Текст книги "Мир приключений 1981 г."

Автор книги: Юрий Никитин

Соавторы: Ольга Ларионова,Владимир Санин,Джанни Родари,Павел (Песах) Амнуэль,Всеволод Ревич,Владимир Шитик,Феликс Дымов,Александр Щербаков,Валерий Мигицко,Владимир Губарев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 51 страниц)

Протокол допроса Вула читался, как занимательная чепуха. Вул работал под обаятельного простака. Зеничу показалось, что в тот момент его даже забавляло положение, в которое он помимо своей воли попал. Он не был уверен, что оно позабавило бы его теперь.

КИРЕЕВ. Как вы очутились в Южном?

ВУЛ. Вернулся я, гражданин начальник, с дальнего Севера. Думал жизнь новую начинать, но не дали. Люди не дали. Они все чистенькие, на нашего брата смотрят знаете как!.. С таким взглядом не они м. бня – я их бояться должен. Ткнулся туда, сюда. Как разглядят, по какому документу я справку получал, тут наш разговор и заканчивается. Решил в Южное. Городок приличный, чистенький, и там меня не знают. Покажу себя с хорошей стороны.

Капитан сразу узнал его манеру выражаться и заставил себя вспомнить его. Зенич знал, что половину из своих сорока с лишним лет Вул провел в тюрьмах. Он вспомнил, что Вул не производил впечатление человека, подверженного влиянию окружения, – такие гнут свою линию, чего бы им это ни стоило. Конечно, он переменился со дня их последней встречи – тюрьма не санаторий.

КИРЕЕВ. Приехали и сразу на завод?

ВУЛ. А то куда ж! Надо было где-то определяться. Если не воровать или не работать, ноги протянешь. А я твердо решил: завязываю!

КИРЕЕВ. На судоремонт, значит, потянуло?

ВУЛ. Место приличное. Люди хорошо отзываются.

КИРЕЕВ. Кто отзывается?

ВУЛ. Да всякие.

КИРЕЕВ. И в каком же качестве решили рекомендовать себя?

ВУЛ. Э, гражданин начальник, нехорошо о нашем брате думаете. Я, например, токарь третьего разряда. Там, откуда прибыл, теперь не только профессию получить можно – высшее образование. В общем, двинул на завод. На заборе объявление висит. Громадное. Те требуются, эти – профессий двадцать перечислено. Ну, говорю себе, повезло нам. Являюсь в отдел кадров. Мужчина там сидит, представительный такой, улыбается. Здравствуйте, говорю, пришел на работу определяться. И так, видать, я ему понравился, что закрыл он свое окошечко и повел завод смотреть.

КИРЕЕВ. Вас?

ВУЛ. Ну да. Хочу, говорит, все показать, чтобы выбрали, что вам больше по душе. У нас, говорит, много хороших трудовых коллективов и любой будет рад такому пополнению.

КИРЕЕВ. Что же он вам показывал?

ВУЛ. Цеха, бытовки, в столовой были. Хотел профилакторий показать, но я отказался. Напоследок в кассу завел. Вот здесь, говорит, два раза в месяц, второго и семнадцатого, происходит приятная процедура – каждый получает по труду. И тот, кто хорошо потрудился, получает неплохо. Заметьте, говорит, это место.

Он не ждал, пока Киреев перейдет к сути. Он сам толкал его к этому.

КИРЕЕВ. И вы заметили?

ВУЛ. А то нет!

КИРЕЕВ. Вот что, Вул, перестаньте молоть чепуху и расскажите чистосердечно, кто вывел вас на кассу и где вы взяли ключи. Так будет лучше для вас.

«Не годится, милый, – подумал капитан. – С кассиршей у тебя получалось лучше. Не хватило терпения выслушать эту байку до конца, получай готовенькое и иди потом лови его».

ВУЛ. Понимаю и ценю ваши слова. Никто не выводил и никто ничего не давал. Нечистый попутал. А точнее, соединение роковых обстоятельств с сознанием собственной недостойности.

КИРЕЕВ. Яснее.

ВУЛ. Пожалуйста. Когда мы кассу осматривали, мимо какой-то малый промчался и ключи обронил, целую связку. Поднял я их и за ним вдогон, но он исчез. Найду, думаю, и отдам. Стою внизу, кадровика поджидаю. Ключи в руках. В это время фифа идет, что в кассе из окошечка мордочку демонстрировала, а на пальчике у нее ключики вертятся. Посмотрел – точь-в-точь такие, как у меня. Ну, и нашло тут. Дождался провожатого своего. Платок, говорю, у кассы обронил. А сам наверх. Прикинул – те самые ключи, полный набор. И один, стало быть, от сейфа. Надо сдать, думаю, и предупредить, кого следует, что есть тут у них парнишка, который у себя в кармане запросто ключи от всех денег держит. Тут как раз дело до ксивы дошло. Начальник мой, как увидел, откуда я, морду стал воротить, и вроде им уже никто и не требуется. Вышел я от него, на душе тошно. Все и припомнил. И про кассу, и про семнадцатое число, и про ключи.

Подобный бред он нес все время, и старший лейтенант, как ни старался, не достиг ничего. Он пытался поймать его на деталях – по указанию старшего лейтенанта Вул повторил свою «исповедь» несколько раз, – но не преуспел и здесь.

Впрочем, как выяснилось позже, один из инспекторов отдела кадров двенадцатого ноября действительно показывал Вулу завод, но не заметил, чтобы последний что-либо находил и куда-то отлучался. И на работу он оформляться не стал – сказал, что подумает.

Итак, за три дня до ограбления Вул побывал на заводе – это не вызывало сомнений. Проводил рекогносцировку? Создавал легенду? Ответов на эти вопросы Кирееву получить не удалось.

Старший лейтенант был человеком дела. В поисках денег он решился даже обыскать завод – это был героический, хотя и бесполезный шаг. Мог ли он предположить, что деньги были вывезены из города пятнадцать минут спустя после того, как сработала сигнализация, и следствие получило в свое распоряжение такого словоохотливого и такого бесполезного свидетеля?

ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ СОРОК ТРИ МИНУТЫ

Машина стояла у проходной завода. Резкий звук гудка будоражил серый день. Вышел какой-то заспанный тип, по виду сторож, пригляделся, вернулся на проходную. Заныл невидимый мотор, и створки ворот поползли назад, открывая проход. Спотыкаясь всеми четырьмя колесами на брусчатке, «уазик» въехал на заводской двор.

– Позвать кого-нибудь из охраны? – спросил Киреев.

– Не надо, – сказал капитан. – Они сейчас без приглашения явятся. У меня просьба к вам: вы их знаете, сделайте так, чтобы никто из них не увязался за нами. Хочется потолковать с глазу на глаз. Посторонние ни к чему. Если потребуется, мы их пригласим. Где хранятся ключи?

– На посту, в сейфе.

– Где пост?

– В здании заводоуправления, на первом этаже.

– Вот оттуда и начнем.

От здания, на ходу одергивая гимнастерку, спешил какой-то человек.

– Смотрите, уже бегут, – отметил Зенич.

В нескольких метрах от них человек перешел на шаг и, остановившись, хриплым голосом доложил, обращаясь к капитану:

– Начальник охраны Сопунько.

– Неплохо, товарищ Сопунько, – похвалил Зенич. – Совсем неплохо. У вас всегда так быстро?

– Товарищ Зенич из области, – подсказал Киреев.

– Стараемся, – бодро гаркнул мужчина.

– Мы хотели бы посмотреть кое-что, – сказал ему капитан. – Заводоуправление, кассу.

– Разрешите сопровождать?

– Не беспокойтесь, – сказал Киреев. – Мы сами.

Пост охраны размещался в маленькой полутемной комнате с обитой железом дверью. Молодой парень, сидевший у пульта централизованной сигнализации, не знал, как ему реагировать на вошедших, но Сопунько цыкнул на него, и он встал.

– Ключи, пожалуйста, – попросил Киреев.

– И пусть снимут блокировку с помещения кассы, – подсказал Зенич. – Кстати, время сдачи ключей регистрируется?

– Теперь регистрируется, – сказал старший лейтенант, выделив первое слово.

Начальник охраны с лязгом открыл дверь сейфа и передал Кирееву ключи. Выглядел он сконфуженно.

– Я бы хотел попасть туда снаружи, – сказал Зенич Кирееву, когда они покинули помещение поста. – Если не ошибаюсь, к кассе можно подойти с двух сторон?

– С трех. Со второго этажа здания заводоуправления, со двора и через чердачную дверь, если лезть с крыши. Какой путь предпочитаете?

– Со двора.

– Тогда у вас ничего не выйдет. Снаружи эту дверь не открыть.

– Что же делать?

– Я пойду через второй этаж и открою.

Киреев побежал наверх, а капитан пошел вдоль здания. Не обнаружив двери, он свернул за угол и там нашел ее. Других дверей поблизости не наблюдалось. По-видимому, это и была та самая дверь.

Изнутри что-то заскрежетало, дверь распахнулась, и появился Киреев. Он пропустил Зенича вперед, а сам пошел следом, объясняя.

Заводоуправление располагалось в двух зданиях – старом и более поздней пристройки. Касса была в старом, на втором этаже, и имела отдельный выход на заводской двор – через него они и попали внутрь. Добротная дубовая дверь запиралась изнутри на массивный металлический засов. Киреев был прав – снаружи такую дверь открыть невозможно. Лестничная клетка соединяла выход с коридором у кассы и чердачной дверью. Чердак от коридора отделяли два пролета; его дверь была заперта на висячий замок, который, по словам старшего лейтенанта, не трогали уже много лет.

Коридор выходил на второй этаж пристройки и отделялся от нее стеклянной дверью. Уступ стены ограничивал поле зрения: из пристройки коридор не просматривался.

Это было важным обстоятельством. Возможность визуального контроля за кассой исключалась даже в дневное время, когда в здании находились люди и бдительность охраны, естественно, была ослаблена.

– Скажите, Александр Иванович, почему так неудобно расположена касса? Столько дверей…

– А вы представьте себе день зарплаты. Сначала открывают двери на первом этаже и закрывают на втором – получают уполномоченные цехов и смен. Потом наоборот: закрывают нижние и открывают верхние – получают сотрудники заводоуправления и ИТР. Очередь выстраивается на лестнице, а в здании заводоуправления – ни толчеи, ни шума.

– Удобство, оказавшееся чрезвычайно полезным и для преступников. А как в обычные дни?

– Закрыта верхняя дверь и открыта нижняя.

– Значит, всём, кому нужно в кассу, вынуждены ходить со двора?

– Да.

Внимательно осмотрели кассу.

– Сейф не сблокирован? – поинтересовался капитан.

– Уж сблокирован. Они теперь готовы ставить сигнализацию где только можно.

– Постоим здесь, – сказал Зенич, когда они вернулись на лестницу. – На улице мокро, внизу людно. Обсудим кое-что, так сказать, не отходя от кассы. Не возражаете?

– Нет, конечно.

– Вы предположили, как могло произойти преступление, и, судя по материалам дела, все время искали этому подтверждение. А под конец вдруг засомневались. Почему? Вас смутил факт, который не укладывается в рамки вашего предположения? Сигнал в шестнадцать четырнадцать – неожиданное появление конкурента в лице Вула, не правда ли? Однако кассирша по-прежнему у вас на подозрении. Не пытайтесь меня уверить, что это не так. Здесь ведь еще и расчет за вас: деньги надо было извлечь из сейфа, незаметно вынести с завода и переправить Цырину. На все полтора часа. Ну, казалось бы, кто, кроме нее… То, что произошло пятнадцатого, не было импровизацией. Действовал хорошо продуманный и все или почти все – лично я надеюсь на последнее – предусмотревший план. Работали не дилетанты. Такие загодя заботятся об отступлении. И уж наверняка они подумали о том, чтобы сбить нас с толку. Вы приведете мне пример – Бул. Я отнесу сюда же еще и Литвинову, и эти полтора часа – и попробуйте, кройте.

– Нечем крыть, – хмуро сказал Киреев. – Я действительно сомневаюсь. И по каким пунктам, это вы верно подметили.

– Отбросьте Вула. Его не было. Вы его выдумали для того, чтобы усложнить себе жизнь. Как в этом архичистом случае выглядит ваша идея? Как все было или лучше так: как все могло бы быть? Поделитесь с миром вашими выводами.

– Пожалуйста, – ожесточился Киреев, чего, собственно, Зенич и добивался. Этих меланхоличных с виду толстяков, обладающих огромными запасами взрывной энергии, очень трудно расшевелить в разговоре другими средствами. – Тот, у кого есть ключи от кассы и сейфа, прячется на площадке у чердачной двери, где его можно обнаружить, только столкнувшись носом к носу, – объяснял старший лейтенант. – Дождался ухода кассирши и начинает действовать. Его сообщник задерживает кассиршу в коридоре заводоуправления. В течении этого самого времени преступник опустошает сейф и через выход на первом этаже исчезает со сцены…

– …на которой тут же появляется Вул, с единственной целью: потешить самолюбие охраны. Хотите, я побью все ваши доводы?

– Вы же видели мои расчеты, – продолжал упорствовать Киреев.

– Они меня не убеждают.

– Показания Литвиновой?

– Показания женщины, весьма вольготно распоряжающейся рабочим временем, – грош им цена. Она утверждает, что вышла сразу же после того, как увидела автобус, а увидела она его, опять же с ее слов, без двух минут четыре. Но что стоит это женское «сразу»? Она наверняка принялась рассматривать себя в зеркальце, поправлять прическу и так далее – не мне вам объяснять, сколько это отнимает времени у любой женщины.

– Есть еще одно свидетельство. Сотрудница бухгалтерии, дважды около четырех часов выходившая в коридор, показывает, что Литвинова к главному бухгалтеру вошла не сразу после того, как закрыла дверь, а позже.

– Это серьезнее, чем все предыдущее. Но давайте разберемся. Восприятие времени субъективно и зависит от множества факторов. Вы опаздываете на поезд, и вам кажется, что время движется чрезвычайно быстро. Вы ждете вечера, с которым у вас связано много надежд, и вам кажется, что оно остановилось. В этом плане послеобеденные часы в бухгалтерии, да еще накануне выходного, бесконечны, как зубная боль. Ей могло показаться, что Литвинова вошла к начальнице через пять минут и даже через десять, а на самом деле этот интервал был гораздо меньше. Вы наверняка хронометрировали предполагаемые действия преступников по вашей версии.

– Было, – согласился Киреев.

– Сколько времени необходимо на то, чтобы влезть в кассу, и на все прочее, считая с момента, когда ушла кассирша?

– Мне лично потребовалось шесть минут. Но учтите, что они могли быть и половчее.

– По вашим расчетам, Литвинова сдала ключи на сколько позже?

– Минут на пять – семь.

– Все равно не получается. Совпадение, как видите, под предел. Но ведь тот, кто орудовал наверху, какое-то время выжидал – а вдруг кассирша вернется? Я не могу отвести на это несколько секунд. Всегда смело берите с запасом – идеальным все выглядит только на словах.

– Вот тут вы и ошибаетесь, – торжественно сказал Киреев. – Им не надо было ждать. Они знали, что кассирша не вернется.

Зенич улыбнулся.

– Прошу мира, – сказал он. – Почетного мира, ибо возможности активных действий противной стороны еще далеко не исчерпаны. Слепки с ключей, ваш любопытный вывод о синхронности в действиях кассирши и преступников, общий замысел ограбления, наконец, – не замешан ли во все это один и тот же человек, хорошо знающий завод? А если учесть, что ко всем сегодняшним событиям тоже причастна какая-то таинственная личность… Знай мы имя этого человека, и можно садиться писать мемуары, как вы думаете?

– Этот вариант не учитывает Вула, не забудьте. А с ним у нас не так уж много оснований для оптимизма.

«Завел на свою голову, – подумал Зенич. – Получай, сам просился. Что ж, надо отвечать».

– Возьмемся за Вула. Давайте порассуждаем. Как по-вашему, на основании тех данных, которыми мы сейчас располагаем, какое обвинение можно предъявить Вулу?

– Попытка ограбления?

– И ничего другого!

– А ключи?

– Они ничего не доказывают. Вул не получит больше того, что ему следует. На все есть закон. Вул это знает. Но это еще не все. Предположим, что он жертва какого-то непонятного плана и знает, что сообщники его предали. Как вы думаете, что он станет делать?

– Выдаст остальных из чувства мести, – предложил Ки-реев. – Это, кстати, его единственная возможность для мести.

– Не уверен, что вы правы. Тогда вообще рушится вся их затея на корню. Все схвачены, деньги возвращены – ему-то с этого какой прок? Моральное удовлетворение?

– А почему бы и нет?

– Это ваше удовлетворение не стоит восьмидесяти четырех тысяч. Вул – личность битая и прекрасно понимает, что пустить деньги в ход мы им не дадим. Те, кто на свободе, должно быть, тоже понимают это. Здесь одна гарантия не попасться – попридержать деньжата. Как долго? Чем дольше, тем лучше. Может быть, как раз столько, сколько ему сидеть. В этом случае он не прогадает. Отсидев, он получит возможность шантажировать их. От него придется откупаться, и это будет стоить недешево. Ладно, здесь пока все.

Старший лейтенант закрывал кассу. Зенич ждал его на заводском дворе. Здание заводоуправления стояло в самом центре двора, и подходы к этой злосчастной двери отлично просматривались со всех сторон.

– Покажите, пожалуйста, где останавливается автобус? – попросил капитан Киреева, когда тот вернулся.

Старший лейтенант показал.

Получалось, что напротив входа в кассу.

ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ СОРОК ЧЕТЪРЕ МИНУТЫ

Сегодня по приказу прокурора Вул был перевезен в Приморск. Узнав об этом, Мытарев распорядился немедленно доставить арестованного к нему.

Та неделя, которую Вул провел в Южном, несомненно, была ему на руку. У него оказалось достаточно времени все обдумать. Как бы он ни повел себя теперь, это будет поведение человека, хорошо организовавшего свою защиту.

В данную минуту тактика отношений с ним строится на предположениях, а не на фактах. К сожалению, он сейчас хозяин положения, но этого не знает и не почувствует, даже если играть с ним в открытую, – в подобных положениях любая откровенность принимается за недоговоренность. Он ждет атаки, а надо предложить ему мир. Надо любыми средствами сбить его с толку, заставить бросить позиции, которые он приготовился защищать. Сомнения – плохой спутник в рукопашной, а вдруг подоспеют еще и факты? Ясно было одно: откровенность Вула стоит упорной кропотливой работы многих людей и времени, которого, как всегда в таких случаях, не хватало. Добиться этой откровенности значило бы все.

Ввели Вула. Он нащупал цепким взглядом хозяина кабинета, поклонился и замер, изобразив полную готовность исполнить все, что прикажут.

– Проходите и садитесь вот сюда, – показал полковник.

Вул обогнул стол и уселся напротив окна, сложив руки на коленях, – воплощение смирения и покорности.

– Я знаком с вами давно, но встречаемся мы впервые, – начал Мытарев. – Признаюсь, что эта встреча не вызывает во мне особой радости.

– Судьба, – виновато сказал Вул.

– Перестаньте. Я читал ваши показания и хочу сказать, что не верю ни одному слову. Если вы вдруг передумали и решили говорить по существу дела…

– Могу повторить, что рассказал, – поспешно вставил Вул.

– Ясно. Вам знакома фамилия Цырин?

– В первый раз слышу.

– Я так и думал. Тогда вам будет проще перенести этот удар… Цырин убит сегодня утром.

Вул не переменил ни позы, ни выражения лица.

– Распустилась молодежь, – сказал он безразлично. – В ихнем возрасте мы вели себя скромнее.

– Знаем, как вы вели себя в «ихнем возрасте», – заметил полковник.

Машинально или с какой-то определенной целью Вул при упоминании о Цырине заговорил о молодых, и надо было показать, что это заметили, но вскользь, не выпячивая.

– Он действительно молод, – продолжал Мытарев, – это вы верно подметили. Ему тридцати не было. Работал шофером междугородного автобуса, часто бывал в столь чтимом вами Южном, а свободное время посвящал довольно своеобразным наклонностям.

Вул принимал игру.

– Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне, – сказал он. – Но, чтобы поддержать разговор, могу поинтересоваться, чем он занимался.

«Отлично, – подумал полковник. – У тебя ведь одна цель – выбраться из дела с наименьшими потерями. Откровенность в твоем положении имеет смысл в определенное время, и, когда ты поймешь, что такое время настало, ты отыграешь. Я проинформирую тебя сейчас, а потом дам возможность разобраться. У нас совершенно нет времени, но ты будешь считать, что у нас его вагон, а у тебя нет. Ты заспешишь, иначе я плохо изучил вашего брата за тридцать лет».

– Представьте, коллекционированием денежных знаков различного достоинства.

– На сберкнижке, что ли? – тупо спросил Вул.

– В тайнике. Размеры собрания, несовместимые с возможностями коллекционера, не позволяли ему афишировать свое хобби. Заранее предвижу ваше удивление – деньги из тех, которые конкуренты перехватили у вас пятнадцатого. Ровно половина суммы. Каково?

– Все наше счастье – ваше. Вернее, ихнее, – спокойно констатировал Бул. – А где ж вторая половина?

– Ее унес человек, убивший Цырина. Мы кое-что о нем знаем. Знаем, что он Цырину ровесник и как выглядит. Знаем, что деньги носит в потертом чемодане. Приняты все необходимые меры. Ему не уйти. В самое ближайшее время надеюсь порадовать вас хорошими вестями.

– Зачем вы мне это говорите? – снова помрачнел Бул. – Когда я слышу такие истории, я сильно волнуюсь, а у меня больное сердце.

– В чисто познавательных целях. Возможно, то, что вы сейчас услышали, пробудит в вас желание вспоминать. Не исключено, правда, что ваши сведения нам уже не понадобятся. Все может быть. – Мытарев нажал кнопку звонка. – Проводите, – сказал он появившемуся конвойному.

Дважды на десятиметровом пути от стола до двери оглянувшись, Вул вышел.

– Товарищ полковник, – возвестил селектор голосом Одинцова. – Зенич. Переключаю на вас.

Что-то заскрежетало и зашипело, а потом из этих звуков вынырнул голос капитана.

– Слушаю, Владимир Николаевич, – сказал Мытарев.