Текст книги "Повторение прошлого (СИ)"

Автор книги: Юрий Терновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Глава 18

Той предпоследней ночью уходящего лета Свирепый Ежик долго думал у себя в шалаше, что же ему с этим подарком судьбы делать, так неожиданно свалившимся на его грязную голову. Секс с овощем – дело, конечно, хорошее, но только как-то все это не по-человечески. И дернули же его черти набрести в темноте на это сбитое мясо, валяющееся в кустах возле дороги недалеко от завалившейся на бок фуры, еще парочки изуродованных машин и сгоревшего дерева, распирающего своими корявыми ветками звездное небо. Людей уже не было, все самое страшное и интересное, случившееся на этом месте, историей было уже занесено в архив и стиралось на веки вечные кинговскими лангольерами – пожирателями канувшего пространства. Странно, как ее не заметили, прикидывал он. Любопытных потопталось прилично, будто стадо бизонов пронеслось в разных ботинках. И будь он не бомжем с пропитым медицинским образованием, а хотя бы самым задрипанным ментом с одной прямой извилиной вместо жопы, то уж точно заметил бы в кустах разутое тело, что обычно случается с жертвами автокатастроф, не собирающихся жить дальше, но он им не был и поэтому ничего такого мертвого в кустах не заметил. Просто пошмонал немного карманы у мертвой и все. И зачем-то проверил еще пульс… Труп без обувки возле дороги – это нормально, не очень нормально, когда у трупа есть пульс.

Воняло гарью, сгоревшей резиной и еще не пойми чем, к чему Свирепый Ежик не особенно-то и принюхивался, теплой телкой, наверное. Почти покойников трогать нельзя, их должны сначала органы зафиксировать, чтоб потом сделать кого виноватым, и врачи осмотреть, а вдруг там позвоночник сломан или еще что, после чего отправить на носилках по назначению – в реанимацию или в морг, если не доедет. Ни ментов, ни врачей и ни каких носилок у Ежика под рукой не было, поэтому он перевалил находку через плечо как мешок и понес, чертыхаясь про себя на всех вообще баб на этом свете, от которых одно только зло и никакой благодарности. Кровью тело не исходило и даже, кажется, дышало, слегка постанывая, что уже радовало. По дороге он пытался несколько раз остановить даже попутку, чтобы отправить бедняжку по назначению в медицинское учреждение. Остались, видимо, в затуманенном сознании остатки все же чего-то человеческого, но ни одна дрянь так и не остановилась. Эх, люди, возмущался он. Погрязли в своих вещах и вечной погоне за успехом и деньгами, а о самом главном забыли, что в этот мир приходят не за шмотками и бабками и развлечениями, а все же для чего-то большего – стать человеками. Вот он сегодня человек, а все остальные… Для чего воняют бомжи? Для себя пока он выяснил лишь одно, что исключительно для того, чтобы не воняли другие, собирая всю грязь на себя, чтобы другим чище жилось. Так, бурча что-то там себе под нос и донес бесчувственную ношу до своего шалаша, не бросать же было ее снова на дороге, хоть и очень хотелось. Мужиком бомж был крепким, но даже он притомился, его даже покачивало из стороны в сторону, центр тяжести ведь сместился на одно плечо, вот пару раз из-за этого сам в кусты со своей ношей и заваливался. И вообще он не за этим отправился в город, чтобы собирать всяких бесчувственных баб по обочинам. Одни носятся как сумасшедшие по дорогам, сбивая всех подряд, а другим потом таскай всякий хлам, надрываясь. Так хоть бы при бабках была, фиг… Вот Свирепый Ежик и ломал теперь голову, как с ней быть? Рассвирепеешь здесь, когда сплошное равнодушие вокруг. Зато теперь можно было перепихнуться в свое удовольствие, «овощ» ничего против этого все равно не имела. И возможно, что он именно так бы и поступил, если бы она хоть немного бы шевелилась, а так… Золотые часики на тонкой ручке, какие-то камешки в ушках, если все это умело загнать, то можно будет безбедно прожить пару месяцев, прикинул он, а там видно будет. Нашел он в одном из карманов дамской сумочки, валяющейся неподалеку от тела и ее паспорт, из которого и узнал, что подобранную величают Катериной Клиновой. Точнее, не нашел, а вырвал из пастей двух дворняг, раздирающих на куски бесполезную находку в свое удовольствие. Псов же прогнал, заявив действием свое звериное превосходство на данной территории. Фото рассмотреть не удалось по той простой причине, что документ был изрядно покусан собаками. Еще он нашел в ее сумке золотую кредитную пластиковую карточку, но с тем же покусанным печальным результатом. А вот зажигалка из сумки пригодилась, пара минут терпения и от паспорта красавицы остался уже только пепел. Всего минута терпения и нет больше никакой Екатерины Клиновой, а есть «овощ» женского пола без определенного места жительства. У дамочки, правда, мог быть сломан позвоночник, о чем Ежик хоть и подумал, но к сведению не принял, бросившись ее спасать, а теперь думать было уже поздно, что ее вообще нельзя было трогать. Лишь бы не скопытилась, вздыхал он. Не хватало еще отправиться на нары из-за этой… С золотыми кредитками простые смертные по кустам не валяются. Пропажу обязательно начнут искать и найдут. Что за ночь, сокрушался он, довольный часиками и сережками. Сначала порнуха в кустах, потом почти живая баба в сожительницы. Во, блин, поперло! В шалаше бомж хлебнул еще водки, вставил себе в уши «баньку» Высоцкого и, завалившись рядом с бесчувственным телом той, которой даже имя уже забыл, и уснул, пуская слюни на свой заросший грязной бородой подбородок. Ежик, встретивший наконец в тумане свою кобылку. Жизнь налаживалась…

Глава 19

На станции метро «Белорусская» Погорел перешел на кольцевую линию, проехал несколько жарких остановок, перебрался на Сокольническую линию, там еще пару остановок до «Чистых прудов», и вот он уже был почти на месте, осталось подняться из душного подземелья и глотнуть свежего московского воздуха, пока и на него еще не ввели налог на свежесть по просьбе трудящихся. Парковку в 360 рэ за час и пять минут парковки уже ввели, чтоб никто себе больше ни в чем не отказывал, скоро и воздух подорожает. Вот и надо было спешить жить, чтоб благодетели последнее не забрали. И Вадим Сергеевич спешил, понимая, что с некоторых пор опаздывает просто уже всюду. Поэтому и притащился сюда в жарком вагоне, что захотелось пообщаться с еще одним неудачником по жизни – с Грибоедовым, согласившимся ехать в Персию только при одном условии, что продвинется вверх по служебной лестнице сразу же на два чина. Вот и продвинулся… И нашему герою тоже вроде как повышение по службе светило, пока в отпуск не собрался. Свою любимую Погорел увидел где-то на середине подъема, спускающуюся вниз на соседнем эскалаторе. Вот те на, вот тебе бабушка и Юрьев день! Ошарашенный, он, не веря своим глазам, удивленно вытаращился на свою даму сердца, наглой лебедкой проплывающую мимо него вниз без всякого зазрения совести с каким-то бородатым типом в солнцезащитных очках. Еще несколько секунд, и вот он видит сверху уже только ее быстро удаляющийся затылок. Прошло совсем немного времени, когда они разминулись на соседних «лестницах», а Кира или очень похожая на нее дама, чего он все же не исключал, уже находилась почти в самом низу эскалатора. И какая сволочь только придумала эти движущиеся, да еще и в противоположных направлениях ступеньки! Понимая, что другого выхода просто нет, нарушитель всех правил лестничного движения перемахнул в прыжке на другой эскалатор, сильно задев при этом ногой поношенного мужика с давно нечесаной седой головой в бежевом плащике, каких вечно все задевают, на ходу (как приличный человек) извинился и бросился стремительно вниз. Почти скатившись кубарем на перрон и, чуть не сбив с ног выскочившую ему навстречу из своей будки престарелую дежурную, возмутитель спокойствия бросился дальше, лихорадочно всматриваясь на ходу в мелькающие кругом лица. Та, которую он искал, находилась в центре зала. Она, вся такая в красном, так внимательно слушала своего спутника в черных очках и всего в белом, что можно было подумать, будто вокруг вообще больше ничего такого не происходит. И этот в белом еще и с великолепным букетом бордовых роз в руках, скотина! Вспышка ревности затмила разум взбешенного ревнивца. Все, что угодно, но только не это. Замелькали справа голубые вагоны подходящего поезда. Он видел, как Кира отошла от дверей прибывшего состава, пропуская выходящих, и понял, что не успеет. А тут еще и дежурная, как назло, привязалась, вцепившись в руку, которую он тут же попытался стряхнуть, но не тут-то было, ответственные работники метрополитена просто так не сдаются.

– Гражданин, – гудела ответственная работница, вцепившись в него мертвой хваткой, – стоять, я сказала! Поможите, тьфу… Полиция!

– … бандиты зрения лишають, ратуйте! – закончил пискляво фразу за нее какой-то лохматый юнец в рваных голубых джинсах и белой майке с какой-то дикой надписью на груди, что ему «все пох…», в развалку протащившийся мимо, волоча следом за собой уставшие ноги в ярких «люминесцентных» кроссовках. Еще секунда, двери захлопнутся и все, видение исчезнет. Проклятье! Можно было попытаться еще успеть вскочить в другой вагон, отшвырнув в сторону дежурную, стряхнув ее с руки прямо на рельсы, чтобы так рьяно не относилась к своим обязанностям, но этого ему уже не позволили сделать подоспевшие так не вовремя полицейские. Эти типы в черном за последние несколько дней так достали уже его своими задержаниями, что было бы даже удивительно, если бы они и здесь вдруг не появились. И тогда он прокричал имя ускользающей, срывая связки, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание. И в этом крике столько было уходящей надежды и отчаяния, что никакими словами не опишешь. Полицейские же при этом, чтобы не оглохнуть, просто взяли и отработанным движением, выкрутив ему руки за спину, согнули его пополам кричащим лицом вниз. А чтобы гражданин зря не вопил, так его еще и по почкам легонько дубинкой настучали. И конечно же она его услышала и оглянулась, но только разве узнаешь в согнутом пополам типе своего любимого, с которым еще недавно она собиралась провести с десяток замечательных дней на сказочном острове. Могло произойти все, что угодно, но только не это, гром мог грянуть прямо здесь, поезд мог сойти с рельсов, вода могла затопить станцию, да все что угодно могло случиться, но только не это! Его любимая не могла с ним так поступить. Могла, мгла, гла, лгала… Погорел словно выброшенная на берег рыба, открывал и закрывал рот в немом протесте, пытаясь вдохнуть, и не мог. Стучало бешено сердце в согнутом теле, стараясь вырваться из грудной клетки, не хватало воздуха легким, окружающий его мир в очередной раз менялся прямо у него на глазах и снова не в лучшую сторону. Женщина, та сама, которую он так громко звал, через грязное стекло вагона безразлично скользнула по нему отсутствующим взглядом и, не проявив вообще никакого к скрученному крикуну интереса, исчезла вместе с вагоном в черной пустоте тоннеля. Может, не она? Несчастный не знал, что и думать. Когда вся жизнь на нервах, то и обознаться ведь проще простого в тусклом свете подземных плафонов. И разве его Кира прошла бы мимо, не заметив того, кому еще недавно сама признавалась в любви и клялась в вечной верности? Кто угодно, но только не она… Или все же она, решив таким вот оригинальным способом отыграться за некогда испорченный свой день рождения.

Большинство из нас свое позавчера уже не вспомнит, а здесь он даже конкретную дату вспомнил – одиннадцатое марта – день ее рождения, который он ей безнадежно испортил вместе со своим закадычным дружком. Сегодня она вполне могла с ним поквитаться за тот испорченный праздник, получив в один миг все гадости мира и от кого? От того, кто должен был носить на руках, дарить цветы и целовать – от своего якобы любимого. Сегодня же получал в солнечное сплетение уже уже он сам, что в принципе и понятно: долг платежом красен. Все закономерно, ведь все гадости, как правило, именно тогда и происходят, когда их меньше всего ожидаешь, не стали исключением и эти двое. Но обо всем по порядку… Был самый обычный рабочий день, ничем не отличающийся от других таких же серых и однообразных мартовских дней, исключая разве что 8 марта, когда мужики просто имеют еще один повод напиться, чему все остальные должны только радоваться. Кира не любила этот праздник, впрочем, как и свой день рождения, день расставания еще с одним днем из своей жизни, чему радоваться-то? Чем этот день отличался от других таких же безликих дней, делающих всю жизнь похожей на одно мгновение, превращая почти каждый следующий прожитый год в копию предыдущего? Ни чем… Ничего не меняется даже в праздники, в мае все едут на дачи, а 31 числа в конце каждого года в обязательном порядке смотрят фильм про бестолкового доктора, упившегося с дружками в бане до бесчувствия и отправленного ими же якобы навстречу своему счастью. Если кино не посмотрел, то и Новый год как бы уже и не новый! Шампанское, корпоративы, вполне приемлемый разврат на офисном уровне и утренние похмелки в чужих постелях – это нормально. Для Киры день своего рождения тоже мало чем отличался от всех прочих дней, новогодние праздники уже давно прошли, восьмое марта тоже миновало, а дни рождения с некоторых пор она просто вычеркнула из своей жизни.

После того страшного дня, когда появилась в ее жизни черная метка, яркой вспышкой перечеркнувшая всю ее прежнюю жизнь, вспоминать о которой она не любила, но и отделаться от воспоминаний о которой была не в силах. И этот ее день рождения просто был лишним напоминанием о том, что ее такой красивой, любимой и успешной, вообще давно уже могло не быть на этом свете. Но это надо было еще ухитриться, умереть в день своего же собственного рождения. Когда-то у нее это не удалось, о чем и остались самые черные воспоминания. Поэтому и настроение было так себе, никакой радости от того, что к прожитой жизни еще один год прибавился, поэтому и мерзопакостная серость за окном. Погода и в самом деле подкачала. Рваные мрачные тучи повисли над самыми крышами домов, грозя свалиться на землю. Кира просидела 8 часов за компьютером, составляя отчет. До обеда время вообще пролетело незаметно. Только и успела, что разок перекурить и попить кофе. Конечно, отчет в этот день мог и подождать, но только начальство ждать не захотело, вот пришлось корпеть в поте лица, подгоняя цифры под факты, а факты под те самые цифры, без которых в современном мире вообще никуда. Зато галочку получила. Во время обеденного перерыва сходила в ближайший супермаркет, который был рядом, купила три торта для сотрудников компании. После обеда приняла личное поздравление от директора в центральном зале, где обычно и происходили подобные мероприятия, произнесла ответную речь, что рада стараться, и была отпущена на все четыре стороны. Директор говорил много и нудно, что и понятно, когда-то тот служил в армии замполитом. И однажды так заговорился, что на одном из совещаний назвал всех менеджеров компании быдлом – в хорошем смысле этого слова, которых скоро всех разгонит, если те не начнут работать. Кира слушала поздравительную речь начальника и вспоминала те его слова, усмехаясь от мысли, как все в этом мире изменчиво. Сегодня она была для начальства хорошей, поэтому после обеда могла даже не работать. Правило, каким в скором времени она и собиралась без всякого зазрения совести воспользоваться. Тем более, что и ее мужчины среди поздравляющих не было, чтобы продолжать и дальше находиться в этом стеклянном офисе в стеклянном же доме, спроектированном и построенном специально так, чтобы каждый из клерков все время находился под контролем. Для всех на работе он уехал на встречу с клиентом, и только она знала, вернее, догадывалась, что тот носится где-то по городу в поисках подарка для нее. Грела надежда, что он правильно сориентирован в ее желаниях и подарит ей именно то, что она хочет, а не колеса для своей машины, на которой он, якобы, только для того и ездит, чтобы ее возить. Несомненно, ей было бы и это приятно, главное ведь внимание, но все же хотелось чего-нибудь посущественнее, к примеру, новенький айфончик или коротенькую шубку под ее подержанный автомобильчик. Нет, замуж Кира за него не собиралась и про обручальное кольцо даже не думала. Ее устраивали и такие отношения, какие между ними уже сложились, когда никто никому и ничего кроме периодического секса не должен. Она даже не жила у него постоянно, у нее была и своя квартира, чтобы готовить и обстирывать еще кого-то. И поэтому, когда она оставалась у него на ночь, то сначала ужинали в ресторане или заказывали пищу на дом. Хорошо, ресторан был под боком, и еда доставлялась всегда в горячем виде, не успевая остыть по дороге. У богатых свои привычки, а эти двое даже по московским меркам зарабатывали более чем прилично.

В офисе после обеда «жених» больше так и не появился, позвонил ей и сообщил, что будет ждать в таком-то часу вечером в метро у среднего вагона из центра на «Чистых…». В руках он будет держать цветы, а во рту толстую сигару для понта, чтобы не спутала с кем другим. Еще он предупредил, что будет в красных штанах и в шапке-ушанке с опущенными ушами, так как на улице мерзко и холодно, и он весь к этому времени продрогнет. Попросил ее не опаздывать и на всякий случай взять с собой его фото, морской бинокль и не забыть прихватить хорошее настроение. Насчет настроения она обещала подумать, а вот насчет всего остального – это было уже не ее делом. Немного удивило место встречи, но уточнять не стала, зная наперед, что все равно никаких пояснений не получит. Место как место, люди и не в таких еще местах встречаются. Повесив трубку, она просто решила, что ее Погорел уже где-то перехватил стопочку за ее здоровье и теперь собирался перекурить в метро. Она опоздала всего на 15 минут, застряла немного в пробке, пока на такси добиралась. Водитель такси рассказал зачем-то, что нарисовал портрет своей жены за полгода до встречи, много чего еще, она его не слушала.

– А у меня сегодня день рождения, – зачем-то сказала она ему при прощании.

– Поздравляю, – буркнул тот в ответ, сунул ей в руки сдачу с тысячи и уехал. Странный какой-то…

Погорел, как и обещал, в шапке ушанке и в красных революционных штанах ждал ее на том самом месте, где должен был остановиться последний вагон. Кира заметила его еще издали. Он стоял к ней спиной, всматриваясь в лица вновь прибывших людей, из-за плеча которого должен был виднеться огромный бордовый букет роз для нее, не заметить который просто было невозможно, но их не было. Конечно, ее это удивило, но расстроило, просто их было не видно за его спиной, вот и все. Удивляло другое, что он не в строгом пальто и не в своем обычном черном костюме, какой обычно носил на работу, а вырядился как шут гороховый, будто мальчишка двадцатилетний. И это в ее день рождения! Сразу же сделала вывод, что ресторан отменяется. А может это и не он вовсе? Но решив, что двух одинаковых клоунов в одном месте не может быть просто по определению, она не стала его окликать, а подкралась сзади и, встав на цыпочки, закрыла ему глаза своим холодными ладошками.

– Солнышко, я тебя люблю! – услышала она сквозь пальцы чей-то незнакомый баритон. – А ты меня?

И тут же не успев даже опомниться от первого потрясения, была оторвана сильными руками незнакомца от пола и расцелована в… губы, щеки и глаза. От неожиданности Кира так растерялась, что даже не сопротивлялась, но уже через секунду, упершись руками в грудь этого урода, попыталась как можно дальше отстраниться от его слюнявых поцелуев. Но не тут-то было. Этот гороховый шут в красных штанах и солдатской ушанке вихрем закружил ее с закрытыми глазами по перрону, грозя вместе с ней уже в следующее мгновение свалиться на рельсы.

– А-а!!! – завопила в ужасе несчастная дама, решив, что попала в руки маньяка, который с ней даже никуда не свалился и даже никуда ее не уронил, а осторожно поставил на перрон и только после этого уже, наконец, открыл свои бесстыжие зенки. И, похоже, что был ошарашен, не меньше, чем она, если не больше, даже потер глаза кулаками, чтобы навести резкость, но даже и это не помогло.

– Что за хре… ты кто такая? – уставился на нее незнакомец.

– А ты? – заморгала она в испуге своими праздничными глазами. – И почему в красных штанах и шапке?

Незнакомец тоже в диком изумлении заморгал глазами на сумасшедшую, задающую такие дикие вопросы.

– А по-твоему, – пробасил тот, – я должен быть уже без шапки и без штанов? Так я сейчас разденусь, сымай и ты свою юбку.

Кира обалдела, ситуация вообще раскручивалась уже по непонятному сценарию. Мало того, что этот тип всю ее обслюнявил и чуть не уронил вместе с собой на рельсы, так он еще и откровенно хамил. И это вместо того, чтобы просто взять и извиниться перед незнакомым человеком за свое идиотское поведение.

– Хам! – выкрикнула она.

– Можно проще… Иван, – представился хулиган. – Собственной персоной и в полное ваше, мадам, распоряжение, раз уж моя краля не пришла! Ну так шо, раздегаемся?

– Дурак, вот ты кто! – Кира хотела добавить еще пару ласковеньких для надежности, но не стала, решив, что и этого вполне достаточно для того, чтобы он от нее отвязался.

– Точно, – расплылся тот в дурацкой ухмылке, – Иваны все дураки, зато все Кирки умные, набрасываются тут всякие и еще обзываются.

Женщина не поверила своим ушам, как стояла, так и застыла в недоумении. И тут до нее постепенно все стало доходить, что… Кира оглянулась, надеясь отыскать взглядом в толпе того самого, кто все это и подстроил. Но мерзавца и искать было не надо, Погорел с огромнейшим букетом цветов стоял прямо за ее спиной и ехидно так ухмылялся. Сволочь с чертиками в глазах, черном расстегнутом пальто, белоснежной рубашке и с белым кашне на шее – весь такой пижонистый и ухоженный, гадкий и противный, которого она в эту минуту просто ненавидела всеми клеточками своей обиженной души. Смотрел и ухмылялся! И даже не ухмылялся, а скалился, черт бы побрал этого выродка. Кровь прихлынула к ее щекам от негодования.

– Ты?.. – прошептала она сквозь нахлынувшие слезы, – знаешь, кто ты после этого? Ты…

– Вообще-то мы хотели как лучше и чтобы веселее, Кир, – пришел на помощь другу Иван-дурак. – Жизнь так скучна и однообразна, что иногда просто хочется повеселиться.

– Один дурак, другой кретин – два сапога в паре, – сверкнула она глазами. – А ты, Погорел, ты…

– Кир… – промямлил он, растерявшись совсем, – но нельзя же все воспринимать так серьезно, мы же просто хотели пошутить, чтобы разогнать хмурое небо над твоей светлой головой.

– И поэтому спустились в подземелье, да, чтобы это самое небо вашей придури не видело? Да пошел ты! – воскликнула она, вырвала шикарный букет колючих роз из его рук и что было сил, хлестнула цветами по противному лицу обидчика. После чего швырнула их ему под ноги и бегом бросилась к эскалатору. Сделав несколько шагов, разъяренная мегера обернулась, еще раз взглянула на своего растерянного ухажера, смерив его уничтожающим взглядом, и уверенно шагнула на бегущие вверх ступеньки.

Запомни этот миг. И молодой шиповник.

И на Твоем плече прививку от него…

Продекламировал торжественно Иван отрывок из чьего-то стихотворения, провожая тоскливым взглядом удаляющуюся фигуру ничего не понимающей в юморе идиотки.

Запомни этот мир, пока Ты можешь помнить,

А через тыщу лет и более того,

Ты вскрикнешь, и в Тебя царапнется шиповник…

И – больше ничего.

– Похоже, что перестарались, – вздохнул он, – прав Вознесенский. Поэты вообще в жизнях больше всех понимают. Вадик, блин, а тебе не кажется, что она тебя куда-то послала?

– Ты можешь заткнуться, – попросил тот, не зная, что делать дальше, пошутили, называется. С каждым следующим мгновением Кира становились все меньше и меньше на эскалаторе, а разделяющая их пропасть все больше и больше. Чудесные розы, рассыпались по полу никому не нужным уже мусором, удивляя и притягивая взгляды тех, кому они вовсе не предназначались. Несколько изумительных цветков упало вниз на рельсы и прямо под колеса налетевшего вихрем состава. Длинные стебли, на которых еще недавно красовались огромные, радующие взгляд, благоухающие жизнью бутоны, в одно мгновение была обезглавлены и расщеплены на мелкие кусочки. Убийца-поезд же, приняв новых пассажиров, как ни в чем не бывало отправился дальше, увозя с собой в черноту подземелья одних и оставляя на перроне других, разбросав по рельсам не просто изуродованные цветы, а нечто большее, что очень трудно в жизни найти, но зато очень легко потерять. Поезд уехал, а загнанные под потолок потоком ветра несколько лепестков роз еще долго продолжали кружиться, медленно опускаясь на пути в своем прощальном вальсе, будто летние бабочки среди холодной зимы, еще живые, но уже самой же этой жизнью приговоренные к смерти. Созданные для красоты, они и умирали красиво, даже в последнюю минуту своей жизни радуя взгляд своих невольных убийц.

– Так и будешь стоять, – кривая ухмылка исказила лицо Ивана, – или все же хоть что-то предпримешь? Уходят золотые погоны, ох уходят… Впрочем, дело твое, найдем мы тебе еще бабу, их в любом случае больше мужиков. И все из себя что-то корчат, даже поцеловать нельзя, сразу шипами по роже. На, утрись, – протянул он другу носовой платок. – Вся морда в крови от колючек, Вознесенский как в воду глядел, когда свой стишок сочинял.

Погорел взял платок и приложил к кровоточащему лицу. А его придурковатый друг (по мнению Киры) в это время недобрым взглядом принялся наблюдать за парящими в воздухе лепесточками; дождался, пока они нежно укроют своими нежными тельцами черное полотно путей, и принялся подбирать с пола уцелевшие розы. Подняв с пола последнюю и пересчитав их, он без всякого сожаления вытащил из букета лишнюю четную, которую тут же и подарил проходящей мимо симпатичной девице с черными волосами, которая даже немного растерялась от такого неожиданного внимания, шарахнувшись от него как от прокаженного.

– Девушка, – бросил он вслед пугливой, – может, познакомимся?

– Эльза, – послышалось в ответ и только еще гулкое шлепанье в ответ тысяч спешащих по своим делам ног.

После этого их дурацкого розыгрыша прошло уже несколько месяцев. И теперь, похоже, уже разыгрывали его самого. Он стоял на том же месте и был на все сто процентов уверен, что сейчас видел именно Киру, ошибки быть не могло, которая таким вот образом сейчас ему мстила. И ведь на том же самом месте и с кем! Она вся в красном, а он в белом, как они и мечтали не так давно в ожидании отпускного счастья. Точнее, в белом – какой-то козел, а он как всегда в черном, но только с побелевшим лицом. Щелкал перед носом пальцами, пытаясь привлечь к себе хоть какое-то внимание, полицейский, а второй чувак в форме просто пока вежливо пытался нацепить на него и защелкнуть на запястьях привычные уже браслеты. Вот и посвиданкался с Грибоедовым, вздохнул Погорел. И этот тоже уже против него, как сговорились все.

– Гражданин, ау…

И тут за нарушителя порядка вдруг вступилась дежурная по станции, еще раз доказывая всем и каждому, но в первую очередь самой себе, что мир не без добрых людей.

– Оставьте его, – сказала она. – Не видите, человек не в себе.

– Так мы его в себя и возвращаем, – отчеканил сержант. – Не таких возвращали.

– Вроде не пьяный, – определила на глаз дежурная, – и даже не обкуренный. Привиделось что-то, вот и соскочил. Верно говорю?

Погорел кивнул, в мыслях продолжая все еще находиться там в своем том давнишнем не очень удачном розыгрыше.