Текст книги "Невеста на уикэнд (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Чуть помедлив, я кивнула. На душе постепенно воцарялись покой и пошатнувшееся доверие. И даже казалось абсурдным, что я так разъярилась. Все-таки воображение – зло. Насколько же легче жить людям с холодным рассудком, которые могут анализировать то, что лежит на поверхности. Если бы я верила здравому смыслу, а не фантазиям, то не устроила бы остальным дополнительную встряску. Хотя бы тот же телефон. Я ведь несколько раз видела, как зажигается экран, как идет вызов, но не слышно мелодии. Если бы не упустила этот нюанс, не было бы детской выходки с побегом, и некрасивой сцены в баре также. Я не стала бы снова выключать свой гаджет и дождалась, когда он перезвонит, зная, что проверит и увидит. Хвала холодному рассудку, только где его брать, когда исчезает человек, который стал тебе дорог?

Я подняла взгляд на Костю, после обняла его за талию и прижалась щекой к груди, зажмурившись, что есть сил. Мне было стыдно и сладко одновременно, когда я представила, что он чувствовал, не найдя меня дома.

– Ох, – вздохнула я, чувствуя, как защемило в груди.

Костя прижался щекой к моей макушке, и я замолчала. Вдруг стало всё неважно: малозначительные воспоминания, догадки и скрытые опасения, запутанное прошлое и туманное будущее. Мы существовали здесь и сейчас, и вот это было действительно важно – он и я. Накрыв его плечи ладонями, я привстала на цыпочки и потянулась к губам мужчины, так неожиданно превратившегося для меня из начальника в центр мироздания. Он прикрыл глаза, и я поцеловала его, делясь тем, что скопилось у меня в душе. Своей неуверенностью и тоской, щемящей нежностью и готовностью любить.

Он судорожно вздохнул, и объятья стали крепче. Мне показалось, что я слышу хруст своих ребер, но ни слова протеста не сорвалось с моего языка. Лишь сильней прижалась к нему, наслаждаясь нашей близостью.

– Прости, – негромко произнесла я, слушая ускорившийся бег его сердца.

– За что? – спросил Костя.

– За то, что заставила волноваться.

– И ты прости, – ответил он. – За то, что вынудил мучиться догадками…

Я прикрыла ему рот кончиками пальцев:

– Всего один день нервов – мелочи, – произнесла я с улыбкой. – И ты прав, мне не стоило знать вашу историю до того, как ты ушел с ней. Даже не знаю, что сделала бы тогда.

– Вышла замуж за бармена? – ядовито спросил шеф.

– Ого! – развеселилась я. – Никак ревнуешь?

– Убил бы, – честно признался Костик. – Мне казалось, я сделал всё, чтобы ты не вздумала завести себе приятеля, запретил еще дома…

– Стой! – воскликнула я. – Когда такое было? Когда это ты запрещал? Ты же просто велел придержать коней… Ах ты ж пройдоха! – я округлила глаза, глядя на него со смесью восхищения и возмущения разом. – Так значит…

– Да-да, – важно кивнул шеф. – Когда я увидел тебя всю такую красивую, и ты сказала, что идешь на свидание, меня это разозлило. Мне не хотелось, чтобы ты с кем-то встречалась, и я придумал, как запретить тебе сделать это, не вызывая лишних подозрений. Не было подозрений?

– Не было, – усмехнулась я.

– Ну, вот. Я – молодец.

– Ты – самодовольный индюк, – я ткнула ему в грудь кулаком и закончила его любимой фразой: – Но одно другому не мешает.

– Верно, – хмыкнул Костя. – Ты тоже молодец.

– А что ты сказал Патрису, когда усадил меня в машину?

– Я сказал, что никто не встанет между мной и моей женщиной, – ответил шеф, глядя мне в глаза. – А потом, когда он протянул мне твое кольцо, я сказал, чтобы он оставил его себе, как компенсацию морального ущерба. Всё равно у тебя уже есть такое. Лучше подарю другое, какого у тебя еще нет.

– Не смей транжирить мою зарплату! – возмутилась я.

– Ты полцарствами соришь, – парировал Костик, – зачем тебе зарплата?

После многозначительно покивал и направился к дому, мурлыча себе под нос бравурный мотивчик. Я несколько секунд смотрела ему вслед, хлопая ресницами, наконец, опомнилась и бросилась следом:

– Константин Георгиевич, я протестую! Бухгалтер не может без зарплаты, он от этого чахнет!

– Вероника Андреевна, оформите свой протест документально и предоставьте мне на рассмотрение. Можете записаться на прием, возможно, я даже готов буду вас выслушать, если вы подойдете к делу со всей ответственностью.

Он скрылся за дверью, и я бросилась следом. Дом, казалось, обезлюдил. Его обитатели разошлись по своим комнатам, но это проскользнуло мимо сознания. Я влетела в нашу комнату следом за Костей, готовая продолжить борьбу за бухгалтерские нужды, но даже не вспомнила, что еще секунду назад горела боевым пылом. Стоило мне шагнуть за дверь, как я оказалась пойманной в силки, поджидавшего дичь охотника.

Сильные руки сомкнулись на моей талии, мгновение, и я взлетела вверх, подвластная чужой воле, и замерла, глядя в синие глаза сверху вниз. Дыхание вдруг стало прерывистым и частым, и сердце, замершее всего на миг, застучало быстро-быстро, словно и вправду пойманная птичка. Я запустила пальцы в светлые, спутанные ветром волосы, и склонилась к его лицу. Наши губы соприкоснулись, но ни Костя, ни я, не спешили закончить это единение поцелуем.

– Мой Каа, – прошептала я, и он ответил:

– Тигрик… по-моему, я тебя люблю.

– Я тебя, по-моему, тоже, – улыбнулась я.

– В этом стоит убедиться, как считаешь?

– Давно пора, – не стала я спорить.

И вселенная разлетелась на мириады осколков, оставляя нас в пустоте хаоса. Не осталось ни мыслей, ни сомнений, ни сожалений. Только он и я, и то, что рождалась между нами. Еще трепетное и хрупкое, неловкое в своих первых шагах, но оно уже заставляло кровь ускорять свой бег по венам, уже терзало жаром, не позволявшим вздохнуть полной грудью. Тем, что вело к надежде на то, что кроме сегодня, есть еще и завтра. К единению душ… и тел.

– Так значит вместе? – задохнувшись от поцелуя, спросила я.

– Мы отличная команда, – улыбнулся Костя. После шагнул к кровати, опустил меня на нее и навис сверху. Он несколько томительных мгновений скользил взглядом по моему лицу, а затем произнес: – Без тебя я уже не хочу. И не буду.

И снова прижался к моим губам, унося меня всё дальше от адвокатского дома, от Гардана и от реальности…

ГЛАВА 26

Дом, милый дом. Россия встретила нас суровым лицом девушки в форме на таможенном контроле. Она мазнула взглядом по мне, чуть задержала его на шефе и вздохнула.

– Чудесный день, не правда ли? – улыбнулся ей Костик.

Девушка снова посмотрела на него и вернула паспорт:

– Проходите.

– У вас очаровательная улыбка, – сказал Колчановский, и девушка, подняв брови, проводила нас недоуменным взглядом.

– Она не улыбалась, – заметила я.

– Но это не означает, что у нее не очаровательная улыбка, – хмыкнул Костя.

Я пощелкала пальцами у него перед носом:

– Ау, Каа, ты где?

– Где-то там, – шеф указал взглядом наверх, его улыбка стала еще шире.

– Воздушный змей? – уточнила я, и он легко рассмеялся.

Мы вернулись, но моя душа, как и душа Кости, всё еще парила где-то далеко – в солнечном Провансе. Губы то и дело кривила улыбка, свойственная безумцам и влюбленным, и взгляд бесконечное количество раз останавливался на том, к кому стремилось сердце, а после не мог оторваться от искрящейся синевы глаз мужчины, ставшего так быстро и незаметно самым важным, что было в моей жизни.

Просто невероятно, сколько всего может произойти за каких-то четырнадцать дней, словно была прожита целая жизнь! И сейчас, чувствуя на талии ладонь шефа, я даже не могла представить, что могло не быть этого пари и авантюры, в которую втянул меня Константин Георгиевич. И я никогда не узнала бы, что за броней каменного истукана скрывается самый обычный человек, со своими страхами и слабостями, но все-таки волевой и сильный, с которым я чувствовала себя защищенной и уверенной в завтрашнем дне. Да, я верила Косте, и никакая Алёна уже не могла бы заставить меня усомниться, что я стала для него таким же центром вселенной, нашей с ним вселенной, всего лишь за две недели. Слишком ярки были его эмоции, слишком обнажены чувства, и блеск глаз говорил о том, о чем молчали уста. Да, черт возьми, мы были влюблены и счастливы!

– Может все-таки ко мне? – спросил Костя, открывая передо мной дверь своего авто, терпеливо ждавшего нас на парковке аэропорта.

– Мы уже говорили об этом, – напомнила я, усаживаясь в машину. – Пусть всё идет, как идет. Не будем торопиться. Не хочу быстро надоесть тебе.

Он фыркнул и захлопнул дверцу, после обошел автомобиль и устроился на водительском месте. Я повернула к нему голову, улыбнулась и, протянув руку, погладила по щеке. Костя потерся о мою ладонь и завел двигатель. Тот отозвался тихим рыком, и машина покатила к выезду с парковки, наверное, радуясь, что снова может двигаться и гнать по автобану, сверкая лакированными боками в солнечных лучах.

– У меня еще остались твои вещи, – напомнил шеф.

– Привезешь, или заеду за ними сама, – пожала я плечами. – Там видно будет.

– Да, – согласился Колчановский. – Можешь вообще не забирать. Мне не мешают, а тебе могут пригодиться.

Я посмотрела на него и рассмеялась. Упрямый, как стадо баранов! Да нет, мы не говорили о том, чтобы съехаться – это было слишком быстро. В статусе пары мы существовали всего два дня, в статусе настоящей пары. Даже меньше, еще и двух суток не прошло. Но расставаться и вправду не хотелось, успели привыкнуть друг к другу. А неугомонная чета адвокатов, довольная результатом ответных действий на нашу аферу, уже потирала руки:

– Когда приезжать на помолвку?

– Ты слишком торопишься, – чуть смущенно ответила я Шурику.

– Конфеты, букеты, битье посуды – это всё еще не пройденный этап, – поддержал меня Костя.

– Битье посуды уже было, – ради справедливости заметила я. – Вчера в баре.

– Твой новый дружок с легкостью возместит стоимость одного стакана, – отмахнулся шеф. – Не наша посуда, не считается.

– Тогда с сервизами стоит подождать, – произнесла как всегда невозмутимая Элеонора Адольфовна.

– Главное, чтобы без новых потрясений, – высказался Станислав Сергеевич.

– За систер сказать не могу, – усмехнулся Александр, – а за Костика я спокоен. Он изгнал своих демонов.

– У меня был отличный экзорцист, – усмехнулся шеф, и я пожала его ладонь, лежавшую на моем плече.

Это было приятно – сидеть среди них и чувствовать себя собой. Не искать правильных слов, не опасаться допустить оплошность и понимать, что я существую для этих людей, как реальная личность, а не как созданный договором фантом. И тем более было приятно, что не возникло напряжения из-за неприятных минут тревоги, которые я доставили их семейству. И если вечером Шурик, когда мы приехали домой, разговаривал со мной сухо и подчеркнуто вежливо, явно сердясь за мою выходку, то утром он вновь был приветлив. И мои извинения принял со снисходительным:

– Проехали.

От Станислава Сергеевича я ожидала хотя бы одной гневной реплики, но так и не дождалась. Если ему и хотелось что-то сказать, то он сумел подавить этот порыв, и, думается мне, его супруга была тому причиной. Сама Элеонора, улучив момент, когда мы ненадолго остались наедине, произнесла:

– Значит, всё рассказал, – я кивнула, и она продолжила: – И что скажешь обо всей этой истории?

– Что согласна с вами – мне не стоило ее знать раньше, чем он разрешил все оставшиеся вопросы. – Теперь кивнула Элеонора, принимая мои слова. – Мне жаль, что его доверие обернулось против него самого, что ему пришлось пройти через предательство любимой женщины. Но мы все совершаем ошибки, и зачастую выбираем не тех людей. Костя заплатил за свою ошибку сверх меры, но успел прозреть раньше, чем ваша дочь погубила его окончательно. Простите, я отвечаю на ваш вопрос и в отношении Алёны Станиславовны у меня добрых слов нет. Она мне неприятна. И пусть Костя тогда был юн, но ведь примчался из другой страны, чтобы спросить с обидчика ответ за честь своей девушки. Как можно было не оценить всего этого? Я не понимаю и не хочу оправдывать вашу дочь ни ее юностью, ни отсутствием жизненного опыта, ни даже простой человеческой глупостью.

– Всё верно, – невесело усмехнулась Элеонора Адольфовна. – Я не оправдываю свою дочь и никогда не оправдывала. Она знала его слабые места и играла на них, доводя до опасной черты. И все-таки иногда я думаю о причинах ее поведения и его податливости. Мне кажется, у них один и тот же корень – наше опекунство над Костей. До его появления в нашей семье Алёна получала большую часть внимания и заботы. Младший ребенок, девочка. Сама понимаешь, что мы ее баловали, особенно Слава.

А потом появился Костя с его трагедией. Мы сосредоточились на нем, а как иначе? Мы взяли на себя ответственность за сына ближайших друзей, хотели заменить ему утраченную семью. Мальчик был в тяжелом душевном состоянии, ему необходимы были наша теплота, любовь и внимание, и дочь перестала получать то, что принадлежало ей раньше в полной мере. Теперь мы, ее родители, и Саша – мы все сосредоточились на Косте. Наверное, она затаила обиду, увидела в нем виноватого, а он в глубине души понимал, что стал причиной перемен в нашей семье. Быть может, они даже когда-то говорили об этом, раз Костя так отчаянно стремился дать ей то, чего она лишилась из-за него. В любом случае, Алёна не оценила, или оценила, но иначе, чем стоило. Возможно, даже сама не понимая, что мстит. В любом случае, она застряла в образе маленькой обиженной девочки, а Костя перерос, повзрослел и выстроил свою жизнь без оглядки на прошлое. Он все-таки сумел победить один из своих главных страхов – он больше не опасается впускать в свой близкий круг кого-то кроме нас, и я искренне рада этому. Прошу лишь об одном – не используй против него ту единственную слабость, которая у него останется, наверное, до конца дней, не играй на страхе потери. Он уже не простит.

– Это я могу пообещать вам, положа руку на сердце, – улыбнулась я.

– Вот и славно, – улыбнулась в ответ Элеонора. – А если что, можешь рассчитывать на меня. Ты мне нравишься.

– Но мне кое-что непонятно, – чуть помолчав, заговорила я, и женщина вопросительно изломила бровь. – Я не знаю финансового состояния Кости, и меня это мало волнует, не подумайте, что я хочу узнать, сколько денег на его счетах. Вопрос о другом. Я услышала, что родители оставили ему наследство, часть которого он пустил в дело. Так вот, если у мальчика были деньги, почему никто из его родственников, хотя бы из корыстных побуждений, не взял его к себе? Как получилось, что имея родных, он оказался у чужих людей?

– Всё просто, – улыбнулась Элеонора. – Его родители позаботились о сыне, и опекунам запрещалось пользоваться даже малой частью его наследства. До двадцати одного года он и сам не имел доступа к счетам. При таком раскладе Костик оказывался на полном иждивении тех, кто взял бы его к себе. Желающей была только бабушка Гоши – его отца, но по закону она уже не могла стать опекуншей. Возраст. И мы решили, что ему будет с нами лучше, чем в детском доме. Вот и всё.

Если честно, после ее слов я испытала восхищение добротой, бескорыстием и отзывчивостью этих людей. Они взяли осиротевшего мальчика, совершенно чужого для них ребенка и вырастили, как родного. Заботились, защищали, вытаскивали из передряг, переживали и не сделали виноватым за беспутство избалованной обиженно девчонки, которая всего лишь перестала быть центром мироздания. И со мной возились, увидев, что я стала дорога их приемному сыну, не затаив зла за то, что привезенная актриса дула губы и вставала в позу, заведомо зная, что врет им прямо в глаза за немалые деньги. Все-таки хорошо, что Костя ничего не сказал не только о тех деньгах, которые предложил сам за работу, но тем более о тех, что я стребовала с него, сильно превысив начальную сумму. Я бы точно сгорела со стыда.

Коротко вздохнув, я вернулась в салон авто моего Каа. Мы уже ехали по улицам города, ставшего родным за три года, что я жила в нем. Костик скосил на меня глаза и спросил:

– Не передумала?

– Нет, – ответила я. – Домой.

– Как скажешь, тигрик, – не стал спорить шеф. – Чем займемся завтра? Может, съездим в мой домик в деревне? Посмотрим, как идут строительные работы?

– У тебя есть домик в деревне? – переспросила я.

– Практически, – кивнул Колчановский. – Еще достраивают, но уже есть, где голову приклонить. Так что скажешь?

– Можно… – немного смутилась я. – Совсем не хочешь отдохнуть?

– От чего? От отдыха? – хмыкнул Костя. – Я не напрягался. Только разок и всего на день.

– Ну, мы двадцать четыре часа вместе, неужели не хочется глотка свободы? – все-таки уточнила я свой предыдущий вопрос.

Он снова посмотрел на меня уже более серьезно.

– Тебя напрягает моя прыть? Сама хочешь передохнуть? Если я слишком напираю, скажи, я придержу коней.

Нет, меня не напрягала его прыть, мне она нравилась. Нравилось, что вопреки моим опасениям, по прилету шеф не дал задний ход. Я переживала, что накал страстей схлынет, и разум возобладает над эмоциями. И все-таки всё развивалось слишком быстро, не было времени вздохнуть и подумать обо всем произошедшем со мной… да рассказать всё Лёлику, в конце концов! Я уже устала держать в себе новые секреты, мне требовалось разгрузиться и поделиться новостями с подругой. Похвастаться, наконец! Правда, наш договор…

– Каа, – позвала я Костю, всё еще ожидавшего моего ответа. – А я могу рассказать подруге, куда и с кем летала?

– Рассказывай, – усмехнулся шеф. – Нам всё равно придется с ней общаться, раз она твоя подруга.

– А про пари?

– Лучше не стоит, – чуть помедлив, сказал Колчановский. – Тогда тебе придется рассказать и об условии проигрыша. Думаю, ты понимаешь, что мне не нужны сплетни о моем не слишком законопослушном прошлом. Всегда найдется тот, что является знакомым знакомого. Это я рассказал тебе, потому что не хочу, чтобы между нами остались секреты и недомолвки.

– Хорошо, – я улыбнулась и закончила: – Расскажу, что шеф втюрился в меня без памяти, и мы летали знакомиться с его родней.

– Отличная версия, – рассмеялся Костя. – Тем более это практически правда.

– Но на работе мы не будем афишировать наши отношения, – поспешила я добавить. – Пока, по крайней мере.

– Это разумно, – согласился шеф. – Сейчас это будет правильно. Я даже могу начать к тебе придираться и почаще вызывать к себе в кабинет на разбор полетов.

Я возмущенно открыла рот, посмотрела на его деловитую физиономию и постигла смысл сказанного.

– Харассмент? – прищурилась я.

– Еще какой! – осклабился Костик. – Можешь жаловаться, но исключительно мне. Обещаю, я во всем разберусь.

– Зме-е-ей, – протянула я, качая головой.

– Ш-ш-ш, – ответила довольный собой Константин Горыныч. Но быстро стал серьезным и повторил вопрос: – Я тебя напрягаю?

– Нет, – созналась я. – И я съезжу с тобой в твой домик в деревне. Но сегодня я беру отгул на остаток дня. У меня острая необходимость почесать язык об Лёлика.

– Не понял, – машина подрулила к тротуару. Костя заглушил двигатель и развернулся ко мне: – Об кого будешь чесать язык?

– Об Лёльку! – воскликнула я и рассмеялась. – Я так называю свою подругу.

Шеф погрозил мне пальцем, и я клацнула зубами.

– Не шали, – сурово велел мне Колчановский. Он первым вышел из машины, обошел ее и распахнул передо мной дверь: – Добро пожаловать домой, Пиранья Андреевна.

– Благодарю, голубчик, – важно кивнула я. – На чай получите, когда багаж донесете.

– Как скажите, барыня, – поклонился мне в пояс лицедей. – Мигом исполним-с.

Соседские бабульки, заинтригованные происходящим, проводили нас внимательными взглядами и углубились в обсуждение увиденного. Впрочем, мне на их выводы было наплевать, Костику тем более. Привычно играя в словесный пинг-понг, мы вошли в подъезд, поднялись на мой этаж и остановились перед дверью.

– Ты мне чай обещала, – намекнул Колчановский.

– На чай, прошу не путать, – заметила я и оказалась прижата к родной двери.

– Мне всё равно, как ты это называешь, – ответил Костя, ухмыльнувшись.

А в следующее мгновение накрыл мои губы своими, и я, обняв его, ответила с энтузиазмом, готовая платить по счетам своему носильщику. Не отрываясь от меня, он поднял руку, оперся на стену, принимая более устойчиво положение, и пустоту квартиры огласил дверной звонок.

– Там никого нет, – сообщила я, на секунду разорвав поцелуй. – Мы все здесь.

– Надо это исправить, – ответил Костя, снова впиваясь мне в губы.

А затем…

– А-а-а! – взвизгнула я, потому что за моей спиной вдруг образовалась пустота, в которую я не ввалилась только благодаря руке шефа, обнимавшего меня.

Порывисто развернувшись, я уставилась на незнакомца, стоявшего на пороге моей квартиры. Костя отодвинул меня себе за спину.

– Мужик, ты кто и какого черта тут делаешь? – с явным наездом спросил мой неандерталец.

– Может мы ошиблись? – нахмурилась я. Посмотрела на номер квартиры – нет, моя.

– Подождите минутку, – вежливо попросил незнакомец и крикнул в глубину квартиры: – Иван Васильевич, тут в квартиру ломятся.

– Кто?! – ошалело воскликнула я, отодвигая в сторону шефа. – Ну, знаете ли, это уже наглость, – и я с силой толкнула в грудь мужика, всё еще стоявшего на пороге. Он пошатнулся от неожиданности, и я просочилась в образовавшийся проход, успев предупредить Костика: – Не бить! – и встретилась нос к носу с родным дядей: – Какого черта?!

– И тебе привет, племяшка, – расплылся он в широкой улыбке. – Повзрослела, похорошела, мужика завела, – разом отметил он мои успехи. – Игорек, пропусти това… а уже сам вошел, – усмехнулся дядя, наблюдая за тем, как Колчановский, профессионально оттеснив Игорька, шагнул в квартиру.

– Вера? – позвал меня шеф.

– Знакомься, – заговорила я, не спуская с родственника пристального взгляда: – Кольцов Иван Васильевич – мой родной дядя. В своем репертуаре. Сказал, что приедет, и приехал. Мой ключ хоть еще подходит к замку?

– Не подходит, у тебя новый замок, – уведомил меня дядюшка. – А меня знакомить с кавалером собираешься?

– Колчановский Константин Георгиевич, – сам себя представил Костик, протянув руку. – Молодой человек вашей племянницы.

– И владелец холдинговой компании «Стрелец», – произнес дядя и пожал шефу руку.

– Заба-авно, – протянул Колчановский. – Однако осведомленность впечатляет. – И полюбопытствовал: – А кто у нас Игорек?

– Дядин телохранитель, – буркнула я и опомнилась. Бросив на Костю вороватый взгляд, я обнаружила, что брови его приподнялись в изумлении, и он, не скрывая ироничной усмешки, вопросил:

– Так у нас совсем тайн не осталось? Всё по-честному, значит?

Ситуация выходила неловкая, надо было что-то делать…

– Так, я устала, – я стремительно развернулась к шефу. – Костя, созвонимся. Дядя, у меня к тебе будет серьезный разговор.

– Но я только начал! – возмутился дядя Ваня.

Я снова ринулась к шефу. Гримасничая и делая страшные глаза, я вытолкала моего змея из квартиры, послала ему воздушный поцелуй и захлопнула дверь перед носом.

– Вера! – одновременно воскликнули дядя за моей спиной и Колчановский за дверью.

– Костя, я не открою! До завтра! – крикнула я шефу. После обернулась к дяде и утерла пот, выступивший на лбу. – Будешь лезть в мою жизнь?

– Буду, – честно ответил родственник, и я, отвернувшись, несильно стукнулась лбом об дверь:

– За что?!

– Забота – она такая, – философски заметил дядя, и я стукнулась лбом об дверь во второй раз.