Текст книги "Слышишь, Кричит сова !"

Автор книги: Юрий Греков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

– У вас свободно, гражданин? – в купе церемонно вступил Алексей, и не ожидая ответа, обернулся к Антону Давидовичу: – Входите, пожалуйста. Дама не возражает.

– Трепло,– буркнул Иван.

И тут провожающие поплыли мимо окна. Поезд тронулся незаметно, вагон чуть дрогнул на стыке. Иван облегченно вздохнул – четвертое место в купе осталось свободным.

Но радоваться было рано. Он это понял сразу, как только по коридору простучали каблучки и замерли у двери их купе. В общем все шло, как по писаному: в дверь легко постучали, Алексей готовно откликнулся: "Пожалуйста", дверь отъехала и в проем шагнул тот самый четвертый, и как назло – худший его вариант.

– Можно? – несмело, но звонко спросил "вариант".

И завертелось: Антон Давыдович, пыхтя, запихивал чемодан в багажник под потолком, Алексей баскетбольными бросками перекидывал свои и Ивановы шмутки с нижней полки на верхнюю. Все это вперемешку с извинениями – ах, простите! Присядьте, пожалуйста! Иван Петрович, помогите даме!

Иван хмуро отмалчивался, искоса разглядывая причину этого столпотворения. И неожиданно для себя решил, что "причина" вполне симпатичная.

Бедлам продолжался минут пять, расходившиеся кавалеры наконец утихомирились.

– Ну-с,– галантно поклонился Алексей,– а теперь, пожалуй, самое время раскрыть наши инкогнито...

Иван молча поглядывал, не вмешиваясь в разговор.

Молчание его можно было принять за хмурость, но тот, кто знал его хорошо, сразу увидел бы, что Иван доволен, И он в самом деле был доволен: худшие его опасения были опровергнуты. Девчонка оказалась, если воспользоваться Лешкиным термином, что надо. Красивая – это бьет в глаза сразу. Сначала Ивана было насторожили модные очки в пол-лица, опять же модные пепельные волосы, волной упавшие на узенькие плечи, джинсы явно нездешние.

На актрису киношную смахивает. Но, как выяснилось в первые же минуты, к кино Галина Васильевна имела такое же отношение, как и прочие смертные, которые время от времени ходят в кино. И ехала она не на съемки на Лазурном берегу, а возвращалась из отпуска домой в город Златоуст к своим детишкам, которых было у нее ровно тридцать штук. Это, конечно, многовато и для пожилой мамаши, но для двадцатилетней девушки вполне нормально, если она воспитательница в детском саду.

Расположение Ивана окончательно окрепло, когда Галина Васильевна не стала вежливо выставлять мужиков из купе, чтоб переодеться, а, прихватив нужные вешички, отправилась в конец вагона, хотя вежливый Антон Давьь дович и предлагал ей поступить наоборот. Когда дверь закрылась за Галиной Васильевной, Иван вдруг вспомнил о вчерашнем ночном звонке.

– А, розыгрыш,– заметил Алексей, когда Иван коротко рассказал о странном звонке.

– Подожди,– с явной тревогой остановил его Антон Давидович и спросил Ивана,– а из какого города он звонил?

– Понятия не имею.

– А назвался он, фамилию там, или телефон свой?

– Слышно было паршиво, я же сказал,– пожал плечами Иван,– может, и назвался, я не расслышал.

– Да что вам его фамилия? – откликнулся Алексей. – Явный же розыгрыш. Кто может знать о том, что случилось с биорами? Если с ними что-то и случится, то это – в будущем. Утверждать, что сегодня кому-то может быть известно, что случилось с ними в будущем, которое еще не наступило,– это же бессмыслица, абсурд!

– Абсурд, говорите? Это как посмотреть,– задумчиво сказал Антон Давидович.

Алексей с некоторым удивлением посмотрел на Антона Давидовича и, усмехнувшись, пропел: Как ни крути, как ни верти, Конец пути – в конце пути!

– Вы забываете, Алеша,– сказал Антон Давыдович,– что мы их посылаем в далекое прошлое, и тем самым наше сегодня становится для них далеким будущим. И не только сегодня, но и вчера, и год назад, и сто лет назад для них будущее. Так что, как это ни парадоксально на первый взгляд, но сегодня в принципе возможно знать, что случилось с ними тысячу лет назад, потому что они уже там. Если, конечно, нам удастся их послать...

– Вы хотите сказать, что хотя они еще здесь, они тем не менее уже там – тысячу лет назад?

– Это нетрудно представить, если вдуматься. Возьмем пример попроще схема та же, только цифры поменьше. Скажем так – завтра мы пошлем объект в прошлый год. Завтра. Но независимо оттого – завтра или послезавтра или месяцем позже – существо не меняется. Важно то, что, если объект переносится на год в прошлое, он начинает существовать с того момента, как он попал в это прошлое – то есть год назад. Иначе говоря, он уже находится в прошлом, хотя мы еще только собираемся послать его туда. Результат действия, которое предстоит совершить в будущем, уже существует в прошлом, если, конечно, это действие состоится.

– Подождите, Антон Давидович, дайте сообразить. Итак, допустим, завтра мы пошлем объект в прошлый год. Если нам это удастся и он там окажется, значит он начнет существовать в прошлом году, хотя мы его еще не по слали, поскольку это еще предстоит сделать.

– Теперь вы понимаете, что парадокса, собственно, никакого нет. Все дело в некоторой традиционности наших представлений о времени.– Антон Давидович покосился на Ивана.– Скажем, никакого вопроса не возникло бы, если задачу сформулировать так: сегодня мы послали объект в прошлое. Вывод ясен: значит он, естественно, существует в прошлом по отношению к сегодняшнему дню, Но трудно представить, как он может существовать У прошлом, если мы его туда еще не послали. Здесь чисто психологическая заминка. Но ведь завтра наступит. Сегодня оно для нас – в будущем. А послезавтра – станет прошлым. И объект, посланный завтра, окажется посланным вчера. И все станет понятно: объект, посланный вчера в прошлое, естественно находится в этом прошлом.

– Значит, до момента отправки объект одновременно существует и там и здесь? – спросил Иван.

– При единственном условии – если отправка состоит-, ся. И в этом случае объект существует до момента заброски и здесь и в той точке времени, куда он будет направлен. С момента заброски он из нашего времени естественно исчезает. Или остается только в нашем времени, если отправка не состоится.

Иван кивнул, подумав при этом – но при чем здесь звонок? Антон Давидович, словно поймав эту мысль, продолжал: – Теперь вы понимаете, что некто может оказаться -свидетелем гибели нашего объекта, скажем, полгода назад. И тем самым сегодня, когда объект еще не послан в прошлое, этот предполагаемый свидетель может знать, что с ним случится.

– Хорошо. Это ясно,– возразил Алексей.– на таком или чуть большем отрезке времени свидетель возможен. Но если наши объекты, наши биоры уйдут в прошлое на тысячу лет, откуда возьмется свидетель, который самолично присутствовал при их, скажем, гибели, а тысячу лет спустя вдруг вспомнил и позвонил Ивану, чтоб сообщить ему об этом?

– Алексей Иванович, ваше недоверие мне понятно,неторопливо сказал Антон Давыдович.– Но вы, конечно, не ждете от меня однозначного и определенного ответа на ваш вопрос. Я просто не знаю этого ответа. Здесь тот случай, когда принцип ясен, а конкретное его воплощение – нет. Но я хотел бы заметить вот что: будущее скрыто от нас. Верно? И тем не менее при определенных обстоятельствах оно может быть известно до деталей. Скажем, в прошлое уйдет не биор, а вы.

– Почему я? – деланно удивился Алексей.– У нас ведь есть товарищ с опытом. Пусть попробует во второй раз.

Иван поежился, но отвечать на Лешкино ехидство не стал.

Антон Давыдович усмехнулся, но, посмотрев на нахмуренного Ивана, подначки не поддержал, с подчеркнутой сухостью заметив: – Не волнуйтесь, Алеша, биора вам подменять не придется, в программе изменений не предвидится.

Алексей согласно покивал.

– Но все-таки, скажем,– вернулся к своему Антон Давыдович,– в прошлое уйдет человек – я, вы, он. И вот вы, вы, живя в одиннадцатом, скажем, веке, будете совершенно точно знать, что произойдет и через сто, и через пятьсот, и через восемьсот лет – вплоть до того дня, из которого вы ушли в прошлое. Если, конечно, история вам известна хотя бы в пределах школьного курса,пошутил Антон Давыдович.– Впрочем, ведь смысл нашего эксперимента в том и состоит: заглянув в далекое прошлое, увидеть истоки настоящего и тем самым приподнять завесу над будущим...

Алексей хотел что-то сказать, но тут раздался предупредительный стук, и в дверях появилась Галя.

Хотя в последнее время Ивану поездом ездить приходилось довольно часто, пора бы давно привыкнуть к комфорту купейного вагона, но каждый раз где-то у краешка сознания возникало мгновенное удивление и изяществу отделки, и расточительному блеску хромированных ручек, крючков, бляшек всяких, и мягкому убаюкивающему ходу. Прочно и навсегда засело на самом донышке памяти другое: громыхающие товарняки, тряска, от которой клацают зубы, черный от угольного дыма ветер, свист в ушах и постоянное ожидание, что сейчас тебя выдернут за шиворот из-за груды мешков, где чуть-чуть меньше дует и можно даже соснуть. И годы спустя, когда беспризорники переселились из асфальтовых котлов на страницы книг и даже пошли в герои иных фильмов, посвященных тому уже историческому послевоенному времени, Иван не любил ни читать об этом, ни смотреть даже хорошие фильмы, поскольку то, что для многих уже стало историей, для него оставалось собственным детством. Потому-то первые минуты в поезде, которые, как ключик, распахивали дверку в глубины памяти, выпуская непрошенное воспоминание, были Ивану крайне неприятны, хотя отчета в причине он себе не отдавал, просто у него портилось настроение.

Впрочем, обычно такое случалось, когда приходилось ездить одному. А тут предотъездная суета, потом неожиданный сюрприз – вместо нарисованной воображением попутчицы-злодейки явилась полная ее противоположность.

Мало по малу Иван даже развеселился, наблюдая галантную суматоху, поднятую его уважаемыми коллегами. Потом, когда все поуспокоились, завязался традиционный купейный разговор, отличавшийся, впрочем, от традиционного своей явной и искренней заинтересованностью. "Просто люди хорошие",– подумал Иван, подразумевая под словом "люди", конечно, не только Алексея и Антона Давыдовнча. Но сам он в разговор не вмешивался, и не только потому, что по природе был неразговорчив. Антон Давыдович тоже больше помалкивал. Зато уж Лешка солировал вовсю. "Дело молодое",– степенно подумал Иван.

Явный интерес Алексея к попутчице-раскрасавице был, как говорится, налицо. С высоты своих тридцати семи лет Иван с внутренней снисходительностью прислушивался к Лешкиному "пению". По женскому вопросу у Ивана было четкое и давно установившееся мнение, несколько отличавшееся от популярного в определенных кругах. Английские суфражистки и феминистки, к счастью, не подозревали о существовании Ивана Жукова, и поэтому побитие камнями ему не грозило. Впрочем, мысль о подобной опасности ему в голову и не приходила, поскольку он взаимно не подозревал о существовании помянутых феминисток и суфражисток.

Посидев с полчаса, в пол-уха прислушиваясь к разговору, Иван стал подремывать. Клюнув несколько раз носом, он смутился, рассердился на себя, буркнул что-то но никто, оказывается, и внимания не обращал на смирно приткнувшегося на краю скамейки Ивана. И он, поняв это, тоже не обращая внимания на разговорившуюся парочку, полез на вторую полку. Антон Давидович проследил за ним взглядом с некоторой завистью – он тоже непрочь бы прилечь, но полка у него нижняя, не сгонять же людей.

Иван устроился поудобнее, подоткнув подушку повыше. Дремота отчего-то прошла, едва он влез на полку.

Иван поерзал-поерзал, потом, приподнявшись, стащил с плетеной полочки на стенке старенькую авоську, исправно служившую ему портфелем с незапамятных времен. Алексей посмеивался над авоськой, интересуясь – не фамильная ли это реликвия лордов Жуковых, оставленная в наследство их потомку Джону. Иван в зависимости от настроения или отшучивался, или отмалчивался. Авоська была удобна на любой случай – это ее качество устраивало Ивана абсолютно, а что касается внешнего вида, то особой разницы между своей плетенкой и заморским портфелем крокодиловой кожи он не видел. Покопавшись, Иван вытащил из авоськи специально прихваченную в дорогу книгу. За делами и сборами он больше двух страниц прочитать не успел, хотя Антон Давидович книжицу эту ему дал с месяц назад, настоятельно советуя прочитать внимательно.

– Тебе, Иван Петрович, давно пора с проблемами нащими поглубже ознакомиться. По части техники ты, можно сказать, в королях ходишь. Практика дело великое, но теория тебе не помешает хотя бы, скажем, для кругозора...

Иван книжку тогда взял не споря, слова насчет королей, что греха таить, его обрадовали, хотя он и сам понимал – талант не талант, а способности у товарища Жукова по части техники имеются.

Вагон легко потряхивало на стыках, читать это не мешало, но Иван читал тем не менее с некоторым напряжением. Виной тому был, конечно, не вагон, книжка была серьезная, иные абзацы приходилось прочитывать по два, а то и по три раза.

"Интенсивность солнечного излучения, по данным современной астрономии, по-видимому, сохранится на уровне, близком к современному, не один миллиард лет. Многолетние флуктуации солнечной активности также, очевидно, не достигают критических величин.

Приливное трение будет замедлять скорость вращения Земли вокруг оси, что приведет к увеличению продолжительности суток...

Уменьшение содержания углекислоты в атмосфере сопровождается понижением температуры поверхности Земли. Согласно гипотезе Л. Беркиера и Л. Маршалла (1966) и М. И. Будыко (1977), это было главной причиной наступления ледниковых периодов в прошлом. Дальнейшее снижение концентрации СО2 неизбежно приведет к наступлению новых ледниковых периодов, знаменующих начало перехода от устойчивого безледного климатического режима к еще более устойчивому режиму полного оледенения планеты. Длительность этого переходного периода, которым могло бы закончиться существование биосферы, очень невелика... Таков один из наиболее обоснованных перспективных прогнозов результата естественной эволюции биосферы. Он. далеко не оптимистичен".

"Какой уж тут оптимизм",– подумал Иван, впрочем, тут же сообразив, что все это произойдет, конечно, не завтра. .Если и произойдет вообще. Усмехнувшись этой утешительной мысли, Иван принялся читать дальше, но уже через несколько строк охота усмехаться у него пропала: "Развитие биосферы на нашей планете обязано маловероятному сочетанию благоприятных факторов как в начале формирования жизни, так и в течение последующих 3-3,5 миллиардов лет. Временами интенсивность отдельных факторов достигала критических значений. Большая сложность биосферы, способность к саморегуляции обеспечивала возможность выхода из кризисов путем внутренних перестроек. Однако, поскольку ее функционирование определяется деятельностью стихийных факторов (взаимные отношения организмов в борьбе за существование, геологические и космические факторы и т. д.), нет оснований рассчитывать, что биосфера и впредь будет развиваться только в направлении прогресса. Напротив, в ней, как и в любой частной саморазвивающейся системе, таится возможность самоуничтожения. Расчеты М. И. Будыко показывают, что такая возможность вполне реальна. Ведь жизнь на Земле, в конце концов, лишь один из пиков эволюционного ландшафта!" Иван, заметив страницу, закрыл книжку – в один присест такое не осилишь. Времени впереди много, а сейчас сггмый раз начать наверстывать упущенное – попросту говоря, вздремнуть. Иван поворочался, устраиваясь поудобнее, и тут снизу донеслось: – Не может быть!

И такое удивление слышалось в этом восклицании, что Иван встрепенулся и посмотрел вниз.

Галя повторила: – Не может быть!

Неожиданно для себя Иван спросил: – Что не может быть?

Галя не успела ответить, Алексей пояснил: – Да вот Галина Васильевна не верит, что существует машина времени.

Иван хмуро посмотрел и так же хмуро сказал: – Охота тебе трепаться...

Алексей подмигнул, лицо у него было лукавое, Ивану не нужно было гадать – отчего. "Не хватало только, чтобы он и об этом стал трепаться",подумал Иван, а Лешка, с той же лукавостью подмигнув, спросил: – Как я понимаю, Иван Петрович, вы тоже в существование машины времени не верите?

И тут, на счастье, вмешался Антон Давидович: – Да как же Иван Петрович может не верить в то, что реально существует?

Иван обалдело посмотрел на него, у Алексея на физиономии тоже отразилось неподдельное удивление.

– И не просто существует – любой из присутствующих не только видел ее,– Антон Давидович оглядел всех, усмехнулся ошарашенному выражению лиц,но и не единожды пользовался ею. Правда, для путешествия в пространстве, хотя с ее помощью можно перенестись в любое время. В прошлое – пожалуйста. В будущее? Пожалуйста.

Иван заподозрил подвох – всерьез такую несусветнцу Антон Давыдович нести не мог. Алексей, видимо, подумал о том же и на всякий случай спросил: – Что вы имеете в виду, Антон Давыдович?

Тот помолчал, посмотрел в окошко – играл на нервах, и неожиданно уронил: – Самолет.

– Какая же это машина времени? – неуверенно спросила Галя и почему-то посмотрела на Ивана.

Антон Давыдович, улыбнувшись, ответил: .– Самая настоящая.

Алексей явно был не рад затеянному разговору – кому охота садиться в лужу на глазах у симпатичной девицы. А он чувствовал себя именно севшим в лужу, поскольку никак не мог понять, к чему клонит Антон Давыдович, и деланно доверительно спросил: – Антон Давыдович, почему вы честным людям голову морочите?

– Я морочу? – изумился Антон Давыдович,– Алексей Иванович, да что вы, голубчик!

Антон Давыдович так сокрушенно смотрел, что Иван точно понял: розыгрыш. И, успокоясь, стал наблюдать, как Антон Давыдович поддразнивает Лешку. Тот еще этого не сообразил – сердился, и это мешало.

– А то нет! – сказал он. Антон Давыдович нахмурился и рявкнул: – Твою я ложь тебе назад бросаю! – и, повернувшись к ничего не понимающей Гале, пояснил: – Шекспир.

– Антон Давыдович, дорогой, да объясните, что вы имеете в виду,взмолилась она.

– Касательно Шекспира – имею в виду, что Алексей Иванович обвиняет меня в том, что делает сам,– любезно пояснил Антон Давыдович.– Поскольку морочу голову не я, а он.

– Чем же это я морочу? – не без растерянности спросил Алексей.

– А россказнями насчет машины времени.

– Но вы-то сами только что сказали, что она существует,– попробовал защищаться Алексей.

– Ладно, объясню. На самолете, впрочем, и на любом другом транспорте, можно совершить путешествие и в прошлое, и в будущее. Самолет предпочтительнее, поскольку иллюзия полнее: час полета и ты в другом времени.

Физиономия у Алексея стала проясняться.

– Да-да,– подтвердил, заметив это, Антон Давыдович и, оборотясь к Гале, продолжал: – покупаете билет, садитесь в самолет и летите, скажем, в Саудовскую Аравию – прямиком в пятнадцатый-шестнадцатый век. Не нравится средневековье, хотите поглубже – можно в каменный век. Туда несколько дальше – в Австралию, к аборигенам.

– Шуточки,– поморщился Алексей, но был явно доволен, что ситуация прояснилась.

– Не шуточки,– отрезал Антон Давыдович.– Все зависит от того, что мы понимаем под временем. Вернее, какой лик его мы рассматриваем. Абстрактного прошлого и абстрактного будущего не существует. И то и другое имеет вполне четкие характеристики. В данном случае социальные. И в этом случае, если говорить серьезно, вероятность переноса во.времени вперед и назад существует.

–Совершенно ясно, что мы с вами, живущие на высшей в данный момент стадии общественного развития, живем в том будущем, которое еще только предстоит большинству народов Земли. И путешествие в страну, находящуюся на уровне той или иной предыдущей формации, это путешествие в прошлое – иногда в недавнее, иногда в очень далекое. И наоборот – путешествие человека, живущего в обществе, находящемся на начальных этапах развития, перенос, скажем, в нашу страну – это мгновенный перенос в далекое будущее.

Алексей согласно кивнул, любезно улыбнулся Гале: – Видите, Галочка, как просто: просишь в кассе билет, спрашивают – куда вам, гражданин-товарищ? – А мне желательно в каменный век.– Пожалуйста. Как платить будете? Туда и обратно? – Да нет, мне только туда.

– Бери лучше и обратно,– посоветовал Иван сверху,– все равно выпрут тебя.

– Отчего же? – охотно откликнулся Алексей, его несло, Иван это понял сразу, но Лешкины намеки насчет машины времени, если и не разозлили его, то уж во всяком случае удовольствия не доставили. Больше того, заводить этот разговор – разговор серьезный – с человеком пусть и симпатичным, но случайным, да еще и Ивана втягивать, глупо по крайней мере.

– Отчего же выпрут меня? – ласково улыбался снизу Алексей.

Иван пожалел было, что ввязался в нелепый разговор, и ответил первое, что пришло в голову: – Там на мамонтов охотиться надо, а не трепаться.

– Бред! – сказал Антон Давыдович.– Иван, пожалуйста, не гневи больше Алексея Ивановича. Я уже достаточно его разгневал, и посему перевожу огонь на себя. Прошу вас,– Антон Давыдович смиренно поклонился,– бейте меня, Алексей свет-Иванович. Но желательно – аргументами. И лучше всего весомыми.

Алексей помолчал – тушил злость, потом медленно сказал: – Галина Васильевна, извините за столь высокопарный разговор. Но я хотел бы спросить уважаемого профессора...

Антон Давыдович поощрительно покивал.

– Антон Давыдович, ваши построения не только эффектны, но и справедливы.

На сей раз оба раскланялись. Алексей продолжал: – ...эффектны, справедливы, но увы – не исчерпывающи... А ежели я или, скажем, Иван Петрович, пожелаем... хотя нет,– Алексей ехидно посмотрел на Ивана,– он не пожелает, ему надо поближе. Так вот, если я, скажем, пожелаю съездить не в каменный век, а к примеру – в каменноугольный? Или к мастодонтам и плезиозаврам? Не подскажете, в какой кассе билетик купить? Ах, туда самолеты не летают... Ладно, переменим адрес. Видите ли, мне нужно не вообще в средневековье и не в Саудовскую Аравию, а точно в 1185 год, ко двору Игоря Святославича.

Охота посмотреть, как князь в поход собирается.

– Вижу, к чему вы клоните,– подтвердил Антон Давыдович.

– Рад. Хотя я не клоню, а говорю о переносе во времени, извините за каламбур, не в переносном смысле, а в прямом. Путешествие сквозь время, сквозь физическое время – в истинное прошлое, а не в ситуацию, сохраняющую сегодня те или иные черты прошлого. Извините, но с помощью самолета это невозможно.

– Это невозможно вообще,– жестко прищурился Антон Давыдович.

– То есть? – ошарашенно воззрился на него Алексей.

Иван тоже удивился – что это говорит Антон Давыдович?

– Это невозможно вообще с помощью любого, так сказать, транспорта. В том числе и с помощью упомянутой вами машины. Даже если бы она существовала.

Алексей начал: – Но...

Антон Давыдович перебил: – Да, попытки известны. Но известен и результат.

Антон Давыдович не смотрел на Ивана, и он был рад этому.

Антон Давыдович обернулся к ничего не понимающей Гале, улыбнулся: – Не повезло вам на попутчиков. Едва один собирается интереснейшие страсти-мордасти рассказать, другой тут же хвать его по голове здравым смыслом! Не правда ли?

Галя не нашлась что сказать, а Антон Давыдович твердо взглянул на Алексея: – Вообще же меня беспокоит другое. Возможно эта аналогия тебе не понравится, но входить надо в дверь, а не ломиться сквозь стену. И если проникновение в прошлое возможно, на что я надеюсь, то только таким способом. За этим мы и едем.

– За чем едете? – подала голос Галя.

– Дверь искать,– хмуро ответил Алексей.

Иван сунул книжку на полку-плетенку, осторожно выглянул вниз. Давидович спал, уткнувшись в стенку.

Лег так, чтоб не смущать соседку, которой единодушно была уступлена вторая нижняя полка. "Спит, хворостинка, умаялась,– пожалел Иван, вглядываясь в полутьму. – Лешкины разговоры целый день слушать голова загудит". Иван посмотрел на соседнюю полку-Алексей лежал лицом вверх, тихо посапывал. Иван присмотрелся – спит, уморился кандидат, новых сил к завтраму набирается.

Иван погасил лампочку в изголовье, вгляделся в черное окно – темень непроглядная, тучи, что ли? Но размышлять на сей счет по бесполезности не стал и, подоткнув подушку, задремал под легкое постукивание колес.

Но Алексей не спал.

Алексей думал о Гале. Знай об этом Иван, он бы понимающе и не без сочувствия вздохнул – известное дело, парень молодой, девушка красивая, дорога свела на день-другой, дорога и разведет, что поделаешь...

Но Иван спал безмятежно. А Алексей, уставясь в серый пластиковый потолок, думал о том, что через несколько часов, на рассвете, сойдет Галя в своем Златоусте – и как не было. Мелькнуло знакомое лицо в светлом окошке встречного поезда-и пропало напрочь. Метнулась над уличной толчеей знакомая прядка и, словно сдунутая ветерком, растворилась в тысячном море. Алексей легонько вздохнул, прислушался – спят. И в который уже раз вывернулась назойливая мысль, не мысль даже, а вопрос, не дававший ему покоя весь день. Вопрос, который едва не вырвался у него, когда Галя появилась в их купе. Вопрос, впервые примененный сердцеедами для завязывания знакомств, наверное, еще тысячу лет назад. Непроходимо пошлый по задаче и бессмысленный по существу томный полувопрос-полуутверждение: – По-моему, я вас где-то видел...

Алексей едва не вспотел, вспомнив, как буквально втянул в себя эту почти выскочившую фразу – хорошо же он выглядел бы, не успей удержаться. И вот этот-то незаданный вопрос время от времени возникал из-за других мыслей, высовывался в самый неожиданный момент, беся Алексея до полной мрачности. Еще бы ладно, но дело в том, что он вовсе не из ловеласских побуждений чуть было не ляпнул классическую фразу, ему в самом деле показалось, что неожиданную попутчицу он где-то уже видел. И уверенность этa крепла, и злило Алексея не только то, что никак не вспомнить, а и то, что вспомнить наверняка невозможно. Скорее всего он девушку эту никогда не видел прежде – просто возникла знакомая каждому ситуация, психологи для нее даже название придумали, когда нечто кажется человеку абсолютно знакомым: обстановка, пейзаж, собеседники, хотя совершенно точно известно ему самому, что никогда он здесь прежде не бывал и бывать не мог. И тем не менее, хотя не может повториться то, чего не было, все происходящее кажется уже пережитым однажды до мельчайших подробностей.

Может, в Ленинграде? – подумал Алексей. Нет, никак, если бы в Ленинграде – вспомнил бы сразу. Нет, не в Ленинграде. Там этого просто не могло случиться – состояние внутреннее было другое, так что даже встреть ее там – просто бы не заметил. Понимая всю бессмысленность собственных гаданий, злясь на себя – ну, если и вспомню, что из этого? – неожиданно подумал, а вдруг все очень просто: он сам себя воткнул в классический эксперимент с желтой обезьяной? Древний, как мир, психологический прием: человеку гарантируют исполнение любого желания, при единственном условии, что он не будет думать о желтой обезьяне. И человек, хоть тресни, не может думать уже ни о чем другом. Сравнение это, правда, рискованное и, хотя с обезьянами мы в родстве, но желтая обезьяна – это одно, а Галя все-таки другое, хотя бы потому, что о первой думать противно, а о второй приятно... Алексей оборвал этот мысленный треп и неожиданно подумал совершенно о другом: как все-таки объяснить тот странный случай, свидетелем которого он оказался во время той командировки в Ленинград? Вот это загадка так загадка по всем статьям. И найдется ли ответ? Ответ... ответ...

Вдруг кто-то рявкнул над его ухом: – Встать!

Алексей разлепил почему-то вдруг ставшие тяжелыми веки: прямо перед его носом ухмылялся Иван. Увидев, что Алексей проснулся, Иван укоризненно заметил: – Чай давно подан, ваше благородие. День на дворе.

Алексей потянулся, прогоняя остатки сна, буркнул: "Орешь с утра" и осторожно выглянул вниз. Антон Давыдович читал газету. Гали не было. Иван, не глядя на Алексея, сказал: – Чепуриться пошла. Через час сходит.

Антон Давыдович отложил газетку, подмигнул: "С добрым утром!" и переспросил Ивана: – Куда пошла?

Иван подозрительно посмотрел на Антона Давидовича – чего это он спрашивает, не знает, что ли?

Но Антон Давидович смотрел вопросительно, и Иван хмуро сказал: – Ну, там умываться-пудриться...

...Алексей вышел в тамбур покурить. За стеклом пляшущим контуром вершин бежал темный лес, в окне мягко подрагивала в такт вагонному перестуку луна... Курить, собственно, не хотелось, но в купе Иван так многозначительно поглядывал то на него, то на опустевшую несколько часов назад нижнюю полку, что Алексей только тем и спасался,– время от времени уходил покурить. То ли в этом монотонном перестуке начали складываться, то ли, им вызванные из глубин памяти, всплыли слова: ...и темный тамбур... в раме двери... глубокий звездный небосвод...– Алексей напрягся, вслушался,и чувство горькое потери... и вера в то, что все придет...

Брякнула дверь, в тамбур протиснулся Иван: – Давай спать иди. Антон велел. Завтра рано вставать...

"Ничего, конечно, Антон не велел, Иван заботу проявляет",– подумал Алексей, но спорить не стал, спать действительно пора.

В купе шум колес слышался глуше и, медленно засыпая, Алексей перестал вслушиваться в затихавшие строчки, чудившиеся ему в то оживающем, то замирающем перестуке...

Каждый слышит то, что хочет,– эта мысль в голову Ивану и прийти не могла, поскольку он и не подозревал о том, что слышалось Алексею в монотонном бормотанье вагонных колес. Иван поворочался, устраиваясь поудобнее.

Но сон, казалось, уже подступивший "с самыми решительными намерениями", помялся-помялся и отступил. Вагон потряхивало на стыках, Иван лежал тихо, надеясь, что сон все-таки придет, и чувствуя тем не менее, что надежда эта напрасна. Потому что то самое монотонное колесное бормотанье, еще минуту назад ритмически-беспорядочное, выстроилось в четкую, настойчиво-вопросительную фразy: куда-тебя... куда – тебя... куда несет... куда– тебя...

–Хоть уши затыкай",– с неожиданным раздражением подумал Иван, но затыкать уши было бы глупо, при чем тут колеса, в голове стучит этот вопрос, до поры до времени затаившийся за кучей всяческих дел и предотъездных мелочей. Он покосился на Алексея, в темноте не видно – спит, не спит, посапывает легко. А колеса продолжали свое... куда – тебя... куда – несет... Куда – Иван знал. Впрочем, подумав об этом, обозлился на себя. В тот раз тоже вроде знал – куда. И может, вся разница, что тогда пустился очертя голову на "велосипеде", а сейчас на поезде...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Антон Давыдович прислушался – не идут ли? Нет, за дверью тихо.

"Ну, Алексея крепко, зацепило,– усмехнулся про себя.– Впрочем, Иван тоже покуда все до косточки не разберет, не успокоится. В общем на коллег ему явно повезло",– подумал Антон Давыдович и вспомнил давний разговор с Черняковым.