Текст книги "Рядом с зоопарком"

Автор книги: Юрий Бриль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава восьмая,

в которой старшее поколение ставится в пример младшему, и что интересно, вполне заслуженно.

Петр Никанорович шел по важному делу и столкнулся с Федей. Вернее, Федя столкнулся с Петром Никаноровичем. Грине повезло, успел проскочить незамеченным.

– Извините, – пробормотал Федя, выпутываясь из складок большого серого драпового пальто Петра Никаноровича.

– Торопишься? – грустно спросил директор. – Я вижу, очень торопишься. Так торопишься, что даже на уроках некогда посидеть.

– Да я… мы, мы это… склад, фу ты, клад… хотели для школы… там сокровища. Мы думали, потому что там дядьки говорили, но они ошибались. Жаль, на сокровища можно было купить новый барабан для ансамбля и еще чего-нибудь… жвачки, например… – Федя очень уважал Петра Никаноровича и потому говорил ему сущую правду, он даже хотел ему сообщить нечто большее, поделиться некоторыми своими опасениями, чтобы Петр Никанорович срочно принял меры, но тот прервал его.

– Стыдно, Елкин, очень стыдно. Еще и врешь… «Барабан». «Сокровища». Главное, кому? Взрослому человеку, директору… Хотел бы я знать, что с тобой, с вами всеми, происходит. О чем я говорил на линейке?

– Ну, повысить успеваемость, ну, укрепить дисциплину…

– А на деле что получается? Успеваемость до такой низкой отметки никогда не доходила. О дисциплине вообще говорить не приходится, по швам трещит, разваливается на части. Хотим, как лучше, а получается наоборот – как хуже. Да что я тебе говорю?! Бесполезно тебе говорить. Отцу твоему скажу; наверно, толку будет больше.

– Да мы… – сделал еще одну попытку сказать правду Федя. – Я хотел хищника, который сбежал из зоопарка, но это оказался не хищник, а этот… биоробот. Им могут воспользоваться…

– Честное слово, обидно за твоего отца. Ты вот что, ступай домой. Вымойся как следует и почистись. А то как какой-нибудь патрубок, весь в ржавчине. Я так думаю.

– Это специально вместо грима, – обиделся, что не верят правде, Федя. – Дело в том, что я на репетицию. Драмкружок у нас обычно по пятницам.

– М-мм, драмкружок, – грустно покачал большой головой Петр Никанорович, – а я, признаться, думал, что драмкружок у нас не работает, потому что нога у Иннокентия Михайловича все еще в гипсе. Видимо, я заблуждался.

На этом и расстались. Федя поплелся домой, а Петр Никанорович, отложив свое срочное дело, решил заняться другим – еще более срочным.

Накануне в школу приходила мама Подготовительного Севы, она сказала, что считает своим долгом предупредить, что через дырки в школьный подвал лазят не только кошки и не только собаки, но также и многие из подготовительных и что если так будет продолжаться и дальше, она лично, как и многие подготовительные мамы, своего ребенка в данную школу не поведет, так что у Петра Никаноровича есть реальная перспектива остаться на следующий год без первых классов. Сопоставив то, что говорила мама Подготовительного Севы, с тем, что видел собственными глазами, Петр Никанорович срочно двинул на стройку. На стройке работал отец Пети Коротких. Он был не только знатным каменщиком, но и активным членом родительского комитета. Выслушав просьбу директора, он без проволочек нагрузил тачку кирпичом и покатил ее к школе. Следующим рейсом он доставил необходимое количество раствора. В какие-нибудь полчаса он надежно, раз и на века, заделал обе дырки.

Федя поднялся на лифте на свой этаж, открыл своим ключом свою дверь, – прихожая была набита чужими вещами. Резко и незнакомо пахло чемоданами и папиросным дымом. В гостиной шум, разговор, звяканье посуды. Федя шарахнулся назад – уж не попал ли, случаем, в чужую квартиру? – но вышел папа.

– А вот мой наследник.

– О, наследник! – закричали однокашники Фединого папы и, высыпав в коридор, принялись тискать и мять Федю в руках, как какую-нибудь диковинную вещицу. На столе стояла пустая бутылка из-под шампанского, – скорее всего, она и была причиной проявления столь шумного восторга. Федя – лишь поводом.

– В кого он у вас такой рыженький? – спросила Диана Владимировна.

– Рыженький? – обиделся Федин папа. – С чего это ты взяла?

Тут вышла мама.

– А ну, марш в ванну!

Гости хохотать.

Федя быстренько вымылся, привел себя в порядок. Но чистый и причесанный, интереса у гостей не вызывал. В центре внимания был теперь папа.

– Друзья! Поднимем тост за беспокойное племя романтиков!

Федин папа считался романтиком, потому что его постоянно тянуло куда-нибудь ехать. Последняя идея была, пожалуй, самой замечательной. Он решил устроиться на корабль первым помощником капитана. У него уже имелась фуражка с «крабом», которую он по случаю купил в комиссионке. По улице он ходить в ней стеснялся, но дома иногда надевал.

Все зааплодировали, а беспокойный романтик папа засмущался.

– Дело в том, что каждый человек должен найти свое место в жизни…

– Я полагала, что ты его уже нашел, – сказала мама, имея в виду место рядом с собой.

Гости засмеялись, а Диана Владимировна шутливо погрозила пальцем.

– Ну что ты, что ты! – замахал руками папа. – Я хотел сказать, что человек должен жить не ради себя, а приносить пользу людям.

– Вот и приноси. Мне и сыну. Или мы не люди? Но ведь случается, ты нам приносишь вместо пользы – вред. Ездишь, а мы за тебя переживаем, портим нервы.

– Пользу я тоже приношу. Я, например, не зря ездил на север Урала в геологическую экспедицию. После долгих поисков мы нашли полезные ископаемые.

– Мы? Геолог Флюров нашел, а не вы. Во всяком случае, так писали в газетах.

– Это неважно, как писали. Я бил шурфы…

– А не баклуши! – подняла вверх палец Диана Владимировна.

– Да, не баклуши! Благодаря полезным ископаемым, которые мы нашли, государство станет богаче, а значит, все, в том числе я, моя жена, мой сын, станут лучше жить.

– Браво! – закричали однокашники Фединого папы.

– Вот он всегда был таким, – ударился в воспоминания один из них. – В детстве, помню, мы ездили на Южный Урал. Так вот, неподалеку от турбазы была высокая гора. Никто на нее не хотел взбираться, а он полез и, представьте себе, поднялся на самую вершину.

– Это в его характере, – улыбнулась Федина мама, поднимается в гору в самых неприступных местах, а в это время другие ловко взбираются по служебной лестнице.

Потом центр внимания переместился к Диане Владимировне. Много теплых слов было сказано о Петре Никаноровиче. Глядя на радостных и возбужденных взрослых, Федя подумал, что встреча уже началась, хотя официально она должна была открыться завтра. Ах, и какие же они молодцы – эти взрослые! Уже в детстве было ясно, что Федин папа будет покорять и покорит не одну вершину. Что Диана Владимировна непременно станет заведующей зубной поликлиникой, потому что с первого класса была активным членом сандружины. Что Петя (Петр Никанорович) прирожденный директор. Уже тогда, когда он был мальчиком, у него было серое драповое пальто и портфельчик был, хотя и маленький, но с двумя замочками.

Гости веселились, а Феде было грустно и обидно. Ах, какие, какие! Хоть бы один недостаточек у кого! Нет, одни лишь сплошные достоинства! Как им только не скучно жить?! А они, смена? Им, конечно, нужно подтянуться, им, конечно, нужно поднажать… «Ничего, мы еще посмотрим! – думал Федя. – Подумаешь, взрослые! Мы еще покажем! Вы еще узнаете!»

Федя оделся и тихонько выскользнул за дверь.

Между прочим, план действий у него уже сложился. Ни в коем случае нельзя упускать этого Загнилена. Они построят с Гриней конуру, лучше всего в лесопарке, подальше от любопытных глаз. Понаблюдают за ним, установят контакт, потом отстукают телеграмму в Москву, в Академию наук, Капице. Хотя были некоторые сомнения… Может, лучше неожиданно нагрянуть. Прямо на Загнилене в Москву. А что? Наверняка он летает. Эту деталь надо непременно обсудить с Гриней.

Глава девятая,

в которой Славик блистает талантами, а Федя рассуждает о горькой участи твердых троечников.

Дома у Грини никого не оказалось. Мама во вторую смену, а сам Гриня умотал. Может, в магазин, может, в садик за Юлькой. Тогда Федя пошел к Славику. Славик, конечно, не стоил того, чтобы посвятить его в дело, но Феде все же хотелось посмотреть на него свысока, намекнуть, что им с Гриней кое-что кое о чем известно. И секретное поручение Славика по сравнению с этим кое-чем – сущий пустяк.

Открыла мама Славика. В переднике, обсыпанном мукой, в руках скалка. Как обычно, стряпала тортик для Славика.

– А Славика нет, – сказала она. – Славик на репетиции.

«Вот те раз, – подумал Федя, – видимо, в самом деле Петр Никанорович заблуждался, а он, Федя, говорил правду, хотя и врал. Вот, черт, головоломка! Но если он говорил правду, значит, обманул Петр Никанорович? – Его даже в жар бросило от такой мысли. – Главное, кто? – взрослый человек. Директор».

Погуляв около дома Славика, чтобы хоть немного улеглись мысли, Федя направился к школе. Уже вечерело, и было видно издалека, что в актовом зале горит свет.

У раздевалки на телефоне дремала Агриппина Петровна. Тишина. Федя заглянул в зал – пусто, но за занавесом был слышен разговор. Федя прокрался к сцене, отвел краешек плюшевого занавеса, – облокотившись на рояль, стоял витязь. В кольчуге, в серебристой накидке, широких шароварах и красных сапогах, в руке сабелька. Витязь как витязь, хотя и толстенький. Не сразу Федя узнал в нем отличника и запевалу. Рядом на стуле – Елена Ивановна. Она вязала свитер. Ее муж Владимир Константинович частенько проводил занятия по физкультуре на школьном дворе. А без свитера, в одном трико, все-таки и закаленному человеку прохладно.

– Ну, теперь куда ни шло, – сказала Елена Ивановна, отрываясь от вязанья. – Сейчас попробуем вместе с этим, как его?.. змеем. Это будет последняя, генеральная репетиция. – Она прошла к дверям, тем, что напротив сцены, распахнула их и крикнула: – Эй! кто-нибудь, змея давайте!

Федя отпрыгнул к шведской стенке и быстро поднялся по ней на самый верх, придерживаясь за прикрепленный к потолку канат, закутался в занавес.

На сцену въехало огромное, встопорщенное, о трех головах чудище. Желто-лысые головы пучили красные глаза, скалили зубы. Каждая отливала буквами преимущественно какого-нибудь одного недостатка: «Зазнайство», «Лень», «Нивоспитанность». Все правильно, только на третьей голове ошибка. Из-за чудища выглянул старик в ботах, появился и исчез.

Федины планы рухнули, да он и сам чуть не рухнул со шведской стенки, так ему стало грустно и обидно. Загнилен на поверку оказался бутафорским, и обвели их с Гриней, как последних дураков.

– Повторим с самого начала, – сказала Елена Ивановна.

Толстенький, розовощекий витязь запохаживал вокруг змея. Каблучком притопывая, сабелькой помахивая, запел-заговорил звонким, как у всех отличников, голосом:

 
Как во славном во городе Верх-Исетске,
Во дремучем во темном подвале,
Школы средней номер тридцать два
Поселилось ужасное чудище…
 

– Не торопись, Славик, первую строфу следует читать в замедленном темпе, чтобы зрители успели проникнуться значительностью происходящих в школе событий. – Елена Ивановна, вспомнив о чем-то своем, подошла к телефону, быстро набрала номер. – Сашенька, ты, детка?.. Чем ты занимаешься?.. Ну, хорошо, я скоро приду.

 
Уж как мы с папаней сабельку выстругивали,
Лаком масляным ее покрывали…
 

– Этих слов не надо, тут мне не очень удалось.

– Эти слова я сам придумал, – сладким голосом сказал Славик.

– Да какой же ты у меня умница, прямо нарадоваться не могу. – Елена Ивановна поцеловала Славика в макушку два раза, в один и в другой завиток. – Давай, мой талантливый, переходи непосредственно к схватке.

Размахивая сабелькой, Славик пошел на Загнилена.

– Эх ты, гой еси Славик, сын Эдуардович! – заорал Федя и, оттолкнувшись от шведской стенки, полетел на канате. – Выходи ко мне на бой-драку честную, поглядим еще, кто кому надает!

– Ты что, Елкин, с потолка упал? Такой невоспитанный! Хоть бы «здрасте» сказал!

– Здрасте, – сказал тогда Федя, раскачиваясь над головой Елены Ивановны.

– Что надо? – замахнулся сабелькой Славик. – Тебя никто не приглашал!

– А я на драмкружок!..

– Опомнился, – горько задумалась о чем-то своем Елена Ивановна.

– Знаю я этого Елкина, разболтает всей школе – и никакого сюрприза не получится, – важно сказал Славик.

– Больно нужно.

– Хорошо, – подобрела вдруг Елена Ивановна, – разрешаю поприсутствовать. Спускайся.

– Да я ничего, я здесь могу, – сказал Федя, делая между тем на канате несложные гимнастические упражнения.

– Спускайся, будешь вместо зрителя! – Елена Ивановна достала из заднего кармана спортивного трико часы на цепочке, щелкнула крышкой. – Ты вот что, Славик, порепетируй еще минут пятнадцать, а мне, к сожалению, пора. В магазин за кефиром и за дочкой в садик. – И она ушла.

Федя спрыгнул наконец с каната.

– Нормально, – сказал он, разглядывая Загнилена. – Не боишься?

– Вот еще!.. Чучело ведь.

– А похож на настоящего. Я сначала думал, может, биоробот. Обрадовался. Не, куда нам до настоящего!

– А зачем тебе настоящий?

– Мало ли. Ну, летал бы на нем. Сел на загривок и айда над городом реять. Нормально?

– Ничего… – согласился Славик. – На этом, конечно, не пореешь. Самодельный. Купили в овощном тыкв, сделали из них головы. Согнули из проволоки каркас, обклеили картоном, цветной бумагой. Гриву нацепили из пакли. Ну, юные техники еще немного помудрили.

– И что ты будешь с этим Загниленчиком делать?

– Головы рубить – что еще?

– А новые не нарастут?

– Не.

– А вдруг?

– Я сценарий знаю назубок. Срубаю голову с надписью «Лень» – читаю стихи про лень. «Зазнайство» – так про зазнайство. И дальше в таком же духе. Чтоб пережитки не знали пощады.

– Тоже ничего… Везет же вам, отличникам, самое интересное всегда вам достается. А мы что, троечники? Только и остается быть зрителями.

– Выбивайся в отличники, кто тебе не дает? Или того… транзисторов не хватает?

– А вот дам по тыкве – и замкнутся твои, чтоб не хвалился!

– Но-но, полегче! – Славик опять замахнулся сабелькой, сделал несколько блестящих па. – Оскорблений не стерплю – острой шпагой заколю.

– Конечно, с доспехами… с сабелькой, – отступил Федя. Так любой дурак может.

– Ладно, пощажу, – убрал свою сабельку Славик.

– Спасибо, – подчеркнуто вежливо сказал Федя и снова забрался вверх по шведской стенке. – Валяй, репетируй.

– Итак, стихи про зазнайство! – объявил Славик, встав в богатырскую позу.

– Здравствуй, мальчик Слава. – Перед Славиком стоял старик в ботах. Черного халата на нем уже не было – вполне приличный клетчатый костюм. Цвета спелой тыквы лысина поблескивала, точно пропитанная лаком.

– Здравствуйте, дедушка! – вежливо сказал Славик.

– Я к тебе на минуточку. Беспокоюсь за тебя, роль все-таки ответственная. – Он достал из кармана золотую в виде дракончика табакерку, раскрыл ее, зацепил дрожащими пальцами щепотку табаку, мелко зачихал в кулак. Заметив, что Славик с любопытством смотрит на табакерку, пробормотал невнятно: – Редкая вещица, выпросил в музее на пару дней, но ты об этом никому, тсс… Доверяют служителям муз… Ах, да что я все и себе да о себе! Давай, мальчик Слава, показывай, как ты будешь человечество от пороков избавлять!

– Это нетрудно, – сделал несколько выпадов сабелькой Славик.

– Что ж, так сразу все недостатки и уничтожишь?

– Ага.

– И не жалко?

– А что жалеть?

– Ну, хотя бы один, самый маленький недостаток оставил. Тебе, насколько я понимаю, недостатки не нужны. Но ты о других подумал? Представь себе, что все вдруг избавились от недостатков. Все стали отличниками, все – запевалами в школьном хоре, все – активными общественниками… Может, это и хорошо. Однако возникает вопрос, кто же будет все-таки запевать, если все запевалы? И кого, спрашивается, хвалить, если все отличники? Отличник – значит отличается. Соображаешь?

– Мне что, – растерялся Славик, – мне сказали: учи – я и выучил.

– Ну, не обращай внимания, – засмеялся старик, – это я так, шутка на предмет диалектики… А вообще ты молодец. Вполне заслуживаешь трех килограммов конфет.

– Каких еще конфет?

– Как каких?.. Шоколадных, разумеется. Только как бы нам не забыть про эти самые конфеты. Сценарий столько раз менялся. По первоначальному варианту, помнится, ты должен был вступить в схватку с драконом в подвале… Ты человек образованный, читал, поди, сказки. Знаешь, что драконы так без дела не сидят. Если когда и нечем заняться, все плохие дела переделаны, они сторожами нанимаются. Охраняют, как правило, что-нибудь хорошенькое: золото там, драгоценности или принцессу. Данный дракон, как вы его изволите величать, Загнилен, сторожил клад, иначе говоря, склад с конфетами сорта «Еруслан Лазаревич» по цене шесть рублей, если мне не изменяет память, пятьдесят коп. Но, сам понимаешь, подвал по техническим причинам невозможен. Так и получилось, что дракон здесь, конфеты – там, в глиняном горшке.

Послышались шаркающие шаги, сонный голос Агриппины Петровны:

– Еленван-на! Славик! Закругляйтесь – школу пора закрывать!

– Я бы принес конфеты, – быстро заговорил старик в ботах, – тем более подвальная дверь открыта – видел, когда проходил мимо. Увы, тороплюсь, надо бежать еще в оперный театр проводить инвентаризацию голосов и пластики… Мы еще встретимся, потолкуем.

С этими словами старик исчез.

Федя живо спустился вниз.

– Славик, мы с тобой друзья?

– А что?

– Я в подвале знаю все ходы и выходы. Могу провести, мне ничего не стоит.

– Была охота ночью шарахаться… Да и некогда, у меня – режим. В девять я должен быть в постели. Сейчас как раз около девяти.

Федя и Славик вместе вышли из школы, вместе подошли к подъезду Славика. Славик, посмотрев на свои электронные часы, сказал:

– Еще без пяти. Пожалуй, минуты две еще можно подышать свежим воздухом. Полезно перед сном.

Федя домой не спешил, но и дышать рядом со Славиком не хотелось, снова направился к Грине.

В то самое время, может, на минуту раньше, Елена Ивановна с авоськой в руках, в которой были две бутылки кефира и два батона, звонила в дверь Петра Никаноровича, чтобы сообщить ему неприятную новость. Дома директора не оказалось. «Где же ему быть, как не в школе?..» – подумала она. И действительно настигла его на лестнице, он поднимался в кабинет, чтобы еще раз обдумать план мероприятия, до начала которого оставалась всего лишь одна ночь.

Глава десятая,

из которой становится известно, что бдительная железнодорожная милиция предотвращает международный скандал. Однако положение в школе остается по-прежнему напряженным.

Они вошли в актовый зал. Елена Ивановна поставила авоську на стол, устало опустилась на стул.

– У, змеюга! – замахнулась она на Загнилена – лампочки в люстре мигнули, в зале стало заметно темнее. – Ой! – вскрикнула Елена Ивановна.

– Что «ой»? – спросил Петр Никанорович. – Это вы сказали «ой»?

– Нет… то есть да, скорее всего, я.

– А что такое?

– Мне показалось, что он, оно, неприятно так ощерился, – шепотом сказала Елена Ивановна.

– Кто он? Я, что ли? – тоже шепотом спросил Петр Никанорович.

– Этот, – Елена Ивановна показала на Загнилена.

– Ерунда, – бодро сказал Петр Никанорович. Лампочки мигнули. Он подошел к Загнилену. – Сами же сотворили, чего же вы, ха-ха, боитесь?

– На свою голову.

Петр Никанорович потрогал одну из голов Загнилена пальцем, постучал ногтем по другой.

– Ой! – отдернул он руку. – М-мм… задел за что-то остренькое… укололся, можно сказать… Могли бы, конечно, сделать поаккуратней. Да, что касается качества, то мы далеко не на уровне.

– А-а.

– Так что будем делать?

– Лично я буду есть. С утра маковой росинки… – Елена Ивановна взяла один из стоявших у графина стаканов, плеснула в него кефиру, отломила полбатона.

– Я имею в виду Васю Гопа и его компанию.

– Позор на весь город! – жевала и возмущалась Елена Ивановна. – И это надо же, накануне такого события! Вышла из магазина с кефиром, иду в детский сад за дочкой, а тут Нина Николаевна, инспектор детской комнаты. Забирайте, говорит, своих вундеркиндов – железнодорожная милиция с поезда сняла. Во главе с Маленьким Гопом в Америку, говорит, собрались, в Белый дом.

– В Белый дом, хорошенькое дело! Но зачем?!

– Кнопку Рейгану на кресло подложить, остренькую, чтоб войны не развязывал.

– Да-а, международного скандала нам еще не хватало!

– Это Вася Гоп воду мутит. Известное дело, яблоко от яблони…

– Надо немедленно ехать забирать.

– Я имею право поесть хоть один раз в день?! – возмутилась Елена Ивановна.

– Я, между прочим, тоже не ужинал, – сглотнул слюну директор, – не говоря о том, что не обедал и не завтракал.

– Простите, – ударила себя в грудь Елена Ивановна, чтобы прошел застрявший в горле кусочек. Она взяла еще один стакан, вылила из бутылки оставшийся кефир, положила перед Петром Никаноровичем полбатона. – Пожалуйста…

– Да-а, замечательная идейка, – досадливо протянул директор.

– Стара как мир, – сказала Елена Ивановна.

– Да, но мы ее здорово видоизменили.

– Загнилен тоже здорово видоизменился. Не надо было держать его в подвале. Сыро.

– Головы-тыквы, как говорится, задумались. Плесень местами. Будто шерсть дремучая выросла. А ведь была вполне приличная прическа из пакли.

– Трубы текут, и Боря взял паклю обратно.

– Как директор средней школы, я далек от детских сказочек, но все наши несчастья начались с того дня, как вам…

– Нам…

– …нам пришла эта идея. Взял сегодня журнал пятого «Б», посмотрел оценки, противно стало, будто взял в руки лягушку. Впрочем, что же мы сидим, надо действовать.

При этих словах Петра Никаноровича в зал вбежала мама Славика. Без шляпки, пальто нараспашку, в комнатных тапочках.

– Где Славик? – выпалила она.

– Разве дома его нет? – спросила Елена Ивановна.

– Боже мой! Боже мой! – забегала, запричитала она.

– Нет дома – так и что особенного? – попробовал успокоить ее Петр Никанорович.

– Боже мой! Боже мой!

– Может, к другу зашел?

– Боже мой! Нет у него друзей, – бегала по сцене мама Славика. – Боже мой! Он всегда ложится в девять. – И вдруг как закричит: – А-аа! Что это?

– Это чучело, – пояснил Петр Никанорович. – Вы не беспокойтесь, идите домой, а мы найдем вашего мальчика. Заигрался где-нибудь. Мало ли. Ведь когда мы были мальчишками, тоже, случалось, приходили в пять минут десятого.

Опасливо косясь на Загнилена, мама Славика выбежала из зала.

Петр Никанорович сел и глубоко задумался: куда бежать? кого спасать? Пожалуй, с теми ребятами, которые в милиции, ничего плохого уже случиться не могло, в надежном, так сказать, месте, поэтому резонно бросить все силы на поиски Славика.

– Делимся с вами на две группы, – сказал он, выйдя из глубокого размышления. – Я иду в юго-западном направлении, держа курс на детский кинотеатр «Салют». Вам же я предлагаю выступать в противоположном направлении, беря в захват дендропарк, прилегающие к нему берега реки, а также прилегающие к этим берегам развалины…

Тут прозвонил телефон, Елена Ивановна взяла трубку.

– Сашеньку покормили? – спросила она. – Очень хорошо… Светочку забрать из садика не забыли?.. Очень славненько. Воспитательница привела… Да, ей не в первый раз… Мойте ноги и ложитесь спать. – Елена Ивановна положила трубку, грустно сказала: – Потеряли.

– Что такое? – испугался Петр Никанорович. – Кого еще потеряли?

– Меня потеряли… семья.

– А-а, – успокоился Петр Никанорович. – Меня еще три года назад потеряли… Как стал директором – так и потеряли… Да, прикрыть надо чучело, а то зайдет кто-нибудь – испугается.