Текст книги "Самооборона (СИ)"

Автор книги: Юрий Нестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Э, погоди, партнер! – Миранда отступила назад и преградила мне путь. – Ты что, хочешь просто взять и уйти?

– Конечно. Вспомни, о чем мы договаривались. Мы вместе лишь до тех пор, пока я не решу свои проблемы.

– Ты их еще не решил.

Так. Именно этого я и ожидал.

– Отойди с дороги, Миранда.

– Нет, ты не понимаешь…

Я вскинул пистолет, целясь ей в голову. Молниеносно она ответила тем же самым. Мы стояли друг напротив друга, разделенные каким-то ярдом, и целились друг в друга в упор. Любой из нас мог ударить другого по вытянутой руке, держащей оружие. Но вероятность, что тот успеет выстрелить, была слишком велика.

– Я все прекрасно понимаю, – ответил я. – Давно уже понял. Ты работаешь на клан Спинелли. У мафии ведь тоже свои правила игры, так? Рядовые бойцы могут сколько угодно мочить друг друга, но покушаться на боссов – это табу. Ибо все они одинаково заинтересованы в том, чтобы все разборки оставались на низовом уровне, а лично им ничего не грозило. Поэтому клан, который решится это табу нарушить, не может послать собственных боевиков. Не может и воспользоваться услугами нейтрального киллера – всем ясно, что его можно нанять. Нет, все дело надо организовать так, чтобы оно выглядело местью одиночки-непрофессионала, имеющего свои убедительные резоны и абсолютно никак не связанного с планирующим операцию кланом. Но, конечно, этого одиночку должен курировать профессионал, иначе сам он может не справиться… Впрочем, я думаю, что ты тоже не связана со Спинелли непосредственно. Думаю даже, что этот твой брат или кто он тебе на самом деле действительно существует. Только в заложниках его держит не Альянза, а клан Спинелли. В этом – твой мотив для участия в этой операции. И это чудесным образом объясняет, почему Джон до сих пор жив, каким образом уничтожение верхушки Альянзы освободит его и почему после этого не придется штурмовать подземную тюрьму…

– Ты все понял неправильно, – устало качнула головой Миранда. – Все с точностью до наоборот.

– Да неужели?

– На самом деле я не служила в армии. Я – офицер Конфедеральной полиции. Специальный отдел по борьбе с организованной преступностью.

– Так я арестован? – усмехнулся я, продолжая целиться ей в лицо.

– Выслушай меня.

– Знаешь, за последние дни ты столько раз нарушила и конфедеральные, и союзные законы, что…

– Я сказала – выслушай! Два года назад мы проводили операцию по аресту некоего Рудольфа Шварцмана. Это был, грубо говоря, казначей Альянзы. Человек, любивший деньги.

– Надо же, какой оригинальный парень.

– Ты не понял – дело в том, что он их любил платонически. Ну то есть не совсем – вовсе уж аскетом он не был, но жил намного скромнее, чем мог бы себе позволить. Не по скупости – просто иное ему не было нужно. Он был финансовым гением, которого интересовал сам процесс. Коммерческие операции были для него формой искусства. Поэтому руководство Альянзы полностью ему доверяло. Они знали, что он не станет обкрадывать их, чтобы набить карман и залечь на дно. И он действительно был классным профессионалом. У нас ушел не один год, чтобы под него подкопаться. К сожалению, операция по захвату не прошла гладко. Началась стрельба. Нет, мы-то знали, что он нужен нам только живым. Но у телохранителя, приставленного к нему Альянзой, были прямо противоположные инструкции.

Шварцман получил три пули, в том числе одну в голову. В больницу его доставили в коме. Ни спасти, ни допросить его было невозможно… Может, все-таки опустим оружие?

– Опусти, если хочешь, – осклабился я. – Лично у меня рука не устала. Сама знаешь, я в хорошей форме. Час так могу простоять.

– Ладно, – вздохнула Миранда, – мы подошли к самому главному. Дело в том, что все эти допросы под психотропами – это вчерашний день. Современная наука располагает куда более впечатляющими методами. Существует – пока, правда, лишь в экспериментальной стадии – технология, позволяющая напрямую считывать информацию из мозга. Ее можно записать в комп, но есть одна проблема. Формат, в котором это все хранится в мозгу, до сих пор не расшифрован. И существует лишь один способ понять, что именно мы прочитали – записать это в мозг другого человека и потом просто расспросить его. Два года назад это тоже стало возможным. Как я уже сказала, технология экспериментальная и не отработанная на людях. Но нам очень было нужно узнать то, что знал Шварцман. И нашелся доброволец. Один из лучших офицеров отдела. Джон Деннисон. Мой муж.

– Значит, все-таки муж, – кивнул я. – Так я и думал.

– Я пыталась его отговорить, но если Джон что-то решил… «Тому, кто боится рисковать, нечего делать в полиции». Да и времени на разговоры не было, из мертвого мозга уже ничего не считаешь… В общем, процедура прошла успешно. Шварцман, конечно, умер, тут ничего нельзя было поделать. А Джон после краткого периода помрачения сознания, предсказанного заранее, пришел в себя и начал рассказывать то, что узнал. Выяснилось, что деньги Альянзы вложены в акции весьма респектабельной группы компаний. Изъять их оттуда резко было нельзя – акции бы рухнули, Альянзу бы это, конечно, подорвало, но и государству мало что бы досталось. Впрочем, ты сам это прекрасно понимаешь…

– Естественно.

– Ну вот, финансовые эксперты начали прорабатывать осторожные схемы, позволяющие изъять деньги мафии, не вызвав потрясений на рынке. Пока они этим занимались, Джона еще пару раз обследовали и, не найдя никаких аномалий, выпустили из клиники. На следующий день он бесследно исчез. А еще через день выяснилось, что надежные акции респектабельных компаний не стоят, как говорится, и бумаги, на которых напечатаны. Точнее, пластика. Причем, как оказалось, для Альянзы это было неменьшим сюрпризом, чем для нас…

– Доблестный коп не устоял перед искушением, – усмехнулся я. – Не могу сказать, что его не понимаю. Какая там зарплата у полицейских вашего отдела?

– Все сложнее, – покачала головой Миранда. – Ученые, проводившие перезапись, обещали, что в результате личность полицейского сохранится, просто к ней добавится память преступника. А получилось все наоборот – человек с личностью преступника и сведениями из памяти полицейского, позволившими ему успешно обмануть бывших коллег…

– Шварцман воскрес в теле Деннисона, – кивнул я. – А ты занялась поисками бывшего муженька, чтобы… Чтобы что? Привлечь его к суду, как велит профессиональный долг? Или ты еще надеешься вернуть все назад?

– Да. Перезапись обратима. Не обязательно понимать, как конкретно кодируется информация в мозгу – достаточно проделать преобразования, комплементарные тем, что были проделаны в прошлый раз. А они запротоколированы.

– Очень интересно. Хотя не думаю, что Шварцман будет в восторге от этой идеи. Так ты говоришь, он обчистил Альянзу два года назад, практически одновременно со мной? Прямо удивительно, как она выдержала два таких удара разом.

– Ты все еще не понял, к чему я веду, Джон?

Пистолет дрогнул в моей руке.

– Нет, – решительно замотал головой я. – Не знаю, что ты вбила себе в голову, но я не Деннисон и не Шварцман. Я – Мартин Мейер. Да, я увел деньги Альянзы, может, даже похожим способом, но…

– По-твоему, я не знаю в лицо собственного мужа?

Это был аргумент. Если бы я не был тем, кто ей нужен, зачем бы она стала затевать всю эту историю? Но уж я-то знаю, кто я такой!

– Могу, как в старых книгах, перечислить все твои родинки, – продолжала Миранда. – Включая те, которые никак не могла увидеть за время нашего нынешнего знакомства.

– Камера слежения в ду́ше, – пробормотал я, все еще не видя, однако, ответа на вопрос «зачем?» – С тебя станется.

– А можно, – ее было не остановить, – как это делают в наше время, провести анализ ДНК. Конечно, не прямо здесь и сейчас, но… Это тебя убедит?

– Но я же помню, кто я!!! Помню детство, родителей… Да, я знаю, что ты скажешь – раз информацию в мозгу научились перезаписывать так же, как в компе, все это могут быть не мои воспоминания. Но тогда бы они были Шварцмана! А я – Мейер!

– Да… – вздохнула Миранда. – Доктор, который разработал всю эту методику… у меня, кстати, нет к нему претензий – он честно предупреждал, что к опытам на человеке переходить рано… так вот, он мне говорил… уже после того, как ты исчез… говорил, что, видимо, все получилось еще сложнее. Не просто Шварцман с частью памяти Джона. А синтетическая личность, соединяющая черты их обоих. С преобладанием Шварцмана, да – поэтому ты и сбежал с крадеными деньгами. Но и от Деннисона оставалось достаточно много. И твой мозг не мог долго выносить этого диссонанса двух взаимоисключающих личностей – полицейского и преступника. И выхода могло быть только два. Первый – шизофрения, когда ты по очереди считал бы себя то одним, то другим. Но в этом случае мы бы тебя давным-давно нашли. Да ты бы сам к нам пришел, как только бы почувствовал себя Деннисоном. Второй вариант – спонтанное, подсознательное формирование новой личности на основе непротиворечащих фрагментов исходных, а также разной прочей информации, известной им обоим. Не полицейский и не мафиозо, а «простой бухгалтер», случайно получивший доступ к деньгам мафии; все, что противоречило этой версии, забылось. Если внимательно проанализировать твои так называемые воспоминания, окажется, что что-то в них почерпнуто из фильмов, что-то из чужих рассказов…

– Латынь, – сказал я. – Кто-нибудь из двоих знал латынь?

– Да, Шварцман. Его мать хотела, чтобы он стал врачом или адвокатом. А Джон, кстати, хорошо знал испанский, иначе просто не получил бы свою работу. Как видишь, ты не только что-то приобрел, но и что-то потерял.

– Значит, по-твоему, я сам себя придумал и даже не помню об этом?

– Ну я же говорю – точнее, так объяснил мне доктор – это был подсознательный процесс. Когда он дошел до завершения, то просто выплеснулся в сознание. Скорее всего, однажды ты заснул одним человеком, а проснулся уже другим. Припомни, был два года назад какой-то случай, когда ты проснулся в каком-нибудь незнакомом отеле, не очень понимая, как ты сюда попал и что делал накануне? Но все, что было раньше, ты помнил вполне отчетливо, а потому не испугался?

– Да нет, конечно! Хотя… ммм… да, кажется, это было в позапрошлом году… еще до того, как я купил остров… я действительно очнулся в каком-то дешевом отеле с головной болью, а когда стал расспрашивать менеджера, как я здесь оказался, он сказал, что накануне вечером меня привез таксист, и я был сильно пьян. Что меня изрядно удивило, ибо вообще-то я пью очень умеренно, только чтобы ощутить букет… В конце концов я решил, что вместо хорошего вина мне подсунули какую-то контрафактную дрянь, и что надо бы подать в суд на тех, кто это сделал, но я решительно не мог вспомнить никаких деталей. Но я действительно был пьян! Не скажешь же ты, что и менеджер был в сговоре с моим подсознанием?

– Видимо, твое подсознание понимало… насколько, конечно, термин «понимать» применим к подсознанию… ну, то есть, ты понимаешь… Тьфу! – рассердилась Миранда. – Короче, для рождения новой личности надо было временно вырубить разум, и самый простой способ был – напиться. Что ты и сделал. Ну а что касается имени и чипа Мейера – об этом ты позаботился заранее. Ты ведь помнишь, как стал Харольдом Кэрриганом. Мартином Мейером ты стал точно так же – с криминальными познаниями Шварцмана это было несложно. Просто потом ты поверил, что был Мейером с рождения.

Я молчал. Возразить было нечего. Рука с пистолетом меж тем все же начала уставать. Но я продолжал целиться в Миранду.

А она, соответственно, в меня.

– Значит, вот откуда у меня умение стрелять, драться и по-спецназовски штурмовать стены, – сказал я наконец.

– Да. Перезапись не затрагивает рефлексы. Потому я и говорила, чтобы ты им доверял.

– И кулинарные вкусы тоже.

– Тут ты прав, я показала, что знаю о тебе больше, чем должна была. Но я надеялась хоть так пробудить у тебя воспоминания…

– Однако, дай я угадаю, асексуалом я, то есть Джон, не был.

– Половая сфера куда сильнее регулируется высшей нервной деятельностью, чем пищевая. Сказать по правде, – Миранда улыбнулась, – в постели ты был великолепен. Но это, конечно, не единственная причина, по которой я хочу тебя вернуть.

Я презрительно фыркнул.

– А целишься ты в меня тоже от большой любви?

– Я уже предлагала тебе опустить оружие.

– Опусти первая. Если твои слова – правда, тебе нет никакого резона в меня стрелять.

– Я опасаюсь, что, если я это сделаю, ты можешь сделать какую-нибудь глупость. Давай опустим одновременно.

– Нет. Мы еще не закончили разговор. Ты так хорошо все объясняешь – объясни заодно свое столь своевременное появление на моем острове. И почему ты появилась там одна, а не с бригадой коллег.

– Тут ты прав, – смутилась она. – Тебя действительно подставили. Но не я! Я бы ни за что не подставила собственного мужа!

– Шварцмана.

– Для меня ты всегда был и остаешься Джоном! И я всегда мечтала тебя вернуть! Я, кстати, выяснила правовые вопросы. После обратной перезаписи ты не понесешь ответственности за свои действия после первой процедуры. Юридически будет считаться, что весь этот период ты был невменяем.

– Большое спасибо. Всегда мечтал быть психом со справкой.

– Невменяемый – это не псих, а человек, который не может отвечать за свои действия… ты ведь даже имя свое забыл! Ну а мое начальство, конечно, тоже хотело тебя найти. Но по другим причинам.

– Ну еще бы!

– Но найти тебя не удавалось. Если бы ты развил бурную экономическую деятельность, появление нового миллиардера на рынке не прошло бы незамеченным…

– Ну, миллиарда там все же не было.

– С тем, что было, и способностями Шварцмана ты бы быстро его сколотил. Но ты не унаследовал в придачу к способностям и шварцмановский финансовый зуд. Тебя вполне устроило просто залечь на дно. Точнее, на свой остров. Мы этого не знали. И были ограничены законом в возможных средствах поиска. Альянзу, конечно, ничто не ограничивало, но она, как ты правильно сказал, тебя не искала, потому что понятия не имела, что искать надо именно тебя. Они знали, что финт, чуть не оставивший их без штанов, мог провернуть Шварцман, но знали и то, что Шварцман убит в перестрелке с полицией еще до этих событий. И вот кому-то в отделе пришла в голову гениальная, мать его, идея…

– Пустить Альянзу по моему следу, а самим уже пойти по следу Альянзы. В надежде в последний момент все-таки сцапать меня раньше, чем это сделают они.

– Да. Я понятия об этом не имела! Мне не говорили… Но потом Кайл все же проболтался. Ты и Кайла не помнишь?

– Нет.

– Твой приятель. Он счел, что это слишком подло, и рассказал мне. А я побежала к начальству, грозя устроить скандал на весь мир. Юридически мы ведь не имели права применять неотработанную технологию на человеке… да и сама эта технология до сих пор тайна… Короче, наверху меня выслушали. Сказали, что останавливать процесс уже поздно. Но предложили развернуть его в операцию, которая, в случае успеха, решит все проблемы. В общем, я увольняюсь из полиции и действую без прикрытия, на свой страх и риск. Спасаю тебя. По правде говоря, тут я действительно чуть не опоздала – наши информаторы в мафии сработали недостаточно оперативно… Потом совместными усилиями, не стесняя себя рамками закона, мы громим руководство Альянзы. Потом тебе возвращают личность Джона…

– А я радостно возвращаю денежки… – в тон ей произнес я.

– Да, но не все. Часть нам разрешено оставить.

– Сколько?

– Десять миллионов. На двоих.

– Как это щедро! Почти два процента моего состояния!

– Джон, но ведь это краденые деньги! От того, что ты их украл у преступников, суть не меняется. Преступники-то откуда их взяли? Эти деньги необходимо вернуть обществу.

– То есть правительству. Заветная мечта моего детства – ах да, у меня же его не было. Так что там дальше в этом гениальном плане?

– Нас пропускают через программу защиты свидетелей, и мы становимся новыми людьми… нет, не в том смысле, просто по документам – и живем долго и счастливо где-нибудь в собственном особнячке. Или, если будет такое желание, возвращаемся на службу, в другой отдел под новыми именами.

– Значит, полиция предложила нам поработать киллерами. Как мило. Нет, я не испытываю никакого сочувствия к мафии. Но неужели даже в интересах пресловутого общества нельзя было действовать законным путем?

– А ты вспомни, какими методами нам пришлось пользоваться. И заодно – сколько денег мы… ты потратил, нашему отделу бы в жизни столько не выделили. И при всем при этом ущучить в чем-то противозаконном удалось лишь Пэйна, низшее звено в цепочке. Да и его мы попросту взяли на понт, сфабриковав доказательства – при официальной проверке он бы, скорее всего, отмазался. Ты сам говорил – мафия давно уже не маргинальные головорезы. Таких-то, уличных бандитов, отлавливают без особого труда, а вот добраться до верхов с соблюдением всех юридических формальностей оказывается практически невозможно. Тем более, верхушка Альянзы обосновалась на территории Союза. Мы, конечно, официально сотрудничаем с нашими черными братьями, но, сам понимаешь… – Миранда поморщилась. – Здесь у полицейского на каждой ноге повисает по десять адвокатов, проверяющих, достаточно ли громко и внятно были зачитаны права серийному убийце, взятому с поличным над расчлененным трупом изнасилованного ребенка. И если вдруг окажется, что полицейский где-то пропустил артикль іЬе, убийца должен быть освобожден! А уж если этот убийца черный, как оно, кстати, чаще всего и бывает, то и подавно окажется, что в преступлении виноват не он, а белые расисты, жившие сто пятьдесят лет назад. И их современные южные пособники, само собой. Это все не говоря уже о том, как янки вообще любят сотрудничать с конфедератами. И потом – тут есть одна тонкость… Альянза совершает преступления на территории КША, а налоги платит в Союзе. Это в прошлом веке мафиозных боссов чаще всего брали за неуплату налогов – сейчас они делают это достаточно исправно… Поэтому местные власти не так чтоб очень заинтересованы в ее ликвидации.

– А наши – в ликвидации клана Спинелли, не так ли? – усмехнулся я.

– Ну, нельзя все сводить к экономике… но, конечно, более активно мы боремся с теми, кто причиняет нам больше вреда. Согласись, это разумно.

– И на Кубе теперь победит Спинелли.

– Ну должен же кто-то там победить.

– Но это осознанное решение.

– Мне не докладывают, – усмехнулась Миранда. – Но, видимо, да. Лучше уж казино и бордели, чем тоталитарная наркофабрика. Для всех лучше, включая самих кубинцев. В конце концов, Лас Вегас тоже построила мафия, и ничего.

И вновь я несколько секунд молча смотрел на нее. Ноющая боль, однако, разливалась по всей руке, от плеча до кисти. Да, насчет часа я погорячился. Статические нагрузки куда хуже динамических.

– Значит, сейчас ты не офицер полиции, – сказал я наконец.

– И никогда им не была, – улыбнулась она. – Перед этой операцией мою запись удалили из базы данных.

– В таком случае, у тебя нет никаких прав тыкать в меня пистолетом. Положи оружие и уйди с моей дороги.

– Джон…

– Меня зовут Мартин! Мартин Мейер.

– Джон, если все дело в деньгах…

– Нет! Не в деньгах. Живя на своем острове, я их почти не тратил, но в любом случае я бы не согласился на твой план за все деньги мира. Ты и твое начальство не учитываете самую простую и самую важную вещь. Неважно, кому раньше принадлежало это тело. Неважно, каким образом возникла моя личность. Важно, что теперь это личность Мартина Мейера. И попытка стереть мою личность означает убийство. А я никому не позволю себя убивать. И не может быть никакого аргумента, который убедил бы меня сделать это. В принципе не может, ибо не может быть ничего ценнее жизни, своего личного бытия, без которого все прочее теряет смысл.

– Джон…

– Мартин!

– На самом деле в твоем мозгу еще сохраняются остатки прежнего Джона…

– А в моем желудке еще сохраняются остатки сэндвича с бараниной. Что отнюдь не делает меня бараном.

– Джон, я люблю тебя! – вот уж не думал, что когда-нибудь увижу в глазах Миранды слезы. Но, честное слово, они и впрямь заблестели самым подозрительным образом. – И ты… нет, я понимаю, сейчас – нет, но раньше… и все можно вернуть… нам было так хорошо вместе… ты просто не помнишь, как нам было хорошо…

– В последний раз говорю вам, леди: Джон Деннисон умер. У меня с ним не больше общего, чем у нового владельца дома с его прежним покойным хозяином. Примите мои соболезнования, но больше я ничем не могу быть вам полезен. И, кстати, мое мнение о любви вам известно. В мире полно идиотов, готовых совершить из-за нее самоубийство, но я не из их числа. Уж из-за этой-то причины – в самую последнюю очередь.

«Магнум» дрожал в ее руке, и, наверное, не только из-за эмоций – она тоже устала его держать.

– Бросьте пистолет и уйдите с дороги, леди, – вновь потребовал я.

– Нет. Я искала тебя два года…

– И что теперь? Пристрелишь меня? Как это поможет твоим планам?

– Поможет. Мой пистолет заряжен ампулами с подавителем воли.

А я-то подумал, зачем она перезаряжается, если истратила всего два патрона?

– А мой – боевыми пулями.

– Ты не станешь в меня стрелять.

– Почему нет? Сегодня я уже застрелил одну женщину. Если не отпустишь меня по-хорошему – стану.

– Джон… или, черт с тобой, Мартин! Я, между прочим, спасла твою задницу!

– Да, – согласился я, – но покушаешься на мою голову. А это намного важнее.

Дуло ее пистолета подрагивало в каком-то футе от моего лица.

– Считаю до трех, – объявил я. – Шутки кончились, Миранда. Бросай оружие, или стреляю. Раз.

Ее палец напрягся на спусковом крючке. Ну разумеется – когда оппонент обещает сделать что-то по счету «три», делай это по счету «два»…

Я выстрелил.

Пуля вошла ей точно в левый глаз, почти не испортив ее красивого лица. С затылка, где вырвало кусок черепа вместе с волосами и ошметками мозга, все выглядело куда хуже.

Увы, Миранда, я действительно не хотел тебя убивать, но ты сама виновата. Я лишь реализовал свое право на самооборону.

Я вложил свой «магнум» в руку Догерти (он умер не мгновенно, а стало быть, мог убить Миранду с меньшего расстояния, чем выходило из взаимного положения трупов), а его «беретту» – в руку Джейн. Стирать отпечатки не было нужды – мои пальцы, покрытые тонким слоем грима, их не оставляли. Когда сюда явятся настоящие копы – надеюсь, не раньше, чем через пару дней – у них будет время поломать голову над тем, что и почему здесь произошло. Меня к этому времени в Союзе уже точно не будет. Здесь у меня осталось лишь одно дело – усадить Элис в машину (подойдет та, которую мы арендовали на имя ее отца – срок проката еще не истек) и отправить ее на автопилоте в какое-нибудь социальное учреждение. Увы, предварительно придется еще раз дать ей снотворного – впрочем, особого вреда от этого не будет, и уж на это моих медицинских навыков хватит. Завтра утром я буду уже в Майами и наведаюсь в знакомый тату-салон в Опа-Локе. Не знаю, докладывала ли Миранда о моих именах, но на всякий случай мне нужен новый чистый чип. Впрочем, в левую руку я, пожалуй, все-таки вставлю чип Мартина Мейера. Мне нравится мое настоящее имя.

Свой следующий остров я куплю где-нибудь посередине Тихого океана.

декабрь 2008 – январь 2009