Текст книги "Самооборона (СИ)"

Автор книги: Юрий Нестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Но насладиться красотами подводного мира я не успел. Как раз посередине плывущей стайки распахнулась дверь, и в комнату хлынул искусственный свет из коридора, мгновенно разрушая иллюзию. На пороге стояла Миранда, и вид у нее был довольный до чрезвычайности – чего, очевидно, нельзя было сказать обо мне.

– Мы выиграли джек-пот, партнер!

– Что такое? Альянза коллективно сдалась полиции или ушла в монастырь?

– Угадай, кто завтра придет к нам на собеседование! Бухгалтер «Кариббеан Доон»!

– Ты же говорила, там одна мелкая шушера.

– Была. На тот момент, когда мы составляли список. Но любые списки полезно регулярно обновлять. С сегодняшнего дня эта Анна Дельгадо ищет работу. Кстати, ожидания по части зарплаты у нее – более чем. Возможно, именно поэтому она ушла от Оливейры, сочтя, что там ее недостаточно ценят. Я уже пригласила ее на собеседование и получила ответ. Люблю людей, которые проверяют почту не только в рабочее время!

– Хммм… как-то все это слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой. Мафия позволит вот так открыто уйти на сторону человеку, знающему ее коммерческие секреты?

– Ну, вероятно, совсем уж страшных тайн она не знает. Она не главный и не единственный бухгалтер. Но косвенная информация может дать нам кучу зацепок. Тут я рассчитываю на тебя, как на профи…

– Как у нее с английским?

– Полный порядок. Еще и с французским заодно.

– Угу. Гаитяне ведь говорят на диалекте французского? Просто какая-то идеальная кандидатка для Альянзы. Но почему-то там ее перестали ценить. И как удивительно вовремя – стоило нам купить «Старгайд»…

– Что ты хочешь сказать?

– Что это может быть подстава. Мы пребываем в блаженной уверенности, что после гибели гироджета противник потерял нас из вида и не имеет понятия о нашей деятельности. А если это не так? Мы ведь уже достаточно наследили. Мог проболтаться Пэйн, мог Донахью. Я уж не говорю о твоих опа-локских дружках…

– Они ничего про тебя не знают. Как и Пэйн с Донахью. Которым, кстати, невыгодно…

– Невыгодно, да. Но против определенных методов допроса это не гарантия. Тот же твой «твайс спайс», замечательный тем, что никаких следов пыток и трупов после него не остается… Потом, ладно, пусть они не знают, что я – это тот, за кем они охотятся. Но они могли узнать, что кто-то копает под Альянзу. И принять меры. Если мы додумались до организации собеседований с бывшими сотрудниками их компаний, то почему они не могут додуматься до того же самого? То есть до того, что мы будем использовать этот прием? И подсунуть нам эту Дельгадо. Либо для того, чтобы слить нам дезу и пустить по ложному следу. Либо и вовсе в качестве киллера. Хотя они не знают, сколько нас и на кого мы работаем, так что ограничиться ликвидацией двоих для них опрометчиво…

– Хмм… – Миранда задумалась. – Легче всего, конечно, объявить твои подозрения паранойей, но… Теоретически они могли бы допросить тех, с кем мы контактировали. Но только в том случае, если сами уже что-то подозревают. А мы пока не давали им повода. Гироджет не в счет. Сам посуди – ты посылаешь пару боевиков за человеком на далеком острове, они не возвращаются. Повод ли это начать расспрашивать твоих партнеров по Фонду, не продавали ли они свой бизнес в последние дни? Кому придет в голову связать одно с другим?

– Тому, кто знает, что человек на острове имеет к бизнесу кое-какое отношение. Черт его знает. Лучше быть живым параноиком, чем мертвым скептиком.

– Жаль, что ты не думал об этом прежде, чем присвоить те деньги. Глядишь, и Джон был бы целее. Сейчас у нас в любом случае нет выбора. Мы не можем отказаться от встречи с Дельгадо. То есть формально, конечно, можем извиниться и сообщить, что вакансия уже занята. Но тем самым мы либо потеряем ценный источник информации, либо, если твои подозрения верны, покажем противнику, что испугались и что нам есть, чего бояться.

– М-да. Придется рискнуть. Как знать, может, нам даже удастся перевербовать эту Дельгадо. А если… на сколько, кстати, вы договорились о встрече?

– На полдень. Пришлось сдвинуть других, кто назначен у нас на завтра. А что?

– Да вот думаю, если она ни при чем, доживет ли она до завтрашнего утра.

– Ну, как говорится, надо надеяться на лучшее и быть готовым к худшему. Я посмотрю еще, какую информацию на нее удастся найти.

Поиски Миранды, впрочем, не принесли ничего примечательного. Никакого криминала, включая сомнительные и недоказанные случаи, за Анной Дельгадо не числилось. Кстати, Дельгадо она оказалась только по мужу – ее девичья фамилия была Стивенсон, и длинное худое лицо, обрамленное пышными светлыми кудряшками, было хотя и загорелым, как почти у всех в Майами, но лишенным характерных латиноамериканских черт. Муж, Эухеньо Дельгадо, был человеком вообще далеким от всякого рода деловых вопросов, числил себя свободным художником, работал по старинке – кистью и красками, а не на компе (хотя, разумеется, имел персональный сайт с репродукциями своих работ), пару раз выставлялся, но особого успеха не имел. Мне, кстати, его картины на сайте тоже не понравились. Было вполне очевидным, что непризнанный гений живет за счет деловой, энергичной и профессионально успешной жены, так что повышенные притязания Анны по поводу зарплаты предстали несколько в ином свете. Меня, кстати, всегда удивляла эта порода женщин, которые в одиночку могли бы свернуть горы, но предпочитают взваливать на себя и тащить подобную обузу. Могло ли такое положение дел подтолкнуть Анну на криминальный путь? Запросто – как, впрочем, и любое другое. Но, так или иначе, никаких свидетельств тому, кроме самого факта работы на Оливейру, мы не обнаружили.

Фильм я все-таки досмотрел, хотя спокойное созерцательное настроение было испорчено. Утром следующего дня я не удержался и полез в инет смотреть местные криминальные новости; за ночь в городе и области зарегистрировали два убийства, но обе жертвы были мужчины. Еще, правда, один мужчина погиб и четыре человека, включая двух женщин, пострадали в различных ДТП, причем не приходилось сомневаться, что к полудню эти числа вырастут. А случайность несчастных случаев на дорогах – вопрос весьма неоднозначный. Я по-прежнему не был уверен, что Анна доживет до встречи с нами.

Из тех, кого мы успели принять до полудня, наибольший интерес представлял бывший сотрудник фармацевтической компании, также входившей в число учредителей Фонда. То, что он работал с прекурсорами наркотиков, само по себе, конечно, ничего не значило – эти вещества вполне легально используются при производстве многих лекарств. Любопытнее было другое – как-то слышанное им упоминание о «кубинском проекте», суть которого якобы состояла в поставках лекарственного сырья с Кубы после окончания гражданской войны. Никаких прямых доказательств не было, но можно было догадаться, о каком «лекарственном сырье» речь. Сам наш гость, впрочем, ни о чем таком не догадывался и получил от Миранды классическое обещание «мы сами с вами свяжемся» и приказание идти домой и «как следует отдохнуть». Я не был в восторге от идеи использовать «твайс спайс» в этом случае – человек, сведущий в фармакологии, в отличие от прочих, мог постфактум понять, что с выпитым им кофе что-то было не так. Но Миранда настояла на том, чтобы действовать по общей схеме: к тому времени, как он сможет что-то сообразить (тем более хорошенько поспав во исполнение полученного приказания), препарата в его крови уже не останется, и что-либо доказать будет невозможно.

Без одной минуты двенадцать в нашем офисе появилась Анна Дельгадо.

Мы с Мирандой были готовы к любым неожиданностям, вплоть до того, что она выхватит оружие и начнет стрелять (мой пистолет, снятый с предохранителя, лежал в приоткрытом ящике стола прямо передо мной, Мирандин – в кобуре у нее под пиджаком, и я уже знал, что она умеет выдергивать его оттуда меньше чем за секунду). Но на киллера Анна никак не походила – просто молодая целеустремленная деловая женщина, каковой она и представлялась нам после знакомства с ее досье.

Впрочем, справедливости ради надо заметить, что киллеры обычно и не походят на киллеров. Иначе им было бы крайне трудно делать свою работу.

Мы начали беседу, все более убеждавшую меня, что Дельгадо едва ли заслана к нам специально и что она действительно та, за кого себя выдает. После серии типичных вопросов, какие задали бы соискателю бухгалтерской вакансии в любой приличной фирме, настал черед Миранды, которая поднялась с места и поинтересовалась, принести ли гостье кофе или чай. Тоже, кстати, психологическая тонкость – формулировать вопрос не в виде «хотите пить или нет», а «что именно вы будете пить». Есть, конечно, люди, которые все равно твердо скажут «спасибо, ничего», но большинство автоматически примет навязанный выбор одной из названных альтернатив. Вот и Анна не стала исключением.

– Чай, пожалуйста. И покрепче, если можно.

Миранда вышла в заднюю комнату и тут же вернулась с подносом, на котором стояли изящная зеленая чашка с золотой каймой, полная курившимся паром почти черным напитком, блюдечко с ломтиком лимона и щипчиками, еще одно с печеньем и маленькая сахарница. Анна кивком поблагодарила, положила в чашку одну ложку сахара, размешала и опустила туда же щипчиками лимон. Осторожно пригубила – не слишком ли горячо? – затем сделала небольшой глоток. Мы с Мирандой молча ждали, не мешая гостье спокойно выпить чай. Точнее, выжидали, пока придет черед задавать настоящие вопросы. Со слов Миранды я знал, что это примерно три минуты после первого глотка.

Внезапно Анна поперхнулась, да так, что чай брызнул у нее изо рта; одна капля обожгла мне руку. У меня мелькнула мысль, что это обычная неловкость, но уже в следующий миг стало ясно, что лицо нашей гостьи резко налилось кровью вовсе не от осознания своего конфуза. Женщина захрипела, вытаращив глаза, и выронила чашку, полную еще где-то на треть; та ударилась о край стола и опрокинулась, выплескивая горячее содержимое ей на колени. Анна попыталась вскочить, хватаясь за горло, но лишь приподнялась, выгибаясь дугой назад, и упала, боднув головой спинку кресла, покатившегося назад; она ударилась плечами о сиденье, а затем следующая судорога сбросила ее на пол.

Мы с Мирандой бросились к ней, обегая стол с двух сторон. Анна билась в агонии, тщетно силясь вдохнуть; ее лицо посинело, глаза закатились, изо рта текла пена, оставляя на подбородке бурые комочки пережеванного печенья.

– Что? – растерялся я, не зная, что делать. – Она подавилась? Или это эпилепсия?

Миранда уже стояла на коленях возле агонизирующей женщины и без всякой брезгливости раздвигала пальцами ее челюсти.

– Лампу дай! – крикнула она. – Посвети!

Я схватил со стола лампу, изогнул ее гибкий «хобот» и, щелкнув выключателем, направил свет в мокрую пещеру продолжавшего толчками извергать жидкость рта. Миранда, убедившись, должно быть, что дело не в застрявшем в горле куске печенья, хлопнула себя по ноге, обтянутой брючиной делового костюма, затем раздраженно повернулась ко мне:

– Нож! Или бритву! Или что-то режущее!

Я бросил лампу (ее светодиоды продолжали светить) и метнулся обратно к столу, один за другим рывками выдвигая ящики.

– Что ты собираешься делать? – крикнул я Миранде.

– Коникотомию! У нее отек гортани! И еще трубку бы какую-нибудь…

Не скажу, что мне стало намного понятнее, но ситуация к расспросам не располагала[24]24
  Коникотоми́я – вскрытие гортани в промежутке между перстневидным и щитовидным хрящами, более простая операция по сравнению с трахеотомией.


[Закрыть]. Ножей нигде не было. Попались ножницы, но с тупыми скругленными концами (ну конечно, безопасность превыше всего – ножик в нашем чайно-кофейном наборе тоже был такой), картридж для принтера, древняя ручная точилка для карандашей, не менее древняя коробка канцелярских кнопок – их не выпускают уже, наверное, лет пятнадцать, с начала массового производства нанолипучки…

– Быстрее!!!

– Тут ничего подходящего! О, а осколки чашки?

– У нас вся посуда небьющаяся!

– Посмотри, вдруг у нее в карманах что есть!

– А, точно! – Миранда хлопнула по глубоким карманам брюк лежавшей – современные деловые женщины не носят сумочек – и извлекла из одного из них косметичку. У самой Миранды я, кстати, подобной вещицы не видел – должно быть, потому это и не пришло ей в голову сразу. Отшвырнув кривые маникюрные ножнички, она вооружилась пилкой для ногтей. А я тем временем продолжал вытряхивать ящики в поисках какой-нибудь трубки. Воображение рисовало гелевую ручку, но где ее возьмешь в наше время? Их еще выпускают и продают в магазинах для художников, но в практической жизни я не видел ручек и карандашей уже давно – даже какие-нибудь геологи и биологи в джунглях делают все записи на своих компах и используют снимки вместо зарисовок… Но в ящиках этого стола всякий канцелярский хлам, похоже, скапливался годами. Ага, вот! Цанговый карандаш – то, что надо!

– Лови!

– Некогда, беги сюда!

Миранда вонзает острый конец пилки – прямо скажем, не самый тонкий хирургический инструмент – прямо в горло Анны. Брызжет кровь, я слышу мерзкий сосуще-хлюпающий звук – но лишь однократный, а не ритмичный.

– А, д-дерьмо! Пульса нет!

Подбежав, я пытаюсь обломать узкий конец карандаша, чтобы диаметр трубки получился достаточным с обеих сторон. Миранда тем временем резкими движениями скрещенных ладоней делает Анне массаж сердца.

– Давай! Давай же! Давай, чтоб тебя!

Я не уверен, адресовано это ей или мне, но пластмассовая трубка, наконец, с хрустом ломается в соотношении где-то два к одному, и я сую длинную часть Миранде. Та вгоняет трубку в кровавую дыру в горле Анны (у меня мелькает неуместная аналогия с колом, вонзаемым в сердце вампира) и продолжает массаж грудной клетки. Я несколько секунд тупо смотрю на это, затем спохватываюсь, бегу обратно к лежащему на столе офисному компу, который, конечно, соединен с фоном, быстро тыкаю в иконку, изображающую старинный фон с дырчатым диском, жму три классические цифры…

– Мартин, не надо!

Миранда уже стоит. Ее руки в крови, и на лице несколько мелких капелек. Наверное, и на пиджаке есть, но на черной материи это незаметно.

– Я звоню 911.

– Не надо. Это бесполезно.

Я протянул палец к кнопке отмены, но все же задержал его:

– Ты уверена? Может, ее еще можно откачать?

– Нет. От этого нет противоядия.

Палец коснулся кнопки.

Связь «противоядие – яд» моментально выстроилась в моем мозгу, и я предостерегающе заметил Миранде:

– На тебе ее кровь!

– А, да. Это лучше смыть.

К счастью, туалет в нашем офисе отдельный, и ей не нужно выходить в таком виде в коридор. Да, но из коридора кто-нибудь может заглянуть к нам! До следующего соискателя еще минут двадцать, но мало ли… Я подбежал к наружной двери и запер ее, а затем, подхватив труп за руки, поволок его в заднее помещение.

– Угу, правильно, – одобрила Миранда, выходя из туалета. Я уже уложил тело и неприязненно смотрел на оставшиеся на полу следы. Впрочем, это можно смыть, хорошо, что у нас тут не ковровое покрытие…

– Что все-таки случилось? – спросил я. – Ты говоришь, это яд? Откуда он взялся?

– Хуже, – покачала головой Миранда. – Я слышала про эту штуку, но думала, что это просто байки. Во всяком случае, у государства такого нет. Я соприкасалась с этой темой, когда служила – если бы оно стояло на вооружении, я бы знала.

– Ну мы уже знаем, что на мафию работают свои собственные фармацевтические компании… Так что это?

– Генноинженерная технология, позволяющая сделать человека гиперсенсибильным к любому заданному раздражителю. В том числе, разумеется, к тем или иным психотропам. Результат – тяжелейший анафилактический шок, почти мгновенная кома и смерть. Мы бы не спасли ее, даже имея под рукой адреналин, глюкокортикоиды и прочие необходимые препараты. Слишком уж мощный эффект у этой дряни.

– Тогда зачем ты пыталась?

– Не была до конца уверена, что это именно оно. И уж лучше попытаться что-то сделать, чем просто стоять и смотреть, как она умирает, разве нет?

– Как по-твоему, она ни о чем не догадывалась?

– Нет, конечно. Получила инъекцию под видом какой-нибудь прививки. Небось, еще и радовалась соцпакету своей компании, включающему бесплатную медицинскую профилактику для важных сотрудников… Ладно, партнер, нам надо не болтать, а решать проблему! Ты понимаешь, что мы только что совершили убийство? Не они, сделавшие ее такой – что, кстати, недоказуемо – а мы, которые незаконно ввели ей смертельный для нее препарат.

– Так ты поэтому не велела мне звонить?

– Да. У нас семнадцать минут. Помоги мне ее раздеть, быстрее!

– Зачем? – спросил я, присаживаясь, однако, возле трупа и начиная расстегивать блузку Анны (верхние пуговицы уже были расстегнуты, когда моя партнерша пыталась оказать ей помощь), в то время как Миранда сдернула с трупа туфли и занялась брюками.

– Ну сам подумай! Камеры системы безопасности здания засекли, как она к нам вошла – значит, должны заснять и ее уход. Причем до того, как войдет следующий посетитель, ибо так было со всеми предыдущими гостями. К счастью, ее размеры не сильно отличаются от моих…

– Тут кровь на воротнике, – заметил я, кивая на блузку; пятна, впрочем, оказались меньше, чем можно было ожидать.

– Ничего, будет не видно под… Проклятье! – воскликнула вдруг Миранда. – Она обделалась!

– Точно, – принюхался и скривился я.

– Это не редкость при такой смерти… но теперь я не могу надеть ее брюки!

– А зачем? У тебя же тоже брюки.

Миранда посмотрела на меня с выражением «о, мужчины!» и снизошла до пояснения:

– Фасон другой. И цвет у нее чуть светлее.

– Думаешь, на камере заметны такие тонкости?

– Если запись подвергнут тщательному анализу… Ладно, придется рискнуть. Стирать и сушить нет времени.

Миранда быстро разделась до пояса, не утруждая себя лишней застенчивостью, и подхватила у меня блузку несчастной Анны. Я меланхолично подумал, что если запись будут анализировать не компы, а мужчины, то скорее заметят несоответствие не фасона брюк, а размера груди, который у Миранды на пару пунктов побольше. К сожалению, Дельгадо пришла к нам без пиджака или иной одежды поверх блузки, которая позволила бы замаскировать это обстоятельство. Миранда, должно быть, и сама это смекнула, постаравшись поддернуть блузку так, чтобы та висела как можно свободнее. Затем выбралась из своей удобной спортивной обуви и, недовольно морщась, влезла в узкие туфли на каблуках, которые, кажется, были ей еще и малы.

– Ты сможешь снять с нее скальп, пока я гримируюсь?

– Что?! – опешил я.

– Волосы. Светлые, кудрявые, вдвое длиннее моих. Что прикажешь с этим делать?

– Э… может, просто состричь и…

– И что? Приклеивать к моей голове по одному? На изготовление нормального парика, дублирующего ее прическу, нет времени.

– А как же кровь?

– Смою, прежде чем надевать, естественно. Там ее не так много. Ну, сможешь сделать так, чтобы не порвать кожу, где не надо?

– Ну… я, конечно, могу попытаться, но…

– Ну ладно, я сделаю начальный надрез вдоль корней волос, а дальше ты сам, там кожа уже довольно легко снимается, почти как с апельсина… Время, партнер, время! Мне еще гримироваться! Где пилка? Тащи сюда! – сама Миранда тем временем подхватила под мышки полураздетый труп и поволокла его в сторону туалета, очевидно, чтобы не плодить новых кровавых пятен на полу. – И закатай рукава, чтоб не запачкаться!

Вот уж никогда не думал, что мне придется смотреть, как одна женщина скальпирует другую пилкой для ногтей. И уж тем более не думал, что мне придется делать это самому.

К счастью, желудок у меня крепкий. Но звук, с которым пилка скребла по кости, я, наверное, долго не забуду.

Чтобы не мешать мне, Миранда убежала гримироваться не перед экраном над раковиной (наш туалет, в отличие от общего в коридоре, был оборудован не зеркалом, а экраном с камерой, дающим реальное, а не инвертированное изображение – что особенно ценно, когда пытаешься придать себе сходство с кем-то другим), а перед нашим офисным компом, естественно, тоже снабженном встроенной камерой. Предназначенная для видеоконференций, она давала не такое хорошее разрешение, как та, что в туалете, но, в общем, годилась. Фото Анны из ее резюме уже было загружено в комп.

– Готово! – крикнул я, наконец, выпрямлясь со скальпом в левой руке. Я держал его за волосы, и он и впрямь походил бы на просто парик, если бы не падавшие с внутренней стороны багровые капли. В правой руке у меня была пилка, липкая и почти черная от крови; я бросил ее в раковину. Труп полусидел у моих ног, запрокинув голую окровавленную голову в унитаз; белки закатившихся глаз и оскаленные зубы влажно блестели, и пластмассовая трубка по-прежнему торчала из горла. Зрелище было не из приятных, но запах фекалий, рвоты и крови был еще хуже.

– Ага, молодец, – подбежавшая Миранда осторожно, чтобы не испачкаться, взяла результат моих трудов. Она тоже выглядела жутко – черты лица Анны, более длинного и костистого, были пока еще грубыми мазками нанесены поверх ее собственных, производя впечатление не то маски из плоти, не то врожденного уродства типа предельного случая сиамских близнецов – с одной головой, но двумя лицами. – Я отмою, а ты пока приберись в комнатах. Выходи осторожно, чтобы ботинки не заляпать!

Я загнал обратно ящики стола и унес в заднюю комнату чашку (действительно небьющуюся, хотя выглядела она, как фарфоровая) вместе с остальными чайными принадлежностями. Миранда, вывернув скальп наизнанку, смывала кровь под сильной струей воды.

– Чем вымыть пол? – крикнул я ей. В нормальных условиях для этого вызывали киберуборщицу, но, хотя роботу все равно, вытирать обычную грязь или кровь с мочой и блевотиной, я не был уверен, что частицы всего этого стоит оставлять на его щетках. Если и в самом деле будет расследование… К тому же работает киберуборщица тщательно, но достаточно неспешно.

– Ну, твоими трусами мы жертвовали в прошлый раз, теперь, видимо, черед моей рубашки. Да, и надо что-то делать с этим запахом. Вот, пропрыскай там везде, – Миранда кинула мне туалетный дезодорант.

Конечно, на скорую руку ликвидировать все следы было невозможно, экспертиза с применением всех полицейских приспособлений нашла бы кучу улик. Но пока что нашей проблемой были не криминалисты, а всего лишь претенденты на рабочее место, озабоченные совсем другими вопросами. Пока я мыл пол, Миранда высушила скальп сушилкой над раковиной и побежала доделывать грим. Свои собственные волосы она, наоборот, намочила, чтобы плотно прилегли к голове. Я озабоченно посмотрел на часы. Семь минут, ей не успеть… Вот бы следующему посетителю опоздать! Хотя немного найдется раздолбаев, способных опоздать на собственное собеседование…

Увы, очередной соискатель не оказался раздолбаем. Он пришел даже на три минуты раньше.

Само по себе это не было катастрофой – у нас уже несколько раз бывало, что интервью затягивалось, и следующему кандидату приходилось ждать, пока выйдет предыдущий. Но Миранде не нравилось, что ей придется пройти мимо этого человека. Трудно сказать, что он может заметить или почуять на близком расстоянии; камеру обмануть куда проще…

Наконец Миранда закончила со своим лицом. Точнее, теперь это было уже не ее лицо, и смотреть на него, помня, что лежит у нас в туалете, было как-то диковато. Особенно после того, как она надела поверх своих волос скальп, аккуратно поправила его перед камерой и разложила длинные кудрявые волосы мертвой женщины по плечам так, чтобы они закрыли пятна крови на блузке. И все же что-то мешало полному сходству. Я посмотрел на экран с фото Дельгадо. Глаза. У Миранды они были синими, а у Анны – серыми.

– Знаю, партнер, – она словно прочитала мои мысли, хотя скорее просто проследила направление взгляда. – Еще она на два дюйма выше меня, и безымянный палец у нее одной длины со средним. (Я поразился ее наблюдательности – вот уж на пальцы мне бы точно не пришло в голову обратить внимание.) Но будем надеяться… проклятье, чуть не забыла! – она сунула в карман блузки свои сережки и метнулась в туалет. Оттуда она вернулась уже в сережках Анны – увы, они были самыми обыкновенными, без чипов памяти. Затем вновь посмотрелась в экран, направив на себя камеру.

– Волосы сзади нормально?

– Порядок.

– Наш гость говорит по-английски, надеюсь, ты сумеешь его развлечь, пока я найду способ незаметно вернуться. А сейчас позвони ему на фон, – Миранда направилась к двери.

– И что я ему скажу?

– Ничего. Он не возьмет трубку, он же ждет, что его сейчас пригласят. Просто чтобы он отвлекся, пока я прохожу мимо.

Так мы и сделали. Миранда вышла в тот самый момент, когда наш посетитель отменял вызов (гудок оборвался автоматическим уведомлением, что мистер Трухильо сейчас не может говорить и просит перезвонить позже), а затем я через интерком пригласил его в кабинет.

Ничего интересного Трухильо не рассказал; он работал в рекламном отделе мелким креативщиком, имел дело, естественно, исключительно с легальной продукцией, а если когда-то и слышал что-то, не относящееся к его обязанностям, то расспрашивать его об этом без «твайс спайса» я не решился. Спровадив его достаточно быстро, я еще раз тщательно осмотрел наш офис во всех местах, где могли остаться следы, и остался удовлетворен. Но что нам, черт побери, делать с трупом в туалете? Разделать его на части и выносить в мешках для мусора? Меня передернуло. Да и не слишком надежен такой способ. Большое количество мешков, вынесенных из одного офиса, может привлечь внимание, особенно в наше время, когда почти весь документооборот идет в электронной форме, и бумажный мусор образуется крайне редко… Где же Миранда? Я не знал, как она собирается обмануть камеры, но вот-вот должен был заявиться следующий соискатель, и он, что самое скверное, не говорил по-английски. Он был барменом в ночном клубе и, возможно, мог бы рассказать нам о посетителях побольше, чем танцовщицы. Но настоящий бармен по доброй воле никогда не станет разбалтывать секреты клиентов, и уж тем более – потенциальному работодателю, демонстрируя ему таким образом свою профнепригодность.

Я позвонил с офисного компа на фон Миранды. Трубку сняли (до чего, однако, живучи в языке выражения, уже утратившие буквальный смысл!), но за прервавшимся гудком настала тишина. Однако спустя несколько секунд на экране компа появилось сообщение: «Можешь говорить вслух, но я буду отвечать текстом».

Ну понятно. Голос из наушника слышит, если не орать, только абонент, а вот то, что он говорит в ответ, могут услышать все вокруг. Я изложил Миранде суть проблемы.

«Пока еще не успеваю вернуться. Оставь фон включенным и увеличь громкость микрофона, я буду слышать, что он говорит, и подсказывать тебе ответы. Я оставила все для кофе в ящике стола, где чайник».

Я понял, что она еще не отказалась от идеи использовать «твайс спайс».

– Тебе мало одного… – «трупа», хотел сказать я, но вспомнил, что это фонный разговор, и закончил более нейтрально: – прокола?

«Скорее всего, он не обработан. Не такая шишка. Но что-то знать может».

– «Скорее всего» – это не аргумент. Я не хочу рисковать.

Я ожидал, что Миранда примется настаивать, но после короткой паузы на экране появились слова: «Ладно. Ты прав». Должно быть, она сообразила, что, какой бы маленькой ни была вероятность, в худшем случае я уже не смогу изобразить, что и второй покойник покинул наш офис на своих ногах. И загримироваться не сумею, и офис оставить больше не на кого.

А может, просто не захотела подвергать опасности жизнь невиновного человека?

В этот миг мелодичный сигнал возвестил о прибытии того, о ком мы говорили.

«Entren»[25]25
  Войдите (исп.).


[Закрыть], – подсказала мне Миранда. Я включил интерком и пригласил гостя в кабинет.

Далее состоялся странный диалог, в котором, за исключением отдельных слов, я не понимал не только того, что слышал, но и того, что говорил сам. В какой-то момент я даже почувствовал неловкость за свое явно жуткое произношение, но тут же сердито напомнил себе, что я тут – работодатель, а не проситель, и официальным языком большинства Конфедеративных штатов, включая Флориду, до сих пор остается английский и никакой иной.

Наконец я распрощался с барменом.

– Мы что-нибудь узнали? – спросил я Миранду без особой надежды.

«Ничего особенного. Попытки что-то выведать о клиентах он бдительно пресекал. Должно быть, думал, что это проверка, умеет ли он держать язык за зубами. За что его уволили, сказать затрудняется. Возможно, за незнание английского. Во всяком случае, в коктейлях он разбирается неплохо».

– Ты скоро? Тут следующий тоже в английском ни бум-бум.

«Стараюсь. Скоро грузчики доставят тебе сейф. Расплатись за доставку с анонимного счета и вели поставить его в задней комнате. Потом откроешь, код – 76254986».

– Хорошо, – ответил я, но, не успел я задать следующий вопрос, как на экране возникло красное окошко: «Обрыв связи». Черт.

К приходу очередного соискателя, полагающего знание государственного языка своей страны излишеством, ни Миранда, ни грузчики, ни связь так и не появились. Пришлось срочно искать сайт с программой онлайн-перевода. К сожалению, эти программы все еще очень плохо работают с голоса, так что возникавшая на экране тарабарщина давала мне лишь отдаленное представление о словах собеседника. Но труднее всего было не расхохотаться над особо забавными вариантами перевода, что, вероятно, повергло бы гостя в изрядное удивление, ибо он и не думал шутить. Впрочем, мы не в Союзе, где за подобный смех, как за «явное проявление неуважения к подчиненному или кандидату», работодатель может заработать судебный иск. Свои реплики – по большей части не связанные с услышанным, а просто очередные вопросы – я вводил уже текстом, а потом озвучивал появившийся перевод. Не знаю, понимал ли соискатель, зачем я в процессе разговора что-то регулярно ввожу в комп, или же считал, что я конспектирую его увлекательный рассказ о буднях механика-наладчика складских роботов. Он мог подолгу говорить о возможных неисправностях своих подопечных и сравнительных достоинствах разных моделей (причем по его словам выходило, что прежние были лучше нынешних – «надежнее и вообще»), но, увы, на самих складах никогда не бывал и о поступавших и убывавших оттуда грузах не имел понятия. Своего места, если мы с компом его верно поняли, он лишился потому, что был заменен ремонтным роботом нового поколения.

Лишь одна его реплика заставила меня вздрогнуть – когда он несколько смущенно спросил, можно ли воспользоваться нашим туалетом. Причем я не сразу понял значение слова excusado, сочтя, что он за что-то извиняется; когда же переводчик выдал мне в скобках все значения, я воскликнул «No trabaja!»[26]26
  Не работает!


[Закрыть], пожалуй, громче, чем следовало.

Уже к концу беседы, наконец, объявились грузчики, коих мой визави окинул профессиональным оценивающим взглядом. Тяжело ступая восемью суставчатыми ногами на двоих, они внесли сейф – не компактную коробку, какие чаще всего используются сейчас, когда большинство ценных вещей имеют размер не больше дюйма, а здоровенный металлический шкаф, словно явившийся прямиком из гангстерских фильмов столетней давности. Его замок, впрочем, все же был электронным. Расплатившись с роботами (счет оказался неожиданно большим – вероятно, не столько за массу заказа, кибергрузчики могут поднять и больше, сколько за срочность), я выдал ерзавшему механику стандартную фразу «мы с вами свяжемся», которую уже успел заучить по-испански, и указал грузчикам, куда поставить сейф. Когда все лишние покинули офис, я сверился с компом, где был записан код, и ввел комбинацию цифр.