Текст книги "Требуется волшебница. (Трилогия)"
Автор книги: Юлия Набокова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 70 страниц)
– Но если вы так любите музыку, вам нужно непременно послушать нашего племянника! – увидев мою огорченную физиономию, добавила хозяйка замка.
– А что, он играет? – оживилась я.
– Еще как! Я, правда, еще не слышала. Но люди говорят, не только играет, но и сочиняет прелестные этюды.
– А вы давно не виделись?
– Да уж две луны минуло.
– И что же он вам не сыграл?
– Так он тогда не играл!
– Как так?
– Да вот так! Он тогда к нам погостить приехал – милый юноша, но никогда музыкой не интересовался. А к служанке брат из деревни пришел – пастушок, знаете, они все пиликают на своих дудочках. Ну дочка попросила, он и нам за ужином попиликал. Я-то ничего особенного не заметила, а вот Ульрик просто загорелся любовью к музыке! В тот же вечер собрался и укатил к себе. Я, говорит, чувствую в себе необыкновенный душевный подъем, я теперь музыке учиться стану. Уж мы с Мадлен так смеялись! Пылкий юноша, знаете ли.
– Ульрик? – переспросила я.
Как же я сразу не догадалась?
– С Мадлен?
– Ну да.
– А она что у вас делала?
– Да привидения у нас расшалились, вот я ее и вызвала разобраться.
– А кстати, как они сейчас?
– Привидения? Да больше не беспокоили.
Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, мы спустились во двор. Возле наших лошадей вертелся белокурый паренек, поодаль присела на бревно юная служанка. Ждали нас. Мальчишке требовалось обезболивающее для больной матери, судя по описанию, та страдала желудочными коликами. Я протянула ему мешочек с успокаивающими травами, а он мне – тусклую монетку.
– Не надо, – отказалась я.
– Ради мамы мне ничего не жалко, – насупился он. – Берите.
– Лучше купи что-нибудь для нее.
Просияв, он умчался куда-то за угол дома. Вероятно, там находился черный вход для прислуги.
Девушка робко приблизилась к нам. Не надо было быть ясновидицей, чтобы понять, какой недуг терзает ее юное сердце. Я протянула ей розовый флакон с приворотным зельем. Она поспешно спрятала его в карман фартука и хотела расплатиться со мной монетой.
– Денег не возьму, – остановила я ее. – Я хочу знать, не происходило ли в замке чего-то странного... с людьми? Может быть, у кого-то внезапно изменился характер или привычки?
– Среди прислуги ничего такого не замечала, – призадумалась девушка. – А вот молодую хозяйку не узнать...
– Она стала мало есть? – подсказала я.
– Да, и не только это. – Служанка замялась. – Понимаете, мисс Аманда не просто любила покушать, она была ужас как жадной до еды, уж наестся – а остановиться не может. Бывало, столько за обедом съест, что потом животом полдня страдает. Уж мы думаем – к ужину не спустится. Какой там! Идет, как ни в чем не бывало – и опять пузо набивает. Ой! – Она испуганно глянула на меня.
Я ободряюще улыбнулась. Служанка продолжила, понизив голос:
– Грешно осуждать других, тем более господ. Но уж молодая госпожа была отъявленная чревоугодница, чем от себя немало женихов отпугнула. А тут ее словно подменили – не сказать, чтобы у нее совсем аппетит пропал, но она стала какой-то равнодушной к еде. Уже и похудеть успела!
Все симптомы налицо. Один раз – случайность, два раза – совпадение, больше трех – уже повторение. Софи, Дания, пастух, теперь младшая Гугл. Не удивлюсь, если на другом конце королевства кто-то внезапно заразился обжорством.
– И давно это с ней? – задала я последний вопрос.
– Уже четвертый день, – подумав, ответила служанка. – Госпожа как вернулась с бала в Брисе, так ничего есть не стала. То-то мы удивились!
– Чего ж тут удивительного? Поужинала там, натанцевалась, устала и, вернувшись домой, повалилась спать.
– Вы не знаете нашу госпожу. Она, и вернувшись с бала или званого ужина, первым делом отправлялась на кухню и отдавала распоряжение накрыть на стол. А уж скушать перед сном пяток булок да выпить кринку простокваши – для нее дело святое. Было, – добавила она в заключение.
Отпустив служанку, я отыскала глазами Ива. За время нашего разговора он уже успел собрать вокруг себя ребятишек и кинжалом вытесать парочку незатейливых фигурок из деревяшек – дети были в восторге и заметно приуныли, когда добрый дядя стал прощаться и запрыгнул в седло.
– Куда теперь? – спросила я.
– Наведаемся в деревню Обломовка.
«Надеюсь, там не обнаружится малоежки, в один момент превратившейся в обжору, или ее коллеги по несчастью», – взмолилась я.
– Слуги говорят, что на местных жителей напала страшная лень и деревня пришла в полный упадок, – добавил рыцарь.
С таким-то названием? Неудивительно!
– Подумать только, – покачал головой Ив. – Когда я был там в прошлом году, это были зажиточные крестьяне, работящие и деятельные, а деревня считалась одной из самых богатых и благоустроенных в королевстве.
В груди у меня похолодело. Если неведомый маг расправляется уже с целыми деревнями, дело совсем плохо.
По дороге я пересказала Иву разговор с Данией и пастухом и поделилась с ним своими подозрениями.
– Изменение личности – очень сложное колдовство, – задумчиво произнес он, выслушав меня. – И редко кто из магов соглашается иметь с этим дело.
– Соглашается?
– Ну да. Как это обычно бывает – отец-деспот, мать-алкоголичка или неуправляемые дети. Родные страдают и, не в силах что-либо изменить сами, обращаются за помощью к магам.
– Что-то вроде кодировки? – удивилась я. – И есть такие, кто за это берется?
– Был, – поправил меня Ив. – Марис.
– Жених Мадлен? – вспомнила я.
Ив кивнул.
– И что с ним стало?
– То, чего и следовало ожидать, – грустно ответил рыцарь. – Марис был невероятно талантливым волшебником и благородным человеком. Он не ставил перед собой задачи ограничить проявления этих пороков или усмирить их на какое-то время, он хотел с корнем вырвать их из человеческой души. Не знаю уж как, но ему это удалось. Он излечивал людей от жестокости и распутства, от лжи и скупости, от любви к вину и уныния, от гордыни и алчности. А в один день он исчез. Говорят, что эти пороки завладели его собственной душой, говорят, что он потерял человеческий облик и превратился в чудовище... Да мало ли что говорят! Мариса нет, его секрет утерян, и не каждому по силам повторить подобные опыты.
– Ивонна, Севилла, Мадлен, Мелисса, Каролина, Лукас? – подсказала я имена пропавших волшебников.
– Даже если бы они объединили свои силы, это было бы невозможно, – решительно покачал головой Ив.
– Тогда – кто?
– Ван Бол, Марис... если бы они были живы и... – Он в нерешительности взглянул на меня.
– ...и я, – завершила я за него. – Или Селена?
– Или Селена, – согласился он.
Значит, хочу я или нет, а распутывать это дело все равно придется. Потому что клубок расследования с большой вероятностью (погрешность в десять процентов оставим на совести воскресшего Ван Бола и объявившегося Мариса) приведет меня к настоящей волшебнице. И, быть может, тогда моя основная миссия здесь будет выполнена и волшебник в голубом вертолете таки не замедлит явиться, чтобы препроводить меня в родные пенаты?
Верить в то, что за всем этим стоит моя двойняшка, категорически не хотелось. Скорее уж она пала жертвой неизвестного мага, став первой из похищенных волшебников. А значит, и начинать следует с поиска пропавших магов (что-то подсказывало мне, что кто-то таким образом заметает следы) и черных всадников, причастных к похищениям.
А пока предстоит разобраться, что за внезапная разруха постигла одну счастливую деревню.
Дорога шла в гору, и мы двигались пешком, ведя лошадей на поводу. Я не сразу заметила, как впереди показалась черная точка, а когда заметила, прятаться было уже поздно.
Прямо нам навстречу направлялся дубина Френ, наемник, которому заплатили за смерть Селены! Уж его-то угловатую фигуру культуриста я узнаю и с двух сотен метров. Был бы он на своих двоих, как в прошлый раз, могли бы еще попробовать оторваться. Но на этот раз детина восседал на рыжем коне.
Я поспешно натянула амулет Рокси на шею и предупредила Ива о грозящей опасности. Тот и глазом не моргнул, лишь сжал рукоять меча, собираясь пустить его в дело.
– Ты что делаешь? – шикнула я.
– Готовлюсь к бою!
– Дурак! – застонала я, вытаскивая из сумки веревку. – А ну-ка слезай с коня и давай руки!
– Зачем? – искренне удивился он, но с коня спустился и руки протянул.
Чем я быстренько и воспользовалась, наспех связав их между собой.
Между нами и наемником оставалось не больше сотни метров.
– Пленником будешь! – объявила я, зачерпывая с земли горсть пыли и живописно распределяя ее по макушке и по вытянувшемуся лицу рыцаря.
Не объяснять же ему, что мне почему-то жалко придурковатого детину которого наняла неизвестная преступная брюнетка?
– Ты что? – возмутился Ив и получил скатанным батистовым платком в рот.
Хороший кляп получился, полюбовалась я под испепеляющим взглядом униженного и оскорбленного рыцаря.
– Хозяйка здесь пока я! Так что смирись и помалкивай!
Ив бессильно застонал.
– А вот это у тебя хорошо получается, очень правдиво. Сможешь повторить на бис, когда Френ приблизится?
Руки Ива дернулись, но я лишь сильней сжала кончик веревки в руках и приготовилась к встрече с моим неудачливым убийцей.
Теперь я вела под уздцы обеих лошадей и еще тащила упирающегося из вредности рыцаря.
– Бабуська?! – удивился подслеповатый Френ.
Его вредный конь едва не вдарил мне в грудь копытом, а наездник только заметил старую знакомую!
– Голубчик! – проскрежетала я, скаля зубы в улыбке.
– Тут ведьма не проезжала? – простодушно поинтересовался он. – А то мне показалось, что я ее видел.
Зря я, получается, тогда спектакль с отравлением разыгрывала. Надо же, какой упорный! А впрочем, он ли или его хозяйка? Кто же она такая, хотела бы я знать.
– Показалось, сынок, – ласково кивнула я.
Ишь ты, какой дальнозоркий!
– А то я, бывает, на расстоянии хорошо вижу, а как ближе подъеду – так все перед глазами расплывается, – посетовал тот. – А ведьма ведь почто коварная бестия! я уж думал, потравил ее, а ей – хоть бы что.
Он запнулся, глядя на чумазого рыцаря.
– Это кто? – выдавил он.
– Да вот, поймала на огороде. Репу у меня воровал, – пожаловалась я.
Ив возмущенно дернулся.
– Веду в замок, выкуп требовать.
– Так ведь это ведьмин хахаль! – Глаза Френа медленно наливались кровью.
– Окстись, голубчик! – дрожащим голосом пробормотала я. – И не хахаль он мне вовсе!
– Он и есть! – взревел наемник. – Счас я из него всю подлую душу-то и вытрясу, счас я все выведаю, где он свою кралю прячет!
– Да что ты! – возразила я. – Тот ведь русый, а этот совсем седой вон!
Френ подслеповато прищурился:
– И правда...
– Тот ведь юноша совсем, а этот – старец, – вдохнов-ленно продолжила я.
И глядя, что наемник сомневается, поспешно добавила:
– Я ведь тебе по стеснительности природной не сказала, да только сластолюбец этот престарелый соблазнить меня пытался, на честь девичью покусился, негодник! Насилу его угомонила да повязала!
Зря я это сказала. Наемник зверел на глазах.
– На бабуську покуситься? – взревел он. – Да я шас его одной левой!
А выкуп? – пискнула я. – Он ведь мне золото обещал, чтобы избушку мою ветхую поправить!
– Выкуп?! – не унимался защитник старушечьей чести. – Выкупом он собрался отделаться? Нет уж, пущай женится теперь!
Ив едва платком не подавился. Я едва не прослезилась. Ну как на такого балбеса можно обижаться? Душа-то у него вон добрая какая, за старушку незнакомую как радеет.
– Так ведь не хочет! – не удержавшись, брякнула я. – Я, говорит, благородных кровей, а ты кто!
– Ну это дело поправимое! – заверил Френ, доставая дубину. – Сейчас я его убеждать буду!
– Спасибо, сыночек, – остановила я его. – Да только я и сама за него не пойду – боюсь, леший осерчает, как узнает, что другого ему предпочла.
– Ну это другое дело, – почесав голову, согласился детина. – Тогда делай с ним, что хоть! А далеко ли до замка Красных маков?
– А вон туда под горочку и левее, – любезно указала я.
Не знаю, уж что ему понадобилось у любезной леди Делии. Неужто прослышал про девицу на выданье и решил попытать своих сил? Чем Френ не шутит! Но в любом случае то, что наши пути кардинально расходятся, не может не радовать.
* * *
Обломовка выглядела так, как будто на нее регулярно совершала набеги бригада Мамаев. Покосившиеся стены придавали избушкам сходство с Пизанской башней, крыши зияли прохудившейся черепицей, сквозь поредевшие заборчики был виден бурьян, в изобилии произрастающий на крестьянских двориках, а сам забор напоминал пасть боксера, чей голливудский оскал изрядно пострадал в нелегком бою.
Обитатели деревни во всем походили на окружающие их постройки. По улице между домами бегали худые оборванные ребятишки, от них шарахались прочь дистрофичные цыплята, а единственный конь, который щипал скудную травку у забора, мог безо всякой конкуренции претендовать на роль личного скакуна Кощея Бессмертного.
Впрочем, мы еще не видели взрослых! Вот это совсем странно. Мы выехали уже на середину деревни, а нигде не стукнул топориком домовитый хозяин, запасающий дрова, не промелькнула с ведром воды шустрая девица, не донесся звон металла из кузницы, не устроил допрос с пристрастием вездесущий староста. Казалось, все взрослое население деревни вымерло, повторив участь динозавров.
Между тем детишки обступили нас плотной толпой и на разные голоса клянчили хлебушка. У ведьмы и воина! Как же, как же, сейчас возок с пряниками подойдет, это как раз по нашей части.
– А где твой папа? – Я поймала за шкирку самого проворного из мальчишек, который мертвым грузом повис на поводьях и целеустремленно карабкался наверх, очевидно, намереваясь занять место рулевого.
– Вестимо где! – радостно отозвался тот. – Дрыхнет!
Поздновато для послеобеденного сна.
– А мама?
– Тоже мне загадка! Тоже дрыхнет!
– А твои родители? – Я тряхнула другого мальчонку.
– Дрыхнут! – радостно подтвердил тот.
– Все дрыхнут! – хором отозвались остальные ребята.
– А староста где? – вздохнула я.
– Дрыхнет, как всегда!
Что ж, если мы хотим навести порядок в этом бедламе, стоит начать именно с деревенского управляющего.
– Ведите! – велела я.
Сперва я подумала, что дети шутят, ведя нас к собачьей конуре. Уж у кого у кого, а у старосты-то, даже в самой захудалой деревне всегда имеется исправный домик, упитанные свинки и довольные жизнью домочадцы. Поэтому я не сразу поняла, что заспанная морда, покрытая бурой щетиной, собирающейся книзу клочковатой бородкой, которая показалась в окошке конуры, и есть лик местного старосты. И уж когда морда громко зевнула, щедро источая винные пары, недовольно крякнула, свесилась наружу и строго поинтересовалась, какого беса его беспокоят на боевом посту, я и вовсе растерялась.
– Как себе позволяете встречать королевское посольство? – грозно гаркнул мой верный рыцарь.
От его рыка подобие старосты вмиг выкатилось из конуры и постаралось принять вертикальное положение. С пятой попытки стало понятно, что миссия невыполнима, и мужик плюхнулся на землю, прислонившись спиной к своему оригинальному жилищу.
Покопавшись в суме, я достала склянку с отрезвляющей водицей. Бедолага решил, что ему дают опохмелиться, и, не веря своему счастью, вцепился в бутыль и скорей опрокинул ее в себя. Скрутило его так, что клинообразная бороденка расправилась веером. Мужик вытаращил на меня ясные глаза:
– Ведьма!
– Дежурная волшебница, – строго поправила я. – Почему вверенную вам деревню до разрухи довели? Почему все спят вместо того, чтобы на поле трудиться? Почему земля не вспахана, коровы не доены, дети не кормлены?
– Какие коровы, – со слезами на глазах прошептал староста. – Еще в начале зимы последняя буренка с голоду сдохла.
– Как допустили? – рявкнула я.
– Так ведь сена никто косить не хочет. Все спят вповалку с утра до вечера, а ведь какие люди были, – взгрустнул мужик.
– Как же дошли вы до жизни такой? Почему сами в конуре живете?
– Пропил, – повинился староста. – А бес его знает! Только сперва Виллис работу забросил, вслед за ним сосед его, а там и вся деревня на них глядючи взбунтовалась... Так и живем, как видите.
Ив кашлянул и выразительно повел глазами.
– Мне с моим помощником нужно посовещаться, – объявила я и отвела рыцаря в сторонку.
– Все признаки налицо, – начал он.
– Какие признаки?
– А ты подумай. На днях только словарь нечисти изучала, – подсказал он.
– Ну не помню я!
– Злыдень у них завелся. И, похоже, не один. Что осложняет дело.
– Злыдень? – припомнила я. – Это такой вредный бесенок, противоположность домового, который в дом нищету и беды притягивает, что ли?
– Он и есть, – подтвердил рыцарь. – Только странно, что он у нас объявился. Считается, что они только в Славунии живут, да и там этот вид нечисти давно вымер.
Тогда я не обратила на это замечание никакого внимания, а только удивилась:
– Как же мы его ловить будем? Он же невидимый?
– Невидимый он только для обычных людей. Кто чуть-чуть в магии смыслит, тот его всегда углядит, – пояснил Ив. – Уважаемый, – обратился он к старосте, уже успевшему наполовину влезть в конуру. – Не покажете, где изба Виллиса?
– А вон с самого краю стоит. – Мужик попятился назад и махнул рукой на покосившуюся сараюшку, которая никак не могла претендовать на гордое звание избы. Даже на фоне остальных она выглядела особенно ветхой и неухоженной.
При ближайшем рассмотрении она оказалась еще хуже. Крыльцо провалилось, и сквозь редкие уцелевшие доски пробивались соцветия сорняков. Бревна, из которых были сложены стены, кое-где прогнили, кое-где покрылись плесенью. С крыши свисала истлевшая солома.
В книге, которую я читала, было написано, что злыдень, поселившись в доме, может довести его до разрухи за несколько месяцев. При этом новый дом будет выглядеть так, как будто ему минула сотня лет. Тогда я только подивилась фантазии автора-составителя, теперь же передо мной предстало живое тому подтверждение.
В траве у дома шуршали крысы, а сквозь приоткрытую дверь раздавался богатырский храп.
– Тсс! – предупредил меня Ив и тихонько подкрался к окошку.
Следуя за ним, я приподнялась на цыпочки и осторожно заглянула внутрь. Внутри царил полный беспорядок. На столе груды грязной посуды ютились с заплесневевшими огрызками, и по всему этому великолепному натюрморту сновали россыпи упитанных тараканов. На печи, щедро приукрашенной паутиной, развалился здоровый мужичина в засаленной дочерна рубахе и рваных штанах.
Верхом на мужике сидело серое существо с гладкой копией, большими раскосыми глазами, крупными ушами и тонюсеньким хвостиком. Оно что-то шептало на ушко хозяину и поглаживало мужика тонкими когтистыми ручонками, при этом кожа существа собиралась крупными складками на тщедушном тельце. Как же на модную нынче породу лысых египетских кошек похож! Не иначе как кто из злыдней согрешил с дворовой кошкой и положил начало новому виду усатых-полосатых.
– Идем, – шепнул мне Ив, перепрыгивая через обветшалое крыльцо и подавая мне руку.
Давно не знавшие масла дверные петли протяжно скрипнули, и мы вошли внутрь.
При виде нас существо злобно зыркнуло раскосыми глазищами и прыгнуло за печь.
– Матюшечка! – сонно взвыл богатырь и схватил воздух руками. – Куда же ты, голуба моя?!
– Кхе-кхе, – вежливо откашлялась я.
Хозяин потер глаза измазанными в саже ручищами (в результате чего под очами образовались темные круги, которые придали мужичине еще более живописный вид), уставился на нас и растерянно протянул:
– А где Матиша? Вы чьих будете?
После короткого представления Виллис мигом скатился с печи, уронив прислоненные к ней ухват и кочергу, и поспешил засвидетельствовать нам свое почтение, поклонившись в пояс, зачем-то решив изобразить реверанс. Однако после продолжительной пьянки ноги отказывались слушаться хозяина, и тот едва не полетел на пол, но вовремя зацепился за висящее на стене вышитое полотенце и едва не отодрал его со стены. Полотенце обиженно затрещало под весом богатыря, тот отпустил руки и повалился перед ним на колени. Как будто перед ним не ткань с вышитыми крестиком уточками, а величайшая святыня.
– Матюшечка вышила, рукодельница моя, – со слезами на глазах пояснил он. – Ушла от меня еще по весне, не смогла смириться с тем, какой я стал... А разве ж я виноват? Все печь проклятая! Как медом к себе манит, зовет: «Приляг, отдохни, поспи». А стоит прилечь – глядишь, так до вечера и просплю. А там уж ночь на дворе – опять спать пора. Однажды открыл глаза – мать честная! – во что избу превратил. Самому противно, а ничего с собой поделать не могу, – повинился богатырь и воззрился на нас с мольбой в глазах, очерченных сажей. – Вы мне поможете?
Я неопределенно повела плечами..
– Вернете Матюшечку? – воспрянул духом мужик. – Уж она-то, умница, мигом порядок здесь наведет, все отмоет, отчистит... Заживем по-прежнему.
Еще чего придумал, эксплуататор несчастный! Сам лежит на печи, дом до разрухи довел, а бедняжке Матюшке теперь весь этот бедлам разгребать? Вот, мужики!
Виллис мое молчание расценил как добрый знак и бросился расчищать стол (то есть посуду сдвинул на угол, огрызки и объедки попросту сбросил на пол, а тараканов, ошалевших от такой бурной деятельности, передавил мощным кулаком прямо на столешнице). От щедрого предложения хлебосольного хозяина угостить нас «чем бог послал» мы поспешно отказались, и Ив под благовидным предлогом (поспать в сарае, пока мы Матюшу возвращать будем) отправил хозяина из хаты вон.
Тот, счастливый, что так легко отделался, прихватил лоскутное одеяло с печи и, перескочив через сломанное крыльцо, скрылся в покосившемся амбаре.
Выпроводив Виллиса, мы плотно прикрыли ставни, забаррикадировали дверь и приступили к ловле злыдня. Для начала Ив пошарил кочергой за печкой и извлек из тамошнего обитателя душераздирающий вопль. Последовавшие за ним ругательства были достойны портовых грузчиков.
– Он еще и разговаривает? – удивилась я.
– Нет, только ругается, – продолжая орудовать кочергой, ответил рыцарь.
После непродолжительной борьбы, напоминавшей ловлю рыбы участником передачи «Последний герой», бес выскочил из-за печи, взмыл вверх по бревенчатой стене, перебирая лапками, как скалолаз, и принялся носиться по потолку, устрашающе завывая и сыпя ругательствами.
Через пять минут марафона злыдень собрал с углов всю паутину передавил пауков и тараканов (потери обеих армий были невосполнимы) и порядком выдохся.
– Что ж, будем считать, за собой ты немного прибрался, – заключил Ив, опуская кочергу. – Доставай золото, собирай свои пожитки и готовься на выселки.
Не решусь пересказать то, что прошипел в ответ мелкий бес, но после его слов свистопляска по потолку продолжилась с новыми силами. Рыцарь подключил к делу и ухват и теперь носился по избе, размахивая руками.
Дважды ему удалось огреть злыдня кочергой и один раз едва не зажать его рогулиной ухвата, но шустрая нечисть в последний момент вывернулась и, изрыгая ругательства, нырнула под печь.
Взмокший Ив отложил орудия гонения в сторону.
– План А не удался, переходим к плану В, – вытирая пот со лба объявил он. – Убираться будем. Больше всего злыдни не любят чистоту и порядок. Это для них – смерть.
Я чуть не взвыла от подобной перспективы. Внутреннее убранство избы и до нашего-то визита выглядело так, как будто здесь жили и умерли три поколения Федор, воспетых Чуковским. А уж после того как рыцарь погонял здесь злыдня, хату можно было смело использовать в качестве декорации к фильму «Война миров». А услужливый Ив тем временем протягивал мне какую-то серую, всю в жирных разводах тряпку.
– Ведь ты не знаешь заклинания, которое быстро на ведет тут порядок, – невинно пояснил он.
– Ты ее где нашел?
– С окошка снял.
Я взяла кончиками пальцев засаленную занавеску. Похоже, последний год ее использовали в качестве полотенца.
– И ты предлагаешь мне вытирать пыль этим?!
– Если найдешь что-нибудь почище – бери, не стесняйся.
– А твоя тряпка где?
– Я же воин! – приосанился он.
Ах вот ты как! Я с трудом поборола желание огреть его тряпкой по лицу и сделала вид, что вытираю стол. Надо сказать, что скоро я вошла в азарт.
За время, проведенное в этом средневековом мире, я ни разу не держала в руках веник или тряпку. Все, что от меня требовали, так это крушить зомби, усмирять упырей, дрессировать драконов и лечить хвори. То есть делать то, о чем я не имела ни малейшего представления. Поэтому сейчас, когда для поимки злыдня мне пришлось всего-навсего помахать тряпкой и вооружиться веником, а не осиновым колышком, я чувствовала себя почти в своей тарелке. Хотя мне определенно не хватало моющего пылесоса, мягких губок, одноразовых салфеток и батареи бутылочек с химией, начиная от дихлофоса и заканчивая «Мистером Пропером».
После того как я сгребла все объедки в мусорное ведерко, бросила тарелки в чан с водой (пусть отмокают!) и, освободив стол, смахнула крошки и стала оттирать его от засохшего жира, из-под печи раздался протяжный вздох. Вдохновленная страданиями злыдня, я еще быстрей зашуровала тряпкой.
Рыцарь полулежал на лавке у стены и изображал уставшего от ратных подвигов богатыря. При этом один глаз у него был закрыт, а другой неотрывно следил за мной. Тоже мне, надсмотрщик!
Я поэффектней выгнула спинку, нарочито небрежно уронила тряпку и, подражая грациозным движениям стриптизерш, наклонилась за ней, задержавшись в соблазнительной позе чуть дольше. Ив аж вскрикнул и кинулся ко мне.
Признаться, такого эффекта я не ожидала! Я приготовилась уж было поломаться и изобразить оскорбленную невинность, прежде чем окончательно сдаться в объятия героя моих ночных грез и дневных кошмаров, как тот оттолкнул меня в сторону и метнулся к печи.
– Утащил! – горестно доложил он, шибанув ногой по печке.
Откуда-то из-под пола раздался счастливый смех злыдня.
– Занавеску, то есть тряпку, утащил!
Ах, вот оно в чем дело. А я-то, глупындра, размечталась!
– Каков подлец! – не сдержавшись, выругалась я.
– Негодник! – горячо поддержал меня рыцарь.
Издевается, что ли?
– Видит, что конец его власти близок, и пакостит, как может, – продолжил он.
– Это точно, – угрюмо поддержала я, сверля глазами его затылок.
Еще один подобный случай, и я взорвусь так, что мало не покажется. И тогда или Ив, как честный человек, будет обязан на мне жениться, или я, как заботливая госпожа, устрою ему пышные похороны, пригласив всех окрестных русалок.
Я схватила веник и ожесточенно замахала им по полу, поднимая пыль в воздух.
Рыцарь, как ни в чем не бывало, вернулся на скамью, развалился в полный рост и изобразил спящего красавца.
Я завозила веником по полу еще быстрее. Вскоре мой гнев успешно улетучился, а на смену ему пришло умиротворение. По спине разлилась приятная усталость, я почувствовала истому во всем теле. Глаза стали сладко слипаться, и я медленно потопала к единственному уголку покоя и уюта – к печи. Тем более я здесь уже пару недель, а исполнить свою детскую мечту городской девочки – свернуться калачиком на теплой печи – мне еще не удалось. При такой работе разве свернешься? Скорее, мне свернут шею или скрутят в бычий рог. Но это все неважно. Сейчас – спать, спать, спать...
Из сладких грез меня выдернул визг матерящегося злыдня, раздавшийся где-то над ухом. Я подпрыгнула, заглянула через плечо и завизжала еще громче. И было от чего!
У меня на спине, распластавшись, как летучая мышь, висел мелкий бес и верещал, словно три резаных поросенка. Его хвост прочно застрял в руках Ива, и тот тянул злыдня на себя, стремясь оторвать нечисть от моей рубахи. Тонкая ткань пищала под натиском острых когтей, и их кончики иголками впивались в мою кожу, стремясь удержаться на весу. После непродолжительной борьбы, рубаха сдалась и со скрипом рассталась с широким лоскутом, обнажив половину спины.
Бес рухнул на пол, я рухнула следом, припечатав его к деревянным доскам. Первым затих мелкий, секундой позже отключилась я.
– Мог бы и посвятить меня в нюансы плана В, – ворчала я, облачаясь в запасную рубаху за печкой.
А я еще возмущалась, когда Рокси всунула мне четыре смены белья. Вон оно, оказывается, как бывает! Мало того, что Ив, зная о том, что злыдни нападают на работающего человека со спины, решил использовать меня в качестве наживки, так этот негодник еще и бесплатный стриптиз в качестве бонуса получил! И нет бы, чтоб как истинный джентльмен, восхитился открывшимися ему, простому смертному, красотами моей спины, так он делает вид, что ничего такого не случилось! Бесчувственное слепое бревно!
Заправив рубаху и поправив прическу, я вышла из своего укрытия. Ив сидел на скамье, у его ног бесновался и вопил благим матом холщовый мешок. Интересно, что рыцарь собирается делать с плененным злыднем? Не раскрывая этой тайны, он взял мешок в руку и двинулся к выходу.
По двору разносился богатырский храп хозяина. Стены ветхого сарая, где спал Виллис, ходили ходуном.
Не став его будить, мы свернули на дорожку между домами. Ребятишки, которые играли в догонялки, при виде нас не выказали ни малейшего удивления. Никто не полюбопытствовал, что мы тащим в мешке и почему оно так страшно верещит. Похоже, злыдень не только невидим для людских глаз, но и неслышим для их ушей.
Мы зашли в соседний дом и застали там ту же идиллию: комната кишит клопами, на кухне топочут тараканы, прялку облюбовали пауки, хозяева валяются кверху пузом на печи, а в сенях спит пьяный дед.
– Только не план В, – взмолилась я, глядя на лоснящиеся жиром горшки, черный от грязи пол и полчища обступившей нас усатой живности.
– Теперь мы можем приступать к плану С! – обрадовал меня Ив и поманил к выходу.
Он распахнул дверь, подпер ее поленом, поставил на краю крыльца верещащий мешок и велел спрятаться за крылечком. Сам рыцарь занял позицию за дверью.
Несколько минут ничего не происходило – если не считать того, что пойманный злыдень вопил, как сварливая жена, которая узнала, что муж пропил всю зарплату. Затем раздались осторожные шажочки, половица скрипнула, и бесу вторил другой такой же противный голос.
Дверь хлопнула, воздух прорезал страшный визг. Я выглянула из своего укрытия и увидела, что Ив держит за шкирку вырывающегося злыдня.
Этот был поменьше ростком, тельце имел весьма тщедушное, но ругался ничуть не хуже.
Я помогла рыцарю развязать мешок и впихнуть туда повизгивающего бесстыдника, не давая первому вырваться на свободу. Теперь ноша Ива голосила и дергалась за двоих, а мы продолжили обход.
Оказалось, что у этих крошечных пакостников сильно развиты родственные чувства, и они всегда приходят на помощь друг другу, если кто-то окажется в беде. Таким манером, выставляя мешок на крыльцо, мы переловили еще десяток злыдней – по одному с каждого крестьянского двора.
Причем после поимки пятого впихнуть в мешок следующего оказалось невероятно сложно – злыдни рвались, как бешеные, так и норовя выскочить наружу.
