Текст книги "К истокам слова. Рассказы о науке этимологии"

Автор книги: Юрий Откупщиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

«Прошу простыню за грехи свои»

Вообще, если мы обратимся к древнерусскому языку, на котором говорили наши предки во времена Киевской и Московской Руси, то окажется, что многие привычные для нас слова выступают в памятниках древнерусской письменности в совершенно неожиданных сочетаниях. Значения этих слов оказываются подчас весьма далёкими от их современных значений – даже, казалось бы, у самых обыденных слов. Возьмём, к примеру, слово простыня.

В одном из памятников XI века мы находим такое странное сочетание слов (орфография даётся в упрощённом виде): простынеюи послушаниемъ украшена… Прежде всего, трудно себе представить, чтобы простыня могла служить украшением кому-либо; кроме того, в сочетании простынею и послушаниемъ украшена, кажется, несколько хромает логика.

В другом древнерусском памятнике XVI века (это уже эпоха Ивана Грозного) мы читаем о человеке, который просил и получил простыню… за многочисленные свои грехи.

Попробуем разобраться во всех этих «простынях». Наше современное слово простыняявляется производным от прилагательного прост(ой). Простыня – это простое(то есть не сшитое и не стеганое) покрывало на постель. В первом из приведённых древнерусских примеров слово простыня(с ударением на ы) также этимологически связано с прилагательным простъ(как гордыня – с гордъ). Простыня здесь имеет значение ‘простота, скромность’. Следовательно, слова простынею и послушаниемь украшенаозначают: ‘украшена скромностью и послушанием’. Во втором примере слово простыняэтимологически связано с глаголом проститьи означает оно ‘прощение’. Таким образом, речь здесь идёт всего лишь о прощении за грехи…

Примеры со словами прелестьи простыняпоказывают, с какой осторожностью следует относиться к значению тех древнерусских слов, которые, казалось бы, нам хорошо знакомы. Но семантические изменения не всегда документированы в памятниках письменности. Нередко они могут быть восстановлены только в случае привлечения материала родственных языков.

Гость и гостиный двор

Возьмём хотя бы русское слово гость. В латинском языке ему полностью соответствует – как в фонетическом, так и в словообразовательном отношении – слово hostis[хóстис]. Но вот значение латинского слова, казалось бы, не имеет ничего общего с русским гость. Дело в том, что латинское слово hostisозначает ‘враг’.

Как можно объяснить столь существенные семантические расхождения? Обратимся к истории русского языка. Оказывается, в древности слово гостьимело значение ‘купец’. Вспомните, например, варяжского или индийского гостя из оперы Н. А. Римского-Корсакова «Садко». Или самого Садко – новгородского гостя. Глагол гоститиимел в древнерусском языке значение ‘торговать’, ‘приезжать с торговой целью’, и только позднее слова гостьи гоститьприобрели их современное значение. Следы более древнего значения слова гостьсохранились и в наши дни. Взять хотя бы Гостиный дворв Петербурге. Раньше гостиным двором называлось место, где останавливались приезжие купцы и торговали своими товарами.

Но как же быть со значением латинского слова hostis‘враг’? Оказывается, это значение также не было первичным. Сравнение со славянскими и другими индоевропейскими языками показывает, что наиболее древним у слов hostisи гостьбыло значение ‘чужой, чужеземец’. Отсюда в латинском языке возникло значение ‘враг’, а в русском – ‘чужеземный купец’ и ‘купец’ вообще.

О свежем и чёрством хлебе

Как-то раз один чешский студент, учившийся в Москве и не очень хорошо знавший русский язык, зашёл в булочную купить хлеба. Продавщица любезно предупредила его, что хлеб, который он выбрал себе; – чёрствый. Студент-чех поблагодарил продавщицу и сказал, что это как раз то, что ему нужно. Но увы – оказалось, что покупатель и продавщица не поняли друг друга. Дело в том, что чешское čerstvỷ chlẻb[чéрствы: хле: б] означает совсем не черствый, а, наоборот, ‘свежий хлеб’.

Такие недоразумения особенно часто встречаются в близкородственных языках.

Например, сербское слово знойзначит ‘пот’, куча – ‘дом’, úграти – ‘танцевать’, слово – ‘буква’, кúснути – ‘мокнуть’, любити – ‘целовать’; болгарское стаяимеет значение ‘комната’, гора – ‘лес’, дума—‘слово’, неделя – ‘воскресенье’, стол – ‘стул’ и т. п. Сербское слово домовинаозначает ‘родина’, а украинское домовина – ‘гроб’.

Иногда расхождения в значении слов ограничиваются лишь стилистической окраской. Так, русские слова сдохнутьи издохнутьупотребляются обычно только по отношению к животным. В применении к людям этот глагол приобретает оскорбительно-бранный оттенок.

А вот сербское издáхнути, наоборот, имеет возвышенное значение: ‘скончаться, испустить дух’. На первый взгляд такие расхождения могут показаться несущественными. Но попробуйте сказать: «Опочившую лошадь свезли на живодёрню» или в предложении «Наполеон умер на острове Святой Елены» заменить слово умер глаголом издох – и вам сразу же станет ясной разница в употреблении соответствующих слов.

Как стая стала ‘комнатой’

Почему же слова, несомненно восходящие к одному и тому же общему источнику, приобретают иногда даже в близкородственных языках совершенно различное значение? Как это происходит?

Возьмём в качестве примера русское слово стаяи болгарское стая‘комната’. В древнерусском языке и в диалектах современного русского языка словом стаяобозначалось ‘стойло, хлев’. Этимология этого слова достаточно прозрачна: стаяпредставляет собой место, где стоитскот.

Позднéе значение слова стая развивалось в двух различных направлениях:

1) ‘стойло’ → ‘стоянка скота’ → ‘стадо (домашних животных)’ → ‘стая’ (русский язык); 2) ‘стойло’ → ‘сарай’ → ‘помещение’ → ‘комната’ (болгарский язык).

Подобного же рода семантические изменения произошли и в других приведённых выше случаях. Но подробный их разбор занял бы слишком много места и времени.

Бесценный – ‘дешёвый’ и бесценный – ‘дорогой’

Иногда значение слова изменяется столь существенно, что оно приобретает прямо противоположный смысл. Так, например, сербское слово вредноимеет значение ‘полезно’, спори [48]48
  Сравните русское слово спорый‘быстрый’.


[Закрыть] – ‘медленный’, польское uroda[урóда] – ‘красота’, zapominać [запомúнач] – ‘забывать’. В диалектах русского языка слово ядовитыйможет означать ‘съедобный, вкусный’, вонь – ‘приятный запах’ (сравните благовоние), ученик– ‘учитель’. Одно и то же слово погода (без всякого определения к нему) в одних говорах русского языка значит ‘ясное, сухое время, вёдро’ (сравните погожий день), а в других– ‘ненастье’.

Не только в диалектах, но и в литературном русском языке мы нередко сталкиваемся с такими же явлениями. Сравните между собой, например, выражения исход делаи исходная точка, В первом случае исходозначает ‘конец’, а во втором – ‘начало’. Слово хулить, как свидетельствует его этимологический анализ, оказывается неразрывно связанным с противоположным по значению словом хвалить, д. хула – с хвала. В слове честить‘ругать’ мы без труда ощущаем связь со словом честь‘почёт’.

Таких примеров можно привести немало из самых различных языков. Пути развития противоположных значений в слове не всегда одинаковы. И не во всех случаях эти пути могут быть прослежены с достаточной определённостью.

Сравнительно простой в этом отношении пример – развитие значений у слова бесценный. Если предмет не имеет никакой ценности, если он слишком дёшев для того, чтобы за него можно было назначить хоть какую-то цену, его называли бесценным, то есть дешёвым. Это значение в современном русском языке является устаревшим, но оно сохранилось, например, в выражении купить за бесценок. Чешское слово becenny[бэсцены:] также означает ‘ничего не стоящий’ и (в переносном смысле) – ‘ничтожный’. В настоящее время мы обычно употребляем слово бесценныйв прямо противоположном значении: ‘дорогой’. Такое употребление слова довольно легко объяснимо. Речь в данном случае идёт о столь дорогом предмете, который мы не согласны уступить ни за какую цену, о предмете, которому и цены нет. Так возникло у слова бесценныйего второе значение, ставшее основным в современном русском языке.

Пароход идёт… по суше

В большинстве рассмотренных нами примеров семантические изменения слова происходили в сравнительно давние времена. Однако не нужно думать, что в наши дни эти изменения прекратились. Они происходят в языке постоянно. Например, ещё во времена Пушкина слово пароход означало ‘паровоз’. До сих пор на концерте или по радио мы можем услышать несколько необычные для наших представлений стихи Н. В. Кукольника, музыку к которым написал М. И. Глинка:

 
Дым столбом стоит,
дымится пароход.
И быстрее, шибче воли
Поездмчится в чистом поле.
 

С точки зрения этимологической подобное употребление слова пароход было вполне естественным: ведь паровоз тоже «паром ходит». Однако позднее для обозначения сухопутного парохода стало употребляться слово паровоз.

Ещё позднее изменилось значение русских слов ударники ударная бригада. В первой четверти XX века наиболее распространённые современные значения этих слов ещё не существовали. Ударникамиво время Первой мировой войны называли тех, кто входил в состав ударной войсковой группы [49]49
  Для краткости оставляем в стороне такие значения слова ударник, как ‘музыкант, играющий на ударном инструменте’ и ‘часть затвора для разбивания капсюля патрона при выстреле’.


[Закрыть]. Ударныебатальоны и ударныебригады представляли собой передовые воинские части, предназначенные для нанесения решающего удара по врагу. В советское время ударными бригадамистали называть передовые производственные коллективы, а ударниками – передовиков производства, систематически перевыполняющих задания.

Таким образом, мы видим, что изменение значения слов – это постоянно развивающийся процесс, характерный для языка в самые различные эпохи его истории.

Анализ семантических изменений

В большинстве случаев, когда языковеды обращаются к семантической стороне этимологического исследования, они сталкиваются с целым рядом значительных трудностей.

Прежде всего, бросается в глаза неимоверная пестрота, а подчас – неожиданность этих изменений. В рассмотренных нами выше примерах «пашня» свободно превращалась в «лес», существительные и прилагательные со значениями ‘враг’ и ‘гость’, ‘дешёвый’ и ‘дорогой’, ‘начало’ и ‘конец’, ‘полезный’ и ‘вредный’ оказывались словами общего происхождения. Еще более неожиданной представляется этимологическая общность таких слов, значения которых, на первый взгляд, даже логически трудно увязать между собой (‘простыня’, ‘скромность’ и ‘прощение’, ‘гроб’ и ‘родина’, ‘стая’ и ‘комната’).

Весьма пёстрым является и тот языковой материал, который позволяет констатировать наличие семантического изменения. В одних случаях это изменение или расхождение значений происходит в рамках самого русского языка, и мы можем установить его, не выходя за пределы последнего ( прелестьи прелестный, ударник). В других – нам приходится прибегать к помощи близкородственных славянских языков, опираясь иногда также на данные русских диалектов ( бесценный, чёрствый, стая). Но часто и эти данные оказываются недостаточными, и тогда мы вынуждены историю значений слова, его семантических изменений и расхождений восстанавливать при помощи более дальних «родственников» русского языка ( рамень, гость).

Таким образом, перед нами – большое разнообразие случаев, отсутствие какого-либо единого «штампа». А это, естественно, значительно затрудняет семантическую сторону этимологического анализа.

Стрелы и порох

Разнообразными являются также и типы семантических изменений. В одних случаях слово может расширить своё значение. Например, кровэтимологически означает ‘крышу’, но в сочетаниях типа гостеприимный кровили делить и хлеб, и кров(А. С. Пушкин) это слово имеет уже более широкое значение: ‘дом’. В основе подобного рода семантических изменений нередко лежит распространённый обычай употреблять в речи «часть вместо целого» (перевод латинского выражения pars pro toto[парс про: тó:то:]); например: «Эй, борода! А как проехать отсюда к Плюшкину?» (Н. В. Гоголь).

В других случаях, напротив, значение слова могло сузиться. Выше в одной из предыдущих глав мы уже видели, что более древним значением слова порохбыло значение ‘пыль’, что уменьшительной формой от порохявляется слово порошок. Но в современном русском языке далеко не всякий порошокявляется порохом, а только тот, который представляет собой особое взрывчатое вещество. Следовательно, слово порохв истории русского языка сузило своё значение, к тому же стало специализированным.

Мы не будем перечислять здесь основные типы семантических изменений, так как это не входит в задачи нашей книги. Подчеркнем только ещё раз, что эти типы весьма разнообразны.

Различными являются также и причины изменения семантики слова. С некоторыми из них мы уже встречались. Так, например, слово может приобрести новое значение вследствие изменения того предмета, с которым оно связано. Например, мы до сих пор употребляем слово перои перочинный нож, хотя уже давно не пишем гусиными перьями, а перочинным ножом делаем всё, что угодно, но никогда не чиним перьев. Стреляем мы тоже не стрелами, и здесь опять причина семантического сдвига лежит в тех изменениях, которые произошли в реальной жизни.

Котелок не варит

Другая причина семантических изменений – это ироническое словоупотребление. «Отколе, умнаябредёшь ты, голова?» (И. А. Крылов) – это обращение к Ослу, как известно, не отличающемуся высокими интеллектуальными достоинствами, является типичным примером подобного употребления слов. «Молодец, – говорит отец сыну, вернувшемуся из школы с очередной двойкой, – продолжай в том же духе!»

В обоих приведённых случаях слова умная головаи молодецсами по себе не приобрели ещё новогозначения. Они воспринимаются с отрицательной эмоциональной окраской только в определённой речевой ситуации. Но если подобная ситуация часто повторяется, если слово в его «ситуативном» значении начинает употребляться даже чаще, чем в прямом смысле, – это может привести к возникновению нового значения слова, и это новое значение может стать у него основным.

Образованный от существительного честьглагол честитькогда-то имел в русском языке значение ‘оказывать честь, чествовать, величать’. Но представьте себе, например, такую ситуацию: князь «распекает» за какую-то провинность своего дружинника. «Ишь, как он честит его!» – замечает один из стоявших в стороне воинов.

Метко брошенное словечко понравилось – и пошло оно гулять по белу свету в своём новом значении. В современном русском языке глагол честитьв разговорной речи означает ‘бранить, ругать, поносить’, а его основное, исходное значение почти совсем забыто И в словарях даётся с пометой «устаревшее».

Котелок не варит – довольно распространённое просторечное выражение, означающее ‘голова не соображает’. Здесь, как и в ряде других случаев, слово котелоквыступает в его переносном значении: ‘голова’, но при этом оно не утратило своего основного значения (сравните котелок щей). Котелок ‘голова’ ясно воспринимается как переносное значение слова с ироническим оттенком. А вот аналогичное семантическое изменение в случае с латинским словом testa[тéста] ‘горшок’', давшим итальянское testa[тéста] и французское tête [тет] ‘голова’, привело к тому, что переносное значение слова стало здесь его основным значением.

Пути семантики неисповедимы?

Пестрота, разнообразие и неожиданность семантических изменений привели к тому, что некоторые учёные стали подвергать сомнению наличие каких бы то ни было закономерностей в семантическом развитии слова. Неоднократно высказывались мысли о том, что, в отличие от фонетики, морфологии и синтаксиса, семасиология, или семантика, не является подлинно научной дисциплиной, что здесь очень многое зависит от субъективных оценок исследователя.

Скептическое направление в области семасиологии всячески стремится подчеркнуть непостижимость, непознаваемость путей развития значений слова. Не анализ объективных закономерностей, а субъективный подход, опирающийся на «здравый смысл», – вот чем нередко руководствуются языковеды, обращаясь к семантической истории слова. Но так ли уж «неисповедимы» пути семантического развития слова? Об этом речь пойдёт у нас в следующей главе.

Глава седьмая
Семантические закономерности

Семантический анализ – это, пожалуй, наиболее сложная часть этимологического исследования. Мы уже видели, что фонетические изменения в языке и различные типы словообразования обычно носят ярко выраженный системный характер. Это обстоятельство в значительной мере облегчает работу этимологов. В этом отношении более сложным является семантический аспект этимологического анализа, где системность и закономерность изменений далеко не столь очевидны, как в области фонетики или морфологии.

И всё же, несмотря на это, определённая закономерность может быть прослежена и в изменениях значения слова. Эта закономерность проявляется уже в наличии отдельных типов и общих причин семантических изменений, в чём мы имели возможность убедиться, знакомясь с предыдущей главой. Но наиболее важным для этимолога является типовой, «стандартный» характер целого ряда семантических изменений.

Достигать и постигать

Так, например, в некоторых языках значение ‘хватать, схватывать’ развивается в сторону значения ‘понимать’: латинск. comprehendo[компрехéндо:] ‘схватываю, ловлю’ → ‘понимаю, постигаю’; немецк. greifen[грáйфен] ‘хватать’ —* begreifen[бегрáйфен] ‘понимать’.

Подобное же изменение значения (возможно, под влиянием западных языков) произошло и у русских слов схватывать, улавливать. Сравните, например, выражения: схватывать на лету, улавливать смысл. Аналогичное явление мы имеем также в случае с глаголом понимать, который состоит из приставки по-и простого глагола имать‘брать’, однокорневого с иметь. Но откуда у глагола по-н-иматьвзялось – н-? Оказывается, его этот глагол «позаимствовал» у образований с другими приставками, сравните: древнерусское сън-имати(→ снимать) и вън-имати(→ внимать, внимание). В результате в русском языке появилось два слова-близнеца: древнерусское по-имати→ русское пойматьи понимать. Причём первое из этих слов сохранило своё прямое значение, несколько изменив его (‘брать’ → ‘ловить’), а второе стало употребляться только в переносном значении ( понимать – это, собственно: ‘ловить, схватывать мысль’).

Другим семантическим источником значения ‘понимать’ могут служить глаголы движения, достижения какой-то цели. В частности, в грубовато-ироническом стиле разговорной речи такое значение может иметь глагол дойти. Представим себе, например, что один ученик объясняет другому решение задачи. «Ну как – дошло?» – спрашивает он своего товарища.

Однако глагол дойтив значении ‘понять’ (или близком к нему) употребляется только в определённых словосочетаниях. Дойти своим умом – значит самостоятельно понять что-либо. Дошло как до жирафа – говорят о человеке, понявшем объяснение, мягко выражаясь, с некоторым опозданием. Более того, глагол дойтине утратил в русском языке своего исходного значения ( дойти до какого-то пункта), которое и в наши дни остаётся у него основным.

Иное дело – глагол постигать. В древнерусском языке он имел примерно такое же значение, как и глаголы достигать(однокорневое с постигать), доходить. Но в современном русском языке это древнее исконное значение глагола постигатьутрачено. Постигатьтеперь значит ‘понимать, уяснять смысл чего-либо’. Там, где глагол дойтисделал лишь первые шаги в направлении к значению ‘понимать’, синонимичное ему слово постигать( постигнуть, постичь) прошло весь этот путь, утратив своё древнее значение.

Иную семантическую модель отражает развитие значений слова от ‘взвешивать’ к ‘обдумывать, размышлять’. Такого рода изменение можно обнаружить у латинского слова delibero[де: лú:беро:] и у французского penser[пансé]. Русское взвешивать, взвесить(например, в выражении взвесить все обстоятельства), по-видимому, явилось результатом западного (французского) влияния [50]50
  См. ниже о кальках (гл. XVIII).


[Закрыть].

Немецкое слово sehr[зе: р] имело когда-то значение ‘мучительно, больно’; сейчас это слово означает ‘очень’. Сходное семантическое изменение можно наблюдать и в русском языке: «Вижу, Азамат, что тебе больнопонравилась эта лошадь» (М. Ю. Лермонтов). В современном разговорном языке это значение слова больноимеет широкое распространение.

Значения ‘зависть’ и ‘завидовать’ часто развиваются на основе глагола ‘видеть’. Взять хотя бы русское зависть(из *за-вид-ть, сравните за-вид-овать), латинское in-vīd-ia[инвú:диа] и литовское pa-vyd-as[павú:дас] ‘завист’. Все три слова образованы на основе одного и того же глагольного корня *veid/ *vīd– ‘видеть’, то есть семантическое развитие шло здесь в одном и том же направлении. В то же время формирование этих слов проходило независимо во всех трёх языках, о чём говорят различные приставки и разные суффиксальные модели приведённых образований.

Рассмотренные примеры говорят о том, что в разных языках нередко происходят одинаковые, часто независимые друг от друга семантические изменения. Этот типовой характер изменений значения слова объясняется общностью мышления, человека, общностью, которая проявляется несмотря на различия, существующие между языками.