Текст книги "Шаукар"

Автор книги: Юлия Рахаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Вот я ни разу не суеверный, но у меня от твоих слов мурашки по спине побежали, – сказал Омари.

– Я не думаю, что это надо воспринимать буквально, – проговорил Юрген. – Сон предлагает лишь вариант развития событий, а как оно сложится, будет зависеть только от нас самих.

– И что это за вариант такой, в котором ты погибаешь?

– Меня будто бы убили. Я ещё Оташа видел в этом сне…

– Оташ прикончит любого, кто посмеет тебя убить или даже ранить.

– А вот тут ты прав.

– Это ты к чему?

– Я понял, что надо делать. Я точно знаю, как победить Улычена. Главный ловчий крокодил, едем со мной в Шаукар. Тебя оправдают, гарантирую это.

– Что ж, рискну тебе поверить, – проговорил Омари. – Но глаза у тебя сейчас безумные.

– А тебе-то самому что приснилось? – спросил Юрген с улыбкой.

– Да ерунда какая-то. Я и не помню почти ничего. Ты как заорал, так я подскочил. Пчела там вроде была.

– Ты ведь у нас был когда-то повелителем пчёл, – хмыкнул Шу. – Но хватить болтать, отправляемся в Шаукар немедленно.

– Мне страшно представить, что ты придумал, – ответил Омари.

– Но ты со мной?

– Я рискну.

– Кстати, теперь я буду охотиться вместе с тобой. Жрать хочу ужасно. Слона бы съел.

– Если всё выгорит, я напишу Неру, чтобы привёл из Уасета слона.

– Оставь Мхотепа в покое, я хорошо его помню. Едем, главный ловчий.

Юрген вновь почувствовал чьё-то присутствие на второй день пути назад.

– Тебе не кажется, что нас кто-то преследует? – спросил он.

– Кажется, – кивнул Омари. – Только я их не вижу.

– Их?

– Ну, у меня такое ощущение, что он не один. Будто бы на меня уставились минимум две пары глаз.

– Вряд ли это Бокей. Может, разбойники? Мы с Оташем нарвались тогда. И потом я ещё встречал браконьеров.

– Пока они на нас не нападают. Может, им от нас ничего и не надо?

Следующей ночью Юргену не спалось, и он решил осмотреться, потому что чувство, что кроме них с Омари, здесь был кто-то ещё, не покидало. Каково же было его удивление, когда из-за кустов вышел Алтан и проговорил:

– Всё, мне надоело прятаться.

– Что ты тут делаешь вообще? – спросил Шу, уже было доставший пистолет.

– Не я, а мы, – ответил сарби и позвал брата.

– Отлично вообще, – проговорил Юрген, увидев Бальзана.

– У нас гости? – раздался голос Омари. Амма тоже уже достал оружие и был готов обороняться.

– Мы давно за вами наблюдаем, – ответил Бальзан.

– Зачем, интересно? – задал вопрос Шу.

– По приказу великого шоно.

– Он за мной вас отправил, что ли? – предположил Омари.

– Не обольщайся, – усмехнулся Алтан. – Нам и в голову придти не могло, что Юрген окажется в твоей компании. Но поскольку приказа ловить тебя не было, мы ничего не стали предпринимать.

– Оташ вас за мной послал? – спросил Юрген.

– Проследить, чтобы с тобой ничего не случилось. Он сказал, что ты один к волчьему камню пошёл. Понятно же, что это опасно.

– И вы были там, когда на нас Бокей напал?

– Были неподалёку. Мы бы, конечно, вмешались, но вас двое, он один, так что… зачем?

– А вы видели, куда он ушёл?

– Ты всё ещё переживаешь за него? – спросил Бальзан. – Зря. Но он направился в сторону стоянки.

– Значит, наш великий шоно волновался за своего визиря, – усмехнулся Омари. – А ты говорил…

– Не знаю, радует ли меня это или злит, – перебил его Юрген. – В любом случае, хорошо, что вы здесь. Вы мне поможете.

– Чем поможем? – спросил Алтан.

– У меня будет к вам небольшое поручение, когда мы приедем в Шаукар. Это очень важно и не столько для меня, сколько для Шоносара.

– Мы всё сделаем, – кивнул Бальзан.

– Вот и отлично, – улыбнулся Юрген.

Оташ просматривал бумаги, которые ему принёс Наран, когда в его покои вдруг ворвался Алтан и затараторил:

– Тебе надо к Улычену! Срочно! Вопрос жизни и смерти!

– Подожди, – отозвался Оташ. – Вы вернулись? Юрген вернулся?

– Всё потом! – продолжал настаивать Алтан. – Срочно к Улычену!

Шоно поднялся и поспешил в покои сына небесного волка, чувствуя, как сердце почему-то начало бешено колотиться. Он сорвался на бег, а уже у покоев Улычена замер, потому что увидел, как один из слуг, сорвавшись с места, побежал с криком «Лекаря! Срочно лекаря!», в то время как самого Улычена держало двое стражников. Оташ вбежал в комнату и увидел Юргена, лежавшего на полу, и склонившегося над ним Бальзана. Сарби зажимал рукой рану в животе Шу, пытаясь остановить кровь.

– Что произошло? – Оташ бросился к Юргену. – Эне, ты меня слышишь? Что произошло?

– Всё получилось, – тихо прошептал Шу, открыв глаза. – Таш, он самозванец.

Сказав так, Юрген отключился, но на его губах застыла улыбка.

– Нет, эне, стой! Не смей умирать! Я приказываю тебе!

– Отойди, великий шоно, – послышался рядом голос лекаря.

– Он должен выжить, – проговорил Оташ. – Ты слышишь меня? Он должен выжить!

– Тогда не мешай, – сказал лекарь, но шоно услышал, как дрогнул его голос.

– Что произошло? – снова спросил Оташ, когда Бальзан уступил своё место лекарю.

– Улычен пырнул его ножом, вот что произошло, – ответил тот. – Я сразу приказал страже его задержать.

– За что? – Оташ бросился на Улычена и схватил его за рубашку.

– Я защищался, – ответил он.

– Защищался? Я что-то не заметил у Юргена при себе оружия.

– Разве нужно ему оружие, чтобы убить человека?

– А разве нужно тебе? Ты же сын небесного волка! Разве мог ты поднять руку на моего друга?

– Он переиграл меня, – вдруг проговорил Улычен.

– Что?

– Переиграл. Не могу не признать.

– Если Юрген умрёт, я сам тебя убью, – сказал Оташ. – В темницу его!

Когда Улычена увели, а Шу по приказу лекаря унесли в лазарет, к шоно подбежал стражник и проговорил:

– Там господин Омари прибыл. Сдаётся.

– Как сдаётся? – не понял Оташ.

– Сдаётся и говорит, что у него для тебя есть что-то важное, великий шоно.

У Оташа уже голова шла кругом, но он всё-таки спустился к Омари, и тот молча протянул ему письмо.

«Таш,

сейчас, когда ты читаешь это письмо, я могу быть уверен, что всё уже свершилось. Очень надеюсь на то, что вот-вот появятся Альфред и Элинор и расскажут тебе обо всём, что касается Улычена, хотя наверняка это не его настоящее имя. Я сразу же написал им. Прости, что не предупредил тебя. Омари не виновен. По крайней мере, не в насилии над Мейрам. Он ходил со мной к волчьему камню, ему можно верить. Его подставил тот же, кто принёс змею во дворец, тот же, кто настроил тебя против Сабиры, чтобы поссорить нас. Это Улычен. Ты ведь понимаешь теперь, что он самозванец? Стал бы сын небесного волка убивать твоего брата? Ты ведь знаешь игру в шахматы? Иногда нужно пожертвовать ферзём, чтобы выиграть. Прости, что пришлось пойти на такие крайние меры. Я очень старался сделать так, чтобы меня успели спасти. Не знаю, получилось ли. Надеюсь, что да и что ты не будешь сильно ругаться на меня, когда я приду в себя.

Твой Юрген».

Вернувшись во дворец, Шу думал о том, как правильно рассчитать время. Умирать не входило в его планы, хотя он прекрасно понимал, как рискует. Для начала он написал письмо и вручил его Омари, попросив передать его великому шоно только после того, как случится всё задуманное. «Ты сам поймёшь, что всё случилось, поверь мне», – сказал Юрген, передавая письмо.

Дальше дело было за Алтаном и Бальзаном. Они выяснили, что Улычен сейчас был в своих покоях, и что за поясом у него имелся кинжал. Также они сообщили, что и великий шоно был теперь во дворце. Юрген был очень благодарен братьям за то, что они не задавали лишних вопросов, а просто выполняли его распоряжения. Отправляясь к Улычену, Шу попросил Алтана почти сразу же поспешить за Оташем и немедленно позвать его, сообщив, что это вопрос жизни и смерти, а Бальзану сказал ждать у дверей три минуты, а затем зайти. Юрген очень рассчитывал на то, что уложится в эти три минуты. На деле всё случилось даже быстрее.

– Здравствуй, – проговорил Шу, заходя в покои.

– С возвращением, – с улыбкой ответил Улычен.

– Я пришёл выяснить всё раз и навсегда.

– Не очень понимаю, о чём ты.

– Ты самозванец. Я это знаю, ты это знаешь.

– Всё ещё не понимаю.

– Не прикидывайся. Ты хочешь править Шоносаром. Но я тебе этого не позволю. Это моя страна. Моя и Оташа. Я не дам тебе уничтожить всё то, что мы создали.

– Что ты хочешь сделать?

– А ты не догадываешься? – Юрген приблизился к Улычену.

– Ты не посмеешь.

– Сейчас проверим, посмею ли я, – пальцы Шу коснулись шеи Улычена.

– Нет, ты блефуешь, ты же прекрасно понимаешь, что, убив меня, ты потеряешь Оташа навсегда. И Оташа, и Шоносар. Возможно, и жизнь.

– Мне плевать. Я спасу Шоносар. Я спасу Оташа от тебя.

– Нет, я не верю, – Улычен сделал шаг назад и упёрся в стену.

– Однако в твоих глазах я читаю обратное. Ты боишься. А я вот не боюсь, – Юрген слегка нажал на его шею.

– Ты…

– Сейчас я убью тебя, – проговорил Юрген. Улычен резко вынул кинжал и в следующее мгновение Шу почувствовал острую боль в животе слева.

– Не убьёшь, – произнёс Улычен.

– Теперь я победил, – падая, прошептал Юрген и увидел ужас в глазах Улычена.

Когда он очнулся, то увидел над собой серый потолок лазарета, а затем почувствовал тупую ноющую боль в животе.

– Получилось, – прошептал Юрген.

– Эне? – услышал он рядом.

– Таш? – Шу повернул голову и увидел шоно, сидевшего на полу возле кровати.

– Ты очнулся!

– Привет, Таш, – улыбнулся Юрген.

– Живой, – шоно крепко обнял его, остановившись, только услышав слабый стон.

– Станешь ругаться?

– Стану.

– Только не очень громко.

– Ты такой дурак, эне. Хотя… я сам… тоже…

– Что с Улыченом?

– Пока в темнице. Он будет казнён. Я ждал, пока ты придёшь в себя.

– Прям так и казнён? То есть ты…

– Альфред и Элинор здесь.

– Быстро они.

– Быстро? Ты три дня провалялся без сознания. Как тебе вообще это в голову пришло?

– Это волчий камень.

– Волчий камень?

– Мне приснился сон. Это он мне подсказал, как поступить.

– Порой ты просто меня обезоруживаешь, эне. Я даже не знаю, что сказать.

– Скажи лучше про Сабиру. Ты отослал её?

– Нет. Я не буду её отсылать. И Асиме я написал, рассказал обо всём, что случилось. Жду ответа, в котором она будет на меня ругаться.

– Ты сказал про Альфреда. Что они узнали?

– Подожди с этим. Как ты себя чувствуешь?

– Всё тело ломит, живот болит, но в целом хорошо, – улыбнулся Юрген. – Я счастлив.

– Отличное счастье. Я позову лекаря, – с этими словами Оташ поднялся и направился к двери. – Потом пусть Альфред и Элинор сами тебе всё расскажут, если лекарь разрешит.

– А чего это он должен запретить?

– Не знаю. Он тебя спас, поэтому…

– Поэтому ты теперь его слушаешься?

– Помолчи. Разболтался тут.

– Я три дня молчал, имею право.

Открыв дверь, Оташ остановился и тихо проговорил:

– Прости.

Он хотел уже выйти, но Юрген остановил его:

– Ты тоже прости, – произнёс он.

– Я всегда должен был тебе верить, – не оборачиваясь, сказал Оташ. – И я буду тебе верить.

Уже вечером в комнату к Юргену пришли гости. Это были Альфред и Элинор в сопровождении Оташа. Акст сразу же подошёл к Шу и обнял его.

– Как я рад тебя видеть, – проговорил он.

– Взаимно, – ответил Юрген.

– Шоно рассказал нам о том, что ты учудил, – сказал Брунен.

– Давай, ещё ты начини придираться.

– Нет, я не стану издеваться над тяжелораненым.

– Где ты тут нашёл тяжелораненого?

– Лучше расскажите ему, что вам удалось узнать, – вмешался Оташ.

– Хорошо, – кивнул Альфред и, подвинув стул, сел рядом с кроватью. – Мы выехали сразу, как только получили твоё письмо, Юрген. Настоящее имя Улычена, скажу сразу, на самом деле Ермек. Вполне возможно, что вы с Оташем его и не помните, особенно ты. У Ермека была старшая сестра Максат. Когда я начал рассказывать об этом Оташу, он вспомнил это имя.

– Да, – кивнул шоно. – Так звали невесту Ихсана, моего друга детства.

– Всё верно, – подтвердил Брунен. – Ты знаешь, Юрген, что случилось с Ихсаном. Он предал Оташа, после чего был убит на поединке. Максат не выдержала того, что случилось с её женихом, и покончила с собой.

– Я даже не знал об этом, – сказал Оташ. – Непростой был период. Я только стал великим шоно и должен был принять управление Шоносаром после отца и Сабиры.

– Ермек, который тогда был ещё подростком, очень любил свою старшую сестру, – продолжал Альфред. – Он решил, что во всём виноват Оташ, потому что именно он убил Ихсана. Ермек поклялся отомстить. Он затаил обиду и начал готовиться к своей мести. Долгие годы Ермек учился, ездил по стране и по крохам собирал информацию. Он узнавал всё обо всех: об Оташе, о Юргене, об Алтане и Бальзане, даже о будущих министрах. Историю с медведем он слышал сам из уст Ихсана, когда тот рассказывал её невесте. Чтобы разузнать всё о Наране, Ермек ездил к думенам и даже жил там какое-то время. Потом он перебрался в Шаукар. Не сразу, но он подобрался к служанке Сабиры Зульфас. Втершись к ней в доверие, Ермек сделал её своей шпионкой. Зульфас много чего слышала и видела, пока прислуживала Сабире.

– Мейрам всё подтвердила в итоге, – добавил Оташ. – После ареста Улычена я сам поговорил с ней. И про Омари она тоже рассказала, что оговорила его по приказу Улычена, который совсем заморочил ей голову и запугал её.

– А сегодня, кстати, Элинор разыскал змеелова, который продал Ермеку эфу, – сказал Брунен.

– Да, – кивнул Акст. – Так что это косвенно доказывает, что именно Ермек принёс змею во дворец.

– Послушайте, а откуда у него деньги на всё это? – спросил Юрген.

– Хороший вопрос, – отозвался Брунен. – Первое время Ермек жил на накопления своих родителей, которые не прожили долго после смерти дочери. Затем он начал работать, брался за всё, что придётся. У меня нет доказательств, но я почти уверен в том, что на какое-то время Ермек присоединился к банде бродячих разбойников, которые нападали на путников и грабили их. В одном из таких нападений были украдены очень дорогие украшения. Так вот одно из тех украшений всплыло здесь, в столице. Скупщик говорит, что по описанию человек, принёсший ему это украшение, был очень похож на Ермека.

– Вот я так и знал! – воскликнул Юрген. – Так и знал, что он кого-то ограбил.

– Сагдай тоже приехал, – проговорил Оташ. – Он вспомнил Улычена, вернее, Ермека. Сагдай говорит, что от этого мальчика всегда веяло холодом. Такой не мог быть сыном небесного волка.

Когда гости ушли, Шу немного задремал, но вскоре его разбудил шум у дверей. Открыв глаза, Юрген не сразу поверил тому, что увидел. В лазарет в сопровождении лекаря вошла Сабира.

– Только недолго, – попросил лекарь и оставил их одних.

– Здравствуй, мой мальчик, – проговорила Сабира и села рядом.

– Как ты сюда попала? – удивился Шу.

– Великий шоно позволил.

– Позволил? Он разрешил тебе покинуть твою комнату?

– Да, чтобы навестить тебя. За дверью меня ждёт охрана.

– Какая муха его укусила?

– Думаю, это не муха, а кто-то покрупнее, – улыбнулась Сабира. – Значит, тебя вдохновили мои слова о шахматах и ты решил пожертвовать ферзём.

– Сработало же, – тоже улыбнулся Юрген.

– Будь я твоей матерью, отшлёпала бы тебя и не посмотрела, что ты уже взрослый.

– Я и так весь болю, не надо, – тихо рассмеялся Шу.

– Знаешь, даже я не ожидала от тебя подобного.

– Да ладно уже вам всем. Что было, то было. Главное, Оташ теперь мне верит, а самозванцу нет.

– Я очень рада, что ты выжил, – проговорила Сабира.

– Я и сам рад. На самом деле я очень на это рассчитывал. Ты ведь знаешь, что я приказал Алтану позвать Оташа, а Бальзану зайти в покои Улычена через три минуты, после того как сам туда зайду? Так что я верил в то, что мне окажут первую помощь. Да и лекарь у нас хороший.

– Никогда больше так не делай.

– Надеюсь, что не придётся.

– Лекарь сказал, тебе нужно отдыхать, поэтому я пойду.

– Постой. Расскажи мне что-нибудь.

– Рассказать? – удивилась Сабира.

– Ну, легенду какую-нибудь. Или сказку.

– Сказку? Ну, хорошо. Я попробую. Слушай. Было это давным-давно, когда Шоносар не был ещё так велик как сейчас. В одном горном селении жил юноша, звали его Хаал, и был он добрым, а сердце его было открыто для каждого. Любая работа спорилась в его руках, и люди часто обращались к нему за помощью или советом. И никто не уходил обиженным. Слава юноши дошла до одного очень богатого, но завистливого правителя по имени Жарас. Захотел он воспользоваться талантами Хаала, чтобы стать ещё богаче. Хаал был юношей очень свободолюбивым и, узнав об этом, решил уйти в горы и поселиться там. Люди продолжали идти к нему за помощью, но дорогу могли найти только чистые сердцем. Тем временем Жарас прознал, что другой правитель, которого звали Кайым, был намного богаче, чем он, и решил он пойти на него войной. Кайым же тоже захотел помериться силами с соседним правителем. Собрали они огромные полчища, разделив сарби на два враждующих лагеря, и направились войной друг на друга. Узнал об этом Хаал, кровью обливалось сердце его, когда думал он о том, что в угоду гордыне двух правителей могут погибнуть невинные люди. Собрал Хаал все свои силы и взмолился, обращаясь к Тенгри и небесному волку. И превратился Хаал в огромный горный массив, который стеной встал между двумя враждующими армиями. И отступили люди в страхе, увидев, как разверзлась земля и выросли скалы до небес. Поняли они, как горько ошибались, и опустились на колени перед священными горами. Самая высокая скала напоминала голову Хаала, заботливо смотрящего на землю и обнимающего её своими руками-горами. И до сих пор идут люди к горам Хаал, но дойти могут только те, чьи помыслы чисты, а желания искренны.

– Какая красивая история, – проговорил Юрген. – Я и не знал, что горы Хаал получили своё название в честь имени того юноши.

– Вы с Оташем были там и нашли желаемое, ведь так? Значит, ваши помыслы были чисты. А теперь спи, мальчик мой.

IV

Узнав, что Улычен просит встречи с великим шоно, Оташ поначалу не хотел идти, но затем всё-таки передумал, решив, что может пожалеть об этом позже, ведь самозванец мог сообщить что-то важное, что упустили Альфред и Элинор. Улычен, а вернее, Ермек, выглядел абсолютно спокойным, будто бы не его должны были на днях казнить. Увидев Оташа, он подошёл к решётке и проговорил:

– Великий шоно, мне необходимо сообщить тебе нечто важное.

– Слушаю тебя, – ответил Оташ. – Только покороче.

– Если покороче, то Юрген умирает.

– Юрген не умирает. Это всё?

– Он умирает, потому что мой кинжал был отравлен. Я позаботился об этом заранее на всякий случай.

– Прошло три дня. Я не верю тебе, – Оташ развернулся, собираясь уйти.

– Дело твоё, – сказал Ермек. – Но это медленный яд. Первые симптомы могу появиться аж через месяц. Но вот если они появятся, а до этого пациенту не будет оказана своевременная помощь, его смерть неизбежна.

– Я всё равно не верю тебе. Ты слишком преуспел в своей лжи.

– Да, – усмехнулся Ермек. – Как тот мальчик, который кричал про волков. Но помнишь, чем дело закончилось? Однажды ему не поверили, и волки загрызли всех овец.

– Допустим, – проговорил Оташ. – Для чего ты это мне решил сообщить об этом да ещё и через три дня?

– Я могу назвать яд, которым был отравлен Юрген, чтобы вы смогли вовремя помочь ему.

– Дай догадаюсь, но у тебя есть условия?

– Да, великий шоно. У меня есть условия.

– И чего ты хочешь?

– Самую малость. Чтобы ты отменил казнь, дал мне немного денег и отпустил на все четыре стороны. Как только я буду в безопасности, я напишу письмо, в котором сообщу название яда.

– Ты сам-то себя слышишь? Даже если поверю в то, что ты наговорил, то почему я должен буду отпустить тебя? А если ты не напишешь мне письмо? В чём смысл?

– Да, согласен. Я могу и обмануть. Понимаю, тебе нужны гарантии. Я могу пойти на уступки, великий шоно. Напиши бумагу, в которой будет написано о том, что я не считаюсь преступником и волен поступать, как захочу. Отдай её мне. Тогда я назову тебе яд и покину Шаукар.

– Мне нужно время, – проговорил Оташ и зашагал к выходу из темницы.

– Помни о том, что у Юргена его не так много! – крикнул ему вслед Ермек.

Шоно поспешил к лекарю, который как раз закончил осмотр Юргена. Вытащив его в коридор, Оташ сразу перешёл к делу:

– Юрген может быть отравлен?

– Не понимаю твой вопрос, великий шоно. Кто мог его отравить? Он же в лазарете.

– Яд мог быть на кинжале?

– Теоретически да, но ни одного симптома у белого брата не наблюдается. У него была небольшая лихорадка, но его молодой и достаточно крепкий организм быстро с ней справился. Заживление раны проходит довольно успешно.

– Это может быть медленный яд?

– Это какой же? – задумался лекарь. – Три дня и ни одного симптома? И каково тогда должно быть его количество? Нет, я пока решительно не признаю такой возможности. Но дай мне немного времени, великий шоно, я хочу обратиться к книгам.

– Ступай. Я жду твоего ответа.

Затем Оташ направился к Альфреду. Брунен и Акст, как и обещали великому шоно, задержались в Шаукаре, чтобы помочь организовать сыскное дело. Оташ нашёл обоих в их покоях, норты только что закончили завтракать.

– Ермек заявляет, что Юрген отравлен, – проговорил шоно и пересказал свою беседу с Улыченом и также упомянул мнение лекаря.

– Есть вероятность, что Ермек блефует, – ответил Альфред, – но полностью отрицать, что он мог сказать правду, нельзя. Кинжал ведь остался в его покоях?

– Боюсь, что я приказал там убраться, а это значит, что кинжал могли протереть, – сказал Оташ.

– Значит так. Кинжал я всё-таки хочу отправить в Нэжвилль на экспертизу. При тайной канцелярии служат два талантливых химика, так что есть шанс, что они смогут отыскать остатки яда, если кинжал всего лишь протёрли тряпочкой. Другое дело, что на это потребуется время. Хотя Ермек сам утверждает, что яд медленный.

– Разве существуют настолько медленные яды?

– Увы. Если не упоминать, к примеру, мышьяк, но тут явно не он, то существуют и другие яды. Есть одно химическое соединение, крайне ядовитое, но его действие наступает не ранее, чем через месяц. Я знаю о нём, так как в Нэжвилле мы столкнулись однажды с подобным преступлением. Вот только, Оташ…

– Что?

– Если предположить, что это именно тот яд, то он смертельный.

– Стой, Альфред, – вмешался Элинор. – Хочешь сказать, что ты знаешь все существующие в мире яды?

– Не все, но многие. И ты тоже, Элли. Мы изучали этот вопрос.

– Вот именно, что не все. Так что рано делать выводы. Сам говоришь, может, Ермек блефует.

– Отошлите кинжал своим химикам, – сказал шоно. – И побыстрее.

– Элли, займись этим, – распорядился Альфред. – А ты, Оташ, должен снова поговорить с Ермеком, либо позволь мне сделать это. Если это такой сильный яд, то он должен был где-то раздобыть его. Нужно, чтобы он подробно рассказал об этом, иначе мы можем не поверить ему. Если не расскажет, значит, блефует.

– Поговори с ним сам, – кивнул Оташ. – Я не хочу больше видеть его рожу, потому что я могу просто не сдержаться и убить его на месте. Мне каждый раз хочется это сделать. Знал бы ты, скольких усилий мне требуется, чтобы держать себя в руках.

– Хорошо, я немедленно поговорю с ним. И ещё… мой совет тебе – не скрывай это от Юргена.

Оташ только молча кивнул. Не сразу, но он всё-таки направился в лазарет, где его ждал Юрген.

– Доброе утро, Таш, – с улыбкой поздоровался Шу. – Спасибо за то, что вчера разрешил Сабире навестить меня.

– И тебе доброе утро, эне. Как спалось?

– Нормально спалось. Почему у меня такое чувство, будто ты хочешь сказать мне что-то неприятное?

– Я тут говорил с Улыченом, – сев рядом, проговорил Оташ.

– Мне уже не нравится.

– Он утверждает, что отравил тебя.

– Чего? Это как?

– Ну, будто бы на кинжале был медленный яд.

– Это чушь, ты же понимаешь?

– Понимаю.

– По твоему лицу так не скажешь.

– Но ведь есть вероятность, что он говорит правду?

– Да скорее Омари выступит перед нами с танцем живота, чем Улычен скажет правду. Или как там его… Ермек.

– Эне, – Оташ не смог сдержать улыбку. – Крокодилы не умеют танцевать, сам знаешь.

– Надо на досуге спросить Омари об этом.

– Я рассказал о своём разговоре с Улыченом Альфреду и Элинору. Они отправляют кинжал в Нэжвилль каким-то химикам. Мол, если на нём был яд, они разузнают.

– И сколько времени пройдёт до тех пор? Таш, Ермек же что-то попросил у тебя, так?

– Так.

– Свободу?

– Отмену казни и свободу. Взамен он скажет название яда, чтобы мы могли тебе помочь.

– Не вздумай соглашаться!

– А если он не врёт?

– Улычен врал, врёт и будет врать, пока палач ему голову не отрубит. Прикажи казнить его уже сегодня, и забудем об этой истории. Я не хочу, чтобы он продолжал морочить тебе голову.

– Эне, он додумался притащить во дворец ядовитую змею и подбросить её Зульфас. Почему он не мог смазать ядом свой кинжал? Помнишь книгу про парня, который мстил за гибель своего отца?

– Ты про «Хэмиша», что ли?

– Точно, так его звали. Ну, вот он же тоже погиб из-за отравленного клинка. Когда ещё эта книжка была написана? Может, и Улычен её читал. Он ведь довольно умный.

– Только Хэмиш и умер почти сразу же, а я вон живой и на тот свет не собираюсь.

– Альфред рассказал, что бывают такие яды, от которых первые симптомы только через месяц проявляются. Я могу пойти на сделку с Улыченом, дать ему то, о чём он просит, написать эту бумагу, которая даст ему право покинуть Шаукар. Но я же потом могу и отменить своё распоряжение и приказать схватить его и казнить на месте.

– Мне кажется, это ты зря, Таш.

– Разрешите? – в дверях показался Альфред.

– Ты говорил с ним? – спросил шоно.

– Говорить-то я говорил, вот только…

– Что?

– Почему-то он не выдержал нашей беседы и потерял сознание. Так что я ничего не успел толком разузнать.

– Всё, я принял решение, – проговорил Оташ. – Улычен получит, что хочет. Но потом я прикажу его схватить.

– Альфред, что ты сделал с Улыченом? – спросил Юрген.

– Допросил, – развёл руками Брунен.

– Люблю тайную канцелярию. Нам тоже надо такую. Таш, может, ты всё-таки передумаешь?

– Нет, – сказав так, шоно покинул лазарет.

– Я понимаю, почему ты не веришь Ермеку, – проговорил Альфред. – Я сам ему не верю. Но я сталкивался с разными преступниками, и бывало всякое. Можно предположить наличие яда на клинке у человека, который десять лет вынашивал план мести.

– Зачем он ждал три дня и не сказал об этом сразу же? – отозвался Юрген. – Очевидно же, что он просто придумывал, как спасти свою шкуру. И вот додумался.

– Согласен. Но вероятность всё равно остаётся. Посмотрим, что скажет Ермек Оташу, когда тот выдаст ему эту бумагу о помиловании.

Шоно снова спустился в темницу, уже держа в руках приказ, который так жаждал получить Ермек. Приказав открыть дверь камеры, Оташ проговорил:

– Вот бумага, дающая тебе свободу. Называй яд.

– Я тебе не верю, великий шоно. Давай так. Ты найдёшь мне коня, и мы сейчас направимся к выезду из Шаукара, там ты дашь мне бумагу, оружие и деньги. И уже тогда я скажу название яда.

– Чёрт с тобой, идём, – махнул рукой Оташ.

Шоно выполнил все требования Ермека, хотя с каждой минутой его терпение грозило лопнуть всё быстрее. В сопровождении Алтана и Бальзана они доехали до выезда на восточную дорогу, где Оташ протянул Ермеку бумагу.

– Дай слово, что не прикажешь своим молодцам схватить или прикончить меня прямо сейчас, – проговорил тот.

– Даю слово, – сквозь зубы ответил Оташ.

– Оружие и деньги.

Получив разрешение шоно, Алтан отдал Ермеку пистолет и мешочек с серебром.

– Назови яд, – потребовал Оташ, глядя на то, как Ермек внимательно изучал содержимое бумаги. – Я сделал всё, что ты просил.

– Смысла называть яд нет, – ответил Ермек. – От него нет противоядия. Если уж он попал в организм человека, рано или поздно тому придёт конец. Так что извини, великий шоно. Ты забрал у меня сестру, а я заберу у тебя твоего брата.

Оташ достал свой пистолет и направил его на Ермека.

– Назови яд, – повторил он.

– Ты дал слово.

– Я дал слово, что не прикажу Алтану и Бальзану схватить тебя, но обо мне речь не шла. Я пристрелю тебя.

– Юрген умрёт, – ответил Ермек. – Ты можешь пытать меня, можешь натравить на меня всю тайную канцелярию Нэжвилля, но это не спасёт твоего брата. Он уже мёртв.

Оташ выстрелил. Ермек упал замертво, выронив бумагу и серебро. Монеты просыпались из мешочка с лёгким звоном.

– Надо было его пытать, – проговорил Бальзан. – Может, сказал бы правду.

– Уберите тело, – тихо сказал Оташ, развернул коня и поехал ко дворцу.

Он жалел сейчас лишь об одном – что не прикончил Улычена сразу же, как только обнаружил раненного Юргена. Оташ хотел судить самозванца по закону, и теперь вместо справедливости получил то, что получил. Он никак не мог поверить Улычену, который утверждал, что Юрген был уже мёртв. Оташ сам не до конца понимал почему, но он был уверен в обратном. Его друг, его брат не был отравлен, а Улычен всё это время блефовал, чтобы сделать им как можно больнее.

Вернувшись во дворец, Оташ обнаружил, что его ждёт Альфред.

– Ну, что? – спросил он.

– Улычен не назвал яд, – ответил шоно. – Я убил его.

– Постой… ты что?

– Он сказал, что не назовёт яд даже под пытками. И что от этого яда нет противоядия. Я ему не верю. Это блеф. Юрген не отравлен.

Оташ зашагал по направлению к лазарету, Альфред пошёл за ним.

– Может быть, как раз стоило его пытать? – проговорил Брунен.

– Разве Фарлей не запретил пытки?

– Мы не в Нэжвилле.

– Альфред, я тебе очень благодарен за всё, что вы сделали с Элинором, но история самозванца закончена. К ней не нужно больше возвращаться.

– Ты знаешь, как это называется?

– О чём ты?

– Это называется отрицание.

– Отрицание чего?

– Неизбежного. Я знаю, что твой младший брат Газиз был отравлен медленным ядом одной из шпионок Алима. Знаю, что он умер у тебя на руках.

– Замолчи, – резко произнёс Оташ.

– И это что-нибудь изменит? Признай, что ты просто бежишь от ситуации, пытаясь сделать вид, что ничего не случилось. Уверен, что Ермек тоже прекрасно знал о том, как погиб твой брат. Именно поэтому он выбрал такой способ.

Оташ замахнулся и почти ударил Альфреда, но тот вовремя успел увернуться и перехватить руку шоно.

– Это вторая стадия, – проговорил Брунен. – Гнев. Если ты хочешь подраться, то я готов.

– Идём, – кивнул Оташ.

Юргену казалось, что он отлежал себе уже всё, что мог. Лекарь позволял ему только немного приподниматься для принятия пищи, но Шу всё больше понимал, что лежать он больше не в состоянии. Собравшись с силами и заранее представляя, как будут ругаться и лекарь, и Оташ, Юрген опёрся на руки и немного повернулся. Превозмогая тупую боль, он подвинулся к окну и замер. Ему открылся вид на внутренний двор. Почему-то там оказались Оташ и Альфред. Оба без рубашек.

– Они будут драться? – удивлённо прошептал Юрген. – Но зачем? Что они не поделили?

Больше всего ему сейчас хотелось спуститься вниз и остановить это, но он понимал, что вряд ли дойдёт дальше двери. Даже если и дойдёт, то лестницу точно не одолеет. Вцепившись в столбик в изголовье кровати, Шу уставился в окно. Драка уже началась, и Юрген видел, что это не просто тренировка, не обычный спарринг из тех, что устраивал Оташ с Алтаном, Бальзаном или им самим. Это был настоящий бой двух сильных противников. Совсем скоро Юргену показалось, что эти двое сейчас прикончат друг друга. Из последних сил он привстал и распахнул окно. Повиснув на оконной раме, он закричал: