Текст книги "Рядом с зоопарком"

Автор книги: Юрий Бриль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Глава восемнадцатая,

в которой мама Славика заламывает руки, сам Славик дерется с Загниленом, после чего старик в ботах лишается лысины, а вместе с ней таинственного ореола. Сценарий доигрывается до последней буквы, НО…

Валил снег, крупные его хлопья облепляли фонари, свет едва лишь сочился. Славик шел почти на ощупь и мог бы, пожалуй, заблудиться, но тут услышал, словно бы тихо и грустно заиграла труба. Так, должно быть, трубят слоны. Славик пошел на звук, не разбирая дороги, перелезал через какие-то заборы, падал в ямы, нестерпимо болел бок, но он шел и шел и вот наконец оказался перед ярко освещенными воротами зоопарка.

Несмотря на поздний час, в кассовом домике горел свет, слышалось неясное бормотание и слабенькое позвякивание монет, точно их пересчитывали. Из окошечка высунулась рука. Очень маленькая, с коготками, покрытая шерсткой, подставила ладошку. Должно быть, обезьянка. Все люди, наверно, ушли, а ее оставили вместо себя, обучив нехитрому ремеслу кассира.

В надежде найти какую-нибудь мелочь Славик обрыскал карманы, но, увы, не нашел даже самой маленькой копейки. Все равно, не поворачивать же назад из-за такой оплошности. Отойдя подальше от кассового домика, полез через забор. Прыгнул с него, лишь слегка зацепив штанину. Удачно приземлился на клетку, в которой жила волчица Белка. Белка сидела в углу и вздыхала, ее глаза горели в полумраке двумя жаркими огоньками. Стараясь не потревожить волчицу, прошел по прутьям клетки. Соскочил с нее, снова приземлился, но теперь уже на землю. Задрал кольчугу, потрогал живот – нормально, не лопнул. Крепкие, видно, нитки.

Было бы невежливо проходить мимо павильона Тюли, и Славик завернул туда. Сделав морду бульдозером, бегемот греб по дощатому настилу. Ноги переставлял едва-едва, толстые его мясы колыхались в прочных зеленых галифе, чудовищное брюхо чуть ли не ширкало по полу.

– Тюля, Тюля, – позвал Славик.

Бегемот подошел к барьеру, положил морду на верхнее бревно, отчего оно слегка прогнулось, открыл фиолетовую пасть. Так он мог стоять часами, надеясь, что рано или поздно в нее залетит какая-нибудь съедобинка в виде брошенного овоща или хотя бы случайной мошки, – тогда-то он бы и прихлопнул пасть. Славик достал больничную за три копейки булочку, но бросать ее Тюле передумал – и так толстый, да и самому могла пригодиться.

Славик заглянул еще в павильон слона. Слон задумчиво мотал головой. Туда и сюда, сюда и туда. Славик приблизился к нему, и слон, изогнув хобот (Юлька называет его поклоном), дохнул – будто вскрыли бочонок с невыбродившим теплым квасом. Славик снова достал булочку, откусил от нее самую малость, остальное бросил слону. Коричневые грустные глаза слона потеплели, и он снова покачал головой, поднял хобот, будто поправляя невидимые роговые очки, а потом опустил его и самым кончиком, который сделался как три пальчика вместе, поднял булочку.

Славик прошел мимо клетки обезьяны Большой Гоппи. Увидев его, она оскалила зубы. В павильоне птиц горели яркие ртутные лампы. Птицы вели себя неспокойно, кричали, каждая на свой лад, хлопали крыльями. Два пеликана дрались, скрещивая клювы, как шпаги. Пробежав павильон птиц, Славик неожиданно оказался на улице. Обернулся на кассовый домик, увидел лепящийся к нему пристрой. Раньше, каких-нибудь несколько минут назад, он мог поклясться, его не было. Славик подошел, потрогал стены пристроя, они были фанерными, толкни посильнее – повалятся. В замешательстве он открыл дверь кассового домика, вошел. За старинным с витыми ножками столом сидел человек в белом полотняном костюме и пил чай. Босые его ноги покоились на колченогой табуретке.

– Вы уже здесь, млдой чэк? – удивился он вторжению Славика. – Ну ладненько, все к одному концу. – С шумом прихлебнул кипятку. – Оказия, понимаешь ли, с ключом от обувного склада, приходится в ботах, а здесь, можно сказать, тропики. – И он сунул ноги в стоявшие под столом допотопные боты.

Славик прямо-таки рот открыл от удивления – так ведь это старик в ботах!

Старик в ботах привстал над столом да вдруг как заорет:

– А почему без стука входишь?! Ишь, ревизор нашелся! Выйди и зайди как положено!

Славик, придя в еще большее замешательство, вышел, прикрыл за собой дверь, постучался, услышал «войдите» и вошел.

Обстановка в кассовом домике была уже не совсем такая, а старик в ботах был совсем не такой. Он щелкал счетами, и весь его сосредоточенный вид показывал, что он страшно занят. На желтой, как переспелая тыква, лысине блестели капельки пота. Жара была действительно тропическая, даже стоявшей в кадке пальме, судя по скрутившимся листьям, было жарко. Но благодаря распахнутой двустворчатой двери, помещение стало заметно больше, там, в глубине, в полумраке он увидел клетку, в ней кто-то был. Две яркие таблички объясняли, кто именно.

ЗАГНИЛЕН

Семейство горынычевых.

Известен под другими названиями.

Имеет энное число голов.

Иногда покрывается плесенью.

Может принимать любые обличья,

а также становиться невидимым.

Крайне неприхотлив.

Осторожно!!! Загнилен агрессивен!!!

Палец в рот не клади!!!

Сверху по длинному шнуру, на котором болталась обсиженная мухами лампочка, быстро спустилась маленькая обезьянка, качнулась маятником, оттолкнулась от лысины старика, спрыгнула на покосившуюся, заваленную бумагами этажерку. Принялась доставать из-за спины правой рукой правое ухо, а затем наоборот, левой – левое. Это ей удавалось на зависть легко.

– Не мешай, Маленькая Гоппи! Разве не видишь, я занят? – бормотал старик, отмахиваясь от обезьянки. – У меня отчет… у меня дебет не сходится с кредитом, равно как кредит с дебетом…

– Это вы… я вас сразу узнал, – сказал Славик.

– Подожди, вы действительно правы: я – это я. А в чем, собственно, дело?

– Зачем вы его украли?

– Простите, вы о ком?

– Этого, из семейства горынычевых.

– Не украли, а взяли на баланс, ему не надо мяса и овощей, уход также не требуется, так что мы сочли возможным…

– А я его сейчас вот так! – Славик взмахнул деревянным мечом.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

– Один?

– Один.

– Нет, так не годится.

– Почему это не годится?!

– Ну как… создавали все вместе, а ты один… Другим будет обидно, жалобы пойдут. Тем более тебе уже оказывали доверие.

– Поэтому я и должен!..

– Никаких исключений, для лиц с постельным режимом в особенности. Приходи по излечении, да-с… Имея при себе: справку, характеристику, доверенность, рекомендацию, акт списания потраченных на Загнилена материалов и идей. Двадцать копеек на билет тоже не будут лишними. Ступай! Мне уже и так за тебя нагорело. Все, никакой самодеятельности! – Старик в ботах встал, пошаркал закрывать двустворчатые двери.

– Вы все врете! – закричал Славик и, оттолкнув гнусного старика, бросился к клетке Загнилена.

Федя, как только они расстались с Гриней, тотчас исполнил просьбу Славика, правда, письмо пришлось опустить в почтовый ящик, так как мамы Славика дома не оказалось. Гриня же… Гриня в самом деле шел сначала домой, потом неожиданно для самого себя свернул в школу.

В школе горел свет, кабинет директора превратился в штаб главнокомандующего. Петр Никанорович произносил одну из своих самых лучших речей. Надо сказать, это был очень совестливый человек, во всем случившемся он винил только себя и свою первую помощницу по воспитанию, хотя, конечно, дело было не в нем и не в ней, а в соединившихся таинственным образом обстоятельствах.

– Ищем Загнилена в чужих дворах – и зря, – говорил он. – Искать его надо в нас самих…

В эту как раз минуту в кабинет ворвалась мама Славика.

– Боже мой! – только и сказала она, плюхнувшись на стул. Но все ее отлично поняли.

Следом вошел Гриня.

Увидев, как взволнованы взрослые, он с присущим ему во всех случаях жизни хладнокровием принялся их успокаивать.

– Время детское, что вы, в самом деле…

– Гриша, деточка!.. – сказала мама Славика.

– Славик это… в Америку собирался, но я отсоветовал, тогда он в зоопарк…

– Гриша! – строго сказала Елена Ивановна. – Пожалуйста, все по порядку… эх, свет-то какой тусклый!.. Не волнуйся, ты не у доски.

– Славик удрал из больницы, – начал по порядку Гриня, – и спрятался в ларе на школьном дворе. Было два ларя, один как раз сгорел. («Боже мой!» – вскочила мама Славика и принялась заламывать руки.) Другой сгорел, – уточнил Гриня, – в котором не было Славика. Вчера еще, а Славик залез в ларь сегодня. (Мама Славика плюхнулась на стул.) Потом мы с ним поговорили, он почитал газету, взял сабельку и побежал драться с Загниленом. Я ему говорил, живот лопнет, он все равно…

– Это бандиты его заманили! – горячо заговорила мама Славика. – Один приходил к Славику в больницу, передачу приносил, старый, в ботах, предводитель, наверно, сказал – по общественной линии, а я, дура, поверила.

– Вы сказали, старик… х-мм… в ботах?.. Сдается, видел такого… Подозрительная личность.

– Что-то будет, – заходила по кабинету Елена Ивановна, ее пальцы нервно орудовали спицами, свитер был почти готов. – Ночь… Улица… Фонари не горят… Зоопарк… Старик в ботах… Змей… А мы стоим!!! – И она вдруг сорвалась с места, побежала, как была, без пальто, с вязаньем в руках.

И все побежали.

Увидев бегущих куда-то взрослых, а с ними Гриню, случившиеся на улице Маленький Гоп и Подготовительный Сева последовали за ними.

Околачивающаяся во дворе гопкомпания, почесав в затылках, тоже двинула в сторону зоопарка осторожной трусцой.

Славик взмахнул деревянным мечом – «И-АА!» – голова-тыква упала и раскололась. «Вот тебе – жадность!»

– Славик! Дай мне! – вбежал Федя.

– Зазнайство – я сам! О-оо! – схватился он за живот.

Федя подскочил, хуком справа, хуком слева, кулаком в лоб, ногой, и другой, и обеими. Упала и вторая голова, покатилась. Тут как раз подоспели взрослые и Гриня. Увидев, как ребята разделываются с Загниленом, Петр Никанорович и сам не вытерпел, ухватил за заплесневелый его бок. Елена Ивановна тоже не вытерпела, давай топтать, крошить каблуком овощные его остатки, выскакивающие из него пружинки и шестеренки. И все не вытерпели, все налетели. И поднялась такая кутерьма, что фанерные стены пристроя, в котором находился Загнилен, рухнули… Вспыхнули яркие прожекторы, и стало светло как днем.

Перед всеми предстал старик в ботах. Теперь он был одет как факир, без шапки только. А выводил его за руку, как это обычно бывает в театре, режиссер Иннокентий Михайлович. Он еще опирался на костыль, но загипсованная его нога подволакивалась легко и, можно сказать, артистично. Старик в ботах сорвал с головы лысину, под которой оказалась буйно-рыжая шевелюра, – все узнали в нем сравнительно молодого, но очень и очень заслуженного артиста Куроедова. Иннокентий Михайлович и Куроедов поклонились, и все начали кланяться, кто более, а кто менее уверенно. Ведь все в конечном итоге оказались участниками спектакля. Только Маленький Гоп и Подготовительный Сева не понимали, видимо, значительности момента: один отбирал у другого найденную в требухе чучела батарейку.

Все кланялись, кланялись, кланя… и вдруг застыли, словно заколдованные.

Медленно передвигая лапами, с противным шуршанием волоча хвост, покачивая головами на длинных морщинистых шеях, сонно тараща красные глаза, выползал из зоопарковой тьмы Загнилен.

Этот был настоящий.