Текст книги "Воздушный замок"

Автор книги: Юрий Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

2

Первого сентября Коля пошёл в школу, держа в одной руке скрипучий новенький портфель, набитый новенькими учебниками, в другой – букет тигровых гладиолусов, привезённых накануне с дачи. Целую ночь гладиолусы, сохраняя свежесть, яркими рыбками плавали в ванне. Рядом с Колей шла второклассница Лиля, чуть приотстав – мама и папа, весёлые и довольные, – сегодня у них была уважительная причина опоздать на работу, а ещё чуть-чуть сзади Наталья Юрьевна и Лёшка, на которого Лиля постоянно оглядывалась и корчила рожи. Она не забыла, как он сбросил её с багажника. Лёшка на Лилю не смотрел. Он воинственно размахивал портфелем и дёргал себя за длинные пряди. Волосы у Лёшки были мамины – тёмные, вьющиеся и необыкновенно густые.

– Как вы думаете, не обстригут в школе? – испуганно спросила Наталья Юрьевна.

– Конечно, нет, – благодушно ответил Николай Николаевич. Он вдруг вздумал попрыгать по нарисованным на асфальте классикам. Смешно это выглядело.

– Господи, ты-то откуда знаешь? Прыгун… – недовольно покосилась на Николая Николаевича Наталья Юрьевна.

– Не обстригут, – сказала Ольга Павловна, удивляясь, почему это Наталья Юрьевна вдруг на «ты» с её мужем и откуда у неё такое к нему пренебрежение?

Коля шёл по улице, и небесные механизмы приветственно кивали ему. Они сегодня не работали: небо было чистым.

Последнее время Коля был занят приготовлениями к школе, он даже забыл про своих огромных полупрозрачных друзей на небе, и они как-то не напоминали о себе. Хорошие друзья никогда не мешают друг другу…

Учительница Коле понравилась. Была она похожа на Наталью Юрьевну – такая же худенькая и мечтательная. Однажды Коля поднялся на второй этаж дачи за сачком (мама уехала в город) и увидел там Наталью Юрьевну, которая проворно спряталась под одеяло. Коля взял сачок и стал спускаться обратно. Но вдруг возник перед ним папа, Был он почему-то обмотан маминым халатом в цветочек.

– Коля! – закричал папа. – У Натальи Юрьевны болит голова! Она к нам пришла за таблетками. Понял?

– Ага… – серьёзно ответил Коля. – Когда у меня голова болит, мама всегда говорит: «Иди спать!»

Папа как-то странно посмотрел на Колю и ничего не ответил.

– Бенюков! – учительница встала из-за стола и подошла к нему. – Ты чего краснеешь?

– Я? – Коля покраснел ещё больше. – Я… Так просто…

– Так просто не краснеют, Бенюков… – улыбнулась учительница.

Коля вздрогнул. Никогда раньше он не слышал, как звенит школьный звонок, и не видел, какое облегчение он иногда приносит.

…На уроках Коля не слушал, что говорит учительница. После того случая ему было стыдно на неё смотреть. Коля смотрел то в окно, то на портрет Макаренко, то на свою соседку – девочку по имени Евстолия. Подруги звали её Олей и Толей, а Лёшка Вельяминов придумал ей кличку Столовая. Евстолия была выше Коли на голову и тоже любила смотреть во время урока в окно.

– Видишь? – однажды осторожно спросил у неё Коля.

– Слышу, – ответила Евстолия.

– Что слышишь?

– Самолёт скоро прилетит.

– Самолёт? – растерялся Коля. – Откуда же самолёт?

– Издалека… Моторы устали…

И действительно, через несколько минут показался длинношеий Ил-62, и всё на небе пришло в движение.

С тех пор Коля начал относиться к Евстолии с уважением.

3

Учился Коля ровно – на тройки. «Ах вы серые мои волчата» – так называла троечников учительница. Составляли они примерно половину класса.

Предводительствовал в классе Лёшка Вельяминов. Девочки его любили, мальчики боялись. Был Лёшка наглым и отчаянным. Каждый день уносил в дневнике длинное замечание. Но учился хорошо. Особенно преуспевал в математике.

К Коле Лёшка относился снисходительно.

В четвёртом классе в сочинении на тему «Кем я хочу быть?» Коля неожиданно расхрабрился и написал, что хочет быть Небесным механиком.

Разбирая на следующем уроке литературы сочинения, учительница объявила, что шесть девочек хотят быть известным артистками, четыре – учительницами, две – чемпионками мира по фигурному катанию и одна – «изучителем языка пингвинов и летучих мышей» (Евстолия). Пять мальчиков хотят быть лётчиками-космонавтами, трое – капитанами дальнего плавания, двое – водолазами, ещё двое – пожарниками, один – билетёром в кино и один – Небесным механиком.

– А теперь, – встревоженно сказала учительница, – мы попросим нашего уважаемого Бенюкова поподробнее объяснить, что же за профессию он себе избрал… Вставай, Коля!

Коля поднялся с места.

– Небесный механик, – заикаясь, начал он, – это тот, кто помогает механизмам следить за чистотой и порядком на небе. Сейчас на небе тоже происходит научно-техническая революция, всё делают механизмы… Но для того, чтобы содержать их в порядке, нужны механики… Вот я и хочу стать механиком…

– Так… – сказала учительница. Это «так» полетело медленно вдоль стены, задело по носу Макаренко на портрете, спружинило о противоположную стену и вернулось обратно к учительнице. – Так… Учёные… М… Вообще-то планируют использовать атмосферу как среду для массового передвижения людей. Но только после победы над силой земного притяжения… – голос учительницы повеселел: – Возможно, что у каждого из нас будет своя собственная машина для полётов над землёй… Представьте себе нечто вроде стеклянной ампулы с простым управлением… Естественно, что без ремонта машинам, будет не обойтись. Вот Коля и будет возглавлять ремонтную станцию… Так, Коля?

Коля в ужасе представил себе, как учительница и весь класс порхают по небу в дурацких стеклянных ампулах с простым управлением, а он уныло топчется около какой-то ремонтной станции с огромным гаечным ключом в руках.

– Но…

– Садись, Бенюков! – строго сказала учительница.

Коля сел и посмотрел в окно. Впервые в жизни он не увидел ни одного механизма. Они, наверное, испугались, что пожелание учительницы осуществится немедленно, и спрятались. Небо завалено облаками как сугробами, но краям висит серая бахрома туч, солнце задыхается. В это время Коле в затылок попала скрученная в виде римской цифры V бумажная пуля. С точностью Робин Гуда стрелял Лёшка Вельяминов.

– Я тебе покажу небесные механизмы чинить! – прошипел Лёшка, обильно смачивая слюной для крепости вторую пулю.

Так начались Колины мучения. Сразу же после уроков, когда он сидел в раздевалке и зашнуровывал ботинки, на него набросили пальто и стали колотить портфелями.

– А ну-ка разойдись, мужики, сейчас я Небесному механику по балде! – раздался громче всех ставший ненавистным голос Лёшки Вельяминова.

Было это не больно, но очень обидно. Коля вырвался из-под пальто, расправил плечи и закричал:

– Дерусь со всеми по очереди, только один на один!

– Ишь развоевался, Небесный! – презрительно сказал Лёшка и тряхнул головой (он так и ходил с длинными волосами). – Буду я с тобой драться! Дерутся с врагами, а не с дураками!

Так к Колиной кличке Небесный механик прилипла вторая – дурак. Иногда из них делали противный винегрет – Небесный дурак или Дурацкий механик.

– Вот навязались на мою голову! – грозил Коля кулаком механизмам в небе. – Из-за вас ведь дразнят!

Те покаянно шевелились, и Колю обдавал приятный ветерок.

– Разве я виноват, что вижу их? – спрашивал Коля у Евстолии.

Жили они по соседству и из школы частенько возвращались вместе, несмотря на Лёшкины злые насмешки.

– А я разве виновата, что всё слышу? – спрашивала Евстолия. – Меня Лёшка стетоскопом обозвал….

Евстолия к этому времени начала замедлять свой стремительный рост, а Коля только-только входил во вкус. Каждую ночь ему снилось, что два карлика растягивают его – один за пятки, другой за уши.

– Всё-всё слышишь? – не верил Коля.

– Всё слышу… Когда контрольные пишем, я Вовку Смирнова прошу, чтобы он себе под нос все действия проговаривал.

– Вовка же на последней парте сидит, а мы на второй… Как же ты слышишь?

– А когда я с мамой и папой на юг ездила, то слышала, как летучие мыши пищат и стрекоз хватают…

Коля задумался. Некоторое время они шли молча. Небо было удивительно грязным. Просто противно смотреть. Правда, пришла осень, а осень для механизмов – самое тяжёлое время года. Многие от сырости разваливаются.

– Я слышу, как у тебя сердце бьётся, – сказала Евстолия. – Ты сейчас чего-нибудь придумываешь…

– Толька! – вдруг осенило Колю. – Ты должна стать разведчицей!

4

Время шло. Коля, как, впрочем, и всё вокруг, менялся. Теперь это был не прежний туповатый увалень, а похожий на журавля подросток с нескладными большими руками и россыпью прыщей на подбородке. Коля начал одеваться с покушениями на моду. Раздобыл где-то джинсы, которые оказались безнадёжно коротки, и куртку с двенадцатью карманами. На куртке вскоре была обнаружена подозрительная метка «Сделано в Макао». Лиля стала звать Колю обезьяной из Макао. Длинные волосы, которые Коля себе отрастил, были редкими и светлыми. Сквозь них, словно два сырых антрекота, торчали вечно красные Колины уши.

– Коля! – строго говорила ему мама (она ещё чуточку пополнела и напоминала теперь милый ренуаровский рисунок, где фигура у женщины вроде бы имеет чёткие очертания и в то же время куда-то неудержимо плывёт). – Коля! Почему ты сидишь дома? Неужели у тебя нет никаких интересов? Я не говорю, что ты должен целыми днями болтаться с гитарой по подъездам, как этот бездельник Вельяминов, но должны же у тебя быть какие-то интересы? Можно записаться в кружок юных техников, в секцию плавания, куда угодно… Нельзя же целыми днями сидеть дома и смотреть в окно! Ну что ты там видишь?

– Механизмы! – с вызовом ответил Коля.

– Хватит паясничать! – разозлилась Ольга Павловна. – Марш на кухню картошку чистить!

Лилечка – любимица мамы и папы, «золотце пианинное», как иногда называл её Коля, тем временем превратилась в быстроногую синеглазую девушку, в греческую скульптурку, одетую в узенькие брючки и коротенькую приталенную кофточку. Подстригла Лилечку по последней парижской моде француженка, которая как-то приходила к ним домой обсудить с Николаем Николаевичем некоторые аспекты проблемы рабства в эллинистических полисах первого века нашей эры.

Первый раз в жизни Лилечка ходила на школьный вечер и танцевала там с каким-то десятиклассником. Это событие горячо обсуждалось за ужином, и только Коля зевал – он хотел спать, и плевать ему было на танцора-десятиклассника.

Иногда приходила к ним Наталья Юрьевна. На «ты» она называла Ольгу Павловну, но никак не Николая Николаевича, который успел защитить докторскую диссертацию и теперь собирался улететь в Афины на конгресс учёных и переводчиков.

– В Греции всё есть! – весело утверждал он, когда Ольга Павловна напоминала, что надо привезти ей и Лиле.

Наталья Юрьевна вела себя в гостях удивительно незаметно. Выглядела она по-прежнему прекрасно: волосы так и остались афродитовскими, а сеть морщинок под глазами придавала ей утомлённый, тихо-прелестный вид, словно была Наталья Юрьевна ангелом, которому приходилось иногда, выполняя поручения, спускаться к сатане в ад, в то время как другие ангелы беззаботно играли на арфах.

– Ох, Наташка! Совсем ты не толстеешь! – с завистью говорила Ольга Павловна. – А я как бочка! – она гулко хлопала себя по бёдрам. – Ребёнка, что ли, ещё одного родить?

Наталья Юрьевна что-то шептала ей на ухо, и обе они начинали смеяться.

Николай Николаевич ласково смотрел на них из кухни и всё время спрашивал:

– Ну почему я не паша? Мог бы иметь двух жён.

– Молчи! Тебе и одной-то много! – весело кричала ему Ольга Павловна, и все снова засмеялись.

Потом звонили, узнавали, какой сегодня фильм, и втроём уходили в кино. Коля и Лиля оставались дома одни.

– Хочешь выпить, Небесный? – спросила однажды Лиля. Ходила она по комнате в узеньких брючках и в ярко-красной рубашке.

– Мне всё равно, – ответил Коля и отошёл к окну. Ночью работа на небе замирала. Все механизмы переползали на один край и стояли, тихие, до утра. Ночью на небе ничего интересного не происходило.

Лиля принесла из кухни два длинных стакана с чем-то розоватым.

– Водка и вишнёвый ликёр, – пояснила она, вручая Коле стакан. – И виноградный сок… У Ленки Славиной папа дипломат, она говорит, что за границей все сейчас такой коктейль пьют… – Лиля села в кресло, закинула ногу на ногу, потянулась к сигаретам на журнальном столике.

Коля сначала понюхал, а потом залпом выпил содержимое. Живот обожгло, словно он проглотил уголёк из костра, а дыхание перехватило.

– Ого! – удивилась Лиля. – Я не знала, что ты такой пьяница. Она отобрала у Коли пустой стакан. – И потом, кто же коктейль залпом пьёт? Эх, Небесный, Небесный… – Лиля посмотрела в окно. На крыше противоположного дома светилась зелёная неоновая реклама «Ешьте рыбу, она полезна!» и была изображена рыба, пускающая пузыри. Вид у рыбы был такой, словно это не её, а она сама собиралась кого-нибудь съесть. – Скучно… – сказала Лиля. – Может, позвоним кому-нибудь?

– Вельяминову… – подсказал Коля.

– Только включи музыку погромче, я буду говорить! – горячо подхватила Лиля. – Я скажу, что я… Я… Как будто я у кого-то в гостях! Только не мешай, а, Небесный?

– Это ни к чему… – ехидно ответил Коля. – Ты ему совершенно не нравишься…

– Дурак! – покраснела Лиля. – Просто делать нечего…

– Ты с пелёнок за ним бегаешь, я помню… – зевал Коля, стараясь стоять ровно.

– Ты, Небесный, живёшь здесь как марсианин! – разозлилась Лиля. – Глупости всякие помнишь, а что дома делается – не замечаешь…

– Чего это я не замечаю? – удивился Коля. Собственно, домашние дела его не волновали. Коля не знал, какие могут быть ещё дела, кроме того, чтобы ходить в магазин за картошкой, раз в неделю выколачивать ковёр специальной выбивалкой, перемалывать через мясорубку мясо и вынимать по утрам из почтового ящика газеты.

– Папа изменяет маме… С Натальей Юрьевной… – шептала Лиля. – А когда ты, я и мама уезжали к бабушке…

В Колиной голове всё куда-то поплыло.

– Эй, Небесный! Ты что, заснул? – Лиля больно стукнула Колю по голове. – А ну-ка марш в свою постель!

Ночью Коля неожиданно проснулся. За стеной разговаривали мама и папа.

– Понимаешь, – говорил папа. – Главная мысль моего доклада в том, что в начале нашей эры вопросы канонизации в Боспорском царстве начинают трактоваться принципиально по-новому. Если раньше богами становились исключительно героические личности, скажем, Геракл, а позже обожествлялись римские императоры, но это было, так сказать, номинальное обожествление, то в первом десятилетии второго века нашей эры богом становится совершенно обыкновенный человек – юноша пятнадцати лет, о котором толком даже не сказано, как он попал на небо, иначе говоря, как умер.

– Коля, а может быть, он совсем и не умер? – спросила мама.

– Как это?

– Ну… Просто попал на небо.

– Спи… – вздохнул папа, и наступила тишина.

5

Утром следующего дня – последнего дня школьных занятий – Коля с удовольствием отметил, что небо на редкость чистое, солнце светит необыкновенно ярко, а все небесные механизмы опустились гораздо ниже и, казалось, висят чуть ли не над самыми крышами. «Наверное, у них смотр…» – решил Коля.

У всех, кто в этот день пришёл в школу, настроение было праздничное. Коля сидел рядом с Евстолией и щурился от яркого солнца.

– Не забывайте, дорогие мои, – говорила учительница, – восьмой класс, в котором вам предстоит учиться в будущем году, – решающий… Многим придётся сделать выбор: продолжать ли учиться в школе или пойти в профессионально-технические училища…

Лёшка Вельяминов поднял руку.

– Вместе с Бенюком я пойду в ПТУ небесных механиков! – серьёзно сказал он. – Небо должно быть чистым…

Все посмотрели сначала на Лёшку, потом на небо (оно было ослепительно чистым), потом перевели взгляд на Колю и захохотали.

– И я хочу на небо! И я! И я! – стали все кричать, словно происходила запись желающих.

– А я вот ангелом хочу быть! – вдруг заорал Вельяминов и победоносно уставился на Колю. – А Бенюк пусть за мной чистит!

– Вот до чего договорились! – вздохнула учительница и посмотрела на часы. – До звонка двадцать минут, – сказала она. – Но я отпускаю вас раньше! Счастливых вам каникул, ребята! Купайтесь, загорайте, играйте, но не забывайте и про учебники! И про внеклассное чтение тоже! До свидания! – учительница вышла.

Тут же у дверей образовалась свалка, которую мастерски устроил Лёшка Вельяминов.

– А ну-ка постой, Евстолия Бубликовна! – орал он, всех распихивая. Евстолия чудом успела проскользнуть в коридор и благодаря этой своей стремительности избавилась от озорных Лёшкиных рук.

Коля подождал, пока свалка закончилась, и спокойно вышел в коридор. У окна стояла его сестра Лиля и плакала.

– Ты что? Каникулы ведь… – сказал Коля.

– Гад! Велья-ми-нов! – проплакала по слогам Лиля. – Позвал в кино… Я его тут ждала… А он меня по заду портфелем стукнул и дурой обозвал… На виду у всего вашего класса…

Что-то надо было делать. Коля угрюмо уставился в небо, словно желал выслушать, что скажут механизмы. Но они ничего не сказали. Только полупрозрачная гигантская петля раскачивалась в небе, как перевёрнутый вопросительный знак.

– Иди за мной! – сурово приказал сестре Коля.

– Куда? – спросила Лиля. Перестав плакать, она необыкновенно похорошела.

– За мной! – повторил Коля.

Они пошли вниз по лестнице.

Вельяминов перенёс свалку в вестибюль. Человек десять катались, собирая пыль, по каменному полу. Лёшка расхаживал, как Наполеон под Аустерлицем.

Коля неожиданно и ловко схватил его за голову и ударил лбом о свою коленку.

– Что, гад? – закричал он, вцепившись в длинные Лёшкины волосы и тряся его, как осеннюю яблоню.

– Дурак! Небесный! Спятил! – вырывался Лёшка. – Мужики! Отцепите Небесного! Ну чего тебе от меня надо?

Но «мужики» продолжали схватку на полу, не замечая отчаянного Лёшкиного положения.

– Ты зачем Лильку стукнул? – орал бешено Коля, стараясь перегнуть Лёшку пополам.

– Да не стукал я её! Врёт она! – Лёшка изловчился и ударил Колю головой в солнечное сплетение. Коля потерял дыхание, вытаращил глаза и сел на холодный пол.

– На ещё, Небесный! На закуску! – дал ему по шее Лёшка и выскочил из вестибюля. – Мужики! – раздался с улицы его голос. – Кто со мной пиво пить?

Коля поднялся. Боль в животе прошла. Он дышал ровно.

– Я не знала, что ты так здорово дерёшься! – с восхищением сказала Лиля.

– Зачем ты лезешь к Вельяминову? – хмуро спросил Коля. – Чего тебе от него надо?

– Не знаю… – ответила Лиля, и глаза её наполнились слезами.

– Ладно… Не плачь… – вздохнул Коля. Первый день каникул был испорчен.

– Знаешь, – взяла его под руку Лиля. – Это ведь я его сама стукнула портфелем… Он бежал мимо, а на меня даже не посмотрел… И в кино он меня не звал… И дурой не обзывал…

– Значит, я просто так дрался? – уныло спросил Коля.

– Ты замечательно дрался! – сказала Лиля. – Я расскажу маме, как ты защищал сестру… По-львиному… Я ведь только сейчас поняла, как это замечательно – иметь брата-защитника…

Дома их ждал сюрприз. Мама носилась по комнатам растрёпанная и заплаканная.

– Коля! Лиля! – закричала она. – Ваш папа… Негодяй!

Из комнаты, где находился папа, доносилась музыка – играла любимая его пластинка «Русские военные песни и марши».

– Нет, вы только посмотрите! – Ольга Павловна кивнула на дверь. – После всего этого он ещё маршики слушает! – в дверь полетела книга «Мифы и легенды Древней Греции».

– Трум-пум-пум! – басовито ответил военный трубач.

– Что случилось, мама? – спросила Лиля.

– А! – махнула рукой Ольга Павловна. – Пусть вам отец объяснит… Если только его ещё можно так называть! – На глазах у неё появились крупные, с фасоль величиной, слёзы. – Скотина! – застучала она в дверь. – Выйди, посмотри в глаза детям! И сегодня же убирайся к этой… Господи, а я её ещё считала своей подругой… Сколько лет ты с ней путался, мерзавец! – Ольга Павловна убежала в ванную. Оттуда донеслись громкие рыдания.

– Детей бы хоть постеснялась! – сказал из комнаты. Николай Николаевич.

– Она всё узнала! – шепнула Коле Лиля.

Щёлкнула задвижка. Показалось виноватое лицо Николая Николаевича. Одна щека у него была значительно краснее другой.

– Коля! Лиля! Где она? – шёпотом спросил он.

– В ванной… – тоже шёпотом ответила Лиля.

– Не слушайте, что она там болтает… Обыкновенная истерика… В любой семье родители ссорятся, только ваша мама делает из чепухи шекспировскую, трагедию… Коля! Сходи скажи маме, что я хочу с ней поговорить…

Коля пошёл в ванную. Мама сидела на краешке и смотрела на высыхающие на батарее папины носки.

– Мама, – сказал Коля. – Папа хочет с тобой поговорить…

– Скажи ему, чтобы убирался! – ответила мама.

Коля вернулся в комнату. Лиля и папа стояли на балконе. Лиля внимательно слушала, что говорит ей папа, а тот сверкал красной щекой и отчаянно жестикулировал.

И вдруг Коля увидел, как петля – та самая – огромная, полупрозрачная, спустилась низко-низко и оказалась над самым балконом…

Коля вышел на балкон. Лиля и папа внимания на петлю не обращали. Словно не было петли.

– Мама сказала, чтобы ты убирался, папа… – добросовестно передал Коля пожелание Ольги Павловны.

– Что, что? – не понял Николай Николаевич.

– Чтобы ты убирался, – повторил Коля.

– Убирался? – растерялся Николай Николаевич. – А вы… Вы… разве хотите, чтобы я убирался? – тихо спросил он.

Коля почувствовал, как где-то в глубине глаз рождается слеза. Он быстро отвернулся. Слеза уже дрожала на ресницах, готовая спрыгнуть на щеку.

– Эй! – вдруг легла Коле на плечо чья-то лёгкая рука. В полупрозрачной лодке стоял голубоглазый мальчик в зелёном хитоне и в сандалиях. Одной рукой он держался за мачту.

– Привет! – сказал он.

– Привет! – Коля совсем не удивился.

Мальчик улыбнулся.

– Я давно за тобой наблюдаю, – сказал он. – Я пришёл, чтобы забрать тебя…

– Забрать? Куда?

– Попробуй, какая крепкая мачта, – сказал мальчик.

Коля потрогал мачту своей рукой. Она была гибкая и плотная.

– Ты хотел стать Небесным механиком, – сказал мальчик. – Мне одному так скучно на небе… Две тысячи лет… Знаешь, как мне скучно… Я давно ждал тебя… Механизмы всё понимают, только молчат… И ломаются редко-редко… Мы с тобой сделаем новую спиральную радугу….

– Чтобы она как штопор входила в землю? – спросил Коля. – Я уже об этом думал…

– Конечно, ты об этом думал, – кивнул мальчик. – Ты же Небесный механик… Когда я ушёл на небо… – лицо у мальчика стало грустным, – я не думал, что так долго буду один… Я так ждал тебя всё время!

Коля оглянулся на папу и Лилю. Лиля уткнулась папе в пиджак, а папа умоляюще смотрел на маму. Губы его шевелились.

– А как же… – Коле вдруг стало трудно дышать. – Как же они: Лиля, мама, папа? Я… Я не смогу без них…

Лицо у мальчика в хитоне стало строгим.

– Ты им не нужен! – сказал он. – Они над тобой только издеваются, дразнят! – Он подтянул лодку поближе к балкону. – Прыгай! Иначе ты не Небесный механик!

Коля задрожал. Он увидел, как за спиной у мальчика выстраиваются многочисленные механизмы.

– Это в честь тебя! – прошептал мальчик в хитоне.

Полупрозрачная лодка, казалось, выросла до самого горизонта. Горизонт переливался, словно был радугой.

– Сегодня на небе праздник… – улыбнулся мальчик в хитоне. – Все ждут тебя…

– Но я же не смогу жить без них! – закричал Коля, оглядываясь на маму, папу и Лилю. Мама трясла папу за пиджак. Казалось, красные пуговицы вот-вот посыплются как спелые вишни.

– Почему? – спросил мальчик. – На небе так хорошо…

– Я знаю… – прошептал Коля. – Но я не могу…

– Значит, я опять буду один? – Мальчик тронул рукой лодку.

– Подожди! – закричал Коля. – Иди к нам! Ты будешь жить у нас! Мы с тобой будем ходить в одну школу!

– Прощай… – грустно сказал мальчик. Он медленно поплыл на своей лодке по небу, постепенно растворяясь в нём, словно синька в воде.

Коля стоял на балконе и рыдал.

– Ты что, Небесный? – подошла к нему Лиля. – Они уже почти помирились…

– Я больше не Небесный! – ответил Коля сестре. Он плакал и смотрел, как очищается небо, как исчезает полупрозрачная лодка, бревно с петлёй, поперечное бульдозерное рыло, подобие невообразимой величины метлы, – всё исчезает…

– Коля! – услышал он вдруг мамин голос. – Хватит в небо смотреть! Ну что ты там видишь?

– Ничего! – ответил Коля. – Теперь ничего!

И вернулся в комнату.

1976 г.