Текст книги "2012. Загадка майя"

Автор книги: Жорди Сьерра-и-Фабра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

21

Убежать от них невозможно. Их – трое, причем двое – гориллы, именно гориллы: в их облике ничто даже отдаленно не напоминало судей. Сопротивление чревато серьезным риском. Ее парализовал пронзительный страх.

Судьи, хранители… Если ее отца нет ни у тех, ни у других, то кто же еще замешан во всем этом?

Кто его похитил?

Из глубины комнаты она посмотрела в окно, за которым стремительно темнело небо на закате дня. Один этот вид мог навеять мысли об инопланетянах и о предсказаниях, сделанных сотни и тысячи лет назад примитивными землянами. Совершенно ирреальная картина. Театрально-живописные сумерки…

– Даже не пытайтесь, – предупредил один из «крутых», решив, что она оценивает шансы выпрыгнуть с балкона.

Они побросали ее одежду в сумку. Папку с бумагами отца, собранными в гостиничном номере в Паленке, открывать не стали.

Джоа принялась укорять себя, что не удосужилась посидеть над книгами или прошерстить интернет и так ничего не выяснила о майя.

– Мы выйдем отсюда все вместе. – Николас Майораль железной хваткой держал ее под руку. Уже ничто не напоминало в нем респектабельного пожилого джентльмена – это был хищный зверь с леденящими душу глазами. – Счет оплатит Рикардо. – Так, по-видимому, звали типа, который нес ее вещи и папку с бумагами, – а вы, если не возражаете, пойдете с Себастьяном.

– Хорошо, – согласилась она.

– И не надо создавать проблем – ни нам, ни себе, – прессинговал судья. – Если бы вы нам помогали, до такого бы не дошло. В конце-то концов, у нас общая цель: найти вашего отца, а возможно, и мать.

Рикардо открыл дверь. Себастьян сопровождал девушку. Николас Майораль вышел последним. Вчетвером они проследовали до регистрационной стойки в холле гостиницы. У Джоа в голове вертелся вопрос: насколько далеко они готовы пойти в применении силы, чтобы увезти ее с собой? Если она закричит или начнет вырываться, каковы будут их действия?

Она взглянула на субъекта, что держал ее за руку. Можно было не сомневаться, что он вооружен.

Почувствовав ее взгляд, Себастьян скривил губы в циничной улыбке.

Пока Рикардо разбирался со счетом и другими документами, без которых не обходится выписка из гостиницы, они вышли на улицу и сели в припаркованный у входа джип.

Рикардо присоединился к ним минуты через три.

– Я им сказал, чтоб тачкой занимались сами, – отрапортовал горилла, имея в виду автомобиль, взятый Джоа напрокат. – Все остальное в порядке.

– Ну, поехали, – вздохнул судья.

Джоа прикрыла глаза. Мысли путались, будто ее оглушили. Накатывала очередная волна глубочайшего разочарования. Она бессильна что-либо сделать для своего отца. Вот уже шесть дней тычется вслепую. Шесть дней прошло с момента, когда она получила из посольства сообщение, перевернувшее ее жизнь. Безысходность и страх слились внутри нее и неожиданно породили ярость.

Глухую мощную ярость.

– Куда вы меня везете? – спросила Джоа.

– Вы изучите бумаги, причем сделаете это как следует, – сказал Николас Майораль. – А если уже что-то знаете, мы из вас душу вытряхнем, уверяю вас.

– Что вы ей все выкаете? – спросил Рикардо. – Она еще совсем соплячка!

– У вас, у молодых, ни уважения, ни чувства меры, – с явным превосходством осадил его судья. – Наша гостья – женщина. – Он окинул ее бесстрастным холодным взглядом и добавил: – Ведь так, Джорджина?

– Идите к черту!

Николас Майораль пожал плечами и отвернулся к окну. Джип проехал еще немного по шоссе и свернул на пыльный проселок. Неожиданно их обогнала легковушка, явно летевшая с превышением скорости. Она обдала их облаком пыли и скрылась за изгибом дороги.

Вокруг была такая глушь, что дорога, казалось, ведет в никуда. По-видимому, они собираются бросить машину и взять другую. Или, может, их ждет спортивный самолет.

– Однако что за… – донеслась до нее ругань Рикардо.

Все посмотрели вперед. Поперек дороги стояла легковушка, которая обогнала их минутой раньше.

За рулем – никого.

– Чертов кретин! – процедил Себастьян.

– Пойди посмотри, – приказал судья.

Себастьян пошел к машине. Это была малолитражка, такие обычно берут в прокат.

Себастьян успел сделать не более пяти шагов.

Слева от него неожиданно возникла фигура. Молниеносно, в два длинных прыжка, незнакомец оказался рядом с Себастьяном и мощным ударом ноги поразил его точно в челюсть – до пассажиров джипа донесся короткий звук, напоминающий треск сломанной сухой ветви. Себастьяна, застигнутого врасплох, развернуло вокруг собственной оси, и он стал падать назад. Но спина не успела коснуться земли – второй удар, нанесенный другой ногой, заставил его перевернуться в воздухе.

Он грохнулся на землю лицом вниз и остался лежать без движения.

Только теперь Джоа узнала в нападавшем Давида Эскудэ.

Реакция Рикардо была запоздалой, действия – неверными. Он попытался одновременно открыть дверцу машины и извлечь из кобуры пистолет. Пока поверженный Себастьян не подавал признаков жизни после «аварийного приземления», Давид в мгновение ока подскочил к джипу и, опередив замешкавшегося Рикардо, через проем окна обрушил на него пушечный удар левой. Рикардо довольно хорошо удержал удар, не поплыл, но инициативу утратил. Давид вцепился в него мертвой хваткой, рывком выдернул наружу и, придавая ускорение падению, нанес решивший исход поединка удар – ребром ладони в основание черепа.

Все произошло за считанные секунды.

Но противников у Давида было трое.

У Николаса Майораля тоже имелось оружие.

Джоа, увлеченная дракой, не заметила движения руки судьи. И только когда Давид повернулся в сторону джипа, перехватила его взгляд, обернулась и увидела вытянутую руку, сжимавшую пистолет.

И лицо Николаса Майораля.

Побелевший от напряжения указательный палец на спусковом крючке.

У Давида не было шансов увернуться или подскочить к машине и обезоружить противника.

Ярость придала Джоа сил. Будто вдруг включилась спрятанная внутри нее запасная батарея и привела в действие ускоритель в голове.

Глаза девушки лучились энергией.

В момент выстрела пистолет Николаса Майораля дернулся вверх.

Продырявленный металл крыши автомобиля отозвался жалостным эхом.

– В чем дело?! – воскликнул пораженный судья.

Рука с пистолетом опустилась.

С оружия ярость Джоа переместилась на его владельца.

Она действовала на него бесконтактно.

Взглядом опрокинула судью на спину и бросила на пол кабины – так ураганный ветер бросает забытую в непогоду на улице тряпичную куклу.

– Скорее! – Давид протянул Джоа руку, чтобы помочь выйти из джипа и вывести ее из ступора.

– Я не могу уехать без вещей моего отца! – крикнула Джоа и открыла заднюю дверь джипа.

Ее глаза встретились с застывшим взглядом Николаса Майораля, неподвижно лежавшего на полу.

– Не уезжайте с ним! – взмолился он.

Джоа взяла папку с бумагами отца и свою дорожную сумку.

– Это потерянное звено, клянусь богом! – кричал он. – Вы не понимаете этого, Джорджина! Потерянное звено!

Не обращая на него внимания, Джоа подошла к машине Давида, через опущенное заднее стекло забросила на сиденье вещи и уселась рядом с водителем.

Они тронулись с места, не оглядываясь.

22

Давид Эскудэ не произнес ни слова, пока они не выехали на основное шоссе и не оказались в относительной безопасности, так как по дороге двигались и другие автомобили.

– Как ты это сделала? – спросил он.

Джоа еще не оправилась от шока.

– Сама не знаю, – призналась она откровенно.

– Как это – не знаю? Вот это да! Ты не знаешь?!

– Да, не знаю! – почти с отчаянием воскликнула она.

– Ты же в момент выстрела каким-то образом отвела пистолет в сторону, а потом бросила этого типа – весом, наверное, в центнер – на пол!

Она опустила голову и провела рукой по лицу.

– Что ты чувствовала? – настаивал Давид.

– Ярость.

– Это – мощная сила, – согласился он, обгоняя туристический автобус. – Однако мне, сколько бы я ни ярился, ни разу не удалось сдвинуть с места даже небольшой камушек.

– Помолчи, – почти шепотом попросила Джоа. – Я вся дрожу.

– Если бы у меня были такие способности, думаю, я тоже…

– У меня нет никаких «таких» способностей, не будь идиотом!

– Нет? А что же тогда ты сделала? Элементарный опыт по телекинезу?

– Ты замолчишь или нет?! – взорвалась она.

Давиду очень хотелось погладить ее по руке. Но он сдержал порыв.

Глаза Джоа лихорадочно блестели.

– Ну же, будет.

– Не надо меня успокаивать!

– А что тебе тогда надо? – Он ударил кулаком по рулю. – Я на твоей стороне! Тебе это ясно? И надеюсь, ты хоть теперь понимаешь – у тебя есть только я!

Джоа отвела глаза. Она смотрела в окно, но не видела типичного для этих мест монотонного пейзажа, над которым расстилалась ночь.

– Что с тобой? – поинтересовался Давид.

– Ничего.

– Тебе гордость не позволяет признать это?

– Что у меня есть только ты? – с вызовом бросила она.

– Разве это не очевидно?

– Скажи, чем ты отличаешься от них?

– Тем, что я на твоей стороне! Этого тебе кажется мало?

– То есть ты – как бы блаженный, а они – сборище фанатиков. – Джоа сама не знала, почему ей хотелось задеть его.

– Знаешь, относительно первого определения, – оно неправильное.

– Вы преследуете мечту, бредите межзвездным единением, Великой Встречей, как когда-то хиппи, которые устраивали массовые тусовки в пустынях, взывая к инопланетянам. Или как в смутные времена, когда в любом непривычном явлении людям мерещатся знаки, свидетельствующие о пришельцах из иных миров, и тогда собираются толпы припадочных, камлают и ждут тому все новых подтверждений.

– Те, кто взывает к инопланетянам, действительно блаженные, как и те, кто верит в «знамения». Но мы-то знаем, что пришельцы существуют, нам известно о дочерях бури, мы знаем про тебя.

На какое-то время разговор прервался. Ярость все еще не давала Джоа покоя.

– А что если моя мать была самой обычной женщиной?

– Дочь обычной женщины смогла бы сделать то, что только что сделала ты?

Новая пауза затянулась еще дольше. Пульс у Джоа был, наверное, под сто.

– Кстати, спасибо, что спасла мне жизнь, – спохватился Давид.

– Тебе тоже.

– За что? Тебя бы они и пальцем не тронули. Кстати, куда они тебя везли?

– Не знаю. Они не сообщили.

– Я могу спросить тебя об одной вещи?

– Смотря о чем.

– Почему ты уехала из Паленке?

– Потому что я делаю то, что считаю нужным.

– Ты мне не поверила, да?

– Сначала появляется один человек, который рассказывает мне захватывающую историю, потом – другой, который ее пересказывает. Если исходить из того, что оба говорят правду, почему я должна принять именно твою сторону?

– Но сейчас-то ты мне веришь?

– Как ты меня нашел?

– Ты мне веришь?

– Да! Как ты меня нашел?

– Тебя бесит, что ты должна мне верить?

– Ты ответишь наконец на вопрос?!

– Ты оставила след. К счастью. Еще немного, и я бы опоздал. Появись я на пять минут позже, ты тоже бы исчезла.

– Герой! – фыркнула Джоа.

– Ты еще чувствуешь ярость? – Улыбка примирения скользнула по его лицу.

– Нет, – призналась она.

– Уже неплохо. А то мне не хотелось бы вылететь через окно из машины.

Она откинула голову на подголовник. Ей захотелось забыться хотя бы на несколько секунд, однако он вновь заговорил.

– Твой отец у них?

– Нет. Они тоже его ищут. Они думают, что я – на сознательном или подсознательном уровне – что-то знаю.

– Я тоже так думаю.

– Я смотрела его бумаги, рисунки и ничего не обнаружила. Я даже не знаю, что искать, и есть ли то, что следует искать, в его бумагах.

– Если его нет у судей, у кого он?

Хороший вопрос.

– Зачем ты рванула в Чичен-Итцу?

– Мой отец был там и кому-то обещал туда вернуться. Его слова были: «Путь близится к концу. У меня есть ключ. Я должен вернуться в Чичен-Итцу».

– И ты здесь что-нибудь нашла?

– Ничего, – призналась Джоа. – Но связующее звено – в Паленке. Сначала надо туда. Что-то ускользнуло от меня тогда, по-видимому, в одной из тех гробниц, а именно – в той, что была закрыта.

– Так мы возвращаемся в Паленке?

Они подъезжали к перекрестку с дорожным указателем. Вопрос Давида совпал с необходимостью выбирать, куда ехать дальше.

– Нет! – с категоричностью, не допускающей возражений, ответила Джоа.

– Почему? – Машина остановилась на линии «стоп».

Джоа объяснила:

– Прежде чем окончательно завязнуть в этой передряге, я должна встретиться с одним человеком, который поможет мне лучше понять себя, уразуметь, кто я, на что способна, а также понять масштабы игры.

– Я тебя не понял.

Сзади им уже сигналили фарами.

– Ближайший аэропорт – в Канкуне. – Она указала направо.

– Ты хорошо подумала?

– В Канкун!

Давид повернул, и они въехали на шоссе номер 180.

– Ты собираешься вернуться в Барселону?

– Нет, ты что?!

– Ты мне доверяешь?

– Боюсь, что да, – поразмыслив, негромко сказала она и вздохнула. – Но коли ты рядом, чтобы оберегать меня, командовать буду я.

– Что?..

– Да или нет. Торговля неуместна.

– Куда мы летим?

– На землю уичолов, в Сьерра-Мадре, на запад Мексики.

– Так ты собираешься проведать бабушку?

– Она знает о моем прошлом, Давид. Я должна поговорить с ней… и с моей матерью.

– С твоей… кем?

– Ничего, если я отдохну минут десять? – Она устроилась поудобнее, расслабилась и закрыла глаза. – Я расскажу тебе все за ужином, поскольку сильно сомневаюсь, что мы сразу улетим в Гвадалахару.

Давид молчал. Оторвавшись от дороги, смерил ее долгим взглядом.

Правильный профиль, изысканная красота, – все отражало глубокий внутренний мир этой хрупкой на вид девушки, которая вступила в схватку с противоречиями собственной судьбы.

Он улыбнулся.

От Канкуна их отделяло около двух часов езды.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Акоуа
(3—11 декабря 2012 года)

23

Часть Западной Сьерра-Мадре в мексиканском штате Халиско – сказочно красивая горная страна, изобилующая скалистыми пиками высотой до двух с половиной тысяч метров, зажатыми между ними тесными долинами и глубокими каньонами, прорезанными змеящимися стремнинами водных потоков. Редкие тропы соединяют между собой поселения, где сохраняется уклад жизни, уходящий корнями в седую старину. Особый, отрезанный от большой земли мир.

Территория уичолов, народа, который существует в настоящем, но живет прошлым.

Высоко в горах здесь царство жуткого холода, внизу – дикой жары. Труднопреодолимые пути доступны лишь внедорожникам, но и они не всегда способны справиться с крутыми перевалами, а потому здесь много небольших площадок для легких самолетов, без которых не обойтись в чрезвычайных ситуациях. Основным видом топлива тут остаются дрова, на привозном горючем работают только немногочисленные электростанции, воду добывают из скважин, медицинское обслуживание – на самом элементарном уровне, образование – начальное и лишь в некоторых населенных пунктах – неполное среднее. Уичолы, этническое меньшинство, насчитывающее около двадцати двух тысяч человек, объединены в пять автономных сообществ и проживают главным образом на севере штата Халиско, а также в штатах Наярит, Сакатекас и Дуранго. Они говорят на нескольких языках – науатль, пима, яки, или кора и тепеуано и сберегли свою самобытность со времен, предшествующих испанскому завоеванию.

Народ виррарика, как еще называют себя сами уичолы, сохранил умение усмирять ветер и вызывать дождь или солнце, ибо в основе всего их бытия лежали колдовские ритуалы. Самые древние из них осуществлялись на митотах – религиозных церемониях, участники которых исполняли магический танец с особыми движениями, способствующий пробуждению энергии и притоку жизненных соков, – кипури. У уичолов не было единого бога – животворящее начало представлялось им частью мироздания. Силы, главенствующие в их жизни, они почитали братскими и величали по-родственному: Дедушка Огонь – Татевари, Матушка Вода – Татьей Матиньери, Прадедушка Олений Хвост – Таматц Каяумари. Все они олицетворяли различные силы природы, свет небесных светил и являлись связующим элементом с этим волшебным миром. Управляла уичолами каста шаманов – окутанные мистическим ореолом колдуны-воители, которые когда-то одержали важные победы в битвах со сверхъестественными силами. Все повседневные проблемы уичолов решались по установленным ими законам при помощи колдовства и с применением галлюциногенных растений. Главный правитель именовался Маракаме, что означает «Тот, который знает», а вновь посвященные в шаманы назывались Матеваме – «Те, которые узнают». Таким образом обеспечивалась преемственность и передавалось знание. Даже католицизм, насаждавшийся конкистой, не смог нарушить традиции этого древнего мирка, окруженного горами, всегда обособленного, а потому защищенного от внешних влияний, где время остановилось, а расстояний не существовало.

Обо всем этом Джоа успела поведать Давиду накануне вечером, в маленьком отеле в Канкуне, и на следующий день, во время перелетов – сначала из центрального города майяской ривьеры в столицу страны, а потом в Гвадалахару, откуда они продолжили свое путешествие в затерянный мир на арендованном внедорожнике. Обо всем этом и об истории любви своих родителей.

– Дочери бури все родились в отдаленных местах, – нарушил тишину предзакатного дня Давид.

– Может, это был способ уберечь их?

– Они особенные, я уже говорил тебе. Большинство проявили себя как творческие натуры и получили признание.

– А почему они не пошли в науку? По твоим словам, они – живые антенны и накопители информации.

– Это, вероятно, может служить доказательством, что у них, – Давид указал рукой на небо, – мирные намерения, хотя для нас это и так более чем очевидно, и мы не нуждаемся в доказательствах.

– Они точно ничего не знают ни о том, что произойдет, ни о том, где это будет?

– Мы разговаривали со всеми. Внешне – обычные женщины, у каждой своя жизнь.

– А не может быть, что они запрограммированы на что-то?

– Ты – дочь одной из них. Ты как себя ощущаешь?

– Человеческая половина моей сущности сообщает мне, что я себя ощущаю как всегда, обыкновенно, – решительно заявила она.

Давид притормозил на очередном перепутье, но не успел задать вопрос. Джоа, кинув взгляд на карту территории уичолов, его опередила.

– Сюда, – и ткнула налево.

– Я-то думал, ты наизусть знаешь дорогу.

– А это ты видел? – Она обвела рукой окрестности – пустынную местность, кое-где поросшую деревьями и кустарником. – Последний раз, когда мы приезжали сюда, я была еще девочкой, я ничего не помню. Хотя порой мне кажется, будто я родилась здесь и никуда не уезжала. Это все равно что быть частью чего-то, не сознавая этого. Мама столько рассказывала об обычаях, преданиях.

– Вспомни что-нибудь для меня.

– Мне больше всего нравилось слушать о Матери Кукурузе. – На губах девушки заиграла легкая улыбка. – Она была голубкой, но приняла человеческий облик, чтобы познакомить юношу со своими пятью дочерьми, олицетворявшими пять цветов священного маиса: белый, красный, черный, синий и желтый. Юноша был ужасно голоден, и Мать Кукуруза дала ему горшок с маисовыми лепешками и плошку с маисовым напитком атоле. Добрый молодец подумал, что этим ему голода не утолить, но сколько бы он ни съел и ни выпил – лепешки и атоле не убавлялись. Когда он наелся, Мать Кукуруза предложила ему на выбор одну из своих дочерей, и он склонил свою голову перед Маис Асуль – самой прекрасной и почитаемой…

– Ты говорила, что твоя бабушка – могущественная шаманка.

– Да. Она знает все о травах и галлюциногенных грибах, магических ритуалах и общении с духами…

– Ты веришь в это?

– Я видела вещи, которые тебя поразят, хоть я и была тогда ребенком.

– Твою мать не готовили к шаманству?

– Моя мама проявляла другие задатки. Бабушка всегда знала, что мама не такая, как они. Бабушка растила и воспитывала ее, но понимала, что она никогда не принадлежала к миру уичолов и не останется здесь. А когда появился мой отец и увез ее…

– Твоя бабушка никогда не уезжала отсюда?

– Нет.

– А если она уже умерла, а вы об этом не знали?

– Нет, такого не может быть. С нами бы связались. Она живет одна, у нее никого больше нет, но она – уважаемый член своего общества, и всем известно, что у нее есть родные в Испании.

– Ты мне не сказала, как ее зовут.

– Для испанояэычных она – Лусия. На языке науатль ее имя – Уаянкаве, что переводится как Печальная Женщина.

– У твоей матери было имя на науатле?

– Каэуака – Дочь Молнии. Мне оно очень нравилось, но при мне ее всегда называли обычным именем – Мария.

– И у тебя тоже есть имя на науатле?

– Да, – Джоа отвела взгляд.

– Не хочешь говорить?

– Нет.

– Ладно.

– Смотри! – Джоа указала вперед.

По дороге шли первые встреченные ими уичолы. Одежду мужчин составляли уэррукис – свободные штаны из домотканого хлопка, вышитые по низу символическим орнаментом, и катуни – просторные рубахи с разрезами по бокам, подпоясанные гуайаном – широким кушаком из плотной шерсти. Дополняли костюм кучури – торба из вышитой ткани через плечо, тубарра – шейный платок и рупуреро – широкополая шляпа из пальмового листа, украшенная цветами, веточками, перьями и бусами. Одеяние женщин было менее броским: кутуми – короткая вышитая блуза до талии, игуи – юбка с вышивкой по подолу и рикури – головной убор из двух полотнищ белой ткани, тоже с вышивкой.

Давид смотрел на них во все глаза, пока они не скрылись позади автомобиля.

Взяв машину напрокат в аэропорту Гвадалахары – столицы штата Халиско, Джоа и Давид отправились на север, перевалили через цепь Сьерра-де-Гуахолотес и оказались в штате Сакатекас. Трасса номер 23 проходила через городишки Гарсиа-де-ла-Кадена, Теуль-де-Гонсалес-Ортега, Тепечитлан, Тлалтенанго-де-Санчес-Роман и после Момакса вливалась вновь в штат Халиско – северную его оконечность в форме причудливого выроста. Здесь они взяли курс на запад и, оставив позади населенные пункты Тотатиче и Темастиан, повернули в Вилья-Герреро, спускаясь на юг в направлении Боланьоса – восточных ворот в земли уичолов. Финальный отрезок пути они проделали под ласковым солнцем клонившегося к вечеру дня. Глядя на них, нельзя было сказать, что они устали, а ведь им пришлось проехать двести пятьдесят километров и встать ни свет ни заря, чтобы попасть на первый рейс из Канкуна в Мехико. Для Джоа это было возвращением к истокам, для Давида – встречей с неведомым миром. Оба испытывали волнение, каждый – по-своему.

Они не перемолвились почти ни словом до Боланьоса, куда въехали по резко уходившему вниз спуску, – городок лежал в глубине каньона, на берегах одноименной реки. Ее они пересекли по мосту Двух Миров, названному так потому, что он соединял два мира, испанский и индейский. Джоа, которой выпала очередь вести машину на завершающем участке, доехала до самого сердца города – недостроенной церкви Сан-Антонио и выключила мотор.

Давида это удивило.

– Хочешь заночевать здесь, чтобы ехать в горы со свежими силами завтра?

– Нет.

– А что же мы тогда остановились? Я думал, ты хочешь приехать до ночи.

– Ты останешься здесь.

– Не понял…

– Перед бабушкой будет неловко, если она увидит нас вместе. Начнет расспрашивать и не так поймет, если я скажу, что мы – друзья и что ты просто сопровождаешь и оберегаешь. Я должна ехать одна.

– А если?..

– Здесь меня никто не найдет, не волнуйся, – успокоила она его. – Никто не может проникнуть на земли уичолов так, чтобы они не узнали об этом. И еще – я могу передвигаться тут беспрепятственно, а тебе потребуется специальное разрешение, пропуск. Это не туристическая зона со свободным перемещением. Это охраняемый индейский народ. Так что ты останешься в Боланьосе. Тебе здесь понравится, это старый город рудокопов, хотя смотреть тут, признаюсь, особенно нечего. Могу посоветовать три гостиницы: «Фамилиар», «Реаль-де-Боланьос» и «Халиско». Простенькие, но хорошие. Есть можно опять-таки в «Реаль-де-Боланьос» или же в «Палапе-де-Энрике-Пинедо». Если захочешь адреналина, займись рафтингом или дюльфером[5]5
  Дюльфер – скоростной спуск по веревке на крутых и отвесных склонах.


[Закрыть].

– Сколько дней тебя не будет?

– Не знаю. Два, три, четыре… Не могу сказать, Давид. Мне нужно не только поговорить с бабушкой.

– А что еще?

Она не ответила, и он не стал настаивать. Учился уважать ее молчание. Поколебавшись мгновение, Давид проникся правотой аргументов Джоа и вышел из машины. Забрал свой чемодан и подошел к ее окошку.

– Береги себя. – Его голос выдавал волнение.

– А ты не скучай, – пошутила Джоа.

– Сможешь позвонить мне на мобильный?

– Если мы в зоне покрытия, конечно.

– Возвращайся, пожалуйста.

– Вернусь.

Оба не решились ни обменяться рукопожатием, ни поцеловаться, ни слегка коснуться друг друга.

Джоа повернула ключ зажигания, двигатель ровно загудел.