Текст книги "Каторжница (СИ)"

Автор книги: Юлия Добролюбова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Предисловие

Я рождена там, где все живое находит свою смерть. Смерть, но не покой. Я обрела жизнь на бесплодной земле, окружённой монстрами и тварями, в человеческом обличье и вне его. Здесь я не могла стать другой. Недоверчивая и жестокая. Сильная и беспощадная. Умная и хитрая. Одна против целого мира.

Человек, внутри съедаемый тьмою, грезит о свете. Но тьма преследует его, сжигая изнутри, превращая все вокруг в пепел и прах. Судьба – штука хитрая. Никогда не знаешь, кого найдёшь и когда потеряешь. В момент отчаяния она протягивает руку, а в минуту радости, обязательно подставляет подножку. Твои деяния – ее деяния. Ими вершится ее воля, а ты, словно сторонний наблюдатель, видишь, как собственными благими намерениями, мостится та самая дорожка отнюдь не в небеса. И что ты можешь ей возразить? Всего лишь смертный. А жизнь безмерно ценна и бесконечно коротка. Несколько десятков лет отмерено человеку, несколько сотен – магу. И на что потратишь ты свои дни, бесценные секунды бытия? Месть, злоба, ревность, зависть, честолюбие и коварство… Зачем? Все меркнет, становится ничтожным и незначимым, когда рождается она. Эта история – история любви.

Глава 1. Мой дом

Люблю Его таким, каким вижу сейчас – огненно-красным раскалённым шаром, тусклым призрачным светом озаряющим густой мрак ночи, едва различимым за бесконечно далекой кромкой горизонта. Сквозь вырубленное в скале отверстие, вдыхая обжигающе-холодный воздух вечной зимы, любуюсь, как светило отбрасывает блики на низкие тучи, как мерцающей кровавой полоской оно отражается в родном, единственном знакомом мне, Льдистом море. И время от времени страшные силуэты закрывают от меня моё светило, морские чудовища тянут свои смертоносные щупальца в небо, на фоне багряного шара трепещут и опускаются вниз. Они, словно, символ того, что лежит между нами, забытыми миром, изгнанными, отверженными – каторжниками, – и ими, теми, кому ведомо Его тепло. Теми, кто нас изгнал и предпочел навсегда забыть о нашем существовании.

Сегодня я зажгла несколько лучин. Я никогда не делала этого прежде. Я не сентиментальна, отнюдь нет. В спальне вождя все происходило под покровом ночи. Но сегодня я их зажгла. И пришла к Александру в последний раз. Это ощущает мое нутро.

Сквозь грубую ткань шершавые ладони ласкают нежную разгоряченную кожу. Едва решительнее, чем прежде, все еще слишком скованно для меня. Отчего-то я ведаю: нынче он меня не покинет. Он всегда лежал со мной, а потом шёл к ним, к девкам. И мне никогда не было больно от осознания их связи в те секунды, когда я ждала его здесь, в его постели. Александр каждый раз возвращался. Потому что был моим. И во всем мире любил лишь меня. Я знала. Такие, как я, не ошибаются в этих вещах, уж поверьте. И сегодня он не уйдёт, ведь в его глазах отнюдь не похоть, а что-то гораздо более сокрушительное. Но мы справимся с этим вместе.

Итак, мы прощаемся. Как всегда молчим. Глядим в глаза друг другу. И слишком больно. Ему. А мне пусто внутри. В целом мире для меня нет никого кроме него. Он заменил мне мать и отца. Он был моим братом. Он был рядом всегда. Он все хорошее, что я знаю. Он мой король и навсегда останется им.

Да, я сделаю то, что должна. То, для чего была рождена, а вернее сказать, для чего мне даровали жизнь здесь, на проклятом миром острове. Семнадцать лет назад каторжники вырезали из чрева убитой женщины ещё не готового к жизни младенца, и вопреки всем законам материи, благодаря бурлящим потокам магии внутри, я выжила.

Горячая ладонь ложится на мою поясницу. Прикрываю глаза. Своими ногтями он проводит вдоль позвоночника, и я выгибаюсь, сдерживая стон. Слышу прерывистый вдох. Другая его ладонь зарывается в мои волосы и оттягивает их, вынуждая запрокинуть голову. Встречаюсь с ним взглядом. Любуюсь им. Белыми вихрастыми локонами, что касаются моего лица, вызывая дрожь, горящими светло-голубыми глазами. Вечный лед его взгляда тает при тусклом свете огней. Второй раз в жизни где-то в глубине небесных глаз Александра вижу слезы. И что-то чувствую. Тоску ли?

– Ты сделаешь это для меня?

Я понимаю, о чем вождь просит – пожертвовать долгожданной едва обретённой свободой, всем, о чем грезит здесь каждый с первой до последней секунды жизни, ради него. Понимаю, сколь велико оказанное мне доверие. Думаю, никому кроме меня он и не смог бы поручить то, для чего нас создавал. Ведь только мне он доверяет. Я его приручила. И именно поэтому верит, что я способна добиться освобождения. Для всех.

– Я сделаю то, что нужно, – голос не срывается, звучит тихо и уверенно, хотя эти слова стали первыми, сказанные мной ему.

Первыми в жизни.

У нас не болтают. Здесь нельзя болтать. И лучше не говорить громко. Лучше помалкивать, если хочешь жить. И делать то, что велят.

Теплыми мягкими, едва трепещущими, а это трогает, губами он целует меня. Также в первый раз. Это ночь откровений. Как мужчина целует свою женщину. Нежно, интимно. Ласково. Не знала, что он способен на ласку. Уговаривает вернуться за ним. И я чувствую, как первозданный огонь просыпается внутри меня, как медленно растекается по венам, заставляя юное тело пылать. Ощущаю жар собственных ладоней, которые способны обжечь, исцелить, убить. Все, что мне будет угодно. С видимым усилием Александр отстраняется. Слишком видимым. Хочет показать, как ему тяжело оторваться от меня, чтобы я продолжала верить в нас. Верить в возможность быть вместе снова, верить в возможность жить свободно. Верить ему.

Внутри я смеюсь.

В его расчёты закралась ошибка. Но я не стану говорить об этом. Ради желания быть с ним и ради других каторжников я бы не стала рисковать обретённой свободой. Ведь всю жизнь я грезила лишь о ней. О возможности ступить на большую землю и увидеть все, о чем лишь слышала украдкой. Чей-то шёпот.

Увидеть солнце не на горизонте, а много-много ближе. Узреть, что такое настоящий день, и какой темной может быть южная ночь. Я хочу попасть туда и обязательно заберу всех отсюда. Но сделаю это по другой причине, и с Александром она связано лишь косвенно. С его помощью я отомщу за мать. И это движет мною.

Если то, что я чувствую рядом с молодым вождем, и есть любовь, то я над ней властна.

Ночью я с ним. Наслаждаюсь теплом его тела, вдыхаю аромат волос, руками и губами изучаю шрамы. На его теле сложно найти место, где бы их не было. Изучаю то, что под шрамами. Люблю чувствовать, как под пальцами перекатываются тугие упругие мускулы. Что-то хищное клокочет во мне, когда хочется неистово целовать и грызть его плоть. Но больше всего люблю то, как он смотрит на меня. И люблю свою власть над ним – над нашим королём.

Впервые я пришла в его спальню – пещеру на вершине одной из скал – в двенадцать лет. Накануне убили его отца. Александру едва исполнилось двадцать пять лет. Никто не верил, что мальчишка сможет занять место Гора, подмять всех под себя. Воров и убийц. Тех, кто совершал ещё более страшные преступления. Верила только я. Его взгляд и пугал и манил одновременно. А я ведь ничего не боюсь. Никогда. Думаю, это магия крови, я же наполовину маг и огонь полыхает во мне.

Ночью я встала. Прошла мимо всех спящих и не спящих девочек. Кто-то пытался меня остановить. Я откинула чужую руку в сторону. И, кажется, улыбалась. От смертельной опасности закипает моя кровь. Все боялись в ту ночь. Боялись, что про нас узнают, узнают о том, чем мы занимаемся, к какой миссии нас готовят. И все это закончится. Я не боялась. Я просто хотела быть с ним и чувствовать свой огонь. А он разгорался.

Медленно отворила дверь. Она скрипнула. Александр резко повернулся. Тот его лик навсегда отпечатался в моей памяти. Растрепанные белые волосы, влажные от пота после поединка, горящие лютой злобой голубые глаза, щетина (обожаю ее) и тело, которым я всегда восхищалась, – горы мышц, тысячи шрамов на коже. И, казалось, каменное сердце.

Я аккуратно прикрыла за собой дверь. Глядя ему в глаза, подошла и опустилась на устланное шкурами ложе. Оно было мягким. Мягче наших сколоченных из кривых палок и набитых сухой травой лежанок. А ещё оно было тёплым – впитало аромат его тела.

Мне лишь двенадцать. Пять лет назад я была по-детски худощавая, высокая, почти как сейчас, резкая и скуластая. Совсем не обладала женскими формами и изгибами тела, которыми он любуется этой ночью. Но уже в двенадцать лет я чувствовала его так же. Я боялась Александра, и это меня грело, зажигало изнутри, заставляло идти к нему. Огненным месивом стало все внутри. Сын мертвого вождя мог убить меня одним движением. За единственную секунду. Меньше. Как убил в тот день многих, посягнувших на его право.

Я знала, что нужна ему. Он потерял отца. Остался один здесь, в мире лютой жестокости и борьбы. Он не знал, каково это – слабой одиночкой противостоять всем. Я знала с рождения. Ведь среди людей я была чужаком.

Дикому зверю нельзя смотреть в глаза, или он решит, что ты претендуешь на лидерство. Я отвела взгляд, пытаясь изобразить смущение. Легла к нему спиной, свернулась калачиком и стала ждать. Удара. Или чего-то другого. До того дня он не смотрел на меня как на женщину. Он и не видел меня вовсе. А я хотела, чтобы увидел. Дрожала. Нужно же было подтолкнуть его к действию. Прошло несколько минут, и он меня накрыл. Не своим телом, как мне того хотелось. Сначала только одной шкурой. Потом ещё несколькими. Он тогда и не знал, что я совсем не мёрзну. Я редко раскрываю свои секреты. Нет, не привыкла раскрывать их вовсе. Как бы я тут выжила иначе?

Я почувствовала, что он опустился рядом, и медленно повернулась. Александр изучал меня, взглядом скользил по открытым участкам тела. На мне была только длинная до колен Майка – мы все так спали. И тогда я впервые задумалась, каково это, возлежать нагой перед мужчиной, нагой или во всех этих прозрачных тряпочках, о которых рассказывали на занятиях по соблазнению девки. В прежней жизни их называли шлюхами.

Мне хотелось его трогать. Александр жестко это пресек. Откидывал мои ладони, едва те касались его губ и скул, груди или мышц живота. На большее я не рискнула. А потом я закрыла глаза и, улыбаясь, уснула. Вот единственная сказка из моего детства. Волшебством стало засыпать рядом с ним.

Первые месяцы он только смотрел на меня внимательным взглядом, таящим в себе настороженность и недоверие. Тихо. Очень близко. Как дикий зверь, принюхивался, желая почувствовать мою сущность.

Я же хотела все и сразу. Однажды тёмной ночью, где были только он и я, Александр небрежно обнял. Будто это значило для него ничтожно мало. Я не понимала тогда. Прильнула, за что тут же была откинута на холодные камни. Догадалась: он меня боится. Как упоенна власть над сильнейшим. Склонить голову, изобразив раскаяние, – очень просто. Все началось сначала. Я приняла его правила. Я долго не проявляла себя. Не скрою: желала. Сама приходила к нему. И спустя пять лет, наконец, познала его несмелые ласки, тепло его прерывистого дыхания, научилась безошибочно определять тот миг, когда он засыпает. Когда чрезмерно напряженное тело расслабляется, а лицо волшебным образом превращается в лик молодого парня. Все потому, что веки сковывают горящий ненавистью к миру, насквозь пронзающий беспощадный взгляд. Засыпает столь любимый мною зверь. И я улыбаюсь, охраняя его сон.

Еще я знаю, когда он на грани. Через секунду после этого он уходит, а возвращаясь, пахнет их пошлыми запахами. И даже в этом я определяю своё могущество. Мне не бывает больно, только пусто внутри. Никакого огня. Пепелище. Но в этом состоянии разум мой особенно цепок, эмоции, словно, выключаются. Лежу и думаю, какой была бы моя жизнь в большом мире. Как я могла бы носить настоящие платья, а не мешковину и шкуры, могла бы вырасти наивной и скромной, могла бы влюбиться. Хотя вряд ли. Улыбаюсь.

Сегодня он целует меня впервые. Сухие шершавые губы сминают мои. Он ощутимо прикусывает нижнюю губу. Мне больно. Больно и приятно. Я чувствую, как Александр дрожит. Я все, что у него есть. Я пришла на смену его отцу. И если он выберет меня для миссии (именно так мы много лет называли возвращение за рубежи), он останется здесь один.

Но даже сегодня, в ночь, когда все чувства обострились, и мы оба, как никогда прежде, понимаем, насколько близки стали, он не сделает меня своей женщиной. Я нужна ему нетронутой. Только такой меня примут маги.

Шутка ли? Что для мага шутка, для человека погибель. Испокон веков неугодных людишек щелчком пальцев отправляли на острова севера в самом центре Льдистого моря. Моря невероятно холодного, но вечно незамерзающего из-за несметного числа чудищ, обитающих в его мрачных глубинах.

С развитием государственности ссылка была узаконена. В цивилизованном мире для вечного изгнания был необходим справедливый суд, а им зачастую становилось ежесекундное решение лишь одного мага. Многие просили о быстрой смерти вместо короткой полной ужасов жизни на проклятом острове.

В прошлые века на этот гиблый клочок земли были наложены чары, скрепленные королевской печатью. Здесь нет места магии. Сюда очень легко попасть и невозможно выбраться. Никому из живых или мертвых.

На островах есть только скалы и монстры. И монстру всюду. В воде кишат морские гады, каждый из которых размером соперничает с самими островами. Их щупальца в миг способны переломить любой корабль. И если бы не отмель близ нашего острова, все было бы иначе. В небе то и дело появляются ящеры. Но с каждым годом их становится все меньше. Проще всего охота именно на них. Зубы и когти, мясо, жир, кожа и кровь. Мы используем все. И едим все, что можем есть. Здесь не выбирают. Нас уже слишком много. А ещё из скелетов ящеров, их чешуи и когтей каторжники научились делать оружие, чтобы охотиться вновь.

Под землёй живут кроты. Так мы их называем. Твари ростом с двух взрослых мужчин, а весом в несколько десятков. Мы ценим их шкуры, а более всего шкуры их детенышей, мягкие, бурого цвета, прекрасно сохраняющие тепло. Стоит ли говорить, что кто-то из охотников не возвращается каждый раз, когда удаётся встретить монстра? Но маги усердно пополняют население проклятых островов. И мы всех принимаем, ведь чем нас больше, тем мы сильнее.

Сколько сотен лет ссыльные живут здесь, никто не считал. Как давно приспособили для обитания пещеры и отверстия в скалах, отвоевали у кротов их норы, научились взращивать в теплицах, обтянутых внутренними оболочками монстров, чудом попавшее в чьей-то одежде зерно, нынеживущие не ведают. Многие люди, что и говорить, абсолютно безграмотны. Провинности редких здесь ничтожны и смешны, намного чаще ссылка – это кара за действительно страшные преступления. Поэтому первое, что делают вожди на острове, – обзаводятся надёжной охраной. У нас правила жизни весьма суровы. Любое преступление – смерть. Неподчинение приказу вождя или старшему, нарушение законов острова, невыполнение задания – и человека просто отправляют в неразведанные пещеры. Прежде никто не возвращался.

Пару раз в период убывающих лун новички появляются небольшими группами на утесе – длинном плоском выступе в скале. Там всегда дежурят воины, и тут же отводят вновь прибывших к вождю. Далее следует допрос, обыск и распределение. Охота, добыча руд, хозяйственные нужды, ремесло, охрана. Я в этом не сильна, но знаю, что иерархия соблюдается строго. Едва ты появился на острове, забывают все преступления. Новичок может попробовать выжить в наших суровых реалиях. До первого нарушения закона. Второго шанса каторжники не дают.

Семнадцать лет назад вместе с яркой вспышкой молнии на утёсе появилась кучка людей. Не больше десятка человек. Охранники тут же увидели умирающую молодую девушку. Она была беременна, а из раны в ее груди торчала рукоятка ножа. Меня, ребёнка этой девушки, уверена, безразлично бросили бы умирать вместе с матерью, если бы не узнали, кто я. Перед отправлением на остров маг сказал охранникам, что аура ребёнка беременной девушки – аура мага. И ей всадили нож, а через секунду отправили сюда. Никому не хотелось усложнять себе жизнь, ведь приговор был вынесен. Здесь кто-то из охраны сразу же вырезал меня из чрева матери и отнёс вождю. Другие новички рассказали, кто я, и вождь принял меня в свою семью. Единственного мага, пусть его дар и не способен проявиться на острове, нужно было беречь. Это понял отец Александра, как понял бы каждый на его месте.

Когда мне было семь, на утёсе появился старик. Один. Новички никогда не приходят поодиночке. Уже тогда было ясно, что случилось что-то важное для всех нас. Вопреки обыкновению его не сковывали кандалы, хотя и без них бедолага едва волочил ноги. Я запомнила старика, как запомнила и весь тот день, ведь именно тогда определилось мое будущее. Иногда мне кажется, что многое из воспоминаний моего детства – только игра воображения.

Эту историю нам с девочками позже рассказывал сам Гор. Старик искал сына. В том мире он был богат, богаче почти всех людей, которых знал, даже богаче некоторых магов. Его сын много учился, собирался продолжать дело отца, заниматься судостроением и торговлей. Но однажды повздорил с магом. Щелчок пальцев, и юноша исчез, а безутешный отец добился лишь вердикта «изгнан на север». Деньги, связи, влияние, годы поисков. И отец здесь с единственной ампулой в кармане.

Когда старик узнал, что на острове нет, и скорее всего никогда не было его сына, он осел на пол. И больше уже не встал. Безутешный отец достал ампулу и в предсмертной агонии поведал вождю, что это все его богатство. А теперь оно старику ни к чему. На миг лишающий жизни, зачарованный напиток. Один из лучших чародеев империи вдохнул в яд свою силу. Он перенесёт любого в покинутый дворец этого несчастного старика через секунду после того, как остановится его сердце. Даже с острова каторжников. И тут же сердце счастливца забьется вновь. В новом свободном мире.

Тем вечером я сидела на полу и играла. В моем детстве даже были куклы – обточенные кости ящеров с шерстью кротов на их головах. Вождь не любил меня, я чувствовала, но воспитывал, как вероятно воспитывал бы свою родную дочь.

Я помню, каким был в тот вечер Гор. Я подумала, что он заболел, и сильно испугалась. Больной вождь – мертвый вождь. Он бы не смог отстаивать своё право в поединке (раз в несколько лун всякий может бросить вызов нашему лидеру) и был бы убит. А значит, и его сын. И, вероятно, я.

– Отец, что случилось? – беспокоился светловолосый юноша.

– Как все было просто до этого дня, – качал головой Гор и повторял снова и снова, сперва даже не замечая ни своего кровного сына ни меня.

– Что случилось?

Александр в то время был ещё юн и прямолинеен. Мне самой, маленькой девочке, он казался просто большим ребёнком.

– Видишь это? – показывал сыну нечто, похожее на кристалл, Гор, совсем не обращая внимания на меня. Меня он держал рядом всегда. Остерегался? Думаю, он был готов убить меня в любую минуту. Слишком часто я ловила на себе его неприязненный, полный злобы или омерзения взгляд, который вождь тут же старался смягчить, стоило мне взглянуть в его сторону.

Но в тот день про меня забыли. Гор рассказал сыну, что в его руках было невероятное – билет на волю. И как им распорядиться, вождь не знал.

– Я не могу оставить тебя здесь. Ты не протянешь без меня и дня.

Помню, как недоволен был Александр, как хмурился, но перечить отцу не смел.

– Я не могу отдать яд тебе. Ты не выживешь в мире магов. Я потеряю тебя в любом случае. Ты все, что у меня есть в этом мире, сын! Выходит, это бесполезная вещица?! Кому мне подарить ее? – неестественно смеялся Гор. – Может быть ей, этой девчонке? Она маг, пусть и возвращается к своим?!

– Они не МОИ, – процедила я сквозь зубы.

– Повтори, – вождь спрыгнул с возвышения, на котором сидел, и сделал несколько шагов ко мне.

– Они убили мою мать. Они хотели убить меня. Хотели убить всех, кого я знаю. Я ненавижу магов. Ненавижу их мир!

Боялась ли я Гора? Я никогда ничего не боялась. Смерть виделась мне избавлением. А боль – огнем. Я люблю огонь. Огонь – моя суть.

Я не поднимала голову. Крутила свою куклу и думала, что лучше бы этой штуковины в руках Гора на острове не оказалось.

– Интересно, – протянул вождь, опускаясь рядом со мной на пол пещеры. – А что бы ты сделала, окажись там, среди них?

– Вы сами говорите, что я такая же, как те маги. Значит, они не сильнее меня, – я заметила, что завладела вниманием и Александра, а это подстегивало. – Я бы отомстила им всем! Но не так, как это делает дядя Роди.

Дядя Роди был главным головорезом Гора. Много раз на моих глазах он приводил в действие приговор вождя, к моим ногам катились отрубленные головы, падали обезглавленные тела и по полу темной лужицей растекалась кровь.

– И что бы ты сделала с магами, малышка?

– Сначала я бы добилась свободы для всех вас. А уж вы бы отомстили за мою маму, я не сомневаюсь.

Гор смотрел на меня и ухмылялся. Именно ухмылялся, улыбаться он не умел. Вождь, кажется, назвал меня «прелестным ребёнком» и отослал играть с Беккой, моей няней. Его девкой.

А потом в наших комнатах появились другие девочки и начались занятия. Нам всегда говорили, что самая прилежная из нас, та, что больше других старается и преуспеет в обучении, сможет выбраться с острова и осуществить миссию – спасти всех на нашем острове. И какое-то время я наивно верила, что это место мое по праву, а их учат вместе со мной, чтобы мне было не так скучно одной. Когда стала старше, я поняла, что вождь выберет ту из нас, которая покажется ему наиболее убедительной в своей преданности. Но тогда я не представляла, как он станет выбирать. И не знала, что решать нашу судьбу будет не Гор, а его сын, Александр.

Он впервые поцеловал меня, а потом сказал «Иди». Хрипло, сжимая своей огромной ладонью простыни.

Нас учили:

«Если мужчина прогоняет, уходите немедля. Так сохраните уважение к себе. И своё достоинство. Только сделайте это, словно уйти – именно ваше решение…»

Таковы были слова не простых шлюх, а мадам Анаис. В бытность свою на большой земле она была знатного рода и обширных связей. Верно, связей с магами, особенно влиятельными и обеспеченными. Вот за связь с одним из них, мадам Анаис и оказалась здесь. И если девки преподавали нам науку «как ублажить мужика», мадам говорила совсем о другом. И отчего-то именно ее те из нас, что поумнее, слушали и внимали, затаив дыхание. Слишком опасными были знания, которые она вкладывалась в наши юные головки.

Я уверена, Анаис перешла дорогу какой-то магичке, вероятно, жене знатного мага или его любовнице. Магичек мадам ненавидела более всего. И когда она впервые заметила мои искрящие первозданным огнём ладони, попыталась возненавидеть меня. Какое-то время разговаривала грубо, слишком рьяно одёргивала, ругала за каждый самый незначительный проступок. Я сильнее расправляла плечи и чуть выше задирала подбородок. Инстинкт доминирования, ничего более. Анаис была мне нужна. Благо, к тому времени наставница уже слишком привыкла к своей самой пытливой ученице, и немногим позже я начала ощущать себя ее любимицей.

Казалось, многие замечания и рассуждения были адресованы лично мне. Поворот головы, взгляд из-под ресниц, кокетливый, призывающий к самоубийству, взгляд полной дурочки или умудрённой опытом искушённой женщины – всему этому с бОльшим усердием мадам обучала именно меня. Как одним словом склонить мага к верному решению, как внушить собеседнику нужную тебе мысль, как подчинить чужую волю, – она все это знала и умела, а мне было слишком интересно. И необходимо, чтобы выжить. А потом мы с девочками оттачивали свои умения друг на друге и на других учителях. С каждым разом все искуснее. И уже невольно начинали ощущать себя вершителями судеб, кукловодами в нашем маленьком мире, которого нет ни на одной карте их мира, мира, что мы призваны покорить.

Однажды, не так давно, пару лун назад, мадам Анаис задержала меня после занятия и пылко зашептала:

– Родовое имя Маргинель! Запомни это, моя девочка. И отомсти им всем! А когда будешь мстить ему… ты его узнаешь, непременно узнаешь… будь осторожна! И в конце шепни «за твою Аннушку».

Она смотрела на меня с мольбой. Безмерно беззащитной она выглядела. Такой и была, я чувствовала. Я ощущала так, словно она много младше меня и нуждается в моей поддержке и помощи. И с того дня я воспринимала так все время.

Я сложила губы в мягкую улыбку и пригладила выпавшую из мудреной прически седую прядь. Не стоило ничего говорить, это витало вокруг нас: я отблагодарю свою наставницу, как она того пожелала. Вопросом осталось для меня, шептала ли она подобное другим ученицам на случай, если Александр остановит свой выбор не на мне. Анаис казалась мне слишком честной, чтобы совершить подобное. На мой взгляд, она излишне прямолинейна в своих намерениях, в том и уязвима. Я бы шептала непременно.

Случаются мгновения, когда все в мире застывает в ожидании чего-то судьбоносного. И мнится мне, что замирает не окружающее пространство, как таковое. Именно тот, чья судьба решается, находящийся на перепутье, начинает воспринимать происходящее иначе, волей своею заставляя время и материю повиноваться. И чем сильнее воля, тем на большее человек способен. Такова сила, истинная сила.

Не единым магам подвластна энергия бытия. Пусть я и маг, не в этом суть.

Серебристыми искорками застыли в чистейшем морозном воздухе крохотные снежинки. Отражая огненные всполохи факелов, те, словно, парят в воздухе рядом с нашими лицами, лицами тринадцати девушек, тёмной мрачной ночью идущих меж острых скал к побережью.

Все кроме меня кутаются в шкуры и меха. Два обыкновенных куска ткани, завязанные на узлы, едва прикрывают мое тренированное тело. Их головы покрыты – на крепком морозе человеку не выжить иначе. Мои длинные чёрные волосы, которые я долго до блеска и боли расчесывала этим утром, беспощадно треплет обжигающе-ледяной ветер. Мне он не страшен. Что для меня ветер?

Я огонь.

Я иду босиком, ощущая царапающей колкой болью всякий острый камушек под моими стопами. Спасибо тебе, дом, за твою жестокую любовь. Я твоя дочь. Люблю такую вот твою ласку. Вдыхаю каждой порой кожи воздух своего острова. Он остужает мой огонь, на время усмиряя бешеный пыл. Я улыбаюсь. Чую опасность. И предвкушение.

Если сегодня не я отправлюсь за горизонт, то кто же? Они, те, что рядом со мной, слабы. Не потому, что люди, о нет. В их глазах страх и неуверенность. В моих – решимость. Лидер определен ещё до начала состязаний. Испытания, логика, факты – все это нужно людям. Звери, дикие звери, совсем другие.

Мы другие. У нас есть чутьё. Мы предчувствуем опасность. Мы ведаем природу, слышим ее шёпот. Мы безошибочно определяем силу. Я сильнее их всех вместе взятых. Они озираются на меня. Опасливо, боязливо. С уважением. Готовые следовать за мной. Если не я, то кто?

Призрачные тени встречают нас у кромки воды. За широкими спинами рослых мужчин над самым краем нашего мира, всем, что прежде было дозволено мне лицезреть, едва-различимо поднимается крохотный уголёк. Это оно. Светило. Мрак остаётся позади.

Я смотрю на Александра, окруженного верными людьми, парой десятков его соратников. Сильные моего мира приветствуют нас. В шкурах, с ожерельями из зубов ящеров. Вооруженные. Только им дозволено носить оружие на этом острове. Мне близки они все. По духу. Они же моя семья, семья по несчастью.

– Мы приветствуем вас, дочери Крона! – прогремел тяжёлый голос Александра.

Крон – наш остров. История его названия затерялась в веках, да и, честно говоря, никогда меня особо не волновала. Вырваться отсюда – вот первая и главная задача моего детства, которая близка к разрешению.

Мы склонили головы в ответ. Дань уважения лидеру. Признак покорности и подчинения.

– Сегодня одна из вас умрет. И если боги будут милостивы ко всем нам, она воскреснет в лучшем мире.

До дрожи. Выпить яд с надеждой на чудо. С верой обезумевшему старцу. Способны ли вы на подобное? Кровь кипит и гонит меня вперёд. Хочу это испробовать, испытать судьбу и милость богов.

– Сначала я спрошу у вас: кто желает отправиться туда? – взмах руки в сторону моря, нет, ещё дальше, за призрачные тени чудищ.

Все делают шаг вперёд. Каждая его сделала, как иначе? Но одного шага мало.

– Это ваша воля, – тяжелым взглядом вождь окидывает девушек. – Вы готовы?

В его руке появляется крошечный пузырёк с красной жидкостью. Жидкостью цвета крови.

– Да.

Кажется, мой голос прозвучал тише прочих. Кто-то кричал. Думаю, от отчаяния. Но мой взгляд, решительный, жесткий, прикованный к Александру, был призван рассказать ему о степени моей решимости. Медленный кивок, кажется, адресован лично мне.

– Мы вас готовили! Проверяли! Учили сражаться! Учили выживать вопреки всему. Обучали и другому, – пауза.

Кажется, кто-то хочет, чтобы девочки вспомнили годы нашей школы, школы жизни, прониклись ощущением привязанности к этому месту. Моими учителями были бывалые воины, они же убийцы, политические преступники (надеюсь, я сильна и в этом), шлюхи. Всякие были, но не одного, кого бы я могла без оглядки назвать хорошим человеком. В добро я не верю. Не в моем мире точно.

Предметы, которым нас обучали, тоже были весьма своеобразны. Наука убивать. Быстро, медленно, безболезненно. И иначе. Наука лечить. Преимущественно себя. Разными способами. Актерское мастерство – мастерство фальши и лжи. Такой, чтобы ни у кого не закралось и тени сомнения. Ни на секунду. Женская наука и искусство отдавать себя. Продавать. Предлагать. Дарить. Сохраняя себя при этом. Не теряя и не забывая о главном.

А ещё нас учили сражаться с ними, с магами. Я не могу причислить себя к ним, как ни пытаюсь. Сражаться хитростью – единственным доступным для человека орудием. Хоть никогда в жизни мы тех магов и не видели, а чудеса, творимые ими, едва могли представить. Мы помним эти годы, мой вождь. Пришло время тому стать историей. Новейшую же историю я напишу для нас, поверь.

– Сегодня я назову имя той, которой будет оказана величайшая честь выпить яд и, быть может, спасти всех нас! Они хотели о нас забыть! Но мы пока еще живы! И готовы сражаться с ними! – почти выкрикивал Александр, указывая туда, за горизонт, за Льдистое море, за непроглядный сумрак, наполненный движениями смертоносных теней. – Но вместе с моим советом, с преданными сынами острова, мы решили провести сегодня последнее испытание. Именно оно укажет, которая из вас, дочерей Гора, воспитанных моим отцом, наиболее сильна. Ей мы и доверим эту миссию.

Смятение в глазах девочек. Мы все ждали решения, но никак не очередного испытания. Часы учебы и поединков остались позади. Настал день икс. Время возмездия пришло. Зачем ты сбиваешь нас, ведь ты давно все решил. Дань тем, кто верен тебе? Лживая надежда на справедливость в их сердцах? Ты слишком жесток, мой царь.