Текст книги "В твой гроб или в мой? (ЛП)"
Автор книги: Жаклин Хайд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
– И Обри?
Я перевожу взгляд на Дойла, приподнимая брови.
– Хм?
– Спасибо.
Я улыбаюсь, хотя и не уверена почему.
– Я еще ничего не сделала.
На его лице появляется улыбка, прежде чем он отворачивается.
Я смотрю, как он уходит, чувствуя тепло в груди. Волнение охватывает меня, и я надеюсь, что смогу помочь Дойлу превратить замок в популярное место для отдыха. Мне просто нужно привлечь Влада на борт. Может быть, только может быть, все начинает налаживаться.
Я открываю сообщение и вижу простой текст, который гласит: «Тебя ждет подарок.»
В замешательстве я снова просматриваю сообщение. Что? Это, должно быть, спам или розыгрыш.
Пока я стою там, размышляя, телефон снова вибрирует с другим сообщением с того же неизвестного номера: «Посмотри под своей кроватью.»
Влад.
Сердце бешено колотится, когда я медленно бреду в свою комнату. Приподнимая край покрывала, я заглядываю под кровать и достаю маленькую коробочку, завернутую в блестящую красную бумагу.
Дрожа от волнения, я разворачиваю ее и нахожу красивое серебряное ожерелье с большим, элегантным кулоном из красного камня. Срань господня. Оно настоящее? Это ни в коем случае не настоящий рубин, но от крошечных бриллиантов, мерцающих на свету, у меня внутри все переворачивается. Конечно, он бы так не поступил. Нет, это ни в коем случае не настоящее.
Я быстро добавляю его в свои контакты и отправляю сообщение.
Я:
Ты в порядке?
Влад:
Прекрасно. Тебе нравится?
Я:
Красиво, но это уже чересчур.
Боже, как там фундамент???
<эмодзи с шокированным лицом>
Три маленькие точки отображаются еще мгновение, прежде чем, наконец, приходит сообщение.
Влад:
Все в порядке. Мне жаль, что обед был испорчен.
Я:
Он не был испорчен! И все в порядке, пока в деревне все хорошо. Это было супер страшно.
Влад:
Все хорошо. Я вернусь, как только смогу.
Я:
Ладно. Будь осторожен <эмодзи поцелуя>
Я хмурюсь и бросаю телефон на кровать, мой взгляд останавливается на рубиновом ожерелье. Каким диким оказался отпуск.
Глава 19
ВЛАД
Дойл поднимает взгляд от своего телефона, сидя за маленьким кухонным столом, когда я вхожу.
– Она спит.
Тот факт, что он узнал о том, что она спит, раньше, чем я, заставляет волосы встать дыбом.
– Здесь воняет чесноком.
Он приподнимает бровь и усмехается.
– Куда ты ходил?
Я прислоняюсь к кухонной стойке. Поверхность из нержавеющей стали еще холоднее, чем я.
– В местный паб, – усмехаюсь я. – Куда, черт возьми, ты думал, я пошел?
Последние несколько часов я провел, прогуливаясь по замку, пытаясь заставить клыки и когти втянуться, как неопытный вампир в юности. Сказать, что я нашел это унизительным, было бы грубым преуменьшением, вместо этого я предпочел бы видеть, как Обри открывала свой подарок.
Его челюсти сжимаются.
– Прости. Я был немного занят, играя роль актера года в том спектакле о гребаном волке, которого не существует, о великий и могущественный, – говорит он, быстро печатая на телефоне. – Просто сделай мне одолжение и убедись, что Обри не собирается звонить какому-нибудь гребаному правительственному чиновнику, находясь в замке, ладно? Это все, что нам нужно.
– Зачем ей с кем-то связываться? И, кстати, провести ночь, бродя по территории замка в ожидании, пока мое тело вернется в норму, было великолепно. Спасибо, что спросил.
Телефон с грохотом падает на стол, когда он отбрасывает его, прежде чем в отчаянии потереть виски.
– Я почти уверен, что я говорил – есть чеснок, вероятно, плохая идея. Тебе ли не знать, раз уж ты вампир. Теперь она думает, что в замке случаются гребаные землетрясения, потому что ты сотрясал все чертово здание.
– Она что? – я вздрагиваю, вспоминая свою реакцию. Вот почему она спросила о деревне.
Мои силы вырвались наружу и сотрясли все в комнате. Мне жаль, что я так напугал Обри, что она спряталась под обеденным столом. Еще у меня, кажется, реакция на какое-то химическое вещество из ЭпиПена. Препарат спас меня от чеснока, но все остальное пошло наперекосяк.
– Целью было скрыть то, кто ты есть, от Обри и съесть ее яд, верно? – он судорожно втягивает воздух. – Извини, хотел сказать «еду».
– Пошел ты.
Он хихикает.
– Если бы я знал, как ты отреагируешь на ЭпиПен, все произошло бы по-другому, но, по крайней мере, теперь мы знаем, что после введения лекарства ты не можешь себя контролировать. И в итоге ты никого не убил, – говорит он, наклоняя голову, чтобы посмотреть, нет ли пятен крови на моих штанах.
Я складываю руки на стойке и беспечно пожимаю плечами.
– Ночь только начинается.
Дойл поднимается на ноги и обходит меня, я замечаю его пропавший пиджак и закатанные рукава рубашки. Он заходит за кухонную стойку, наклоняясь, чтобы что-то достать.
– Я сказал ей, что тебе нужно проверить фундамент замка и что у нас иногда бывают подземные толчки, но они безвредны, – продолжает он, игнорируя мои слова.
Я морщу нос и устремляю на него пронзительный взгляд.
– На самом деле, твоя неспособность предвидеть, как все могло пойти наперекосяк, удивительна. Я прекрасно мог бы контролировать себя, если бы меня не закололи гребаной ручкой с адреналином! О чем, черт возьми, ты думал? Я мог причинить ей боль.
– Говори потише, – он направляется в подвал, и его голос становится приглушенным в темном пространстве. – Честно говоря, я думал, ты сошел с ума, пытаясь съесть чеснок, но моя работа – сохранить тебе жизнь, помнишь? Я просил тебя не делать этого, если ты не забыл.
Дойл поднимается по лестнице с бутылкой коньяка в руке. Он излагает мне свою точку зрения, когда тянется за двумя бокалами, чтобы налить нам выпить. Молодец, я бы сказал, нам обоим нужно выпить чего-нибудь покрепче.
– Хм. Интересно, какие еще блюда она любит?
Я поднимаю яблоко с тарелки с фруктами на стойке с помощью телекинеза и подбрасываю его в воздух, прежде чем закрутить одним взглядом. Мне нравится, что ко мне действительно возвращаются силы.
– Откуда мне знать? Жаль, что у меня не было возможности сфотографировать тебя. Это было так здорово! Особенно понравилось, когда ты прикрыл лицо салфеткой, как краснеющая невеста.
Я засовываю руки в карманы, наблюдая, как яблоко вращается в воздухе, прежде чем изо всех сил хлопнуть им Дойла по затылку.
Он морщится, потирая ударенное место, но продолжает наливать одной рукой.
– Эй, осторожнее. Ты хочешь выпить или нет? Я выпью оба стакана, если ты продолжишь в том же духе.
– С каких это пор ранить меня считается защитой?
– Вообще-то, с сегодняшнего дня. Я сообщил о произошедшем Фрэнку, и он собирается добавить их к записям клинических испытаний.
– Уверен, он был вне себя от радости, услышав это, – говорю я с сарказмом.
Он смеется и бросает на меня взгляд.
– На самом деле, он спросил, что могло дать тебе повод приблизиться к чесноку. Я сказал ему отвалить, но больше никаких человеческих блюд.
– Думаешь, она начинает подозревать?
Чеснок и солнце – практически единственные вещи, которые могут навредить вампиру, а солнцезащитный крем значительно увеличивает мои шансы избежать обнаружения.
– Не уверен. Ты ушел так быстро, что я понятия не имел, что ей сказать.
Я барабаню пальцами по холодной столешнице.
– Ты самый раздражающий человек на свете.
– В этом и заключается проблема. У тебя даже нет надлежащего представления о том, что является раздражителем, а что нет. Прошло сто лет, появились новые факторы. Например, когда тебя подрезают за рулем, или просят помочь пожилым родственникам с техникой, – он усмехается. – Вот это уже раздражает.
У меня начинает дергаться глаз, и он смеется, качая головой.
– На самом деле, больше всего меня беспокоит, что нам, возможно, придется отправить Хильду к Джекилу. Он просил об этом столетиями, и это не причинило бы ей вреда. Возможно, там она даже будет счастливее.
Я делаю большой глоток коньяка из стакана, который Хайд подвинул через стойку несколько минут назад, пока кладу яблоко на место, используя свои силы.
– Ты этого не знаешь. Я отказываюсь позволять женщине, вырастившей меня, страдать от рук ученых-идиотов.
– Это могло бы пойти ей на пользу, новое место не под землей.
– Это была твоя идея, не моя. Не то чтобы она пряталась, – парирую я. – Ты говоришь так, будто я заключил ее в тюрьму.
– Она даже не может подняться наверх, Влад.
– Катакомбы такие же большие, как замок, и в два раза грязнее. Ты знаешь, она веками пыталась уговорить меня разрешить ей убираться там, так что она наслаждается жизнью.
Я выгибаю бровь, когда Дойл драматично падает в кресле.
– Ты фактически используешь навязчивые привычки этой женщины к уборке против нее самой.
Я указываю на него пальцем, щурясь и поджимая губы.
– Знаешь, я это где-то видел. Ноющие капризные дети. Есть даже куча мемов.
Он напрягается и наставляет на меня указательный палец в ответ.
– Пошел ты. Я серьезно насчет Хильды – так было бы лучше для всех. Его ладонь раскрывается, а брови хмурятся. – И где ты все это видел?
– Очевидно, на YouTube, и Хильда – моя забота. Твоя забота – найти солнцезащитный крем, который состряпал Фрэнк, чтобы завтра у меня не появились волдыри, – я ни за что на свете не позволю одной незначительной, хотя и изысканной женщине обнаружить, что сверхъестественное существует.
Его стул скребет по деревянному полу кухни, когда он встает, чтобы взять лосьон.
Мысль приходит мне в голову.
– Интересно, как он вообще додумался позволять вампирам гулять на солнце?
– Точно так же, как он додумался скрыть свой запах от всех. Сними рубашку. Тебе нужно встать с вытянутыми руками, и я обрызгаю тебя. Какой у нас план с Обри?
– Доказать ей, что я не вампир?
– И как ты планируешь это сделать?
Я допиваю свой напиток одним глотком и подхожу к столу.
– Я легко приспосабливаюсь, Дойл. Я больше не питаюсь от людей. Я гуляю под солнцем, и скоро Фрэнк придумает что-нибудь более постоянное. Ей не нужно знать. Она никогда не должна узнать.
Она восхитительный солнечный луч, а я проклятый. Люди – пугливые существа. Они боятся того, чего не понимают, и пытаются искоренить это. Узнать, что сверхъестественное существует – смертный приговор. Если бы она когда-нибудь посмотрела на меня как на монстра… Внутри все сжалось. Я бы не оправился.
Он открывает коробку, которую держит подмышкой, и ухмыляется.
– Помнишь Селесту? О, и Анжелику, разве ее не сожгли за то, что она ведьма?
Я отвожу взгляд и смотрю на свет, падающий на кастрюли и сковородки, прежде чем остановиться на маленькой машине с распылителем средства от загара, которую он где-то раздобыл. Я вешаю свою рубашку на спинку стула Дойла.
– Обри – не Анжелика, и времена сейчас другие, иначе я бы не подвергал себя этому унизительному дерьму.
Он ухмыляется.
– Хорошо. А теперь перестань вести себя как младенец и вытяни руки вперед.
Туман окутывает мою грудь, и я напрягаюсь, запах вторгается в мои чувства.
– Почему, черт возьми, это пахнет печеньем, Дойл?
– Ну, это определенно не то, чего я ожидала, – низкий звук женского голоса заставляет нас обоих повернуться к двери.
Женщина с каштановыми волосами стоит на кухне, уперев руки в широкие бедра, с недоверчивым выражением лица.
– Кто ты? – спрашиваю я.
Она делает паузу, и ее сердцебиение учащается. Ее темные глаза бросаются на Дойла, и она тепло улыбается.
– Уитли. Офис прислал меня на вакансию шеф-повара. Это Замок Цепеша, верно?
– Шеф-повар, – натянуто говорит Дойл.
– Да, хотя не могу сказать, что сожалею о том, что приехала так поздно, – она расплывается в дерзкой улыбке, подходит ближе и плюхается в кресло.
Я выгибаю бровь, когда она скрещивает ноги и закусывает губу, глядя на Дойла, как на закуску. Лицо Дойла мрачнеет, и он ругается по поводу солнцезащитного крема, а я понимаю, в чем проблема. Воздух был пропитан солнцезащитным кремом, из-за чего ему было труднее дышать. Бедняга терпеть не может удары по его обонянию.
Дойл откашливается и кланяется, выглядя нелепо с закатанными рукавами, как разнорабочий.
– Я Дойл, владелец. Если вы подождете в столовой, я скоро с вами встречусь.
– Ты выглядишь нелепо, – шепчу я, наслаждаясь его дискомфортом.
Женщина расплывается в улыбке.
– О, вы имеете в виду, что я не могу остаться и посмотреть? Я видела и менее интересное порно, чем это. Я останусь, если вам все равно.
Что особенного в этой эпохе, что энергичные женщины, кажется, поджидают за каждым углом?
Я смеюсь, но лицо Дойла краснеет, и я вижу, как волоски на его руках встают дыбом по мере того, как он приближается к ней. Я хватаю свою рубашку и натягиваю ее, не заботясь о том, что она будет испорчена.
– Как вы попали на территорию, мадам? – спрашивает Дойл, явно взволнованный. – Сейчас середина ночи.
– Ворота были открыты, а к письму был приложен план замка. Хм, я что-то сделала не так?
Дойл останавливается и скрещивает руки на груди.
– Вам следовало сообщить кому-нибудь о своем прибытии.
Она приподнимает бровь.
– Ну, когда я постучала, у двери никого не было, а на улице темно и холодно. Поскольку я не смогла никого найти, я захотела познакомиться с кухней. Я не знала, чего ожидать, учитывая условие объявления – быть в добром здравии – и местоположение замка. Поверьте, вам повезло, что я здесь. Не многие повара могут подписаться на это.
Дойл хмурится.
– Правда?
Ее глаза сужаются.
– Да. Поэтому я сюда и пришла. И для начала, я хочу быть уверена, что меня не убьют в этом жутком месте.
Я смотрю на нее в замешательстве.
– Жутком?
Она моргает и смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова.
– Да, акцент на жуткий. Например, я видела, как что-то двигалось в озере вокруг этого места по дороге сюда. Оно было огромным.
Ни я, ни Дойл не реагируем на то, что она, очевидно, видела Несси во рву снаружи. Еще один вопрос, который мы не обсуждали. Я удивлен, что Несси пробилась сквозь верхний слой льда. Она, наверное, голодна.
Дойл смотрит на нее и хмурится.
– Аллигаторы.
Она отражает его взгляд, и в ее глазах вспыхивает решительный блеск.
– Верно, аллигаторы совсем не жуткие. Подождите… аллигаторы в Румынии посреди зимы?
Бессвязный идиот! Если он собирается лгать, не мог бы он придумать что-нибудь более правдоподобное? Обычно он не такой тупой.
Хмурое выражение на его лице сменяется холодной и расчетливой улыбкой.
– Будьте уверены, вы и все гости здесь в полной безопасности.
Ее глаза мечутся между нами, словно оценивая искренность. Дойл, как ни странно, выглядит так, будто желает ей быстрой и неминуемой смерти. Она мне нравится.
Уитли разводит руки и наклоняется через стол.
– Хорошо. Но давайте проясним здесь и сейчас. Я шеф-повар на этой кухне, и вы двое не будете вмешиваться, – она тычет пальцем в Дойла, ее лицо быстро наливается гневом. – Вы знаете, как отвратительно делать это здесь?
Я растерянно моргаю, как только он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
– Большинство аэрозолей, распыляемых по воздуху, не должны смешиваться с пищей, и, судя по запаху, этот токсичный. Уходите. На самом деле, просто убирайтесь, – говорит она, хватает мочалку и начинает мыть столешницу, как сумасшедшая.
– Ты, служащая, указываешь нам, что делать? – Дойл смотрит на нее как идиот, и гнев с его лица исчезает. Я сдерживаю улыбку и вытаскиваю его из комнаты.
– Да. Я очень серьезно отношусь к безопасности пищевых продуктов. Я удивлена, что вы до сих пор не отравились, учитывая то, чем занимаетесь здесь, – затем она бормочет себе под нос. – Мне спрятать масло от этих двоих, чтобы они не начали натирать им друг друга?
– Я не могу просто оставить тебя здесь, пока ты не подпишешь контракт и не поговоришь со мной должным образом, – настаивает Дойл.
– О, это должно быть интересно, – растягиваю я слова, расплываясь в улыбке.
Дойл смотрит на меня с отвращением.
– О, ты думаешь, это смешно, да? Позаботься о Несси и Хильде сегодня вечером, – говорит он себе под нос. – Гости будут здесь утром, как и новый менеджер отеля. Мы не можем допустить, чтобы это повторилось.
– Я поговорю с аллигаторами, – говорю я, уходя.
Он вздыхает, и я ухмыляюсь. Действительно, аллигаторы.
Глава 20
ОБРИ

Я верчу розу в руке, борясь со своими эмоциями. Это похоже на первое увлечение, на то, когда ты витаешь в облаках, и возможности безграничны, потому что человек, который тебе нравится, на самом деле любит тебя в ответ и… Я до смерти напугана.
Я смотрю в окно, не замечая великолепного вида, сидя в одном из кроваво-красных антикварных кресел в коридоре рядом с моей комнатой. Кто бы ни выбрал эту цветовую гамму, он действительно пошел ва-банк с бордовыми стенами, золотыми бра и мебелью из темного дерева. Здесь действительно как в готическом сказочном замке, таком же сказочном, как и его владелец.
Я:
Спасибо за розу. Она прекрасна.
Как такой ворчун может быть настолько милым?
Влад не мог знать, но эта простая роза на самом деле много значит для меня.
Я думала, Чед навсегда загубил для меня цветы этими бесконечными сценами. Даже после первой, когда я поняла, что это все притворство, я все еще находила это очаровательным. Потом это быстро превратилось в раздражающую ситуацию, когда он опаздывал, а затем впихивал мне в руки букет за несколько секунд до фото. Придурок.
В конце концов, я не могла возражать против того, чтобы сделать больше, потому что он не ошибался. Подобные фотографии действительно собирали много просмотров.
Мой телефон жужжит, и я смотрю вниз, чтобы увидеть сообщение от Бернадетт.
Берни:
Тебе придется удержать меня от уничтожения этого человека. Я хочу протянуть руку и надавать по его сучьей заднице. Скажи мне, что ты видела это до того, как я его убью, покалечу, уничтожу! <эмодзи взрыва>
Я:
Кого?
Точки бегут по экрану, кажется, целую вечность, и я рычу от разочарования. Дурацкий медленный интернет.
Берни:
Чеда! Это совсем не хорошо, подруга. Напиши,52 когда сможешь. <эмодзи сердца>
Я смотрю на снимок экрана, который она мне прислала, и не могу удержаться от ухмылки, пока не осознаю, что именно на это смотрит весь мир. Черт.
На мне бикини с блестками, сиськи почти напоказ, я стою вверх ногами на бочонке с двумя парнями, держащими меня за лодыжки. Не самый лучший момент, но что не перестает меня умилять, так это Бернадетт подо мной, с высунутым изо рта языком в одном из углов фотографии и волнением в глазах. Мое единственное оправдание в том, что мы выпили по три бокала, когда я согласилась на стойку с бочонком. Это было классное воспоминание, которое вспоминаешь с улыбкой, но Чед просто испортил его.
На скриншоте запечатлены два комментария.
Один говорит: «Боже, Чед, ты #холост? Выбери меня», а другой отвечает: «Всегда знала, что она шлюха #тыдостоинлучшего».
Тьфу, из всех мелких подлянок он выбирает это?
Мы с Берни редко куда-нибудь выходим, и он хватает ту единственную фотографию, которая выглядит неуместно. Это было сделано сразу после того, как Чед впервые попал в тюрьму, и я помню, как мне просто хотелось выпить и хорошо провести время – хоть раз почувствовать себя нормальной, когда жизнь шла наперекосяк.
Я смотрю на фотографию, и волны гнева захлестывают меня. Гнев из-за того, что он сделал это, из-за того, что он довел меня до этого. Годы, когда я заботилась о нем, несмотря на запои, вечеринки, оплаченные мной счета, назначаемые мной встречи, все, и он хотел показать это миру?
– Почему он такой засранец?
Он трижды сидел в тюрьме за пьяное поведение и дважды за вождение в нетрезвом виде. Не может быть, чтобы у меня не было какого-нибудь компромата, которое поставит его на место.
Я нажимаю на свои фотографии, проносясь мимо недавних, где мы с Владом, не желая видеть его лицо прямо перед тем, как мне придется найти какую-нибудь отвратительную фотографию Чеда. Я убью его через социальные сети и заставлю заползти в какую-нибудь пещеру, а потом обосру его пещеру!
Мои брови хмурятся, когда я вспоминаю, что ни разу не сфотографировала его в нелицеприятном виде, и я всегда требовала, чтобы все, кто это делал, удалили фото. На самом деле, я вежливо попросила каждого человека, моего смущения было достаточно, чтобы они сжалились, что они всегда и делали. Но это значит, что за долю секунды месть накрылась хуем.
Живот сводит от печали и тошноты, я откидываюсь на подушки кресла, бросая телефон рядом с собой.
Достаточно одного вирусного фото, и все, над чем я работала, исчезнет. Зачем ему это делать? Но я знаю. Его никогда не волновало, какую рекламу мы получим, главное, чтобы она была.
Я говорила с ним об этом в прошлом. По сути, это мой единственный страх, который ожил, и он это знает. Вот почему. Он знает, что идея социальных сетей была для меня всего-лишь отправной точкой.
Но это… это может положить всему конец.
После колледжа социальные сети действительно заработали, и я подумала, почему бы и нет? Чего я не ожидала, так это того, как быстро моя страница разовьется, и что она будет еще быстрее расти после того, как Чед решит мне помочь. Не то чтобы быть влиятельным человеком в социальных сетях не имело некоторых преимуществ, но ситуация может измениться очень быстро.
У меня есть приличный запас средств, который я накопила с помощью небольших инвестиций, но небольшого свадебного фонда, который я сейчас использую, не хватит навсегда.
Все будет хорошо. Даже если мне придется совсем уйти из социальных сетей, я найду другой способ путешествовать по миру. Я вполне могу работать и путешествовать, просто не одновременно.
Я:
Спасибо, что предупредила.
Вставая, я расправляю плечи и встряхиваюсь, пытаясь избавиться от беспокойства по поводу всего этого. Глубокий вдох. До моих ушей доносится знакомый скребущий звук – огромные парадные двери всегда громко открываются. Вероятно, гости, о которых говорил Дойл.
Я направляюсь к парадной лестнице, выходящей в фойе, но хмурюсь, как только выглядываю из-за перил. Влада держит под руку красивая блондинка, которая смотрит на него так, словно он изобрел дефицит калорий. Тошнота подкатывает к горлу, когда я замечаю в ее руке розу того же цвета, что и та, что я держу.
Вот тебе и особенная. Живот сводит при виде этого, и иррациональная ревность разливается по всему моему существу.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что пришла сюда пешком? – бормочет Влад, глядя на нее.
Она хихикает, и у меня возникает странное желание спуститься туда и вырвать ей волосы. Все катится под откос. Она полна дерьма. Я смотрю на ее туфли-лодочки от Джимми Чу и сумочку, закатывая глаза. Пришла сюда пешком, черт возьми.
Я спускаюсь вниз, мне не нравится, что Влад все еще позволяет ей прикасаться к себе.
– Чем это пахнет? – громко выкрикивает парень постарше, отвлекая мое внимание от бимбо53-Барби на руке Влада.
Но прежде чем кто-либо успевает сказать еще хоть слово, из багажа мужчины, который он держит рядом, доносится резкое тявканье.
Мужчина смотрит на меня, и его брови поднимаются до линии волос, такое выражение остается на его лице, когда он поворачивается к Владу.
– Мы можем поговорить с менеджером? Мне нужно знать, где его выгуливать. На веб-странице не было никакой информации. – собака лает громче, и мужчина поднимает багаж повыше. – Ш-ш-ш, Фифи!
Дойл появляется из бокового входа, пытаясь куда-нибудь направить мужчину.
– У нас можно останавливаться с собаками? – Влад огрызается, его рука все еще обвивается вокруг бимбо-Барби.
Я не знаю, как кто-то мог услышать его вопрос из-за собачьего лая, флирта и общей паники, но все замолкают.
Дойл моргает и хмурит брови.
– Так и есть.
Влад делает свое обычное сердитое лицо.
– С каких это пор?
– Почему бы нам не обсудить это, когда гости разместятся? – говорит Дойл, выглядя так, будто над его головой только что нависла супергрозная дождевая туча.
– Очень хорошо, – Влад прочищает горло и поворачивается к женщине, прежде чем протянуть ей носовой платок из своего кармана. – Позвольте мне.
Его темноволосая голова склоняется над ее платиновой, и мое сердце уходит в пятки.
Когда мы впервые встретились, я, определенно, не получила такой прием, и она выглядит так, будто ограбила гардеробную Кейт Миддлтон54.
Он смотрит ей в глаза, что-то бормоча и улыбаясь. Она замирает, и мне хочется блевать.
Я кусаю губы, расстроенная, и, не желая досматривать остальное, разворачиваюсь и направляюсь обратно в нашу комнату. Наша комната. Господи. Он не твой, Обри. Никаких обязательств. Ты уезжаешь через несколько дней.
Я хватаю телефон, чтобы отправить сообщение Бернадетт, а затем иду за своим пальто. Немного свежего воздуха не помешает, и это поможет отвлечься от ревности. Плевать, если он влюбится в эту пустышку.
Я мысленно качаю головой, осуждая себя. Смехотворно, что я вообще так ревную, не говоря уже о нытье из-за какой-то горячей цыпочки, приехавшей в его отель. Как только закончится вся эта история с торжественным открытием, мне придется вернуться домой и разобраться со своей жизнью, не говоря уже о травмирующем прошлом с Чедом. Я не должна беспокоиться о том, с кем Влад общается в своем собственном доме.
Может быть, хорошо, что она появилась? У меня есть твердый план достичь десятого55 размера в течение следующего года с помощью кексов и мороженого. Влад может не оценить это, если та барби хоть немного в его вкусе.
У меня никогда не будет такого размера, как у нее.
Я просматриваю фотографии, которые мы сделали вчера, и мое сердце болит от мягкой улыбки в его глазах. Как глупо. Но так будет лучше. Всему хорошему приходит конец.
– Обри?
Я оборачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу со своей проблемой. Он хмурится, как будто чувствует смятение, бурлящее в моем животе.
Я даже не могу встретиться с ним взглядом.
– Привет.
– Ты уронила это.
Он протягивает мне розу, и я внутренне вздрагиваю, поскольку мое лицо горит от смущения. Так держать, Обри. Я бормочу слова благодарности и неловко беру ее, хотя мне хочется швырнуть цветок на землю и растоптать. Совершенно не рационально. Вместо этого я натягиваю на лицо улыбку.
– Я полагал, что ты спустишься к завтраку? – спрашивает он, глядя в конец коридора.
– О, думаю, я просто перекушу у себя в комнате. Ты, кажется, очень занят этим утром.
Он складывает руки на груди.
– В чем дело?
– Ни в чем.
Я хмурюсь и отступаю назад, про себя желая, чтобы он просто вернулся к бимбо-Барби, чтобы мне не пришлось объяснять, насколько ревнивой и неуверенной я себя чувствую.
– Что-то не так.
Он оглядывает меня с ног до головы, как будто пытаясь понять, что выводит меня из себя.
– Разве у тебя нет важных дел?
Он разводит руками и хмурится, как будто я веду себя странно.
– Я занимаюсь ими прямо сейчас.
Я знаю, что слишком эмоциональна, потому что недавно разорвала токсичные отношения. Но это не объясняет, почему меня так тянет к нему и почему я так реагирую, когда вижу его с другой женщиной. Он подходит ближе, и я защищаюсь от его близости.
Он заправляет мои волосы за ухо, и у меня перехватывает дыхание.
– Ладно, ну, ты же знаешь, что я скоро уезжаю, а у тебя сейчас много гостей, о которых нужно позаботиться, так что, возможно, самое время закончить это, – быстро бормочу я.
Его глаза расширяются.
– Закончить?
– Да. Знаешь, я не сильна в таких речах. Мы даже никогда не встречались, так что это была просто интрижка, верно? Боже, мне так жаль.
Если раньше мое лицо горело, то теперь оно превратилось в бушующий ад. На затылке выступили капельки пота, и мне захотелось уползти подальше и спрятаться.
– И откуда эти мысли? – спрашивает он, и я ерзаю на месте, что еще хуже, он сосредотачивает свое внимание на моих руках. – Обри?
К черту все.
– Возможно, я видела тебя обнимающим другую женщину, и немного приревновала.
– Ревнуешь? Ты избегаешь меня, потому что приревновала к женщине с руками-осьминогами?
Он моргает, как будто до него доходит какое-то осознание.
– Роза.
Я фыркаю. Это было нечто большее. Выглядело так, будто он собирался ее поцеловать, поэтому я и отвернулась, когда он улыбнулся и что-то шептал ей.
– Дойл вручил ей розу, когда она вошла в дверь, – ярость медленно расползается по его лицу. – Ты видишь, как я гоняюсь за этой ведьмой по всему замку?
Мои плечи нервно приподнимаются.
– Нет?
– Ты видишь, как я умоляю другую женщину остаться со мной?
Он притягивает меня к себе, и я не делаю ни малейшего движения, чтобы остановить его. Мои глаза прикованы к его глазам, пока они говорят мне все те грязные вещи, которые он хочет со мной сделать. Мое идиотское тело полностью готово позволить ему все, в то время как мое сердце мчится в опасную зону, колотясь изо всех сил.
– Я хочу, чтобы ты осталась, – рычит он мне в губы, прежде чем легко поцеловать, – со мной. Именно ты.
Наше дыхание смешивается, и мое тело тает, вся паника уходит, когда он прикасается ко мне. Мысль о нем с другой женщиной напугала меня, но вот он здесь, передо мной, и желает меня.
– Полагаю, я могла бы задержаться еще ненадолго, – бормочу я ему в губы, прежде чем он отстраняется.
Единственная причина, по которой я соглашаюсь – попытка сбежать от приближающейся реальности. По крайней мере, это именно то, что я себе говорю.
Он глубоко вдыхает мне в шею, и я не могу сдержать улыбку, расползающуюся по лицу.
– Почему ты так чертовски вкусно пахнешь? – говорит он.
Наши губы снова встречаются, и его язык касается моего, заставляя стонать от переполняющего возбуждения. Он толкает меня к стене, и я прижимаюсь к его плечам. От поцелуя у кружится голова, а клитор пульсирует с каждым ударом сердца.
Он наконец прерывает поцелуй, и я понимаю, что задыхаюсь, мое тело практически молит о большем.
– Ты останешься?
Моему мозгу требуется мгновение, чтобы осознать то, о чем он спросил. Мое лицо вспыхивает от выражения тоски на его лице.
– Неделя. После этого – никаких обещаний.
