Текст книги "Штурмуя Лапуту (СИ)"

Автор книги: Юрий Валин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Укс осознал, что смотрит на капитанский мостик. Смотрит, как и все находящиеся на палубе, включая здоровяка старпома и высунувшегося из трюмного люка суперкарго. «Генриеттой» командовала очень странная леди-кэп, мало что понимавшая в механизмах, своевременной смене пропеллеров, техосмотрах и сложностях навигации. Но именно в такие немыслимые моменты она была незаменима – сказочно прекрасная и нечеловечески хладнокровная. Ну как средь здешних «линз» без таких прекрасных особ прожить-то?

…Жест капитанской длани был однозначен – «принять!»…

Следующие мгновения вышли на редкость безумнымидаже для этой странной ночи. Корабль уже оторвался от пристани, провал между досками причала и бортом ширился на глазах. Но уже не остановиться обезумевшей безумной толпы, сейчас слетят в бездну гроздью одуревших святых леммингов…

– Багаж швыряй! – завопила вспрыгнувшая на борт Лоуд.

Кто-то из бегущих начал сбрасывать с плеч узлы и мешки, но частью крика просто не поняли – у всех воском уши залиты. Глухой вой «спасите!» налетал на окрабль как стена дождевого заряда. Укс успел помочь с выбросом за борт такелажной сети, столкнулся с огромным старпомом, сам чуть не вылетел за борт. Но лапа моряка прихватила за ворот:

– Держись! И чудище прихвати! Щас сомнут!

Укс схватил за шорты балансирующую на планшире напарницу, придержал.

– Шире шаг! Первый пошел! – уверенно командовала и указывала руко-лапой Лоуд.

Сигали, нужно признать, рекордно – в Бездну никому не хотелось. Укс едва увернулся от ноги прыткого монашка – тот прямо над головой пролетел. У остальных шло с переменным успехом: кто счастливо падал на палубу, кто на планшире повисал, другие в ужасе за сетку цеплялись, уже за бортом над Бездной повисали.

– Не загромождать! – Лоуд пинками костлявой конечности направляла к середине палубе мешкающих вновь прибывших.

– С возвращением, – Укс за капюшон втягивал на борт старого знакомца-мага.

– Фрр! – ответствовал маг Коровал, намертво сжимая в зубах ручку своего саквояжа.

Моряки со смешками – довольно нервными – поднимали на борт последнюю монашку – пухленькую и трясущуюся – а та намертво вцепилась в веревку такелажной сети, отцепить невозможно…

«Генриетта» уходила от причала – там шевелились, с трудом поднимаясь, оглушенные и потоптанные воины Трибунала, грозили оружием недосягаемой корме корабля контрабандистов. Вот берег окутался дымом – у левого борта просвистело ядро, впрочем, не очень точное.

– Вслед за последнею меткою пулей мы покидаем Кавказ! – провозгласила преисполненная замечательнейших впечатлений научная исследовательница.

– Почему Кав-Каз? – уточнил отдувающийся суперкарго.

– Песня такая, – пояснила Профессор.

– Эй, потом петь будете, – зарычал старпом. – Пересчитывайте, я сбиваюсь.

– Уже считаем, не кипишуй, щас будет, – заверила Лоуд, уже плотно влившаяся в командно-должностные структуры корабля.

Укс зачерпнул из ведра питьевой воды, прошел с ковшиком к мачте. Приводить в чувство не пришлось – Фунтик уже сидела, но ошеломленно хлопала глазами, глядя на сгрудившихся посреди палубы монахов. Интересно, ресницы она когда-нибудь красила? Даже в полутьме длинные, экие чарующие тени кидают.

Девушка схватила ковшик, обливаясь, клацая зубами, попила и немедля уточнила:

– Нас захватили? Или всё же мы?

– Ничья. Это группа нелегальных эмигрантов. Так что мы победили. Это если по очкам считать.

– А… я, доннервет!… вот у меня… – забормотала негодяйка.

Укс достал пистолет:

– Держи. Прибрал, а то пропасть мог.

Схватилась, немедля полезла проверять патронный магазин. Прямо дитя дитем. И слабенькая все-таки.

Укс понял, что Логос сегодня не вернется, сел на мокрую палубу рядом с девчонкой, накинул ей на голову капюшон рясо-платья – нечего собственную и погодную сырости смешивать. Фунтик плакала под капюшоном, потом ткнулась невидимой головой в плечо пилота. Пришлось обнять за плечи. Впрочем, Укс не особо себя заставлял, держать узкие плечики было приятно. Но что ж плакать по пустякам?

На капитанском мостике докладывала бравая Профессор:

– Проверкой установлено: на борту присутствует тридцать одно неоформленное лицо. Одиннадцать особей мужского пола, девятнадцать женского, плюс один маг сомнительной квалификации. Впрочем, он вам, леди-кэп, уже известен. Маг незаконное проникновение и организовал, не отрицает, гадюка двуличная. Прибывшие просят временного политического убежища и возможности высадиться на первом приличном острове. Проезд обязуются отработать. Способны ли на что дельное или нагло «втирают», пока установить не удалось…

Нюансы Укса мало интересовали, поднял Фунтика, понес в каюту – отдохнуть девушке нужно, она действительно непривычная к подобным ночкам. Наверное, к иным бурным ночам есть наработанная привычка, но нынешняя безумно-боевая, такие и опытным путешественникам не очень часто выпадают.

Моряки и эмигранты косились на пилота с живым грузом, но рот никто не раззявил. Забрызганный кровью человек с дротиком и ношей не выглядел особо общительным.

Положил Фунтика на койку, девица потянула с себя платье:

– Мне чуть-чуть полежать нужно. Подсохнуть. Чуть-чуть.

Даже глаз не открывала. Слабосильная. Хотя и не всегда.

Укс укрыл страдалицу двумя одеялами. Постоял, глядя в окно – Бездна светлела на глазах, выходил корабль из вечно-дождливой облачности Сан-Гуаноса. Это было хорошо. А то, что сейчас особо неба и не видел, всё мысленно то, что за спиной, разглядывал, было плохо.

Вот на что там смотреть? Свернулась клубочком, худая, хлипкая, волосы спутанные, влажные. Вообще никакая. А почему так хотелось лечь рядом, и даже без всяких мужских мыслей? Обнять и согреть. Чушь какая. Это же просто Фунтик – особа мутная, гулящая, в сущности, не очень и привлекательная. Или всё строго наоборот? Логос, шмондюк этакий, сегодня где-то всю ночь напролет шляется. Возможно, они с воровкой вообще очень похожи.

Укс стянул влажную рубашку. Нужно замочить, иначе кровь засохнет, вообще не получится отчистить, а заменить не на что. Со штанами даже хуже. Славно порезвились вдвоем с тичоном, полегчало, этого не отнять.

В дверь для проформы вежливо скребанулись, и сунулась Лоуд:

– Переоделся? На командно-техническое совещание кличут.

– Тебя одну нельзя делегировать?

– Ага, я что ли, знаменитый пилот? С общим руководством мы, без сомнения, разберемся. А вот с ремонтными проблемами.… Давай-давай, хорош тут любоваться, успеешь еще.

Укс фыркнул, оправляя рубашку.

– А чего? – Профессор ухмыльнулась. – Отличная девка. Собой мила, стреляет что мини-снайпер. Я вообще не думала, что из подобной пукалки можно на таком расстоянии святых кабанов класть. Крепкая, натренированная рука. Ну, это ты и сам знаешь. И не надо на мое горлышко поглядывать. Во-первых, «правду не задушишь, не убьешь», а во-вторых, я вообще трудноудушаемая. Ты это, кстати, тоже отлично знаешь. Идешь или передать, чтоб подождал коллектив?

Собственно, это и не совещание было, а общее собрание свободной части команды. Отсутствовала часть вращуков, а так же раненые и присматривающие за эмигрантами вооруженные моряки. Обсуждали, как отклонить «черную метку», врученную «Генриетте» неисправной грот-мачтой. Сейчас ситуация еще больше усложнилась: проклятый Сан-Гуанос с ремонтом ничуть не помог, до островов с приличной мастерской нынешнего медленного ходу на много дней. Выбор виделся между снятием неработающих пропеллеров и продолжением черепашьего хода к цели или малореальной попыткой полноценно воскресить грот-мачту, пусть хотя бы временно.

Выход, как ни странно, нашелся. Нет-нет, заглянувший на громкие голоса Логос возопил, что не выход, а лишь подобие варианта выхода, это верно. Но получалось не так дурно. Научная группа внесла свой посильный вклад. Обсуждение шло довольно многоголосо, но орала «хоть из говна и палок, хоть из злата-платины, но воскрешать грот-мачту нужно» именно Профессор. За эту гениальную мысль как-то и уцепились, углубились в технические детали – тут многоголосие мнений заметно поуменьшилось, и давшая морякам проораться леди-кэп начала указывать острым пальцем, поочередно передавая слово знающим специалистам. Укс тоже кое-что сказал, все же определенный уникальный опыт имелся…

…– Своеобразно здесь решения принимают и мозговые штурмы ведут, – признала Лоуд, спускаясь по трапу. – У нас бы сначала народу передохнуть дали, с мыслями собраться, а тут сразу сгрудились, и давай решать. Тоже, между прочим, вполне способ. И ты не сплоховал, достойно поддержал нашу научную репутацию.

– Невелика заслуга. Кое-кто о золоте вовремя вспомнил.

– Опыт постоянного поиска финансирования, научных изысканий не пропьешь! Тут курс дискуссии спрямили весьма удачно. Стоп, а это кто там лепечет? – изумилась Лоуд.

В кубрике, занятом раненными моряками, вовсе не лепетали, а выговаривали со знакомыми доходчивыми интонациями:

– Это не повязка! С лекарской точки зрения это откровенно шмондецовская пута-удавка. В своем Районном Трибунале этак перевязывать будешь!

– Я не из Районного, я в Путевом департаменте служила, – робко оправдывалась монахиня.

– Вот и вникай вдумчивым путем! – отрезала Фунтик, голос у нее был слишком негромкий, истинного командного напора не хватало. Но руки работали исправно, холстинный бинт сам собой ложился.

Тут воздухоплавателей шуганул корабельный лекарь, руки у него были окровавлены по локоть, вонял нервностью и дезинфицирующим кальвадосом как натуральный кабатчик, потребовал не толпиться, проваливать.

Партнеры вышли на палубу. Лоуд подтянула ремень ШУПЭ и задумчиво сказала:

– Нет, в коллектив-то мы влились. Обычное контрабандно-корабельное бытие, ничего этакого, экстравагантного. Кэп нормальная – если и орет-воет, то исключительно по делу. Стычки, ремонты, монахи беглые – рутина. И получается, что самое странное здесь – это твоя подружка. Ей вообще сколько времени нужно, чтобы выспаться? Двадцать минут?

– Мне откуда знать? – пробурчал Укс. – Я с ней не спал, ну, если в прямом смысле этого научного термина. А высыпается она быстро, поскольку привыкла работать, видимо, круглосуточно. Профессиональное это у нее. Иного я не пойму. Она сдержанная, но плачет очень легко. Хотя и выплакивается быстро, в себя приходит мгновенно. Но вообще дергает и плющит ее почему-то очень часто.

– Тоже мне, бином Ньютона. Лишил девушку равновесия, еще и измывается, искреннее непонимание изображает. Скотина двуличная.

– Я – скотина?

– А кто? Сам подумай – она опытная, но не по этой части. Прозябала в обществе очевидной душевной дикости. А ты вращался в приличном кругу, наблюдал за развитием отношенек, делал выводы и тонкие умозаключения. А щас пасть раззявил: «ой, а чего она так»? Нет, я понимаю, тут закономерное оглупление влюбленного индивида. Но ты как-то напрягись, осознай.

– Гм.

– Вот-вот. Думай. Обреченность у них двоих, понимаешь ли. Впрочем, с этим-то вы наверняка разберетесь, не совсем же идиоты. Меня сейчас иное волнует. Фунтик ведь меня по интонации косплеила?

– А кого еще? Ты же у нас образец научной интеллигенции, маяк духовно-интеллектуального возрождения.

– Тогда мне чуть интонацию подправить нужно, со стороны это вполне очевидно, – задумчиво сказала Лоуд.

– Тебе об этом лет десять постоянно говорят. И я, и Грушеед. И Светлоледя, кажется, намекала.

– Что тут намекать⁈ Внятно объяснить же можно.

Партнеры помолчали, глядя на вялое утреннее мерцание Бездны. Потом Профессор сказала:

– Она удивительно талантливая, в общем-то, особа. Умеет концентрироваться. И стрельнуть-пальнуть когда надо может, и мужчин из себя вывести, и даже инстинктивному имитационному оборотничеству не чужда талантом. Хотя не особо развиты эти способности, так… чуть намечено по поверхности и всё, нет настоящего погружения.

– Не надо ей погружаться.

– Как это не надо⁈ Ты, Уксик, жуткий эгоист. То, что она тебя и так с ума сводит, это ваше личное дело. А вот в социально-историческом аспекте…

Тут Лоуд пришлось прервать издевательства, поскольку к партнерам подковылял маг Коровал со смиренной просьбой – ему нужно было к лекарю, просил замолвить словечко.

При одной из последних бесед с высшими чинами Трибунала Сан-Гуаноса маг лишился мизинцев на обеих ступнях ног. В сущности, отсутствие пары пальцев не так уж кардинально сказывалось на способностях к сотворению бытовых чар. Но требования инквизиторов категорически не совпадали с магическими возможностями Коровала Проницательного. Безусловно, сам виноват – видел же, с кем контракт подписывал. Но жить хочется даже не самым мудрым магам, оно тоже понятно. Ничего, чуть подлечится Коровал, в себя придет, польза от него будет.

Глава двенадцатая
Курс наверх!

…Молоток плющил звенья цепочки, сминал лишенную камней драгоценную оправу, Укс еще пару раз пристукнул и кинул безобразный ком бывшего украшения в тигель. Корабельный плотник присыпал разрубленными серебряными монетами:

– Присолил. Ставим!

Тяжелый тигель задвинули в печь. Маг Коровал, голый по пояс, напряг импозантно поросшие седыми волосами плечи, придвинул трубу поддува и начал бормотать заклинанье…

Свеже-отлитые крепежные кольца получались бледно-медового цвета, не особо красивые, требующие дальнейшей проковки. Хватало их на вахту-две, потом лопались, приходилось останавливать пропеллеры грот-мачты, открывать люк техобслуживания, заново менять кольца. Несовершенное и разорительное техническое решение. Но единственно возможное в данной ситуации.

Вообще у печи было жарко. Специальная противопожарная выгородка, в которую не пробивается освежающее дыхание Бездны, проклятая неуклюжая печь, жар отраженного пламени…. О кузнечных работах некоторые члены команды, да и сам пилот, имели вполне внятное представление, но плавильня – это совсем другое. Пришлось наскребать крохи общих знаний, импровизировать и экспериментировать. Укс вспоминал свои визиты на плавильни Дюоссы, остальные моряки собственные жизненные случаи, в общем, поднатужились и совладали с задачей.

– Передых, господа слесарные ювелиры, выходим.

– Компоту дайте! – потребовал маг, остающийся следить за печью.

Ему сунули кувшин и прикрыли временную дверь.

Противопожарные мероприятия соблюдались пунктуально – за этим и с мостика следили, да и сами мастера не забывали. Изначально леди-кэп вполне обоснованно сомневалась в необходимости обустройства плавильни на палубе, предлагая работать на камбузе, где уже есть печь и исторические традиции попыток спалить корабль. Но на камбузе не получалось, требовалась специальная печь. Лоуд представила план противопожарной безопасности, вполне убедивший командование. Сама Профессор имела изрядный опыт борьбы с возгораниями – студенты-гардемарины занимались рискованными пиротехническими опытами регулярно – подпалить, оно же так весело! Но в Лагуне главным было уберечь уникальную аппаратуру, библиотеку и университетский музей, а сгоревшую крышу-то поменять не проблема. На корабле совершенно иные реалии, но Профессор поднапрягла гениальный ум, изложила предложения «структурированно и обоснованно», командование дало разрешение, заодно назначив Лоуд «противопожарно-ответственной».

В общем, уже третьи сутки «Генриетта» шла вверх на полной скорости, регулярные притормаживания для смены колец не в счет.

Моряки стояли у борта, облокотившись о планширь, остужали взмокшие физиономии, любовались всегда неповторимой Бездной.

– Скучаешь по личным полетам? – спросил плотник.

– Не особо. Когда тут скучать? – хмыкнул Укс.

– Ну, у вас-то полеты интереснее. Я бы такой малой командой шнырять не смог. Рискованно все ж. Хотя и выгодно, наверное, – предположил плотник.

Нет, не выспрашивал моряк, просто к слову пришлось. Допрашивать пассажиров на «Генриетте» было не в обычае, а научная группа считалась уже и не особо пассажирской, поскольку стала частью экипажа, пусть и временно. Ну, так что в жизни не временно? Жизнь, богатство, огорчения и радости – всё проходит-уплывает, это любой матрос знает.

Со златом это уж точно. Побрякушки, прихваченные в Епископальном Дворце, пожертвовали на ремонтные работы, Укс счел это само собой разумеющимся – в нормальные до-болезненные времена команда воздухоплавателей не бедствовала, да и Университет удавалось финансово обеспечивать без особого напряга. Иное дело, что на Лагуне собственно наличие серебра, золота да иных ценностей мало что решало – натащить стройматериалов, нагнать бригады строителей все равно не получится, хоть как их озолоти. Своеобразно там всё, «состояние милого, но недоразвитого коммунизма», как формулирует Лоуд. Деньги нужны при командировках, поездки регулярны, вон – Экспедиция так и вообще истинно бесконечной выглядит, – но к монетам и драгметаллам особого уважения нет. Хотя, если вдуматься, это не очень нормально. Хорошо, что пилот вовремя спохватился, притормозил Профессора, напомнил, что трофеи у епископа не в одиночку брал.

Нужно признать, это был миг, когда Фунтик не смогла скрыть изумления. Тем ли, что с ней корректно советуются, или тем, что целое состояние готовы весьма спорно «слить» – воровка была больше ошарашена – так и осталось непонятным. Без колебаний сказала «вам виднее, я в технике ничего не понимаю, могу только поддержать решение».

Насчет этого она, конечно, молодец. Жаль, что не во всем.

– Готово! – завопил маг из плавильни. – Идите!

Мастера вернулись в душную утробу мастерской. Металл в тигле приобрел нужный оттенок, пора было заливать. Укс взял клещи – рука, это уж по всеобщему мнению экипажа – у пилота была самая точная. Собственно, когда приловчились, ничего трудного – заливка, остывание, проковка, закалка… элементарно. Вот построить «из ничего» печь, сделать приличную форму и найти правильное заклинание поддува, это да, была задача…

Много в мирах интереснейших задач, неустанно решает их официальная и неофициальная наука, непрерывно проводятся эксперименты, сочиняются математические формулы и магические заклинания, калятся тигли, льются раскаленный металл и трудовой пот, раздаются радостные вопли «эврика!». Кстати, в психологии тоже свершаются немыслимые открытия, по странному стечению обстоятельств ничуть не меняющие природу людей.

Нет, Укс не считал себя психологом. Он чувствовал себя истинно бескрылым лилипутом, заблудившимся в кишках психологического ребуса, загнанного в тупик-аппендикс парадокса характеров. Вот как это в психологии называется? В жизни характеризуется термином «прям жопа какая-то».

Лоуд, наверняка знающая уйму самых модных психологических словечек, в данном случае помалкивала. Понятно почему.

Сама Профессор была занята по горло. Кроме груза противопожарной ответственности, у нее были совещания по корректировке курса корабля, лекции и многое иное. Утверждала, что ей предлагали постоянную должность корабельного «замполита». Конечно, едва ли леди-кэп и ее помощники формулировали именно этими терминами, но в принципе-то…

Профессор присутствовала везде: на капитанском мостике, у мастерской, зарисовывала движение «линз», сидя на мачте в «вороньем гнезде» или болтая с вахтенным наблюдателем под килем в «крабьем глазу». Воспитывала и распределяла на работы беглых монахов и монашек, призывая быстрее «покончить с пережитками дремучести, осознать потенциальные возможности гуманистических отношений и естественного оптимизма». Ну и конечно, научные лекции в столь любимом Профессором двигательном отделении.

На взгляд Укса, именовать ту палубу «сердцем корабельного рабоче-пролетарского самосознания» было не совсем точно. Сидящие на рычагах моряки довольно активно тасовались, текущий график вахт выносил вращуков то на палубу, то на камбузные и трюмные работы, вахтенные традиции на «Генриетте» были сложны и несколько запутанны. Но кто спорит – дергать рычаг целую смену крайне утомительное и скучное занятие.

Лоуд прохаживалась по проходу между скамьями вращуков, расчерканному тенями верхних вентиляционных решеток, повествовала о поучительных случаях и аварийных ситуациях иных линз-миров, декламировала образцы классической поэзии, отстукивала ритмы неведомых здесь шлягеров, сообщала удивительные факты биографии гениальных сочинителей тех шедевров и, главное, задавала вопросы – ведь и аудитории необходимо дать слово. Моряки работали рычагами, оживленно спорили, приводя примеры из собственных непростых биографий, подшучивая и философствуя.

– Хорошо идем, – заметил как-то в перерыве плавильных работ корабельный плотник. – Вращуки у нас в ударе. Оно и правда там – в двигательном – нынче интересно сидеть.

– Я поначалу не особо поверил, что она профессор, – признался Коровал Проницательный, обмахиваясь тряпкой. – Думаю, держали при какой-то ученой гильдии в виварии, нахваталась умностей тощая хитрюга, прежде чем сбежать. Кто мог думать, что жуткое и коварное коки-тэно может иметь настоящую ученую степень?

– Да чего она жуткая? – удивился плотник. – Нормальная, даже отчасти симпатичная. На дальнюю-дальнюю родственницу нашей кэпши похожа. Я бы на такой мог жениться. Ну, если бы у нее сиськи были и ума чуть поменьше. Совсем уж дураком каждодневно себя чувствовать неохота.

Маг и плотник посмотрели на Укса. Пилот покачал головой:

– Не, я дураком себя не чувствую. У нас с Профессором разные векторы образования. Недурно дополняем друг друга. И у нее в основе – самообразование, большая личная тяга к знаниям. Всего сама добилась, собственными лапами и головой.

– Великое дело, когда воля имеется, – признал умный плотник. – Мне бы тоже подучиться, хоть бы пару книг умных прочитать. А то случись что, тыкаешься как слепыш.

– И не говори, – маг тяжко вздохнул. – Я вот совсем опустился, отстал от последних достижений магической науки. Сдуру в Трибунал пристроился, думал, «жалование же идет, прокормлюсь, что там мне осталось-то». Теперь ноги птичьи, четырехпалые. А я ведь еще не совсем старый.

– В чем проблема? – проворчал Укс. – На учебники наскребешь, переаттестацию осилишь. Кому из нас дурить-то не приходилось? Обычное дело…

Менялись как обычно вахты, лавировала по течениям, взбиралась к верхним «линзам» неутомимая «Генриетта». Держали курс на Коринту. Увы, далеко в стороне от курса дрейфовал замечательный и прогрессивный Большой Гэс, куда так недурно было бы зайти для ремонта и отдыха, иные удобные гавани Бездны тоже дрейфовали в отдалении. Оставалось идти на Коринту – «линзу» весьма непростую, не особо славную верфями и кораблестроителями, знаменитую совершенно иными спорными достоинствами. Но ничего иного для ремонта поблизости не имелось, к тому же, на борту «Генриетты» имелся груз для богатой столицы Коринты, что практичные расчеты контрабандистов весьма учитывали.

Корабль остановился лишь раз – для набора воды на крошечной необитаемой «линзе». Лоуд в пять минут описала остров – кроме мелких лягушек в озерце, ничем примечательным «линза» похвастать не могла. Остальные пассажиры на берег не сходили: смотреть там было нечего, Укс помог поднимать лебедкой бочки, потом протянули шланг от помпы, промыли струей палубу, заодно в лазарете полы помыли – раненых Фунтик и прикомандированные монашки временно вывели и вынесли на чистую палубу.

Двинулась «Генриетта» дальше. Путь вверх всегда сложен, это и без точных штурманских расчетов прекрасно известно. Лично пилота изводило то, что он вообще ничего просчитать не мог. Общеизвестно, что женщин понять и предсказать весьма непросто, но раньше Укс с этим, в общем-то, справлялся. Но с Фунтиком было совсем иное дело.

…Вообще в тот поздний час Уксу думать ни о чем не хотелось, весь день экспериментировали с шмондовыми кольцами, голова была пуста. Ну нет никого в каюте, пусть так. Оно даже проще. Свечу не зажигал, сел на койку, стащил сапоги. Снаружи чуть гудели пропеллеры, негромко переговаривались на мостике рулевые, «Генриетта» следовала своим курсом. Укс вытянулся на одеяле, пошевелил ступнями. Угу, пассажиры в пути обязаны от скуки помирать, была же такая забытая традиция. А все бабы – дуры. Видимо, если и не все, то…

По палубе прошагали, довольно весомо, остановились у каюты, стукнули в дверь:

– Э, пилот?

Укс распахнул дверь.

Снаружи стоял старпом Гунтер. Была не его вахта, это еще раньше почему-то пилоту четко вспомнилось. На плече старпома висела Фунтик. Довольно безжизненно висела и ощутимо попахивала кальвадосом.

– Набухалась? – зачем-то спросил об очевидном Укс.

– А? – не совсем понял старпом. – Выпила она. Забираются, мерзавцы, в трюм, хоть как там груз загораживай. Вот – угостил кто-то добрый. А чего она ко мне дотащилась, я не знаю. Заберешь?

– Ну не выбрасывать же, – равнодушно сказал Укс. – Давай сюда.

Гюнтер переложил легкую пьянчужку на руки хозяину каюты. Фунтик была, как говорили в Старом мире, – «в дупель», почему именно так технически называли это пьяное состояние непонятно, но вот… из всех признаков вменяемости только ароматный перегар.

– Слушай, пилот, ты зла на меня не держи, – внезапно приглушенно сказал старпом. – Она бабенка демоновски привлекательная, когда захочет. Не спорю, было у нас, когда она на борт первый раз с магом пассажиркой попала. Она мне руку подлечила, у меня старая там травма, ну и… Собственно, почему нет-то. Но то в тот раз. Сейчас иное дело.

– Да чем «иное»? Я ей не брат, не отец, скандалить не собираюсь. Взрослая баба, она сама выбирает.

– Ну да, рассказывай. Я, между прочим, не для оправдания говорю. Еще чего не хватало, оправдываться, – грозно намекнул старпом. – Но для прояснения дела сказать обязан. Не знаю, чего она ко мне завалилась. Не заманивал. Тут и без приказа кэпа видно.… Э, я про такое объяснять не умею. Короче, если имеется мыслишка меня ножичком в печень угостить, то будет вовсе не по делу. Я к вашим сложным отношениям вообще боком.

– Ножичком? Даже мысли не имел, – почти искренне удивился Укс.

– Похоже, особо думать тебе и не надо, нож у тебя сам в руку прыгает. Команда видела, как ты со святыми братьями резался, что тут скромничать. В общем, вы разбирайтесь сами, я тут ни при чем, разве что тебе малость сочувствую, – старпом резко развернулся, но затоптался на месте и неуверенно добавил. – Профессора к делу притяни, она уж точно пьянчужку вразумить способна. Это вот… мелкое и симпатичное, возни стоит. Руки у нее дивные, вот истинно магические. Да и вообще…. Ну, а грешки… у кого из нас нет.

– Это верно, – признал Укс, занося бесчувственный груз в каюту.

Уложил, разул, сняв великоватые епископские полусапожки, смотал портянки-обмотки. Вот пьяная в жопу, а портянки не хуже носочков намотаны, даже с ровными отворотиками. Видел ли ты, Логос, такой странный нонсенс?

Логос помалкивал в недоумении, пьяньчужка безмятежно посапывала. Уксу внезапно стало смешно. Отошел, пошире открыл окно – выхлоп кальвадоса наполнял каюту довольно плотно.

Текла за бортом и над мачтами «Генриетты» бесконечная Бездна, а за ней имелись и иные миры, еще более бескрайние. Возможно ли всё это вообразить, осознать, в полной мере бесконечностью восхититься? Нет, невозможно. Поскольку мысли все время вот к этому «мелкому и симпатичному», жутко упившемуся, возвращаются.

Укс сел в ногах койки, взглянул на сомнительный центр мироздания. Невменяемая Фунтик что-то этакое почувствовала, с чуть слышным стоном повернулась на бок, попыталась спрятать голову под подушку. Нет, это она свои силы переоценивает. Укс поднял с пола упавшую подушку, закинул на верхнюю койку, вышел на палубу и нашел ведро. Скорее всего, оно понадобится.

У каюты столкнулся с припозднившейся Профессором, та на ходу чиркала что-то карандашом в блокноте. Немедля восхитилась:

– О, ночная влажная уборка⁈ Уксик, ты меня не перестаешь восхищать. Что значат правильные корабельные порядки!

– Не особо восхищайся. Сейчас нюхнешь.

– Не-не, нет у меня привычки обнюхивать датых девушек, даже не уговаривай.

– Понятно. Надо думать, весь корабль в курсе.

– За весь не скажу, а с мостика мы визит старпома наблюдали. Я там с кэпшей вахту усиливала, о всяком философском беседовала, – пояснила Лоуд. – Ничего страшного, мы пассажиры, имеем полное право на культурный и бескультурный отдых. Была бы Фунтик настоящим членом команды, ох и высекли бы ее утречком.

– Что-то меня примерно такие же желания искушают, – пробормотал Укс.

– Страсть и желание – они как ноги – левая и правая, особо раздвинуть их не удается. Я тебя отчасти понимаю, но воплотить всплеск эротизма сейчас не выйдет – на борту неуравновешенный монашеский коллектив, порка симпатичной особы сведет «на нет» все усилия по вправке их кривых мозгов. Потом как-нибудь развлечешься.

– Уймись, а? – попросил Укс.

– Что, погано? – прошептала Лоуд. – Ну, ставь ведро, пойдем, на Бездну полюбуемся. Ставь-ставь, она сама нащупает, не беспокойся.

Бездна оставалась Бездной, окончательных ответов она давать не спешила. Но в разговоре что-то слегка прояснилось, вернее, подтвердилось. Укс сознавал, что нынешние умственные построения Логоса, Профессора, да и самого пилота отнюдь не безупречны, но если думать в три головы, да без спешки, да с видом на вдохновляющую Бездну…. Недурно поразмыслили, того не отнять.

…– Это же не просто бытовой алкоголизм. Если бы так элементарно было, давно бы спилась. Все же уже не девочка, шансы скатиться имела. Держит себя в руках. Но порой соскакивает засов-замок. Механизм срыва до конца не понятен, – Лоуд с досадой цокнула языком. – Все же она слишком человек, нам до конца не прочувствовать.

– Преувеличиваешь. Усталость – основная причина. Раненые рядом, она возится, боль снимает, а это силы забирает. Еще, как там правильно именуют… социофобия. Ей нужна возможность побыть одной, а корабль, монашество и прочая гадость не особо способствуют уединению. Еще…

– Еще – ты. Мучаешь. Просто фактом своего существования. И тем, что уйдешь. Слушай, Грузчик, это нужно с ней вслух проговорить. Современная психология – откровенная лженаука, это я не перестаю категорически утверждать, но кое-что ценное дармоеды-психологи все-таки наработали. Проговаривать вслух полезно. Признай – вы попались. Оба. Имеем случай так называемой «любви».

Укс потер взмокшее лицо:

– Мне не нравится слово. Оно слишком поэтическое, размытое. Но допустим. Что нам дает понимание – я и она любим друг друга?

– В общем, ничего не дает. Кроме удобной краткости чисто технической формулировки. Вы продолжите маяться, мучиться и изводить друг друга. Зато можем срезать и отодвинуть лишние факторы. По вектору ревности у нас что? Старпом сегодня сильно рисковал?

– Средне. Досадно и злило, но, в сущности, не принципиально. Она же не просто моя любовница. Проблема не столько в сексе. Я вот вспоминаю…