Текст книги "Наставление в христианской вере, т.3"

Автор книги: Жан Кальвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)

10. Мне захотелось объяснить эти вещи с целью избавить всех добросердечных людей от отчаяния, дабы они не отказывались от упражнений в терпении, хотя им и не дано освободиться от естественного чувства боли. Бывает, что те, кто считает терпение глупостью, а сильного и стойкого человека бревном, теряют мужество и впадают в отчаяние именно тогда, когда хотят проявить терпение. Писание же, напротив, особенно хвалит святых за терпеливость в случаях, когда они измучены до предела, но не впадают в отчаяние; когда сама безмерная горечь становится для них духовной радостью; когда они измучены тяготами, под бременем которых невозможно свободно вздохнуть, однако радуются утешению Бога. Между тем они томятся противоречием: с одной стороны, природный разум страшится и избегает всего, что с ним не согласно; с другой стороны, чувство благочестия влечёт их к послушанию Божьей воле даже посреди тягот и трудностей.

Это противоречие выразил Иисус Христос, обращаясь к св. Петру: «Когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то... другой препояшет тебя и поведёт, куда не хочешь» (Ин 21:18). Невозможно поверить, что св. Петр, которому предстояло своею смертью прославить Бога, был влеком к ней против своей воли, по принуждению, – в таком случае его мученичество не заслуживало бы особенной похвалы. Тем не менее, хотя он повиновался велению Бога со свободной и мужественной радостью, но, не лишённый чисто человеческих свойств, как бы разрывался между двумя волями. Думая о предстоящей ему жестокой смерти, он не мог не страдать от её ужаса и охотно бы её избежал. При этом, однако, сознавая, что призван к ней Божьим повелением, он столь же охотно и радостно принял её, преодолев всякий страх.

а«Есть много людей, которые считают каким-то непостижимым мужеством ничего не бояться, не беспокоиться ни о какой опасности, словно они – твердокаменные горы Маль-песс [гора на о-ве Парос, где находились всемирно известные разработки мрамора]. Но прошу вас, ответьте, почитаем ли мы камни и брёвна за то, что они не чувствуют боли? Никоим образом. У бесчувственных людей нет места силе и добродетели». (Homilie Cl sur Samuel. – ОС, XXX, 670.) «Если бы мы были как брёвна или камни, в нас не было бы никакой силы». (Sermon sur Job. – ОС, XXXIII, 93.). – Прим. франц. изд.

Поэтому, если мы желаем быть учениками Христа, нам нужно приложить усилия к тому, чтобы наши сердца наполнились таким почтением к Богу и послушанием Ему, которые способны укротить и подчинить себе любые чувства, противоречащие Божьей воле. Тогда при любом обрушившемся на нас несчастье, в самом тяжёлом сердечном сокрушении, какое только возможно, мы ни на минуту не утратим терпения. Ведь каждое несчастье имеет своё особенное жало. Поэтому, страдая от болезни, мы будем стенать и жаловаться и жаждать выздоровления; угнетённые нуждой, мы почувствуем уколы беспокойства и озабоченности; бесчестие, обиды и оскорбления ранят наше сердце. Когда умрёт кто-то из наших близких, мы, повинуясь природе, прольём приличествующие этому слёзы. Но мы будем постоянно возвращаться к мысли: этого захотел Бог, так что последуем его воле. Более того, необходимо, чтобы эта мысль возникала в моменты приступов боли, слёз и стонов, дабы побудить наши сердца спокойно переносить испытания, которыми оно опечалено.

11. Поскольку, ища основной довод в пользу несения креста, мы приняли волю Бога, необходимо кратко определить, в чём состоит различие между терпением христиан и философов. Очень немногие философы достигли высоты понимания того, что Бог своею рукой испытывает человека в несчастьях и поэтому нам следует покоряться его воле. Но даже понявшие это не приводят иной причины такого положения, кроме необходимости3. Не означает ли это, что Богу следует уступать только потому, что сопротивление бесполезно? Ибо если мы повинуемся Ему лишь по причине необходимости, то, когда этого можно избежать, мы перестаём повиноваться. Но Писание велит, чтобы в воле Бога мы видели иное: прежде всего его праведность и справедливость, а затем и заботу о нашем спасении. Поэтому у христиан иное побуждение: пускай нас терзают нищета, изгнание, заточение, злословие, болезнь, утрата близких или другое несчастье, но мы должны понимать, что ни одно из них не происходит без воли и провидения Господа. Более того, Господь не творит ничего, кроме непреложно установленной справедливости5.

311 Сенека. Диалог I. О провидении.

а12На смертном одре Кальвин выражал уверенность в том, что страдания безусловно угодны Богу: « С того момента и до самой его кончины, – рассказывает де Без, – его болезнь стала непрестанной молитвой. Несмотря на то, что его мучили непрекращающиеся боли, с его губ часто слетали слова 39-го псалма: «Я стал нем, не открываю уст моих; потому что Ты соделал это» [Пс 38/39:10]. Однажды, разговаривая со мною, он воскликнул: «Господи, Ты уничтожаешь меня, но с меня достаточно того, что Ты делаешь это своею рукой». (Bиze Th. de. Vie de Calvin. – ОС, XXI, 44.) – Прим. франц. изд.

Разве не так? Разве грехи, которые мы совершаем каждый день, не заслуживают в тысячу раз более суровой кары и много большей строгости, чем то, что проявляет к нам Господь? Разве нет причин того, чтобы наша плоть была укрощена и, словно привыкнув к ярму, не предавалась разнузданности, к которой влечёт её природа? Разве правда и праведность Бога не достойна того, чтобы мы за неё пострадали? А если во всех наших

страданиях очевидным образом проявляется его справедливость, то мы можем роптать и восставать, лишь сделавшись нечестивцами.

Здесь не слышны бесстрастные речи философов о том, что следует покоряться, так как это необходимо. Здесь мы видим живое и действенное повеление подчиняться, потому что противиться незаконно; терпеть, потому что отсутствие терпения – мятеж против Божьего провидения. И поскольку у нас нет никакого подлинного наслаждения, кроме того, что, как мы знаем, для нас хорошо и спасительно, Отец милосердия утешает нас в горестях, убеждая, что тяготы нашего креста Он предназначил для нашего спасения. А если испытания спасительны для нас, то почему не принять их со спокойным сердцем и благодарностью? Терпеливо перенося их, мы не подчиняемся необходимости, а покорно принимаем страдания для нашего же блага. Эта мысль, повторяю, приведёт к тому, что наше сердце, угнетаемое на кресте естественной болью, в то же время успокоится духовной радостью. Хвала Господу, благие дела могут исходить лишь из радующегося и бодрого сердца – и ничто в мире не может им помешать. Отсюда ясно, насколько необходимо, чтобы горечь креста была уравновешена духовной радостью3.

Глава IX

РАЗМЫШЛЕНИЯ О БУДУЩЕЙ ЖИЗНИ

аКальвин часто говорил об этой духовной радости христианина: «Если мы задумаемся над тем, что мы получили от Христа, то не останется такой горести, сколь бы велика она ни была, которую бы не облегчила и не превзошла духовная радость». (Commentaires sur I Thessaloniciens, V, 16.) «Бесценный плод веры – это плод, который восхваляет св. Павел и который состоит в том, что спокойная и полная веселия совесть верующих внушает мир и духовную радость». (Commentaires sur le Pseaume 32 [31], 11.) «Во всех невзгодах нужно преодолевать печаль духовной радостью (gaudio spirituali)» (Homilies sur I Samuel. ОС, XXIX, 30).» Пусть возвеселятся их сердца в Боге – подателе всех благ». (Commentaires sur le Pseaume 22 [21], 30.) «Хотя и говорят, что несчастья у нас те же самые, что у неверующих и язычников,... однако невзгоды, которые терпим мы, благословляет Бог, всегда обращая их к нашему же утешению и радости». (Lettre а l'amirale de Coligny. – ОС, XVII, 32.) Существует немало и других фрагментов, где выражены те же мысли. – Прим. франц. изд.

I. Какие бы несчастья ни обрушивались на нас, всегда нужно помнить о нашей кончине, чтобы научиться презирать нынешнюю жизнь и благодаря этому полюбить размышлять о будущей жизни. Господь прекрасно знает, до какой степени мы склонны к слепой и даже животной любви к этому миру. Поэтому Он прибегает к отличному средству, чтобы пробудить нас от лености, дабы наше сердце не слишком захватывала эта безумная любовь. Меж нами нет никого, кому бы на протяжении всего жизненного пути не хотелось выглядеть устремлённым к небесному бессмертию и силиться достичь его. Ибо нам стыдно ни в чём не превосходить диких животных, чьё состояние было бы ничуть не ниже нашего, если бы у нас не оставалось надежды на вечность после смерти.

Однако, если исследовать намерения, планы, замыслы и дела каждого человека, то мы увидим в них одно лишь земное. Это неразумие объясняется тем, что наш рассудок ослеплен ложным блеском богатства, почестей и власти в их внешнем проявлении и поэтому не может видеть дальше. Сходным образом и наше сердце охвачено жадностью, тщеславием и прочими злыми желаниями и настолько привязано к ним, что не в силах взглянуть выше. Наконец, человеческая душа словно стреножена плотскими утехами и ищет счастья на земле.

Поэтому Господь, дабы уберечь нас от этого зла, наставляет своих рабов в тщете земной жизни, постоянно подвергая их многоразличным несчастьям. Чтобы они не рассчитывали в этой жизни на мир и покой, Он попускает им часто страдать от войн, мятежей, грабежа и прочих беззаконий. Чтобы они не стремились с чрезмерной жадностью к преходящему богатству и довольствовались тем, что имеют, Господь поучает их то нищетой, то неурожаем, то пожаром, то иными бедствиями или же попросту удерживает в скромном достатке. Чтобы люди не получали чрезмерных наслаждений в браке и чтобы смирить их, Он награждает их глупыми и вздорными жёнами, которые портят им жизнь, или дурными детьми, или же отнимает жён и детей. Если же Господь оберегает их от всех этих несчастий, то, дабы они не возгордились в тщеславии и не слишком возомнили о себе, Он предостерегает их болезнями и опасностями и как бы открывает им глаза на то, сколь хрупки и быстротечны все блага, обречённые на исчезновение.

аКальвиновское благочестие называли благочестием солдата. В самом деле, с точки зрения Кальвина, христианин в своей жизни постоянно сталкивается с искушениями и, еле-

Поэтому мы хорошо усваиваем тяготы несения креста, когда узнаём, что здешняя жизнь, какой бы ценной она ни была сама по себе, полна беспокойства, страхов и вообще ничтожна; она не может быть блаженной ни в каком отношении. Мы узнаём, что все её блага, которые люди так ценят, преходящи и ненадёжны, суетны и перемешаны с бесчисленными бедами. Из этого мы заключаем, что здесь нам нечего искать и ожидать, кроме непрерывных сражений3, что, когда речь идёт о нашем венце, нужно поднимать взор к небу. Не подлежит сомнению, что нашим сердцем никогда не овладеет серьёзное желание размышлять о будущей жизни, если прежде его не затронет презрение к жизни земной.

2. Нет средней позиции между двумя крайними: либо нам следует презирать землю, либо она привяжет нас к себе из-за нашей безудержной самовлюблённости. Поэтому, если мы хоть сколько-нибудь озабочены бессмертием, нам нужно упорно стремиться к избавлению от этих губительных уз. А поскольку здешняя жизнь имеет большую притягательную силу, обладает соблазнительной видимостью, притягательностью и усладами, способными расслабить нас и увлечь, нам необходимо ежечасно освобождаться от них, чтобы не прельститься и не оскверниться этими ложными красотами. Что произошло бы, спрашиваю я вас, если бы мы наслаждались здесь непрерывной счастливой жизнью, коль скоро, даже чувствуя частые болезненные уколы, мы не способны пробудиться, чтобы ощутить своё ничтожество. Не только учёные люди признают, что человеческая жизнь подобна облаку и дыму, но это даже стало поговоркой у простого народа. А поскольку люди понимали, что это весьма полезный вывод, то развили его во многих превосходных изречениях.

довательно, его жизнь не может не быть постоянной борьбой. «Сатана, писал он, всё время завязывает новые сражения». (Lettre au duc de Somerset. – ОС, XIII, 65.) «Вам предстоит бороться с множеством искушений... Вам нужно быть стойким, не только не позволяя поразить себя шпагой видимым врагам, но и борясь против всего, что может вас отвлечь или помешать идти верным путём... Вам должно выдерживать бесчисленные внутренние сражения». (Lettre au prince Porcien. – ОС, XX, 11.) «Поскольку мы находимся в состоянии войны, то лучше всего для нас идти под знаменем, которое придаст нам храбрости непрерывно сражаться до самой смерти». (Lettre M. de Budй. – ОС, XIII, 543.) «Не прекратим же борьбы под стягом нашего Господа Иисуса». (Lettre aux fidиles de France. – ОС, XII, 561.) «Нам нужно испытать на опыте, что наша жизнь в этом мире есть сражение». (Lettre M. de Falais. – ОС, XII, 637.) «При необходимости покажите, что вы – добрые и верные воины Иисуса Христа». (Lettre aux fidиles de France. – ОС, XV, 811.). – Прим. франц. изд.

И тем не менее мы пренебрегаем этим выводом больше всего на свете и реже всего вспоминаем о нём. Мы устраиваем свои дела так, словно будем жить на земле вечно. Я знаю, что когда мы хороним усопшего, или бродим по кладбищу среди могил, то славно философствуем о бренности этой жизни, поскольку образ смерти у нас перед глазами. Но это случается нечасто, а порой даже такие события не волнуют нас. Когда же это всё-таки происходит, то философствование о смерти оказывается преходящим и исчезает без следа, как только мы повернулись спиной к месту скорби. В памяти от него ничего не остаётся. Короче говоря, это состояние проходит, как крики толпы в театре. Забыв не только о смерти, но даже о своей смертной природе, как будто мы никогда о ней не слыхали, мы впадаем в безумную самонадеянность и словно бы твёрдо убеждаемся в земном бессмертии. Если кто-нибудь напоминает нам старую поговорку, что человек

– это букашка-однодневка, мы с готовностью соглашаемся; но так мало задумываемся над этим, что в нашей душе постоянно теплится мысль, будто жить здесь нам предстоит вечно.

Кто же станет возражать, что нам необходимо не скажу убедиться, но, насколько это возможно, испытать на опыте всё ничтожество человеческого существования в мирской жизни, ибо, испытав его, мы вряд ли сохраним восхищение ею, от которого впали в забытьё, словно в нём заключено истинное счастье. Поэтому, если необходимо, чтобы Господь таким образом научал нас, то наш долг – слушать его увещевания, которыми Он пробуждает нас от беспечности, дабы, презирая этот мир, мы всем сердцем устремлялись к размышлениям о будущей жизниа.

3. Презрение к нынешней жизни должно стать привычным для верующих, но оно не должно порождать ни ненависти к ней, ни неблагодарности к Богу. Ибо, хотя эта жизнь полна безмерных страданий, она с полным основанием считается одной из Божьих милостей, которыми ни в коем случае нельзя пренебрегать. Если мы не видим в ней благодати Божьей, то мы повинны в тяжкой неблагодарности. Она должна быть для верующих свидетельством Божьего благоволения в особенности потому, что предназначена для приближения нас к спасению. Ибо Господь, прежде чем открыть перед нами наследие небесной славы, пожелал явить нам Себя Отцом в более простых делах – в своих благодеяниях, которые мы ежедневно получаем из его рук. Эта жизнь помогает нам понять доброту Бога. Так можем ли мы считать, что она лишена ценности сама по себе? Поэтому мы должны хранить в себе доброе чувство, почитая жизнь даром Божественных щедрот, от которого нельзя отказываться.

а«Мы подвергаемся мучениям, чтобы не укореняться в любви к этому миру». (Aux fidиles de France. —ОС, XVII, 685.) «Каковы бы ни были наши несчастья и искушения, нам следует так мыслить о небесной жизни и так стремиться к ней, чтобы этот мир стал для нас ничем или, по крайней мере, чтобы мы проходили по нему как странники». (Lettre а l'amirale de Coligny. – ОС, XVII, 460.) «Когда y тех, кто захвачен мирским тщеславием, не оказывается ни дна ни берега, нужно ещё глубже бросить ваш якорь на небо». (Lettre а l'amirale de Coligny.

– ОС, XVIII, 793.) «Когда мы устремимся к небесной жизни и въяве вкусим того, что она есть, у нас будет не такой мост, по которому можно пройти несколько шагов, а такой, чтобы перейти море, каким бы огромным и глубоким оно ни было». (A une йglise de France. – ОС, XV, 413.). – Прим. франц. изд.

Ведь если бы даже не хватало свидетельств Писания – которых, впрочем, вполне достаточно, – сама природа вселяет в нас чувство благодарности Богу за то, что Он создал нас и поселил в этом мире, за то, что Он хранит нас в нём и даёт всё необходимое для существования. Это соображение станет ещё весомее, если мы вспомним, что Бог готовит нас к славе в своём Царстве. Ибо Он однажды постановил, что те, кто должен получить небесный венец, прежде будут сражаться на земле, чтобы окончательно победить лишь после того, как вынесут тяготы войны и одержат победу в этом мире.

Немалое значение имеет и другой аргумент: здесь мы начинаем вкушать сладость благоволения Бога в его благодеяниях и наши надежды и желания воспламеняются жаждой вкусить их во всей полноте. После того как мы осознаем это, а именно, что земная жизнь есть дар любви Бога, за который мы как бы принимаем обязательства по отношению к Нему, а также берём на себя долг благодарности, – только тогда уместно предаться размышлениям о страданиях этой жизни, чтобы не взращивать в себе чрезмерного увлечения ею, которое, как мы показали, свойственно нам от природы.

4. Итак, всё, что мы отнимаем от невоздержанной любви к этой жизни, следует отдать стремлению к жизни небесной. А сознаю, что люди, которые полагали высшее благо для нас в том, чтобы никогда не рождаться, а также видели благо в том, чтобы умереть как можно скорее, правы с чисто человеческой точки зрения3 [Эккл 4:2-3].

Ибо, будучи язычниками и лишёнными Божественного света и истинной религии, что могли они узреть в земной жизни, кроме ужаса и нищеты? По той же причине скифы не без оснований плакали при рождении ребёнка, а когда кто-нибудь из их родных умирал, они радовались этому и устраивали торжественное празднество5. Но всё это не приносило им никакой пользы. Ибо, поскольку у них не было истинного учения веры, они не могли понять, как само по себе горестное и нежеланное событие обращается к спасению верующих. Поэтому выводом их размышлений было отчаяние.

Теродот. История, I, 31; Цицерон. Тускуланские беседы, I, 47-48, 113 сл. аЦиицерон. Тускуланские беседы, I, 48, 115.

А рабы Божьи, оценивая эту смертную жизнь, пусть всегда имеют перед глазами следующую цель: сознавая тшетность этой жизни, они должны быть тем более предрасположены к размышлению о будущей вечной жизни. Сопоставив эти две жизни, они не только с лёгкостью преодолеют первую, но презрят её и поставят ни во что по сравнению со второй. Ибо если наша родина на небесах, то что такое земля, как не путешествие по чужбине? Тем более что она проклята за грехи и представляет собой место изгнания? Если уход из этого мира есть вхождение в жизнь, то что такое этот мир, как не могила, и что значит существование в нём, как не погружение в смерть? Если свобода – это освобождение от тела, то что такое тело, как не темница? И если наше высшее счастье в том, чтобы пребывать в радости присутствия Бога, то разве не несчастье быть лишённым его?

Итак, пока мы не покинем этот мир, мы как бы устранены от Бога (2 Кор 5:6). Поэтому, если земную жизнь сравнивать с небесной, то нет сомнений, что первую можно презирать и считать почти что прахом. Верно, мы ни в коем случае не должны ненавидеть её, несмотря на то, что она удерживает нас в рабстве греху. Во всяком случае, эта ненависть не должна относиться к самой жизни. Как бы то ни было, если из-за страшной усталости и скорби мы захотим увидеть её конец, нам следует быть готовыми оставаться в ней, как это угодно Богу, чтобы наша скорбь была лишена всякого ропота и нетерпения. Ведь жить значит стоять на посту, на который нас поставил Господь и на котором мы обязаны оставаться до тех пор, пока Он не призовёт нас к Себе. Св. Павел скорбит от того, что он, словно в узах, пребывает в темнице своего тела дольше, чем ему хотелось бы, и томится горячим желанием быть избавленным от него (Рим 7:24). Однако, повинуясь Божьей воле, он готов к тому и другому (Флп 1:23-24) [Рим 14:7-8], так как он признаёт себя должным Богу прославлять его имя – жизнью ли, смертью ли. Дело Господа определять, что нужно для его славы. Поэтому нам надлежит жить и умирать для Него, оставляя на его усмотрение нашу жизнь и смерть. Однако всё это делать таким образом, чтобы постоянно желать смерти, непрерывно размышлять о ней, презирая эту смертную жизнь во имя будущего бессмертия и будучи готовыми отказаться от неё в любой момент, когда это будет угодно Богу, ибо она удерживает нас в рабстве греху.

5. Чудовищным представляется тот факт, что многие люди, называющие себя христианами, вместо того, чтобы желать смерти, ужасаются ей до такой степени, что едва услышат о смерти – трепещут, словно это величайшее несчастье, которое может с ними приключиться. Нет ничего удивительного в том, что наш природный разум волнуется и пугается, когда мы слышим о том, что наше тело отделится от души. Но совершенно недопустимо, чтобы в сердце христианина не было достаточно света, который позволил бы преодолеть и подавить этот страх превосходящим его утешением. Ведь если мы подумаем о том, что сосуд нашего тела – немощный, порочный, испорченный, дряхлый и обречённый тлению – будет разбит и почти изничтожен, чтобы возродиться в совершенной славе нетленным, непорочным, небесным, то разве вера не заставит нас горячо жаждать того, чего природа в ужасе избегает? Если мы подумаем о том, что через смерть мы возвращаемся из полного горестей изгнания, чтобы поселиться в небесной стране, на нашей небесной родине, то не найдём ли мы в этом ни с чем не сравнимого утешенияа?

Кто-то возразит, что всё на свете стремится сохранить своё бытие. Согласен. Именно по этой причине я утверждаю, что нам следует стремиться к будущему бессмертию – туда, где наше существование будет неизменным, чего никогда не бывает на земле. Св. Павел превосходно наставляет верующих непоколебимо идти навстречу смерти – не потому, что они якобы желают совлечься, но потому, что они жаждут облечься в лучшее (2 Кор 5:2,4). Разве разумно, что животные и даже бесчувственные твари – деревья и камни, – наделённые неким чувством своей временности и тленности, пребывают в ожидании Судного дня, дабы освободиться от этого чувства (Рим 8:19)*, а мы, наоборот, будучи наделены вначале неким природным светом, а затем просвещённые Божьим Духом, когда речь заходит о нашем бытии, не поднимаем взора выше земного тления? Но в мои намерения не входит подробно рассуждать здесь по поводу этого тяжкого извращения. Ведь я говорил вначале, что не желаю рассматривать здесь любую тему в форме поучения. Этим робким людям я посоветовал бы прочитать книгу св. Киприана «О смертности», коль скоро они не заслуживают, чтобы их отослали к сочинениям философов, у которых они найдут такое презрение к смерти, которое повергнет их в стыд.

а«Если страх смерти господствует в нас над радостью и утешением надежды, то это признак неверия». (Commentaires sur 2 Cor, V, 8). Кальвин писал отцу, потерявшему сына: «Это как если бы среди бурно волнующегося моря, полного опасностей, кому-нибудь удалось вдруг укрыться в безопасной гавани, прежде чем его бы унесло в открытое море... Это не значит, что мы ничего не утратим, когда по прошествии нескольких лет будем вырваны из этого мира и перенесёмся в лучшую жизнь... Он ушёл от нас, а вернее, из этой жизни, которая представляет собой лишь бледную и преходящую тень, и принят в истинное бессмертие.» (A M. de Richebourg. – ОС, XI, 191, 193.). – Прим. франц. изд.

*В Синодальным переводе – «от рабства тлению» (Рим 8:21).

Итак, нам следует придерживаться того правила, что пользу в школе Христа извлечёт только тот, кто с радостью и предчувствием облегчения ожидает смертного дня и грядущего воскресения. Именно по этому признаку отличает св. Павел всех верующих (Тит 2:13). И всё Писание постоянно нам об этом напоминает, когда показывает причину радости: «во-склонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше» (Лк 21:28). Так почему же, спрашиваю я вас, то, что Иисус Христос почитал для нас радостью, вызывает у нас лишь печаль и растерянность? И если это так, то по какому праву мы величаем себя его учениками? Так будем же рассуждать здраво, и, хотя похоть нашей плоти по причине её слепоты и неразумия отвергает это, не преминем желать пришествия Господа как величайшего счастья и не только желать, а стремиться к нему и воздыхать о нём. Ибо к нам придёт Искупитель, дабы ввести в наследие своей славы, вызволив из пучины всех зол и несчастий.

6. Поистине дело обстоит так, что все верующие должны быть подобны овцам, обречённым на заклание, чтобы уподобиться своему Главе Иисусу Христу (Рим 8:36)а. Они были бы безнадёжно несчастны, если бы не устремляли своих помыслов ввысь, дабы преодолеть всё, что в мире, и проникнуть взором за пределы мирского (1 Кор 15:19) [1 Кор 29-32]. И наоборот, если однажды они вознесут свои помыслы над земным, то, когда увидят, что нечестивцы процветают в богатстве и почестях, пребывают в покое, имеют всё что пожелают, живут в наслаждениях и роскоши, более того, когда эти нечестивцы станут обращаться с ними бесчеловечно, подвергать жестокостям и поношению, грабить и всячески обижать, – то даже тогда им будет нетрудно найти утешение ото всех этих зол. Ибо у них перед глазами всегда будет последний день, в который, как они знают, Господь примет своих верных в покой своего Царства, отрёт их слезу, увенчает славой, оденет в праздничные одежды, усладит беспредельной радостью, возвысит до своей высоты – наконец, сделает причастниками своего блаженства (Ис 25:8; Отк 7:17).

Напротив, нечестивцев, возвеличиваемых на земле, Господь подвергнет страшному позору, превратит их наслаждения в тяжкие муки, их смех и радость – в плач и скрежет зубов, мир и покой – в безмерные угрызения совести, короче – повергнет их в вечный огонь и заставит покоряться верующим, к которым они были столь несправедливы [Ис 66:24; Мф 25:41; Лк 19:43; Отк 21:8]69. Ибо праведно (как свидетельствует св. Павел) воздать утешением несчастным и несправедливо гонимым, а злым, оскорбляющим добрых, воздать скорбью в тот день, когда Господь Иисус явится с неба (2 Фес 1:6 сл.).

а«Самое главное – это то, что Он [Бог] хочет, чтобы мы уподобились образу его Сына, так как закономерно, чтобы существовало подобие между головою и телом». (Aux fidиles de France. – ОС, XVII, 685.) «Итак, поскольку Господь Иисус есть образец, которому мы должны соответствовать, то научитесь прежде всего взирать на Него». (A une йglise persйcutйe. – ОС, XVI, 113.). – Прим. франц. изд.

Таково наше единственное утешение: лишившись его, мы неизбежно пали бы духом или стали обольщаться тщетными и легковесными утешениями, которые привели бы нас к погибели. Ведь даже пророк признаётся, что он едва не пошатнулся, что едва не поскользнулись стопы его, когда он увидел благоденствие нечестивых. И он не сумел уразуметь это, пока не вошёл во святилище Божье, то есть пока не увидел, каков будет конец добрых и нечестивых (Пс 72/73:2 сл.). Кратко заключая изложенное,

я говорю, что крест Христов тогда торжествует в сердцах верующих вопреки дьяволу, плоти, греху, смерти и нечестивцам, когда верующие устремляют взоры к созерцанию мощи Христова воскресения.

Глава X

КАК СЛЕДУЕТ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЗЕМНОЙ ЖИЗНЬЮ

И ЁЁ БЛАГАМИ

I. На том же опыте Писание учит нас, как правильно пользоваться земными благами. Этим уроком недопустимо пренебрегать, так как речь идёт о правильном устроении нашей жизни. Ведь если мы должны жить, то нам нужно пользоваться необходимыми для жизни благами. Мы не можем воздерживаться и от тех вещей, которые, как представляется, более служат нашему удовольствию, чем необходимости. Так что нужно соблюдать определённую меру, чтобы с чистой совестью и здравым рассудком пользоваться жизненными благами как по необходимости, так и для удовольствия. Эта мера указана нам Богом, который учит, что для его рабов здешняя жизнь – это странствие в Царство Небесное [1 Пар 29:15; Пс 38/39:13; 118/119:19; Евр 11:8-10,13-16; 13:14; 1 Пет2:11]. Если нам предстоит лишь мимоходом пройти по земле, то несомненно, что мы должны пользоваться её благами таким образом, чтобы это ускоряло, а не замедляло наш путь. Поэтому св. Павел с полным основанием увещевает нас, чтобы мы пользовались этим миром как не пользующиеся, а приобретать следует с таким чувством, как будто бы продаём (1 Кор 7:30-31). Но поскольку это тонкая материя и здесь существует опасность уклониться либо в одну либо в другую крайность, то мы дадим определённое учение, на которое можно было бы надёжно опереться.

аАвгустин. О благе супружества, IX, 9 (МРЦ ХЦ 380).

Существует немало добрых и святых людей, которые так ненавидели нашу невоздержанность, что не позволяли людям пользоваться плотскими утехами, если только они не требуются по необходимости*. Когда мы несёмся неведомо куда, словно закусив удила, если только нас не ограничить со всей строгостью, то, желая исправить это великое зло, они поступали так, потому что не видели иного лекарства. Их намерения происходили от хороших чувств, однако в своей строгости они заходили слишком далеко. И они допустили весьма опасную вещь: связали совесть более тесными узами, чем связывает её Слово Божье. Ибо они установили, чтобы мы удовлетворяли лишь свои насущные нужды, воздерживаясь от всего, без чего можно обойтись. Если следовать им, то едва ли позволительно добавлять что-либо к хлебу и воде. Некоторые проявляли ещё большую строгость: так рассказывают, например, про жителя Фив по имени Кра-тет, который выбросил всё своё достояние в море, потому что полагал, что если оно не погибнет, то погибнет она.

Сегодня, напротив, находится немало людей, которые, желая оправдать и приукрасить всякое излишество в использовании окружающих их вещей и разнузданность плоти, и без того чрезмерно склонной к вольностям, считают окончательно решённым вопрос, с чем я вовсе не согласен: что не следует ограничивать свободу никакой мерой, а следует позволить совести каждого человека решать, что для неё допустимо. Я признаю, что мы не должны и не можем ограничивать совесть в этом пункте какими-то определёнными формулировками и предписаниями. Но раз Св. Писание дало общие правила законного пользования земными благами, то почему не свериться с ними и не установить ограничения, соответствующие этим правилам?