Текст книги "Воздушный замок"

Автор книги: Юрий Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

4

Встреча у метро «Парк Победы» прошла немного скованно. Семь часов – время для свиданий неудачное, все возвращаются с работы, у метро толкучка. Саня привык, что всегда инициативу берёт на себя Юрка: разговаривает, увеселяет, делает так, что по прибытии на место все чувствуют себя старыми знакомыми. Но на этот раз всё было иначе. Едва завидев белую Олину шапку, Юрка дёрнулся навстречу, потом вдруг остановился и сделал попытку заскочить в будку телефона-автомата, хотя звонить Юрке было решительно некуда.

Девушки делали вид, что встреча эта, в общем-то, им не нужна, пожимали плечами, слушая неуклюжие Санины рассказы про хлебные шницели в кафе «Аврора», про военную квартиру, про соседей, которые чуть не вызвали милицию – подумали, что в квартиру забрались воры. Юрка вдруг сорвался с места и куда-то убежал. Саня совсем затосковал. Снег повалил так густо, что лица стали мокрыми, словно все кругом разом заплакали.

В Ленинграде метро обозначается не красной, как в Москве, а фиолетовой буквой М. Буква эта мерцала сквозь падающий снег, люди чёрной толпой выходили из метро и белой толпой заходили туда.

Оля была спокойна, её вроде не волновало, что Юрка исчез. Оля даже чего-то напевала. А Света стояла рядом и смотрела себе под ноги. Если Саня её о чём-то спрашивал, Света пожимала плечами.

Появился Юрка. Он принёс два букетика красных гвоздик в хрустящих обёртках. Снег метил гвоздики белыми крапинками.

– Спасибо! – обрадовались девушки.

Саня решил больше не говорить ни слова. Саня засунул руки в карманы и пошёл вперёд, прочь от мерцающей фиолетовой буквы М, прочь от этой компании.

Сзади раздался смех. Смеялись Юрка, Оля и Света.

– Над цветочником надо смеяться! – обернулся Саня.

Сзади вызывающе шуршали обёртки. Смех не умолкал.

– А кто сегодня бороду одеколоном опрыскивал? – спросил неожиданно Юрка.

Саня остановился.

– Света! – Он решительно взял девушку за руку. – Хотите, я уничтожу этого человека?

– Оля! – сказал Юрка. – Если бы только вы так крепко не держали меня за руки, этот тип давно бы валялся в снегу…

Оля в это время поправляла «молнию» на сапоге в метре от Юрки.

– Давайте-ка на «ты», – сказал Саня.

– Действительно…. – поддакнул Юрка.

– Давайте, – сказала Ольга. – Ты починишь «молнию» на сапоге, как придём?

– Попытаюсь… Наш автобус! – закричал Юрка, и все побежали к остановке.

В автобусе Саня сказал Свете, что она удивительно похожа на его младшую сестру. Света не знала, как отнестись к этому непонятному комплименту, и ответила:

– Мне, право, жаль, что у тебя такая некрасивая сестра… Смотри, чего доброго, замуж не выйдет…

– Наоборот… – покраснел Саня. – Я хотел сказать, чёлка у неё такая же, как у тебя…

– Это тоже плохо, – сказала Света. – Сейчас носят на прямой пробор…

На следующей остановке народу привалило, и их так притиснуло друг к другу, что Свете пришлось смотреть Сане в лицо добрых пять минут, правда, внимание своё она сосредоточила не на его голубых глазах, а на бороде и убедилась, что Юрка был прав – пахло от бороды одеколоном. Света улыбнулась. А Саня в это время заучивал наизусть взятое в рамочку предостережение, что отсутствие мелкой разменной монеты ни в коей мере не может служить оправданием безбилетного проезда и что за это на обладателя крупных купюр будет наложен штраф в размере одного рубля.

Снег лепился к окнам, и было не разглядеть, где едет автобус. Юрка не знал, как называется их остановка, и спрашивал у всех, скоро ли будут пивные ларьки (основной ориентир), на что ему отвечали, что ларьки закрылись в половине седьмого, но если ехать до кинотеатра «Будапешт», а потом пересесть на семьдесят второй, можно успеть в пивной бар «Аквариум», куда Эдик пускает народ до половины восьмого.

Когда наконец вышли из автобуса, Света сама взяла Саню под руку. А Юрка уже нахально обнимал Олю за плечи.

– Жаль, что в «Аквариум» к Эдику не успеем, – разглагольствовал Юрка. – После половины восьмого к нему туда и мышь не проскочит…

Военная квартира выглядела запущенно. Кое-где обои широкими лентами отклеивались от стен, и образовывались пузыри. Ковёр на полу был усыпан пеплом и во многих местах прожжён, словно в него стреляли из пулемёта. После традиционных рассказов, кто где учится, стало совсем весело. У Юрки раскраснелась физиономия. Он что-то бубнил Оле и совсем не обращал внимания на Саню и Свету. Потом Юрка ушёл в другую комнату, где стояли большие шкафы. Вернулся он в полевом майорском кителе и в фуражке, из-под которой торчали длинные волосы. Печатая шаг, держа руку под козырёк, Юрка протопал по комнате. Была неожиданно поставлена пластинка «На сопках Маньчжурии». Юрка выпрямил спину, старорежимно заложил за неё одну руку и, поклонившись, пригласил Ольгу. Танцевали они хорошо. Саня даже не ожидал, что у них так получится.

– А ещё? Ещё кители есть? Я тоже надену! – заволновался Саня.

– Только капитанские! – ответил, ухмыляясь, Юрка.

– Ну и что? Капитанские – даже как-то благороднее… – заметила Света.

– Ты имеешь ввиду песню Высоцкого про капитана, который не станет майором? – спросил Юрка.

Вальс кончился…

Снег падал в тот вечер яростно. Сидя на кухне и покуривая, Саня не видел из окна земли. Был виден только столб с фонарём и белое кружение вокруг него, точно билась на ветру и рвалась фата снежной королевы. Казалось, можно выйти прямо из окна, и пойти по снегу, и снять с фонаря эту гордо трепещущую фату, только не хочется, потому что холодно и страшно. Вспоминались эрмитажные увальни-голландцы, купидоны, улыбающаяся мадонна, освещённая полуденным зимним солнцем. Света сидела совсем рядом, а Саня всё не решался обнять и поцеловать её.

Но Юрка и Ольга тоже сидели на кухне, и Ольга говорила, что в Русском музее через окна галереи они видели во внутреннем дворе огромное количество скульптур, занесённых снегом.

– Как это странно, – говорила Ольга. – Снег, холод, хлам и древнегреческие боги… Маленький конец света…

В тот вечер не целовались по углам, не подмигивали пошло друг другу, дескать, уйди, старина, со своей подругой на кухню, а я со своей в комнате останусь… И пустые на первый взгляд разговоры не были пустыми…

Только Саня молчал в тот вечер.

Они проводили девушек до метро. Обратно возвращались пешком. На улицах было пустынно. Пивные ларьки напоминали огромные квадратные сугробы. Возможно, внутри – в цистернах и в шлангах – стыло, как кровь в жилах, пиво.

Сане было весело, Юрке грустно.

– Знаешь, – сказал Юрка, когда подходили к дому. – Она, оказывается, тогда, в Москве, ждала меня на остановке… Тогда тоже снег падал. А я, идиот, без шапки в другую сторону побежал.

– Я всё понял, – ответил Саня.

– Что ты понял? – удивился Юрка.

– Всё… – загадочно повторил Саня.

Оля и Света тоже не сразу пошли домой в тот вечер. Им встретилась кошка, которая, полыхнув глазами-светофорами, перерезала цепочкой следов дорогу, и Ольга предложила погулять по парку, пока снег не занесёт злые кошачьи следы. Деревья в парке стояли белые, как невесты. Встретился посреди парковой дорожки огромный снеговик, и Ольга быстро переделала его в стройного юношу, который, сложив руки на груди, смотрел вдаль.

– Похож, – ехидно заметила Света. – Только в плечах пошире, а так вылитый…

– Дура… – смутилась Ольга. – Я же просто так…

– А чего? – Света стряхнула с чёлки снег. – Он тебе подходит… Вон как быстро «молнию» починил! Тебе ведь такой и нужен. Ты – лепить, а он с детьми гулять…

Ольга подёргала «молнию» на сапоге («молния» ходила прекрасно) и сказала:

– А Санечка-то какой молчун. Такой молчун кого хочешь погубит, и глазки голубые не замутятся. Не связывайся ты с ним!

– Он искренний!.. – возразила Света.

Ольга пожала плечами. Стало вдруг холодно. Оставив снежного юношу-атлета глазеть на белые деревья, девушки побежали к метро. Уже в тёплом вагоне Света вспомнила, что они так и забыли глянуть, занесло ли снегом злые кошачьи следы…

5

Наутро Саня сбрил бороду. Шипела пена, лопалась на щеках. Сверкала бритва. В зеркало смотрели белое лицо, голубые глаза и тёмно-русые волосы, всклокоченные со сна. Наутро Саня надел чистую рубашку и шерстяной пиджак с четырьмя карманами – двумя на боках и двумя на груди. Потом Саня спустился на улицу, нашёл домовую кухню и позавтракал. Саня уезжал из Ленинграда. На столе в квартире лежала записка Юрке: «Я уезжаю, чтобы тебе не мешать! Ты любишь Ольгу! Я это вчера понял… Не обижайся!»

Саня представил, как Юрка проснётся и позвонит Ольге, как она к нему придёт и всё у них будет замечательно, потому что Саня в это время будет нестись в поезде Ленинград – Москва, смотреть из окна на чёрные избы и белые поля, считать семафоры. Или сидеть в вагоне-ресторане и попивать пиво. Стол качается, бутылки позвякивают, хорошо пить пиво и куда-то ехать. Время быстро летит, и думается возвышенно и чисто. Так и тянет подвести какие-нибудь итоги. А подведя, задремать – и пусть поезд покачивается, покачивается…

Саня шёл по проспекту Гагарина мимо закрытых магазинов, рассматривал витрины, пытался в задумчивости теребить бороду, но не было бороды, ещё вчера так славно пахнувшей одеколоном, натыкалась рука на прохладный бритый подбородок. Если бы по пути встретилась парикмахерская, Саня непременно бы и постригся наголо, и дома предстал бы эдаким злобно улыбающимся маньяком, но парикмахерская, к счастью, не встретилась.

Потом Саня свернул на улицу Авиационную. Здесь дома были постарше, потемнее и посолиднее. В одном доме находилась баня.

Вчерашний снег не потерял за ночь своей простынной крахмальной белизны. Солнце заигрывало с окнами, и окна начинали доверчиво сверкать, но солнце тут же пряталось, и окна тускнели.

Саня уныло брёл мимо станций метро в сторону Невского. «Один день всего пробыл в Ленинграде, – думал он. – Вот родители удивятся… И всё из-за этой Ольги!»

Позже Саня вспоминал, что именно на Московском проспекте, около памятника Менделееву, который сидел в гранитном кресле у стены Музея минералогии, листал какую-то книгу, а на стене была написана золотыми и красными буквами знаменитая таблица, пришла ему в голову мысль позвонить Ольге. «Я скажу ей, – думал Саня. – Я скажу ей: привет, ваятельница! Звоню тебе от памятника Менделееву! Над головой у него таблица и буковки блестят на солнце… Вот это памятник! Не чета твоим конникам! Всё! Уезжаю! Юрка остался один! Пока! – и повешу трубку».

Менделеев строго смотрел на Саню. На плече у него сидел, словно охотничий сокол, голубь. Саня зашёл в автомат и набрал номер. Если бы подошла Ольга, он бы скорее всего повесил трубку, так как уже успел устыдиться своего нехорошего намерения, да и вряд ли сумел бы повторить задуманное – заикаться бы начал и путаться, по неожиданно трубку взяла Света, и голос у неё был чуть хриплый, а интонации чуть вопросительные.

– Света… Светочка… – шептал Саня в трубку и чуть не плакал. – Ты меня слышишь, слышишь?

В это время мимо будки провели огромного дога. Дог сумрачно переставлял лапы. Хвост был опущен. Глаза смотрели тускло. Из остановившегося троллейбуса вышла девушка в красном пальто на оранжевой атласной подкладке. Чёрные волосы сатанински плясали на ветру. Пальто шевелилось, словно горел костёр, а над ним кружила чёрная птица.

– Света… Светочка… – шептал Саня. – Тут такая жуткая собака ходит… И девушка – невеста дьявола… Светочка… Я дурак, да? Я сумасшедший, да?

У Светы на другом конце города, на Малой Охте – районе универсамов и тревожно позванивающих трамваев – голос тоже начал вдруг дрожать и всхлипывать.

– Дурак… – говорила Света. – Конечно, ты дурак… И сумасшедший тоже…

Говорили Саня и Света довольно бессвязно – никто бы не понял, о чём они говорили. И наверное, долго они говорили, потому что в дверь будки стали стучать.

– Светочка… – сказал, очнувшись, Саня. Стучала ребром монеты та самая девушка в красном развевающемся пальто на оранжевой подкладке. – Светочка, мы уезжаем…

– Так рано? Почему так рано? – удивилась Света.

– Потому что я люблю тебя. Потому что так надо. Собирайся!

– Я? Мне тоже надо ехать, да?

– Надо! – строго ответил Саня. Частый стук начал его раздражать. Словно бросали в стекло пригоршнями дробь.

– Мне… В самом деле надо, да? Ты так считаешь, да?

– Я жду тебя у Думы через час! – закричал Саня, посадил трубку на рычаг и выскочил из будки.

– Молодой человек! – сказала ему девушка в красном пальто. – Я слышала, о чём вы говорили… Куда вы хотите увезти бедную Свету?

– Куда угодно! – заорал в восторге Саня. – Куда она захочет! Я сейчас всё могу!

Таблица Менделеева на солнце неистовствовала. Золотые буквы искрились, а красные кроваво рдели. Девушка, полыхнув полой, скрылась в будке.

Превозмогая страх, Саня подошёл к догу и погладил его. Дог шевелил ушами и в недоумении смотрел на Саню.

– Хороший пёс… Хороший… – чесал ему за ушами Саня. – Все думают, раз большой – значит, злой… А ты добрый…

Потом Саня зашёл в кафе.

На стене висела репродукция из басни Крылова. Волк алчно смотрел на ягнёнка, а внизу были написаны слова совсем из другой басни: «Спой, светик, не стыдись…» Саня подумал о Юрке, об Ольге, о военной квартире, о том, что через час он встретит около Думы Свету с сумкой, готовую уехать с ним, и ему стало страшно. Последний раз также страшно было Сане классе в седьмом, когда он прыгал в парке с парашютной вышки. Внизу стояли девочки из их класса, а самые смелые мальчики забирались на вышку. Половина возвращалась обратно, и над ними смеялись. А Саня упорно поднимался по железным грохочущим ступенькам – на площадку, где полоскался белый парашют и откуда девочки казались маленькими-маленькими, и было странно, что в угоду этим вот букашечкам надо сейчас прыгать… Белели их личики, смотрящие вверх… Сане было очень страшно, но вернуться назад было ещё страшнее. И Саня прыгнул…

Как-то рассказал об этом случае Юрке.

– Ну и дурак, – ответил ему Юрка. – Зачем надо было вообще лезть на вышку?

– Не знаю… – ответил Саня. – Понимаешь, что-то во мне словно сдвинулось…

Юрка пожал плечами.

– Ты сам себя не знаешь. Если так страшно, что сил нет, зачем лезть на вышку?

– Сначала не страшно было, – ответил Саня. – Сначала как-то хорошо было, а страшно стало потом, когда понял, что назад нельзя.

– У меня так не бывает, – ответил Юрка. – Если я решил прыгать, то прыгаю и ни о чём не думаю или вообще не прыгаю.

Глядя на репродукцию, на басни, Саня почему-то вспомнил этот давнишний разговор с Юркой.

За эти два часа после встречи у Думы они со Светой поцеловались уже, наверное, раз сто – на глазах у людей, в очереди за билетами, на перроне – целовались они, точно Света провожала куда-то Саню, и все пассажиры были удивлены, когда Света тоже поехала в этом поезде. Когда Саня вышел из метро «Невский проспект», Света уже ждала его с сумкой около Думы, а точнее, на ступеньках. Она побежала к нему по этим пологим ступенькам, а на Думе забили часы – их тоскливый бой поплыл над Невским, и если бы Саня не поймал и не обнял Свету, она бы, наверное, упала. Странно, но Света не показалась ему прекрасной, когда бежала вниз по ступенькам Думы. А когда Света заплакала у него на плече и он стал гладить её волосы, выбивающиеся из-под шапки, когда прохожие стали на них оглядываться, когда сумка Светы вдруг упала набок и испуганный голубь по-козлиному отскочил в сторону, когда выходящий из метро парень улыбнулся и сказал Сане: «Чего так крепко держишь, теперь-то уж не убежит…», понял Саня, что всё: лестница грохочет, парашют полощется, внизу фигурки маленькие-маленькие… Надо прыгать!

Всё в тот день складывалось удачно. Билеты взяли без промедления. Поезд отходил через сорок минут. Как резво понёсся он мимо заснеженных лесов! Платформы дачных станций мелькали с такой быстротой, что было не разобрать названий. От снега за окнами в вагоне разлилась белизна, точно пролили огромный стакан молока – всё крутом казалось первозданным и чистым. Света дремала, положив свою темноволосую голову Сане на плечо, а он без стеснения разглядывал её лицо и вдыхал запах её волос. Одно слово пульсировало в голове у Сани: «Моя! Моя! Моя!» Мелькали за окном домики, около домиков стояли мужчины, женщины, дети – в разноцветных спортивных костюмах, в свитерах, в шароварах – смазывали, ставя на попа, лыжи, проверяли крепления, топали по утрамбованному снегу чёрными ботинками с широкими носами. Саня снова вспомнил средневековых голландцев на смешных коньках, вспомнил замёрзшую речку неподалёку от своей дачи в Расторгуеве, Саня любил гонять по речке на коньках ночью, когда никто не мешает развивать бешеную скорость, орать, что в голову взбредёт, когда тени деревьев с берега кажутся барьерами и хочется через них перепрыгивать, и Саня так и делал, только лёд похрустывал, а ветер посвистывал…

Света тихонько посапывала, и Саня видел слой пудры у неё на лице, пух на щеках и крохотные, едва различимые комочки туши на ресницах. Он уже представлял себе, как на даче затопит печь, как затрещат дрова, как станет в доме тепло, как он достанет какую-нибудь бутылку из отцовских запасов и как они чокнутся и выпьют. Дом в уединённом месте – крепкий, синий, окружённый соснами. Если будет не очень холодно и если будет светить луна, они пойдут немного погуляют вдоль ледяной речки, посмотрят на звёзды, а потом вернутся в тёплую дачу.

«Я поеду с ней на дачу! Я поеду с ней на дачу!» – повторял Саня под стук колёс и вспоминал девушку в красном пальто на атласной оранжевой подкладке. Не нравилась ему эта девушка.

Незаметно добрались до Бологого. Красное круглое солнце висело над перекидным мостом, уводящим с перрона в город, а над поездом клубился пар. Снег под ногами скрипел. В Бологом Саня купил бутылку пива и слоёные пирожки необычайной твёрдости. Саня попенял на пирожки продавщице, но та ответила, что в ларьке холодно и пирожки просто застыли, а в тёплом вагоне они отойдут и станут мягкими и вкусными. Саня побежал в вокзальный буфет. Он купил бутылку шампанского, торт, килограмм шоколадных конфет. У озябшего, заросшего щетиной восточного товарища Саня приобрёл букет увядших роз. Перед тем как передать розы Сане, восточный товарищ зачем-то подышал на них. «Приедешь в Москву, они распустятся! Как пять минут назад с куста будут!» – сказал он, пряча деньги в карман. По радио объявили, что поезд Ленинград – Москва отправляется, и только это помешало Сапе продолжить свои купеческие выходки. Он уже нацеливался на шоколадных зайцев, которые испуганно смотрели на него из-за спины продавщицы. Зайцы, должно быть, не хотели уезжать из Бологого.

Когда Саня, прижимая к груди покупки, догнал свой вагон и вскочил в тамбур, проводница посмотрела на него как на чудо.

– Сдурел, паренёк? – ласково спросила проводница. – Совсем сдурел, что ли?

Саня побежал по вагону.

– Что с тобой? – спросила Света.

– Ничего, – ответил Саня. – Давай пить шампанское?

– В поезде? – Света убрала в сумку и шампанское, и торт, и конфеты, а увядшие розы она поставила в стакан с водой, и розы начали потихоньку оправляться – прав оказался восточный товарищ. Солнце опускалось ниже и ниже. Пошли озёра с чёрными горбиками рыбаков. Зимний день короткий. Много рыбы не наловишь. Снег стал голубым.

– Куда мы едем? – загрустила Света. – Зачем мы едем? До меня только сейчас дошло, что всё это ни к чему…

– Мы едем ко мне на дачу, – ответил Саня, удивляясь, как спокойно и обыденно прозвучал его голос. Словно и не мучила его эта мысль предыдущие полчаса.

Света посмотрела на качающиеся в стакане розы.

– Насчёт дачи ты пока ничего не говорил. Это что-то новое…

– Мы затопим печь, – сказал Саня. – Знаешь, как замечательно трещат дрова в нашей печке?

– Я, наверное, не поеду, – сказала Света.

– Почему?

– Не знаю… я… не знаю…

– Что тебя смущает?

– Меня ничего не смущает. Просто мне всё это не нравится, – оказала Света, доставая расчёску.

– Ты причешешься, и тебе всё понравится, – Саня поцеловал Свету, но губы её были сухими, и сама Света даже как будто хотела отвернуться от Сани.

– Брось, – шепнул Саня. – Поздно… Мы прыгнули с вышки…

– Что ты говоришь? С какой вышки?

– Я ведь дурак, – улыбнулся Саня. – И сумасшедший…

– Скажи, эта девушка в красном пальто… Про которую ты мне говорил… Она была такая высокая, черноволосая, да?

– Да, – ответил Саня.

– Она мне приснилась сейчас… Знаешь, что она мне сказала?

Саня пожал плечами:

– Она сказала мне: «Бедная, бедная Света…»

Саня побледнел.

Света засмеялась.

– Эх ты! – вздохнула она. – Ты даже не помнишь, о чём говорил со мной на вокзале. Ты же сам мне всё это рассказал.

– К чёрту девушку в красном пальто, – сказал Саня. – Всё к чёрту! Едем ко мне на дачу…

Света снова вздохнула.

– Зачем я уехала из Ленинграда, бросила подругу… Господи, зачем? Прямо какое-то безумие…

– Если бы мы не поехали на дачу – вот это было бы безумием.

– Ты, наверное, часто ездишь с разными девушками на эту дачу? – раздражённо спросила Света.

– Первый и последний раз в жизни, – ответил Саня.

– Ты хочешь сказать, что ни в кого до меня не влюблялся и не влюбишься?

Саня действительно хотел сказать именно это, но встречный поезд всё заглушил – застучали колёса, в вагоне стало темно, розы в стакане зашевелились, а когда поезда расстались и за окном снова стало чисто и светло, Саня устроился на плече у Светы и проспал таким образом до самого Калинина.