Текст книги "Шеф с системой. Империя вкусов (СИ)"

Автор книги: Afael

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 24

Тишина.

Маша молчала несколько секунд, буравя меня взглядом, словно пыталась прожечь насквозь. Потом медленно выпрямилась, но тесак не вытащила. Он так и торчал из прилавка рядом с моей рукой – напоминание о том, как близко я был к серьёзным неприятностям.

– Значит, неправильно, – произнесла она тихо, но в голосе слышалась сталь. – Мой отец учил меня. Он был лучшим мясником в городе, а ты, какой-то заезжий повар, смеешь говорить мне, что я делаю неправильно?

Она шагнула ближе:

– Ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь? Я разделала больше туш, чем ты приготовил блюд за всю свою жизнь!

Голос становился громче, злее:

– Мой отец был мастером! Самым лучшим! И всё что я знаю – я знаю от него!

Она замолчала, тяжело дыша. Грудь вздымалась. Кулаки сжаты.

Я выдержал паузу. Дал ей выпустить гнев. Потом заговорил – тихо, спокойно, но твёрдо:

– Я слышал о твоем отце. Его уважают и помнят.

Маша дёрнулась, словно я ударил её.

– Но он умер, – продолжил я, не повышая голоса. – И тебе пришлось доучиваться самой. Без наставника. В этом нет твоей вины, Маша. Ты делаешь потрясающую работу. Твоя техника безупречна. Ты чувствуешь структуру туши, работаешь быстро.

Я сделал шаг ближе к прилавку, не отрывая взгляда от её лица:

– Но есть одна маленькая вещь, которую никто тебе не показал. Не потому что ты плохая, а потому что тебе некому было показать.

Маша стояла неподвижно, но я видел – в её глазах гнев начал сменяться настороженностью и любопытством.

– Когда ты отделяешь вырезку от кости, – продолжил я, – ты держишь нож вот так. – Я показал рукой угол наклона. – Градусов сорок пять к поверхности кости. Это нормальный, рабочий угол. Для обычного покупателя это идеально. Кусок мяса – он и есть кусок мяса.

Я поднял взгляд на неё:

– Только для повара, который собирается жарить это мясо… разница критична.

– Объясни, – бросила Маша коротко. Уже не с яростью, а с напряжённым вниманием профессионала, который слышит что-то новое.

Я подошёл к колоде, где лежала наполовину разделанная туша.

– Видишь эту тонкую серебристую плёнку на мясе? – указал я пальцем. – Это фасция. Тонкая соединительная ткань, которая покрывает мышцу. Когда ты режешь под углом сорок пять градусов, лезвие ножа цепляет её край и она остаётся на мясе вместо того, чтобы остаться на кости.

Маша прищурилась, вглядываясь. Я видел – она увидела. Тонкий, почти незаметный слой.

– Для покупателя это не важно, – продолжил я. – Он всё равно её не увидит, но когда повар начинает жарить это мясо на сильном огне, фасция стягивается от жара. Она сжимается и выдавливает из мяса сок. Мясо деформируется, становится жестким.

Я провёл пальцем вдоль волокон:

– Профессиональный повар всегда срезает эту плёнку перед готовкой, но мясник должен делать это ещё на этапе разделки – держать нож под более острым углом, градусов тридцать к кости, чтобы лезвие скользило точно по границе между мясом и фасцией. Тогда плёнка остаётся на кости, а мясо получается чистым.

Я выпрямился, посмотрел на неё:

– Твой отец так делал. Я уверен. Потому что он был легендой, но тебе никто не показал этот нюанс, потому что мясники обычно не готовят мясо сами. Они его только режут.

Повисла тишина.

Маша стояла молча, смотрела на тушу, потом на свои руки, потом снова на мясо. Я видел – в её глазах шла внутренняя борьба. Гордость против профессионализма. Обида против любопытства.

Наконец она подошла к колоде, взяла нож, который лежал рядом. Приложила лезвие к краю вырезки под другим углом – более острым, как я показал. Медленно, осторожно провела. Лезвие скользнуло чисто, оставив тонкую серебристую плёнку на кости. Маша замерла. Посмотрела на результат. Потом снова сделала рез – теперь уже увереннее. Ещё раз. Ещё.

Она работала молча несколько минут, пробуя новый угол, привыкая к нему. Я не мешал. Просто стоял и наблюдал. Наконец она выпрямилась. Положила нож на колоду. Вытерла руки о передник, оставив кровавые полосы. Повернулась ко мне.

– Ты прав, – сказала она тихо.

Два простых слова, но я слышал в них больше – признание. Она отвернулась, прошла к окну, посмотрела в темноту за стеклом. Стояла так несколько секунд, собираясь с мыслями.

– Мой отец, – начала она хрипло, не оборачиваясь, – был лучшим. Весь город знал его имя. К нам приезжали из соседних городов, чтобы купить мясо. Он учил меня всему. Показывал каждый приём, каждый секрет ремесла, но я была слишком молодой и глупой. Думала, что у меня ещё куча времени, чтобы всё узнать.

Голос дрогнул:

– А потом Гильдия пришла. Сказали, что мы торгуем без их разрешения. Что нам нужны рекомендации, одобрение их гребаных торгашей, повязанных с гильдией. Отец отказался. Сказал, что мы честные мастера, работаем сами, никому не вредим.

Маша сжала кулаки:

– Они распустили слухи. Шептали по углам, что у нас мясо тухлое, что мы обманываем покупателей, разбавляем хорошее мясо гнилью. Люди перестали приходить. За месяц. Один гребаный месяц – и от нашей лавки ничего не осталось.

Она повернулась ко мне. В глазах блестели слёзы:

– Отец не выдержал. Сердце не выдержало. Народ говорит, что он повесился, но это не так. Он умер, глядя на пустую лавку, которую строил двадцать лет.

Маша провела рукой по лицу, стирая непролившиеся слёзы:

– Я осталась одна с этой лавкой, с долгами и с именем, которое Гильдия втоптала в грязь.

Она усмехнулась без веселья:

– Пять лет я выживаю. Каждый день – война. Они постоянно давят, пытаются добить окончательно. Стража приходит, надуманные штрафы выписывает, слухи. Я держусь только потому, что мне терять нечего и потому что каждый кусок мяса, который я продаю в обход их системы – это плевок им в лицо.

Маша смотрела на меня изучающим взглядом.

– Зачем ты пришёл сюда, повар? – спросила она наконец. – Зачем ты рискуешь связываться со мной? Гильдия тебя уничтожит, если узнает. Ты же видел, что они делают с теми, кто идёт против них.

Я выдержал её взгляд и ответил спокойно, чётко, взвешивая каждое слово:

– Я пришёл, потому что мне нужен союзник. Настоящий мастер, которому я могу доверять и потому что я тоже ненавижу Гильдию. Они и меня прижали.

Маша прищурилась:

– Красиво говоришь, но что ты можешь предложить мне? Защиту? Ты сам еле держишься, иначе не пришел бы. Раз пришел, значит отчаялся. Так что же?

Я сделал шаг вперёд:

– Месть.

Слово повисло в воздухе. Маша замерла.

– Через неделю Зимняя Ярмарка, – продолжил я. – Это нейтральная территория. Три дня, когда Гильдия не может напрямую контролировать торговлю. Я иду туда и буду продавать еду – лучшую еду, которую этот город видел за последние годы. И весь город увидит, что можно обойти их систему.

Я не отводил взгляда:

– Твоё мясо станет частью этой победы. Каждое блюдо, которое я продам – это удар по Гильдии и доказательство, что можно работать без их разрешения и контроля.

Маша молчала, но я видел – в её глазах загорелся огонь.

– Гильдия разорила твоего отца, – сказал я тихо. – Она хочет разорить и меня, но я не дам ей этого сделать и ты можешь помочь мне насолить им так, как они этого заслуживают, а еще обелить имя своего отца.

Маша медленно подошла к прилавку, где торчал её тесак. Выдернула его резким движением. Лезвие блеснуло в свете свечей.

Она подошла ближе, остановилась передо мной, посмотрела мне в глаза.

– Если ты обманешь меня, повар, – произнесла она тихо, но в голосе звучала абсолютная серьёзность, – я найду тебя. Понял?

– Понял, – кивнул я.

– Ты платишь вовремя, ты держишь язык за зубами – я поставляю тебе лучшее мясо в городе, но один раз подведёшь…

Она провела тесаком по воздуху.

– Договорились, – сказал я и протянул руку.

Маша посмотрела на мою руку несколько секунд. Потом медленно, всё ещё с недоверием, пожала её. Рукопожатие было крепким, сильным – руки мастера, привыкшего к тяжёлой работе.

– Сколько тебе нужно? – спросила она, отпуская мою руку.

– Для начала – на три дня Ярмарки. Говядина, свинина, может быть курица. Объёмы большие.

Маша присвистнула:

– Амбициозно. Хорошо. Мясо будет. Когда принести?

– Мне нужно всё за два дня до Ярмарки. Вечером.

– Как передадим? – она прищурилась. – Гильдия следит за мной. Если её люди увидят, что я продаю тебе товар напрямую…

– Есть старый сарай, – сказал я. – На краю Слободки, у Северной дороги. Заброшенный, никто туда не ходит. Ты оставишь там мясо вечером. Я заберу до рассвета. Деньги оставлю там же, в условленном месте.

Маша задумалась, потёрла подбородок:

– Рискованно, но сойдёт.

– Сколько? – спросил я.

Она назвала цену.

– Договорились, – кивнул я.

Мы ещё несколько минут обсудили детали – точное расположение сарая, где именно оставить мясо, как упаковать, чтобы сохранить свежесть, где спрятать деньги. Наконец Маша проводила нас к выходу. У двери она остановилась, посмотрела на меня серьёзно:

– Ты либо очень смелый, либо очень тупой, повар. Идти против Гильдии в открытую – это самоубийство.

– Может быть, – согласился я. – Но сидеть и ждать, пока они задушат меня – тоже не вариант.

Маша усмехнулась – впервые за весь разговор почти по-настоящему:

– Ладно. Мне нравится твоё упрямство. Напоминает отца. Он тоже был упёртый как бык.

Она протянула руку ещё раз:

– Удачи тебе на Ярмарке. Насоли им как следует.

Я пожал её руку:

– Постараюсь.

Мы вышли в холодный вечер. Дверь за нами закрылась.

Варя и Матвей молчали, пока мы шли по тёмному Кожевенному переулку. Наконец Варя не выдержала:

– Ты с ума сошёл, Александр. Ты чуть не лишился руки там.

– Знаю, – кивнул я.

– Но ты всё равно сказал ей, что она держит нож неправильно, – добавил Матвей с уважением в голосе. – Это было… это было безумно.

– Иногда безумие – единственный способ получить уважение, – ответил я. – Маша не поддаётся на красивые речи. Ей нужны были доказательства, что я мастер, а не очередной проходимец.

Варя покачала головой, но я заметил слабую улыбку на её губах:

– Ну хоть она с нами теперь. Это уже два союзника.

Мы шли дальше в темноту, оставляя за спиной пустые улицы Кожевенного переулка.

* * *

Я распахнул дверь своего дома с таким напором, что она громко ударилась о стену. Варя и Матвей вошли следом, стряхивая снег с плащей. В комнате было тепло – горел очаг, и все дети собрались вокруг стола. Тимка сидел во главе, перед ним лежала заточенная палка – он что-то вырезал. Остальные играли или дремали на лавках.

Маша первой подскочила:

– Ну? Получилось?

Я снял плащ и позволил себе улыбнуться:

– Получилось.

Все словно выдохнули разом. Тимка бросил палку и выпрямился. Петька и Семка переглянулись с надеждой.

– У нас есть два надежных поставщика, – продолжил я, подходя к очагу и протягивая руки к огню. – Фрол-мельник и Маша-мясник. Оба ненавидят Гильдию и готовы работать с нами. Осталось разобраться с овощами, но не думаю, что это будет сложно. Овощи мы можем всегда купить на рынке.

Матвей выдохнул с облегчением и опустился на лавку:

– Я до последнего боялся, что Маша испугается. Думал, откажет.

– Она не из тех, кто пугается, – заметила Варя, стягивая рукавицы и вешая их у огня. – Вы видели, как она на нас смотрела? Она Гильдию сама голыми руками задушит, если дать ей шанс.

Я кивнул:

– Вот именно, поэтому она наш человек. – повернулся к детям. – Слушайте все. Фрол привезет муку. Маша доставит мясо. Все будем делать тайно. Гильдия не узнает, пока мы не появимся на ярмарке.

– А когда ярмарка? – спросил Тимка, прищурившись.

– Через пять дней, – ответил я. – У нас не так много времени, чтобы сделать оружие против Гильдии.

– Оружие? – переспросил Гриша. – Какое оружие?

Я усмехнулся:

– То, которое они не ожидают, но об этом позже. – Я окинул взглядом всех собравшихся. – Сейчас спать. Завтра начнем и работать будем до седьмого пота.

Утро выдалось морозным. Я проснулся раньше всех и растопил очаг. Сварил кашу, как обычно, на молоке. Дети ели молча, но с аппетитом.

Когда все закончили, я поднялся и посмотрел на троих – Варю, Матвея, Тимку. Это была моя основная команда. Мои генералы в этой войне.

– Зимняя Ярмарка, – начал я негромко, но так, чтобы они услышали каждое слово. – Через три дня. Гильдия считает, что это их территория. Они уверены, что после их слухов про «тухлое мясо» мы больше не посмеем высунуться.

Я сделал паузу.

– Но ярмарка – это толпа голодных людей, которым плевать на печати Гильдии. Им нужна еда – быстро приготовленная, горячая, вкусная и мы дадим им то, чего они никогда не видели.

Варя скрестила руки на груди:

– Что именно?

Я усмехнулся:

– Мобильную кухню. Передвижную жаровню.

Тимка нахмурился:

– Мо-биль-ная кухня? Как тележка?

– Нет, – покачал я головой. – Не тележка. Это будет платформа на колесах с большой жаровней. Мы будем готовить прямо на площади, на глазах у толпы. Огонь, дым, шипение – отличное зрелище для толпы.

Матвей выпрямился, глаза загорелись:

– Это… это гениально. Они никогда такого не видели.

– Именно, – кивнул я. – Но для этого нужна скорость. Нужна слаженность. На ярмарке будет война за клиентов. Если мы будем медлить – проиграем. Поэтому каждый из вас получит свою роль. Вы будете репетировать ее до тех пор, пока не сможете делать с закрытыми глазами.

Варя прищурилась:

– Какие роли?

– По приготовлению еды, разумеется. Каждый будет выполнять свою роль. Кто-то готовить тесто, кто-то начинки. Нужно будет следить за огнем, лепить пирожки, если решим их готовить, жарить мясо. Много работы и ее нужно будет делать быстро.

– А ты что будешь делать? – уточнила Варя.

Я усмехнулся:

– Я буду готовить. На самой жаровне. Это моя работа. – Я выпрямился. – Но сначала мне нужно заказать саму жаровню. Я буду заказывать ее по частям.

Варя нахмурилась:

– По частям?

– Да, – кивнул я. – Я пойду к Сидору-кузнецу и Степану-плотнику. Закажу детали отдельно. Жаровню, раму, колеса, ящики. Когда все будет готово – мы соберем ее здесь, ночью, чтобы меньше народа видело, что мы делаем и не донесли гильдии.

Матвей покачал головой с восхищением:

– Хитро.

– Теперь слушайте дальше. Вам нужно будет кое-что закупить и делать это тихо, в разных местах, чтобы не вызывать подозрений.

Я достал из кармана список и положил на стол:

– Уголь. Такой, который горит жарко и долго. Песок. Толстую кожу – для рукавиц. Глину – огнеупорную.

Тимка поднял взгляд:

– Зачем песок и глина?

– Изоляция, – коротко ответил я. – Жаровня будет раскаленной. Без изоляции деревянная платформа просто сгорит. Песок и глина защитят дерево от огня.

Варя взяла список и пробежалась глазами:

– Это все дорого.

– Я знаю, – кивнул я. – Но это наш последний шанс. Либо мы вкладываем все, что у нас есть, либо Гильдия раздавит нас окончательно.

Повисла тишина. Потом Тимка выдохнул:

– Ладно. Мы с тобой.

Я кивнул:

– Тогда за работу. Варя, Матвей – идите на рынок. Покупайте все из списка, но в разных лавках. Не вызывайте подозрений. Тимка, ты со мной. Пойдем к мастерам.

* * *

Мы с Тимкой шли по узким, занесенным снегом улочкам Слободки. Морозный воздух обжигал легкие. Кузница Сидора находилась на краю района, у самой стены. Дым валил из трубы, изнутри доносился звон молота по наковальне. Я толкнул дверь.

Жара ударила в лицо. Сидор стоял у наковальни и бил по раскаленному железу. Увидев меня, он опустил молот:

– Александр Владимирович. Не ждал тебя.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал я, закрывая за собой дверь. – И твое молчание.

Сидор вытер пот со лба и прищурился:

– Слушаю.

Я подошел ближе и достал из-за пазухи сложенный лист бумаги. Развернул. На нем был грубый набросок – жаровня, прямоугольная, с решеткой сверху и отверстиями для тяги снизу.

– Мне нужна жаровня, – сказал я. – Большая. Метр на полтора. Из толстого железа. С ножками, чтобы можно было поставить на деревянную раму.

Сидор взял чертеж, изучил его, провел пальцем по линиям:

– Это для готовки?

– Да.

– На улице?

– На ярмарке.

Сидор медленно кивнул, складывая чертеж:

– Понял. Гильдия тебя прижала, а ты готовишь ответ. – Он усмехнулся. – Мне нравится. Сколько времени?

– Три дня. Четыре можно, но это крайний срок, – ответил я. – Можешь?

Сидор почесал бороду:

– Могу, но работать буду по ночам, так как заказов много, да и тебе лишние глаза не нужны, так?.

– Все так. Правильно понимаешь, Сидор, – кивнул я. – Сколько?

Сидор назвал цену. Я достал кошелек и отсчитал половину:

– Это сейчас. Остальное – когда закончишь.

Кузнец пересчитал монеты, сунул их в карман фартука и протянул руку:

– Договорились. Через два дня приходи вечером. Все будет готово.

Я пожал его мозолистую ладонь и вышел из кузницы вместе с Тимкой.

* * *

Плотницкая мастерская Степана находилась в двух кварталах от кузницы. Это был большой сарай, заваленный досками, брусьями и стружкой. Пахло свежим деревом и смолой.

Степан работал над скамейкой – строгал доску рубанком. Увидев меня, он выпрямился и вытер руки о штаны:

– Александр! Какими судьбами? Кровати заканчиваю.

– Воинственными судьбами, Степан, – ответил я. – Мне нужна твоя помощь.

Степан отложил рубанок:

– Слушаю.

Я развернул второй чертеж – платформа на колесах, с бортами, усиленная поперечными балками:

– Мне нужна рама на колесах. Крепкая, чтобы выдержала вес жаровни и припасов. С ящиками по бокам для хранения.

Степан взял чертеж, присвистнул:

– Это что, телега?

– Передвижная кухня, – поправил я. – Для ярмарки.

Степан медленно кивнул, царапая затылок:

– Хитро придумано. – Он прикинул размеры. – Колеса у меня есть, от старой повозки. Брус тоже найдется. Ящики сколочу быстро. – Он посмотрел на меня. – Два дня хватит?

– Хватит, – кивнул я. – Но работать нужно тихо. Никому ни слова.

Степан усмехнулся:

– Понял. Гильдия не должна знать. – Он протянул руку. – Сколько платишь?

Я назвал сумму. Степан кивнул и мы ударили по рукам.

– Приходи послезавтра вечером, – сказал плотник. – Все будет готово.

* * *

Пока я заказывал детали у мастеров, Варя и Матвей бродили по рынку. Список в руках Вари был коротким, но странным.

Первым делом – уголь. Они зашли в лавку угольщика на окраине рынка. Старик с черными руками и лицом, покрытым копотью, недоверчиво посмотрел на них:

– Уголь? Какой?

– Который горит жарко, – сказала Варя. – Для готовки.

Старик почесал подбородок:

– Есть березовый. Дорогой, но жару дает много. Дыма почти нет.

– Сколько? – спросил Матвей.

– Три мешка – два серебра.

Варя поморщилась, но достала монеты. Они договорились, что уголь доставят к вечеру.

Толстую кожу они нашли у кожевника. Варя купила большой кусок – грубый, толстый, пахнущий дубильным раствором. Кожевник поинтересовался, для чего, но Варя отделалась дежурной фразой про ремонт обуви.

Последней была глина. Ее продавал гончар на другом конце рынка. Варя попросила огнеупорную – ту, что используют для печей. Гончар кивнул, отсыпал им большой мешок и взял медяки.

К вечеру Варя и Матвей, которые взяли с собой ребят для помощи, вернулись домой с покупками на небольшой тележке. Я встретил их во дворе, помог затащить все в сарай.

– Молодцы, – сказал я. – Теперь начинается самое интересное.

* * *

На следующее утро я вывел всю команду во двор. Снег был утоптан, небо серое, низкое. Дети играли, ну а нам нужно тренироваться.

Я взял палку и начертил на снегу прямоугольник – примерно метр на два.

– Это ваше рабочее пространство, – сказал я. – На ярмарке у нас будет платформа именно такого размера. Жаровня, припасы, мы – все там. Тесно. Жарко. Толпа вокруг. И вам нужно будет работать быстро, слаженно, не сталкиваясь и не мешая друг другу.

Тимка нахмурился:

– Как мы будем тренироваться без жаровни?

– Представим, – ответил я. – Варя, становись сюда. – Я указал на левый угол прямоугольника. – Это твоя станция. Ты раскатываешь тесто. Матвей, сюда. – Правый угол. – Ты режешь заготовки. Тимка, сзади. Ты следишь за огнем. Начинаем вчетвером, как отработаем подключим остальных.

– Начали, – скомандовал я.

Первые попытки были неуклюжими. Варя не знала, куда деть руки. Матвей врезался в меня, пытаясь пройти. Тимка стоял истуканом, не понимая, что делать.

– Стоп, – остановил я. – Еще раз. Варя, ты должна держать заготовки справа от себя. Матвей, двигайся по дуге, не лезь в центр. Тимка, ты подходишь только когда я отхожу от жаровни.

Мы повторили. Потом еще и еще.

Я гонял их до обеда. Потом после обеда. К вечеру Варя, Матвей и Тимка двигались уже увереннее, но все равно медленно.

– Завтра продолжим, – сказал я. – Но теперь добавим скорость.

На второй день тренировок я усложнил задачу. На этот раз мы тренировались на кухне так как ребята уже наловчились и не было опасности что они что-нибудь свалят или влетят в горячую печь.

Для реализма я поставил ящик с настоящими овощами – морковь, лук, капуста.

– Варя, раскатывай, – приказал я. – Матвей, режь. Тимка, подключайся к нему. Я жарю. Считайте, каждые десять счетов вы должны передавать мне заготовки.

Тимка начал считать:

– Раз, два, три…

На счет «десять» Матвей передал мне горсть нарезанной моркови. Варя передала воображаемое тесто.

– Еще, – скомандовал я. – Быстрее.

К концу дня они работали как единый механизм.

Я смотрел на них и чувствовал – это может сработать.

* * *

Кабинет Еремея Захаровича Белозёрова тонул в полумраке. За окном уже стемнело. На столе горела одинокая свеча, отбрасывая длинные тени на стены.

Белозёров сидел за своим массивным столом, сложив пальцы домиком. Перед ним стоял «человек в сером».

– Докладывай, – сухо приказал Белозёров.

Человек в сером кашлянул:

– Александр активизировался. Он посетил двух новых людей – мясника Машу дочь Малого и мельника Фрола.

Белозёров нахмурился:

– Маша и Фрол? Те, кого мы не смогли привязать к Гильдии?

– Именно, господин. Оба независимы и не любят нас.

Белозёров постучал пальцами по столу:

– Продолжай.

– Он также заходил к кузнецу Сидору и плотнику Степану. Наверняка что-то заказывал. Мои люди не смогли выяснить, что именно.

– Закупки делали?

– Странные. Уголь, кожу покупали, огнеупорную глину. Его люди – девушка Варя и парень Матвей – покупали это в разных местах.

Белозёров поднял взгляд:

– Зачем ему песок и глина?

– Не знаю, господин.

Тишина. Белозёров смотрел в пламя свечи, обдумывая информацию, затем медленно выпрямился:

– Ярмарка. Он готовится к Зимней Ярмарке.

– Вероятно, господин.

Белозёров повернулся к окну. За стеклом падал снег, укрывая город белым покрывалом.

– Я не понимаю его замысла, – произнес он вполголоса. – Но вижу активность. Вижу секретность. Решил побрыкаться, значит?

Он развернулся к агенту:

– Сделайте так, чтобы он больше не мог брыкаться. Мне на Ярмарке сюрпризы не нужны.