Текст книги "Самооборона (СИ)"

Автор книги: Юрий Нестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Наконец мы выбрались наружу, одетые столь же легкомысленно, как и при посещении Магды Пэйн – что было кстати, ибо, хотя день уже клонился к вечеру, солнце жарило практически по-полуденному. Миранда несла пачку листовок, а я – маленький тюбик суперклея. Мы специально приобрели по дороге его, а не нанолипучку, которая легко отделяется, если потянуть под определенным углом. Приклеенное же суперклеем замучаешься отдирать. Две камеры уже были прилеплены к обратной стороне двух прокламаций; дырки под объектив были проткнуты в жирных точках под восклицательными знаками и выглядели незаметно, даже если смотреть вблизи.

– Ты и в самом деле хочешь оклеить этой дрянью всю улицу? – неприязненно осведомился я.

– Всю не всю, но на несколько деревьев, столбов и оград это налепить надо. Будет подозрительно, если листовки окажутся лишь в одном-единственном месте. А что тебе так не нравится?

– То, что мы, пусть и ради совершенно других целей, способствуем распространению этой вредной чуши!

– Мартин, – Миранда даже остановилась и взглянула на меня с удивлением, – мы уже убили человека, оставили без работы еще тысячу, разорили несколько компаний, истратили больше сотни миллионов долларов – твоих долларов! – и после этого тебя смущает, что мы наклеим несколько глупых прокламаций?

– Да, смущает, – упрямо повторил я. – В конце концов, именно информация определяет все. Миллион человек может погибнуть, и это ровно ни на что не повлияет, если об этом не раструбят в новостях. Зато если раструбят, никого уже не будет интересовать, что на самом деле «погибшие» живы и здравствуют. Вообще, если уж на то пошло, мы сами – не более чем информация. Личность – это информация, осознающая саму себя. А весь внешний мир для нас – лишь информация, приходящая извне.

– Очень философски. Но я все же думаю, что если в кого-то всаживают пулю, для него это сложно назвать информацией, особенно если в результате он умирает. Так что давай приниматься за дело.

Что ж, в практическом смысле она была права, и мы двинулись по улице дальше на запад, периодически шлепая на подходящие поверхности (а подходящей для суперклея была любая поверхность, включая бугристую кору деревьев) воззвания о необходимости борьбы с глобальным похолоданием и зажравшимися корпорациями. Самое смешное, что владельцы и обитатели домов в этом районе, именуемом «Золотым побережьем» (хотя до собственно берега отсюда еще довольно далеко), с немалой вероятностью имеют к этим корпорациям не последнее отношение, так что аудитория для подобных призывов была самой «подходящей». Но уж если изображать из себя идиотов, то на всю катушку.

Наконец мы добрались до нашей цели – конца Бродвея. Здесь улица, пересекающая с востока на запад полгорода, переходит в кривую дорожку между соснами, выводящую, согласно карте, на бульвар Президио, также идущий через лес, но туда нам было не нужно. Нас интересовало ответвление от начала этой дорожки направо, где и высился забор с воротами, преграждающими въезд на частную территорию Туссэна – то есть, простите, Купера. Одну листовку мы прилепили к каменному шару, венчавшему столбик невысокой каменной оградки в конце улицы – как раз под таким углом, чтобы камере открывался хороший вид на ворота – а вторую – на сосну напротив ворот. Как раз когда мы занимались последним, послышался шум подъезжающей машины. Мы обернулись и увидели черный «роллс-ройс».

Автомобиль медленно проехал мимо нас. У меня возникло нехорошее предчувствие, что сейчас непрозрачное стекло опустится, и оттуда высунется если не дуло пистолета-пулемета, то, по крайней мере, будкообразная физиономия, которая настоятельно порекомендует нам проваливать. Впрочем, мы находились на муниципальной, а не на частной земле, начинавшейся лишь по ту сторону ворот, и вообще, напомнил я себе, в Союзе связываться с активистами очередной общественной организации – себе дороже, какой бы маразматической она ни была. «Роллс-ройс» свернул к воротам и остановился. Открылась правая передняя дверь. Но появился из нее не громила-охранник, а человек в уже знакомой нам темно-бордовой униформе водителя. Ах, ну да – у настоящего английского автомобиля руль должен быть справа, без вариантов. Не обращая на нас внимания, водитель приложил руку к сканеру у ворот. Затем, чуть подождав, вернулся в машину. Ворота неожиданно резво открылись – я не ожидал такой прыти при их массе – и, когда «роллс-ройс» въехал внутрь, столь же быстро захлопнулись. Но все же солидная машина – это не прошмыгивающая кошка, и у нас было время рассмотреть аллею, уходящую меж деревьев (таких же сосен, как и снаружи) к воротам второй ограды, опоясывающей уже непосредственно дом – розовый особняк с башенками и шпилями в псевдоготическом стиле, которые, впрочем, плохо было видно за деревьями.

– Идем, – сказала Миранда, когда ворота закрылись; торчать здесь и дальше, искушая чужую камеру наблюдения, и впрямь не стоило. Мы направились обратно на Бродвей.

– Номер из пула «Английского клуба», – сообщила она, когда мы оказались вне зоны видимости камеры на воротах. – Это тоже гость.

– Солидный гость, раз ему «роллс» подогнали. Но кто? Вроде следующим вылетевшим еще рано… хотя, мы же не всех их знаем, – сообразил я.

– Именно. Фонд наверняка не единственный проект Альянзы, хотя и важный.

– Выходит, моя деятельность имеет даже более широкий резонанс, чем я ожидал.

– Ну ты же сам говорил – может аукнуться аж на токийской бирже. Не исключено, что ты ненароком зацепил компании, о причастности которых к Альянзе мы и не догадывались.

– Что ж, просадив за один день девяносто миллионов, приятно сознавать, что это хотя бы было не зря. Кстати, мы можем вновь применить реверсивный анализ – определить, какие компании пострадали, и на этом основании сделать далеко идущие выводы. Хотя, боюсь, для однозначных заключений информации все же недостаточно.

– Значит, надо продолжать давить всех, кто зашатался, – безапелляционно заявила Миранда.

– Зачем, если боссы и так уже собираются здесь?

– Мы пока еще не знаем, все ли. Если кто-то еще колеблется, надо его подтолкнуть. Нет, я не имею в виду, что ты должен и дальше тратить свои деньги теми же темпами. Но просто не дать им расслабиться и счесть произошедшее случайным стечением обстоятельств… как я понимаю, поддерживать нестабильность проще, чем создать ее с нуля.

– Ну, как правило, да…

– Понимаешь, нам нужно, чтобы они не только собрались в наибольшем количестве, но и просовещались подольше. Чтобы у нас хватило времени на подготовку и реализацию плана.

– Набить самолет взрывчаткой и сбросить на дом, – проворчал я.

– Не получится, – серьезно качнула головой Миранда. – Дом сделан под старину, но на самом деле построен всего двенадцать лет назад. Стало быть, с учетом опыта Одиннадцатого сентября и всех подобных терактов – и с использованием современных материалов. Декоративные башенки поотшибать, конечно, можно, но думаю, что главные помещения устоят и против самолета, и против управляемой ракеты. Конечно, если взять что-то совсем уж монструозное, типа двадцатитонной авиабомбы… но такое даже с твоими деньгами так просто не достанешь, тем более – в сжатые сроки. К тому же шумный теракт, о котором раструбят во всех новостях, нам тоже ни к чему. Хочешь иметь на хвосте все спецслужбы Союза? Чем тише мы это сделаем, тем лучше. Оптимальный способ взятия любой крепости – изнутри.

– Предлагаешь пролезть туда через канализацию? – усмехнулся я.

– Зря иронизируешь. Подземные коммуникации – это очень даже путь, забывать о котором чревато. Но я уверена, что здесь с мерами безопасности все в порядке. Видел, как устроен въезд? Картинки с камеры и радиосвязи недостаточно. Водитель должен лично выйти из машины и приложить руку к сканеру, который – я знаю эту модель – считывает не только его чип, но и его отпечатки пальцев. Так что никаких труб, достаточно больших, чтобы по ним мог пролезть убийца, хотя бы и в скафандре, тут нет, и даже маленькие перегорожены решетками и фильтрами, чтобы и робот не просочился. Можно было бы, конечно, докопаться до водопроводной трубы за пределами охраняемой территории и что-то туда влить, но так мы перетравим половину Сан-Франциско.

– Рад, что это тебя останавливает.

– Мартин! – она вновь остановилась и посмотрела на меня. – Ты что, действительно считаешь меня таким чудовищем?

– Таким не таким, но, знаешь, порой складывается впечатление, что ты не остановишься ни перед чем. Рад, если я ошибаюсь.

– М-да. Ну что ж, спасибо за взгляд со стороны. Раньше… раньше я не была такой. Но эти два года, что я ищу Джона… они многое изменили. И боюсь, что не к лучшему.

– Ладно, подруга, не раскисай. Нам сейчас как раз нужны бойцовские качества. Черт, я с трудом представляю, как мы это сделаем. Ты ладно, ты служила в армии. Но я сугубо штатский человек и никогда никого не убивал…

Она молча посмотрела на меня, и я не смог понять значение этого взгляда.

– Ладно, – сказала она наконец. – Вернемся к делу. Трубы – это тоже путь снаружи. Я имела в виду другое. Какая самая слабая составляющая любой системы?

– Люди.

– Именно. Вот и будем искать брешь в защите именно здесь.

Мы подошли к машине и сели в салон. Миранда сразу же уткнулась в свой комп.

– Теперь в Миллбрей? – осведомился я.

– Да. И купим какой-нибудь еды по дороге.

По правде говоря, за продуктами пришлось идти мне – Миранду было не оторвать от компа, она, похоже, что-то нащупала. Ну да и не было никакой необходимости заходить в магазин вдвоем.

На протяжении вечера нам несколько раз приходили сообщения от компов в аэропорту Майами и, в большем количестве, от камер в конце Бродвея. Кадры были однотипные – очередная машина «Английского клуба» въезжала в ворота – или же, доставив гостя, выезжала оттуда. Местных, включая самого Туссэна, мы пока что не видели ни въезжающими на личных машинах, ни входящими. Впрочем, они могли быть уже внутри.

В конце концов мне эти повторяющиеся сцены наскучили, и, зная, что они все равно пишутся на комп и никуда не денутся, вскоре после ужина я заявил, что лучше посмотрю какое-нибудь кино. На сей раз мне хотелось чего-нибудь с сюжетом, и при этом легкого, но не пошлого, а значит, естественно, не современного. Порывшись в сети, я скачал старинную комедию о том, как в начале прошлого века представители разных стран устроили гонку на тогдашних примитивных аэропланах. Хотя фильм был снят на полвека позже описываемой эпохи, все это было так давно, что подсознательно актеры воспринимались современниками героев, и это лишь добавляло фильму естественности. Вот ведь умели тогда снимать! Вообще без всяких компов, на целлулоидную пленку, возможностей по части спецэффектов – минимум, а смотришь и оторваться не можешь. Куда все делось?…

Когда я чистил зубы на ночь, Миранда все еще сидела над своим компом – точнее, клевала носом, но резво вскинулась, когда пришел очередной сигнал от камер наблюдения. Я был уверен, что уж в эту ночь ей придется отоспаться по полной и утром я встану раньше нее. Однако, когда я проснулся, Миранды в доме уже не было. Записка, оставленная на моем компе, лаконично извещала: «Я в городе. Завтрак на столе». Что ж, ясно было, что в город она поехали не развлекаться – равно как и то, что оставлять какие-либо подробности в письменном виде было бы не вполне благоразумно. Если очередная фаза ее плана не требовала моего участия, меня это вполне устраивало – тем более что мне было чем заняться.

Я вновь углубился в финансовые дела и похвалил себя за удачное вложение накануне – купленные по бросовой цене акции успели слегка подняться и принести мне пару миллионов. Это, конечно, было несопоставимо с предыдущими потерями, но это было только начало. Впрочем, я не забывал и о главной задаче – поддерживать негативные тенденции там, где это могло быть болезненно для Альянзы.

В особняк на Лионской улице тем временем прибыли еще несколько машин. Один белый мини-фургон, выглядевший далеко не так шикарно, как «клубные» автомобили, выехал наружу и спустя полтора часа вернулся – скорее всего, ездил за продуктами. Естественно, Туссэну ничего не стоило заказать для всех своих гостей доставку готовых блюд в сохраняющих тепло контейнерах из лучшего ресторана, но то ли тут играли роль пресловутые понты, предписывающие субъектам такого уровня иметь собственного повара, то ли, что более вероятно, соображения безопасности.

Наконец в половине четвертого пополудни вернулась Миранда. Первым делом она осведомилась, какие новости у меня, и лишь после этого соизволила поведать о собственных изысканиях.

– Туссэн не дурак, – констатировала она, плюхаясь на диван и вытягивая ноги.

– Впрочем, мы в этом и не сомневались, не так ли? Шефом своей службы безопасности он назначил исключительно грамотного профессионала. Полковник Даглас «Дэггер»[30]30
  Dagger – кинжал (англ.).


[Закрыть] Догерти – тебе что-нибудь говорит это имя?

– Ммм… а должно? Хотя, вроде… что-то такое слышал, но давно…

– Армейский спецназ. Герой ближневосточных войн. Серебряная Звезда с четырьмя Пучками Бронзовых Дубовых Листьев, два Пурпурных Сердца за ранения. Был представлен к Кресту за Выдающиеся Заслуги. Но получить его не успел. Вообще-то о методах полковника и прежде ходили темные слухи – пытки пленных, взятие местных в заложники, обыски по принципу «сначала кидаем гранату, потом заходим в дом»… Но воевал Догерти действительно весьма эффективно и практически без потерь со своей стороны. Поэтому командование спускало это все на тормозах и старалось держать настырных журналюг подальше от зоны боевых действий. Проблема в том, что там действительно нельзя воевать по-другому. Цивилизованных методов они не понимают, для них это признак слабости и повод ударить в спину. И вот однажды в лапы местных попал солдат Догерти. Теоретически парень сам был виноват – сбежал в самоволку, любовных приключений со скромной мусульманской красавицей ему, видите ли, захотелось… Естественно, это была ловушка. Парня убили. Убили зверски, как это умеют мусульмане. И подкинули его обезображенную голову к воротам части. Догерти вычислил кишлак или аул – как там это называется у иранцев? – короче, селение, откуда была та девка. Это было нетрудно, особенно при его методах допроса. Его солдаты оцепили селение. Согнали всех, включая детей, в большой сарай. Внутри уже находились канистры с бензином. Потом бросили туда гранату, – Миранда немного помолчала. – Об этой истории пронюхали правозащитники. Замять скандал уже не удалось. Догерти отдали под трибунал. Его официальная позиция состояла в том, что гранату бросил один из местных. Пронес, мол, под всеми этими своими тряпками и хотел кинуть в солдат, да выронил себе под ноги, где она и взорвалась. А жителей согнали в сарай всего лишь для фильтрации и поиска боевиков. И бензин там уже был до прихода солдат. Сильным козырем защиты было то, что это был именно бензин, и экспертиза это подтвердила. Союзная армия уже тогда использовала биотопливо. А для местных их пресловутая нефть и продукты из нее все еще оставались жидкой валютой. И поэтому даже тот факт, что в селении не было ни одного автомобиля, версию защиты не опровергал. Солдаты, естественно, горой стояли за своего командира и друг за друга. В общем, дело разваливалось, правозащитники скрежетали зубами и в итоги откопали запасной вариант – одного из иранцев, которого Догерти допрашивал, но в итоге все же отпустил, убедившись, что тот действительно непричастен к боевикам. Это был единственный такой случай, который оказался доказуемым. В итоге за сожженное село полковника и его людей оправдали. Им лишь слегка попеняли за то, что не обыскали сарай как следует и не удалили оттуда опасные канистры, прежде чем загонять людей. Но за пытки на допросе Догерти получил год тюрьмы и был, естественно, с позором уволен из армии.

– Да, теперь я вспомнил, где слышал эту фамилию. Но слышал краем уха – армейские дела никогда меня не занимали. Тем более – армии Союза. На инфосайтах я читал в основном экономический раздел.

– Догерти отсидел свой срок и вышел – без работы, без репутации, без денег (ему присудили огромный штраф в пользу того иранца). К тому же его бросила жена. Впрочем, по более вероятной версии это был фиктивный развод, с целью спасти половину имущества от этого штрафа. И вот в такой ситуации его подобрал Туссэн. Возможно, по каким-то рекомендациям людей, с которыми Догерти познакомился в тюрьме. Сам Туссэн никогда не сидел, даже в своей небезупречной юности, но, сам понимаешь…

– Конечно.

– Вот с тех пор бывший полковник на него и работает. Имеет роскошную зарплату (по штрафу он давно рассчитался), собственный дом на тех же Тихоокеанских Высотах и все такое. Сам понимаешь – полностью предан своему патрону и чертовски компетентен при этом. Но тут есть еще одно обстоятельство. Пока Догерти сидел в тюрьме, у него родилась дочка. Формально – уже после развода родителей, но отец он.

– И когда он успел, воюя-то…

– Военные тоже люди, у них тоже бывают отпуска. По срокам там все сходится. Короче, сам Догерти не сомневается, ну, и мы не будем. В первое время после его освобождения мать с ребенком и Догерти жили отдельно. Возможно, потом бы они вновь сошлись, как только дела поправились бы окончательно. Но не успели. Миссис Догерти сбила машина.

– Насмерть?

– Да. Идиотская смерть, правда? В наше компьютеризированное время… Да тот парень за рулем и был идиотом. Гнал пьяный на каком-то древнем драндулете, на котором компа вообще не было. Он работал в автомастерской и сам довел до рабочего состояния этот драндулет, купленный на свалке – кажется, этот факт и обмывал… Его, конечно, арестовали. Судили. Дали четыре года, по гуманным союзным законам. У парня было трудное детство и бла-бла-бла, не говоря уже о том, что он наполовину черный, наполовину китаец. А Догерти с тех пор воспитывает девочку один.

– Сколько ей уже? Я плохо помню, когда была та история.

– Восемь. Три года назад тот придурок вышел. И исчез.

– Догерти, конечно, подозревали?

– Само собой. У него железное алиби. Кроме того, тело так и не нашли.

– Думаешь, Туссэн? Ну, не сам, конечно.

– Полагаю, что Туссэн в любом случае был в курсе. Но Догерти мог обойтись и без его прямой помощи. Он ведь возглавляет службу безопасности, у него имеются собственные подчиненные… специфического профиля.

– Интересно, среди них есть его бывшие солдаты?

– Не знаю. Мне удалось узнать имена лишь некоторых. Солдатами они не были. А вот в тюрьме кое-кто из них сидел.

– Но разве всех их тоже не должны были проверить?

– Возможно, помощь Туссэна как раз состояла в создании алиби. А может, они и сами справились. В условиях презумпции невиновности достаточно большая группа людей может создать алиби друг другу.

– Так что это нам дает? Хочешь раскопать то старое дело и шантажировать Догерти? – спросил я с изрядным скепсисом.

– Нет, это дохлый номер. Все проще. Суть в том, что жестокий и безжалостный «Дэггер» Догерти, железный профессионал, машина для убийства – души не чает в своей маленькой Элис.

– Что? – опешил я. – Ты предлагаешь похитить девочку? И угрожать ее убийством?

– Да.

– Но это же ребенок! Ей всего восемь лет!

– А если бы ей было двадцать, тебя бы все устраивало? Это только хорошо, что она ребенок. Ей будет проще пережить это, чем взрослому – она не будет понимать серьезности ситуации. Ей будет казаться, что это такая игра.

– А если Догерти не согласится на наши требования?

– Он согласится.

– А если? Он военный и, как я понимаю, человек чести. Пусть его представления о таковой и расходятся с мнением правозащитников. Он может жестоко мстить врагу, но не пойдет на предательство своего командира. Что ты собираешься делать в этом случае?

– Если ты имеешь в виду, не собираюсь ли я отреза́ть девочке пальцы и все такое, – ответила Миранда с раздражением, – то я еще раз повторяю тебе: я не чудовище. Это Догерти мог жечь детей в сарае. Я не причиню Элис никакого реального вреда. Но у Догерти, конечно, надо будет создать иное мнение. Возможно, немного компьютерной графики…

– Миранда, мне кажется, при всем твоем изучении психологии, ты рассуждаешь по-женски. Экстраполируешь на Догерти готовность женщины пойти на все ради своего ребенка. А он профессионал, и даже в такой ситуации будет действовать как профессионал, а не как не помнящий себя от горя отец. Полагаю, первое, что он сделает – это расскажет обо всем Туссэну. А дальше уже они разработают совместную операцию, как делает в таких случаях полиция – только им это будет еще проще, ибо они не будут ограничиваться рамками закона. И мы попадем в ловушку.

Миранда задумалась.

– Скорее всего, ты прав, – резюмировала она. – Что отсюда следует?

Вопрос был явно задан не в расчете на ответ «что из этого ничего не выйдет», так что я предпочел промолчать.

– Что необходимо уничтожить саму основу верности Дэггера. Натравить его на Туссэна и остальных боссов Альянзы. В лучших традициях айкидо – использовать силу противника против него самого.

– И каким же образом? Ты предлагаешь… – до меня стало доходить, – каким-то способом убедить Догерти, что за похищением его дочери стоят его же работодатели?

– Именно так.

– Но это же полный бред! Зачем Туссэну поступать так со своим лучшим сторожевым псом?

– Чтобы натравить его на врага хозяина. Обставив дело таким образом, чтобы виновниками выглядели, например, местные триады.

– То есть мы должны подставить Альянзу, внушив Догерти мысль, что Альянза похитила его дочь, чтобы подставить триады? По-моему, это чепуха. Тем более что ты сама говоришь – Туссэн и его сообщники живут в мире с триадами.

– Ну да. Раздел сфер влияния. Альянза не лезет в местный криминальный бизнес, ее зона интересов – Конфедерация. А здесь ее главные шишки просто живут, как добропорядочные бизнесмены. Но я не знаю, насколько Догерти посвящен в эти тонкости. А главное – он, как военный, хорошо знает, что мир – вещь хрупкая и неустойчивая, и что притвориться жертвой агрессии – классический прием тех, кто хочет развязать войну.

– Неубедительно, – покачал головой я. – Он не поверит.

– Поверит, если ему в этом помочь.

– Что ты имеешь в виду?

Миранда извлекла из внутреннего кармана коробочку, а из нее достала блестящую ампулу и продемонстрировала ее мне:

– Знаешь, что это такое?

– Очередной психотроп? Подавитель воли? Мы ведь уже знаем, что будет, если применить его к высокопоставленному служащему Альянзы.

– Фокус с гиперсенсибилизацией остроумен, но тоже имеет свои границы применимости. Сам подумай, в каких случаях нельзя создать смертельную реакцию на вещество? Ну то есть не физически нельзя, а бессмысленно?

– Если это вещество жизненно необходимо… а также если оно в норме вырабатывается в самом организме, а не вводится извне. Иначе ценный работник загнется сразу.

– Именно так. Так вот, в этой ампуле, – Миранда улыбнулась, – то, о чем столетиями мечтали миллионы некрасивых женщин и стареющих мужчин. Впрочем, отнюдь не только они. Эликсир любви. Или ее экстракт, если точнее.

– Афродизиак? – мне вдруг представилось, что это слово происходит не от Афродиты, а от Африки – вероятно, по аналогии с уродливым словечком «афроамериканец», которым в Союзе именуют негров. – Ты что, надеешься соблазнить этого Догерти и нашептать ему свою версию в постели? – я скривился;

Миранда, конечно, не была мне ни женой, ни любовницей, и у меня не было прав распоряжаться ее личной жизнью, но почему-то подобная идея, даже реализуемая в интересах дела, была мне весьма неприятна. Тут же, впрочем, нашелся и рациональный аргумент: – Если у него похитят дочь, ему будет не до секса, несмотря ни на какие ампулы.

– Угу. Для любви одного лишь полового влечения недостаточно. Нужно еще отключать разум, точнее говоря – максимально снижать критичность мышления и восприятия. Только в этом случае обычный человек начинает восприниматься, как средоточие всех достоинств и совершенств…

– Вот именно, – кивнул я. – И меня поражают люди, которые, зная все это, продолжают считать любовь, лишающую их разума, чем-то нужным и прекрасным. Уж лучше бы просто били себе дубиной по голове, получилось бы проще и эффективнее.

– Человек живет не только разумом, – пожала плечами Миранда.

– Тем хуже для человека. Именно поэтому мы и имеем вместо нормального мира то, что имеем.

– Ладно, мировоззренческие споры подождут. Я говорю о чисто практической стороне дела. В этой ампуле – экстракт тех самых веществ, которые вырабатываются в мозгу влюбленного. Фенилэтиламин, норэпинефрин и еще кое-какие амфетаминоподобные нейропептиды. Состав и концентрация подобраны так, что эйфорической реакции они не вызывают, а вот критическое мышление вырубают начисто. Человек, находящийся под действием этого препарата, способен уверовать во что угодно. Сам препарат не определяет, во что именно – он лишь создает благоприятные условия. Определяющим является действующий в этот момент раздражитель, провоцирующий эмоциональную реакцию. Если это будет сексуальный раздражитель, человек влюбится. Если иной…

– То он может, например, столь же страстно возненавидеть того, на кого ему укажут, – закончил за нее я. – М-да, страшные вещи имеются в распоряжении современной армии. Это вводят солдатам?

– Нет, конечно. Во всяком случае, мне о таком неизвестно. Сам понимаешь, какой поднялся бы скандал…

– Но если его можно достать, я не понимаю, как Америка и мир еще не утонули в сплошных убийствах. Если достаточно отловить любого бродягу… хотя на кой черт бродягу – лучше полицейского или, скажем, близкого друга жертвы, вколоть ему эту дрянь и сказать – «такой-то твой смертельный враг, убей его…»

– Не все так просто. Давным-давно доказано, что человек не становится безвольной куклой даже под действием психотропов или гипноза. Он не будет делать то, что противоречит его принципам. Максимум – вяло и безуспешно попытается. Я же сказала – нужен эмоциональный стимул, который разрушит эти принципы. И чем сильнее, тем лучше.

– То есть без похищения ребенка все же не обойтись.

– Именно так.

Я вздохнул.

– Полагаю, у тебя уже есть план, как это сделать.

– Да, – не без самодовольства кивнула Миранда. – Я недаром провела сегодняшнее утро. Отличная все-таки штука эти современные средства слежения.

Девочка посещает дорогую частную школу, одну из лучших в городе. Но отец слишком занят, чтобы самому ее туда возить. Это делает шофер, он же телохранитель. Кстати, я видела, как Догерти прощается с дочкой, сажая ее в автомобиль – он действительно ее очень любит, в этом нет сомнений. Вероятно, она – последнее, что осталось в его жизни человеческого…

– Ближе к делу, пожалуйста, – попросил я. Мне и так не нравилась эта идея с похищением девочки, не хватало еще проникнуться сочувствием к ее папаше. Нет, я, конечно, в любом случае сделаю то, что нужно, и я помню, что Альянза – мои смертельные враги… но помехи в виде неконструктивных эмоций мне ни к чему.

– Автомобиль – бронированный «ниссан премьер». Девочка садится на заднее сиденье справа. Шофер – амбал под семь футов ростом, когда-то служил в SWAT[31]31
  Special Weapons And Tactics – полицейский спецназ.


[Закрыть], уволен за неоправданное применение оружия…

– Догерти подбирает людей себе под стать.

– Угу. Вот полюбуйся на красавчика, – Миранда продемонстрировала увеличенное фото на компе. Бритоголовый гигант, которому Догерти доверил безопасность дочери, был заснят вылезающим из черной машины, затем – шагающим в полный рост.

– Впечатляет, – согласился я. – Такого не подделать никаким гримом.

– Грим бесполезен. На территорию школы можно попасть лишь в том случае, если твой чип есть в их базе. Сама школа выглядит, как хорошая крепость – ну, сам понимаешь, после всех этих терактов с захватами учеников в заложники. И, естественно, кому попало девочку не отдадут, ни по какому звонку или записке ее родителя. Все мы живем в XXI веке и понимаем, что подобное можно подделать на компе так, что и эксперт не отличит.

– Значит, только по дороге? Каким-то образом выманить шофера наружу и…

– Он не выйдет, что бы ни случилось. Я его, конечно, не расспрашивала, но это азы такой работы. Пропоротые шины, заглохший мотор, столкновение с другой машиной, лежащий на дороге человек – все равно, не поддаваться ни на какие провокации. Блокировать двери и окна, вызвать, если необходимо, полицию, «скорую», техническую помощь – но самому сидеть внутри вместе с охраняемым объектом.

– Тогда что остается? Подкрасться к нему сверху на грузовом вертолете, подцепить машину и улететь?

– Хм, интересная мысль. Мне она не приходила в голову. Но слишком сложно технически, полно свидетелей, а главное – ему же ничто не помешает выйти на связь с шефом и с кем угодно еще.

– Вообще-то я иронизировал.

– Зря. Подход правильный – иногда то, что нельзя вытащить из сейфа, можно вытащить вместе с сейфом… Но не в данном случае.

– Тогда что?

– Авария.

– Ты же сама только что сказала…

– Не мелкая. Настоящая. Таран на большой скорости тяжелым грузовиком в бок со стороны водителя. Этого не выдержит даже бронекорпус – все-таки не танк.

– А девочка?!

– Она на заднем сиденье с другой стороны. Если она пристегнута, серьезных травм не получит.

– «Если»!

– Она будет пристегнута, можешь не сомневаться. Догерти знает толк в безопасности.

– Допустим даже, он ее пристегнет, а она отстегнется в дороге. Ребенок все-таки…

– Полагаю, телохранитель должен следить и за этим.

– «Если», «полагаю»… не слишком ли много неопределенностей?

– Мартин, мы ведем войну на уничтожение с одной из самых серьезных мафиозных группировок. В белых перчатках такие вещи не делаются, ты уже сам мог в этом убедиться. Да, могут пострадать невинные. Да, это плохо. А у тебя есть альтернатива?

– Хмм… не знаю. Наверное, нет.

– Даже если отвлечься от наших с тобой личных интересов – подумай, сколько девочек и мальчиков, ну пусть не таких, а постарше, страдают и еще пострадают от наркоты, которую продает Альянза. А уж если они реализуют кубинский проект… Так что наши действия оправданы с любой точки зрения.

– Да уж. Это, конечно, замечательно, когда желание оставить себе умыкнутые деньги можно оправдать благом для человечества. Ладно. К черту, действительно, все эти моральные копания. Так что дальше? Ну, таран… через несколько минут на месте будет полиция и «скорая»…

– Полиция примерно через четыре минуты. «Скорая» где-то через шесть. Если свидетели вызовут сразу же. Вот смотри, – она вывела на экран карту. – Школа здесь. Машина едет отсюда. Это – самая оптимальная точка на всем маршруте. Во-первых, она наиболее удалена как от ближайших полицейских отделений, так и от станций скорой помощи. Полицейские дальше, но, скорее всего, на место прибудет патрульная машина из тех, что уже находятся на улицах. Поэтому я даю четыре минуты. Если сильно не повезет, возможно и раньше. Но даже в худшем случае нам вряд ли придется с ними объясняться. Мы медики, у нас раненые, которых надо срочно в больницу – некогда разговоры разговаривать! Наша «скорая» будет стоять вот здесь, за углом. Мы будем на месте уже через полминуты после аварии. Если повезет, настоящая «скорая» вообще не появится – ее просто не успеют вызвать, увидев нас.