Текст книги "Из пушки на Луну"

Автор книги: Жюль Габриэль Верн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА IX
Результат уклонения

Барбикен больше не тревожился: если неизвестен был еще окончательный исход путешествия, то, по крайней мере, в силе, с какой брошен был снаряд, нельзя было сомневаться. Сохранившаяся скорость снаряда была в состоянии увлечь его за нейтральный пункт. Стало быть, обратно упасть на Землю снаряд не мог. Не мог он и повиснуть в точке равного притяжения двух планет в неподвижном состоянии. Оставалась только одна возможность: снаряд должен достигнуть своей цели под влиянием лунного притяжения.

Итак, снаряд должен был подвергнуться падению с высоты около 30 тысяч километров на планету, притяжение которой, правда, слабее земного. Тем не менее грозила большая опасность, и против нее необходимо было немедленно принять меры.

Эти предосторожности были двух родов: во-первых, необходимо было ослабить удар в момент соприкосновения снаряда с Луной; во-вторых, заранее нужно было ослабить быстроту падения и таким образом сделать его последствия менее разрушительными.

Барбикен очень жалел, что для ослабления этого удара не мог воспользоваться теми средствами, какие с успехом были употреблены для ослабления удара при вылете из колумбиады, то есть водой, которая заменяла собой пружину, и перегородками. Хотя перегородки еще сохранились, но воды было мало, так как нельзя было употребить тот запас, который сберегался на случай, если бы путешественники в первые дни своего пребывания на Луне не смогли отыскать воды. Да и весь этот запас был недостаточен, чтобы им каким-нибудь образом заменить пружину. Значит, приходилось отказаться от этого вполне действенного средства.

К счастью, Барбикен, не ограничиваясь употреблением воды, снабдил подвижкой пол весьма крепкими буферами, предназначенными для того, чтобы ослабить удар от взрыва – после разлома горизонтальных перегородок. Эти буфера остались еще целы, надо было только привести их в порядок и на прежнем месте укрепить подвижной пол. Со всем этим справиться было весьма нетрудно, тем более, что вес каждой вещи был почти не чувствителен.

Так и устроили. Без особенного труда пригнали отдельные части одну к другой. Дело было только за гайками и винтами. В инструментах не было недостатка, и в короткое время пол, вполне исправленный, стоял на стальных буферах, как прочный стол на ножках. Эта установка повлекла за собой только одно неудобство: нижнее окно было совершенно закрыто, и путешественники лишались возможности наблюдать Луну, когда снаряд начнет перпендикулярно к ней опускаться. Но с этим приходилось мириться. К тому же из боковых отверстий видны были обширные лунные пространства, как бывает видна Земля из гондолы воздушного шара. После часового труда пол был установлен как следует. Когда окончились все приготовления, было уже за полдень. Барбикен сделал новые наблюдения над положением снаряда и, к великому огорчению, узнал, что он еще недостаточно повернулся для падения. Ночное светило ярко блестело в пространстве, между тем как с противоположной стороны солнце обливало снаряд своими лучами.

Такое положение снаряда было далеко не утешительно.

– Долетим ли мы до Луны? – спросил Николь.

– Будем действовать так, как будто мы непременно доберемся до нее, – ответил Барбикен.

– Вы трусы, больше ничего, – возразил Ардан. – Разумеется, мы долетим, и даже гораздо скорее, чем нам этого хочется.

Этот смелый ответ заставил Барбикена снова приняться за работу, и он занялся размещением приспособлений, предназначенных для замедления падения ядра.

Необходимо припомнить прежнее мнение Николя о неизбежной неудаче выстрела колумбиады. Между прочим, Николь тогда утверждал, что при ударе о Луну снаряд разобьется, как стекло, а Ардан ему возражал, что он задержит падение при помощи ракет, расположенных надлежащим образом.

И в самом деле, ракеты, имея точкой опоры дно снаряда и вылетая наружу, должны были вызвать обратное движение снаряда и тем самым до некоторой степени замедлить скорость его падения. Правда, ракеты должны гореть в безвоздушном пространстве, но за кислородом для них дело не станет, потому что он заключался в самом порохе.

Барбикен при отъезде поместил ракеты в маленьких нарезных стальных цилиндрах, которые, в свою очередь, могли быть привинчены ко дну снаряда. Внутри они приходились наравне с дном, а снаружи выходили из снаряда на несколько десятков сантиметров. Их было целых два десятка. Отверстие, сделанное в диске, давало возможность зажечь фитили, которые находились при каждом из цилиндров. Взрывы ракет должны были произойти вне снаряда. Ракетный состав был заблаговременно вложен в каждый цилиндр. Оставалось только во-время вынуть металлические пробки, вставленные в дно снаряда, и вместо них поставить эти цилиндры, которые были так прилажены, что плотно входили в отверстия, заткнутые прежде пробками.

Работа была окончена к трем часам. Теперь оставалось только ждать.

Между тем снаряд заметно приближался к Луне. Несомненно, он испытывал на себе, в некоторой степени, ее влияние; однако можно уже было сказать, что снаряд ни в коем случае не упадет перпендикулярно к поверхности Луны, потому что нижняя часть его должна была бы давно уже обернуться к Луне, а этого все еще не происходило.

Барбикен еще более встревожился, когда заметил, что снаряд принял наклонное по отношению к Луне положение. Открывалась новая, ужасная неизвестность…

Прежде казалось, что можно допустить только три предположения: возвращение на Землю, падение на Луну и неподвижное пребывание в нейтральном пункте. И вот теперь возникает четвертое… Только такой отважный ученый, как Барбикен, такой флегматик, как Николь, или отчаянный авантюрист, как Ардан, могли спокойно перенести это ужасное открытие. Люди иного характера стали бы рассматривать вопрос с практической точки зрения; они старались бы разгадать, куда их уносит этот снаряд-вагон. Наши же путешественники рассуждали иначе: для них главное было – отыскать причину нового явления.

– Итак, мы соскочили с рельсов, – сказал Ардан. – Но отчего приключилась такая оказия?

– Я опасаюсь, – ответил Николь, – что, несмотря на все принятые меры предосторожности, колумбиада была неверно прицелена. Как бы ничтожна ни была ошибка, ее совершенно достаточно, чтобы кинуть нас за предел лунного притяжения.

– Плохо, стало быть, целили? – спросил Мишель.

– Не думаю, – возразил Барбикен. – Вертикальное направление пушки было строго проверено; что она была направлена к зениту – об этом и толковать не стоит. А так как Луна проходит теперь через зенит места выстрела, то мы должны были ее встретить во время полнолуния. Тут есть какая-то другая причина, только сразу я не могу ее найти.

– Не слишком ли поздно мы подлетели к Луне? – спросил Николь.

– Слишком поздно, вы думаете? – повторил Барбикен.

– Да, – продолжал Николь. – В письме Кембриджской обсерватории говорится, что путь наш должен совершиться в 97 часов 13 минут и 20 секунд. Из этого выходит, что раньше этого срока Луна еще не будет в назначенном пункте и что позже мы также ее не застанем.

– Совершенно справедливо, – подтвердил Барбикен, – мы отправились 1 декабря вечером, в 10 часов 46 минут 40 секунд; на месте мы должны быть 5-го в полночь, в момент полнолуния. У нас теперь 5 декабря, половина четвертого пополудни; ясно, что восьми с половиной часов хватит на то, чтобы привести нас к цели. В чем же остановка? Какая же причина тому, что мы не достигнем Луны?

– А может быть, это от избытка скорости? – снова спросил Николь. – Ведь помните, мы высчитывали, что начальная скорость была гораздо больше той, какую предполагали в обсерватории.

– Нет, нет! Сто раз нет! – завопил Барбикен. – Нет! Тут должно быть уклонение. Мы просто уклонились от прямого пути.

– Но почему?

– Этого я не знаю!…

– Ну, Барбикен, – горячо вступился Мишель, – хочешь, я скажу тебе свое мнение о причине такого уклонения?

– Говори.

– Не дал бы я и полдоллара, чтоб знать эту причину! Мы свернули с надлежащей колеи – это факт. Куда несет нас – это еще не так важно! Все это, наконец, мы очень скоро увидим. Мы летим чорт знает куда, в беспредельное пространство, а кончится все это тем, что мы попадем в какой-нибудь центр притяжения! Вот и все!

Равнодушие Ардана не могло успокоить Барбикена. И не потому, чтоб его тревожило неизвестное будущее – вовсе нет! Ему только хотелось во что бы то ни стало докопаться до причины уклонения снаряда с намеченного пути.

Снаряд между тем продолжал подвигаться боком к Луне, а за ним и вся свита выкинутых из него вещей. По выдающимся точкам Луны Барбикен мог даже определить, что только восемь тысяч километров отделяют их от Луны и что скорость снаряда почти перестала изменяться. Это было новым доказательством, что они не падают отвесно на Луну.

Однако хотя прежняя скорость все еще брала верх над лунным притяжением, линия пути снаряда, видимо, приближалась к лунному диску, и можно было еще надеяться, что сила тяготения все-таки возьмет свое и заставит снаряд упасть на Луну.

Приятели за неимением более важного дела продолжали заниматься наблюдениями. Все рельефы земного спутника сливались при ярком блеске солнечных лучей.

Так смотрели они на Луну через боковые отверстия до восьми часов вечера. Луна увеличилась до того, что закрыла собою половину небесной сферы. Солнце – с одной стороны, Луна – с другой заливали снаряд светом.

В это время Барбикен, по разным соображениям, заключил, что не больше трех тысяч километров отделяют снаряд от Луны.

Он не переставал искать разрешения своей задачи. Снаряд явно приближался к Луне, но было очевидно и то, что он ее не достигнет. Расстояние, на котором снаряд пройдет мимо Луны, будет зависеть от совокупного действия сил, которыми обусловливалось его движение.

– Только одного хочу, – повторял Мишель: – подойти так близко к ней, чтобы проникнуть во все ее тайны!

– Пусть же проклята будет причина, заставившая наш снаряд уклониться с пути! – воскликнул Николь в негодовании.

– Да будет же проклят, – возразил Барбикен, словно пораженный какой-то мыслью, – проклят тот болид, который мы встретили на пути!

– Что? – переспросил Ардан.

– Что вы хотите этим сказать? – воскликнул Николь.

– Хочу сказать, – продолжал Барбикен убедительным тоном, – что нашим уклонением мы обязаны исключительно встрече с этим блуждающим телом.

– Но ведь оно не коснулось нас! – заметил Мишель.

– Это еще ничего не значит. Масса его, в сравнении с нашим 4снарядом, громадна, и его притяжения было достаточно, чтоб изменить наш путь.

– Но это ничтожное влияние! – возразил Николь.

– Как оно ни ничтожно, – ответил Барбикен, – на расстоянии 300 тысяч километров довольно и такого, чтобы мы пролетели мимо Луны.

ГЛАВА X
Наблюдения

Барбикен, очевидно, нашел единственную сколько-нибудь вероятную причину. Только она одна могла повлечь за собою отклонение снаряда от надлежащего направления. Но какие же отсюда последствия? Смелая попытка, совершенно случайным образом, должна была кончиться неудачей, и если снова не произойдет чего-нибудь необычайного со снарядом, то попасть на Луну не будет никакой возможности.

Пройдут ли они, по крайней мере, в таком от нее расстоянии, чтобы разрешить некоторые научные вопросы, никем еще не решенные? Вот что главным образом занимало наших путешественников в настоящую минуту. О своем будущем они и думать не хотели. А между тем и над этим стоило призадуматься: что с ними будет среди беспредельных пустынь, если не станет воздуха, необходимого для поддержания жизни? Еще несколько дней – и они задохнутся в снаряде, который несся теперь в неизвестное. Но эти несколько дней казались им веками, и они посвятили все драгоценное время своим наблюдениям над Луной, на которую они уже не рассчитывали попасть.

Вся поверхность Луны сияла и горела, как расплавленное серебро, ослепляя глаза. Расстояние снаряда от Луны очень быстро уменьшалось: скорость ядра, хотя и сделалась меньше первоначальной, но все-таки превосходила в восемь или девять раз ту скорость, какую имеют экстренные поезда железных дорог. Снаряд имел косое направление, и это подавало Ардану некоторую надежду коснуться хоть какого-нибудь места на лунном диске. Он никак не мог помириться с тем, что снаряд туда не попадет, и непрерывно твердил свое. Барбикен, со своей стороны, не переставал убеждать его в противном.

– Нет, Мишель, нет! Попасть на Луну мы можем, только падая на нее, а ведь мы не падаем. Мы находимся под влиянием двух сил: центростремительной, которая притягивает нас к Луне, и центробежной, которая старается нас от нее удалить.

Слова эти сказаны были таким убедительным тоном, что Мишель больше не возражал.

Снаряд направлялся к северному полушарию Луны, которое на лунных картах помещают снизу, ибо эти карты вообще снимаются с изображения, доставляемого телескопами, а в них рассматриваемые предметы отражаются в перевернутом виде. Одна из таких карт – Бэра, и Мэдлера – в настоящую минуту лежала перед глазами Барбикена. Северное полушарие представляло обширные равнины, на которых всюду торчали отдельные горы.

В полночь наступило полнолуние. В этот момент они были бы уже на Луне, если бы незваный гость – болид – не отклонил их от первоначального пути. Луна между тем уже пришла в точку, строго определенную Кембриджской обсерваторией. Точка определена была непогрешимо верно. Наблюдатель, поместившись в это время на дне громадной колумбиады, увидел бы Луну прямо над собой. Если провести воображаемую прямую линию, называемую осью орудия, то продолжение ее прошло бы через центр Луны.

Разумеется, наши путешественники в эту ночь, с 5-го на 6 декабря, не смыкали глаз. Да и можно ли было спать, находясь так близко от нового мира? Они – представители Земли, и через их посредство род человеческий проникал в тайны неведомого мира.

В сильном волнении они молча переходили от одного окна к другому.

Наблюдения, которые делал преимущественно Барбикен, производились весьма тщательно; в этом им помогали зрительные трубы, а поверкой наблюдений служили карты.

Галилей был первым наблюдателем Луны. В его распоряжении был слабый телескоп, увеличивавший предметы приблизительно в 30 раз. Несмотря на это, ему удалось распознать, что пятна, испещряющие лунный Диск, «подобно глазкам, усеивающим длинный хвост павлина», – не что иное, как горы; он измерил даже их высоты, которые, по его расчетам, оказывались равными приблизительно 8 800 метрам. Однако он не оставил после себя карты своих наблюдений.

Несколько лет спустя данцигский астроном Гевелий доказал, что высота лунных гор должна быть значительно меньше, а именно – около 6 800 метров. Он же составил и первую карту Луны. Круглые и светлые пятна на ней представляют горы, а темные – обширные моря (которые в действительности не что иное, как равнины). Он дал им такие же названия, какие встречаются на Земле. Там оказались, например, Синай посреди Аравии, Этна в центре Сицилии, Альпы, Апеннины, Карпаты, а также и моря: Средиземное, Мраморное, Черное и Каспийское. Названия эти для лунных гор и морей весьма неудачны: ни горы, ни моря нисколько не похожи по очертаниям на своих земных соименников. Названия Гевелия не сохранились.

Другой картограф, знавший лучше людские слабости, предложил свои названия, которые охотно всеми и были приняты. То был Риччиоли, современник Гевелия. Его карта была наполнена множеством грубых ошибок. Зато лунные горы он окрестил именами великих людей, древних и современных, что и вошло потом во всеобщее употребление.

В XVII столетии французский астроном Кассини составил третью лунную карту; хотя его работа была произведена с бульшей тщательностью, чем риччиолевская, но его карта тоже оказалась неточной. Разошлось несколько ее изданий, но потом медную доску, на которой была награвирована эта карта, продали на вес, как негодную вещь.

Лагир, знаменитый французский математик, составил лунную карту величиной в четыре метра, но она не была напечатана. После него немецкий астроном Тобиас Мейер около половины XVIII столетия начал было готовить великолепную карту по точным, им самим проверенным измерениям, но смерть в 1762 году прервала этот замечательный труд.

Многие потом принимались за то же дело, но только в 1830 году Бэр и Мэдлер составили свою знаменитую «Марра selenographica». На ней совершенно правильно изображен лунный диск в том виде, как он представляется земному наблюдателю; все подробности в очертании гор и равнин верны только в центральной части Луны, прочие же части – южная, северная, восточная и западная, – изображенные в уменьшенном виде, содержат много неточностей. Эта карта размером в девяносто пять сантиметров, разделенная на четыре части, представляет верх совершенства в лунной картографии.

После этих ученых можно упомянуть о карте, немецкого астронома Юлиуса Шмидта, о замечательных опытах английского любителя Деларю и, наконец, о карте Лекутюрье и Шапюи, исполненной в 1860 году с удивительной точностью и отчетливостью. [36]  [36] В настоящее время астрономы располагают подробными фотографиями лунной поверхности.


[Закрыть]

У Барбикена были две карты: Бэра и Мэдлера и Лекутюрье и Шапюи. Они должны были помогать ему во всевозможных наблюдениях и вычислениях.

Кроме того, в его распоряжении были отличные морские трубы, нарочно приспособленные к этому путешествию. Они увеличивали предметы во сто раз и, стало быть, могли на Земле приближать Луну до четырех тысяч километров. Но здесь, на расстоянии в несколько сот километров, и в среде, где воздух не мог иметь никакого влияния, – потому что его и не было, – эти инструменты должны были приблизить Луну до расстояния всего в несколько километров.

ГЛАВА XI
Фантазия и реализм

– Видели ли вы когда-нибудь Луну? – с иронией спросил некий профессор одного из своих студентов.

– Нет, – отвечал тот с еще большей иронией, – но должен сознаться, что кое-что слыхал о ней.

Не ошибаясь, можно сказать, что огромное большинство обитателей подлунного мира могло бы дать подобный же забавный ответ. И в самом деле, сколько нам приходится слышать о Луне, а видеть ее в зрительную трубу или телескоп редко кому удается. Редко кому из нас приходилось бросить взгляд даже на карту нашего спутника!

В лунной карте вас прежде всего поражает одна особенность. Материки Луны, в противоположность материкам на Земле и на Марсе, сгруппированы главным образом в южном полушарии. Очертания их не представляют тех определенных, резких линий, какими ограничены, например, Южная Америка, Африка и Индийский полуостров. Их угловатые и причудливо изрезанные берега имеют множество заливов и полуостровов. Они напоминают архипелаг Зондских островов, где земля дробится на нескончаемое число частей. И если существовало когда-нибудь море на Луне, то плавание по нему, можно сказать наверняка, было сопряжено с большими опасностями.

На северном полюсе Луны существует только небольшая группа земель, отделенных от прочих материков обширными морями; на юге почти все полушарие покрыто неровностями.

Всюду ясно различаются горные цепи, отдельные вершины и впадины. Весь лунный рельеф покрыт подобными неровностями, так что с виду он кажется какой-то громадной Швейцарией или бесконечной Норвегией. Эта поверхность, изрезанная столькими неровностями, явилась результатом последовательных сжатий лунной коры в период ее охлаждения.

Лунный диск представляет обширное поприще для изучения замечательнейших геологических явлений. Хотя образование лунной поверхности совершилось и в более древние эпохи, чем образование поверхности земного шара, но в некоторых отношениях она «моложе» последней. Здесь нет вод, способных изменить первобытное строение поверхности и своим постоянным действием подвести все под один общий уровень; нет и воздуха, выветривающие свойства которого способны изменить рельеф местности. Следы действия огненных сил остались здесь в своей первобытной чистоте.

После обзора обширных лунных материков взгляд устремляется на еще более обширные «моря». Не только очертания берегов, положение и наружный вид их напоминают земные океаны, но и здесь, так же как и на Земле, они занимают большую часть поверхности шара. Но еще раз заметим: это вовсе не вместилища, наполненные водой, а просто равнины, свойства которых путешественники наши надеялись в скором времени выяснить.

Интересно, что старинные астрономы украсили эти мнимые моря причудливыми названиями, которые, впрочем, сохранились в науке и по настоящее время.

«Море облаков» казалось путникам громадной впадиной, на которой возвышалось несколько крупных гор. «Океан бурь» – самая обширная равнина на всем лунном диске; посреди нее находятся восхитительные сверкающие горы «Кеплер» и «Аристарх».

Немного севернее расположено «Море дождей», имеющее почти круглую форму. По краям этого круга обрисовываются три залива довольно значительных размеров: «Знойный», «Залив росы» и «Залив радуги», – это небольшие равнины, стиснутые между высокими горными цепями.

Южное полушарие, еще более причудливое, заключает в себе большое количество морей, зато значительно меньших размеров. На севере – «Море холода»; оно примыкает к «Озеру смерти» и к «Озеру сновидений». Далее – «Море ясности», «Море кризисов», охваченное горной цепью. Ближе к экватору – «Море спокойствия»; оно на юге соединяется с «Морем нектара», а на востоке– с «Морем плодородия», самым обширным в южном полушарии.

Вот в каком виде представилась Николю и Барбикену поверхность земного спутника, простиравшаяся перед их глазами. Когда они подсчитали результаты своих измерений, оказалось, что, хотя поверхность лунного полушария в 13Ѕ раз меньше полушария земного, все же на ней имеется более 50 тысяч кратеров. Можно себе представить, до чего изрыта лунная поверхность. Барбикен, конечно, был прав, повторив здесь очень непоэтическую кличку «зеленый сыр», данную Луне англичанами. Ардан даже привскочил, услыхав от председателя Пушечного клуба такое нелестное название.

– Ну, признаюсь, – воскликнул Мишель, – хорошо именуют англосаксы XIX века красавицу Диану, златокудрую Фебу, очаровательную Изиду, великолепную царицу ночи Астарту, дщерь Латоны и Юпитера, юную сестру лучезарного Аполлона!…