Текст книги "Штурмуя Лапуту (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Глава седьмая
На орехи

Пригревало сквозь ветви здешнее неочевидное солнце, Укс лежал на приятно пахучих ветвях и менее приятно пахнущей, слегка заплесневевшей ткани, и бездельничал. Ну, не то чтобы совсем бездельничал, просто размышлять в столь неспешном темпе казалось отдыхом.

Вообще островок был неплох. Лесистый, густо заросший огромными деревьями, с крошечным, четко «отцентрованным» по середине линзы озерцом. Профессор утверждала, что деревья – секвойи рода Тихоокеанско-Удаленная. Ну, пусть будут. Собственно, оценивать деревья полноценно, вместе с кронами, Уксу было лень – это нужно на берег выбираться, голову задирать, вершины разглядывать. И так понятно: высоченные, ствол толщиной с корпус безвременно усопшего «Фьекла». Никакого толку от такой флоры. Хотя, конечно, выглядят деревья грандиозно.

Вторым лесным слоем шел орешник – пышные кусты, высотой метров в пять, заполняли все пространство между массивными стволами секвой, сплетаясь листвой в единый тенистый шатер. Ниже произрастал мелкий кудрявый папоротник. Растительность насчитывала не так уж много видов, но чахлой она не казалась, даже наоборот.

Лагерь разбили на берегу озерца, без труда отысканного Лоуд еще в первой разведке. Укс тогда доковылял и вновь завалился спать – организм настоятельно требовал.

Ну, трое суток – достаточное время для отдыха. Организм отдохнул и слегка отожрался, его хозяин тоже слегка расслабился. Следовало принять решение.

Укс скептически глянул на берег: папоротники зверски вытоптаны, земля густо усыпана ореховой скорлупой – прямо многолетняя стоянка древнего человека, если не сказать «деятельной обезьяньей стаи».

Орехи, это да. Вкусные, крупные, сорт «Лещина Фатоостровная» – это по классификации главного научного ума. Что интересно, видимо, произрастают в «вечно-спелом» виде. Остается лишь собрать, прокалить-поджарить на костре, и можно полакомиться. Набрать новых ничего не стоит – дамы «ведро» минут за десять натрясают.

Ведро, ткань, профессорская обувь – все было найдено на месте. Конечно, ведро было не особо удобным – просто шлем закрытого типа, с остатками красивого черного лака на своде. Унаследован от предшественника, разбившегося на Орешнике много лет назад – обломки самолета наполовину поглотила мягкая земля и кудряшки папоротника. Кости пилота нашлись у озера. «С тоски застрелился, следов насилия не обнаружено» – немедленно закрыла следственное дело Лоуд. Оружие при покойнике действительно имелось – компактный двуствольный кремневый пистолет. Но пистоль порядком сгнил, да и вообще судьба человека, летавшего на аппарате из неизвестного легкого металла, носившего роскошный композитный шлем с забралом из дымчатого, алмазной твердости стеклоподобного материала, но имеющего на личном вооружении лишь сомнительный пистолетик – тот еще сюжет, лучше в него не вдумываться. Собственно, никто о покойнике не спорил, женщины захоронили кости, Лоуд произнесла краткую речь о бесстрашных покорителях воздушных пространств и поблагодарила покойника за завещанную хорошую обувку. Ботинки покойника действительно были недурны: легкие, крепкие, из непонятного, но определенно не склонного к гниению и плесневению материала, да еще с удобными само-застежками. В чем Профессор права, так это в том, что когда время выдастся, родину покойника нужно будет непременно посетить и прибарахлиться на предмет обувки – очень годные ботинки.

Всё верно – когда регулярно терпишь авиакатастрофы, с обувью возникают определенные проблемы. Был бы Укс в момент посадки обут, травмы можно было избежать. Сейчас нога пилота была забинтована, особой болью не донимала, отек быстро сходил. Это благодаря воровке.

…– Если позволите, могу заняться, – сказала она тогда.

Укс сидел, пытался рассмотреть что, собственно, с конечностью случилось – порой собственные ноги не очень-то оценишь: и больно, и неудобно.

– Так-так, а щипачка-то у нас к медицине отношенье имеет, – догадалась Лоуд, распарывая на бинты подол пилотской рубашки.

– Не совсем к медицине, врать не стану, я безграмотная. Но слегка помочь могу, – пояснила девица, не вдаваясь в подробности.

– Ладно, не ври пока, с этим можно повременить, – разрешила Лоуд. – Можешь помочь, помогай. Чего уж церемониться после столь интимных полетов, меня так страстно лет десять никто не обнимал.

– Я не специально. Испугалась немного, – вежливо пояснила воровка, и взялась за ногу пилота…

Странное это было ощущение. Нет, прикосновение маленьких ладоней не обладали мгновенным обезболивающим эффектом. Нога по-прежнему болела, и довольно сильно. Но манипуляции с подпорченной конечностью боль не усугубляли, хотя должны были. Прикосновений Укс попросту не чувствовал. Как ложатся витки драного бинта, ощущал, а сами прикосновения отсутствовали.

– Все ж магия, а? – поинтересовалась Лоуд, с любопытством следя за процессом. – Или не магия, просто опыт, к примеру, на профессиональном бальзамировании рука набита?

Воровка не ответила, да и не ее спрашивали – понятно, что все равно искренне не ответит. Это Профессор по своей отвратительной привычке всяческие научно-следственные гипотезы вслух озвучивала.

Тогда Укс с облегчением вытянул ногу и заснул. Позже к допросу непосредственно по медицинским умениям пассажирки и не возвращались. Ногу она трижды в день осматривала и перематывала, кратко спрашивала об «изменении чувства». Укс отвечал, пытался разгадать, как она это делает. Лоуд тоже присматривалась – Логос свидетель, островок был хорош, но с развлечениями негусто, только вот загадки и отгадывать.

– Ну, так магия или точно не магия? – не утерпела Лоуд, когда непонятная лекарша пошла к озерцу стирать сменный бинт.

– Видимо, ни то и ни другое. Есть капля магии, наверное, училась у кого-то, но сама не имеет способностей, – предположил Укс. – Хотя навык жутко полезный.

– Угу-угу. А она тебя крепко прельщает.

– Нет. Тут сложнее. Вот как с ее магией.

– Да я поняла. И нравится, и не нравится одновременно? Парадоксально. Но так оно, видимо и есть, со стороны даже виднее.

Воздухоплаватели смотрели на загадочную воровку. Та стояла по колено в воде, полоскала бинт. Явно понимала, что о ней говорят, но ничем не показывала своего напряжения. Вот в этом умении притворяться она определенно недурна. Остальное спорно.

Смотрел тогда Укс на почти обнаженную девушку и пытался сформулировать. Собственно, все жертвы беглого кораблекрушения оказались практически раздетые: все имущество пришлось на берегу проклятого Сан-Гуаноса побросать. Лоуд ворчала насчет утраты бесценных универсальных ШУПЭ, сам Укс остался в трусах-боксерах и теперь уж окончательно укоротившейся рубашке, а воровка совсем уж обнищала – в одних трусиках. Нет, не то чтобы совсем трусы – на ней был довольно странный элемент белья, по сути, узкая лента, схожая с тем же бинтом, не очень длинная, и довольно оригинальным манером охватывающая бедра. Ничего подобного воздухоплаватели ранее не встречали, хотя Уксу доводилось раздевать дам в самых отдаленных регионах миров, а Профессор женским бельем интересовалась из научных соображений – нет, не с чисто академическими целями, просто данная «сравнительно-бельевая» тема очень интересовала прекрасную Блоод, да и иных влиятельных дам – они о всякой экзотике слушали с большим интересом, как раз весьма практическим.

– Если поймем, как это работает и накручивается, нам будут весьма благодарны, – предрекла великая исследовательница. – И бабы, и Ква. Они с ланон-ши давно обдумывают об основании фирмы по производству продвинутого нижнего белья. Последние годы стринги в землях Ворона востребованы модой, но дороговаты в изготовлении и недоступны широким слоям жаждущего сексапильности женского населения. А тут просто: вроде бы лента, даже не длинная. Добавить чуток кружавчиков – и полный шик, будут смотреться не хуже тех хваленых классических стрингов. Но с практически-геометрической точки зрения – опять загадка. Нет, в девке скрыто магии больше, чем кажется. Ты это имей в виду.

– Угу, – согласился Укс.

При всех своих недостатках и возмутительной любви к стебу, Профессор оставалась единственным существом, с которым пилот мог говорить абсолютно обо всем. Дружба и полное доверие – редчайший сплав чудеснейших сокровищ, встречающийся куда пореже магии.

Да, магия. Так есть она или нет? И отчего воровка так занимает мысли?

Запомнился тот момент, что уж отрицать. Она стояла в воде, нагнувшись. Почти обнаженная и очень странная. Безусловно, стройная, легкая, ничем не отталкивающая, и ничем не привлекающая. Неопределенная. Слишком худые плечи, ноги могли бы быть и подлиннее, но в целом симпатичная. И в то же время никакая. И как Логос предлагает такую противоречивую неопределенность расценивать? Это же ненормально.

В сущности, Укс был обыкновенным мужчиной, пусть и опытным, близко знакомым с Логосом, и посему склонным регулярно анализировать свои мысли. Но если сократить сложное мыслительное уравнение, то мужчина, глядя на девушку, оказывается у примитивной развилки решений: между «о, а она ничего, поближе бы познакомиться» и «не, человек-то она хороший, но…». Тут и не особо важно: человек ли та особа, поскольку в момент этого инстинктивного решения всякие эльфийки, гномки и прочие милые особы – в этом смысле тоже люди. Но плотский интерес, он или включается, или не включается. Понятно, случаются казусы, когда естественный интерес переходит в болезненную страсть и безумие, а бывает, встречаются мужчине природные суккубы и паирики, и тогда включается примитивный механизм безмозглого и непреодолимого инстинкта – но то отдельные нездоровые случаи.

В воровке определенно ничего суккубского не имелось. Магия или не магия, но в целом особа принадлежала вполне банальной, человеческой природе. Просто девица так и оставалась непонятной. Именно неопределенной, этаким свободным радикалом.

А сейчас лежать Уксу надоело. Дотянулся до вырубленного Лоуд костылика – потом уже сам обрабатывал ножом, обрабатывал, да все равно на оглоблю костыль похож – поднялся на ноги. Уже на обе, на больную ступать вполне можно, но разумнее поберечь. Проковылял меж стволов-башен и орешника…

Лоуд сидела на берегу «линзы», прямо на пирамиде сложенного костра – отыскать сухие и подходящие сучья здесь было непросто, с секвой ветви не особо-то падали, а стволы свежего орешника – сомнительное топливо. Пришлось наскребать дрова по всему острову, но случая поджечь так и не представилось. Пуста сфера в этом районе бездны, несудоходна, за эти дни только один корабль прошел, да и то очень далеко, может и вообще показалось. Потерпевшие кораблекрушение вновь остались без оптических приборов, великолепная гномская подзорная труба осталась припрятанной на Сан-Гуаносе вместе с остальным барахлом.

– Прогуливаешься? – пробормотала Профессор, не отрываясь от лицезрения бездны. – Мог бы лежать, старательно выздоравливать, не мешать научной деятельности.

Укс фыркнул и осторожно присел на уложенные дрова.

Насчет научной деятельности напарница не то что шутила, но преувеличивала. Безусловно, процесс осмысления, формулировки и построения версий возникновения и функционирования здешних странных миров продолжался, но в связи с отсутствием бумаги и невозможностью вести записи, откровенно пробуксовывал. Идей у Лоуд мелькало по обыкновению много, но как их зафиксируешь, когда гениальный профессорский умище непрерывно выдает новые и новые?

– Будет тебе тетрадь. Или блокнот. Я не забыл, – заверил Укс. – При первой возможности.

– Пора бы. Собственно, что толку в возможностях, если мы нажитое непосильным трудом оборудование и документацию регулярно профукиваем? Скатились в заплесневелый каменный век.

– В ореховый.

– Не вижу почвы для иронии…

Заговорили серьезно. Собственно, варианты плана действий уже сформировались, требовалось выбрать и согласовать самый оптимальный.

…– Что-то мне твое решение на планирование не особо нравится, – проворчала Лоуд. – Нет, некая логика прослеживается, но риск-то… Ты и сам не в лучшей форме, пускаться на авантюры в таком физическом состоянии стремно. Конечно, проверять девицу все равно придется, тут не спорю, но с этим моментом можно и повременить. Ты бы ее все-таки для начала отсексуалил, раз уж время имеется. Людям во время траха свойственно приоткрываться чуть шире обычного. Это даже самых скрытных индивидов касается. Понимаю, она тебе всё так же хаотично то нравится, то не нравится, но тут не обязательно срочно и окончательно определяться. Поставь небольшой интимный практический эксперимент, это не так рискованно, как брать шмонду «на дело». Секс – это нормально, не надо бояться этого процесса. Благо, некоторые ограничения подвижности нижних конечностей в подобных опытах роли не играют. Мне почему-то кажется, что хищно догонять ее и брутально заваливать вообще не придется. Уж прости, но подозреваю – не очень-то она невинна и робка в этой области личных контактов.

– Этого и опасаюсь, – сердито пробурчал Укс. – Надурит. Физически она вполне способна лихо отжечь. И, подозреваю, что не только мы эксперименты норовим провести, она-то тоже постоянную «научную работу» продолжает.

– Гм… – Лоуд задумалась. – Возможно, ты и прав, у меня тоже такие мысли возникали. Я опыты над собой вот прям перепонками чую и спинным мозгом реагирую. Хитрая девчушечка. Между прочим, нестандартная ситуация – который день рядом, а мы ее разгадать не можем. У нас все же изрядный опыт, а тут откровенно буксуем. Главное, она же и не молчит – много рассказала, не особо наврала. Толку-то.

– Логос определенно подтверждает – верхушка айсберга вполне реальна, с этим она не обманывает. Проблема в реальном соотношении открытого и скрытого.

– Почему именно «верхушка айсберга», а не «плавник акулы»? Думаешь, она не настолько хищная? Подозреваешь, что на самом-то деле льдисто-фригидная?

– Да отстань ты с этой сексуальной составляющей, не в ней дело. Как вообще получилось: она рассказала нам много, не врала, достаточно подробно отвечала на вопросы, а по сути ничего не сказала? Почему мы до сих пор не поняли, сколько ей лет и как ее звали в старой жизни? Да чего там сопли жевать, мы даже не знаем, как она выглядит. И это без всякой магии.

– Парадокс, согласна. Только эта тайна меня и спасает, а то бы со скуки залезла на секвойю, и с вершины как наша Го выла. Интереснейшая загадка, я даже не помню, чтоб мне такие жизненные теоремы подкидывали. А вот насчет внешнего вида ты преувеличиваешь. Мы знаем, как она выглядит. Просто она умеет «казаться».

– Прекрасная формулировка, от обладательницы трех профессорских степеней именно такого глубокого и безупречного объяснения и ждешь. Она гарантированно не оборотень, не профессиональная актерка-лицедейка, магия если и присутствует, то ничтожное количество. И она «умеет казаться». Ну, теперь-то все понятно.

– Я не утверждала, что все понятно, – обоснованно возразила Лоуд. – Я про внешний вид – манипулирование им очевидно. Просто производимое впечатление на людей ориентировано, нас – нормальных дарков – не так-то просто запутать.

– Да как? Даже непонятно, какой длины и масти у нее волосы. Как она может менять у себя на голове без расчески, магической иллюзии, всяких химий и этого, как он… электро-фена?

– Полагаю, это талант. Редкий. Ой, Уксик, а дело-то плохо. Ты к ней явно неравнодушен, она тебя весьма волнует. Возможно, это любовь.

– Ну да. А еще я ее боюсь. Не до дрожи и паники, конечно, но довольно ощутимо. Твои намеки-подначки «поди и трахнись» не так уж бестолковы. Всё верно – это недурная проверка. Но мне стремно. Если она умеет так облегчать и снимать боль, следовательно, она не хуже умеет и обратное.

– Ах, в этом смысле. Да, тут я недопонимала. Туплю. А что, она реально с болью так ловко управляется? Мне подумалось, что ты слегка притворялся.

– Смысл-то?

….Вот тот момент Укс тоже помнил очень отчетливо. Нога, добротно перевязанная и зафиксированная, ныла и горела. Ничего особо мучительного, подобные травматические ощущения хорошо знакомы и не смертельны, но от этого не становятся приятнее. Больной полулежал, терпел, философски колол орешки рукоятью ножа, аккуратно ссыпал ядрышки на кусок обшивки древнего самолета, служащий импровизированной миской. Орехов уже не хотелось, наелся, но делать все равно было нечего.

Воровка остановилась в двух шагах. Укс покосился на маленькие ступни – недурной формы, изящны – но это из-за размера, так-то по аристократичности слегка не дотягивают. А может, прилипшие листья папоротника должное впечатление сбивают.

– Случилось чего? – поинтересовался больной, раскалывая очередной орех.

– С ногой могу попробовать помочь?

– Что с ней помогать? Теперь просто ждать. Воспаления, слава богам, нет, отлежусь, побездельничаю.

– Можно попробовать ускорить восстановление, снять отек. Меня учили этому, хотя и не очень преуспели.

– Ладно, доучивайся, – согласился Укс. – У нас уйма времени.

– Да, «Генриетта» только дней через десять мимо нас пройдет, – девушка опустилась на колени и занялась повязкой.

Укс отметил, что смешно прилипшего к ее ступне папоротникового листа уже нет – успела стряхнуть. Чутко на взгляды реагирует…

… потом осознал, что и сам чутко реагирует, хотя и не на взгляд, а на прикосновение.

Это был не массаж, и уж точно не растирание. Пальцы, похожие на детские, порядком исцарапанные, скользили, почти не касаясь. Но видимо, все же касаясь, поскольку нудная тупая боль и чувство отека начали уходить.

Прикрыв глаза, пилот прямо-таки наяву видел-чувствовал, как утекает по поврежденным сухожилиям, сосудам и мышечной ткани нездоровое напряжение. Облегчение уже разошлось вверх и вниз – до бедра и ступни – раньше там вроде и не болело, но вот сейчас выяснилось – тоже болело, очень было напряжено. Ух, насколько легче…

Он сквозь ресницы смотрел на чудо-лекаршу: полностью сосредоточена, густая прядь падает на глаз, сейчас длинная прядь, очень женственная. Но руки – вообще блаженство, так бы и… Странно, ведь касается гораздо ниже.

С возбуждением Укс совладал, отогнал. А может, оно и само ушло – момент был краток, и этим еще более странен. С другой стороны, понятно – когда боль убирают, организм очень радуется, и немедля славному человеку-спасителю норовит отдаться целиком и полностью. Хотя раньше организм особой томной тяги именно к лекарям абсолютно не испытывал, например, когда док Дулиттл плечо вправлял, так и вообще исключительно об отвратительных погодах разговаривали, да слегка ругались.

Укс очнулся. Процедура закончилась, девица разминала уставшие кисти рук, делала характерные стряхивающие движения, направленные в сторону, куда-то под побеги молодой лещины.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил Укс. – Прямо сразу полегчало.

– Это ненадолго. Вечером нужно повторить. Если бы не трещина в кости, шло бы намного легче, – пояснила девица.

– Наверняка. Но ты весьма искусна в лечении.

– Куда мне. Совсем не на то меня учили. Прислуга я, массажистка – самый низкий статус. Я же рассказывала. Настоящая медицина – искусство избранных.

– Тебе виднее, я разве что в воздушных полетах что-то понимаю. Но насчет имени-то что будем делать? Как тебя именовать? Все же неудобно, вот помогаешь, боль сняла, а имени всё нет.

– Вы мне больше помогли. А имя… назовите, как хотите. Я всё обещала рассказать, всё и рассказала. Но имя вспоминать не хочется, какой смысл, оно же там навсегда осталось, пора забыть. Назовите как-нибудь подходяще, вы знающие, везде летали.

– Ладно, придумаем что-то подходящее, – легко согласился Укс.

Имя… да как ей имя дашь, если непонятно, что за человек?

Вообще-то история воровки в ее собственном автобиографическом изложении выглядела незамысловато. Родилась в бедной многодетной семье, в захудалой деревушке, но повезло – родителям удалось отдать-пристроить дочь в услужение еще в малом возрасте. Стала служанкой, потом знающие люди руки девочки глянули, сочли подходящими, отдали учиться на массажистку. Там, конечно, более редкое и благородное ремесло, деньги иные, пощедрее. Но из-за недостатков внешности и нехватки способностей была заведомо негодна к постельному массажу, так что о действительно больших заработках и мечтать было нечего. Ничего, работала с небогатыми, но относительно обеспеченными женщинами и старичками, там доход поскромнее, но вполне ценили клиенты. За учебу хозяевам почти всё выплатила-возместила, на свое жилье начала копить, но тут случилась неприятность. Совершенно случайно оказалась свидетельницей преступления, кто и зачем клиента убил, вообще не поняла, но видела убийц. Пришлось убегать в чем была, гнались, хотели свидетельницу прирезать и в море кинуть, чудом выкрутилась…

…– Я у мага спрятаться хотела. Был знакомый, приличный маг, в возрасте, я бы ему за помощь сполна заплатила. Он пообещал. А ночью шум, вламывается кто-то, крики, охранники с кем-то схватились. Полыхнуло магией, вроде бы… Прихожу в себя – ночь, двор какой-то. Небо странное. А при мне только и осталось, что одеяло, а ни сумки, ни кошеля. Собаки воют. Думаю – да где я, что случилось, это же не наш город, вообще все чужое, даже нормальных звезд нет, орут в проулке какие-то пьянчуги. Всё, конец, сейчас поимеют и придушат. Обошлось, но я в этом проклятом Герцогстве два месяца пыталась понять, что и как происходит, да как оттуда выбраться. Совсем же неправильный мир. Островки эти странные парят, боги совсем иные, цены на рынке ужасные, а местным вроде бы всё так и надо.

– Это да. Нормальной рыбы тут вообще не купишь. Острова называются, а сущее мракобесие и невежество! Прозябает народ в счастливом неведении. А там-то? В твоем родном мире?

– О, у нас нормально. Рыбы хватает, и речной, и морской. В устье реки живем, рыбаков много, рыбный рынок огромный, всё свежее. И вообще просторно. У нас если на запад, так пустынные земли до конца мира, и никаких бездн. Ну, про конец мира это иносказательно, у нас считается, что земля большая и круглая, а не вот это всё… с бездонной бездной и островками заколдованными. Тут, конечно, тоже жить можно, но уж очень странно. И потом, у меня там деньги спрятаны, все накопления, клиенты есть, репутация. Мне обязательно вернуться нужно. Каким угодно способом, но вернуться. Мне там больше нравилось.

– Не удивляет. Денежки, вольные земли, рыбный рынок – это ли не счастье? – согласилась Профессор.

На первом допросе воздухоплаватели не наседали. Не было особого смысла давить. Воровка рассказывала достаточно много, на вопросы отвечала охотно, детали поясняла. Ловить противоречия и нестыковки следовало без спешки. Вообще неглупа воровка – довольно гладко втюхать связную байку о маге, который за разумные денежки готов пистолет продать, это нужно уметь. Кстати, как пояснила Профессор напарнику, пистолет вовсе не в честь писателя был назван. Писатель был Вольтер, а пистолет – Вальтер с инициалами П. П. К., спутать легко. Тем более, тот Вольтер-писатель тоже был не чужд конструкторской мысли – стул себе изобрел, так и назвали – вольтеровский. Лоуд, знающая все научные нюансы, утверждала, что стул неудобный. Ну, тут Логос намекает на определенную предвзятость оценочных суждений – у бывшей оборотнихи и у самой задница уникальная, с человеческими стульями не очень-то стыкующаяся.

К продолжению допроса возвращались неоднократно, вполне естественно – за колкой орехов отчего и не потрепать языками? Воровка вновь отвечала на расспросы довольно подробно, хотя словоохотливой и болтливой особой ее назвать было нельзя, тут сдержанный характер очевиден.

…– Однако, очень ловко у нее выходит, интересно, где она так насобачиться могла? – задумалась Лоуд как-то после одной «ореховой беседы». – Говорит, отвечает, а по факту результаты опять околонулевые. Главное, и не врет, просто пропускает самое важное. Это она молодец, фильтровать базар умеет.

– Угу. Не просто брехло, а тактичное дипломатическое брехло. С изрядным опытом склизкого и уклончивого политика. Такую даже и с ножичком не особо прижмешь – нужно точно знать, что именно спрашивать, наугад-то бесполезно, – проворчал Укс.

– Ножичком надежно, но неинтересно. Пока сидим, лечимся – у нас есть отличный кроссворд-3D, развлечение, весьма развивающее интеллект. Собственно, в практических целях нам ее история не особо интересна. Понятно, что действительно в бегах девица, не за нами шпионит.

– Не факт. Есть странные совпадения.

– Есть, кто спорит. Но это, скорее, влияние сюжетных законов здешних островков. Ты задумывался, как это сюжетно-атмосферное обстоятельство на нас – невольных и беззащитных туристов – влияет?

– Да ну его – это влияние – в глубокую дупу, как говорит твоя названная внучка. Некогда нам теорией заниматься, потом что-нибудь теоретическое напридумаешь и обоснуешь. Нужно побыстрее выбираться.

– Вот-вот! Выздоравливай, не отвлекайся от этого процесса. Без тебя мы тут беспомощны, как те котятки в пирожках, ибо все умеем, кроме как летать. Уксик, твое здоровье воистину бесценно! Слушай, может тебя все же сексом взбодрить? Тонизирующий эффект этого беспонтового человеческого занятия все же нельзя недооценивать. Давай я с красоткой поговорю, раз ты стесняешься.

– Уймись.

– Ах, всё он «сам, всё лично», всё исключительно по суровому мужскому решению. Герой свой страх лично должен превозмочь! Нет, иногда я тебя не понимаю. Всё равно же делать нечего – трахнись, прощупай ее с этой стороны.

– Ты давай так пока разбирайся, без сексопатологии.

– Не настаиваю. Просто интересно – почему? Ты все еще ее боишься, что ли?

– Формулировка изменилась. Пускай и на близкую, но принципиально отличающуюся, – пробурчал Укс. – Нет, это не страх, тут иное. Полагаю, я могу получить то, что хочется, очень-очень приятное. С телами и плотью она разбираться умеет, тут и сомневаться нечего. Полагаю, мне даже понравится и захочется повторения. Что заметно изменит ситуацию. Но в лучшую ли сторону? Или все еще больше усложнит?

– Ага, понимаю. Что ж, не так глупо, ты мужчина опытный и осмотрительный. Но учти, что я рядом, если что – одерну и отрезвлю. Меня красивыми глазками и интим-массажем не задуришь.

– Стоп. А что у нее с глазами? Ты можешь их описать?

– Гм, а тут-то что за внезапный парадокс? Взглядом она владеет, контролирует выражение лица надежно, но сами глаза не спрячешь. Глаза недурны, классическая проверенная модель, я и сама похожие глазенки иллюзорному образу выставляла в моменты необходимости нажима на опцию «привлекательность». Ну, понятно, это когда я здорова была и оборотничество практиковала. Ставишь именно такие очи – без сверхъестественной эльфийско-фиалковой сказочной ударности, а вот в самый раз – эффектно, но без перебора. Обычно мужчинам нравится и не пугает. А ты, значит, ейных глазок не видишь?

– Не то что не вижу, они-то явно на месте. Но неочевидны – рассмотреть и запомнить не выходит.

– Жуть какая! Да, тут вполне объяснимо – сексуалиться с подлой особой, у которой глаза ускользают – так себе удовольствие. Шлюхи тебе никогда не нравились, у тех хотя глаза и на месте, но в них отчетливая и вечная бытовая мысль «побыстрее-мне-еще-туфли-нужно-в-починку-сдать». Это пресно, да. А тут вообще непонятно: она про туфли, про погоду, или вообще о том случае на сходнях с большим удовольствием вспоминает? Но очень интересно: а в данном-то случае как фокус с глазами работает? На меня-то скользкость её образа никак не действует. Это потому что я стопроцентный, неинтересный в смысле обольщения, дарк? А нет ли в этом отвратительного, хотя и трудно-классифицированного шовинизма⁈ Почему меня игнорируют⁉

– Видимо, потому, что ты дамочка. Кстати, у воровки в этом даже и сомнения не возникло. Хотя, между нами, внешне эта твоя половая принадлежность не столь очевидна.

– Это вы прекратите! Моя женственность вполне ярка, пусть она и иновидового характера. Просто это качество элитарное, для настоящих ценителей, а не ваше примитивное млекопитающее «глазки-сиськи-попки». Впрочем, что тебе объяснять – ты в курсе, пусть и поверхностно, поскольку ограничен собственным видовым восприятием. Возвращаемся к «кроссворду». Меня она сходу определила, с дарками знакома, что, собственно, и не отрицает. На ее «исторической родине» ситуация стандартна: нелюди вне закона, изничтожаются всеми возможными способами, хотя бывают и исключения. В общем, это как обычно. У нас раньше тоже так было. Но! Любопытно, что сам термин «дарк» нашей безглазой умнице вполне знаком. А он-то не так широко распространен. Чаще нас всякими пошлыми «фэйри» обзывают, мракобесным «дьяволами» и «шайтанами».

– Возможно, тут присутствует эффект усредненного лингвистического перевода «фаты». Здесь на всех островах примерно одинаково разговаривают, и это явно не Общий язык.

– Да, в «фате» всё попроще. Что весьма облегчает песенные переводы. Но сбивает следственную работу – по акценту и говору хрен кого отследишь. Кстати, а что у нас с главной уликой? Ты тогда пистолет рассмотрел? Там ведь всякие надписи, маркировки, явственные различия моделек по месту изготовления, заводам и годам выпуска. Что там было набито?

– Хорош тупить. Когда мне смотреть было? Этот пистолетик поганый, то нужно было отнимать, то с ним убегать, то обратно отдавать. Кроме того, я не такой уж специалист. Мне такой «Вальтер-Вольтер» только дважды в руках довелось держать, когда Светлоледя нам экскурсии в военный тир-музей организовывала. Там, конечно, про стволы рассказывали, но их два десятка образцов имелось, и теоретическая часть лекции слегка смешалась. А ты тогда вообще все мимо прослушала, уши заткнула берушами, да еще наушники напялила.

– Тир – опасное место, там всегда внезапно могут пальнуть. Что моими музыкальными ушами воспринимается болезненно. Да и какая разница? Ты вот все слушал, внимал, а все равно нужного нюанса не помнишь. Выберемся, посмотрим про пистолик в интернете. Главное, запомнить именно эти буковки и номерки.

– Логично. При случае посмотрю. Но тут как раз вспоминаем мою идею. Поскольку пистолет от нас отстал. И все остальное, более нужное. Сапоги вот…

– Что «сапоги»⁈ Шорты мои там остались, блокнот штучной гномьей ручной работы. Да, напрашивается идея. Но не знаю, как она с технической точки зрения…

Снова обсудили техническую сторону, весьма сложную.

…– Ну, думай. Тут кроме тебя никто не решит. Риск очевиден, а вот его точная оценка… – Лоуд вздохнула. – Нужно мне какую-то степень получить по аэродинамике. Хотя бы кандидата наук. Все руки не доходят, приходится это направление полностью на тебя сваливать. Эх, как верно Кази говорили – «нельзя объять необъятное». Ладно, возвращаясь к пистолетику и кроссворду. Шанс на эксперимент у тебя будет, хочешь или не хочешь, непременно будет. Не хочу пугать, но красотка тебя будет подсекать. Интересен ты ей.