Текст книги "К истокам слова. Рассказы о науке этимологии"

Автор книги: Юрий Откупщиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Опять слова-«гибриды»

Мы уже видели, что слова-«гибриды» образуются часто в полукальках. Так, наше слово телевидение, образованное на основе английского television[тéлевúжн], состоит из двух разных частей: греческой теле– и русской – видение. Однако и само английское слово также является «гибридом», но только греческо-латинским. Особенно много таких «гибридных» слов среди искусственных образований нового времени. Возьмите, к примеру, такие привычные нам слова, как оптимизми оптимист, пуризми пурист, нигилизми нигилист. Все они образованы на базе латинских слов ( optimus[óптимус] ‘наилучший’, purus[пý:рус] ‘чистый’, nihil[нúхиль] ‘ничто’), но суффиксы (– изми – ист) у них – греческого происхождения. Напротив, в слове архитектурамы имеем дело с сочетанием греческой основы и латинского суффикса, причём слово это возникло ещё в Древнем Риме, a не относится к числу поздних искусственных образований.

Одно время часть учёных резко возражала против «незаконных браков» разноязычных слов или их составных элементов. Но постепенно узус восторжествовал, и противники слов-«гибридов» вынуждены были смириться. Теперь уже никого нельзя удивить такими словами, как акваланг(от латинского aqua[áква] ‘вода’ и английского lung[ланг] ‘лёгкое’) или козлетон(просторечно-ироническое слово с русским первым и заимствованным вторым компонентом).

Рождение или возрождение слова кибернетика!

Обычно авторы разного рода словарей и справочников без колебаний называют как год рождения слова кибернетика, так и его создателя. Слово это получило широкое распространение после выхода в 1948 году книги американского учёного Норберта Винера, которая так и называлась; «Кибернетика». Считается, что новое слово Н. Винер образовал от греческого существительного kybernētēs[кюбернé:те: с] ‘кормчий, ’ а этимологическое значение вновь образованного слова кибернетикаможет быть передано словами ‘наука управления’. Сомневаться в правильности подобного объяснения, казалось бы, у нас нет никаких оснований – хотя бы потому, что именно так объяснял происхождение слова кибернетикасам Н. Винер.

И всё же, недаром говорится, «ничто не ново под луной». Слово кибернетика( kybernētikē[кюберне: тикé:]) ‘искусство управления’ мы находим, например, в диалоге древнегреческого философа Платона «Горгий», написанном более 23 веков тому назад. Интересно отметить, что здесь также наблюдается семантическое развитие от конкретного (‘управление кораблём’) к абстрактному (‘управление’ вообще). Хотя в древнегреческом языке скорее нужно говорить о переносе значения из одной конкретной сферы (‘управление кораблём’) в другую конкретную же сферу (‘управление государством’).

Именно последняя сфера стала обычной у соответствующих слов новогреческого языка: kybernētēs[кивернúтис] ‘правитель’ (но также и ‘капитан’), kybernētikos[кивернитикóс] ‘правительственный’, kybernēsē[кивéрниси] ‘правительство’. Это направление в семантическом развитии слова было, видимо, использовано почти два столетия тому назад французским учёным А. М. Ампером, который употреблял слово кибернетикав значении ‘наука об управлении государством’ (то есть в платоновском смысле).

Следовательно, едва ли будет правильным утверждение, что Н. Винер «изобрёл» или «создал» слово кибернетика. Для того, чтобы столь удачно создать искусственное греческое слово, нужно хорошо знать греческий язык. А хорошее его знание предполагает знакомство со словом kybernētikē, которое можно найти даже в гимназических словарях и пособиях. Скорее всего, Н. Винер подсознательно помнил греческое слово, действительно образованное от существительного kybernētēs, и воспользовался этим словом для образования нового научного термина, обозначающего новую научную область.

Но даже если Н. Винер совершенно заново создал слово кибернетика, мы должны говорить о возрождении старого слова, в которое американский учёный вложил новое современное содержание (случай, когда вино молодое вливают в мехи старые). Успех быстрого распространения слова кибернетикабыл обеспечен колоссальными достижениями, которых добилась эта наука в 50-60-е годы XX века.

Несколько совсем новых слов

Русский язык, как и всякий другой, постоянно обновляет и пополняет свой словарный запас. Все лексические «новинки», как правило, фиксируются словарями. Но количество новых слов в наш космический век растёт с поистине «космической» быстротой. Не случайно у нас время от времени выходят издания типа «Новые слова и значения».

Среди этих новых слов немало заимствований из других языков, но есть здесь также и незаимствованные слова. Сравнительно новыми являются слова, «стаж» которых обычно не превышает 40–50 лет: лавсан(I956) [121]121
  В скобках указан год первой фиксации слова. Возможно, что отдельные слова появились в русском языке несколько раньше, а в языке специалистов – и намного раньше. Словарь обычно фиксирует лишь время сравнительно широкого распространения слова.


[Закрыть], круиз(1957), бионика, бистро, лазер(I960), бадминтон, джинсы(1963), акваланг, бикини, хобби(1964), болонья, прессинг, ралли, смог, цунами(1965), венерианский, субъядерный(1966), колготки, сенаж(1967). А вот слова, появившиеся в русском языке ещё позднее: лизинг, маркетинг, интернет, пейджер, бутик, памперсыи многие другие.

С этимологической точки зрения эти слова составляют довольно «разношёрстную» массу. С некоторыми из них мы уже знакомы ( лавсан, акваланг, сенаж). Из остальных слов одни этимологизируются предельно ясно: венерианский, болонья(от названия итальянского города Болонья), субъядерный, другие – не столь просто. Например, заимствованное из английского языка слово смог‘густой туман, смешанный с дымом и копотью’ мы тщетно пытались бы отыскать в английских словарях, вышедших, скажем, до 1940 года. Дело в том, что и в самом английском языке слово smogпредставляет собой неологизм, появившийся в результате контаминации (скрещивания) слов fog[фог] ‘туман’ и smoke[смóук] ‘дым, копоть’. Следовательно, и самые новые слова могут представлять определённый интерес для этимолога.

История слов майка, кибернетикаи др. показывает, что, занимаясь происхождением новых слов в языке, этимолог может столкнуться с массой неожиданных трудностей. Примеры с этимологиями подобного рода должны предостеречь от пренебрежительного отношения к «ближней» этимологии, которая имеет такое же право на существование, как и «дальняя», базирующаяся на изучении родственных связей между отдельными индоевропейскими языками.

Глава двадцать вторая
«Враги» этимолога

Жизнь этимолога была бы ясной и безмятежной, если бы в истории слов проявлялись одни лишь регулярные закономерности. Восстановил на основании известных фонетических законов древнейшую форму слова, по таблице звуковых соответствий выявил ближайших «родственников» (в тех индоевропейских языках, где они сохранились), определил словообразовательную модель, реконструировал (на основе типичных семантических изменений) древнейшее значение слова – и готова этимология! Всё было бы хорошо и просто.

Но дело в том, что каждый язык содержит большое количество заимствований и калек. А здесь уже действуют свои особые закономерности, к тому же не всегда столь же строгие, как в лексике исконного происхождения. Но и это не всё. Значительное число древнейших глаголов, которые могли бы явиться «ключевыми» при раскрытии этимологии многих слов, безвозвратно исчезли из языка. И этимологу вместо прямых доказательств часто приходится прибегать к косвенным аргументам, то есть идти к раскрытию этимологии слова окольным путем.

Какая-то часть слов в языке вообще «выпадает» из обычных норм фонетического, словообразовательного и семантического развития. Каждое из таких слов является уникальным в своём роде, не отражая общих закономерностей развития языка (вспомните слова кворум, омнибуси другие примеры, рассмотренные нами в X главе).

Однако всем этим отнюдь не исчерпываются неожиданности, с которыми приходится сталкиваться исследователю, занимающемуся вопросами происхождения слов. Немало и других подводных рифов ожидает этимологический корабль на его нелёгком пути по безбрежным просторам моря слов. Именно о подобного рода этимологических «рифах» у нас и пойдёт речь в настоящей главе.

Пилигрим и каннибал

Нет, это не рассказ о том, как каннибал съел пилигрима, а всего лишь разбор соответствующих слов, в которых произошли фонетические изменения нерегулярного типа. Такого рода явления, когда в одних и тех же условиях фонетическое изменение то происходит, то не происходит, встречаются в языке достаточно часто. К их числу относятся ассимиляция (уподобление) и диссимиляция (расподобление). Причём ассимиляция (как и диссимиляция) может быть полной или частичной.

Примером частичной ассимиляции может служить слово свадьба, которое образовалось из *сватьба(сравните слова сват, сватать). Под влиянием звонкого бглухой звук тперешёл у этого слова в д. Иначе говоря, звук туподобился звуку бв отношении его звонкости. Произошла так называемая частичная ассимиляция по степени звонкости.

Особенно часто ассимиляция происходит у приставочных образований: раз-украсить, но рас-писать, рас-творить. Поскольку слова с приставками обычно представляют собой сравнительно поздние образования, ассимиляция в большинстве случаев не доставляет слишком больших хлопот этимологу. Иное дело – диссимиляция. Здесь изменения, как правило, бывают более «разнонаправленными», а подчас и несколько неожиданными.

Старое наше слово феврарь(из латин. Februarius[фебруá:риус]) перешло в февральв результате расподобления: р ‑ р → р ‑ л. Между прочим, в древнерусском языке сохранились следы несколько иной диссимиляции: феуларь. Древнерусское слово вельблюдъодно из своих лизменило в р(→ верблюд). Выше мы уже видели, что в немецком языке слово Tartuffelизменилось в Kartoffel( t‑ t → k ‑ t). Латинское слово *medidianus[медидиá:нус] ‘полуденный’ (от medius[мéдиус] ‘средний’ и dies[дúэ: с] ‘день’) в результате диссимиляции превратилось в meridianus( d ‑ d → r‑ d); сравните наше слово меридиан. В латинском языке слово peregrīnus[перегрú:нус] ‘чужеземец’ было образовано с помощью приставки per– ‘через, сквозь’, существительного ager‘поле, земля’ и суффикса – īn-. Буквальное этимологическое значение этого слова: ‘за полями, за землями (находящийся)’ или ‘по полям, по землям (странствующий)’ – к латинскому per agros[пер áгрос] ‘за поля, земли’ или ‘по полям, землям’. В поздней латыни слово peregrīnusподверглось диссимиляции ( r– r→ l‑ r), и его новая форма pelegrīnusпослужила в конечном счёте источником русского слова пилигрим(сравните русские просторечные образования колидори секлетарь, в которых произошло аналогичное фонетическое изменение).

Интересна история слова каннибал, которое к нам пришло через западноевропейские языки из туземных языков Вест-Индии. В Европу это слово было принесено испанцами, в языке которых слово canibal[кáнибал] ‘людоед, каннибал’ первоначально имело значение ‘кариб, житель Карибских островов’. Слово canibalвозникло из caribal‘кариб’ в результате диссимиляции: r – l(два плавных звука) → n – l. Мена rи nв процессе диссимиляции хорошо известна и из других языков. Например, латинское слово carmen[кáрмен] ‘песня’ возникло из * canmen( n– n→ r– n). сравните глагол cano[кáно:] ‘пою’.

Однако не нужно думать, что диссимиляция, затрудняющая этимологический анализ, встречается только в словах иноязычного происхождения. Наше исконное слово блин(ъ)возникло из млинъв результате расподобления двух носовых звуков: м – н→ б – н. Слово млинъотносится к глаголу молотьтак же, как клинъотносится к колоть, и этимологически означает: ‘(испечённый) из молотого’ (то есть из муки). Кстати, слово млинъимеет также значение ‘мельничный жернов’, ‘мельница’. В диалектах русского языка подобное же фонетическое изменение ( м – н → б – н) можно отметить у слова бладень‘младенец’ (из младень).

«Усечённые» слова

Среди разного рода сокращений, которым подвергаются слова в процессе своего развития, можно отметить явление, обозначаемое словом греческого происхождения: гаплология. Вторая половина этого слова (– логия) нам хорошо известна, а первая ( гаппо-) образована от греческого прилагательного haplos[хаплóс] ‘простой’.

Гаплология – это упрощение слова, при котором опускается один из соседних одинаковых слогов: *знаменоносец→ знаменосец, *близозоркий —> *близоркий, с последующим переосмыслением: близорукий. Немецкое слово *tragikokomisch[трагикокóмиш] изменилось в tragikomisch(сравните в русском языке: трагикомический, а не *трагикокомический). Интересно отметить, что в самом слове гаплологияне произошло гаплологии в отличие, например, от *минералологии, где двойное – лоло– упростилось, дав современное минералогия.

Немало сокращений различного типа произошло в русском и в других языках уже в XX веке: метрополитен→ метро, кинематограф→ кино; сравните английское сокращение: cinema[сúнимэ] ‘кино’; таксо-мотор→ такси; английское laboratory[лэбóрэтри] → lab, professor[прэфéсэ] → prof, doctor[дóктэ] → docи т. п.

Иногда сокращается только часть нового слова, явившегося результатом словосложения: зарплата, промтовары, хозрасчёт. Сокращаться слово может не только за счёт своей конечной, но и начальной части: английское history[хúстори] → story[стó:ри] ‘рассказ’ (с этимологической точки зрения: ‘история’).

Разумеется, большинство приведённых здесь примеров относится к позднему времени и не вызывает почти никаких затруднений у этимолога. Но можем ли мы быть уверены в том, что подобные явления не встречались также и в глубокой древности?

Что такое синкопа?

Распространённым типом сокращения слова является синкопа – выпадение звука или звуков внутри слова (от греч. synkopē[сюнкопé:] ‘рубка’, из слова как бы «вырубается» его часть) [122]122
  Иногда синкопойназывается выпадение лишь гласного звука.


[Закрыть]. Выше, на примере с этимологией слова луна, мы убедились в том, что у этого слова подверглись выпадению звуки *kи *sперед n( *louksna> луна), а именно эти важные звуки позволяют выявить этимологию данного слова. Синкопа редуцированных гласных ьи ъ, вместе с превращением их в гласные полного образования ( еи о) в ударном положении, привела к наличию так называемых беглых гласных в современном русском языке: день, но дня, сон – сна, лоб – лбаи т. п.

Такого рода явления нередко приводили к нарушению этимологических связей между словами. Например, глагол спатьтрудно фонетически увязать в рамках современного русского языка с существительным сон(кроме начального с– у них нет ничего общего). Между тем перед нами – слова общего происхождения; но у глагола съп-aти(сравните: за-сып-ать) синкопировался гласный ъ, а у существительного *съп-н-ъ – согласный п, с последующим переходом гласного ъв ов ударном положении. В русском языке имеется большое количество слов, этимология которых оказалась затемнённой из-за выпадения звуков, происшедшего в различные исторические эпохи.

Явление, прямо противоположное синкопе, представляет собой вставка так называемого «паразитического» звука в определённых группах согласных. Наглядным примером этого явления могут служить просторечные формы типа ндравили страм. Правда, написание ди ту данных слов орфографическими нормами не предусмотрено, и сами эти слова в подобной форме не входят в русский литературный язык. Но вот, например, слова из литературного языка – острови струя – содержат точно такое же «паразитическое» т, как и в слове страм. И только почтенная древность этой вставки в первых двух словах позволяет нам относиться к ней вполне терпимо. О вставном характере тв словах острови струясвидетельствуют соответствия в родственных языках: литовск. srauja[срауя] ‘струя’, др. – индийск. sra-vati[срáвати] ‘течёт’ и др.

Легко убедиться, что и выпадение того или иного звука в слове, и вставка лишнего звука приводит подчас к существенному изменению фонетического облика слова, а это в свою очередь затрудняет его этимологический анализ.

Ладонь и долонь

В диалектах русского языка на месте нашей литературной ладониможно встретить также, другое слово: долонь. Какое же из этих слов является более древним и как они связаны между собой? Прежде всего, в русском литературном языке имеется устаревшее слово высокого стиля – длань, которое при сопоставлении с долоньявно указывает на старославянский источник. И действительно, в старославянском языке мы находим слово длань, в болгарском и сербском – длани т. д. Во всех славянских языках, даже в белорусском и украинском, мы встречаем «двойников» нашей долони, а не ладони. Литовское слово delnas[дялнас] ‘ладонь’ окончательно решает вопрос: форма долонь(и длань) древнее, чем ладонь.

Откуда же взялось это последнее, столь привычное для нас слово?

Оказывается, слово ладоньявилось результатом метатезы(перестановки) звуков ди лв слове долонь(→ *лодонь→ ладонь – в результате закрепления аканья в безударной позиции).

Метатеза также представляет собой нерегулярное, хотя и довольно распространённое фонетическое явление. Часто оно встречается в заимствованных словах. Объясняется это тем, что заимствованное слово лишается поддержки со стороны однокорневых слов своего родного языка, что способствует меньшей устойчивости слова, перенесённого в чуждую языковую среду. Кроме того, в этом новом языковом окружении могут возникать разного рода ложные ассоциации, приводящие к искажению заимствованного слова.

Вот несколько примеров метатезы в словах иноязычного происхождения (изменение могло в отдельных случаях произойти ещё в языке-посреднике): латинское marmor[мáрмор] → мрамор, немецкое Teller[тéллер] → тарел(ка), латинское florus[флó:рус] → Фрол, латинское silvester[силвéстер] —> Селиверст [123]123
  По-латыни florusзначит ‘цветущий’, silvester – ‘лесной’.


[Закрыть].

Иногда в языке и его диалектах могут параллельно существовать как формы с метатезой, так и без неё: тверёзыйи трезвый, суворый(сравните: Суворов) и суровый, ведмедьи медведь. Нередко такой же параллелизм можно отметить, если привлечь материал родственных языков. Сравните, например, русское слово сывороткаи болгарское суроватка. Наше прилагательное сыро-ват(ый)показывает, что метатеза произошла в русском слове.

Некоторые из приведённых примеров с метатезой относятся к сравнительно позднему времени. Однако было бы ошибочным считать, что метатеза не встречалась в более ранние эпохи. Такие параллели, как русское ка-менъ – литовское ak-menį[ áкьмени:] (винительный падеж единственного числа) ‘камень’, греческое ak-mōn[áкмо. н] ‘наковальня’, древнеиндийское aš-man[áшман] ‘камень’; русское pa-тай – литовское ar-tojas[артó:яс] ‘пахарь’, русское ра-ло, чешское rá-dlo[рá:дло] – литовское ar-klas[áрклас] ‘соха’ и др. показывают, что в ряде случаев факт метатезы в русском и других славянских языках может быть установлен только с помощью материала родственных индоевропейских языков.

Выше мы уже видели, что именно учёт метатезы у ряда производных глагола *ра-ти( орать) ‘пахать’ позволил объяснить этимологию русского слова ра-мень, которое относится к литовской форме винительного падежа ar-menį[áрьмени:] ‘пашня’ точно так же, как ка-меньотносится к ak-menį.

Словообразовательные «рифы»

Очень часто простые имена и глаголы, играющие исключительно важную роль в этимологических исследованиях, исчезают из языка. Их вытесняют более сложные слова, «отягощенные» различными суффиксами, значение которых, однако, оказалось «стертым» по мере развития языка.

Возьмём, например, такую группу русских слов: палка, кольцо, солнце, сердце, улица, овца, палец. Все они исторически представляют собой образования с уменьшительным суффиксом *-k-, который в ряде позиций изменился в – ц-. Но уменьшительное значение этими словами было утрачено. Поэтому каждое из них послужило основой для образований с новыми уменьшительными суффиксами: палка – палочка, кольцо – колечко, солнце – солнышко, сердце – сердечкои т. д.

В то же время мы можем определённо утверждать, что каждое из перечисленных выше слов само когда-то было словом с уменьшительным значением. Об этом свидетельствуют следующие сопоставления: корка – кора, горка – гора, жилка – жила, но: палка – х; словцо – слово, мясцо – мясо, озерцо – озеро, но: кольцо – х; блюдце – блюдо, оконце – окно, но: солнце – х, сердце – х; девица – дева, лужица – лужа, рожица – рожа, но: улица – х; грязца – грязь, пыльца – пыль, рысца – рысь, но: овца – х; хлебец – хлеб, супец – суп, братец – брат, но: палец – х.

Во всех приведённых случаях знаком хотмечено то исчезнувшее простое существительное, которое послужило основой для образования соответствующего уменьшительного слова. Исчезнувшие слова сохранили свои следы или в родственных языках (польское pala[пáла] ‘дубина’, литовское širdis[ширьдúс] ‘сердце’, латышское ovis[óвис] ‘овца’ и др.), или в самом русском языке: солн-о-ворот, пере-ул-ок, серд-о-боль-ный, бес-пал-ый. Именно утрата простых основ в языке привела к тому, что их место заняли производные с уменьшительным суффиксом, но эту уменьшительность мы уже не воспринимаем, ибо нам не с чем эти образования сравнивать. Например, для слова палец у нас нет объекта для сравнения, как в случаях братец – братили хлебец – хлеб.

Интересно, что подобную же тенденцию вытеснения простых слов их производными с уменьшительным суффиксом мы встречаем во многих языках мира. Например, во французском языке слова со значениями ‘солнце’, ‘ручей’, ‘птица’ и др. восходят к латинским существительным ‘солнышко’, ‘ручеек’, ‘птичка’ и т. п.

Эта особенность, характерная не только для существительных, но также для глаголов и других частей речи, значительно затрудняет этимологический анализ, так как язык часто утрачивает именно те простейшие слова, опора на которые обычно и составляет сущность И главную цель этимологического исследования.