Текст книги "2012. Загадка майя"

Автор книги: Жорди Сьерра-и-Фабра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

47

Ее разбудили голоса. Вначале она решила, что видит сон. Однако вслед за слухом, постепенно, одно за другим, у нее восстановились и все остальные чувства.

Ужасный вкус во рту.

Запах дезинфицирующих средств, присущий помещениям, которые содержат в стерильной чистоте.

Глаза, едва приоткрывшись, увидели огромную, но не слепящую лабораторную лампу вверху, белые стены и снующих вокруг людей в зеленых халатах.

Только тогда поняла – это не сон.

Первая реакция была вскочить и бежать, но на смену спонтанному порыву, с трудом пробивая путь к разуму, пришло осознание реального положения.

Она лежала на спине, связанная по рукам и ногам, в незнакомом месте. Находившиеся рядом люди говорили по-английски. На ней были не ее вещи, а казенная голубая ночная рубашка больничного образца.

– Сознание к ней вернулось, – прозвучал голос сзади. Откуда-то справа появился мужчина лет сорока с небольшим, привлекательной внешности, с квадратным подбородком, стальными глазами и военной выправкой, которую не мог скрыть даже халат. Слегка склонив голову, он внимательно изучал ее холодным взглядом. Таким взглядом и с подобным выражением лица, должно быть, охотник рассматривает подстреленную дичь.

Джоа, несмотря на владевший ею страх, посмотрела на незнакомца с вызовом.

В памяти у нее всплыли последние моменты ночи в Паленке, она вспомнила поцелуй Давида и то, что они собирались заняться любовью…

– Кто вы такой?

– Успокойтесь, – ответил ей по-испански мужчина.

– Где я?

Ответа не последовало. Он продолжал осматривать ее.

И тогда в ней вскипела ярость, подобная той, что появилась в день, когда судьи пытались ее похитить. Она сконцентрировала свою энергию на незнакомце.

Его неожиданная улыбка озадачила ее.

– Не тратьте напрасно силы, – слова он произносил медленно. – Мы ввели вам ингибитор.

Она толком не знала, что такое ингибитор. Резкими движениями тела попыталась освободиться от пут. Однако кожаные ремни на поясе, щиколотках и запястьях надежно удерживали ее на каталке. Джоа приподняла голову, чтобы лучше видеть его, но тут же ее уронила. Ее переполняли и страх, и ярость.

– Не утомляйтесь, – мужчина был по-прежнему холодно корректен. – Здесь ваши способности вам не помогут, тем более в вашем нынешнем состоянии.

Она взглянула по сторонам – везде мигали лампочками многочисленные приборы, светились мониторы компьютеров, за которыми сидели или деловито переходили с места на место обслуживающие их операторы, всего человек десять-двенадцать.

– Чего вы хотите?

– Понаблюдать вас. И ничего более. Если вы поможете нам, все будет значительно проще. Мы не желаем вам вреда, понимаете?

Через тонкую ткань зеленого халата просвечивала военная форма. Джоа пыталась понять, какой страны. Подозрительно напоминает… неужели американская?

Но это – абсурд.

Она же в Мексике.

Или уже нет?

Девушка вновь попыталась сосредоточиться, собрать в кулак всю свою ярость, сфокусировать ее.

Лицо мужчины скривила усмешка превосходства.

Джоа осознала тщетность своих усилий. Где-то в глубинах организма произошел сбой, возникла какая-то несогласованность в функционировании мозга и нервной системы. Ингибитор?

– Вы – судьи?

– Судьи, хранители… – улыбка стала язвительной. – Не будьте смешной. Это – игры фанатиков и дилетантов.

– Вы – американец.

– По эту сторону Атлантики мы все американцы, или у вас есть возражения?

– Гражданин США.

Ответа не последовало. Мужчина отвернулся, обращаясь к одному из находившихся неподалеку сотрудников.

– Готово, Мак?

– Еще одну минуту, сэр.

Сэр.

Весьма уважительно.

Кто-то приблизился к ней сзади и стал укреплять на голове датчики – по два на висках и темени и еще штуки три или четыре на других областях. Последний закрепили в районе продолговатого мозга, предварительно положив ей под голову валик, чтобы своим весом она не давила на прибор.

– Будьте умницей, – сказал напоследок офицер. – Если вы нам поможете, все это быстро закончится. И вас отпустят домой.

Слово «дом» произвело на нее впечатление, от него повеяло чем-то далеким.

– Где Давид?

Мужчина отошел в сторону.

– Где Давид? – повторила она свой вопрос в пустоту.

И замолчала, обдумывая ситуацию. Это ей давалось с превеликим трудом, поскольку после болезненного пробуждения голова плохо слушалась, мысли разбегались.

Если до того вблизи нее еще наблюдалось какое-то движение, то теперь все вокруг замерло. Каждый из членов команды, обслуживавшей систему приборов, к которой ее подключили, занял свою штатную позицию.

Она ощутила всюду едва заметное щекотанье, словно внутрь нее запустили муравьев.

Электрический ток, подумала она.

И вдруг – будто распахнулась некая потайная дверца. Сюрреальные муравьи тысячами устремились в ее мозг и расползлись по нему, заполоняя вплоть до самых отдаленных закоулков.

Они кишели везде.

Джоа хорошо видела один из мониторов слева от себя. На нем находилось синтезированное в трехмерной графике изображение головного мозга, ее собственного, которое оператор попеременно вращал вокруг вертикальной и горизонтальной осей.

Ее мозг на экране светился и переливался всеми цветами радуги.

– Это поразительно, сэр! – сказал один из лаборантов по-английски, указывая на различные участки изображения. – Взгляните сюда, сюда… и сюда.

– Невероятно.

– Вся эта область необыкновенно развита, в интеллектуальном плане и в функциональном…

– Какой колоссальный потенциал! – вздыхая, промолвил офицер, ее прежний собеседник.

На несколько секунд они умолкли. Джоа продолжала созерцать трехмерную картинку своего мозга. Ждала, когда они возобновят разговор.

– Ее мозг подобен мощнейшей энергетической батарее.

Этого ей было достаточно.

Ингибитор блокировал определенные импульсы, поступавшие в мозг, поэтому ярость и не преобразовывалась в силу, способную стать эффективным оружием, пусть и оборонительным. Но на мышление он влияния не оказывал.

«Необыкновенно развитые области», «энергетическая батарея»…

Закрыв глаза, девушка напряженно думала.

Ингибитор воздействовал, по-видимому, на некий механизм, который подобно электрическому выключателю замыкал и размыкал цепь. Следовательно, надо найти в себе этот «выключатель» и попытаться понять, как им управлять.

Джоа почти перестала дышать, полностью углубившись в себя. Сначала сосредоточилась на сердце, снизила частоту его сокращений, избавилась от страха и ощущения безысходности. Потом обследовала ноги, руки, туловище. И наконец, достигнув во всем теле уравновешенности, подняла это качественно новое состояние выше – в голову и, материализовав его в форме покрова, окутала им свой мозг. Образовавшаяся защитная оболочка должна была скрыть любое проявление деятельности клеток мозга, сделать его непроницаемым для «исследователей», стремившихся вторгнуться в самые глубокие и сокровенные ее мысли и тайны.

Потому что искали они именно это, ее тайны.

Изображение мозга на мониторе из многоцветного стало превращаться в белое.

– В чем дело?

– Не знаю, сэр.

– Мак…

– Все системы функционируют нормально.

– Отсутствует сигнал с датчиков.

Вокруг воцарилось гробовое молчание.

– Это она, сэр, аппаратура в порядке, – нарушил тишину чей-то голос.

– Но каким образом она?..

Секунды тянулись очень медленно. Прошла, возможно, минута. Джоа заботило только одно – продержаться и победить «железо», обмануть датчики, не дать муравьям вновь забраться в голову. Она была всецело поглощена этим и не заметила, что ее собеседник подошел и стал рядом, пока тот не прикоснулся к ней рукой.

– Что вы делаете?

Джоа открыла глаза, счастливая, что настал ее черед улыбаться с видом превосходства.

– Либо вы будете с нами сотрудничать, либо будет хуже. – Холод во взгляде теперь дополнялся холодом и в речах.

– Хуже для кого? Кто вы такие и чего хотите? – Девушка изо всех сил старалась не сорваться, не оказаться вновь в плену страха и бессилия.

– Мы хотим вступить в переговоры с ними, – ответил мужчина на последний из ее вопросов.

Джоа отметила это про себя.

Впервые ее собеседник приоткрыл забрало.

Мужчина склонился над ней, их лица разделяли всего несколько сантиметров. В глубине его глаз Джоа прочитала, что ради достижения поставленной цели он не остановится ни перед чем. И что время его поджимает.

Для него она была, вероятно, не более чем очередная… латиноска. Отморозок.

– Ты обязана помочь нам, – перешел он на «ты». – Ты – ключ к этой двери.

Джоа не желала его больше видеть. Вновь закрыла глаза и сосредоточилась на укреплении броневого щита, который огораживал ее мозг от грубого вторжения тех, кто хотел в нем покопаться. Она знала, что этот человек, этот военный, продолжал оставаться рядом. Чувствовала его колючее дыхание на своем лице.

– Джорджина…

Она ждала продолжения. Ее мозг достиг почти идеального альфа-состояния.

– Все бесполезно, сэр, – подтвердил это сотрудник по имени Мак.

– Сделайте же что-нибудь, черт ее подери!

– Если наряду с энергетическим потенциалом мы не подавим ее волю…

– Так подавите!

– Но это не так просто.

Офицер отошел от Джоа и направился в сторону Мака, к главному посту контроля и управления системой, подключенной к ее мозгу. Девушка напрягла слух, но не смогла услышать, о чем шла речь. Однако по манере поведения и тону было понятно, что командир привычно «строит» своих подчиненных.

Продолжения, собственно, не последовало.

Напряжение в лаборатории перевалило критическую точку и постепенно пошло на убыль. Вновь воцарилась тишина, но уже совершенно иного свойства, нежели прежде. Чьи-то руки сняли с Джоа электроды, на нет сходило легкое жужжание выключаемой аппаратуры.

– Отвезите ее! – распорядился начальник.

– Есть, сэр.

– Но не к ней. Оставите ее у него.

Давид…

Ей чуть не стало дурно из-за того, что и его постигла та же участь. Но сразу за этим возобладало другое чувство. Эгоистичное, но вполне человеческое. Чувство облегчения, что она будет не одна.

– Ингибиторы продолжаем вводить в прежнем объеме?

– Разумеется, два раза в сутки.

– Питание?

– Ни в чем не должно быть недостатка.

Ее повезли. Толкал каталку Мак, ему помогали два ассистента – по одному с каждой стороны. Джоа, закинув голову назад, увидела молодое и более, если так можно выразиться, человечное лицо, хотя глаза его избегали ее взгляда.

– Вы везете меня к Давиду? – спросила она его по-английски.

– Какому Давиду?

Джоа охватило беспокойство.

– Мы вместе были в Паленке.

– Нет, вас доставили сюда одну.

– К кому же вы везете меня? Ваш начальник сказал, чтобы меня оставили у…

Молчание вместо ответа.

– Где я?

Результат прежний.

Они вошли в довольно длинный коридор – мрачный и холодный, хотя до этого ей казалось, что воздух вокруг жаркий и насыщенный влагой. В самом его конце остановились перед запертой металлической дверью с прямоугольным окошком. Слева и справа – по часовому.

На форме – флажок Соединенных Штатов Америки.

Хотя предположения ее подтвердились, она все равно не могла в это поверить.

Не спуская с девушки бдительных глаз, ассистенты освободили ее от пут и помогли встать на ноги. Мак приказал одному из караульных открыть камеру.

Еще до того как Джоа слегка подтолкнули, побуждая переступить порог, она уже знала, что ее ждет за ним. Вернее – кто.

– Папа! – простонала она.

48

Он дремал, возможно, его держали на седативах. Внешне выглядел сносно, если не брать в расчет не бритую несколько дней щетину. Одежда, как и на ней, казенная, что-то вроде рабочей спецовки. В помещении, ибо язык не поворачивался назвать комнатой то, что для них в действительности было тюрьмой, стояли две кровати. Так называемые удобства находились в углу справа от входа, вне сектора обзора из окошка двери, предоставляя обитателям камеры возможность хоть здесь скрыться от неусыпного ока надзирателей. Джоа опустилась на колени перед отцом и смотрела на него широко раскрытыми глазами, не зная, что делать дальше. Стон, вырвавшийся у нее, как только она увидела и узнала узника, потревожил его сон.

У Хулиана Мира дернулись веки, и на сетчатке возник образ дочери.

– Джоа… – пробормотал он.

– Папа! – Девушка обняла его и стала целовать.

Отец поднял руку, чтобы погладить дочь по щеке. Действительность начала брать верх, окончательно рассеивая остатки забытья. Он тоже заключил ее в объятия, и оба молчали, обуреваемые целой гаммой чувств.

Однако это продолжалось недолго.

– Папа, – Джоа помогла ему приподняться и сесть. – Где мы?

– Не знаю. Одно несомненно – на каком-то военном объекте США.

– В Мексике?

– Не думаю.

– Но это… неслыханное дело, похищение! Кто они такие?

– Может быть, из ЦРУ, или из АНБ, а может – из НАСА, кто их разберет. Они, естественно, кое-что знают, но много ли – не могу понять, и хотят разузнать как можно больше. Было бы наивно полагать, что единственными обладателями столь важной информации являемся лишь мы да еще несколько человек. По-видимому, у них есть опасения…

– Они готовятся уничтожить посланцев звезд? – изумлению Джоа не было предела.

Хулиан Мир увидел в ее взгляде и нескрываемую тревогу.

– Мне это неизвестно, – признался он.

– Боже, они такие же безумцы, как и судьи!

– Так ты уже знакома и с ними?

– С судьями и хранителями? Да. Мой хранитель мне очень помогает все эти дни. Без него… – При воспоминании о Давиде на душе у Джоа заскребли кошки.

– Я очень корю себя, что втянул тебя в эту историю, дочь! – На его лице появилось выражение горького сожаления.

– Папа, но я имею к этому самое непосредственное отношение.

– Как им удалось тебя захватить?

– Я шла по твоим следам, по бумагам из…

Хулиан Мир приложил указательный палец к своим губам, другой рукой прикрыл дочери рот и с многозначительным видом обвел глазами стены и потолок.

Не в силах молчать после разлуки, она придвинулась к отцу так, что ее губы почти касались его уха, и, сложив вокруг них ладони трубочкой, перешла на шепот.

– Почему ты мне ничего не рассказывал о маме, обо мне самой, о ребенке, которого мама потеряла, обо всем этом?

Отец точно так же, на ухо и создавая руками защитный экран, ответил на ее вопрос вопросом.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Знаю, откуда – не важно. Кроме всего прочего, я ездила к бабушке. И мне удалось вступить в ментальный контакт с мамой!

– Боже милостивый, Джоа…

– Да, я пошла на это, потому что ты меня никогда ни во что не посвящал!

Глаза отца округлились от изумления.

– Я должен был беречь тебя!

– Ты все равно не смог бы держать меня всю жизнь в башне из слоновой кости, и тем более беречь от такого! – Несмотря на необходимость соблюдать осторожность, шепот стал громче.

– Еще пару недель назад я и сам не подозревал, чем это может закончиться и куда нас приведет, – посетовал он.

– Ты не переставал искать маму?

– Ни на один день, – согласился он, и нахлынувшие теплые воспоминания озарили его лицо улыбкой. – Я не сомневался, что рано или поздно… Что нужно только неукоснительно следовать знакам и верить, что они приведут меня к ней.

– Каким знакам?

– Мне недоставало лишь главных ответов – когда и где…

– Ты ничего не сказал им? – Джоа показала в сторону двери.

– Нет, – прозвучало категорично в ответ. – Поэтому-то они и тебя сюда затащили. Во-первых, ты моя дочь, а во-вторых, может быть, ты тоже сумела найти эти ответы, – и, глядя ей в глаза, добавил: – Ты ведь сумела, Джоа, не так ли?

– Да, – прошептала она ему прямо в ухо. – Я обнаружила след на рисунке с надгробной плитой Пакаля, спускалась в гробницу двадцать семь в Паленке и обнаружила там информацию о 15 тысячах дней.

Глаза Хулиана Мира сияли гордостью.

– Папа, а как эти вояки пронюхали, на что ты вышел в своих научных изысканиях?

– Ну, они же не тупицы! Каким-то образом я «засветился». А когда у меня сошлись все концы с концами, было уже поздно. Мне времени хватило только на то, чтобы оставить тебе этот знак в виде рисунка крышки саркофага.

– Мне думается, у них уже тоже есть все ответы.

– Если бы это было так, мы не сидели бы здесь, и тебя они не стали бы похищать. Чего-то им не хватает, что-то не срастается. Мне не встретился здесь ни один специалист по майя. Сплошь военные и технари. Они видят все в совершенно другом ракурсе, в своем обычном, милитаристском. Могущественная внеземная держава, которая может стать либо врагом, либо союзником. Сейчас они всеми силами пытаются выяснить, в какой точке произойдет возвращение.

– Папа, это – единственное, чего я не знаю!

– Да нет, знаешь, – продолжая соблюдать предосторожность, он так понизил голос, что даже Джоа едва его слышала. – Ты это знаешь так же хорошо, как и я.

Она не поняла, к чему отец убеждал ее в этом, и очень боялась, что он произнесет заветное слово. Вдруг тюремщики все-таки способны слышать их разговор.

– Тот тип, что командовал всеми, когда они пытались влезть ко мне в мозг, сказал, ключ к этой двери – я, а они, дескать, хотят вступить в переговоры.

– Я им не верю, – сказал Хулиан Мир. И тут же спохватился: – Как это – пытались влезть к тебе в мозг?

– Подключили меня к каким-то системам, но я блокировала от них свой мозг, и они остались ни с чем. Послушай, папа, как ты думаешь, почему они не захватили для своих исследований никого из дочерей бури?

– Полагаю, они еще попытаются это сделать. Но ты – совершенно иное дело, ты ведь не такая, как дочери бури. В тебе ровно половину составляет земное начало, и эти горе-исследователи рассчитывают найти в тебе уязвимые места и воспользоваться ими…

Джоа крепко обняла отца. Эмоции первых минут встречи улеглись, и они вполне владели своими чувствами. Несмотря на обстоятельства, отец и дочь, после стольких недель разлуки и неизвестности оказавшись снова вместе, испытывали воодушевление.

– Ты должен рассказать мне о маме. – Ей уже не было нужды говорить шепотом. – Ты знал о хранителях?

– Да, знал, что они поблизости.

– Ты считаешь, что сейчас уже все потеряно?

– Я, честное слово, не знаю.

– Если этим типам удастся через меня выйти на них… – Джоа передернуло.

– Они ведь могут причинить тебе боль. – На отца обрушились новые переживания. – Я не хочу потерять еще и тебя, понимаешь?

Она понимала, но мысли ее шли в ином направлении.

– Папочка, ты не должен им ничего говорить. Это неважно, что я у них… Не должен!

Хулиан Мир ответил без слов.

Джоа достаточно было посмотреть в его глаза и увидеть в них его истерзанную душу. И отцовскую готовность на что угодно ради спасения своего ребенка.

49

Уже наступил вечер, когда дверь камеры открылась. Их вывели наружу, предварительно связав руки. Хулиан Мир, похоже, уже свыкся с подобным обращением, но Джоа это выводило из себя.

Охранники все как на подбор – в камуфляже, бритоголовые, вымуштровано-бравые, невосприимчивые. С их сурово сомкнутых уст не сорвалось ни единого слова.

Они препроводили отца и дочь по коридору к еще одной двери, за которой оказалась небольшая площадка для прогулок – клетка с песчаным покрытием, зарешеченная со всех сторон по бокам и сверху. Их сразу объяла не успевшая остыть духота в сочетании с очень высокой влажностью.

– Мы либо все еще в Мексике, папа, либо уже во Флориде. Но не может быть никакого сомнения, это типично карибский климат. – Джоа жадно вдыхала воздух, словно берущая след гончая.

Вдали голубел лоскуток моря, обрамленный по сторонам поросшими лесом грядами невысоких холмов. И ничего более. Можно сколько угодно гадать, где они, и не угадать. Да и не столь это важно в их положении.

Они были пленниками. Два человека, безнаказанно похищенные представителями военной машины мировой державы номер один.

– Все это время тебя держали здесь?

– Да.

– Тебя пытали?

Хулиан Мир опустил голову.

– В прямом смысле слова – нет, но ведь существует немало других способов причинять боль, – признался он.

Джоа не стала углубляться в подробности, понимая, что больше отец ничего не скажет. Да и ей эта тема была крайне неприятна. А в их обстоятельствах единственная возможность не впасть в депрессию и сберечь силы заключалась в сохранении душевного равновесия. Они понимали, что все зависело от ее ментальной энергии и физических сил отца.

– Вчера я была в Паленке. – Девушка посмотрела вверх. – То же небо, те же звезды, тот же месяц.

В голове у нее пронеслось: «И мы собирались заниматься любовью». Давид! Где он сейчас? Неужели тоже в плену? Так хотелось рассказать о нем отцу… Но не сейчас. Сейчас не время.

– Как ты узнал, что она оттуда?

– Вначале мы оба ничего не знали. Она – точно так же, как и я. Но с течением времени стали выясняться некоторые вещи… Потом объявились хранители. А уже после этого твоя бабушка рассказала нам, как она нашла твою маму, о ее первых годах, необычных способностях.

– Ты знаешь, что из дочерей бури только трое родили детей?

– Да, я слышал об этом от хранителей.

– Тебя это не удивляет?

– Не думаю, чтобы это имело какое-то значение.

– А я считаю, что это очень важно, – не согласилась с отцом Джоа. – Три нарушительницы норм, предписаний или законов… можно называть это как угодно. И все три исчезли при поразительных астрологических обстоятельствах.

– Думаешь, их наказали?

– Нет, я думаю, что они потеряли способность выполнять порученную им миссию.

– А следовательно, ты и другие две девочки…

– Не знаю, папа. Если ее функции перешли по наследству ко мне, через несколько дней я узнаю об этом, и, честно говоря, меня это пугает.

– Никто их этих женщин ни о чем не знает. Нескольким я писал, с одной беседовал по телефону…

– Я встречалась с той, что живет в Медельине. За эти три недели где я только не побывала.

– Ни с кем из них я никогда не встречался. Наверное, боялся. Кто она, как выглядит?

– Художница. Очень похожа на маму.

– Кто похож на нее, так это ты. Когда мы полюбили друг друга, она была твоей ровесницей. И ты – вылитая мама, ее живой портрет: глаза, волосы…

– Ты ведь думаешь, что она у своих, да, папа?

Они ходили по небольшой площадке кругами по часовой стрелке. Разговаривали так тихо, что сами с трудом слышали друг друга. Хулиан Мир размышлял над вопросом дочери, хотя вывод сделал для себя уже много лет назад.

– Да, – согласился он.

– Что ты собираешься делать?

– Не знаю.

– Думаешь… они вернут ее?

Отец не ответил.

– Если мы хотим быть там, надо выбираться отсюда, папа.

– Джоа, мы – пленники, и это – режимный объект. Или ты не вполне это понимаешь?

Девушка осмотрела прутья решетки, оценила на глаз расстояние до моря, прикинула высоту поросших деревьями холмов. Еще раз отметила про себя, что ночь очень быстро сменила день.

– Это произойдет в Чичен-Итце, правда, папа? Я чувствую, – на ухо прошептала она отцу.

– Чувствуешь? Разве в гробнице двадцать семь ты не увидела четкое указание?

– Я вычислила 15 тысяч дней, расшифровала иероглифы с датами рождения, а также иероглифы со значением солнца, луны, звезды, посланника и рассеивания семян.

– А еще-то один?

– Какой?

Хулиан Мир наклонился и быстро нарисовал на песке фигурку. Нарисовал и тут же стер.

Ту самую – в форме фасолины, которую сутки назад, не сумев прочесть, она сочла частью стертого временем какого-то другого, сложного иероглифа.

– Я видела, но не смогла… – Она чувствовала себя посрамленной. – И решила, что это часть недостающего целого. Но что это?

– Йаак – сердце мира, согласно представлениям майя. Средоточие четырех румбов. Румбы – это эквивалент наших сторон света.

И изобразил их на песке.

– Румбы определяло движение Солнца, и каждый из них имел у майя собственный цвет.

– И что, Йаак, кроме того, представляет Чичен-Итцу?

– Чичен-Итца располагается в самом центре северной оконечности Юкатана. Среди остатков надписи на стене двадцать седьмой гробницы встречается, точнее сказать – угадывается и прямое указание на этот город – едва различимый символ Чичен-Итцы. – Хулиан Мир снова все стер. – Вообще-то, конечно, было бы невероятно, если бы ты увидела и распознала его.

То ли охрана что-то заподозрила, то ли положенное время истекло, но дверь отворилась, и из нее вышли три стражника. Двое занялись Джоа и отцом, а третий внимательно обследовал то место, где узники ненадолго задержались и, склонившись над землей, о чем-то шептались.

При этом никто не произнес ни слова.

Их отконвоировали обратно в камеру.