядом.

– Здравствуйте, дядя Угрюмый! – хором выкрикнули дети, кто-то даже помахал рукой.

– Здравствуйте, – кивнул он с едва заметной улыбкой.

Волк вошёл следом, прикрыл за собой дверь. Несколько детей кивнули ему тоже – уже знакомое лицо.

Угрюмый протянул небольшой холщовый мешок Маше:

– Держи. Яблоки свежие вам принёс. Делите поровну.

– Яблоки⁈ – Маша радостно схватила мешок, заглянула внутрь. – Ух ты, какие большие! Спасибо огромное!

Дети сразу окружили её, заглядывали в мешок, тянули руки, щебетали радостно. Яблоки были крупные, красные с жёлтым бочком, пахли осенней свежестью.

– Спасибо, дядя Угрюмый! – закричали несколько голосов одновременно.

– На здоровье, – коротко ответил он.

– Ладно, ладно, – громко сказал я, хлопнув в ладоши. – Яблоки отложите на потом, после ужина поедите, а сейчас все быстро за стол, пока не остыло. Варя, накрывай на всех.

Варя уже вынимала из печи большой чугунный котелок с тушёным мясом – аромат стоял такой, что у всех слюнки потекли.

Мы быстро накрыли длинный стол. Варя с Машей расставили деревянные миски, разложили ложки. Я нарезал хлеб толстыми ломтями, Матвей достал из бочонка солёные огурцы, Тимка разлил квас в глиняные кружки – всем поровну.

– Садитесь, гости дорогие, – пригласил я Угрюмого с Волком. – Вот сюда, места хорошие.

Угрюмый сел, Волк устроился рядом. Дети быстро заняли свои привычные места по обе стороны стола, кто-то втиснулся на лавку потеснее, кто-то уселся на краешек. Я сел напротив гостей.

Варя начала разливать тушёное мясо – густое, ароматное, крупными кусками и с разваренными овощами. Всем накладывала щедро, поровну.

– Ешьте, не стесняйтесь, – сказал я. – Сегодня мясо хорошее попалось, Варя постаралась.

Угрюмый взял ложку, зачерпнул, попробовал. Жевал неспешно. Кивнул одобрительно:

– Хорошо готовишь, Александр, впрочем я повторяюсь. Мясо нежное, специи в меру. Профессионально.

– Спасибо, – ответил я просто.

Волк ел молча и сосредоточенно. Дети ели с аппетитом, разговаривали между собой негромко – кто-то делился новостями с торговли, кто-то шутил.

Ужинали неспешно, минут двадцать. Хлеб кончался быстро – дети были голодные после целого дня на ногах. Варя подкладывала добавку тем, кто просил.

Когда закончили, я встал, вытер рот салфеткой:

– Матвей, принеси расчеты.

Матвей кивнул, метнулся наверх, вернулся, положил на стол перед Угрюмым.

Я достал из сундука кожаный мешочек с деньгами. Развязал, высыпал монеты на стол. Серебро зазвенело, покатилось. Много монет.

– За полторы недели работы, – начал я, глядя в записи Матвея, – Расходы вычел, это чистая прибыль. Твоя доля – пятнадцать процентов.

Начал отсчитывать монеты, раскладывая их на столе стопками. Серебро отдельно, медь отдельно. Угрюмый наблюдал молча, не торопя.

Отсчитал точно, до последней монеты. Придвинул к нему.

– Твоя доля. Проверь, если хочешь.

Угрюмый окинул взглядом монеты, потом заглянул в записи Матвея – там были расписаны все расходы и доходы по дням. Цифры, суммы, итоги.

Кивнул удовлетворённо:

– Считаешь честно. Это хорошо. Многие пытаются схитрить, недоплатить. Думают, не замечу. Ты не такой.

Забрал монеты, спрятал в кошель на поясе.

– Дело у тебя растёт быстро, Александр, – сказал он, глядя мне прямо в глаза. – Очень быстро. Прибыль хорошая, стабильная. Народ покупает охотно, возвращается снова. Это правильный путь. Продолжай так же.

– Постараюсь, – кивнул я.

Угрюмый встал из-за стола, Волк поднялся следом. Направились к двери.

У самого порога Угрюмый остановился. Повернулся, посмотрел на меня. Лицо стало серьёзным, даже суровым.

– Хорошо работаешь, Александр, – повторил он медленно. – Прибыль растёт, люди тебя любят, но вот что хочу сказать…

– Мои люди заметили кое-что странное. Сегодня в Ремесленном квартале, где ты торгуешь, и здесь, в Слободке, появились незнакомые типы. Не из местных банд. Чистые, тихие. Не воруют, не дерутся, не пьют. Просто ходят, смотрят, спрашивают слишком много.

Я нахмурился:

– О ком спрашивают?

– Судя по всему, о тебе, – Угрюмый скрестил руки на груди. – Про торговца пирожками. Где живёт, сколько зарабатывает, кто с ним работает.

Холодок пополз по спине.

– Кто они?

– Вот этого я пока не знаю точно, – Угрюмый покачал головой. – Работаю в городе двадцать лет, знаю все банды, всех людей, а этих не знаю. Но по ощущениям… – он помолчал, – похоже на людей из Торговой гильдии. Почерк их.

– Гильдии? – переспросил я тихо.

– Может и ошибаюсь, – пожал плечами Угрюмый. – Но если это они – будь готов. Гильдия действует не как уличные бандиты. Они в открытую драться не будут. Как именно поступят – не знаю, но методы у них другие. Более… изощренные.

Он посмотрел мне в глаза:

– Просто будь осторожен. Глаза шире держи. Если что заметишь странное – сразу мне сообщай. Пока не знаем точно кто они и чего хотят, лучше быть настороже.

Кивнул Волку. Они направились к двери.

– Спасибо за предупреждение, – сказал я.

– Да не за что, – Угрюмый обернулся на пороге. – Ты честный партнёр. Не хочу терять хорошее дело. Вот и всё.

Дверь закрылась за ними.

Глава 19

Несколько дней спустя.

Утро началось как обычно – в полной темноте.

Я проснулся первым, как всегда. Лежал несколько секунд, слушая ровное дыхание детей вокруг – кто-то сопел, кто-то похрапывал негромко. Тихо поднялся с матраса, нащупал в темноте свою рубаху, натянул. Босиком, стараясь не скрипеть половицами, спустился вниз на кухню.

Холодно, чёрт возьми. Печь давно прогорела за ночь.

Я на ощупь нашёл трут и кресало, высек искру. Раз, второй, третий – наконец загорелось. Быстро разжёг огонь в печи, подбросил сухих щепок, потом поленья потолще. Огонь разгорелся, затрещал весело, начал прогонять холод. Поставил большой котёл с водой на угли – пусть греется.

Пока вода закипала, взял свечу и спустился в погреб.

Узкая деревянная лестница заскрипела под весом. Свеча освещала небольшое пространство – земляной пол, каменные стены, прохладно и пахнет сыростью.

Раньше тут было пусто. Почти всегда пусто. Приходилось каждый божий день бегать на рынок с утра пораньше – искать, торговаться, таскать всё на своём горбу. Выматывало.

А сейчас…

Я поднял свечу повыше, осмотрелся – и не смог сдержать довольную усмешку.

На деревянных полках вдоль стены – овощи от Матрёны. Кочаны капусты лежат плотные, тяжёлые, листья свежие. Морковь в деревянном ящике, пересыпанная песком – так дольше не вянет, Матрёна научила. Лук связками висит на гвоздях, сухой, крепкий.

Порядок. Запасы. Не на один день, не на два – на неделю вперёд.

Я стоял, смотрел на всё это богатство при мерцающем свете свечи – и чувствовал странное, почти детское удовольствие. Как будто что-то важное встало на свои места.

Наверху в отдельной комнате стояли мешки с мукой. Десять штук. Все одинаковые, холщовые, туго перевязанные бечёвкой. Дарья постаралась – на каждом углём крупно выведено: «Берёзки. Белая». Чтобы не перепутать, если вдруг разные сорта будут.

Стабильность. Вот что это такое.

К сожалению, все это зарождающееся благополучие омрачалось предупреждением Угрюмого. В голове нет-нет да и всплывали его слова про слежку.

Начал выносить наверх всё нужное на сегодня. Два кочана капусты под мышку. Вернулся за морковью – набрал охапку. Лук – связку.

Только мяса не было. Игнат обещал привозить каждое утро свежее – сегодня как раз должен подъехать.

Поднялся на кухню, разложил всё на большом столе. Капусту в сторону, морковь рядом, лук отдельно, мешок с мукой у стены прислонил и тут – негромко постучали в дверь. Три коротких, уверенных стука.

Я вытер руки о рубаху, пошёл открывать.

На пороге стоял Игнат – крепкий старик с окладистой седой бородой, в грубом овчинном тулупе. В руках держал большой свёрток, аккуратно завёрнутый в чистую холстину.

– Доброе утро, – буркнул он своим хриплым голосом, выдыхая пар на морозе. – Двадцать фунтов, как заказывал. Только что резал, ещё тёплое.

Развернул край холстины, показал – мясо свежее, ярко-розовое, с тонкими белыми прожилками жира. Пахло хорошо, так как нужно.

– Красота, – кивнул я с удовольствием, принимая тяжёлый свёрток. – Спасибо, Игнат.

Достал из кошеля на поясе нужное количество медяков, отсчитал. Потом добавил сверху ещё пару монет.

Игнат поднял бровь удивлённо:

– Это за что? Мы цену оговаривали другую.

– За то, что вовремя приходишь и за качество – что я тогда брал, что сейчас. Одинаково хорошее.

Старик хмыкнул, но деньги взял, спрятал в кошель:

– Ну, раз уж договорились работать – буду стараться. Завтра в это же время привезу?

– Да, в это же самое. Буду ждать.

Игнат коротко кивнул и развернулся, зашагал прочь в предрассветную темноту. Тулуп его скоро растворился в сумраке.

Игнат ушёл. Закрывая дверь я заметил, по улице тихо проскользнули богатые сани; кучер на миг задержал взгляд на моих дверях. Кого-то понесло в такую рань по делам. Бывает.

Я закрыл дверь, вернулся на кухню и положил мясо на стол рядом с остальными продуктами.

Никакой беготни по рынку, обманщиков и скачков цен.

Я стоял посреди кухни в свете разгоревшейся печи, смотрел на разложенные припасы – и чувствовал глубокое удовлетворение.

Вот он задел на будущее, на котором можно строить дальше.

На кухню спустилась Варя. Молча кивнула мне, подошла к печи, проверила жар. Начала доставать большие миски для теста.

Потом подтянулся Матвей со своими записями. Сел за стол, приготовился записывать.

– Сегодня делаем четыреста пирожков, – сказал я, обращаясь к ним обоим. – Четыре вида, по сто каждого. Пятнадцать продавцов, значит каждому примерно по двадцать шесть-двадцать семь штук. Думаю хватит.

Варя кивнула:

– Хватит. Мука хорошая, тесто быстро замесим.

– Отлично. Матвей, когда остальные проснутся – распредели кто что делает. Сегодня работаем как вчера: старшие на основных операциях, новички помогают.

– Понял, – Матвей что-то быстро записал в тетрадь.

Через полчаса кухня превратилась в цех.

Дети спустились, умылись, вернулись бодрые и готовые работать. Никаких споров, никаких капризов – все знали свои задачи.

Варя с Машей месили тесто в двух больших мисках. Петька с Гришей рубили мясо – мелко-мелко, ритмично, без остановок. Семка резал лук, морщась и утирая слёзы. Матвей шинковал капусту длинным ножом. Ванька тёр морковь на крупной тёрке.

Новички – Тимка, Лёшка и ещё четверо – стояли у отдельного стола, лепили под моим присмотром. Уже намного лучше, чем в первый раз. Руки привыкали, движения становились увереннее.

– Тимка, – окликнул я, подходя ближе. – Края плотнее защипывай. Смотри – тут щель осталась.

Он попытался исправить, но пальцы соскользнули, шов разошёлся. Пирожок развалился на две половинки.

– Вот чёрт, – Тимка покраснел, испуганно посмотрел на меня. – Извини, Александр.

– Ничего страшного, – я взял кусок теста, показал медленно. – Смотри. Тесто живое, оно дышит. Не дави на него, а веди пальцем – вот так, мягко. Чувствуешь?

Он кивнул, повторил движение – осторожно, аккуратно. На третий раз у него получилось. Шов ровный, плотный.

– Молодец, – я похлопал его по плечу. – Видишь? Главное – чувствовать материал.

Я ходил между столами, проверял, поправлял, подсказывал. Атмосфера была рабочая, но не напряжённая. Дети переговаривались негромко, иногда шутили.

К середине утра на больших деревянных подносах лежало четыреста пирожков. Ровных, одинаковых, аккуратно слепленных.

Варя с Машей начали печь. Два больших чугунных противня смазали маслом, уложили пирожки плотными рядами. Задвинули глубоко в печь, на раскалённые кирпичи, где жар был самый сильный.

Печь гудела. Дерево потрескивало внутри. Через открытую заслонку был виден оранжевый пляшущий огонь.

Запах пошёл минут через десять – сначала слабый, потом всё сильнее. Горячее тесто, румяная корочка, мясной сок, капуста с луком. Умопомрачительный аромат заполнил всю кухню.

У всех текли слюнки.

Семка стоял рядом с печью, не отрываясь смотрел на заслонку. Сглатывал. Живот урчал громко.

– Александр, – наконец не выдержал он жалобно. – Ну можно хоть один? Маленький? Я уже час работаю…

Я посмотрел на него – худой, руки в муке по локоть. Хоть и стараюсь кормить их сытно, но пока еще не отъелись, да и пирожки пахнут одуряюще. Потом на остальных детей глянул – все украдкой поглядывали на печь.

– Варя, – сказал я. – Дай всем по одному морковному, когда вытащишь. Заслужили.

Варя строго нахмурилась:

– Разбалуешь их. Это на продажу, между прочим.

Но я видел – в глазах усмешка пряталась.

– По одному, – повторил я. – Работают хорошо, пусть попробуют что продают.

Варя вздохнула с напускной суровостью:

– Ладно уж.

Она ловко вытащила первый противень длинной деревянной лопаткой. Пирожки лежали румяные, золотистые, с поджаристыми боками. Пар валил.

Варя выбрала самые красивые морковные, разложила на деревянной доске:

– Ешьте. Горячие, не обожгитесь.

Дети радостно закивали, схватили пирожки, дули на них. Семка откусил, зажмурился от удовольствия:

– Ммммм! Вкуснота!

Маша довольно хрустела корочкой. Петька уплетал за обе щеки. Варя смотрела на них, покачала головой, но губы дрогнули в улыбке.

– Ладно, хватит радоваться, – сказала она строго через минуту. – Доели? Обратно за работу. Ещё кучу пирожков печь надо.

* * *

Вскоре всё было готово.

Четыреста пирожков, разложенных по корзинам, завёрнутых в чистые тряпицы. Тёплые, ароматные.

– Всё, завтракаем быстро, потом по точкам, – скомандовал я.

Варя разлила горячую кашу по мискам, положила немного меда в нее каждому. Дети ели быстро, молча – привычка улицы, где еду могли отнять.

Я встал из-за стола, хлопнул в ладоши:

– Слушайте все внимательно. Сегодня работаем по новой схеме.

Все подняли головы, уставились на меня.

– Разбиваемся на группы, – продолжил я. – Варя, ты берёшь Машу, Петьку и Гришу. Идёте в Ремесленный квартал, на вашу обычную точку у кузниц. Матвей, ты берёшь Семку, Ваньку и Лёшку. Идёте на площадь у Торговых рядов. Тимка, ты старший в третьей группе – берёшь остальных новичков. Идёте к казармам стражи, там всегда голодные.

Тимка выпрямился, гордый доверием.

– У каждой группы будет сопровождение, – добавил я. – Люди Угрюмого. Они не будут вмешиваться в торговлю, просто присутствуют рядом. Для безопасности.

– А ты? – спросила Варя.

– Я остаюсь здесь. Буду готовить на завтра, планировать дальше.

Дети начали собираться. Разбирали корзины с пирожками, проверяли тряпицы, разбивались на группы.

Я вышел на улицу вместе с ними.

У дома уже стояли трое мужчин – бойцы Угрюмого. Крепкие, молчаливые. Один кивнул мне:

– Мы готовы.

– Хорошо. По одному на группу. Держитесь на виду.

– Понял.

Дети гурьбой высыпали на улицу, разошлись по разным направлениям. Варя повела свою группу налево, в сторону Ремесленного квартала. Матвей направо, к центру. Тимка прямо, к казармам.

За каждой группой неторопливо пошёл боец Угрюмого. Я смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотами.

Всё правильно. Всё как надо, но почему-то на душе было тревожно.

* * *

На противоположной стороне улицы, в тени между двумя домами, стоял человек в тёмном плаще.

Неприметный. Средних лет, обычное лицо, ничем не выделяющееся. Таких тысячи в городе.

Он наблюдал как из дома вышла целая толпа детей с корзинами. Как они разошлись по городу под присмотром вооружённых людей и насколько организовано всё это происходило.

Человек нацарапал несколько строк мелким, аккуратным почерком.

«Объект расширяется агрессивно. Организация эффективная. Пятнадцать торговцев, три отряда. Охраняют люди Угрюмого. Дисциплина высокая.»

Спрятал записи обратно, подождал, пока последняя группа скрылась из виду. Потом неторопливо пошёл следом – за группой Вари, в сторону Ремесленного квартала.

Его походка была размеренная, ничем не примечательная. Ещё один горожанин, идущий по своим делам.

Никто не обратил на него внимания.

* * *

Я вернулся в дом, закрыл дверь. Тишина. Непривычная после утренней суеты. Прошёл на кухню, сел за стол. Достал листы бумаги и угольный карандаш. Время планировать дальше.

Постоянные поставщики есть. Производство налажено. Пятнадцать продавцов работают слаженно. Прибыль растёт стабильно, каждый день лучше предыдущего, но останавливаться нельзя. Сейчас самое время давить.

Я начал набрасывать цифры, чертить схемы.

Текущее состояние: четыреста пирожков в день. Пятнадцать продавцов по три точки. Выручка около двадцати серебряных чистыми. Хорошо, но мало. Дрова подорожали на треть – все из-за морозов. Дом надо бы утеплить еще сильнее, но на это пока нет лишних денег. Это надо учитывать в расчётах.

Что можно сделать прямо сейчас:

Первое – увеличить объёмы производства. Сейчас готовим вчетвером с помощниками, выходит четыреста штук. Если добавить ещё двух-трёх опытных на кухню, можем выйти на шестьсот в день. Может, даже восемьсот, если наладить конвейер правильно.

Записал: «Расширить кухню. Ещё одна печь? Или две поменьше?»

Второе – новые точки сбыта. Сейчас покрываем три района: Ремесленный квартал, Торговую площадь, казармы, но в городе ещё Портовый район – там грузчики, моряки, всегда голодные. Дворянский квартал – там богачи, слуги, можно поднять цену. Рыночная площадь утром – крестьяне приезжают, торговцы.

Нацарапал: «Портовый р-н – 5 продавцов. Дворянский – 3, цена выше. Рынок утром – 2–3.»

Ещё десять-пятнадцать продавцов минимум. Значит, нужно набирать новых детей или нанимать взрослых.

Третье – и это самое важное – переходить с пирожков на что-то большее.

Я остановился, уставился на бумагу. Пирожки – это хорошо. Быстро, удобно, народ любит, но это улица. Это холод, снег, дождь. Ограничения по объёму, по цене. А что если…

Я начал набрасывать новую схему.

Горячие обеды. Не пирожки на улице, а полноценная еда. Суп, каша, мясо, хлеб. Место, куда люди приходят, садятся, едят в тепле.

Трактир? Нет, слишком рано. Трактир Гильдия сразу заметит.

Но можно начать проще. Харчевня. Небольшая. Несколько столов, простая еда, низкие цены. Для рабочего люда – кузнецов, грузчиков, ремесленников.

Записал: «Харчевня – 10–15 столов. Кухня большая. Два-три блюда в день: суп, каша, мясо. Хлеб свой. Цена – 5–7 медяков за обед. Оборот?»

Начал считать.

Если харчевня на пятнадцать столов, по четыре человека за столом – шестьдесят мест. Если три оборота в день (обед, ужин, поздний ужин) – сто восемьдесят человек. По шесть медяков с человека в среднем – десять серебряных восемьдесят медных выручки в день. Минус расходы… чистыми серебряных семь-восемь.

Плюс пирожки на улице – ещё пятнадцать серебряных.

Итого: двадцать два-двадцать три серебряных чистой прибыли в день. Более ста пятидесяти серебряных в неделю.

Я откинулся на спинку лавки, смотрел на цифры. Реально. Вполне реально, но нужно помещение. Большое, в правильном месте. Желательно в Ремесленном квартале или рядом с Торговой площадью – там народ, там деньги.

Нацарапал: «Найти помещение. Аренда или покупка? Узнать цены.»

Ещё проблема – кухня. Для харчевни нужна большая печь, котлы, сковороды, посуда на шестьдесят человек минимум и повара. Я один не справлюсь, нужны помощники опытные.

«Нанять двух поваров? Или обучить из детей?»

И главное – поставщики. Текущие объёмы у Дарьи, Игната и Матрёны рассчитаны на четыреста пирожков. Для харчевни понадобится в два-три раза больше. Смогут ли они обеспечить? Надо поговорить с ними. Заранее предупредить, договориться о новых объёмах.

Я яростно писал, чертил, считал. План формировался.

Этап первый: продолжать расширять сеть пирожков. Выйти на восемьсот штук в день, охватить все районы города. Закрепиться, создать репутацию, накопить деньги.

Этап второй: через месяц-полтора открыть харчевню. Начать с малого – десять столов, простое меню. Обкатать схему.

А там уже можно думать о настоящем трактире. Со вторым этажом, с комнатами для постояльцев, с музыкантами по вечерам.

Я смотрел на исписанные листы бумаги – цифры, схемы, планы.

Агрессивно? Да.

Рискованно? Очень.

Но возможно. Всё возможно, если делать правильно и быстро.

Я сложил листы, спрятал в деревянный ящик под столом. Потом достал чистый лист, начал составлять список дел на ближайшие дни.

«1. Поговорить с Угрюмым – защита, расширение территории. 2. Найти помещение под харчевню – Ремесленный квартал, Торговая пл. 3. Договориться с поставщиками об увеличении объёмов. 4. Набрать новых продавцов – ещё 10 человек минимум. 5. Купить вторую печь для кухни.»

Работы много, но я чувствовал азарт, энергию. Хотелось действовать прямо сейчас, не откладывая.

Город большой. Места хватит всем.

* * *

Ремесленный квартал. Середина дня.

Варя стояла у своей обычной точки – между двумя кузницами, где всегда толпились рабочие. Рядом с ней Маша держала корзину с пирожками, Петька с Гришей стояли чуть поодаль.

В нескольких шагах, прислонившись к стене дома, стоял боец Угрюмого. Молчаливый, с ножом за поясом. Не вмешивался, просто наблюдал.

– Горячие пирожки! – выкрикивала Варя громко, привычно. – Свежие, с мясом, с капустой!

Народ подходил охотно. Кузнецы, подмастерья, грузчики – все знали, что у этой девчонки пирожки всегда вкусные.

– Дай три мясных, – протянул медяки здоровенный кузнец.

– Держи, дядя, – Варя ловко завернула пирожки в тряпицу, передала.

Кузнец откусил, зажмурился от удовольствия: