Текст книги "Адаптация (СИ)"

Автор книги: Юлия Шолох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 9. Торги

Ночь прошла безобразно – диванчик, на котором мне пришлось ночевать, не позволял вытянуться в полный рост, а когда мне надоело мучиться и я стянула одеяло и улеглась на полу,

гудронка так взволновалась моей неприличной в их среде (как оказалось) выходкой, что подскочила и заявила, что простоит всю ночь столбом, если я немедленно не поднимусь с пола.

Не скажу, что эта угроза меня напугала, по мне, так пусть бы себе стояла, сколько влезет, но она ведь ещѐ и хныкала всѐ время, сопела и шмыгала носом, так что пришлось сдаться и вернуться на диван. В результате к утру я чувствовала себя так, будто меня переправляли из пункта А в пункт Б, запаковав в крошечную посылку.

Утром тоже не произошло ничего, прибавляющего оптимизма. Завтрак был вкусным, но нас опять не выпустили даже пройтись по коридору, правда, отвели в кабину чистки, где я, наконец, вымылась, а одежде вернули первозданный вид. Потом я долго расчесывалась, сделала хвост и стала бродить по каюте в поисках какого-нибудь интересного занятия, потому что ещѐ

немного, и я начну сходить с ума.

Гудронка после вчерашнего тоже выглядела не очень-то радостно и беспрестанно зудела о том, что ей не повезло и теперь вместо того, чтобы веселиться, она скучает. Тоже мне, удивила!

Потом еѐ забрали на переговоры с родственниками, но вернули так быстро, что я даже передохнуть не успела. Злодей вернул еѐ самолично, но в этот раз не стал улыбаться или расточать комплименты, а свирепо взглянул в мою сторону и захлопнул дверь. Как ему удалось создать такой эффект, учитывая, что двери съезжались автоматически, я не поняла.

Гудронка с мрачным видом запустила клубящийся туман, вывернула настройки так, чтобы стелился только сине-черный с проблесками серебряного и, сжав губы, уселась ко мне спиной.

– Что произошло? – немедленно спросила я. Тоже мне, страдалица, я, между прочим, знаете ли, тоже не особо развлекаюсь.

– Не знаю я, но переговоры сорвались!

– Почему?

– Это просто возмутительно! – разошлась Хиромэ. – Толком никто не изволил объяснить,

отчего вдруг разговоры со стороны моих родственников прервались! Но я услышала случайно… что тут замешаны кисейцы.

Произнеся это, она мигом оживилась и даже на секунду приподнялась в кресле, а потом упала обратно.

– Вроде бы они летят меня спасать! Говорят, та команда, которая играла вместе с нашей.

Видимо, они заметили меня на игре и один из кисейцев в меня влюбился. Да, так бывает в Союзе, у кисейцев даже чаще остальных рас. Вот, кстати, я только что я вспомнила одну кисейскую известную сказку, где принцесса украдкой сбежала в лес и встретила там незнакомое существо. Это был жуткий зверь в шкуре, раскрашенной полосами, и с клыками. Но она не испугалась, а наоборот, полюбила это существо так сильно, что оно под воздействием еѐ неугасимой любви превратилось в человека и женилось на ней. Вот как это было!

Я сжала губы.

Да уж, сомнительная какая-то сказочка, прямо скажем. Мрачноватая. По крайней мере,

лично у меня особого восторга не вызывает. Хотя допускаю, причина в том, что услышала я еѐ

из уст гудронки и наверняка в искаженном виде, а кисейцы рассказывают иначе, так, что заслушаешься. И обязательно напевно, будто песню поют.

Даже захотелось послушать. Интересно, Парфен стал бы рассказывать мне сказки, если бы я попросила? В голову никогда не приходило просить у молодого человека о таких экзотических услугах, хотя я обожаю сказки. Но попросить об этом… А вот в случае Парфена совсем не стыдно просить. Почему-то я совершенно уверена, что он не просто поймѐт, а и согласится. Что это должно быть очень уютно – сидеть у него на коленях и слушать его голос. Почему-то кажется, кисейцы любят рассказывать истории, особенно о своѐм народе.

Я резко вдохнула и выдохнула. Хватит! Мало мне одной изводящей темы вроде возвращения на Землю к родителям, так чего мелочиться, давай найдѐм себе ещѐ и вторую! А то нечем заняться в свободное от страданий по первому поводу время, верно?

Гудронка тем временем подхватила мой вдох, а на выдохе слегка ахнула и произнесла:

– Интересно, какой он?

– Он…

Я уже было открыла рот, чтобы рассказать, какой он замечательный, но резко опомнилась.

– Кто он?

– Ну он, тот кисеец, который в меня без памяти влюбился, раз уж полетел меня выручать из плена. Когда мы познакомимся, он наверняка опустится передо мной на колени. У кисейцев это приравнивается к признанию в любви. Я прямо вижу…

Тут она не поленилась прерваться, потянуться рукой к панели настроек и пустить по потолку и стенам туман нежного розового цвета. Мне сразу показалось, что я погрузилась в зефир, пахнущий однозначно клубникой, ну или на худой конец, ванилью.

Гудронка мечтала.

– Я вижу, как он смотрит на меня сверху вниз, а он обязательно будет высоким и сильным… а потом медленно опускается на колени и застывает… и тогда сверху смотрю я. Он будет осторожно держать меня за руки и шептать признания на своѐм языке, те, которые говорят только раз в жизни… а я буду слушать. Это будет лучший день в моей жизни! У меня ещѐ не было таких серьѐзных поклонников.

Я промолчала. Какое мне дело до фантазий гудронки? Какое дело до того, что от представленной картины дух захватывает и чувствуешь себя неуверенно и волшебно? И как будто парить начинаешь над землей? Нет, пусть у гудронки будут свои мечты. У меня и своих предостаточно. К счастью, мне хватает ума не расписывать ей свои фантазии, потому что на фоне наивной гудронки, чьи познания видимо не шли дальше украдкой сорванных романтических поцелуев, мои фантазии были куда как более приземленными.

Тьфу ты! Мало мне двух тем? Нате вам третью!

И кстати, выходит, гудронка очень молода, поэтому ей вполне простительно множество вещей, которые в еѐ поведении меня уже начинают бесить. Эта мечтательность и невероятный оптимизм, к примеру. Вообще-то я не помню, чтобы лет в шестнадцать была настолько наивной, но может и была. Да и по общепринятому мнению такая наивность как раз этому возрасту и присуща.

– Сколько тебе лет?

Она моментально заткнулась и снова высокомерно задрала голову.

– Я уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж.

Я присвистнула.

– Не свисти! – тут же крикнула она.

Ну вот, не хватало мне новой мамочки, одѐргивающей за малейшую провинность.

Мама…

Снова нахлынула тоска, и раздражение, и усталость, в общем, не знаю, в какой форме проявилась бы моя депрессия, но тут явился громила и приказал идти в кают-компанию, где меня ожидает Злодей.

То, что на корабле я не одна такая, у кого настроение преотвратное, не могло не радовать.

– Милая моя Айя, – сквозь зубы протянул Злодей, стоявший в углу комнаты, натянутый как стрела и слегка нервный. – Присаживайся.

Я изволила обойтись без комментариев и послушно присесть.

– И вот снова я вынужден спросить тебя, что происходит?

– Ну… мы куда-то летим, гудронка скучает и выносит мне мозг, а на горизонте сгущаются черные тучи неизвестности.

– Не ѐрничай, забыла, кто ты тут?

– А кто я, кстати, тут?

По его лицу прокатила волна нервного тика, но Злодей на то и Злодей, чтобы мгновенно брать себя в руки.

– Вложение капитала, пусть и случайно подобранное.

– Большое спасибо, что так тонко польстили моему самолюбию.

Он будто не слышал иронии и продолжал:

– Но так получается, что вложение себя не оправдывает. Рано утром я пригрозил, что если кисейцы не отвяжутся, я тебя… сделаю тебе больно, а то и просто вышвырну в открытый космос. Я, конечно, не привык руки марать, как и мои ребята, но если просто сунуть тебя в мусорный отсек, отвернутся и нажать кнопку выброса… думаю, с этим делом мы справимся.

Там тебя не видно и не слышно, будто и не было тебя, – мрачно докончил он.

Я, если честно, уже слегка устала от угроз.

– И чего тебе нужно от меня?

Он вздохнул и стал прохаживаться вдоль стола, подолгу задерживаясь за моей спиной.

– После ультиматума они отказались от переговоров и больше не выходят на связь. Но кисейский корабль так стремительно приближается, что через несколько часов нас догонит. Я и не думал, что он такой быстрый, и уж тем более не рассчитывал, что они станут палить столько дорогостоящего топлива… Так вот – ты могла бы попытаться уговорить их отстать, и им экономия, и нам польза.

Ха! Уговорить кисейцев срочно убираться прочь и меня не спасть? И гудронку заодно?

Или гудронку не спасать, и меня заодно? С какой стати?

– Вижу, говорить с ними ты не хочешь, – ровным тоном сказал Злодей, наблюдая за моими размышлениями, видимо, отчѐтливо написанными на моѐм лице.

– Они всѐ равно не послушают, – наугад ответила я.

И судя по недовольному пыхтению, угадала! Хоть в чѐм-то повезло! Злодей нехотя признался:

– Это верно… Если кисейцы что-то для себя решили, их не сбить с толку. За это я их даже уважаю. Если бы ещѐ целью выбирали не какие-то нелепые личные порывы с геройскими замашками а, к примеру, прибыль, я бы брал с них пример. Но такое поведение мне непонятно.

– Почему же? Они объяснили, что летят за гудронкой, следовательно, за материальной компенсацией. Всѐ в порядке.

Он промолчал, хотя честно говоря, в глубине души я надеялась, что Злодей примется активно спорить и доказывать, что кисейцы однозначно летят исключительно за моей персоной.

Так хотелось, чтобы они летели за мной, просто слов нет! Но Злодей молчал.

– Хорошо, значит, придѐтся переходить к новому плану. Он не такой простой, как я предлагал… особенно для тебя, но хозяин-барин. Иди в каюту и собирайся.

Я снова схватилась за ручки кресла.

– Куда собираться?

Если меня и правда, планируют выбросить с мусором в открытый космос, чего мне собираться? Я не придерживаюсь верований древних египтян о том, что на тот свет нужно забирать побольше вещей, который пригодятся в следующей жизни.

– Через несколько минут мы подлетим к одной малоразвитой планете… В общем, дальше везти я тебя не планирую.

Я ещѐ много чего желала спросить, но Злодей ушѐл, а один из громил, кажется, второй,

который таскал мешок с гудронкой, но они так похожи, что точно не скажу, бросил на меня суровый взгляд и я пошла собираться. Вернее, вернулась в каюту, уселась на диванчик, сложив на коленях руки и стала думать о хорошем. Не думать же о текущем моменте, верно? А то вдруг Злодей намеревается продать меня в рабство прямо здесь и сейчас? Такой момент запоминать точно не стоит.

Нет… Вспомним лучше самые счастливые дни своей жизни. Выпускной, когда я выглядела в своем бежевом платье как участница конкурса красоты (пусть даже все мы так выглядели). День, когда я выяснила, что всѐ-таки поступила в институт, потому что до жути боялась провалиться и что родители узнают. Тот первый раз, когда осталась наедине с Серѐжкой, который, между прочим, клятвенно обещал на мне жениться. Не женился, что к лучшему, да и вечер был не сказать, чтобы особо счастливым. Запоминающимся, это да. Я тогда жутко переживала, как всѐ пройдѐт, и всѐ прошло совсем не так, как хотелось, хотя вряд ли стоило ориентироваться на кино и романы.

А кажется, это было совсем в другой жизни с другой девушкой, наивной и счастливой,

чем-то напоминающей нынешнюю гудронку. Я ведь тоже считала, что меня любят так сильно,

что горы свернут. И это тоже был некто мифический и неопределѐнный и, как ни печально, в действительности не существующий. С Сережкой у нас не срослось, к тому времени, когда мы расстались, я сама уже радовалась, что всѐ позади.

И теперь ещѐ радовалась тому, что кроме семьи, на Земле не осталось других действительно близких людей, без которых жизнь превращается в существование. Хотя я всѐ равно умудряюсь страдать, правда, по тому, кто гораздо ближе.

Так и прошли мои последние минуты на корабле вольнодумцев.

Вскоре мы вылетели на катере к виднеющейся поблизости красноватой планете, и Хиромэ зачем-то полетела вместе с нами.

Не знаю, куда мы направлялись, но Злодей снова улыбался и излучал оптимизм. И снова изобразил на своѐм лбу жирное красное пятно. Видимо, всѐ шло по плану.

Всего в катере расположилось несколько человек: я, гудронка, Злодей, громила – одна штука, два более субтильных на его фоне вольнодумца и одна девушка постарше меня по имени Мази, с равнодушным лицом, как будто прибитым доской – настолько у неѐ были плоские губы и маленький приплюснутый нос. Однако она была симпатичной, отметила я машинально, потому что постоянно отслеживала соседство симпатичных девиц. Не знаю, то ли в виде потенциальных конкуренток, то ли потенциальных подруг, но в любом случае приятную наружностью девицу в своѐм окружении я не могла не отметить. На меня она, кстати, внимания не обращала, зато часто зевала и хмурилась.

Присутствие женщин успокаивает, но вот беда – когда катер приземлился, из него вышли всего двое – я и Злодей. Потом ещѐ минут пятнадцать он вѐз меня куда-то на мотоцикле, выведенном из катера, до тех пор, пока мы не оказались у города, построенного, или скорее вырытого в невысокой жѐлтой горе. Гора походила на кусок сыра, изъеденного мышами, потому что постройки смотрелись крайне неаккуратно, как и жители. Этакие нелепые нагромождения из глины жѐлто-бежевой цвета, между которыми бродят покрытые пылью дикари.

Остановившись за границей города, обозначенной хлипким заборчиком из камней, Злодей дождался пока к нам подойдет парочка местных мужчин – огромные, замотанные от груди до колен то ли в ткань, то ли в тонкий мех, с грубыми лицами, на которых вперед выступали толстые губы и подбородок, а глаза, наоборот, прятались под широкими дугами бровей.

Злодей убрал руки, отпустив руль и принялся корчить фигуры из пальцев и гундосить,

как я поняла, говорить на местном языке, который судя по всему в комплект основного обучения адаптантов не входил.

Стражники рычали в ответ и тоже гнули пальцы, складывая устрашающие фигуры.

Ну, все заняты делом, не мешает и мне оглядеться.

Быстро повертев головой, я заметила справа от города отдельно стоявшую гору сыра в миниатюре, к боку которой прилепилась кривая башня – видимо, это или храм, или какое-то другое место поклонения высшим силам. Наверняка там или жрецы живут, или правители.

Так вот, возле скошенного входа в башню стоял второй мотоцикл вольнодумцев, а возле него две фигуры – одна мужская, одна женская. А, нет, ещѐ одна, отсюда крошечная, в подозрительно знакомом одеянии гудронки входила внутрь, пока две другие еѐ всячески загораживали.

Разглядеть толком, что происходит, не удалось, потому что Злодей перестал гнуть пальцы, кивнул дикарям и крикнул мне:

– Теперь держись!

А потом схватил руль и выжал такую скорость, что мы с места не уехали, а выстрелили,

как ядро из пушки.

Я была вынуждена схватиться за Злодея, хотя сразу решила, что никогда никому не расскажу о том, что предпочла спасти свою жизнь, прикоснувшись к нему, чем с честью упасть с мотоцикла и умереть. Жить я люблю, и раньше любила, и впредь тоже надеюсь ею наслаждаться. Особенно на фоне появления в моей жизни кисейца, который, конечно, неизвестно ещѐ как целуется, но умереть прежде, чем представится случай хорошенько разобраться в данном вопросе будет совсем уж глупо.

– Уха-ха! – крикнул Злодей, но не успела я рассмотреть, куда же мы мчимся, как нас окружили горы, потом добавились толстенные деревья, укутанные мелкой хвоѐй как коричневой ватой, мотоцикл затормозил и Злодей спрыгнул на землю, а после взял меня под локоть и потащил за собой вперед, туда, откуда доносился нестройный гомон грубых голосов.

Кстати, раз мы тут одни и громилы на горизонте нету, может, настала пора спасаться бегством?

– Оглянись, – как будто прочитав мои мысли (хотя чего тут читать, и так всѐ понятно!),

приказал Злодей.

Я быстро последовала вполне разумному совету и что я увидела? Мы вышли на край площадки, построенной из кое-как очищенных от коры бревен, которая нависала над куском луга,

покрытого травой, сухими деревьями с ободранными ветвями и сломанными верхушками, напоминающими тумбы, вперемежку со странной формы камнями, вроде блоков, поставленных друг на друга в виде пирамидок. Будь дело на Земле, я бы заподозрила, что это такая площадка для игры в пейнтбол, однако тут над еѐ назначением оставалось только гадать.

Но куда больше внимания привлекали находившиеся на площадке туземцы, все как один мужского пола, огромные, замотанные в такие же шкуры-коврики, подвязанные верѐвками,

разгорячѐнные криками и спорами. О чѐм они орали, осталось загадкой, но подойдя ближе к этой беснующейся куче дикарей, на краю помоста я мельком увидела чье-то окровавленное тело. Этот туземец к счастью, оказался жив, он стонал и хлопал глазами вполне резво, поэтому было понятно, что всѐ выглядит страшнее, чем обстоит на самом деле.

Немного успокоившись и, видимо, тщательно обсудив произошедшее с пострадавшим,

дикари стали по очереди отвлекаться и обращать своѐ вниманием на нас.

Но всѐ могло бы ещѐ обойтись, если бы как раз в этот момент у Злодея не сработал звуковой сигнал на браслете. Выключив звук на мой взгляд недостаточно оперативно, он улыбнулся и вздохнул полной грудью, нимало не смущаясь присутствием дикарей.

– Удача возвращается ко мне. Я чувствую, как они течѐт по моим жилам и наполняет моѐ

сердце триумфом.

– А я ничего подобного не чувствую. Ни триумфа тебе, ни даже просто удовлетворения, -

пробурчала я. Признаваться в том, что наполняющие меня чувства больше отдают тревогой и даже откровенной паникой вовсе не хотелось.

– Ничего, всѐ ещѐ будет!

И таким тоном он это сказал, что вместо облегчения тяжкого груза неопределѐнности я насторожилась ещѐ больше.

Дикари тем временем подобрались поближе, окружая нас плотным полукольцом. Потом вдруг одни из них взревел так, что волосы, висящие сосульками, разлетелись вокруг его лица,

потом растолкал остальных, хотя они ему не мешали, и бросился к нам. Указал на меня толстым пальцем.

– Моя! – ревел зверообразный дикарь, периодически громыхая по своей груди кулаком.

Плоть издавала глухой удар, будто огромный барабан. – Она моя!

– Кто это? – с ужасом прошептала я, пытаясь спрятаться Злодею за спину.

– Да вот… местный житель. – Отвечал Злодей, старательно поворачиваясь так, чтобы мне не удалось использовать его в качестве живого щита. – Такой забавный народец. Мужчины данного племени считают, что сразу узнают свою пару, как только еѐ видят. Поэтому у них все просто – встретились двое, крикнули, проявляя узнавание – и в кусты. Потом вылезли и разошлись каждый по своим делам. Норма. Так вот, если так сложилось, пожалуй, отдам я тебя ему.

– Что?

Это был шок, я даже на месте застыла и светящиеся азартом глазки дикаря тут же уставились на меня из-под широких кустистых бровей.

– Нельзя же лишать человека святого? Не каждый день, знаешь ли, он находит свою истинную пару.

Злодей засмеялся и, повернувшись к моему новоприобретенному поклоннику, принялся гнуть пальцы, сопровождая сие действие ломаным карканьем, заменяющим местным племенам язык. Дикарь закричал и запрыгал, выказывая все признаки одержимости, а после показал руками неприличный жест, чем поразил меня ещѐ больше.

– Это он радуется, – негромко пояснил Злодей. – Что я не твой повелитель и ты свободна.

Поведет тебя сейчас в укромное место, «знакомиться» будете.

– Чего? Я не хочу с ним знакомиться! Я вообще не… знакомлюсь с кем попало!

– Поздно! Сегодня у них как раз праздник, смелости и сытости, так что вероятно, ваше знакомство состоится чуть позже, потому что для них жратва и демонстрация своих сил стоит на первом месте. Пока будешь сидеть подле него и радоваться, что тебе достался большой и крепкий мужчина. А познакомитесь и попозже, боюсь, дожидаться сего светлого момента не в моих интересах, так что прощай.

Больше не размениваясь на объяснения, Злодей толкнул меня в сторону дикаря. Тот довольно крякнул, сложив на моих плечах тяжеленные поросшие густыми волосами лапы. Амбре, которое источало его тело, способно было сбить с ног и куда более крепкую девушку, не то что меня.

Нас моментально окружили дикари, смотря круглыми глазами и хмыкая, но к счастью,

держась на расстоянии, а Злодей тем временем вскочил на мотоцикл и умчался. Я многое могу простить, даже желание выбросить меня в открытый космос, но такого! Такого я ему никогда не прощу!

Дикарь, который вообразил себя моим избранником, понизил голос и зарычал так волнующе, что у меня затряслось что-то в животе. Потом он опустил руки, намереваясь потянуть за мою футболку, которая, понятное дело, такого насилия не выдержит и разорвется.

Всѐ, это был мой предел. Хватит с меня!

Я пригнулась, отпрыгнула в сторону и побежала к краю настила из бревен, там схватилась за лестницу, связанную из грубой веревки и быстро слезла вниз, на лужайку, а потом побежала прочь. За спиной разочарованное рычание превратилось в удивленное и даже в потрясенное, но я неслась, не оглядываясь, потому что вовсе не желала знакомиться ближе ни с одном из этих существ, как бы забавно они ни рычали.

Пробежав столько, что стало больно дышать, я оглянулась и поняла, что за мной, собственно, никто и не гонится, что выглядит довольно подозрительно. Почему не гонятся? Судя по поведению, дикари не брезгуют несговорчивый объект поклонения догнать и уговорить принять жаркие объятия, так сказать, силовым методом. Но мои дикари все как один остались на помосте и не изъявляли желания меня преследовать.

Смысла бежать дальше я уже не видела, да и сил не было, поэтому пришлось остановиться. Да уж, ситуация патовая – предположим, всѐ обошлось и дикари от меня отстанут. Но где я и что делать? Дальше-то что? Где я тут найду корабль или связь с Союзом, учитывая, что единственный браслет, имеющийся в наличии, рассчитан только на связь в зоне игровой планеты и тут априори не работает?

Думай, Айка, думай лучше!

Но стоило хорошенько задуматься, как вдруг из зарослей донеслось фырканье и неторопливые шлепки лап, как будто какое-то большое животное прогуливалось неподалѐку и лап у него было с дюжину. Подождите… Как будто?

С противоположной стороны раздался такой же звук и из листьев, которые тут в виде разнообразия были бледно-оранжевыми с бледно-зелеными краями, высунулась морда животного, похожего на льва. На меня уставился желтый глаз и усы животного дернулись, принюхиваясь. Потом оно замерло, но меня эта неподвижность вовсе не обманула, а наоборот, инстинкт выживания, перешедший от далеких предков предупредил – зверушка решила, что, судя по запаху я определенно еда и следовательно, меня можно употребить на ужин.

Понятно теперь почему дикари не захотели меня догонять, еще бы. Любовь любовью, но шкура-то дороже. А тут такие зверушки водятся симпатичные, размером раза в четыре больше меня.

Мамочки!

Прежде чем я сообразила, что следует делать, тело само среагировало, спасибо ему, и я,

одновременно наблюдая за своими действиями со стороны, отстраненно удивлялась, как эта девушка умудряется так быстро карабкаться практически на ровную поверхность сухого дерева, а потом как ловко усаживается на плоской верхушке, подтянув ноги и обняв колени, и смотрит на животных, которые расхаживают внизу. И свалиться не боится? В любом случае,

ей не позавидуешь.

Если я прежде жаловалась на своѐ шаткое положение, то теперь мне было с чем сравнить.

Вот уж теперь жаловаться было на что! Дикари стояли себе на безопасном помосте и активно обсуждали сложившуюся ситуацию, проявляя массу бурных эмоций, но судя по всему, собирались ограничиться одним только наблюдением. Даже не знаю, хорошо это или плохо, потому что и тут небезопасно, но и среди дикарей, судя по всему, тоже ничего хорошего меня не ждѐт. Бурные знакомства, знаете ли, не по моей части!

Зверольвы в количестве двух штук тем временем расхаживали под ногами, игриво посматривая наверх. Потом один из них неожиданно подпрыгнул и навалился всем весом на бревно. До меня он не достал, хотя и вытянулся в полный рост, но всѐ равно такой жути я давно не испытывала. Даже проблема рабства слегка побледнела на фоне проблемы звериных десятисантиметровых клыков. Главное, чтобы он не понял, что если бить в бревно много раз подряд, оно обязательно повалится, потому что, если поймѐт, то мне крышка.

И вот, следующие полчаса мне показались самыми долгими за всю мою жизнь. Обдумывать ситуацию я уже не могла, потому что оставалось надеяться только на то, что всѐ каким-то чудесным образом сложиться само собой. К примеру, зверольвы бросят меня и уйдут по своим делам. На что ещѐ мне надеяться?

Потом со стороны помоста раздался взрыв новых криков, и я повернула голову.

И чуть не свалилась с бревна вниз, но вовремя упѐрлась в края своего своеобразного сидения руками. Среди дикарей виднелась знакомая фигура в знакомой одежде, и он стоял напротив дикарей и кричал так же громко, как они. Но он был один против всей кучи.

Надеюсь, до драки дело не дойдет? Совсем неохота, чтобы Парфен пострадал.

Вскоре один из дикарей отделился от остальных, и они с Парфеном стали кричать друг на друга персонально, а остальные принялись внимательно слушать, но уже не вмешивались. Я

долго приглядывалась и определила, что кисеец разговаривает, если можно так назвать данные крики, как раз с моим новым поклонником. Подумать только, вот они, мои поклонники,

собрались в кучу пред моим взором! Настал светлый день твоего чисто женского триумфа!

Наслаждайся, Айка!

А дальше-то что?

А дальше-то и ничего и не было.

Их своеобразная беседа продолжалась так долго, что я уже было решила, что до меня самой дела им нету, слишком важным занятием они заняты – попытками друг друга переорать.

Потом дикарь что-то гаркнул, в последний раз шарахнул себя по груди и махнул в сторону луга, где недалеко от чащи леса стоял столб, на котором сидела я.

Парфен впервые взглянул в мою сторону и сразу же замер на месте, только голову слегка наклонил, изучая обстановку.

Дикари довольно загалдели и удобно расположились на краю платформы, наблюдая за происходящим.

Отмерев, Парфен подошел к краю, спрыгнул на землю, даже не воспользовавшись лестницей, и пошѐл по направлению ко мне, лѐгким, прогулочным шагом, как будто зверей в упор не видел.

Как можно не заметить таких громадин? Да ещѐ и движущихся?

Нет, так нельзя. Сейчас они его увидят и бросятся, чтобы съесть. Нет, я хочу, конечно,

спасения, но не такой ценой.

Я так разволновалась и закрутилась на месте, что чудом не свалилась вниз, а звери, почувствовав мою слабину, тут же подтянулись к бревну и уселись под ним, аккуратно поджав лапы и свернув хвост, как кошки, которые ждут, когда их покормят. Собой, имеется в виду.

Парфен, заметив моѐ волнение, остановился. Он уже подошел достаточно близко, чтобы можно было разглядеть его серьезное лицо и мелкие движения рук, от которых по телу перекатывались мышцы, как будто он разминался перед грядущими физическими упражнениями.

Потом Парфен поднял руку, ткнул пальцем в себя и в зверей. Следующим жестом ткнул пальцем в меня, а потом резко указал в лес, а после полукругом на дикарей. Остановился,

ожидая, когда до меня дойдѐт сия пантомима.

Похоже, он хочет отвлечь зверей, а мне приказано тем временем быстро убегать в лес и возвращаться на помост к дикарям.

Я упрямо сжала губы и помотала головой. Нет, не пойдет. Никаких отвлечений с голыми руками против зверольвов.

Парфен опустил руку, глубоко и медленно вздохнул, а потом снова повторил всѐ заново –

он и звери, я и помост с дикарями.

Я взглянула вниз и встретилась взглядом с желтыми круглыми глазами, увлеченно наблюдающими за малейшими моими движениями. Эти зверюги сожрут Парфена, несмотря на всѐ

его умение ловко прыгать и быстро бегать. Но возможно, Парфен знает что-то, чего не знаю я? Он же общался с дикарями, раз говорит на местном языке. Значит, тут не впервые и вполне вероятно, знаком с их традициями и праздниками. И с развлечениями тоже.

Но всѐ равно… Стоит представить, что эти зверушки могут сделать с Парфеном, как начинает трясти. Нет, ни за что!

Он тем временем повторил свою очередность жестов, так же терпеливо и уверенно и, судя по всему, отступать был никак не намерен. Что же он такой упрямый-то?

– Я боюсь за тебя, – сказала я одними губами, потому что не рискнула орать, когда меня караулят хищники. К чему привлекать их лишнее внимание, которое и так целиком и полностью принадлежит мне?

Его губы шевельнулись в ответ, и я вдруг совершено четко услышала его тихий голос:

– Верь мне.

Несколько ударов сердца, остатки сил, которые я титаническим усилием воли собрала в целое – и я кивнула. Он должен знать, что делает, ведь Парфен не похож на глупого подростка, безосновательно уверенного в собственных силах. Раз он говорит, что нужно бежать, я это сделаю.

Он тем временем показал три пальца, потом два. Потом один.

Я приготовилась спускаться, стараясь не представлять, как глупо буду выглядеть, когда поползу вниз по столбу, потому что прыгнуть я, конечно, не смогу, побоюсь разбиться, а иначе мне не спуститься.

Потом Парфен сжал руку в кулак, заканчивая отсчѐт, и одновременно бросился вперед. И

хотя проделал он это почти беззвучно, еле слышного шороха оказалось достаточно, чтобы звери оставили меня и бросились к источнику шума.

Я заставила себя сосредоточиться на столбе и неуклюже сползла вниз, расцарапав живот,

а потом как было велено, побежала в заросли. Надеюсь, поблизости не устроила себе лежбище парочка таких же зверушек.

Сердце колотилось так сильно, что удивительно, как не выскочило, уши заложило, как при взлѐте, но кажется, меня никто не преследовал.

Оказавшись за ближайшим деревом, я не выдержала и всѐ-таки обернулась посмотреть,

как у Парфена дела. Он висел и покачивался на одной руке на какой-то ветке, воткнутой в верхушку груды камней, прямо как Тарзан из мультиков, которые я обожала в детстве, а зверольвы косились на его болтающиеся ноги и били хвостами по земле, словно собирались прыгать.

Значит, он не собирается драться с ними вручную, от сердца отлегло, и я побежала дальше.

Немного смущала необходимость взбираться на помост к дикарям, которые с восторгом наблюдали за происходящим представлением, но других вариантов не было. Тут, знаете ли,

всѐ-таки немного безопаснее, чем посреди леса, наводненного хищными зверольвами.

Взобравшись по болтающейся лестнице и по пути ободрав ещѐ и ладони, я вскочила на ноги, обернулась и вцепилась руками в шаткие перила, окружавшие помост. В кожу немилосердно впились остатки не срезанной коры, но куда больше меня волновало, как там кисеец.

Парфен, оказывается, был уже от нас недалеко, бежал по земле, но и звери бежали за ним,

оставляя между собой и добычей всѐ меньше расстояния, так что встреча их была неизбежна.

Нужно отвлечь зверольвов или я останусь старой девой. То есть никогда не выйду замуж.