Текст книги "Хроники Порубежья"
Автор книги: Юрий Рудис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)
Следующая ночь прошла тихо. Но под утро Ивана, спавшего под дощатым навесом у стены, разбудило чье-то прикосновение. Открыв глаза, он узнал Ливку, рабу благородной Преведы. Девушка приложила палец к губам и прошептала. – Мне Воробей нужен.
– Нашла время, – пробурчал Иван.
Но Ливка настойчиво тянула его за рукав, и, поняв, что речь идет о чем-то важном, Иван отвел её к Воробью.
– О, – сказал Воробей, который сегодня еще не ложился. – Ливка. Давай поженимся.
– Люди Падеры пошли открывать ворота, – быстро проговорила девушка.
Через минуту Иван уже мчался с сотней Байды к городским воротам.
Добежав, они в предрассветной мгле увидели, что завал у ворот разобран, стража перебита, а сами ворота распахнуты настежь в предрассветную мглу. Тех, кто это сделал, никого не было видно.
– Ушли, – сказал Байда. В эту минуту в лагере кочевников жалобно, словно прощаясь с жизнью, запела труба, глухо ударили барабаны. Начался новый приступ.
Предательство Падеры не принесло победы буджакам. Деревянный мостик, который им удалось перекинуть через ров к воротам, в конце концов, обрушился под тяжестью тел вниз. Ворота, хоть и ценой большой крови, снова были закрыты. Но резня на стенах продолжалась почти до вечера. Несколько раз атакующим удавалось взойти на них по приставным лестницам, но везде они были сбиты обратно в ров.
Вечером у Войта собралась городская верхушка. Выводы к которым они пришли, были неутешительны. Еще один-два таких приступа и стены будет некому защищать. Но хуже было то, что теперь, после поражения Нетко, сидение в Речице теряло всякий смысл, а уйти из плотно обложенной крепости было невозможно. Оставалось одно, погибнуть с честью.
* * *
Ивана на совет не приглашали и о том, что там говорилось, он узнал от Воробья, за которым тенью ходила Ливка. Несмотря на то, что и Падеру и его сестра перебежали к буджакам, страх перед свирепой госпожой не покидал девушку.
– Не грусти, воевода, – сказал Иван. – Утро вечера мудреней, – и отправился спать на стену, где ему было как-то спокойней. На этот раз ночь прошла без треволнений. Лишь один раз Иван проснулся от какого-то шума и открыв глаза, увидел ратника, напряженно вглядывающегося вниз.
– Чего шумел?
А вот, – неопределенно махнул рукой ратник. – Уйти хотел.
– Кто?
– Да Ворошило вроде, поди разбери. В темноте-то.
– И где он?
– Зарубили его, в ров сбросили.
– Зря. Смердеть будет.
– Там и без него есть кому.
– Логично, – ответил Иван и снова уснул.
* * *
На следующий день Саня, уставший от идиллии, которой он безудержно предавался с Верой в перерывах между боями и походами, вспомнил, наконец, про своих товарищей, и нашел Ивана с Митькой на берегу Древицы. Иван, сидя на камне, с сосредоточенным видом чертил что-то остро заточенной палочкой на берестяном свитке. А Митька комментировал его рисунок саркастическими замечаниями.
Санька присел рядом. – Рисуешь, Иваныч?
– Ага, – с готовностью ответил Иван, который, похоже только и ждал, что бы кто-нибудь оторвал его от дела. – Решил судостроением заняться.
– Думаешь уплыть отсюда?
Иван посмотрел на свой рисунок, в котором Саня, как ни старался, не сумел усмотреть очертания корабля, и затер его носком сапога. Воткнул прутик в песок и нахохлился, сунув руки в карманы пальто.
– Думаю, да. Можно было бы улететь, но не тот случай. Зови, короче, Воробья, Саня. Нам плотники нужны.
– Чисто адмирал Нельсон, – сказал Митька.
– Ну, – не стал спорить Иван. – Почему бы и нет. Хотя Нельсон был худенький и одноглазый, к тому же морской болезнью страдал. Я же не таков!
* * *
Еще солнце не село, а пробный экземпляр убойной снасти, призванной спасти осажденных, был уже готов.
Воробей и Войт, окруженные сотниками, расположились живописной группой на пригорке, а у самого уреза воды стоял Иван, в качестве главного конструктора.
– Ну? – сказал Войт.
– Берись, – ?ҐА?дал отмашку. С десяток сильных рук схватились за ремни, прикрепленные к гладко обструганному бревну, конец которого был обит железом.
– Товсь! – взявшиеся за ремни ратники побежали вперед, увлекаемое ими бревно легко заскользило по смазанному жиром желобу, и с грохотом проломило грубо сколоченный щит, который изображал борт вражеской лодьи.
– Осади! – бревно вернулось в прежнее положение.
– Готово. – Иван раскланялся. – Аплодисментов не надо.
– Шарман, – сказал Саня, выпуская из рук ремень.
– И что это? – спросил Воробей. – И куда его?
– Деревянный торпедный аппарат конструкции самородка Ивана Ермощенко с многоразовой торпедой, – сказал Митька. – Обратите внимание, сработан без единого гвоздя.
– Воевода, – поспешил вмешаться Иван. – Сколотим плоты. Поставим на них такие штуки и всё, лодки брежан нам не страшны. Разнесем в клочья, а там вниз по течению река сама вынесет. И в леса.
Готфский скальд Эльвириус, который обожал всякие громкие дела, поднял с земли щепку, отколовшуюся от щита, и пообещал. – Если останемся живы, я сложу про это песню.
– А этот, – словно о неодушевленном предмете спросил Войт, показывая на Элвириуса. – Чего тут крутится?
– Иван учит меня местным песням, – ответил скальд. – Таков мой обычай. Однажды это спасло мне жизнь. Дело было в стране звероподобных херулов, мы там путешествовали с тамошним наместником благородным Бродиунтом, до тех пор, пока не попали в засаду.
Звероподобные херулы не любят доблестных готфов. Попавших в их руки они, по настроению, топят или режут на мелкие кусочки. Лично меня они хотели утопить. Но я им спел их любимую херульскую песню про веселого поросенка, потерявшего башмачок. Мое пение так понравилось, что меня отпустили, наградив многими подарками.
– А благородный наместник Бродиунт? – спросил Войт.
– Что благородный наместник Бродиунт? – не понял Элвириус.
– Что с ним-то стало?
– Утопили, естественно.
Воробей не слушал их перепалки, о чем-то думая, и, наконец, развеселился. – А чего, Ванька. Вдруг да и получится? Вот смеху будет.
Войт важно кивнул.
* * *
Три дня по обе стороны городской стены слышался торопливый стук топоров. Буджаки готовились к новому приступу, а защитники Речицы лихорадочно сколачивали плоты, долбили желоба, и плели навесы, для защиты от стрел. Им удалось опередить осаждающих на пол дня.
Стояла безлунная ночь, когда из Водяных ворот тенью скользнула Ласточка князя Эльгарда, за которой неслись легкие челноки с отборными рубаками. Брежане, несшие дозор на связанных между собой лодьях, спохватились слишком поздно и оказать достойного сопротивления не смогли. Не успевшие спрыгнуть за борт были зарублены, а очищенные от экипажей лодьи подожжены. Держа на свет этого гигантского костра, из устья Древицы один за другим стали выползать громоздкие плоты, с трудом управляясь неповоротливыми веслами. По их бокам были устроены плетеные навесы для защиты от стрел. Враг спохватился только тогда, когда все эти причудливые сооружения уже выплыли на простор Млочи. К переднему плоту, на котором, на правах адмирала, находился Иван, устремились лодьи, битком набитые буджаками. Их встретили ударами бревен, с легкостью крушивших корабельные борта. После того, как две лодьи отправились на дно, пыл нападающих поостыл. И теперь они держались на приличном расстоянии, следуя параллельным курсом, и осыпая плоты стрелами. Но и в таком бою перевес снова оказался на другой стороне, так как с плотов, устойчивостью своей не уступавших суше, стрелять было сподручней. Да и люди, находящиеся на них, были лучше защищены. Таким образом морское сражение окончилось очень быстро. Опасались, что буджаки пойдут следом по берегу. Но берега были пустынны.
На третий день плаванья к флагманскому плоту подошла Ласточка, и Эльвириус крикнул, что сейчас появится тот самый холм, о котором он говорил.
Иван попросил, чтоб Ласточка держалась поблизости.
– Куда смотреть-то? – спросила Вера, присаживаясь рядом с Иваном.
– По левому берегу холм ищи, с белым откосом, а правее него звезды должны быть. Нам туда.
– Что-то не верю я этому готфу, – сказала Вера. – А домой-то как хочется.
Саня и Митька молчали.
– Вижу, – вдруг сказал Саня, и вслед за ним все сразу увидели и холм и огни, расположение которых повторяло расположение звезд большой Медведицы.
– Воробей, мы уходим, – крикнул Иван.
Воевода поднял руку. – Суши весла.
С плота спустили на воду челнок. Первым в него сошел Саня, за ним настала очередь Веры.
– Митька, давай.
– Я остаюсь, – неожиданно сказал тот. – Плывите без меня.
– Брось, не дури, – крикнул Иван. – Что тебе тут делать?
– Найдется что, – твердо ответил Митька. – Все лучше, чем пылесосами торговать. Плывите, время уходит.
– Ладно, – сказал Иван. – Плывем, но знай, мы вернемся еще.
– Конечно, вернетесь, – сказал Митька.
– Прощайте, ребята, – закричал Иван, кланяясь остающимся на плоту. – Авось еще свидимся.
– Хорошо бы, – ответил за всех Воробей.
Челнок отвалил от плота и поплыл к Ласточке. Бледная, как смерть, Даша, уже ждала их. Рядом, обняв её, стоял князь готфский Эльгард Румяный.
– Я знал, что ты уйдешь, – сказал он ей.
– Но ты еще не знаешь, что я вернусь, – целуя его, ответила Даша.
– Я буду ждать, – ответил князь, глядя, как девушка спускается в лодку.
Затаившийся за спиной князя Эльвириус набрал было воздуха в легкие, готовясь разразиться подходящим экспромтом, но Эльгард Румяный прошипел. – Зарублю, – и скальд отказался от своего намерения.
Челнок быстро шел к берегу, Иван и Митька, сидящие на веслах, еще долго видели вереницу плотов, покуда туманная дымка не скрыла их из виду. Иван оглянулся на берег и не увидел его, челнок шел в тумане. Теперь оставалось только надеяться, что направление выбрано правильно. Внезапно большая пологая волна подхватила лодку и увлекла за собой. – Держись, – закричал Иван, но волна уже сошла на нет.
Он бросил взгляд на успокоившуюся воду, и увидел на ней нефтяные разводы, затем мимо проплыла смятая сигаретная пачка. Впереди раздался тепловозный гудок и в стремительно редеющем тумане проступили знакомые очертания трубы ТЭЦ.
– Все, – сказал Иван. – Мы уже дома. Греби, Санька.
