Текст книги "Невеста на уикэнд (СИ)"
Автор книги: Юлия Цыпленкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
ГЛАВА 13
– Ну-с, и что тут у нас?
Я уперла руки в бедра и оглядела шефову крепость.
– Ремонт делать не надо, – услышала я и, полуобернувшись, бросила взгляд на Колчановского. Он застегивал рукава на рубашке. – Не ожидал, что ты приедешь еще утром. Могла бы и поспать, дел не так много.
– Разберемся, – ответила я.
– Просто разбавь обстановку своими вещами, ну и как говорили. Никаких новых занавесок, – он вновь вернулся к предостережениям. – Без меня, во всяком случае.
Развернувшись к нему, я насмешливо спросила:
– Страшно?
– Волнительно, – уточнил Колчановский. – Но я тебе доверяю.
– Я заметила, – покивала я. – Не боись. Усё будет сделано, шеф. Без шума и пыли, – процитировала я фразу из «Брильянтовой руки».
– Я в тебя верю, тигрик, – заверил меня Костик и скрылся с глаз долой, правда, ненадолго.
Вскоре он появился с пиджаком в руках и не затянутым галстуком на шее. Колчановский снова оглядел свою гостиную, в которой я расположилась, перевел взгляд на меня и вздохнул:
– Может мне остаться?
Я подошла к нему, затянула галстук, после поправила ворот рубашки и накрыла его грудь ладонями.
– Нечего прогуливать, Константин Георгиевич. Езжайте, дружочек, работать. Не забывайте, что вы трудитесь на благо своего бухгалтера. Это ответственная миссия и пренебрегать ею никак нельзя. Так что флаг в руки и вперед, партия вас не забудет. Клянусь, что ваша драгоценная берлога устоит под моим напором.
– Ты – тиран, Вера, – проворчал Колчановский, обняв меня одной рукой за талию. – Деньги и так зарабатываются, а я, может, тоже хочу отдохнуть и развлечься.
– Следить ты за мной хочешь, – ответила я.
– А может мне нравится за тобой следить, – едва заметно улыбнулся Костик.
Я попыталась отстраниться, но рука на моей талии напряглась, не позволяя выполнить отходной маневр. Шеф нагнулся и поцеловал меня в щеку:
– До вечера, дорогая. Постараюсь освободиться пораньше.
Костя отошел, а я осталась стоять на месте, ошеломленная и фразой и поцелуем, настолько это было по-домашнему уютным, и каким-то привычным, будто я сто раз провожала его на работу, и он столько же раз прощался со мной до вечера и обещал вернуться пораньше. Из-за своего смятения я едва не упустила момент, когда Колчановский открыл дверь квартиры, чтобы покинуть ее.
– Костя! – воскликнула я и поспешила следом.
Он обернулся, ожидая, что я скажу.
– Ты домработнице позвонил? Она не придет?
– Позвонил, – кивнул шеф. – Не волнуйся, тебе больше ни с кем воевать не придется. Хотя Аннушка вполне мирная женщина, но я твое пожелание выполнил.
– Умница моя, – вырвалось у меня, и Костик хмыкнул. Я постаралась не показать вида, что смутилась из-за собственных слов, и произнесла: – До вечера.
Он подмигнул, и дверь закрылась. Я осталась в одиночестве на чужой территории. Немного постояв, в растерянности обняв себя за плечи, я выдохнула и решительно направилась на кухню. Любая работа должна начинаться с чашечки кофе – это закон! Да и хотелось для начала освоиться здесь в роли хозяйки. А пока кофе варился, я подавила смущение, которое чувствуешь в чужом доме, и начала осмотр содержимого шкафчиков и полок. Если я тут живу, то должна знать, что и где лежит, чтобы вечером не путаться, отыскивая то, что может вдруг понадобиться.
Потом уселась за стол с кофе и печеньем, обнаруженным в вазочке, и включила телевизор. Так я провела некоторое время, не спеша продолжить близкое знакомство с обиталищем шефа. Просто было немного не по себе. Я чувствовала себя варваром, вторгшимся в замок какого-нибудь барона. Всё такое большое, дорогое, стильное и чужое.
– Ну, хватит! – я шлепнула ладонью по столешнице и встала из-за стола.
Помыв чашку и убрав крошки, я направилась в обход по комнатам. Их я уже все знала, но в пятницу и в субботу я все-таки оставалась гостем при хозяине, а сейчас сама превратилась, пусть и во временную, но хозяйку. Потому рассматривала более пристрастно, суя нос везде, где могла сунуть.
– Неплохо мы живем. Чистенько, опрятненько. Я – хорошая хозяйка, – я решила не скромничать и пойти путем своего «жениха». Любить себя, так на полную катушку, даже если и присваиваю труды Аннушки. – Но надо разбавить эту томность жизнью.
С этими словами я закончила обход и направилась к большой сумке, приехавшей в гости к чемодану, так еще и не покинувшему данный адрес. Наверное, в этом месте стоит сделать отступление и рассказать, как я оказалась здесь с утра пораньше. Хотя «пораньше» – это относительно, потому что Колчановский поехал сегодня на работу позже на два часа. Ну, начальство не опаздывает, оно задерживается – еще одна известная истина. А причина этой задержки стал наш вечер откровений.
Свой ужин мы дождались часа через полтора, впрочем, выпив за это время всего по бокальчику. И первое, что мы обсудили – это сегодняшний день.
– Я дам тебе ключи, – сказал Костик. – Можешь сильно не спешить. Проснешься, соберешься и приезжай. Главное, не позже часа дня, чтобы у тебя было время подготовиться.
– А как сам без ключей?
– У консьержа есть запасной ключ от квартиры, так что домой попаду, – ответил шеф. – Посмотри там, что можно добавить, чтобы следы твоего обитания читались сразу. Не только щетка в ванной. Нужен след поосновательней. Только без салфеточек, умоляю. И живность никакую не тащи.
– У меня нет живности, – возразила я, обводя комнату рукой, – а котов напрокат нигде не выдают. И салфеточек, как видишь, тоже нет. Моя мама любит их, а по мне – это лишняя помеха при уборке. Сними, протри, постели на место. Бр-р.
– За тебя, – улыбнулся Колчановский, отсалютовав бокалом. – Ты – идеальная женщина.
– Но против животных я ничего не имею.
– Я тоже. Кота бы мог завести, но потом его шерсть придется очищать со всех костюмов. Явиться на деловую встречу в шерсти и пропахнув кошатиной – такой роскоши я себе позволить не могу. А кастрировать не позволила бы мужская солидарность.
– А хомячок? – спросила я с любопытством.
– Для моего эго он слишком маленький, – со смешком ответил Костя, и на этом разговор о животных мы закончили.
Это был уютный вечер. Мы почти не обменивались шпильками, и раздражения не было – вино его успешно погасило, придав мыслям и телу расслабленность. А свечи мы все-таки зажгли, когда наш ужин был доставлен, и уютный вечер сразу превратился в интимный. Мы сидели друг напротив друга, и я рассматривала мужчину, волею чужого спора, временно ставшего моим, и понимала, что могла бы влюбиться в него до потери пульса, если бы всё происходило всерьез. Он нравился мне внешне, и нравился внутренне. Ему бы я смогла вручить себя под полную ответственность, и была бы уверена, что нахожусь за каменной стеной. Мне импонировало то, что он может уверенно принимать решения, и то, что относится без высокомерия к исполнителю, то есть ко мне. Колчановский мог бы просто направлять и указывать, не давая мне воли в нашем внутреннем общении. Мог не приносить извинения за то, в чем его вины-то и не было, потому что этот момент уже был оговорен в нашем «брачном контракте». И уж точно мог не искать фиалки, чтобы сделать мне приятно. А он хотел сделать приятно, я уверена…
– Что? – я очнулась от вопроса, заданного немного смущенным тоном, и это тоже было открытием – мой шеф умел смущаться. – Я испачкался? Ты глаз не сводишь.
– Нет, с твоим лицом всё в порядке, – ответила я и отвернулась, чтобы скрыть собственное смятение. – Просто задумалась.
Он промолчал. А когда я снова повернулась, Костя задумчиво покручивал в руках бокал с вином, глядя на огонек свечи. После поднял на меня взгляд и улыбнулся:
– Мне чертовски легко с тобой, – вдруг сказал он. – Не могу вспомнить, когда мне в последний раз было так уютно с кем-то рядом. Даже когда ты рычишь – это не раздражает. – После встряхнулся и произнес: – Ну, хватит лирики. Вернемся к делу. Что ты знаешь обо мне?
Я на минуту задумалась, потом пожала плечами:
– Ничего.
– Я так и думал, – кивнул он, и вечер интимный перешел в новую стадию – вечер откровений.
Теперь я знала, что мой начальник – сирота, и что его родители погибли в автомобильной аварии, когда ему было всего десять лет. Опекунство над мальчиком взяла семья друзей его родителей – Поляковы. Так что с Александром они не то, что друзья, они почти братья, и почему Костя дорожит их дружбой, стало понятно без лишних уточнений. Именно Шурик поддерживал друга, когда тому особенно нужна была помощь.
– Сашка стал моей соломинкой, – сказал шеф. – Дядя Слава и тетя Элла заботились обо мне, но они это делали по-взрослому. Возили меня к психологу, чтобы не осталось травмы, чем больше утомляли, чем помогали. С психологом я помнил о том, что случилось. А Сашка просто был рядом, отвлекал на игры, на проказы. Мне было проще, когда нас отчитывали, чем когда смотрели с участием, постоянно давя сочувствием. В конце концов, его родители признали, что мне лучше в общении с Шуриком, чем с психологом, и эта пытка закончилась. Ой, не начинай, – вдруг скривился Колчановский. – Не надо меня жалеть. Это случилось двадцать лет назад, я давно пережил и свыкся.
Я фыркнула и задрала нос, пытаясь скрыть раздражающее его сочувствие. Костя усмехнулся, и продолжил рассказ о себе. Больше близких родных у моего шефа не было. Дальние родственники не спешили брать его к себе, потому Поляковы и позаботились о мальчике, чтобы он не отправился в Детский дом. А когда подрос и выучился, ему помогли взять удачный старт в бизнесе: Поляковы и их друзья, хорошо знавшие Колчановских. Так что с этой стороны у Костика была неслабая поддержка и помощь. Результат известен – он своего не упустил.
– Почему ты закрылся? – спросила я.
– В смысле? – не понял шеф.
– Ты открыт только Саше и его семье, ну и с семьей Люси, потому что они в близком контакте с Поляковым. Сейчас со мной, но это вынужденно. А в остальном? Например, с женщинами. Ты же сознательно выбираешь тех, с кем заведомо не собираешься связать свою жизнь. Если бы не баба Нюра с ее манией твоей женитьбе на второй внучке, ты бы и с Кариной мог быть, пока не надоело. Так? И про женитьбу говоришь только как про выгодную сделку. Ты даже партнеров близко не подпускаешь. У тебя вообще есть друзья, кроме Саши?
– У меня много знакомых, – ответил Костя, – а друг один. От друга мне скрывать нечего, ну, кроме нашей сделки. А знакомые в близкий круг не входят, я не вижу повода быть с ними откровенным или открытым полностью. С партнерами я близок настолько, сколько нужно для пользы дела.
– А женщины?
– Мне так комфортно, – немного суше, чем раньше ответил шеф и перевел разговор на меня: – Так что там с неверным женихом? Был он на самом деле?
– Нет, – я улыбнулась. – Это чистый вымысел. Жених мне не изменял.
– Так значит, жених все-таки был? – оживился Костик.
– Если каждого ухажера называть женихом, то, да, можешь считать, что был, – проворчала я.
– А ты как считаешь?
– Что жениха не было.
– Ясно, подробностей не будет.
– Не будет, – кивнула я. – Эту тему я с тобой не стала бы обсуждать, даже если бы мы были настоящей парой. Ты же не стал бы мне рассказывать о своих женщинах?
– Не-а, – согласился Колчановский.
– Вот и я не вижу повода рассказывать тебе о моих мужчинах.
– А когда у тебя были последние отношения?
– Полгода назад, – ответила я и погрозила ему пальцем: – Это к делу не относится.
– Тогда расскажи про детство, – не стал настаивать шеф.
Вот так до ночи и проболтали. Может, проговорили бы и дольше, если бы я не начала зевать. После этого Костя поднялся на ноги:
– Пора закругляться, – сказал он. – Ложись спать.
– Можешь остаться… – это вырвалось помимо воли.
Колчановский на короткое мгновение задержал взгляд на моем лице, после скользнул по уже проторенному маршруту в декольте, а затем мотнул головой:
– Нет, будет лучше, если я поеду домой.
– Как хочешь, – не стала я спорить, уже жалея о том, что сказала. Меньше всего мне хотелось, чтобы он подумал, будто я навязываюсь или рассчитываю на что-то большее, чем наши деловые отношения. Однако озаботилась: – Ты выпил.
– Вино закончилось еще два часа назад, у меня уже светлая голова, а с ДПС я как-нибудь договорюсь, если мы встретимся, конечно, – возразил шеф.
На том и расстались. А утром я поехала к Костику домой с собранной еще с ночи сумкой. Много вещей не брала, это было лишним. Александр вряд ли полезет по шкафам, чтобы проверить там наличие моих курток и шубы, как не будет искать обилие платьев и нижнего белья. А если учесть, что я всё еще окончательно не переехала к Косте, то отсутствие большей части одежды вполне оправдано. Так что из шмотья было то, что осталось в чемодане. В сумке имелись другие мелочи.
Я не стала звониться в дверь, точно не зная, дома ли еще Колчановский, воспользовалась оставленными мне ключами. Вошла и поняла – дома. Кашлянув, чтобы прочистить горло, я набралась побольше наглой самоуверенности и громко возвестила:
– Я приехала.
Костик выглянул из спальни в еще не застегнутой рубашке.
– Ого, вот эта жажда поработать, – хмыкнул он. – Не спится?
– Всегда мечтала быть дизайнером интерьеров, – отозвалась я, стараясь не пялиться на шефа.
И направилась в гостиную, куда следом за мной вошел Колчановский, кажется, всерьез взволнованный моей фразой. Ну а дальше вы знаете. Он уехал на работу, а я осталась, чтобы сотворить чудо всего за несколько часов и предоставить Поляковым доказательства того, что я не сказка, а вполне себе реальная женщина в жизни их близкого друга. Вот этим и занялась, подойдя к делу со всей ответственностью.
Вскоре чемодан с сумкой утвердились в гостиной, и я приступила к делу. Первым делом достала свою шкатулку с заколками, шпильками и прочими необходимыми мелочами. Она вместе со щеткой отправилась в «нашу» спальню и уютно устроилась на туалетном столике. Рядом со шкатулкой легла щетка для волос. Оглядев первые изменения, я удовлетворенно кивнула и отправилась творить дальше.
В ванной теперь жили мои крема. Потеснив флакончики шефа, на их месте удобно устроилась полупустая бутылочка с гелем для душа, вкусно пахнувшим шоколадом. На полочке перед зеркалом встала жидкость для снятия макияжа и косметичка с косметикой. Костина бритва, укоризненно сверкнув лезвиями, отправилась в ссылку на раковину. Пену для бритья я пожалела, потому она осталась на самом краю полочки, за моим лаком для волос – почти всё остальное пространство забрала себе я. После распаковала новую зубную щетку и устроила в стаканчике для щеток, где до этого мгновение царствовала щетка моего начальства. Моя еще влажная мочалка, пахшая шоколадным гелем для душа, обустроилась рядом с мочалкой Колчановского. Полотенца я стащила из шкафа Костика, помяла их, смочила водой и повесила на положенные им места. После, небрежно уронив на стиральную машинку смоченную шапочку для душа и резинку для волос, на которой осталось несколько моих волосинок, я посчитала, что в ванной меня уже больше, чем достаточно.
После этого я отправилась в гостиную. Здесь я поставила на нижнюю полочку стеклянного журнального столика лак для ногтей, всего одну «забытую» бутылочку, а рядом с лаком легли маникюрный наборчик и пилочка для ногтей. Больше пока ничего в этой комнате расставлять не стала и вернулась в спальню. Теперь из чемодана выбрались на свет божий ночная сорочка и шелковый халатик. Первая была размещена на спинке кресла, второй улегся поперек аккуратно заправленной кровати. Нижнее белья я пристроила в комод, отодвинув исподнее самого шефа…
Я уже закрыла ящик, но не удержалась и снова его открыла. Затем достала первые попавшиеся боксеры и… тут же сунула обратно, ощутив, как запылали щеки. Ящик я мгновенно закрыла и отвернулась, сжав лицо ладонями.
– Извращенка, – отругала я себя.
После выдохнула и постаралась не думать о том, что пялилась на трусы шефа. Однако успокоилась быстро, решив, что о моей проказе рассказывать Костику необязательно. А сам он всё равно не догадается. На этом перестала стыдиться, огляделась и снова оценила кровать с моим халатом.
– Миленько, – одобрила я композицию и ушла на кухню.
Здесь я особо ничего делать не собиралась, успеется. Но любимый фартучек на спинку стула пристроила.
– Ну, перейдем к следующему пункту.
Но к следующему пункту я сразу не перешла. Сначала оставила в прихожей свой зонт, плащ, несколько легких шарфиков, две сумочки, две пары туфель, кроссовки и босоножки. Мои домашние тапочки были на мне, но вскоре они сменили на обувной полке туфельки, и я, проверив наличие ключей от квартиры Колчановского, отправилась готовить следующий реквизит.
Консьерж проводил меня внимательным взглядом, но не стал останавливать. Однако любопытство в его глазах читалась слишком ясно, чтобы его не запомнить. Мне тоже было любопытно, за кого он принимает меня. Одета я была просто, без всяких претензий, и могла бы сойти за прислугу, если бы консьерж не видел нас с шефом в пятницу в обнимку. И мотались мы мимо него, по крайней мере, четыре раза: когда решили прогуляться в здравом уме и твердой памяти, а потом еще два, когда Колчановский транспортировал мое тело в сторону моего дома и обратно. С пьяной прислугой жилец точно не стал бы носиться, как с писаной торбой. Но разговоров на эту тему я, естественно, затевать не стала.
И когда вернулась с добычей, просто дружелюбно улыбнулась любопытному дядечке и кивнула. Он ответил немного растерянной улыбкой, явно не понимая, как ему со мной общаться. А когда я вошла в лифт, зазвонил телефон. Я достала его из сумочки и хмыкнула – это был «Любимый». Должно быть, его распирало, как хотелось узнать, во что превратилась его квартира. Хотя… продержался он достаточно долго. Я владела его собственностью уже больше трех часов, правда полтора из них провела вне дома.
– Привет, Константин Горыныч, – бодро приветствовала я шефа. – Соскучился?
– Истосковался, – усмехнулся он. – Что с моими занавесками?
– Теперь у тебя ядреные зеленые занавески в очаровательных ромашках, – ответила я, глядя на свое отражение. Отражение улыбалось.
– Какое очаровательное новшество, – я слышала по голосу, что Колчановский в этот момент тоже улыбается. – А мои обои?
– Розовые и все ангелочках.
– Боже, я буду жить в раю, – негромко рассмеялся Костя. – Главное, детей не нарожай. Ты – работник ответственный, с тебя станется. В городской квартире я детей не планировал.
– Поздно, – возвестила я, едва удерживая серьезный тон. – У тебя больше нет кабинета, там ползают пять очаровательных карапузов, и все в хомячках. Твое эго будет счастливо. Размер я восполнила количеством.
– Еще пара часов твоей деятельности, и я начинаю писать завещание. У меня только что случилось два инфаркта подряд.
– Хотя бы скажи, как назвать хомячков.
– Имя им – Легион, – ответил Костя, и я рассмеялась.
– Когда тебя ждать? – лифт остановился, и я вышла на лестничную площадку.
– Через пару часов вырвусь, – пообещал Колчановский. – Свалю всю намеченную работу на Седова и рвану к тебе.
– Хорошо, – ответила я, открывая замок под взглядом изумленной соседки – немолодой, но приятной ухоженной женщины. – Я жду тебя. Целую, – машинально добавила я.
– И я тебя, – ответил Костя и отключился.
Я обернулась к женщине, продолжавшей рассматривать меня.
– Добрый день, – улыбнулась я, как можно более приветливо. – Я – Вера, невеста Кости.
– Мария Гавриловна, – представилась женщина. – Очень приятно. А…
И я закрыла дверь, не желая вдаваться в долгие разговоры. После выдохнула, скинула туфли и, переобувшись, сразу направилась в гостиную. Теперь можно было продолжить создавать видимость, что здесь обитает влюбленная пара. Мурлыкая себе под нос какую-то песенку, от которой я помнила только мотив и пару-тройку слов, я достала из мешка рамки с фотографиями, извлеченными с флэшки.
Несколько штук я расставила по гостиной. Свою фотографию я отнесла в кабинет Костика и оставила ее на рабочем столе. Еще парочка украсила собой спальню. Еще одна отлично вписалась на полке на кухне. Последнюю фотографию я оставила для себя. На всякий случай. Вдруг недоверчивому адвокату захочется попасть и ко мне в гости. На этот случай у меня имелась фотография Колчановского в рамочке-сердечке.
Вернувшись в гостиную, я достала эту фотографию и некоторое время рассматривала мужчину, смотревшего на меня с полуулыбкой. Окружающий фон был скрыт сумраком, и только он был хорошо виден в свете свечей. Эту фотографию я сделала вчера. Мы и вдвоем сфотографировались, и эти снимки тоже были среди тех, которые я распечатала. Всего пара, иначе стало бы заметно, что это фотосессия одного дня – одежда-то не менялась.
– Каа, – улыбнулась я и провела по снимку кончиками пальцев. – Мой Каа… Вот черт.
Взяв фотографию, я убрала ее в свою сумочку, а сумочку унесла к ее сестрам. Всё, долой блажь, у нас ожидается встреча гостей, и как хорошая хозяйка, я должна к ней подготовиться. После этого я ушла на кухню, и время побежало.
В общем-то, Аннушка оставила запас готовой еды, но я решила внести свою лепту. Все-таки это наши гости… Да кому я заливаю?! Мне хотелось показать свои таланты шефу. А еще хотелось понравиться Саше и Люсе, уже по-настоящему понравиться, потому что они были дороги Косте.
– Ну, ты и дура, – ворчала я на себя, лупя по мясу молотком. – Набитая, – продолжала я сердиться, нарезая овощи. – В голове моей опилки. Не бе-да, – напевала я, кружась по кухне.
А когда немного угомонилась, шмыгнула носом и оперлась ладонью на стол, решив:
– Ничего, всё закончится, и голова встанет на место. Не встанет, соберусь и свалю в отпуск. Стребую, хоть за свой счет. Ничего-ничего, справлюсь. Да.
И вернулась к готовке, больше не насилуя себя требованием выкинуть дурь из головы. Будем плыть по течению, а там куда кривая жизни выведет. Где наша не пропадала? Что скажете, Вероника Андреевна?
– Полностью с вами согласна, Вероника Андреевна, – сказала я сама себе и едва не взвизгнула, когда за спиной послышался смешок.
Порывисто обернувшись, я обнаружила в дверях кухни Костика.
– И эта женщина считает меня эгоцентриком, – произнес он, усаживаясь рядом. – Я сам к себе по имени отчеству, да еще и вслух не обращаюсь.
Он потянулся к миске с намытыми огурцами, и я надавала шефу по рукам.
– Фу, какая злючка, – оскорбился Колчановский.
– Р-р-р, – порычала я на него. – Иди, принимая работу.
– Учти, голодный я злой и вредный, – предупредил Костя и отправился осматривать дело рук моих.
– Не вредней меня, – проворчала я себе под нос, но он услышал и отозвался:
– С этим я, пожалуй, соглашусь, Пиранья Андреевна.
– Какой вы покладистый, Константин Горыныч, – ответила я, бросив на него взгляд искоса.
Не скажу, что я не волновалась. Мне хотелось заслужить похвалу, все-таки я думала над тем, что собираюсь сделать, и воплощала свою задумку на совесть. Без нарочитости, но с позиции женщины, которая чувствует себя уже почти хозяйкой в доме. Но время шло, а Костя всё не возвращался. Не выдержав, я отправилась его искать. Он обнаружился в своем кабинете. Стоял у стола и держал в руке мою фотографию.
Я остановилась у двери, так и не перешагнув порог. Колчановский обернулся, мазнул по мне взглядом и снова посмотрел на снимок.
– Ты здесь удачно получилась, – сказал он и поставил фотографию на стол. – Легкая, беззаботная. У тебя в телефоне не было этой фотографии.
– Она была у меня на компьютере, – ответила я. – Что скажешь?
– Покажешь те фотографии, которые я не видел?
– Ты собираешься снова ко мне в гости? – улыбнулась я. Колчановский пожал плечом и приблизился ко мне. – Вердикт?
– Где? – неожиданно строго спросил Костя, скрестив руки на груди, и я опешила, не понимая, чем он недоволен. – Где дети под хомячками? Где розовые обои в ангелочках? И где мои ядрено-зеленые занавески в ромашках? Где мой рай, я спрашиваю?
Уголки его губ дрогнули в улыбке, и я ткнула кулаком в грудь шефа:
– Да ну тебя. – После развернулась и направилась обратно на кухню, бросив на ходу: – Какой рай, когда ты со мной? Я похожа на серафима?
Колчановский вошел следом за мной, уселся за стол и подпер щеку кулаком. Его взгляд следовал за мной, и это нервировало и смущало одновременно. Не выдержав, я посмотрела на него:
– Что?
– Ищу нимб, – ответил Костик. – Нимба нет, рогов тоже. Как и копыт. Откуда копыта у пираньи? Ты меня кормить собираешься? – он так неожиданно сменил тему, что я даже не нашлась, что ответить. Потому прошла проторенным путем и проворчала:
– Кто не хвалит, тот не ест.
– Я себя хозяином не чувствую, – возмутился Колчановский. – Ты лишила меня квартиры! Женщина, ты начала выживать меня? В ванной мне места уже нет. Во всех комнатах следы твоего захвата территории. Кроме комнаты для гостей… пока что. Не удивлюсь, если завтра ты решишь отхватить и ее.
Прошла, наверное, минута прежде, чем я закрыла рот, выслушав его претензии. Но вот мои губы скривила ухмылка, и я покачала головой:
– То есть сказать просто – молодец, ты не можешь?
– Это скучно, – весело ответил шеф. – Когда у тебя такое изумленное лицо, и в глазах идет усиленная работа мысли – это забавно. Но ты – умничка. Вот такие мелкие нюансы говорят о многом.
– О, кстати…
Я сорвалась с места, забежала в спальню, где прятался мой чемодан. Взяла еще одну важную деталь и перешла в гостиную. Шеф следовал за мной, с любопытством наблюдая за моими манипуляциями. Пометавшись, я хмыкнула и засунула за кресло свой лифчик, но так, чтобы его застежка была заметна.
– Бурный секс? – широко улыбнулся Колчановский.
– Он, – кивнула я. – Порыв страсти, и сорванный нетерпеливой рукой бюстгальтер улетает в неизвестном направлении.
– Я тебя обожаю, – хохотнул Костик. А когда я подошла к нему, поднял руку, и я шлепнула его пятерней по раскрытой ладони.
Мы замерли друг напротив друга. Его взгляд скользил по моему лицу, а я, словно тот дурак-кролик, пялилась на шефа и не знала, что сказать или сделать. Пауза затягивалась, и молчание становилось неловким…
– У меня там сейчас что-нибудь сгорит, – пролепетала я, наконец, протискиваясь мимо Колчановского.
– Не хотелось бы, пахнет вкусно, – ответил он, поворачиваясь следом за мной. – Я скоро вернусь.
– Куда? – удивилась я, но Костя уже направился к входной двери.
Он обернулся:
– Я кое-что забыл. Скоро вернусь, – повторил шеф и вышел. А я осталась в растрепанных чувствах и с глуповатой улыбкой на лице, причину для которой никак не могла понять…
