Текст книги "Из пушки на Луну"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА XIX
Борьба с невозможным

Долго Барбикен и его спутники безмолвно и задумчиво глядели на этот мир, от которого они безвозвратно удалялись.

Положение снаряда относительно Луны изменилось; теперь дно его было обращено к Земле.

Барбикена такая перемена озадачила. Если снаряду суждено было обращаться вокруг Луны, так отчего же он не повернулся к ней своей наиболее тяжелой частью?

Наблюдая за движением снаряда, можно было заметить, что он следовал, уклоняясь от Луны, по такой же кривой линии, какую он описывал, когда к ней приближался, то есть перемещался по очень растянутому эллипсу и, по-видимому, возвращался к той точке, где уравновешиваются притяжения Земли и ее спутника.

Так, по крайней мере решил Барбикен на основании своих соображений.

– Что же с нами будет, когда мы достигнем этой мертвой точки?-спросил Ардан.

– Неизвестно, – ответил Барбикен.

– Но можно сделать какие-нибудь предположения?

– Можно сделать два предположения: или скорость снаряда окажется недостаточной, и он навсегда останется в этой мертвой точке…

– Говори другое предположение! – прервал Ардан. – Каково бы оно ни было, хуже первого не будет.

– …или скорость окажется достаточно большой, и снаряд будет веки вечные обращаться вокруг Луны.

– Превратиться в нижайших слуг Луны, когда мы Луну привыкли считать за слугу, – вещь неутешительная!– сказал Ардан. – Признаюсь, завидная участь! Что же вы молчите?

– Мне нечего сказать, – ответил Николь.

– Нельзя ли попытаться…

– Нет, – прервал Барбикен. – Разве можно бороться с невозможным?

– Отчего же нельзя? Француз и два американца – такие люди, что не отступят и перед невозможным.

– Да что ж ты хочешь делать?

– Забрать в свои руки движение, которое нас увлекает.

– Забрать в руки?

– Да, да, – отвечал Ардан, воодушевляясь, – забрать в руки движение, приостановить его или изменить; одним словом, употребить его как следует в свою пользу!

– Как же это?

– Это уж ваше дело. Если артиллеристы не умеют справиться со своими снарядами, так они не артиллеристы, а… Если снаряд командует канониром, то следует не снарядом, а этим канониром зарядить пушку! Признаюсь, знатные ученые! Вот и сидят на мели! Подвели меня, а теперь…

– Подвели? – крикнули Барбикен и Николь. – Подвели? Что ты хочешь сказать?

– Теперь не до препирательств! Я не жалуюсь. Прогулка мне нравится! Снаряд тоже ничего… Но попытаемся же сделать все, что возможно, чтобы упасть куда-нибудь, коли уж нельзя упасть на Луну.

– Мы очень рады попытаться, Мишель, – ответил Барбикен, – но у нас нет никаких средств…

– Мы не можем изменить движение снаряда?

– Нет!

– Не можем уменьшить его скорость?

– Нет!

– Даже если мы облегчим его? Знаете, как облегчают чересчур нагруженное судно?

– Что ж ты хочешь из него выбросить?-спросил Николь. – Ведь на нашем судне нет балласта. К тому же облегченный снаряд пойдет, я полагаю, еще быстрее.

– Тише, – сказал Ардан.

– Быстрее, – возразил Николь.

– Ни тише, ни быстрее, – сказал Барбикен, – потому что мы несемся в пустом пространстве, где все тела падают с одинаковой скоростью.

– Ну, значит, остается только одно! – вскрикнул Мишель.

– Что такое?

– Завтракать, – невозмутимо ответил отважный француз, который всегда неожиданно решал трудные задачи.

Товарищи послушались его и принялись за завтрак. Было два часа ночи; по окончании завтрака снова принялись за наблюдения.

Выброшенные из снаряда предметы держались на неизменном от него расстоянии. Очевидно, снаряд, обращаясь вокруг Луны, не прорезал никакой атмосферы, потому что различный вес этих предметов изменил бы их относительное движение.

Со стороны Земли ничего не было видно.

Луна представляла зрелище совсем иное, чем вчера: она блистала великолепнейшим образом среди бесчисленных созвездий. Равнины ее уже принимали тот темный оттенок, который виден с Земли. Остальная часть оставалась блестящей, и посреди этого блеска гора «Тихо» горела, как Солнце.

Барбикен никак не мог определить скорость снаряда, но, по его соображениям, эта скорость должна была уменьшаться.

Размышления Барбикена были внезапно прерваны криком Ардана:

– Какие мы колпаки!

– Не стану этого отрицать, – ответил Барбикен, – но за что именно ты нас так величаешь?

– Да ведь у нас есть средство, и средство очень простое, умерить скорость, которая удаляет нас от Луны!

– Какое же средство?

– Сила «отдачи» наших ракет. Она толкнет снаряд назад…

– Ты думаешь? – спросил Николь.

– Действительно, мы еще не пользовались этой силой, – ответил Барбикен, – но мы ею воспользуемся.

– Когда? – спросил Ардан.

– Когда придет время. Заметьте, друзья, что в том положении, какое теперь занимает снаряд, наши ракеты могут изменить его направление, но вместе с этим могут его отдалить от Луны, а не приблизить к ней. А ведь вы непременно желаете попасть на Луну?

– Разумеется, – ответил Ардан.

– Так подождите. Под каким-то необъяснимым влиянием снаряд начинает поворачиваться дном к Земле. Очень вероятно, что в точке равного притяжения его коническая вершина направится прямо к Луне. Можно надеяться, скорость его будет совершенно ничтожна, и тогда настанет время действовать: взрыв ракет сможет, пожалуй, бросить снаряд на Луну…

– Браво! – вскрикнул Мишель.

– Будем терпеливо ждать, – продолжал Барбикен – Отчаиваться, по-моему, нечего! Я начинаю верить, что мы достигнем цели.

Это заключение вызвало радостные восклицания Ардана.

Путники точно забыли о том, что сами же недавно решили вопрос о необитаемости Луны, – тем не менее они стремились на эту необитаемую Луну!…

Оставалось решить вопрос: в какой именно момент снаряд достигнет точки равного его притяжения Землей и Луной?

Барбикен вычислил, что точки равного притяжения они достигнут ровно в час ночи с 7-го на 8 декабря, то есть через 22 часа.

Первоначально ракеты были предназначены для того, чтобы ослабить падение снаряда на Луну, а теперь отважные путники собирались пустить их в ход с совершенно противоположной целью.

Ракеты скоро были готовы: оставалось только их зажечь.

– Ну, теперь нам делать больше нечего, – сказал Николь, – поэтому я предлагаю…

– Что? – спросил Барбикен.

– Предлагаю лечь спать.

– Вот тебе на! – вскричал Ардан.

– Мы уже 40 часов не смыкали глаз! Сон восстановит наши силы.

– Я не лягу! – воскликнул Мишель.

– Как хочешь, я уже сплю!

И, растянувшись на диване, Николь не замедлил захрапеть.

– Николь преисполнен здравого смысла, – сказал Барбикен. – Я последую его примеру.

Через несколько минут Барбикен вторил басом баритонному храпу Николя.

– И у практичных людей бывают иногда дельные мысли, – сказал Мишель Ардан. И, вытянув свои длинные ноги, подложив громадные руки под голову, он тоже быстро заснул.

Но этот сон не мог быть ни спокойным, ни продолжительным. Барбикен, Николь и Ардан были слишком озабочены.

Около семи часов утра все трое были уже на ногах.

Снаряд удалялся от Луны, все больше и больше поворачиваясь к ней своею верхушкой. Явление это благоприятствовало планам Барбикена.

Еще 17 часов, и наступит время действовать.

День этот показался очень долгим. Как ни велика была их отвага, все-таки сердца путешественников невольно замирали при мысли, что скоро наступит минута, когда решится вопрос, суждено ли им упасть на Луну, или придется вечно кружиться около нее.

Они считали часы и минуты. Барбикен пробовал углубиться в вычисления, Николь тоже. Ардан ходил взад и вперед по металлической тюрьме и поглядывал на бесстрастную Луну.

Время от времени ими овладевали воспоминания о Земле; они видели перед собой своих друзей, членов Пушечного клуба, и из них самого любезного их сердцу – Мастона…

Достопочтенный секретарь, вероятно, занимает свой пост на Скалистых горах. Что он подумает, когда увидит снаряд в стекло своего гигантского телескопа? Он видел, как снаряд исчез позади северного полюса Луны, и вдруг теперь он является с полюса южного! Это значит – спутник спутника!

День прошел без приключений. Наступила земная полночь 7 декабря. Еще час – и точка равного притяжения будет достигнута.

Какую скорость имел теперь снаряд? Этого невозможно было вычислить. Но вычисления Барбикена были точны, и в час ночи скорость должна будет равняться нулю.

Кроме того, в нейтральном пункте должно будет обозначиться и другое явление. В этом месте предметы не будут иметь веса.

В эту-то минуту и надо будет действовать.

Коническая верхушка снаряда уже ощутительно повернулась к лунному диску.

Все предвещало удачу. Если, достигнув нейтрального пункта, скорость снаряда сделается совсем малой, то одного толчка к Луне – даже не очень сильного – будет достаточно, чтобы вызвать падение снаряда.

– Час без пяти минут, – сказал Николь.

– Все готово, – ответил Ардан, направляя приготовленный фитиль к пламени газа.

– Погоди, – сказал Барбикен, держа хронометр в руке. В эту минуту вес почти не ощущался. Они были близки к нейтральному пункту.

– Час! – сказал Барбикен.

Ардан зажег фитиль, который мгновенно сообщил пламя всем ракетам. Из-за отсутствия воздуха звука выстрела не последовало, но Барбикен заметил сквозь окно пламя, которое скоро погасло. Снаряд содрогнулся: сотрясение было достаточно ощутительным.

Путешественники смотрели, слушали, безмолвные, едва переводя дыхание. Слышно было, как бились их сердца.

– Мы падаем? – спросил, наконец, Мишель.

– Нет! – воскликнул Николь, – потому что дно снаряда повернулось к лунному диску…

В эту минуту Барбикен, стоявший у окна, обернулся к своим спутникам. Он был страшно бледен, лоб у него сморщился, зубы крепко сжались.

– Мы падаем, – сказал он.

– На Луну? – спросил Ардан.

– На Землю!

– Чорт возьми! – вскричал Мишель, но вслед за тем прибавил философским тоном: – Ну, что ж! Ведь, влезая в этот снаряд, мы не очень-то надеялись из него выбраться!

Скорость, которую снаряд еще сохранил, увлекла его за мертвую точку. Взрыв ракет не был в состоянии изменить его направление.

И вот снаряд летел теперь к Земле, притом с возрастающею скоростью вследствие непрерывного усиления земного притяжения.

Ужасное падение! Падение с высоты 360 тысяч километров, – падение, которого ничто не могло ослабить.

Снаряд должен был удариться о Землю со скоростью, равной той, какую он имел при своем взлете.

– Мы погибли! – произнес холодно Николь.

– Ну, что ж, пускай, – ответил Барбикен с каким-то энтузиазмом. – Ради науки можно и умереть.

ГЛАВА XX
Промеры «Сускеганны»

– Ну, что, лейтенант, как идут промеры?

– Полагаю, дело подходит к концу, – ответил лейтенант Бронсфильд. – Но кто мог бы ожидать, что так близко от суши существует подобная глубина: всего в 400 километрах от американского берега!

– Действительно, здесь глубокая впадина, – сказал капитан Блемсбери. – В этом месте, вероятно, находится какая-нибудь подводная долина.

– Большие глубины очень неудобны для проведения телеграфного кабеля. Плоское дно, по которому проведен американский кабель между Ирландией и Ньюфаундлендом, гораздо удобнее.

– Согласен, Бронсфильд. А что, много мы успели сделать?

– В настоящую минуту у нас высучено уже шесть с лишним тысяч метров троса, а ядро, которое тянет лот, еще не коснулось дна, потому что тогда лот сам собой поднялся бы вверх.

– Преостроумный снаряд! Молодец Брук, что его придумал. Этот снаряд позволяет чрезвычайно точно измерять глубины.

– Достали дна! – крикнул один из наблюдавших за операцией измерения матросов.

Капитан и лейтенант отправились на корму.

– Ну, что, какова глубина? – спросил капитан.

– 6 530 метров, – ответил лейтенант, записывая эту цифру в свою записную книжку.

– Отлично, Бронсфильд! Теперь прикажите выбрать лот. С ним будет много возни. Механику прикажите развести пары, и, как только вы окончите, мы снимемся с якоря. Уже десять часов вечера, и я, с вашего позволения, отправлюсь спать.

– Отправляйтесь, отправляйтесь, – ответил любезно лейтенант.

Капитан «Сускеганны»– славный парень и добрый начальник – отправился в свою каюту, выпил грога, за который осыпал буфетчика многими комплиментами, лег в постель, расхвалив слугу за уменье стлать белье, и заснул сном праведника.

Было десять часов вечера.

Ветер мало-помалу стих. Флаг неподвижно висел на мачте.

Капитан Джонатан Блемсбери, родственник полковника Блемсбери, одного из пылких членов Пушечного клуба, не мог пожелать более благоприятной погоды для счастливого окончания своих измерений.

Ряд промеров, произведенных «Сускеганной», имел целью исследовать глубины, наиболее благоприятные для прокладки подводного кабеля, который должен был соединить Гавайские острова с американским берегом.

Проект был громадный: инициатива его принадлежала могущественной компании, директор которой – смышленый Сайрус Филд – предполагал покрыть все острова Океании обширной сетью проводов.

Корвету «Сускеганна» были поручены первые промеры. В эту ночь, с 11-го на 12 декабря, корвет находился под 2ТТ северной широты и 4Г37' долготы к западу от Вашингтонского меридиана.

Луна, в последней своей четверти, начинала показываться над горизонтом.

По уходе капитана Блемсбери лейтенант Бронсфильд и некоторые офицеры собрались на юте. При появлении Луны мысли их устремились к этому светилу, на которое тогда обращены были глаза целого полушария.

Наилучшие морские трубы не могли открыть снаряда, обращавшегося вокруг Луны, но все-таки трубы всего мира были направлены на блестящий диск, и миллионы глаз следили за ним в эту минуту.

– Вот уже десять дней, как они улетели, – сказал лейтенант Бронсфильд. – Где они теперь?

– Прибыли на место назначения, – воскликнул молодой мичман, – и гуляют там!

– Не смею сомневаться в ваших словах, – ответил, улыбаясь, лейтенант.

– Действительно, сомневаться в этом нельзя, – заметил другой офицер. – Снаряд должен был достигнуть Луны 5-го числа, в полночь. Теперь у нас 11 декабря, это составляет шесть суток. А в шесть суток есть возможность устроиться очень комфортабельно на новом месте. Мне кажется, я вижу наших отважных земляков, как они расположились где-нибудь в глубине долины, на берегу ручья, около снаряда, наполовину вошедшего в почву при падении; я вижу, как Николь начинает осмотр местности, Барбикен начисто переписывает свои заметки, а Мишель Ардан наполняет лунные пустыни ароматом своих отличных сигар.

– Да, да! Это так, именно так! – воскликнул мичман.

– Желал бы я этому верить, – сказал лейтенант Бронсфильд, – К несчастью, от них нет никаких известий!

– Извините, лейтенант, разве Барбикен не может оттуда написать? – спросил мичман.

Все засмеялись.

– Не письмо, – с живостью подхватил мичман, – не письмо! Почта тут ни при чем.

– Что ж, телеграмму прислать? – спросил один офицер.

– Нет, и не телеграмму, – ответил мичман, нимало не смущаясь. – Но устроить сообщение вовсе нетрудно.

– Как же это?

– Посредством лонгспикского телескопа. Вы знаете, он приближает Луну на расстояние восьми километров от Скалистых гор и позволяет видеть на ее поверхности все предметы, имеющие девять футов в диаметре. Ну, и пусть наши лунные герои смастерят исполинскую азбуку, пусть начертят слова длиной в 200 метров, а фразы – длиной в целые километры! Таким манером они отлично могут доставлять нам свои новости!

Все аплодировали мичману, у которого было такое пылкое воображение.

Даже лейтенант согласился, что мысль эта не лишена остроумия.

Лейтенант прибавил еще, что, посылая лучи, сосредоточенные с помощью зеркал, можно устроить прямые сношения: эти лучи будут так же видимы на поверхности Венеры или Марса, как планета Нептун видима с Земли, и что блестящие точки, которые уже были наблюдаемы на ближайших планетах, могли быть сигналами, которые подавались Земле.

Но лейтенант тут же заметил, что если и возможно получать известия с Луны на Землю, то с Земли на Луну известия все-таки посылать нельзя, – разве лишь в том случае, если обитатели Луны тоже имеют в своем распоряжении трубы для далеких наблюдений.

– Самое интересное, по-моему, – это узнать, что сталось с путешественниками, что они сделали, что они видели, -сказал один из офицеров. – Если этот первый опыт удастся, то, без сомнения, его повторят. Дело ведь только в снаряде да в порохе; значит, всякий раз, как только Луна будет проходить через зенит, в нее можно будет стрелять… посетителями.

– Посмотрим еще, не отправится ли Мастон на-днях в гости к своим приятелям на Луну? – сказал лейтенант.

– Пусть только скажет слово, и я полечу с радостью вместе с ним! – вскрикнул мичман.

– О, в охотниках недостатка не будет, – возразил Бронсфильд, – только пусти, так половина обитателей Земли эмигрирует на Луну!

Разговоры длились почти до часа ночи. Невозможно себе представить, как разыгралось у всех воображение. После попытки Барбикена для американцев все казалось удобоисполнимым. Строились планы об отправлении на Луну не только комиссии ученых, но целой армии с пехотой, артиллерией и кавалерией для покорения всего лунного мира.

В час ночи лот еще не был поднят. Оставались невыбранными три тысячи метров, и на эту операцию требовалось несколько часов.

По распоряжению капитана, пары уже были разведены. «Сускеганна» могла отправиться немедленно.

В эту минуту – 1 час 17 минут ночи – лейтенант Бронсфильд хотел было направиться к своей каюте, как вдруг внимание его было привлечено отдаленным свистом.

Лейтенант и его товарищи сначала подумали, что это свистит в машине пар, но, подняв голову, удостоверились, что свист идет из отдаленных слоев воздуха.

Не успели они обратиться друг к другу с вопросом: «Что это такое?» – как уже свист раздался со страшной, оглушительной силой, и перед их ослепленными глазами появился громадный болид, раскаленный докрасна от трения об атмосферные слои.

Огненная масса все росла, росла, с громоподобным грохотом ударилась о бугшприт корвета, сломала его и, наконец, с оглушающим шипением исчезла в волнах…

Упади эта масса немного ближе, -«Сускеганна» опрокинулась бы в воду со всем своим экипажем.

Капитан Блемсбери выскочил полуодетый на бак, куда кинулись и все офицеры.

– Что случилось, господа? – спрашивал капитан. – Что такое?

Мичман, выражая общее мнение, вскрикнул:

– Капитан, это – «они»!

ГЛАВА XXI
Мастон снова появляется

Смятенье на борту «Сускеганны» было немалое. Офицеры и матросы не думали вовсе о том, какой опасности они только что сами подвергались: все мысли были поглощены мелькнувшим мимо них метеором.

– Это «они»! Это «они»! – кричал мичман.

Все до единого поняли, кто «они». Никто не сомневался, что масса, исчезнувшая в волнах, именно и есть снаряд Пушечного клуба.

– Они погибли! – говорил один. – Умерли! Задохнулись!

– Они живы! – говорил другой. – Слой воды глубок и потому ослабит силу падения.

– Но ведь у них нет воздуха, – говорил третий, – они должны непременно задохнуться!

– Они сгорели! – решил кто-то. – Снаряд, когда пролетал через атмосферу, был раскаленной массой.

– Как бы там ни было, живы они или мертвы, а их надобно вытащить! – решили, наконец, все в один голос. Капитан Блемсбери собрал офицеров и стал держать совет. Надо было немедленно на что-нибудь решиться. Разумеется, прежде всего следовало вытащить снаряд из воды. Операция трудная, но все-таки возможная. Однако на корвете не имелось необходимого снаряжения. Решено было тотчас же отправиться в ближайший порт и известить Пушечный клуб о падении снаряда.

Это решение было принято единодушно, и надо было только выбрать порт. На ближайшем берегу под 27° широты не было такой пристани. Повыше, за полуостровом Монтере, находился большой город, от которого полуостров получил свое название. Но город был расположен на границах настоящей пустыни и не соединялся с другими областями телеграфной линией, а только одно электричество могло распространить это важное известие с надлежащей быстротой.

На несколько градусов выше лежал залив Сан-Франциско. Через столицу золотоносного края легко было снестись с центром Соединенных штатов. Если корвет пойдет на всех парах, то менее чем в два дня достигнет Сан-Франциско. Отправляться следовало без замедления.

Пары были разведены, и можно было тотчас же двинуться в путь. В воде еще оставалось несколько сот метров троса, но капитан не хотел терять дорогого времени и решил его перерезать.

– Мы прикрепим конец троса к бую, – сказал он, – и этот буй обозначит нам точно, где упал снаряд.

– Кроме того, положение наше уже определено: мы находимся под 27°7 северной широты и 41°37 западной долготы, – заметил лейтенант.

– Прекрасно, мистер Бронсфильд, прекрасно! – отвечал капитан. – Прикажите отрезать трос.

Буй был спущен на поверхность океана. Конец троса был прочно прикреплен к нему, и, колеблемый только волнением воды, буй не мог уплыть далеко от этого места.

Инженер-механик уведомил капитана, что все готово. Капитан поблагодарил его и приказал держать путь к северо-востоку.

Корвет двинулся на всех парах к заливу Сан-Франциско. Было три часа утра.

Пройти 800-850 километров было нипочем для такого Ходока, как «Сускеганна». Через 36 часов, 14 декабря, в 1 час 27 минут дня, судно вошло в залив Сан-Франциско.

При виде корвета, идущего на всех парах, с обломанным бугшпритом, жители города заволновались, и огромная толпа любопытных мгновенно собралась на набережной.

Бросив якорь, капитан Блемсбери и лейтенант Бронсфильд сошли в шлюпку, которая тотчас же доставила их на берег.

– Телеграф? Где телеграф? – спросили они, не отвечая на вопросы.

Портовой офицер проводил их на телеграфную станцию. Множество любопытных бежало за ними следом.

Блемсбери и Бронсфильд вошли в бюро, а толпа осталась у дверей. Спустя несколько минут посланы были четыре телеграммы: секретарю флота в Вашингтон, вице-президенту Пушечного клуба в Балтимору, достопочтенному Мастону в Лонгспик, на Скалистые горы, и помощнику директора Кембриджской обсерватории.

Телеграммы были такого содержания:

,,Под 27°7' сев. шир, и 41°37' запад, долг,, сего 12 декабря, в 1 час 17 мин. ночи, снаряд колумбиады упал в Тихий океан. Ждем инструкций.

Блемсбери, капитан «Сускеганны»

Через пять минут весь город уже знал эту новость. До шести часов вечера успели узнать и все штаты Союза, а после полуночи подводный телеграф передал ее в Европу. Разумеется, известие везде вызвало большое волнение.

Получив телеграмму, секретарь флота телеграфировал капитану приказ ожидать дальнейших распоряжений в заливе Сан-Франциско и быть готовым к выходу в море.

Члены Кембриджской обсерватории собрались на чрезвычайное собрание и с невозмутимостью, свойственной ученым корпорациям, принялись обсуждать вопрос с ученой точки зрения.

В Пушечном клубе вспыхнуло ужасное смятение. Все артиллеристы были в сборе. Когда пришла телеграмма от капитана Блемсбери, почтенный вице-президент клуба только что прочитал телеграмму Мастона и Бельфаста, извещавших, что снаряд находится в поле зрения их гигантского телескопа.

Кроме того, в телеграмме было сказано, что снаряд, задерживаемый лунным притяжением, играл теперь роль второстепенного спутника в солнечной системе.

И вдруг после этого – телеграмма капитана Блемсбери.

В Пушечном клубе тотчас же образовались две партии. Одна утверждала, что снаряд упал в океан, – значит, путешественники так или иначе возвратились; другая партия утверждала, что капитан Блемсбери ошибся, что упал не снаряд, а болид, блуждающее тело, которое задело корвет и чуть не погубило его.

Конечно, офицеры и капитан корвета могли ошибиться, потому что падающее тело летело с такой быстротой, при которой точные наблюдения были немыслимы.

Впрочем, одно говорило за них: если бы снаряд упал на Землю, то именно должен был упасть под этим 27° северной широты и, принимая в расчет протекшее время и вращательное движение Земли, около 42° западной долготы.

Но, как бы то ни было, решили единогласно, что Блемсбери-брат, Билсби и майор Эльфистон отправятся немедленно в Сан-Франциско и примут все необходимые меры для того, чтобы вытащить снаряд.

Они, ни минуты не медля, отправились. Железная дорога быстро доставила их до Сен-Луи, где они пересели в дилижанс, служивший здесь средством передвижения.

Почти в ту самую минуту, когда секретарь Кембриджской обсерватории читал телеграмму из Сан-Франциско, секретарь клуба, достойнейший Мастон, испытывал величайшее волнение, которое чуть не стоило ему жизни.

Как известно, секретарь клуба отправился тотчас после выстрела колумбиады к своему посту на Скалистые горы. Ему сопутствовал Бельфаст, директор Кембриджской обсерватории.

Прибыв на место, оба приятеля устроились как могли лучше и не отходили от своего громадного телескопа.

Читатель помнит, что колоссальная труба так была устроена, что падавшие в нее лучи претерпевали только одно отражение, и поэтому получаемые изображения были гораздо яснее, чем в телескопах других систем. Вследствие подобного устройства трубы Мастон и Бельфаст во время своих наблюдений должны были находиться в верхней части телескопа.

Они взбирались туда по винтовой лестнице, и под ними открывался металлический колодец, заканчивавшийся на глубине 90 метров зеркалом.

Ученые проводили все свое время на узкой платформе, проклиная свет дня, скрывавший от них Луну, и облака, которые упорно застилали ее ночью.

Какова же была их радость, когда, наконец, после долгих дней тщетного ожидания, в ночь на 6 декабря, они заметили снаряд, унесший их приятелей в пространство. За этой великой радостью последовало не менее великое разочарование. Чересчур положившись на первые наблюдения, они дали свою первую телеграмму, в которой утверждали, что снаряд сделался спутником Луны и обращается вокруг нее по неизменной орбите.

С этой минуты снаряд уже не показывался более, но его исчезновение легко было объяснить тем, что он проходил позади лунного диска.

Но когда снаряд, который должен был снова появиться на видимом диске, не появился, пылкий Мастон и не менее пылкий Бельфаст просто закипели от нетерпения. Они каждую минуту надеялись увидеть снаряд и не находили его!

По этому поводу не замедлили возникнуть споры и ссоры. Бельфаст утверждал, что не видно даже и признака снаряда. Мастон стоял на том, что снаряд «колет ему глаза».

– Это снаряд! – говорил Мастон.

– Нет! Это лавина, оторвавшаяся от лунной горы!

– Увидим! Увидим завтра!

– Нет, не увидим!

– Увидим!

– Нет!

В те минуты, когда подобные восклицания сыпались градом, достопочтенному Бельфасту угрожала серьезная опасность.

Подобная жизнь скоро сделалась бы невыносимой для обоих ученых, но неожиданное событие вдруг прервало все споры.

В ночь с 14-го на 15 декабря оба непримиримых друга занимались наблюдениями над лунным диском. Мастон, по своему обычаю, нападал на Бельфаста, который, со своей стороны, тоже начинал горячиться.

Секретарь клуба в сотый раз утверждал, что он заметил снаряд и даже в одном из окон его различил лицо Ардана. В жару спора запальчивый ученый размахивал железным крюком, заменявшим ему руку, что было не совсем безопасно для его собеседника.

Вдруг на платформе появился слуга Бельфаста – было 10 часов вечера – и подал телеграмму от капитана Блемсбери.

Бельфаст разорвал конверт, прочел и вскрикнул.

– Что такое? – крикнул Мастон.

– Снаряд!

– Ну?

– Упал на Землю!

Раздался второй крик, похожий на вой.

Бельфаст быстро обернулся и увидел, что его злополучный товарищ, наклонившись чересчур над металлической трубой, исчез в громадном телескопе.

Падение с высоты 90 метров!

Бельфаст растерялся, но инстинктивно кинулся к отверстию рефлектора.

Он вздохнул свободнее: Мастон, зацепившись своим металлическим крюком, держался за одну из внутренних подпорок телескопа. Достойнейший секретарь Пушечного клуба испускал ужаснейшие вопли.

Бельфаст позвал помощников, которые немедленно прибежали и вытащили, хотя и не без труда, неосторожного Мастона.

– Что, если бы я разбил зеркало?! – сказал он, появляясь на верхней площадке телескопа.

– Вы бы за него заплатили, – строго ответил Бельфаст.

– Так, значит, этот треклятый снаряд упал? – спросил Мастон.

– В Тихий океан.

– Едем!

Через четверть часа Мастон и Бельфаст спускались со Скалистых гор, а после двух дней пути прибыли, одновременно со своими приятелями из Пушечного клуба, в Сан-Франциско, загнав по дороге пятерку лошадей.

Эльфистон, Блемсбери-брат, Билсби кинулись к ним навстречу.

– Что делать? – вскрикнули они.

– Вытащить снаряд, – отвечал Мастон, – и вытащить как можно скорее!