Текст книги "Повторение прошлого (СИ)"

Автор книги: Юрий Терновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– К моим, – согласился незваный гость.

– Твои действия? – спросил Иван, забывший тут же про посторонние веснушки, пытаясь как-то даже настроиться на проблемный лад.

– Не знаю, если честно. В полицию заявлю о пропаже, пусть разбираются, какие у меня еще планы. Хотел у тебя денег еще занять, если совсем уж припрет, безвозмездно. Шучу, не пугайся, но предупреждаю сразу, что долг верну не скоро, выперли с работы.

– Ищи виновника ДТП, мой тебе совет, – Иван ткнул окурок в пепельницу, про деньги будто и не слышал. – Узнай, какой доброжелатель подсунул кассету твоему начальству с порно, узнай как можно больше о своей возлюбленной, может она вовсе не та особа, за кого себя выдает. Ну и полицию, конечно, тоже не надо сбрасывать со щитов. Как вариант, кто-то просто решил подставить тебя по крупному, сводя старые счеты, пока не знаю. Подозревать можно всех, всех твоих старых и новых знакомых. И в первую очередь начать с тех, с кем ты не очень ладил. Говоришь, что взял распечатку данных всех твоих попутчиков в кукурузнике, дай ее мне, попробую навести по ним справки.

Погорел протянул ему сложенный вчетверо листок бумаги с именами, фамилиями и паспортными данными пассажиров кукурузника.

– Отлично, – кивнул Иван, – уже хоть что-то, думаю, что не так просто они оказались вместе с тобой на этом борту, совсем не просто. Так, с этим ясно… А чувиху твою тебя еще не просили эти козлики выкупить, которым ты своим джипиком фуру угробил?

– С чего ты взял, что она у них? – опешил Погорел.

– Да так, – пожал плечами Иван. – Сам же говоришь, что следом сошла, лишь бы не спятила…

– Рехнулся?

– Потому и сошла, что сама же все и подстроила, как тебе такой расклад?

– Никак…

– Я тут недавно одну занятную вещицу прочел одного известного америкоса, к несчастью для себя, уже покойного, что в одном человеке может одновременно уживаться несколько совершенно разных личностей, говорящих даже на разных языках. Сейчас она с тобой вся такая любимая и хорошая, а уже через час она может в одной руке держать твой член, а в другой, мой влюбленный друг, твои отрезанные яйца. Твое виденье, оскоплённый, где на этой картине маслом должен валяться кухонный резак?

– В горле у художника, чтобы гадости не рисовал.

– Истинные художники не рисуют, а пишут, да будет вам известно. И сразу же после этого кровавого злодейства наша раздвоенная героиня снова ласковая и любимая, ничего не помнящая из своего минутного прошлого. Снова другая… Как тебе такой расклад? У этого удивительного явления даже термин специальный есть…

– Бредятиной называется! – перебил его, поднимаясь, Погорел. – Она вообще в самолет лезть не хотела, какое, на хер, раздвоение!

– Хорошо вы там укушались, – заметил со знанием дела Иван. – Заносил на руках или уже волоком на борт тело затаскивал за ноги, чтоб только голова по ступенькам?

– Сам дурак и шутки дурацкие.

– У меня шутки дурацкие, – усмехнулся Иван, открывая еще одну бутылку пива, уже третью по счету, – а у тебя поступки. Ты не мог стереть свои пальчики с горлышка бутылки на помойке, ума не хватило? Теперь же на тебя еще и убийство бомжа повесят, добрый человек.

– Я его не убивал?

– Ты же даже не помнишь, как на той помойке оказался и что ты в этот свой промежуток временного беспамятства творил, смею предположить, ты тоже не помнишь. Вот я делаю вывод, что бомжа того ты мог спокойно прикончить в своем беспамятстве и сразу же об этом забыть. Друг, а что, если это не Кира раздвоилась, а ты?

– А в морду?

– Аргумент достойный, поэтому примем условно за истину, что вы нормальные люди, не страдающие шизофреническими отклонениями, и переходим к следующему вопросу: ты сто процентов уверен, что твоя подруга сошла с борта, а не спятила?

У Погорела заиграли желваки на скулах, еле уже сдерживаясь, чтобы не пустить в ход кулаки. А Иван будто этого и не заметил, продолжая измываться дальше:

– Мстит за тот розыгрыш, переклинило бабу. У многих и из-за меньшего крыша съезжает, сам же рассказывал, что по башке бедняжку так шарахнуло, что пол лица застопорило. Не лицо, а маска без эмоций…

– Не неси чушь, все у нее в порядке с головой, ты бы лучше своей занялся, делать такие предположения.

– Проехали, – остановил его жестом Иван, – моей головы касаться не будем, она в ваших стремных делишках уж точно не замешана. Кто видел, что она сошла с самолета?

– Стюардесса видела, – произнес тихо Погорел, – говорю же, похожая на твою, если бы не веснушки и новая рыжая причеха!

– Не ори, – попросил Иван, – не глухой. Стюардессы все похожи, когда каждый день почти по краю, поневоле станешь одинаковой. Свидетеля можно и купить. Кира сунула ей в лапу, вот та и увидела, а не сунула бы, то ничего бы и не увидала. Любое действие имеет свою цену. И если это так, – тут же предположил он, – то ей для чего-то это было нужно, чтобы ты узнал, что она никуда не улетела. И я даже знаю для чего, чтобы ты сегодня увидел ее в метро. Вот! За это надо выпить и поехать попарится в баньку.

– Одной сунула в лапу денег, другому подарила книжку, – произнес многозначительно Погорел.

– Ты это о чем? – не понял его друг.

– Да о том боевичке со стертой обложкой, что валялся у тебя под столом.

– У меня много чего валяется, – Иван явно не понимал, к чему клонит приятель.

– Да, но только не это. Нечто похожее я уже держал недавно в руках и даже немного успел полистать в самолете. Автора не помню, но начало книжной истории почти один в один совпадает и с началом моего отпуска.

Иван встал из-за стола и молча вышел, через некоторое время вернулся и все так же молча уселся за стол. Налил себе еще пива, отхлебнул.

– Под столом ничего нет, дружище, – произнес спокойно Иван, – никакой такой книжки.

– Со стертой обложкой…

– И без обложки тоже, – он с подозрением посмотрел на своего товарища. – Уж не приснилось ли тебе это? Нервный стресс и все такое прочее, не каждый день дорогие тачки угоняют.

– Я сам ее только что читал, – возмутился Погорел.

– В самолете.

– Здесь!

– Так покажи мне ее, если читал, где она? – повысил голос Иван, закуривая.

– Не ори! Ты же сам ее и выкинул, когда ходил в комнату.

– Какие еще предположения, солдатик?

Больше предположений не было. Если книги здесь нет, то уже никак не докажешь, что она здесь была. Может, и в самом деле приснилась? Когда вся жизнь на нервах, то еще и не такое привидится. Про деньги спрашивать тоже больше не стал, Иван дал понять конкретно, что никого финансировать не собирается. Несколько часов сна и холодный душ сделали свое дело. Иван выглядел сейчас таким бодрячком, как не выглядел в свои лучшие годы, когда вообще в рот спиртного не брал, то бишь в садике.

– Денег не дам, извини, – хмыкнул он, словно прочитал его мысли. – У моего банка лицензию отобрали. Сам на пороховой бочке сижу. Будем с твоими обидчиками разбираться другим способом, не хватало еще их финансировать.

– Была у собаки будка, – вздохнул Погорел.

– Ладно, – сказал Иван, поднимаясь, – не кисни, пойдем. Шлюшка точно ушла, за кровать не закатилась? Слушай, а может, это ее была книжка, вот она ее и прихватила?

– Может и так, – согласился Погорел, – надо было ее из рук не выпускать, тогда бы ты уже не отперся.

– Шлюшку? Вижу по харе, – провел он двумя пальцами по расцарапанному лицу бывалого воина, – что попытка завладеть чужой собственностью была не очень успешной.

– Книжку, кретин. Это я парик проверял на спецклей.

– Ты бы еще наждачкой по ее моське прошелся, чтобы веснушки стереть.

Погорел шутки не принял, и прошелся бы, если бы потребовалось. Что-то буркнул в ответ и сменил тему разговора, решив на всякий случай уточнить, кто хлопнул разбудившей его дверью, у него был кто-то еще? Иван с присущим ему юмором ответил, что это сквозняк ей поигрался, но только не входной, а межкомнатной. Заразу если не прикроешь, всегда хлопает.

– Может и так, – пожал плечами Погорел, – ей виднее. А я бы на твоем месте все же проверил бы свои вещички, как бы чего не пропало. Сквозняк сквозняком, как говорится, а осторожного Бог стережет.

– Да у меня всех и богатств в этой квартире, что один чемодан, – улыбнулся Иван, направляясь в спальню. – Ладно, открою тебе карты, что вышел перебор немного, так что расслабься. Есть у меня энзэ как раз на такой случай, если уж совсем припрет, что деваться будет некуда. Не дрейфь, в обиду тебя не дадим, но сначала попытаемся вывести твоих вымогателей на чистую воду, чтобы уже там и утопить.

И с этими словами он залез под кровать в спальне и извлек из затертый донельзя кейс из крокодиловой кожи с одним сломанным замком, приобретенный еще в далекие 80-е годы из-под прилавка, как тогда выражались, всего за 55 советских рубликов. Щелкнул открывающимся замком и довольно уставился на своего друга, любуюсь произведенным эффектом. Некоторое время тот молча созерцал чужое богатство и свое якобы спасение.

– Сколько здесь? – спросил он, всматриваясь в завернутые в пакет деньги.

– Почти лям зелени без нескольких тысяч, – Иван закрыл чемоданчик и небрежно отправил его снова под кровать. – Только варежку не разевай, дружище, ты их все равно не получишь. Это наша страховка, если у тебя с этими вымогателями что-то пойдет не так, понял.

– Не понял?

– Если мне придется выбирать между твоей смертью и своими деньгами, только в этом случае, понял?

– Чего не понять, – усмехнулся Погорел, – умру богатым.

– Ты умрешь бедняком, – рассмеялся Иван. – Я оплачу только похороны.

И ты так смело хранишь – целый миллион под кроватью?

– А где мне его хранить? – резонно заметил миллионер. – Банк с чужими миллионами у меня отобрали. Ну да ладно, грешен, отмывал чужие бабки. А сотни малых предприятий зачем по миру пускать? Сталина на этих врагов нету…

– Действительно, – усмехнулся Погорел, так и не поверивший в миллион под кроватью.

– Я тебе когда-нибудь врал? – Иван заметил его эту скептическую ухмылку и снова нырнул под кровать за баблом, снова достал кейс, вытащил из него пакет и вытряхнул все его содержание на кровать. – Смотри, Фома неверующий, можешь даже в руках подержать, побыть хоть раз в жизни миллионером.

Новенькие пачки стодолларовых купюр развалились по кровати.

– Я вот о чем думаю, Вадик, если у тебя с книжкой такие фокусы в голове, то может, ты и про аварию на дороге придумал? Или забыл, что натворил, так бывает… Ударился головой, понервничал, вот из нее все и вылетело, что ты сам же это ДТП и устроил? Сработала, так сказать, защита организма, а мне потом заливаешь, что не на своей тачке ехал в аэропорт? И ко мне на ней помчался, да влетел… Бросил, поймал тачку и вот уже у меня с ключами, как я просил, чем не алиби? Предупреждаю, со мной лучше не темни…

Иван сунул ему в руки пакет, и начал в него аккуратно складывать пачки денег, довольный произведенным эффектом. Однако радость продлилась недолго, закончилась на четвертой пачке, которую он, почувствовав что-то неладное, даже вскрыл, чтобы проверить ее содержимое. После чего в некоем недоумении он тоже самое проделал еще с несколькими, швыряя их на кровать. Распотрошив, таким образом, где-то около десятка пачек, он уселся на них сверху и дико усмехнулся, понимая, что проверять оставшиеся фантики смысла не было уже никакого.

– Говоришь, сквозняк, – усмехнулся Погорел, который как следует даже не успел порадоваться, – ну-ну… Говоришь, в самолете с ней познакомился?

– Не трынди, – огрызнулся Иван, – развела как ежика на парное молоко. Молочка напился, денежек лишился. Ну я и козел, что ж, – хлопнул он себя по коленям и поднялся, – дальше будем играть уже в другие игры. И похоже, дружище, что вся игра лишь начинается. Послушай, а ты случаем с ними не в доле? – произнес зло Иван и уставился на своего друга. – Ты вообще чего ко мне сегодня приперся, уж не для того ли, чтобы развести на бабки?

– Да пошел ты…

И теперь уже ему не послышалось, что дверь хлопнула, чего Иван даже не заметил, начавший с кем-то уже выяснять отношения по телефону. Был друг и сплыл, впрочем, как и та особа, на которой он не так давно даже собирался жениться.

Глава 23

Дерево было старое, корявое и толстое, на какие обычно голуби садятся с нимбами, чтобы своими испражнениями изменять к лучшему жизнь тех, кто под ними проходил. Не Испания, понятно, но даже, если оно росло и в России, хуже от этого голубям вовсе не было. Мощные, намертво вцепившиеся в грунт корни дерева, еще крепко держали его огромную зеленую крону, раскинувшуюся над землей великолепным куполом. На острове Тенерифе есть, к примеру, знаменитое Драконово дерево, которому по слухам уже более тысячи лет, и которое некоторые из участников этих событий очень даже хотели посмотреть, но… не срослось. Бывает. Одного сняли с рейса, другая сама не захотела лететь в сказочные места, а может быть, даже и не думала, не хотела и не собиралась, в чем нам всем только еще предстоит разобраться. Что до третьей участницы этого действа, то она и вовсе в тот злополучный день только сюда прилетела, чтобы с первых же своих шагов сразу же и врезаться на своем белоснежном «Ягуаре» во все это местное дерьмо. Спасибо дереву, которое, судя по всему, только ради этого печального случая столько долгих лет на этом проклятом месте и стояло. Не айсберг, понятно, чтобы сразу никаких параллелей со злополучным Титаником, но от этого не мене зловещее, когда вдруг – сразу бетонным столбом и прямо по курсу. От такого у кого угодно крышу снесет. От ветра дерево слегка покачивалось, потрескивало и шумело, и шум этот скорее напоминал морской прибой, чем шелест обычных листьев, и чем сильнее были порывы ветра, тем мощнее волны обрушивались на берег.

Ветер гнул макушку кроны и играл его листвой, словно проверяя на прочность каждый листок в отдельности и все дерево в целом. Некоторые листья не выдерживали, срывались и улетали, и таких «слабаков» с каждым днем становилось все больше и больше. Осень была уже не за горами, и дерево постепенно избавлялось от летнего наряда. И старое дерево очень хорошо знало, на что этот ветер способен: зазеваешься, не сбросишь вовремя летний наряд, и не заметишь, как будешь валяться уже бесполезным бревном на земле с вывернутыми корнями. Когда-то очень давно, когда это могучее дерево тонкой тростинкой только еще зацепилось за местный клочок земли своими слабеньким корнями, хуже врага трудно было и найти. Всю осень ветер пытался вырвать ветку из земли, давно уже смирившуюся со своей участью и ожидающей только одного, когда же наконец весь этот кошмар, называемый жизнью, закончится. Тогда ее спас снег, пригнув к земле и укрыв теплым одеялом. Она даже подумала, что умерла, но при этом даже не испугалась. Оказалось, что это совсем и не страшно – жить мертвой в тепле и темноте, не думая о времени. На самом деле смерть оказалась куда теплее жизни! А весной снег растаял, и ветка с радостью поняла, что ошиблась. Лазурное весеннее небо и ласковое солнце улыбались ей всем своим счастьем и манили к себе. И ветка, отдохнувшая и набравшаяся за зиму сил, ответили с такой радостью на этот призыв, устремившись вверх, что никакие будущие холода ей были уже нестрашны. И было это в самом начале прошлого века, когда никакие самолеты еще не летали, а автомобили на дорогах еще не заменили лошадей.

Шло время, дерево росло, набиралось сил, становясь, год от года все больше, мощнее и размашистей. Росло и менялось дерево, менялось и все кругом. Грунтовую дорогу с лошадьми сменила асфальтовая автострада со снующими туда-сюда противно жужжащими моторчиками, действующими ему на нервы. И даже по ночам они не давали дереву покоя, причем с каждым годом этих моторчиков становилось все больше и больше, ради которых даже затеяли расширение автострады. Дереву повезло, его не спилили, но зато после этого расширения моторчики подобрались к нему так близко, что стали отдаваться нервной дрожью не только в коре, но и во всем стволе могучего дерева. И с годами эта нервная дрожь переросла в настоящую ненависть. Поймете его состояние, когда представите себя в стоматологическом кресле. Однако, как люди ко всему привыкают, так привыкло к этому порождению цивилизации и это дерево. Или заставило себя привыкнуть, смирившись со своей участью до поры и до времени. Шли годы, дерево старело и дряхлело. Зимой от морозов стала лопаться кора, а тяжелый снег ломать ветки. Но хуже и опаснее всего был ледяной дождь, который крушил мощным березам стволы, а дубы просто выворачивал с корнем. Не можешь пригнуться – падай, стоять тебе все равно уже не позволят. И хотя за свою долгую жизнь дерево научилось залечивать раны, оно хорошо знало, что придет время, когда сделать это будет уже невозможно. От времени нет лекарства, как и от этих проклятых машин, жужжащих под его кронами. Сначала начинают сохнуть самые верхние ветки, так как соки туда уже не доходят, затем ветки пониже, и, наконец, наступает тот роковой день и час, когда сил бороться за жизнь уже совсем не остается. Тогда и приходит смерть, которой еще не видно, но которая уже так рядом, что достаточно самой обычной искорки, чтобы она дала о себе знать. И этот день с прилетом этой чертовой иностранки настал.

Кэт открыла дверь машины, но выходить не стала, так и осталась сидеть на сиденье, держа на коленях две крупные огненно-красные гвоздики, купленные по дороге. Американка смотрела на место аварии и думала, что вот на этом самом месте, под этим вот сгоревшим, благодаря ей, чертовом деревом, все еще подпирающим своими обгорелыми сучьями чужое небо, могла закончиться и ее жизнь. Она закрыла глаза и представила искореженную груду металла и себя – всю такую успешную, богатую и мертвую в самом центре этой замечательной композиции, все в крови, с проломленной головой и застывшими навсегда, некогда очень красивыми глазами. Представила черную ночь и белое в красную кровь изуродованное маской смерти свое лицо. Жуть! Пылающий «Ягуар», горящее дерево, которое давно надо было спилить, и тогда бы ничего здесь такого не случилось.

Ее передернуло, получалось, что все, чего столько лет добивалась, все сбывшиеся и несбывшиеся мечты, рабочие планы и будущие грандиозные проекты в одно мгновение могли оборваться на этом вот самом месте, где она сейчас и находилась. Уходящее вдаль зеленое поле сливалось по линии горизонта с начинающим уже темнеть, но все еще по-прежнему голубым небом Подмосковья. Тонкая полоска неба отделяла одно от другого. Проведенная будто рукой художник, она делила картину мироздания ровно на две части, на живой низ и на мертвый, хоть и очень красивый верх, где никакой жизни, только пустота, где много всего и одновременно – ничего, где только надежда на вечную жизнь, которая вся здесь внизу без остатка. И которой у нее уже могло и не быть.

Кэт осторожно выбралась из внедорожника и стала медленно спускаться по пологому откосу вниз к обгоревшему дереву. Следов от аварии почти уже и не осталось, за исключением разбитых осколков лобового стекла под ним и каких-то искореженных деталей и прочих пластмассовых осколков решетки радиатора и фар. Женщина нагнулась и выковыряла из земли вдавленный чьим-то мужским каблуком блеснувший предмет, заляпанный грязью. Немного усилий и вот уже в руках она держала кулон, выполненный в виде крохотного золотого кенгуренка, усыпанного драгоценными стразами. Что это именно золото, она определила сразу, любовь к этому металлу никакая травма головы не стерла. Более того, она точно знала, что эта безделушка точно ее, но вот сколько не пыталась вспомнить хоть какое-нибудь событие, связанное с этой находкой, так ничего и не припомнила. Всему свое время, улыбнулась Кэт, достала из сумки носовой платок, тщательно вытерла им находку и положила себе в сумку.

Быть может, именно эта вещица, этот золотой ключик ей и поможет в скором будущем открыть дверцу в свое стертое прошлое. Хотелось бы… Пока же она смогла вспомнить лишь то, как все здесь несколько дней назад гремело, громыхало, горело и взрывалось в голове дикой болью. Кэт подошла к сгоревшему дереву и положила цветы к его корням, поблагодарив водителя, который ее спас и в настоящее время все еще находился в коме, зависнув между землей и небом на неопределенное время.«Знаю, что я во всем виновата, – прошептала она тихо. – Захотелось с ветерком прокатиться. Вот и прокатилась. Прости».

Женщина смахнула рукой слезинку с глаз и быстрым шагом устремилась наверх к внедорожнику. Вспомнить бы еще всю аварию в деталях, кто ее так жестоко тогда подрезал, уж она бы разобралась с этим лихачом. Вспомнить все, вот что теперь было ее самой главной задачей. Но теперь это было уже делом времени, самое страшное было уже позади. И самое страшное из всего страшного – что она чуть не погибла, все это тоже было уже позади. А со всем остальным она разберется. Передали по радио, что и Шумахер уже пошел на поправку, так что дело оставалось за малым, ей осталось вспомнить, кто такой вообще был этот Шумахер, раз из-за него столько шумихи в прессе. Про нее вот что-то так никто ничего и не передал, хотя прошло уже столько времени после аварии, что даже самые забывшие давно должны были уже вспомнить, что где-то в России пропала миллиардерша. Всем плевать. Мощный джип сгреб колесами песок с обочины и рванул в сторону города, быстро набирая скорость и занимая крайний левый ряд. Зло посигналил какой-то подрезанный, но это были уже его проблемы, не зевай за рулем.

– В клинику? – спросил водитель, мигая дальним светом впереди плетущемуся тихоходу.

– В посольство. Сделаю заявление о своей пропаже, чтобы стали чесаться. Странное дело, – заметила она, – в стране на несколько дней исчезает один из богатейших людей мира, а вашим СМИ до этого нет никакого дела. У нас бы уже давно журналисты всю Америку вдоль и поперек перепахали в поисках кошмара, а у вас тишь-благодать, всем наплевать.

– Когда рейтинг самого главного в стране благодетеля давно уже ниже плинтуса, согласись, не до миллиардерш…

Пересекли МКАД и въехали в город, Ленинградка была почти свободна. Тащился в правом крайнем ряду троллейбус, плотной пробкой стоял встречный транспорт. И впереди их тоже ждала непредсказуемая дорожная ситуация. Москва – вообще в этом отношении удивительный город, не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Катишь себе с ветерком, радуясь жизни, а через минуту можешь уже и застрять. Город-пробка, терпеливо ждущий, когда же наконец его как следует взболтают.

– Завтра похороны погибшего Антона, пойдешь? – спросил вдруг водитель, прибавляя скорости.

– Нет, – отрезала она, ей только этого еще и не хватало, у дерева наревелась, хватит. Жизнь – дело такое, никто не знает, что будет завтра, а некоторые не помнит, что было и вчера, чтобы еще больше травмировать свою психику и сегодня.

– Надо бы…

– У меня уважительная причина, я буду еще в коме и в клинике. И потом, с таким лицом, – взглянула она на себя забинтованную в зеркальце, – только по кладбищам и шататься.

– Твоя правда, – согласился водитель, взглянув на забинтованное лицо. Вид у красавицы был и в самом деле не из самых лучших.

– А кстати, виновника аварии нашли? – спросила вдруг она.

Водитель удовлетворительно кивнул, сообщив, что в тот же день, полиция очень оперативно сработала.

– Сидит в тюрьме, я надеюсь.

– С чего это? Он же не бандит, взяли подписку, чтоб никуда не смылся и все, гуляй, Вася. От его машины тоже ничего не осталось, так он еще и под градусом был за рулем, так что получит на полную катушку все 9 лет. За пьяную езду у нас на большее не сажают. Сбей ты хоть десять человек насмерть, получишь за каждого не больше года. И это нормально.

– Нормальней некуда, – скривилась Кэт. – А если двадцать человек раскатать по асфальту, все равно девять лет дадут?

– Все равно дадут девять лет, – повторил он ее слова. – Хоть колонну демонстрантов уложи, отвечать будешь, как за одного. Да, кстати о птичках, совсем вспомнил, будут менты спрашивать, кто управлял «Ягуаром», ты сидела рядом. Нам лишние неприятности не нужны, а покойнику уже все равно.

– Да и пусть спрашивают, я управляла.

– Не ты… – уточнил он еще раз на всякий случай. – Антон управлял, а ты вообще спала рядом после длительного перелета через океан и ничего не видела. Не забывай, кто ты есть такая, а козлов только пусти в огород, вовек потом не отмоешься. А у тебя бизнес здесь, сколько людей может потерять работу. Антон столько не стоит.

– У нас бизнес, – поправила она его.

– Вот именно… И дела с Америкой сейчас не в лучшей фазе, все новые и новые вводят санкции за свои Киевские проколы, не хотелось бы, чтобы именно ты стала крайней, на ком бы все и отыгрались. В политике же дело такое, сделал ход и жди ответа, а у нас не политика, у нас бизнес, нам прибыль нужно получать, а не тратить драгоценное время на разбор вчерашних неудачных полетов. Тем более что и не ты виновата, а пьяный лихач на своем белом внедорожнике.

– Убедил, – кивнула Кэт. – Тем более что пересадкой мест положение все равно не исправишь. Нет, понятно, что если бы Антона подрезали, то он справился бы с управлением лучше меня, кто спорит.

– И трупом сейчас была бы ты, а не он, не забывай, что водитель инстинктивно спасет в первую очередь всегда самого себя при аварии, а потом уже всех остальных.