Текст книги "К истокам слова. Рассказы о науке этимологии"

Автор книги: Юрий Откупщиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Хай живе Червоний Жовтень

Этот лозунг имел широкое распространение на Украине, когда она входила в состав Советского Союза.

Украинское слово жовтень‘октябрь’ имеет предельно ясную этимологию: в его основе лежит прилагательное жовтий‘жёлтый’, а месяц этот получил своё название по цвету желтеющих осенью листьев. Сочетание червоний(‘красный’) жовтень, с точки зрения этимологии, опять кажется противоречивым, но на самом деле здесь никакого противоречия нет.

Во-первых, украинское слово Жовтень(с большой буквы!) означает уже не десятый календарный месяц года, месяц желтеющей флоры, а, подобно русскому слову Октябрь, приобрело политическое значение. Во-вторых, в сочетании Червоний Жовтеньслово червоний, как и русское красныйв сочетании Красный Октябрь, лишь исторически связано с красным цветом Значение же этого слова стало синонимичным прилагательному революционный. Когда мы говорим: красная конница, красные части, красные партизаны, то речь идёт не о цвете лошадей, всадников, частей, партизан, а об их принадлежности к революции.

«Разноцветное» море

Вообще, частичная или полная утрата этимологических связей очень часто происходит у прилагательных, обозначающих различные цвета. Например, в припеве одной из популярных советских песен 1950-х годов повторяются строки:

 
Самое синее в мире
Чёрное море моё.
 

А в газетах первых послереволюционных лет можно было встретить даже выражение: «Наше красное синее Чёрноеморе». Здесь прилагательное чёрныйотносится к названию моря, красныйупотреблено в уже знакомом нам значении ‘революционный’ и только эпитет синийвыступает в своём прямом значении цвета морской поверхности.

Сходное явление можно наблюдать и в одной загадке, которая обычно предлагается в форме короткого диалога между покупателем и продавщицей на летнем рынке:

"Скажите, у Вас чёрная?

Нет, красная.

А почему же она белая?

Потому что она зелёная".

Таинственная «она» – это смородина. Чёрнаяи краснаясмородина – названия ягод, данные по их цвету в спелом состоянии. Прилагательное белаяупотреблено в приведённом диалоге в его обычном значении (в данном случае – это цвет несозревшей красной смородины). А вот слово зелёнаяуже утратило прямую связь с цветом. По своему значению оно здесь является синонимом слова незрелая. И ещё более удаляется прилагательное зелёныйот своего исходного цветового значения в сочетаниях типа зелёный юнец.

О катахрезе

Мы уже имели возможность убедиться, что в результате утраты первоначальных этимологических связей в языке появляются многочисленные случаи соединения несовместимых друг с другом слов (разумеется, с точки зрения их этимологии): фиолетовые чернила, зелёная красная смородинаи т. п. Такое сочетание несовместимых слов и понятий в языкознании обычно называется термином катахреза [109]109
  От греческого слова katachrēsis[катáхре: сис] ‘употребление в неправильном (или несобственном) смысле’.


[Закрыть].

На это явление учёные обратили внимание уже давно. Ещё знаменитый древнегреческий философ Аристотель (384–322 гг. до н. э.) пользовался в своих сочинениях термином катахреза.

Примеры употребления сочетаний, состоящих из противоречивых по своему прямому значению слов, можно найти уже в самых древних памятниках письменности. Так, в «Илиаде» Гомера встречается сочетание слов hippoi boukoleonto[хúппой бу: колéонто] ‘кони паслись’. Второе слово в этом сочетании этимологически восходит в греческом языке к существительному bous[бу: с] ‘бык, корова’, и исходное значение соответствующего глагола было ‘пасти коров’, а не ‘пасти’ вообще. Поэтому в этимологическом плане приведённое гомеровское сочетание слов содержит в себе внутреннее противоречие – катахрезу. Сочетание же это стало возможным именно потому, что глагол boukoleomai[бу: колéомай] ‘пасу’ утратил свою этимологическую связь со словом bous‘бык, корова’, то есть он подвергся деэтимологизации.

Аналогичное явление можно наблюдать и в случае с греческим hippeueinep’onu[хиппéуэйн эп óну:] или с итальянским cavalcare un asino[кавалькáре ун áзино] ‘ехать верхом на осле’. Греческое слово hippos[хúппос] и итальянское cavallo[кавáлло] означают ‘конь, лошадь’. Поэтому соответствующие глаголы имеют в обоих приведённых примерах буквальное значение ‘ехать верхом на лошади’. И только после деэтимологизации этих глаголов они стали употребляться в более широком значении: ‘ехать верхом’ вообще.

Древний Новгород и бородатые «младенцы»

Пути, ведущие к деэтимологизации слова, могут быть самыми различными. В одних случаях они прослеживаются на протяжении письменно засвидетельствованной истории племён и народов, в других – уходят своими истоками в седую старину доисторической эпохи. Восстановить утраченные в языке древние этимологические связи обычно бывает легче в тех случаях, когда самое явление деэтимологизации относится к сравнительно позднему времени. В качестве иллюстрации этого положения остановимся на следующих двух примерах.

Изучая историю нашей родины, мы на первых же страницах сталкиваемся с древним Новгородом. Каждому из нас ясно, что топоним Новгородзначит ‘новый город’. Но может ли новыйгород быть в то же время и древним? Разумеется, новым городом Новгород был лишь в наиболее древний период своего существования. С годами и столетиями город становился старше, но имя его продолжало оставаться без изменений. Этим и объясняется то кажущееся противоречие, которое мы, опираясь на данные этимологического анализа, находим в сочетании слов древний Новгород.

Нечто подобное можно наблюдать и в случае с испанским словом infante[инфáнте]. Испанский язык относится к романской группе языков, ведущих своё происхождение из латинского языка. Поэтому большое количество испанских слов этимологизируется на латинском языковом материале. Слово infans[úнфанс] в латинском языке имело буквальное значение ‘не говорящий, не умеющий говорить’. Употреблялось оно сначала лишь в отношении грудных младенцев, которые ещё не научились говорить. Позднее это слово стало употребляться в более широком значении: ‘дитя, ребенок’ [110]110
  Сравните в русском языке инфантильный‘ребяческий, ребячливый’.


[Закрыть]. В форме винительного падежа infantem[инфáнтем] оно перешло в испанский язык и приобрело здесь свой современный вид: infante. Испанское слово infanteдо сих пор сохранило значение ‘'мальчик до семи лет’.

Наряду с этим ещё в средние века слово infanteпревратилось в Испании в официальный титул, хорошо известный читателю по исторической и художественной литературе: инфанти инфанта – это дети королевской крови в Испании. Сын испанского короля, не являющийся наследником престола, мог дожить до седых волос, отрастить солидную бороду, но он всё равно оставался при этом инфантом. Таким образом, испанское слово infante‘инфант’, подобно русскому Новгороду, явно «выросло» из своей этимологии.

Интересно отметить, что в современном английском языке слово infant[úнфэнт] употребляется в качестве юридического термина, имеющего значение ‘несовершеннолетний’. В Англии и США, например, ‘младенческий’ (с точки зрения этимологии) возраст infant’а продолжается до… 18 лет.

История латинского слова infans‘младенец’ далеко не ограничивается приведёнными примерами. В испанском и итальянском языках слово infanteприобрело ещё и значение ‘пехотинец’. Происшедшее здесь семантическое развитие ‘ребенок’ → ‘парень’ → ‘пехотинец’ напоминает нам развитие значений в русском слове ребята, которое в дореволюционной армии было официальным обращением офицеров к солдатам: «Здорово, ребята!», « Ребята, за мной!» и т. п. Это же значение слова ребятанашло своё отражение и в русских народных песнях ( солдатушки-ребятушки).

Испанское слово infanteria[инфантерúа], французское infanterie[энфантрú], английское infantry[úнфэнтри], немецкое Infanterie[úнфантери] – все эти слова имеют значение ‘пехота’. Когда-то слово инфантерия существовало и в русском языке ( генерал от инфантерии), но после 1917 года оно было окончательно вытеснено современным словом пехота.

«Гарсон, пива!»

С небрежным видом подгулявший купчик бросал эти слова старику-официанту, не подозревая, что garçon[гарсóн] по-французски значит ‘мальчик’, а тот ‘мальчик’, к которому он обращается, годится ему в дедушки.

Формы обращения часто подвергаются деэтимологизации, в частности в сфере обслуживания. «У вас есть лимонад?» – обращаетесь вы к продавщице. Никакого ответа. «Скажите, пожалуйста, у вас есть лимонад?» Опять – никакой реакции, ибо продавщица увлечена разговором со своей знакомой. « Девушка, у вас есть лимонад?» – спрашиваете вы в третий раз. «Да, пожалуйста!» – живо откликается… пятидесятилетняя продавщица. Диапазон употребления слова девушказа последнее время необычайно расширился, слово стало «штампом» обращения, утратив свои этимологические связи в языке, несмотря на всю их прозрачность.

Слова молодой человекв обращении к далеко не молодому мужчине также стали обычным делом в разговорной речи.

Одно время модным штампом было слово старикв обращении молодых людей друг к другу. В этой ситуации данное слово употреблялось с определённой дозой юмора, подвергаясь в какой-то мере деэтимологизации. Именно поэтому слово старик, употребляемое (в подражание молодёжи) лицами «не первой молодости», начинает звучать комично. Ибо здесь снимается действие деэтимологизации.

Таким образом, мы видим, что одно и то же слово может выступать как в деэтимологизированной, так и в недеэтимологизированной форме – в зависимости от общего контекста речи.

Наконец, нужно сказать, что катахрезаможет возникать в результате изменений, происшедших за пределами языка. Например, слово атомпроисходит от греческого слова atomos[áтомос] ‘неделимый’. Но когда после работ Д. Томсена оказалось, что атом делим, реальное содержание, обозначаемое словом атом, вошло в противоречие с этимологией слова. В данном случае катахрезапоявилась не в результате изменения значения слова, а вследствие углубления наших знаний о том объекте, который данным словом обозначается.

Деэтимологизация и этимология

Почему мы так подробно остановились на различных случаях частичной или полной деэтимологизации слова? Да по той простой причине, что без деэтимологизации вообще не было бы этимологической науки. Если бы в языке не происходило постоянной утраты этимологических связей между словами, то у учёных не было бы никакой необходимости создавать науку этимологию, так как происхождение каждого слова оставалось бы совершенно очевидным даже для неспециалиста.

По существу, все непонятные по своему происхождению слова в языке в разное время подверглись деэтимологизации. Именно нарушенные в результате этого процесса древние этимологические связи и восстанавливают своей работой этимологи. Иначе говоря, этимологи реконструируют то, что было разрушено действием деэтимологизации.

Глава двадцатая
Этимология, словоупотребление и словотворчество

Вопросы, связанные с деэтимологизацией в языке, имеют важное значение не только в чисто теоретическом, но и в практическом плане. Авторы разного рода книг и статей по культуре речи, доказывая, что так говорить можно, а так нельзя, довольно часто в своей аргументации опираются на этимологию. Поскольку уже самые заглавия книг типа «Правильно ли мы говорим?» или «Говорите правильно» обычно не оставляют у читателя никаких сомнений в непогрешимости изложенных в них рекомендаций, эти последние по большей части воспринимаются как «руководство к действию». Между тем авторы такого рода рекомендаций, опираясь на этимологию, во многих случаях не учитывают особенностей развития языка, связанных с деэтимологизацией и катахрезой.

Можно ли открыть окно!

Писатель Б. П. Тимофеев [111]111
  Борис Тимофеев. Правильно ли мы говорим? Заметки писателя. Лениздат, 1960, стр. 60–62.


[Закрыть]считает неправильными такие сочетания слов, как закрой дверь или открой окно. Чем же он мотивирует своё столь странное утверждение? Ссылками на этимологию глаголов закрытьи открыть, которые имеют тот же самый корень, что и существительные кров, крыша, крышка. Следовательно, «этимологически» закрытьили открытьможно сундук, шкатулку, кастрюлю, то есть предметы, имеющие крышку. Дверь же или окно, как предметы со створками, не открываются, а отворяются(то есть поворачиваются на петлях, распахивая створки).

Все это было бы верным, если бы в языке не было деэтимологизации и если бы слова не обладали способностью изменять свои значения, расширяя или сужая их при этом. В самом деле, если подходить к употреблению слова с точки зрения его этимологии, то должны ли мы говорить, что Колумб открылили отворилАмерику? Ведь у Америки нет ни крышки, ни створок!

Живое словоупотребление в языке не может быть уложено в прокрустово ложе этимологического анализа. Словоупотребление не должно на каждом шагу ориентироваться на этимологию слов, тем более что многие слова вообще не имеют надёжно установленной этимологии. Иначе нам пришлось бы каждый раз, прежде чем употребить то или иное словосочетание, открывать(или отворять?) этимологический словарь и наводить соответствующие справки.

Автор цитированной книги, требуя, чтобы мы непременно отворяли и затворяли окна и двери, естественно, вынужден был вспомнить известные слова пушкинской Татьяны:

 
Не спится, няня: здесь так душно!
Открой окно да сядь ко мне.
 

Вот что по этому поводу сказано в книге «Правильно ли мы говорим?»:

«Татьяна, по свидетельству самого Пушкина (гл. III, строфа XXVI):

 
…по-русски плохо знала,
Журналов наших не читала
И выражалася с трудом
На языке своём родном…
 

Где уж ей было знать такие тонкости, как различие между словами отвории открой».

Если признать правильным этот ход рассуждений Б. Н. Тимофеева, то мы должны будем прийти к выводу, что и сам Пушкин не сумел разобраться во всех этик «тонкостях». Ибо он (в авторской речи!) употреблял глагол открытьв том же значении, что и его Татьяна:

 
Едва дыша, встаёт она;
Идёт; рукою торопливой
Открыла дверь…
 

«Бахчисарайский фонтан»

Такие выражения, как ломиться в открытую дверьили день открытых дверей, также говорят отнюдь не в пользу изложенных выше более чем странных рекомендаций.

Кавалькада машин

Случай со словами открытьи отворитьпоказывает, к каким ошибкам может привести нас стремление употреблять слова в полном соответствии с их этимологией. Между тем подобная тенденция в наши дни получила довольно широкое распространение. Рассмотрим ещё один пример.

В последние десятилетия на страницах газет и журналов всё чаще появляется сочетание слов кавалькада машин. Правомерно ли такое словоупотребление? В одной из статей, помещённых в журнале «Русская речь», говорится о том, что кавалькада машин – словоупотребление ошибочное (1970, № 4, стр. 128). Почему? Опять по этимологическим соображениям. Слово кавалькада‘группа всадников’ этимологически воcходит к латинскому caballus[кабáллюс], итальянскому cavallo‘конь, лошадь’. [112]112
  В журнале написано неверно cavallus.


[Закрыть]

Всё это верно. Только здесь не учтены возможности деэтимологизации слова. Выше мы уже видели, что итальянский глагол cavalcareподвергся деэтимологизации в итальянском языке, где допускается словоупотребление, не связанное со словом cavallo‘конь’ (например, cavalcare un asino‘ехать верхом на осле’). Если даже в итальянском языке, где этимологические связи между словами cavalcareи cavalloлежат на поверхности, возможна деэтимологизация глагола cavalcare, то не станем ли мы «большими роялистами, чем сам король», если запретим метафорическое (переносное) употребление слова кавалькада, ссылаясь на его латинскую (или итальянскую) этимологию?!

Живость и образность нашего языка во многом зависят от его метафоричности. Вдумайтесь в такие сочетания слов, как вереница мыслей, уток; лавина казаков; цепочка фонарей, машин, матросови т. д., и т. п. Во всех этих примерах словоупотребление противоречит этимологии, причём – в отличие от слов кавалькада машин – в рамках одного и того же языка. Без этих «противоречий» и «нарушений» язык наш давно превратился бы в засушенную мумию. Ни шуток, ни намеков, ни игры слов, ни ярких образов – ибо каждое слово употреблялось бы только в том значении, которое определено его этимологией. На вопрос о том, отчего утка плавает, в таком языке был бы возможен только один ответ: «от берега», а на вопрос: «почему утка плавает?» – лишь ответ: «по воде». А всё остальное – «от лукавого».

Что отводит громоотвод?

Этимологически противоречивые слова и словосочетания мы употребляем в нашей речи на каждом шагу. Если критерием словоупотребления сделать этимологию слова, то нам придётся весьма существенно «перекроить» наш язык.

Слово атом, как мы видели, этимологически означает ‘неделимый’. Близким его «родственником» является слово анатом‘специалист по анатомии’, – сравните греческое слово tomē[томé:] ‘рассечение’ и ‘разделение’, а-том‘неделимый’, ана-том– ‘рассекающий, разрезающий (трупы)’. Исходное значение слова анатомоказалось утраченным, его в русском языке в этом значении заменило слово латинского происхождения: резектор. Таким образом, у слов атоми aнатомналицо явное расхождение между их этимологией и словоупотреблением.

Всем нам хорошо известно, что громоотводотводит молнию, а не гром. Тем не менее, мы великолепно пользуемся этим словом, нисколько не смущаясь его этимологической несуразностью. Летучая мышьотнюдь не является мышью, а рыба-китрусских народных сказок – совсем не рыба [113]113
  Сравните также приведённое выше немецкое слово Walfisch‘кит-рыба’.


[Закрыть]. В русских диалектах можно встретить такие этимологически прозрачные слова, как тринога‘большая лохань без ножек’ (!) и триножичка‘сарайчик на четырёх (!!) столбах’. Цветное белье, свободная вакансия(от латинского vaсаrе[вакá:ре] ‘быть свободным, незанятым’), древний Новгород, монументальный памятник(сравните латинск. monumentum[монумéнтум] ‘памятник’) и многие другие сочетания содержат в себе очевидные этимологические «повторы» или «противоречия», которые, однако, нисколько не мешают употреблению этих сочетаний.

Примеры такого рода из разных языков и диалектов можно продолжать без конца. Они свидетельствуют о том, что не этимология является главным судьей при решении вопросов, связанных со словоупотреблением.

Где искать критерий?

Где же в таком случае искать главный критерий, который позволил бы в каждом отдельном случае установить какую-то норму в употреблении слова?

Здравые суждения на этот счёт (хотя и в несколько ином контексте) высказал ещё две тысячи лет тому назад знаменитый римский поэт Гораций. В своём стихотворном трактате «О поэтическом искусстве» он писал, что норму употребления или неупотребления тех или иных слов устанавливает usus [ý:сус] ‘обычай, обыкновение, узус’ (последний термин употребляется в этом значении в языкознании). Именно узус, согласно Горацию, – высший судия в вопросе о нормах словоупотребления.

История многих слов подтверждает справедливость этой точки зрения. Так, например, слово довлеть, имевшее вначале значение ‘быть довольным’, этимологически связанное с наречием довольно( до+ воля), под влиянием близкого по звучанию существительного давлениеи глагола давить, приобрело новое значение: ‘тяготеть (над кем-либо, чем-либо)’. Авторы разных словарей и некоторые писатели на все лады твердили, что такое словоупотребление ошибочно, что приписывать глаголу довлетьего новое значение нельзя, что это неграмотно с этимологической точки зрения и т. д. Так, в «Толковом словаре русского языка» под редакцией проф. Д. Н. Ушакова в статье довлетьговорится следующее: «С недавних пор стало встречаться неправ(ильное) употр(ебление) этого слова в смысле ‘тяготеть над кем-н(ибудь)’». (Том I, столб. 733.) Прошли годы. Несмотря на запрет словарей, многие наши писатели (Н. Тихонов, К. Федин и др.) продолжали употреблять глагол довлетьв его новом значении. И вот спустя 22 года в I томе четырёхтомного «Словаря русского языка» (М., 1957, стр. 559) этимологически правильное значение глагола довлетьдаётся с пометой «устаревшее», а новое «неправильное» его значение приводится без всяких критических замечании.

Другой пример такого же рода – слово абитуриент. Этимологически верное его значение – ‘выпускник; учащийся, сдающий выпускные экзамены’ (от латинского abiturus[абитý:рус] ‘намеревающийся уходить’). В последние годы широко распространилось этимологически ошибочное употребление этого слова в значении ‘поступающий в вуз’, ‘сдающий вступительные экзамены’. В многочисленных статьях и заметках об этом писали противники нового словоупотребления. Но и здесь в конце концов победил не учёный догматизм, а узус. Нельзя не согласиться в связи с этим с предложением Л. И. Скворцова «прекратить бесплодные споры по поводу нового употребления слова абитуриент» («Русская речь», 1971, № 4, стр. 82).