Текст книги "Невеста на уикэнд (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

ЭПИЛОГ

– Похмелись, пьянь.

Мутноватый со сна и похмелья синий глаз приоткрылся, оценил мой жизнерадостный оскал и снова закрылся. Я поставила стакан с чудодейственным снадобьем на прикроватный столик и вырвала подушку из-под головы моего змея.

– Уволю, – пообещал он, переползая на вторую подушку.

– Лебединое озеро, – опробовала я вариант Элеоноры Адольфовны.

– Хоть высплюсь, – не испугался Колчановский.

– Костя, у тебя работа, – попыталась я достучаться до сознательности владельца компании. – Ты должен мне на зарплату денег заработать.

– Кому должен, тому прощаю, – проворчал мерзавец из-под подушки.

Та-ак. Я уперла руки в бока и посмотрела на упрямца. Шеф, как и его совесть, мирно сопел, не думая реагировать на увещевания. Ладно. Мы пойдем другим путем. И мы пошли. Вторая подушка слетела с головы Колчановского, и сверху на него полилось чудодейственное снадобье.

– А?! – подскочил он, ошалело вращая глазами.

– Стакана на, – ответила я, сунув ему опустевшую тару.

Под тяжелым взглядом сузившихся глаз я вышла из спальни, покачивая бедрами и… с писком рванула в ванную, потому что за мной несся озверевший Горыныч, рыча, как тысяча тигров.

– Вера, открой! – потребовал шеф, стукнув кулаком в дверь.

– Ищи дурака, – ответила я, присаживаясь на край ванны.

– Мне не нужен дурак, мне нужен всего один маленький упыреныш, – заверил меня Костя.

– Ты должен успокоиться!

– Вот на кол посажу и успокоюсь, – пообещал Колчановский, и я возмутилась:

– Пошляк!

– Я имел в виду осиновый, – возмутился в ответ шеф. – Но ход твоих мыслей меня вдохновил. Дорогая, что ты слышала об инстинкте размножения, пробужденного похмельем?

– Умойся сначала, – заважничала я.

– На кухне что ли? В ванной окапался упырь, мне не прорваться.

– Ходи немытый.

– Да сейчас, – буркнул Костя, и дверь содрогнулась от нового удара. – Хочу в душ!

Посмотрите на него, пять минут назад ему немытым нормально валялось, а тут в душ приспичило. Я скрестила руки на груди и насупилась.

– Вера, открой!

– С грязнулями не разговариваю.

– Солнышко, а как же работа? Мне же денежки надо зарабатывать, – сменил подход Горыныч, превращаясь в Искусителя. – Много денежек. Знаешь, сколько кресел на них можно купить?

У меня уже было два кресла: здесь и на работе, так что зря разорялся. Похоже, он и сам это понял. За дверью воцарилась тишина. Я прислушалась, пытаясь понять, что там делает озверелый гоблин. Он безмолвствовал. Вскоре на кухне полилась вода, и я, подождав еще немного, все-таки приоткрыла дверь…

– Попалась! – торжествующе гаркнул шеф, вырывая у меня из рук дверь. После шагнул навстречу, вынудив отступить обратно в ванную.

– Костя, а я тебе завтрак приготовлю, – заискивающе пообещала я. – Пусти, а? Будь человеком.

– Не-а, – ответил он. – В период гона Горынычи становятся глухи на оба уха. Можешь рычать, сколько угодно, я тебя не слышу, – и он включил душ…

Когда мы все-таки добрались до кухни, я была мокрой с головы до ног, без одежды, кроме полотенца, обернутого вокруг тела, но рычать желания не появилось – мне было хорошо. Горынычи в период гона, оказывается, не только глухие, но и активные. Хотя они всегда активные… Ну, ладно, не об этом. В общем, мне было хорошо. И на волне благодушия я решила оставить заготовленные речи об обманутых ожиданиях и подмене тигров их родственниками.

– Женщина, корми добытчика, – велел шеф, объявляясь на кухне уже одетый в белоснежную рубашку и черные брюки.

– Держи свою корку хлеба, – ответила я, ставя перед ним завтрак, – заслужил.

Колчановский самодовольно ухмыльнулся. Я разместилась напротив, подперла щеку кулаком и смотрела на него, думая над тем, что хочу сказать. Вчера, пока мы ехали до дома, я успела успокоиться, но разговаривать смысла не было, потому я оставила все беседы на утро. У меня нашлось более важное на тот момент дело – разогнать собутыльников по домам: дядю к себе, шефа со мной в придачу к нему. Немного сопротивлялся только борец за мою нравственность – дядя Ваня, но Колчановский вдарил кулачищем себя в широкую грудь, заверив: «Иван…». После тряхнул кулаком, так и не закончив многозначительного многоточия, и дядя важно кивнул, забыв уточнить, что скрывалось под недосказанностью. Так что лазейку змей себе оставил, чем и воспользовался утром, потому что вечером получил по рукам и лег спать, как послушный мальчик.

– Как ты нас нашла? – спросил Костя, нарушая молчание.

– С помощью твоего детектива, – ответила я, улыбнувшись. – Ты, кстати, зря не ставишь свой телефон на блок, любой может нос сунуть. Почему ты его оставил дома?

– Так получилось, – сказал шеф. – Я понял, что забыл его, когда уже ехал в коттедж.

– Он на тебя сильно напирал?

Костя пожал плечами.

– Да нет, мы быстро нашли общий язык. Деловые люди. Кстати, отличный мужик, мне понравился.

– Ты ему, похоже, тоже, – усмехнулась я. – Костя, – он поднял на меня взгляд, – ты вчера сделал мне предложение…

– Я помню, – он допил кофе, поставил чашку на блюдечко и посмотрел на меня. – Иван меня не заставлял. Это было мое желание, о котором я ему сказал. Я просто торопить события не хотел. Все-таки только начали, потому мое предложение может показаться несерьезной блажью. Но мне времени хватило, чтобы сделать для себя нужные выводы. Я решил подождать, когда ты привыкнешь ко мне, но алкоголь ускорил дело. Так что я от своих слов не отказываюсь.

– У меня ничего нет, – ответила я. – Совсем ничего. Мои родители обычные люди. Богач у нас дядя Ваня. Но это его деньги…

Колчановский подпер щеку кулаком и ответил мне внимательным взглядом:

– Когда я решил, что хочу, чтобы ты вышла за меня, я еще твоего дядю в глаза не видел, и меня не волновало твое приданое. Почему сейчас должно что-то измениться?

– Но ты хотел выгодно жениться…

– А когда я был маленьким, то хотел стать летчиком, но это ведь не мешает мне любить дело, которым я занимаюсь. У меня есть доход от бизнеса, есть наследство родителей, и полезных знакомых хватает. Нет только любимой жены, но есть любимая женщина. Скажи «да», и у меня будет вообще всё. Но если не готова, то я торопить не буду. Пусть идет, как идет. Узнаем друг друга получше, притремся. Я свое решение принял. Дело за тобой. Что скажешь?

Я отвела взгляд. Это было заманчиво, так заманчиво, что у меня сердце прыгало в груди от волнения и желания кинуться ему на шею. Но я все-таки сдержала свой порыв. Мы и вправду еще так мало знали друг друга. Слишком всё было стремительно, и здравый смысл нашептывал не торопиться с ответом. Улыбнувшись, я отрицательно покачала головой:

– Пусть идет, как идет.

Он с минуту смотрел на меня, но все-таки кивнул, принимая ответ. На кухне воцарилось неловкое молчание. Я вывела на поверхности невидимую букву «К», затем подняла голову и смущенно улыбнулась:

– Не злишься на меня?

– За что?

– За то, что не рассказала про дядю, когда ты говорил о честности, – и поспешила продолжить, пока он ничего не сказал: – У меня тоже есть свой пунктик. Я вообще никому стараюсь не рассказывать, что мой дядя не последний человек в бизнесе. Не хочу, чтобы меня любили за чужие деньги, хочу, чтобы воспринимали такой, какая я есть. У меня был печальный опыт, и дядя Ваня отсеял таких ухажеров, за что я ему благодарна. Наконец он решил, что сам выберет мне мужа… В общем-то, поэтому я и сбежала. Не хотела, чтобы он или его финансы управляли моей жизнью. Да, я вроде как наследница всего его состояния, но меня это тяготит намного больше, чем радует. Это налагает определенные условности в поведении и ограничивает круг людей, с которыми я общаюсь. Дядя тоже сноб, еще похлеще твоих родных. Они готовы пересматривать свое отношение к людям, менять оценку. Мой же дядя упрям, и если сказал, что мне кто-то не подходит, то додавит человека и выкинет из моей жизни. Я вчера очень испугалась, когда вы исчезли…

– Мы поладили, – улыбнулся Костя. – Мы с ним в чем-то похожи, оба не сдаем позиции. Он попер буром, я пошел в ответку. Пободались и сели за стол переговоров. В общем, нашли общий язык.

– Я заметила, – усмехнулась я.

– Ты точно еще не готова? – вдруг спросил Костя. – В чем сомнения?

– Не дави на меня! – возмутилась я.

– Я не давлю, просто интересуюсь.

Отвечать я не спешила. Я знала точно, что люблю, знала, что готова ответить «да», несмотря на скорость развития событий. В конце концов, назначать дату свадьбы прямо завтра никто не заставляет. И все-таки оставался один момент, который не имел отношения к нашим личным взаимоотношениям, но запомнившийся мне по рабочему моменту. Вот он и вселял, нет, не сомнения, но некоторые опасения, потому и не хотелось спешить.

– Значит, сомнения есть, – подвел итог моему молчанию Костя. – Может, поделишь? Возможно, мне есть, чем их развеять.

И я выпалила:

– Горбушкин!

Шеф заметно напрягся, даже взгляд стал немного подозрительным.

– Что – Горбушкин? – прохладно спросил Колчановский. – При чем здесь вообще эта скотина?

– Почему он скотина? – опешила я.

– Потому что сливал информацию, – покривился шеф. – Так почему ты его вспомнила?

И я расслабилась, исчерпав свое последнее опасение. Просто никак не выходила из головы та история с замом, когда Костя жал ему руку, излучая дружелюбие, обещал, что всё будет хорошо, а после вышвырнул из компании. Это воспоминание мешало до конца довериться, оно стало погрешностью, искривившей представление о шефе, как о человеке слова.

– К черту Горбушкина, – отмахнулась я. – У меня нет сомнений.

– И все-таки поясни, почему ты о нем вспомнила, – уперся Костик.

Ну вот, опять мне стыдно. Опять он открыт, а я ищу подвох. Пора уже убить Минотавра и очистить лабиринт разума…

– Вера, – напомнил о себе Костя. И я покаялась в своем очередном подозрении. Колчановский покачал головой и усмехнулся: – В следующий раз буду вывешивать транспарант с указанием причины увольнения сотрудника. Еще что-нибудь из затаенного осталось?

– Теперь точно больше ничего нет, – ответила я. – Опустели закрома.

– И?

– Год.

– Год?

– Год на конфеты и букеты, битье посуды и на притирку. А там можешь снова задать мне этот вопрос, – пояснила я. – Возможно, я буду готова дать ответ.

– Год? – Костя пожал плечами. – Хорошо, год. Всего двенадцать месяцев, триста шестьдесят пять дней. Мелочи… Почему год?! Откуда такие сроки?

– Оптимальный срок, – ответила я. – Если за год мы не убьем друг друга, не перенасытимся собственным ядом и не разобьем лбы в спорах, значит, это судьба, и я буду готова задуматься над оставшейся жизнью.

Костик насмешливо изломил бровь и уточнил:

– Договор составлять будем?

– Какая авантюра без договора? Будем, – деловито кивнула я, и мы пожали руки.

– Тогда не будем откладывать, – сказал шеф, поднимаясь из-за стола переговоров. – Приступим сейчас же.

Он вышел с кухни, а я поспешила следом:

– В кресле сижу я!

– Конечно, – фыркнул Колчановский, – твое кресло на работе, там и сиди.

– Я требую учитывать мои нужды!

– Я их учел еще неделю назад. Это мое кресло.

– Жмот! Не отдашь кресло, я навяжу тебе такие условия, что ты задумаешься о разводе раньше, чем женишься!

– Посмотрим, – ответил он и уселся за компьютер. – Итак, твои пожелания?

И мы приступили к делу…

Год спустя

Лёлик сидела на кухне элитного дома, постукивая кончиками пальцев по столу. Ее задумчивый взгляд не отрывался от меня, давая прочувствовать всё ее негодование. Подруга еще немного постучала по столешнице и протянула:

– Н-да-а…

– Что? – ворчливо спросила я, оскорбленная нежеланием понять мои страдания.

– Н-да-а-а-а, – еще многозначительней протянула она. Я насупилась и отвернулась. – А в Африке дети голодают, – ни к кому не обращаясь, заметила Лёлька. Я промолчала. – А в России некоторые с жиру бесятся, – добавила она, и я возмущенно округлила глаза. – Чего тебе еще надо, морда твоя зажравшаяся? Вы уже больше полгода вместе живете, вся родня «за» обеими рукам, ты, в конце концов, на четвертом месяце! Почему ломаешься? Чего тебе еще надо?!

Я протяжно вздохнула и пожала плечами.

– Гормоны? – уточнила Лёлик.

Я метнула в нее хмурый взгляд и пробурчала:

– А вдруг после свадьбы всё испортится? Сейчас сказка, а потом?..

– Что испортится? – опешила подруга. – Беременность рассосется, или у Костика третий глаз откроется, и он увидит, какую сколопендру замуж берет?

– Я не сколопендра! – возмутилась я.

– Тогда зачем мужика мучаешь? Он мне Толика споит! Уже дважды стресс снимали! Опомнись, мать, я тебе мужа-алкаша не прощу, так и знай, – сурово закончила она. – Ты контракт составляла? Составляла, – ответила за меня Лёля. – Подписывала? Подписывала. Вали замуж! Вали, я сказала, и хватит всем нам мозг выносить.

– Ну, правда, Вер, хватит уже изворачиваться, – вклинилась Люся, стоявшая в дверном проеме. – Ты уже дважды передумала и свадьбу отменила, сколько можно?

– А твой моего после спаивает, – поддакнула Лёлик.

– Доча, упустишь хорошего мужчину, потом сама локти кусать будешь, – заметила мама, следившая за развитием событий через «Скайп». – Зачем ты над ним издеваешься?

– Галя права, – произнесла Элеонора, принявшая участие в видоеконференции. – Сколько можно страдать из-за того, что уже всем давно очевидно? Вы нашли друг друга, так зачем придумывать несуществующие препятствия?

– Верка, еще раз с темы съедешь, я за себя не отвечаю, – возник из-за маминого плеча дядя Ваня.

– Да отстаньте от ребенка, пусть успокоится, – послышался папин голос. – Она – умная девочка, просто немного беременна.

– Давайте ждать, пока ребенок сам бабушкой станет, – проворчал Станислав Сергеевич, присевший рядом с женой.

– Вы чего на меня давите?! – возмутилась я.

– Мы с тобой умом делимся, раз свой растеряла, – отчеканила Лёлик. – Пойдешь замуж, в последний раз спрашиваю? Только попробуй в третий раз всех обломать…

– Да пойду я! – рявкнула я и захлюпала носом от обиды.

– Надо будет свечку поставить, – задумчиво произнесла моя мама, ни к кому не обращаясь. – Чтоб наверняка.

В это время открылась дверь в квартиру, вернулись Костя с Шуриком. Они вошли на кухню, и Колчановский обведя взглядом представшую ему картину, спросил:

– Почему Вера плачет?

– Она сказала «да», – возвестила благую весть Лёлик.

– Ясно, – кивнул Костик, – задавили авторитетом. – Он подошел к столу, захлопнул крышку ноутбука, после обернулся к остальным: – Все успели высказаться? Теперь можете выйти, без вас разберемся.

Никто возражать не стал, и вскоре на кухне не осталось никого, кроме нас двоих. Костик взяла меня за руку, потянул на себя, и я, ответив ему жалобным взглядом, встала на ноги и уткнулась носом в широкую грудь.

– Не слушай их, – заговорил Колчановский, поглаживая меня по спине. – Не хочешь замуж, не надо. И так проживем. Ну, правда. Мы ведь и так вместе.

– Но тебе ведь это важно, да? – спросила я, подняв взгляд.

– Мне ты важна, – улыбнулся он, осторожно стирая влажный след с моей щеки. После приложил ладонь к животу, – и он важен. Остальное – мелочи. Не хочешь штампа, не надо. Проживем и так.

– Не проживем, – чуть ворчливо ответила я. – Ребенку нужны родители под одной фамилией. И я уже всем пообещала. И, в конце концов, я хочу узнать, какие подарки нам приготовили. А еще я замуж хочу, и лучше сегодня, а то потом опять что-нибудь придумаю.

– Это не повод делать то, что ты на самом деле не хочешь, – заметил Костя.

– У меня есть еще один аргумент.

– Какой?

– Я тебя люблю, – ответила я с улыбкой.

– Самый убедительный аргумент, – произнес мой Каа. – Я тебя тоже люблю.

Он склонился к моим губам, и я ответила на поцелуй, уже ни в чем не сомневаясь, и ни о чем не думая. А где-то в глубине квартиры командовала Лёлик:

– Саша, машину! Люся, ищи их паспорта, я через знакомых с ЗАГСом еще вчера договорилась. Они нас весь день сегодня имеют в виду. Глядишь сейчас и распишем. Надо ковать железо, пока она тепленькая.

– Бегу! – ответил Шурик.

– Нашла! – оповестила Люся.

– Колчановские, я уже обо всем договорилась. Вперед! – скомандовала Лёлик, появившись на кухне.

– А платье? – растерялась я.

– У тебя или платье, или свадьба, совмещать не умеешь, – отмахнулась подруга. – Потом нарядишься, когда праздновать будем. Живо, а то ЗАГС закроется.

А через час я уже держала в руках свой паспорт с отметкой о регистрации брака. За моей спиной блаженствовала Лёлик, Шурик откупоривал бутылку шампанского, а Люся обзванивала родню, чтобы сообщить о свершении долгожданного события.

– О чем думаешь? – спросил меня свежеиспеченный молодожен, обняв за плечи.

– О том, что ничего не изменилось, – ответила я. – Как была КВА, так и осталась.

– А я по жизни КГ и не плачу, – заметил Костя. – В любом случае, других вариантов для тебя уже нет, и не будет.

– А мне других и не надо, – я улыбнулась. – Мне достался идеальный мужчина, настоящий змей.

– Ш-ш-ш, – ответил мой Константин Горыныч, и я клацнула в ответ зубами.

Костик привлек меня к себе и заглянул в глаза:

– Ты счастлива?

– Очень, – улыбнулась я. – Не хватает только капельки.

– Чего? – спросил меня Каа, и я привстала на цыпочки. – Мой тигрик, – улыбнулся Костя и накрыл мои губы своими губами.