Текст книги "Адаптация (СИ)"

Автор книги: Юлия Шолох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Глава 11. Заговоры и придворные игры

Дорогу к жилому блоку, в котором разместили кисейцев, мне показали, даже не задавшись вопросом, а зачем мне, собственно, туда понадобилось. Комнату Парфена тоже указали по первому требованию, видимо, никого ничего не смущало.

Судя по двери, комната у него были на порядок лучше не только моей, а вероятно, и кисейских. Даже Белку предоставили стандартную. Ещѐ бы… жених наследницы, пусть даже нежданный и нежеланный. Однако положение обязывает.

Я нажала кнопку возле широкого косяка вроде бы из кости – и даже не услышала звонка –

такая тут звукоизоляция. Надеюсь, звонок не сломан. А если сломан, то как узнать?

Дверь тем временем бесшумно исчезла в стене, и Парфен отошѐл назад, освобождая проход. Стоило зайти, как дверь тут же закрылась, отрезая пути отступа, как будто только того и ждала.

Он всѐ ещѐ был в традиционном кисейском костюме, как и я. Кстати, цвет его костюма был очень похож на цвет моего. Не знаю, специально ли Яста так сделала, или нет, но подозреваю, специально. Она их тех, кто тихий да спокойный, но стоит тебе расслабиться и поверить, что она безобидна, как нате вам! – и Яста неожиданно берѐт да выкидывает какое-нибудь коленце. Понятно теперь, почему иногда Пепел так на неѐ смотрит, так… как будто в чѐм-то подозревает.

По полу комнаты волочился мрачный туман, причем высокий, практически до колена.

Надеюсь, его запустил персонал, а не постоялец, потому что настроение у этого существа в тот момент явно было не на высоте.

Парфен невозмутимо смотрел на меня сверху вниз и по его лицу не получалось определить ход его мыслей.

Итак, мой коронный выход. Я вздохнула.

– Я пришла тебя скомпрометировать.

– Правда? – его глаза мгновенно заинтересовано заблестели. – И не побоялась?

– Почему я должна бояться? – удивилась я. – Это ж твоя репутация пострадает, а не моя.

Но зато тебе не придѐтся на ней жениться.

– Думаешь, я не хочу на ней жениться?

Тут уж пришлось перестать улыбаться.

– Я думаю, ты не стал бы меня целовать тогда… Если бы хотел жениться на другой. Ты не из тех мужчин, которые так делают. Если бы… к Хиромэ тебя потянуло, ты не стал бы приходить ко мне и клянчить в подарок дурацкую лошадку из ниток. Ты бы мне прямо сказал, что у нас ничего не выйдет, не стал бы скрывать… после всего. Я же знаю, ты не такой.

– Почему ты так думаешь?

– Я поняла кое-что насчѐт вашей природы. Говорят, физическое влечение кисейцев, всѐ

равно что любовь. Я не понимала, как это может быть, как они могут сравнивать эти две стороны одно медали? Но вывод на самом деле простой. Разница в том, что вы не испытываете влечения… так, как люди. Для нас естественно хотеть вечером одного, а утром другого. То есть не естественно, конечно, но возможно. Это обусловлено необходимостью размножения человечества вопреки всему, даже желаниям самих людей. А для вас такой необходимости нет. Ваша природа другая. Поэтому, если тебя тянет… ко мне, то нескоро ещѐ потянет к комуто ещѐ.

– Может, и никогда, – педантично уточнил он, наклоняясь ближе.

– Поэтому к гудронке тебя не тянет. Поэтому и жениться ты на ней не хочешь, ты еѐ не любишь.

Я сглотнула, не решившись добавить, что он любит меня. Какой бы догадливой я не была,

что-нибудь могла упустить. Это так жалко – заявлять о чужой любви раньше, чем тот, кто вроде как еѐ испытывает.

– И ты не женился бы на ней ради денег или положения… Потому что тебе не нравится быть на виду.

Парфен почти неуловимо кивнул.

– Каждый раз радуюсь, что передо мной еще пять наследных братьев.

– Я понимаю.

– То есть ты мне веришь?

– Безусловно.

– Я рад. Значит, ты готова выйти за меня замуж.

Сердце отчаянно забилось.

– А как же… А… что?!

– Ты правильно всѐ поняла, наконец-то поняла, – он улыбнулся.

Я пару мгновений смотрела на него, раздумывая. Значит, всѐ правда. Конечно, я бы в любом случае пришла сюда и рискнула озвучить свои догадки, но чтобы так точно попасть в десятку! Я просто молодец!

– То есть переходим к тому, что нужно искать выход из спектакля, устроенного Хиромэ?

– Если с первым пунктом про притяжение мы разобрались, – снова уточнил он.

– Ну не знаю, – решила я, в конце концов, с большим сомнением. – Я подозреваю, что скомпрометировать тебя разок-другой всѐ же не помешает. Хочется, знаешь ли, подстраховаться.

– В этом ты права, – его улыбка из веселой трансформировалась в совершенно другую,

предвкушающую, и мне прямо как в романе, захотелось растаять. – Очень даже хочется. Но мне нужно уходить.

Нега из тела моментально испарилась.

Я невольно нахмурилась.

– Куда?

Он открыл дверь, куда тут же резво хлынул серый туман, и взял меня за руку.

– Пойдем со мной, увидишь.

– Лучше предупреди, я плохо переношу сюрпризы. Так куда мы? – снова спросила я, когда мы быстрым шагом летели по коридору.

– Тише. Мы на аудиенцию к отцу Хиромэ.

Какая неожиданность!

Королевские покои охраняли живые гудронцы, увешенные такой массой оружия, что я усомнилась в их способности выхватить и использовать в случае необходимости что-нибудь одно. Наверняка в процессе они или порежутся, или ушибутся, в общем, их обмундирование -

чистый антураж. Ну ладно, мне-то что? Главное, что они нас пропустили. Король ждал, сидел на вполне подходящем его положению золоченом троне, в позе мыслителя, хотя и успел переодеться, но это понятно, таскать на себе многочисленные одежды утомительно даже существу подготовленному.

Король не обратил внимания на то, что Парфен явился не один, а с посторонней девицей,

к тому же крепко держа ту за руку.

– Я рад, кисеец, что ты согласился на приватную встречу, – сухо сказал король и, судя по голосу, имел в виду он нечто прямо противоположное.

– Да. Я могу говорить начистоту?

– Говори.

– Ваша дочь прекрасна.

Отец гудронки вздернул голову, изумляясь, а кто, собственно, в этом сомневался? Что за глупец?

– Но я никогда не смогу сделать еѐ счастливой. Как бы ни пытался, тем более что желание пытаться, как вы сами видите, у меня напрочь отсутствует. При вашем опыте и занимаемом положении вы наверняка осведомлены, что кисейцы не умеют имитировать… притяжение.

Хиромэ просто приписала мне те достоинства, которые собрала в идеальном муже, и верит,

что я такой, каким выдуман. Но мы с вами понимаем – вскоре после свадьбы она очнѐтся и увидит, что дела обстоят… несколько иначе. Потому что меня к ней не тянет. Тогда Хиромэ разочаруется и будет несчастна. И ситуация с вашими разводами, процедура которых настолько сложна, что проще не разводиться… Лучше нам придумать, как заранее всего этого избежать.

– Я согласен.

– Значит, теперь нужно найти способ избежать свадьбы и разорвать помолвку, причѐм так,

чтобы обойтись без скандала.

– Есть предложения?

Король тут же устало осел на своѐм великолепном троне. Впервые во мне шевельнулась жалость к этому замученному гудронцу, отягощенному семейством Хиромэ и ей подобных,

который вынужден терпеть взбрыки капризных родственниц и потом разбираться с неприятными последствиями.

– Честно говоря, нет, – Парфен слегка смутился. – Напрашивается только одно – подстроить так, чтобы она застала меня с другой, но этот вариант мне не очень нравиться, и…

Он поморщился. Ещѐ бы, вариант не ахти.

– Мою дочь это не остановит! – Невозмутимо сообщил король, даже ни на йоту не оскорбившись. Я бы за такое предложение относительно своей дочери в глаз бы дала. Но я не королевская кровь, чего там. – Мы же не кисейцы, моя жена два раза в неделю встречается за обедом с подругами, в числе которых моя официальная фаворитка. Значит, твоя подружка будет искать выход? – он окинул меня равнодушным взглядом. – Так ведь у вас заведено?

– Боюсь, я не местная и мало понимаю в том, как и что у вас заведено, – быстро ответила я. Хотя просто в голову ничего не лезло, иначе я бы с радостью поделилась вариантами.

– В любом случае, решение зависит от нас, так что вам остается только ждать. Нужно время, чем больше, тем лучше, – Парфен нервно сглотнул. – Вы можете как-нибудь отложить дату объявления свадьбы?

– Конечно. Только это нужно сделать немедленно, иначе Хиромэ нас измотает. Нужно сделать так, чтобы вы с ней не могли видеться, причѐм на официальных основаниях. Я могу отправить тебя вроде как с традиционным полетом – посещением мест святынь гудронцев, полетишь на моем личном корабле с моей охраной, несколько дней на эту мутотень потратим,

если облетать каждую.

– Все до единой, – подчеркнул Парфен.

– Как пожелаешь. Кисейцам в таком случае лучше тоже… отбыть домой немедленно, иначе Хиромэ… Не знаю, что выдумает, но лучше, если вас всех разделить.

– С этим точно проблем не будет, – заявил Парфен.

Я наклонила голову, чтобы мою улыбку никто не увидел, потому что тоже была уверена –

данное предложение команда кисейцев примет благосклонно.

– Я начну организацию.

Король исчез, оставив нас в одиночестве. В крови бурлил адреналин, несмотря на неуверенность в текущем положении и позднее время суток. Нужно собраться, собраться, чтобы всѐ

решить, но при этом успокоиться, чтобы не сорваться и не натворить глупостей.

– Айка…

Парфен повернулся ко мне и положил руки мне на плечи. Потом медленно провел ими вниз, до локтей. И обратно.

– Я так сглупил.

– Как?

– Когда согласился. Я сделал, что должен, только не учѐл… Мне нельзя было соглашаться. Я растерялся, не нашѐлся с решением, это я виноват.

– А что бы ты мог сделать?

– Да что угодно! Упал бы в обморок.

Я представила картину, где мужественный кисеец сбит с ног брачным предложением прекрасной принцессы и рассмеялась.

– Да, это было бы смешно, но это был бы выход. Я такой дурак!

– Это уже произошло и… ты не виноват.

Он говорил очень тихо:

– Послушай, теперь поздно, но я решил – свадьбы в любом случае не будет. У кисейцев существует чѐткая процедура принятия решений, когда кто-то из семьи попадает в сложную ситуацию. Наверняка, ведь мои братья… они пытались убедить тебя, что это теперь твоя проблема?

– Да, они приходили.

Парфен кивнул.

– Если бы под рукой не оказалось тебя, они обратились бы к родителям, в общем, к самым близким родственникам.

Польстил.

– У нас просто не принято… навязывать решения, считается, что близкие родственники –

единственные, кто могут развернуть судьбу сына или мужа в его интересах. Семья советует,

но решения будет ждать от женщины, которую я выбрал, пусть даже между нами ещѐ не всѐ

ясно. Но ты не кисейка.

Он замолчал и никак не решался говорить дальше.

И что?

Да, я поняла, что мы с ним ещѐ не успели толком между собой разобраться, но остальные кисейцы посчитали, что это мелочи и я уже должна действовать в соответствии с их протоколами. Но проблема то не в этом, верно? В чѐм?

И меня снова озарило, прямо наваждение какое-то!

– Ты не веришь, что я найду выход?

Я и сама не верила, честно говоря, но книги и статьи модных журналов по отношениям между полами утверждают, что нужно верить в свою половинку, даже если она собирается создать алхимический камень или подобно Икару долететь до солнца на крыльях, склѐпанных из перьев.

– Не в том дело, – быстро ответил Парфен. Видимо, их журналы печатают похожие советы. – Я в тебе не сомневаюсь. Но у тебя отсутствуют знания насчѐт устройства наших рас.

Нам преподают тонкости с детства, а ты просто-напросто не успеешь сориентироваться за отведенное время. Но, скажу в своѐ оправдание, в этой ситуации вообще сложно выдумать чтонибудь подходящее.

– Так как тогда ты избежишь свадьбы?

– Сбегу.

Я задумалась.

– Просто уйду. Не явлюсь на свадьбу.

– А клан?

– Ну что же, ему придѐтся от меня отказаться. Репутация, конечно, пострадает, пункты доверия упадут, но они поймут. Думаю, многие даже поддержат. Только…

– Что?

– Мне придѐтся выйти из Союза и улететь куда-нибудь далеко на периферию. Я не смогу вернуться обратно. А ты…

– Я полечу с тобой.

– На край света в самом прямом смысле этого слова?

– И даже дальше.

В отличие от гудронки, я прекрасно представляю, что такое лишения, возможно, куда лучше самого Парфена. Я слышала множество намѐков насчѐт несостоятельности их клана, и при этом они перемещаются себе на отдельном, вполне комфортабельном космическом корабле, играют в свое удовольствие в азартные игры, не обременены тяжкой работой, и по внешнему виду не скажешь, что они голодают или бедствуют. Так что мне, с моими детскими скитаниями их ещѐ есть чему поучить. Так случилось, что мой дед в веселые девяностые отписал всѐ имущество в каких-то разборках посторонним дядям и мои родители с трехлетним ребенком и двумя пожилыми бабушками на руках остались буквально на улице без копейки денег.

Поэтому у меня нет братьев и сестер – родители просто не рискнули, побоялись, что не смогут нас поднять.

Мне было двенадцать, когда жизнь наладилась и появилось буквально всѐ – начиная с отдельной собственной комнаты и заканчивая неплохими карманными деньгами. Но я помню ещѐ, как это – пачка макарон и черный хлеб на ужин, а вместо подарка на день рождения рисунок того, что мне купят, когда получат зарплату. Как это – съѐмная квартира, в которой спят даже на полу.

Так что бедности я не боялась.

Боялась я другого.

– И вне Союза время посещения твоей планеты сильно отодвинется, – признался он.

– Я понимаю.

И правда, сложно не понять. Дела обстоят следующим образом – или я решаю вопрос с расторжением помолвки безболезненно, и все остаются довольны, а моѐ положение меняется только к лучшему, или Парфен теряет всѐ (кроме меня, а тут стоит задуматься, насколько сей обмен равноценный), а возвращение к родителям снова отодвигается на неопределѐнное время.

Он снова поднял руки на мои плечи, наклонился и поцеловал. Очень нежно, легко и даже печально. Тут сразу понятно, что с тобой прощаются, и неизвестно, насколько. Незримое присутствие навязчивой гудронки витало над потолком и всячески мешало, но я закрыла глаза и его проигнорировала.

В любом случае, целоваться с Парфеном так здорово, что из головы исчезают не только проблемы, а и вообще все мысли. И подступает к ногам, подкатывает подобно приливу ощущение счастья.

Звук шагов быстро нас отрезвил, не оставляя счастью шанса дотронуться хотя бы до пяток.

– Корабль готовят, – сказал гудронец Парфену. – У вас одиннадцать дней. Кисейцы вылетают через полчаса, твоей подружке самое время сходить за вещами.

– У меня нет вещей, – блаженным голосом ответила я, так как ещѐ не отошла от поцелуя

– Тогда, конечно, всѐ проще.

Король многозначительно замолчал, чего-то ожидая, и я поняла, что расставаться придѐтся здесь и сейчас, чтобы нас лишний раз не видели вдвоѐм. И так сплетен будет выше нормы.

– Пошли, провожу, пусть даже пару шагов.

Парфен довел меня до двери, задрапированной плотной тканью, и, укрывшись от глаз нежеланного тестя, обхватил меня за талию и тихо сказал:

– А это, чтобы не забывала.

И снова поцеловал.

Показалось, меня сейчас снесет той волной жара, которая между нами вспыхнула. Он стал словно печка, и мне это жутко нравилось. Казалось, когда его губы прикасаются к моим,

хотя какое там прикасаются? – сминают мои, раздается шипение испаряющейся воды, попавшей на раскаленный металл.

Он первый от меня оторвался, я бы точно не смогла.

Глаза Парфена блестели в полумраке, а лицо было таким серьезным, то никаких сомнений не оставалось – он всѐ решил и в обратном его не убедишь. Впрочем, я и не пытаюсь. Важнее всего, чтобы он был свободен, так, как ему хочется, а мелочи вроде отсутствия финансов…

когда меня пугали трудности?

Правда, разум выступал с идеей, что местные трудности мне, собственно, ещѐ неизвестны, возможно, поэтому я так легко отношусь к их потенциальному появлению. Но нет, где-то на инстинктивном уровне я понимала, что чаши весов тут наполнены иными ценностями, что если из моей жизни исчезнет Парфен, я больше не буду счастлива. Конечно, время идѐт и время лечит, и при невозможности быть вместе нормальный человек ни за что не пожелает своей половине остаться одной и предпочтет, чтобы она стала счастливой с другим мужчиной, но…

Говорят, когда с войны не вернулся жених моей троюродной прабабки, она больше никогда не вышла замуж и вовсе не потому, что отсутствовали желающие. Они были, несмотря на острую нехватку в те времена мужского пола. Но она умерла в одиночестве. И никогда не говорила, почему. Не было в ней благородного пафоса и битья в грудь, и убеждений всех и всякого, что другие мужчины ей не нужны. Она никогда не спорила, когда ей пеняли такой глупостью, а просто продолжала жить, как считала нужным. Бывает и такое.

В этот момент я еѐ понимала.

– Я сделаю всѐ, – пообещала я Парфену перед тем, как выйти за дверь.

– Я знаю.

Он убрал руки, отпуская меня.

Одиннадцать дней – и тогда наша судьба решится.

Кисейская команда уже собралась и в полном составе ожидала моего появления. Учитывая, сколько времени им понадобилось на сборы, они, вероятно, уже сидели на вещах к моменту, когда король попросил их отбыть восвояси. Только Мизо, которая тоже летела с нами,

выглядела очень растрепанной, как будто одевалась в спешке.

На корабле кисейцев нам с ней выделили ту же самую каюту, которую мы занимали по дороге сюда, и пришлось принять снотворного, чтобы уснуть, потому что, несмотря на жуткую вымотанность, сон не шѐл. А у меня впереди всего одиннадцать дней, чтобы развязать и распутать самый важный узел в моей судьбе, поэтому сейчас мне нужен полноценный отдых.

Заснула я, сжимая в руке кулон в виде большой таблетки, отданный мне Парфеном, кулон, который, по утверждению гудронского короля может установить связь на огромных расстояниях, хотя не так часто, как хотелось бы. Ну хоть что-то, не в моѐм положении капризничать.

Проснулась я, когда за иллюминатором уже виднелась планета Грундэ, где обосновался род кисейцев, к которому принадлежали ребята. Они мне несколько раз повторили полное название с учѐтом расположения в системах Союза, но оно слишком сложное, чтобы сходу запомнить, так что я решила обходиться одним коротким словом. Вот ещѐ, кстати, отличие -

своя собственная планета на не такой уж и многочисленный род. И они ещѐ говорят о материальной стеснѐнности?

– Хочешь поселиться у нас? – спросила Яста, когда все уже проснулись, собрались и завтракали перед высадкой на поверхность. Мизо должны были увезти в гостиницу главного поселения для встречи с текущими лидерами клана, которые решат еѐ судьбу, чем она была вполне довольна, потому что кисейцы не забывают о сделанном им добре, а несопротивление освобождению гудронки вполне вписывалось в эти рамки.

– А какие у меня варианты? – задумалась я. Сидеть в гостинице среди множества незнакомых кисейцев, которые знают тебя, пусть даже просто по слухам, но которых не знаешь ты,

в моѐм положении, когда время сильно поджимает, удовольствие довольно сомнительное.

– Родители Парфена? – подумав, предложила она.

– Нет.

Это перебор, я пока не готова к знакомству с родителями.

– Поехали ко мне, – приподнял брови Желток, изящным жестом намазывая солѐную пасту на их разновидность хлеба.

Только я собиралась съязвить в ответ, как Яста произнесла:

– Ты можешь остановиться у Парфена. В его доме.

Желток тут же был отодвинут в сторону и забыт. Отомщу в другой раз.

– Он там один жил?

– Ну да.

Яста сегодня была немногословна, но ведь у нас есть Синь! Один жалобный взгляд в его сторону и…

– Молодые кисейцы часто живут отдельно от больших поселений в уединенных домиках возле Одинокого леса. Я там живу, Алой, Белок. И Парфен тоже. Ближайшее жилье к его дому, кстати, твоѐ, – обратился он к Зеленцу, причѐм так, будто в чѐм-то обвинял.

Ну, это мне вряд ли помешает. Подозреваю, Зеленец меня побаивается и будет держаться подальше. А если мне взбредѐт в голову его навестить, то придется караулить под дверью,

чтобы не заметил раньше времени и не сделал вид, будто его нет дома.

– Довезѐте туда?

Яста кивнула.

Через несколько часов я уже высаживалась из капсулы, такой кисейской своеобразной вытянутой вдоль оси машины возле странного домика, как будто монолитного, окна – как вереница вливающихся друг в друга озѐр, когда смотришь на них высоко с неба. Дверь овальная, медная, крыша выглядит, как если бы сверху плоского настила кинули охапку соломы, но почему-то понятно, что это сделали специально и материал на самом деле куда как более надѐжный. В общем, для тех, кто привык к комфорту, но любит сделать вид, что живѐт дикарѐм на природе.

– Ладно, удачи. Звони, если что.

Яста с Пеплом проводили меня до двери и выгрузили на пороге пару ящиков продуктов.

Остальные кисейцы, излучая облегчение, что не придѐтся ломать голову над проблемами Парфена, отправились по домам ещѐ утром, в чѐм их сложно винить. Замечено, что какие бы жуткие и неразрешимые проблемы на тебя не свалились, у других людей, как ни странно, тоже есть свои трудности и желания, поэтому заниматься только твоими они априори не могут.

Домик меня «узнал». Видимо, получил разрешение у хозяина и при приближении открыл дверь.

Всѐ дорогу существование мне облегчало одно только любопытство, как именно живет

Парфен. Может, у него все стены обклеены плакатами голых девиц? Бывала я как-то в гостях у одного Мачо, который заклеивал стену пустыми пачками от презервативов. Мерзость ужасная, бе-е-е, больше мы с ним не встречались.

Тут наверняка система контрацепции иная, да и чего это я сравниваю? Парфен точно не станет вешать трофеи на стену, не в его стиле.

Домик состоял из одного помещения, исключая кабину санузла, надо признать, довольно примитивного. Хиромэ однозначно восприняла бы сей чудный домик как страшнейшее испытание своей любви. Ещѐ бы, санузел без ароматических ванн и массажа! Это же ужасно!

Вообще вокруг было довольно чисто, то есть перед отлѐтом Парфен навел порядок, ну,

как его понимал. Понимал он его следующим образом – все коробки от еды упакованы в огромный пакет, который так и брошен у порога. Также упакована обувь, валяющаяся вдоль стены. Присланные из чистки вещи, в частности, дюжина перчаток рассыпаны по кровати как лепестки огромных роз. Хм, что-то я не то воображаю.

Вернее, рассыпаны они не на кровати, а на круглом матрасе, который кажется, застелен чем-то пластиковым. Надеюсь, от пыли, а не в качестве постельного белья. Спать на клеѐнке я перестала года в два и заново начинать не имею ни малейшего желания.

Дернув за угол покрывала, я успокоилась – действительно, от пыли, белье на месте, обычное – белоснежное и мягкое.

Кстати, насчѐт одежды. Грязную, так и быть, искать не буду, разве что случайно попадѐтся. А вот чистая… Судя по прозрачной упаковке, Парфен предпочитает типовые брюки, футболки и кофты на кнопках, которые я не раз на нѐм видела. Только один пакет содержал чтото черное. Естественно, я тут же его распечатала. Внутри оказался костюм, похожий на водолазный, без швов и застежек, понятия не имею, как оно надевается, но на теле, видимо, выглядит очень впечатляюще. Та-ак, про тела я сейчас думать не буду.

Вытащив вместо этого один из пакетов с перчатками, я нещадно разорвала обертку и примерила их. Очень гладкие, без швов, правда, болтаются, потому что предназначены для рук размером больше моих, но ощущения в них однозначно другие.

Я провела по щеке пальцами – даже несмотря на перчатки, Парфена я чувствовала иначе.

А хочется попробовать, как это – когда на коже его пальцы, а не материя, пусть даже самая распрекрасная.

Так, не сейчас.

Перчатки улетели в кучу остальных вещей, потому что сейчас у меня другая задача. И если я еѐ не решу – всѐ, пиши пропало. Парфен лишиться семьи, друзей и привычного образа жизни. И как знать, возможно, однажды пожалеет, что не сделал иного выбора и не женился на гудронке?

От этой мысли так сильно передѐрнуло, что данный поворот событий я рассматривать не буду. Но от правды нелегко просто взять и отмахнуться, так что вот вам ещѐ один прекрасный стимул найти решение, которое устроило бы всех.

Итак, я лично вижу всего два варианта, как, впрочем, и гудронский повелитель. Первое –

Хиромэ сама отказывается от брака и ей это по местным законам простительно, тогда как мужчина отказаться не может. Точно не знаю, почему, но какая-то логика тут присутствует.

Ладно, не до неѐ сейчас.

Второе – находится препятствие, которое не дает им вступить в законный брак. Как землянка я могу, конечно, выдумать какой-нибудь дурацкий обычай, который вроде как существует на Земле и по которому Парфен уже обещался мне, поэтому другой обещаться не мог, о чѐм не знал, поэтому так проштрафился, но одно «но». Когда-нибудь обман всплывет, и тогда разразится страшный скандал. Да и, честно говоря, я не могла допустить низкий способ, мне претило, например, подстраивать обстоятельства, при которых Хиромэ застукает Парфена в недвусмысленной обстановке с другой женщиной, даже если речь обо мне, и бросит по причине неверности. Нет, я не верю в грязь. Используя грязный метод, ты по определению пачкаешься, и она начинает поедать тебя заживо. Эта гниль никогда не вымоется и однажды проникнет в нутро – и тогда ты уже не представляешь из себя ничего, так, шлак, отходный материал, не имеющий никакой ценности.

Я лично люблю жизнь. И я люблю еѐ чистой. Ничего никогда не доставляло мне большего удовольствия, чем осознавать, что моя совесть чиста. И что всѐ мною достигнутое – достигнуто реальным трудом. На мой вкус, заработанная конфета всегда слаще краденной. И более ценна.

Я всегда была счастлива. Даже в нищем детстве. Даже под тягостным присмотром родителей, хотя мне и не хватало чего-то неопределѐнного. Теперь я точно знаю, чего – любви,

такой, чтобы раз и навсегда, чтобы не закрывая глаза на недостатки, а каждый раз убеждаясь,

что твой избранник идеален, и стремясь стать достойной этого идеала.

Если я хочу быть счастливой, нужно найти единственно правильный путь. Чистый, потому что теперь нас двое, и так получается, что испачкав себя, я автоматически разрушаю и его тоже.

Итак, значит, нужно сделать так, чтобы гудронка задумалась и осознала, что на самом деле вовсе не готова к замужеству. И отказалась. Может, она должна встретить кого-то другого?

Какого-нибудь мальчишку, вроде бы, однажды она упоминала чьѐ-то имя? Нет, этот риск себя не оправдывает. Маловероятно, за одиннадцать дней ставку можно сделать только раз и если прогорит, то второго шанса не будет. Мальчишек мы ей искать не будем, план нужен другой,

более осуществимый. Но всѐ-таки, что ей нравится?

Настало время перейти к изучению объекта, хорошо, что король выдал мне несколько папок и носителей с информацией о своей дочери. Усевшись за столом, я стала изучать потенциального врага Хиромэ. Хотя нет, как к врагу к ней относиться нельзя, потому что ненависть затмевает восприятие и мешает делу. Она же просто глупая девчонка, глупая и разбалованная!

Хотя если из-за еѐ глупости разрушится жизнь Парфена, я быстро изменю свое мнение об этой капризной девице!

Если бы я была уверена, что порка поможет делу, выпорола бы наследницу самолично, а там хоть трава не расти. Но нет, не вариант.

Итак, а чего же любит Хиромэ? Каких мужчин?

Оказалось, всяких, но недолго. Еѐ влюбленности скоротечны и пусты, что вполне понятно

– с наследницей не забалуешь, лишнего повода ей не дашь, а любая симпатия без подпитки вянет и погибает. Возможно, поэтому Хиромэ и сделала такой отчаянный шаг, ведь без замужества ей ничего толком недоступно. Но всѐ равно, судя по имеющейся информации, гудронка любила только одно – красиво одеваться. Стильно, шикарно и по последнему писку моды. Я нашла огромную подборку фотографий гудронки в шикарных одеждах, которыми она негласно превосходила всех конкуренток на том или ином мероприятии.

Проведя за столом часа три, я поняла, что действительно, вариант с поиском другого мужчины, которым Хиромэ вдруг сильно заинтересуется, и правда неудачен.

Я изучала жизнь Хиромэ до позднего вечера, а заодно просмотрела несколько последних журналов моды, с анонсами новых моделей, планируемых к выпуску одновременно с теми,

которые уже шьют наследнице, так что она снова впереди планеты всей.

Раскрыв очередной разворот, я невольно уставилась в изумрудное облако перьев, самое безвкусное платье из всех мною виденных – ни гармонии, ни пропорций.

Надо же, гудронки в них будут как курицы, чьи перья покрасили зеленым.

Впервые на моих губах появилась улыбка.

Вечером я перекусила и посидела на крыльце под силовым навесом от насекомых. Одинокий лес, кстати, был довольно мрачным и совсем пустым. И вообще, ни единого кисейца я не видела, как и других живых существа – с командой договорились, что в случае чего я сама позвоню, а так…

Таким образом прошло два дня. По инерции я изучила всю биографию гудронки, но больше ничего нового или полезного не узнала. Капризная наследница, привыкшая получать всѐ и всегда, которой, однако, некоторые вещи из наиболее интересных недоступны. И что теперь?

Сделать ставку на еѐ тайные желания и предложить завести ей вместо мужа любовника?

Не смешите, это ещѐ глупее варианта с подставной изменой. Хотя, почему с подставной?

Так, проехали.

И что делать? А понятия не имею!

Вот тогда-то меня начали посещать первые признаки паники. Я не видела выхода и мыслями постоянно возвращалась к тому, что предложил Парфен – к побегу. Ведь это проще всего.

Но это не выход, не выход!

Но что ещѐ делать?

Оказалось, я довольно легко готова сдаться. Не ожидала от себя.

Вечером, когда я привычно сидела на крыльце и бездумно пялилась в гущу леса, он мне позвонил – экран открылся примерно в полуметре напротив лица, как будто мы по-настоящему смотрели друг другу в глаза.

И он сразу понял, что я в отчаянии.

– Айка… ты осунулась. Плохо спишь?

– Ты тоже весь серый и мятый.

Так и было. Он тоже выглядел не фонтан.

– Надоело смотреть на реликвии гудронцев, которые давно уже не интересны даже им самим. Так, волочатся по старой памяти хвостом, а ценность свою давно потеряли. Всѐ моѐ сопровождение понимает – это фарс, пустая трата времени.

Он рассказал, как они посещали какое-то озеро «самое прозрачное» в мире. Вероятно, так и было сто тыщ лет назад, потому что сейчас его тѐмная, практически непрозрачная поверхность отражала, как зеркало.

Потом он замолчал.

– Развернись, пожалуйста, – вдруг попросил, смотря мне за спину. Я оглянулась – дверь.

– Хочешь увидеть лес? Пожалуйста, – я развернулась спиной к чаще леса. До ближайших деревьев от этого места всего десяток метров.

– В этом лесу живут наши предки, – торжественным голосом заявил Парфен.

– Какие?

– Дикие.

– Дикие?

– Сейчас.

Он исчез и вскоре на экране запустился ролик. Не знаю, кто снимал, но действие происходило в лесу и, похоже, в том самом, что располагался за моей спиной. День. Сквозь листву проникают одинокие лучи солнца. Парфен в чѐрном комбинезоне, который и правда прекрасно облегает, на корточках сидит на толстой ветке дерева, покачивающейся в нескольких метрах над землѐй, и к чему-то прислушивается. Потом поднимает руку, показывая четыре пальца.