Текст книги "Сводные (СИ)"
Автор книги: Юлия Жукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
– Субботин Сергей Максимович, – медленно протянул мужчина, рассматривая парня перед собой. – Всегда хотел узнать, почему все тебя зовут Метеля.
Мужчина столько слышал об этом юнце, сколько планов он ему испортил. Сибиряк все понять не мог, как этому, почти еще ребенку, удается находить пути из тех ловушек, что он так качественно раставлял. Все списывал на удачу, пока не пообщался с одним из своих людей, которого Сергей в больничку отправил. Тогда и капать глубже начал.
– Характер не сахарный, – невозмутимо пожал плечами парень. – Если вы думаете, что я заложу вам Волыну, вы ошиблись.
Сибиряк хмыкнул. Смелый парень. И явно же видел два черных джипа, что у кофетерия припаркованы, но все же зашел внутрь, не побоялся. И сейчас хорошо держался, неудивительно, что Волына так за него ухватился.
– Ты умный парень, поэтому я тебе кое-что скажу, а ты делай как знаешь, – прямо ответил мужчина. – Мне стало известно, что Волына преподнес тебе новость об армии так, словно это дело моих заслуг, только вот я тут не причем, парень.
Сережа вскинул бровь, глядя на собеседника с недоверчивой полулыбкой. Явно неверя ничему, что только что произнес собеседник. Неудивительно, конечно, Сибиряк бы и сам не поверил, только вот он и не надеялся на пустые слова. Поэтому, сделав жест рукой, заставил парней притянуть неоспоримое доказательство своих слов пред их светлые очи.
– Знакомься, Варницкий Станислав Михайлович, начальник военкома региона, – представил Сибиряк избитого мужчину в порванной, грязной военной форме, которого буквально сгрузили на стул рядом с ними.
Сережа внимательно присмотрелся в окровавленное лицо избитого, понимая, что Сибиряк не лжет. Он видел начальника несколько раз, когда заходил к нему за подписью на обходном листе. Недоверчиво покосился вокруг, понимая, что в кофетерии стояла гробовая тишина. Даже бармен стоял за стойкой, лениво протирая бокал так, словно не видел происходящего здесь.
– Не переживай, это место принадлежит мне и все, что здесь произойдет, останется строго между нами, – пообещал Сибиряк.
Сделав жест рукой, он отправил своих парней наружу покурить, пока сам брезгливо толкнул начальника военкома, заставляя того громко застонать от боли. Видимо он не сразу признался в том, что от него хотели узнать. А что, если избиением у него не правду выясняли, а наоборот желали навязать факты в которых требовали сознаться? С этой мыслью Метеля вновь перевел взгляд на Сибиряка, так же изучающе глядящего на него. Он словно знал, что творилось в голове у парня, хмыкнул и облокотился на спинку сиденья.
– Думаешь, лгу? – словно насмехаясь, произнес он. – До последнего веришь в своего бывшего шефа?
– Тут скорее презумпция невиновности срабатывает, – в свою очередь ответил Сергей. – И что это все значит?
Сибиряк немного пожал плечами и кивнул в сторону военкома, словно тот был сейчас полностью в распоряжении Сергея.
– Как насчет того, чтобы спросить нашего товарища, кто попросил добавить твою фамилию в список призывников этого года? – предложил он. – А может лучше спросишь, куда именно тебя, мой молодой и наивный друг, заслал твой шеф служить и с какой целью?
Сережа перевел взгляд на военного, но тот молчал, с презрением глядя на Сибиряка.
– Говори, – прорычал Сергей и, после несколький минут молчания, не сдержался. Дернулся в сторону военкома, схватил того за пальцы и выгнул их так, чтобы мужчина захрипел и практически рухнул со стула в попытке уменьшить боль. – Отвечай, мать твою.
– Да, да, только отпусти, – простонал Варницкий, явно державшийся на ногах из последних сил. – У меня пару мест в элитку получилось достать. Волына всегда за такие предложения платил щедро. Тебя сразу предложил, даже не раздумывая. Да и не проблемный ты, со здоровьем все отлично, возраст подходит. Короче, утвердили тебя сразу.
Сережа отпустил пальцы военкома и откинулся на спинку своего сиденья переваривая услышаное. Тоесть это что получается, что Волына не просто не помог, но и самолично его служить отправил, зная, что Сергей никогда бы сам не оставил Юлю? Но зачем Кириллу Викторовичу это понадобилось? Ответ пришел сразу, как позволил себе задуматься – Денис. Волына знал, что Серега заставит Доронина уйти, поэтому и слил его. Но что теперь? Зачем все это?
Взгляд синих глаз упал на Сибиряка.
– Теперь ты готов говорить? – вкрадчиво поинтересовался он, делая глоток кофе из кружки, что только что поставила перед ним официантка.
Встреча заняла больше времени, чем Сергей расчитывал, поэтому на собственные проводы он пришел с опозданием. Юля накрыла стол, пришло несколько его друзей и Денис, что весь вечер не отводил от Юли глаз. Он несколько раз пытался поговорить с ней, но девочка всеми силами старалась избегать его. Ей казалось, что Доронин безошибочно определит, что случилось между ней и Сережей, поэтому и держала дистанцию и от Метели тоже. Ему это не нравилось. Она практически ощущала, что он готов был сорваться и выпроводить всех, чтобы провести последние часы дома только с ней. Юля и планировала нечто подобное, но парни начали сходиться сами без приглашения и выгнать их она просто не смогла.
Сережа с ума сходил, глядя на Юлю, сидящую за другим концом стола. Им так и не удалось обсудить то, что случилось между ними ночью и все попытки Сергея выловить её, когда она уходила в туалет или на кухню, успехом не увенчались, поскольку те же планы имел на Юлю и Денис, вскакивая со стула каждый раз, стоило девочке подняться. К тому же совсем без приглашения заявилась Алиса, ходившая за ним по пятам. А когда поняла, что разговаривать с ней наедине Метеля не намерен, бывшая одноклассница поднялась с бокалом в руке и во всеуслышанье провозгласила, что будет преданно ждать его возвращения. Не помогло даже то, что Сережа так же при всех попросил её этого не делать. Юля тогда с удовлетворением губу прикусила, чтобы довольную улыбку сдержать.
Несмотря на их разговор с Сибиряком, Сергей никак не мог изменить планы военкомата и избежать армии. Если бы только он узнал обо всем раньше. Но, как говорится, поздно пить боржоми, когда почки отказали. Оставалось лишь надеяться, что у Сибиряка получится осуществить тот план, о котором он задумал. Сергей даже не мучился виной за то, что слил некоторые данные о шефе, что так его подставил. Теперь оставалось убедиться, что Денис послушает его и вовремя уйдет.
Прощание выдалось сложным. Как бы Юля не храбрилась по дороге, но в тот момент, когда военные дали команду грузиться в машину, не сдержалась. Прильнула к Сереже и расплакалась. И не волновало её, что ребята на них смотрели, она просто не могла выпустить его из объятий. А он все бы отдал, чтобы поцеловать её на прощанье. Крепко, глубоко, чтобы она вкус его губ запомнила и не забывала. Но не мог, не перед всеми. Поэтому лишь крепче к себе её прижал и в макушку поцеловал, вдыхая запах волос.
– Обещай, что сделаешь все, что придется, чтобы выжить, – резко выдохнул он, терзаясь страхами. Он практически всю свою жизнь оберегал её и теперь сходил с ума от мысли, что ей придется самой о себе заботиться. – Убьешь, украдешь, обманешь – все, чтобы в живых остаться, пока я не вернусь. Поняла меня?
Юля кивала, всхлипывая и позволяля Сергею слезы вытирать с холодных щек.
– Произнеси это, я должен услышать, – устало выдохнул он, прижимаясь лбом к её лбу.
– Обещаю, – всхлипнула девчонка. – Я люблю тебя. Очень-очень сильно.
– И я люблю тебя, – выдохнул Метеля и замерев на секунду, удерживая её в своих руках, резко отстранился и отправился к машине.
Он не оглядывался. Просто не мог, поскольку знал, что как только заплаканое лицо увидит, сразу к ней сорвется. Наплюет на все и побежит. Не сможет оставить. А должен, просто не было выбора. И кулаки сжал так сильно, когда в окне увидел, как Денис к ней подошел. Как к себе прижал всхлипывающую тонкую фигурку, гладя по голове, в попытке немного успокоить. И глаза закрыл, чтобы не смотреть.
Глава 11 (Сереже 20, Юле 16)
– Выгружаемся, – прозвучал приказ командира, когда вертолет приземлился на песчаной площадке распределительного подразделения, из которого два года назад Сергея определили в элитный полк и забрали в другую страну. – Занимайте третий блок, ужин через час. Собрание ровно в семь.
– Есть, командир, – одновременно отозвалось шесть мужских голосов с энтузиазмом подхватывая вещи и спрыгивая на землю.
Перелет был достаточно долгим, чтобы в голове все еще шумело от звука работающих лопастей. Но к этому шуму в ушах Сергей давно привык. Закинув на плечи военный рюкзак с вещами он первым спрыгнул на землю, осматриваясь вокруг. Он плохо помнил этот центр в прошлый раз. Мысли тогда были заняты другим, да и привычки запоминать каждый камушек окружающей местности тогда еще не было. Не сканировал он тогда весь радиус вокруг себя в поисках опасности, не ждал удара со спины. Тогда он был мальцом, сейчас на земле стоял высокий широкоплечий мужчина, коротко стриженный и уверенный в каждом движении, что совершал. Ребята из его подразделения выпрыгнули следом за ним став так, чтобы видеть периметр вокруг себя во все триста шестедят градусов. Привычка прикрывать друг другу спины настолько выработалась у них за годы обучения и службы, что даже оказавшись в безопасности они не могли прекратить ждать подвоха.
– Поверить не могу, что уже завтра окажусь на свободе, – выдохнул Горем, следовавший справа от Метели в указанном им направлении. – Не знаю, что сделаю первым делом: нажрусь или от души потрахаюсь. Я, конечно, люблю свое тело и все такое, но к своей правой руке уже испытываю неприязнь.
Остальные мужчины хмыкнули уже довольно поднадоевшей шутке.
– А я выкурю сигару размером с батон, – добавил идущий замыкающим Сизый. – А потом, видимо, обрыгаюсь, поскольку просто так переварить её не смогу.
Вот тут уже засмеялись все. Сизый говорил редко, предпочитая отмалчиваться практически так же, как и сам Метеля. Сергей не стал делиться с остальными тем, что сделает первее всего. Слишком яркими были его эмоции, чтобы показывать их ребятам.
Все началось два года назад с этого самого распределительного пункта. Их, одиннадцать пацанов с разных регионов страны, выгрузили здесь и продержали три дня, давая привыкнуть к новому режиму. А потом отобрали телефоны и все личные вещи, погрузили в вертолет и перевезли на базу, где три месяца гоняли так, что Сережа был уверен, что умрет. Он несколько раз пытался сбежать, но не из-за нагрузки, а из-за невозможности связаться с Юлей или Денисом. Незнание того, что происходило дома, убивало его. Но его ловили каждый раз, не давая даже подступиться к забору. А потом, когда их признали готовыми, парней просто сгрузили в самолет и отправили в другую страну, закинув в самый разгар боевых действий. Учиться приходилось моментально и лучше не на своих ошибках. Через три месяца после начала командировки их осталось девять. Спустя еще пол года шесть. Но эти шестеро мужчин достаточно сблизились, чтобы научиться быть командой. Они группировались, принимали решения и действовали так, словно были единым организмом. Как Метельский возглавил их отряд даже сам не понял. Просто в одной критической ситуации принял сложное решение и с тех пор ребята его слушались. А сколько было этих сложных решений. Сколько случаев, когда приходилось жертвовать малыми потерями, ради спасения большинства. Сколько операций из которых думал, что живым не выберется. И каждый день, живя в том аду, он думал о том, что ждало его дома. Все ли в порядке с Юлей? Не зацепило ли Дениса, когда Волыну паковали? И сделать ничего не мог. Позвонить не было возможности в стране с полностью разрушенной войной инфраструктурой. И им из дома писем не приходило. Не положено было, головы солдат лишним забивать. Психологи с ними работали так, чтобы они только о долге перед родиной думали. Но Метеля никогда не поддавался. Всегда помнил, кому поистине был предан. И теперь секунды считал, когда сможет покинуть огороженный забор и домой направиться. Где его девочка ждет, что любил лишь сильнее, несмотря на все годы, что вдали от нее провел. Засыпал и просыпался с мыслью о ней. Вспоминал сотни, десятки раз тот их единственный раз, что вместе были. Хранил его в памяти и воскрешал каждый раз, когда удовлетворял себя.
– Эй, парни, глядите, – неуверенно привлек внимание Жорик, кивая на мешок, что в казарме стоял.
Горем медленно поплелся к мешку и слегка подтолкнул его ногой, пытаясь понять, что внутри. Опыт научил их быть осторожными.
– Я ж говорил, прихлопнут нас всех до роспуска. Сто процентов газ там или взрывчатка какая, – серьезно заявил Механик, косясь в сторону мешка. – Слишком много мы знаем, чтобы за эти стены выйти.
Горем напрягся и присел у мешка, аккуратно прощупывая содержимое. Именно он был лучшим специалистом по разного рода взрывчаткам и минам среди них.
– Да не, маккулатура какая-то, – уверенно протянул Горем. – Может бабки?
– Ага, и баба резиновая, чтоб по кругу пустили, – хмыкнул Жорик, подходя ближе. – Мечтай больше. Спасибо от генерала получил и хорош с тебя. Большего не полагается.
– Не забывайте за предложение о продолжении службы, что поступило, – добавил Сизый, садясь на край выбранной кровати и начав расшнуровывать свои ботинки. – Будто думают, что нам не хватило и одной командировки.
Ленивец, до этого молчащий, сел на соседнюю с Сизым кровать и хмыкнул, словно слова приятеля повеселили его.
– Это ты сейчас так говоришь, – хмуро выдохнул он, словно слова, что сам произносил, были ему противны. – Погоди домой вернешься. Мамку поцелуешь, девчонке палку кинешь, с друзьями нажрешься. А наутро встанешь и что делать будешь? Куда работать пойдешь? В охрану? Минимаркеты местные охранять? Ты ж ничего, кроме как убивать и не умеешь. Приползешь еще назад проситься.
– Это что за заумные речи? Ты мой хлеб не отнимай, это моя работа вас уму разуму учить, – отозвался Дед, последним пройдя в комнату и скинувшим мешок на соседней от парней койке.
Дедом его прозвали не за возраст, парню было всего двадцать семь, но это была его третья командировка и в отряде он был самый опытный. Раньше его называли старец, но потом плавно прозвище сменилось на дед. Это как-то в порядке вещей было, что все всех по прозвищам называли. Кто-то изначально назвался, как Метеля, кому-то подобрали. Так безопасней было, не знать полных настоящих имен. Чего не знаешь, того и не выдашь под пытками.
– Хватит как телочки на дискотеке зажиматься, открывайте уже, – не выдержал Жорик. – Любопытство мучит.
Сережа не участвовал в их болтовне. Сгружал вещи на самой дальней от входа койке, ближе всего к окнам. Это всегда была его работа – контролировать окна. Если бы прямо сейчас на них напали, никто бы из ребят не растерялся. Все четко знали свои места.
Порывшись в мешке, Горем вытащил белый конверт и хмыкнул, крутя его в пальцах.
– Да чтоб мою душу девственницы терзали, это ж нам письма, – неверяще выдохнул он.
А потом схватил мешок и вывалил с сотню писем на пол казармы. Сложно было ожидать, что парни на местах останутся. Все рванули к куче конвертов так, словно там вместо бумаги золото насыпано было. Да и как может быть иначе, когда это первая весточка из дома, что за два года была. У Сережи руки задрожали, когда подумал, что Юля написать ему могла. Даже Сизого толкнул в сторону, когда друг перед ним возник. Не мог ждать очереди, не мог думать больше не о чем другом. Парни даже замерли, не привыкшие видеть от Метели эмоций. Все думали, что парень вообще свое сердце на автомат променял, как попал сюда. Всегда хладнокровно держался в любой ситуации, в которую они попадали. За это парни и слушались его. Знали, что по-глупости и эмоциональсти бед не натворит. А сейчас, как взгляд его лихорадочный увидели, даже отошли на шаг, позволяя ему первому к конвертам подобраться. А он жадно бумагу комкал, перебирая письма в поисках фамилии своей, словно опасался, что кто-то из парней его письмо перехватит.
И понимал же Сережа, что со стороны глупо смотрится, но не мог иначе. Копошился в куче, пока первое письмо со своей фамилией не нашел с знакомым аккуратным почерком. Захотелось сразу же разорвать обертку и прочесть все, что его Юля написала. Но остановил себя. Бросил взгляд на парней и начал остальные письма распределять. Письма тех, кого уже в живых не было, назад в мешки кидали. Дед обещал, что потом переберет их и ответит родственникам. Расскажет, за что и как их сыновья погибли.
Спустя пятнадцать минут, когда письма были распределены и парни попадали на койки читать, их на ужин позвали. Сережа свои письма под мотрас положил. Доверял своим, но не мог допустить, чтобы хоть что-то пропало от его сокровища. Их и так не слишком много было. Пятнадцать от Юли, три от Дениса и еще три от Алисы. Последние его мало интересовали, но что-то остановило его от того, чтобы выкинуть сразу.
После ужина вернуться в казарму не удалось. Их собрали у командира роты где долго и во всех деталях рассказывали о том, как завтра они будут разъезжаться по домам. Подписали соглашения о неразглашении, ознакомили с предложениями послужить стране подольше и отпустили отдыхать. Команду тушить свет выполнять пришлось, но в ту ночь никто не лег по приказу. Все читали письма, сидя на койках с зажигалками и спичками в руках. Сереже повезло больше, фонарный столб находился прям напротив его окна и светил достаточно, чтобы были видны буквы на белой бумаге.
Любимый мой, Сереженька!
Не знаю, что случилось с твоим телефоном, но я не могу связаться с тобой. Вчера приезжал Денис и признался, что у него тоже нет с тобой связи. Наверное, все же строгие армейские правила сделали свое дело и этот вид связи для нас закрыт. Ничего, я не унываю. Хотя уже соскучилась по твоему голосу. И по твоим рукам. И губам. Господи, я бы все на свете отдала, чтобы снова рядом с тобой очутиться. Просыпаюсь и думаю, что все это просто сон и ты там, внизу. В своей комнате. Но тебя там нет и это разбивает мне сердце.
Люблю тебя и уже скучаю.
Надеюсь, что адрес, который дали в военкомате правильный и ты получишь это письмо. Буду рада, если ответишь.
Твоя Юля
Сережа закусил губу, пытаясь сдержать слезы, что горели на глазах. Он, взрослый мужик, который видел все самое ужасное, что было в этом мире, как баба рыдал над любовным письмом. Но и иначе не мог. Сердце разрывалось от эмоций, когда читал ровные строчки, написаные её аккуратным округлым почерком. Как же он скучал по ней, только один Бог знал. И, хоть и казалось, что отвык. Что привык уже сам жить, но все равно не мог её образ из сердца выкинуть. Да и не пытался. Дни считал, когда вернуться к ней сможет. И все варианты обдумал за те годы, что вдали от нее провел не в силах даже весточку отправить, что жив и здоров. Понимал, что простит ей все, что было за время их разлуки, ведь ничто значения не имело.
А сейчас, расперделив письма по датам, когда они были написаны, нетерпеливо читал их одно за другим.
Метеля, привет!
Не знаю, что с телефоном, но я очень прошу тебя выйти со мной на связь. Мне нужно с тобой поговорить. С Волыной не получается так просто, как я думал. Ситуация сильно обострилась… Нужен твой совет. ОЧЕНЬ нужен, Сережа.
Дома все нормально. Юля немного по оценкам скотилась, но это все из-за депрессии. Она прийдет в себя, я уверен. Пытаюсь максимально времени с ней проводить, чтобы одинокой себя не чувствовала. Но пока с ней сложно.
Надеюсь ты получишь письмо и сможешь быстро ответить.
Денис Доронин
Сережа напрягся, сжимая в руках пожелтевший лист бумаги с письмом от друга. У него был уговор с Сибиряком, что как бы не сложилась ситуация, Денис не пострадает. Оставалось лишь надеяться, что Сибиряк слово сдержит и Волына его за собой на дно не потянет.
Сережка, привет!
Шлю тебе фото, чтобы ты не скучал поздними холодными ночами.
Помни, что я тебя жду и мечтаю о тебе.
С любовью, Алиса
К письму было приложено фото обнаженной брюнетки в весьма недвусмысленной позе. Покачав головой, Сережа сложил фото и письмо назад в конверт, отобрал остальные письма Ивановой и выкинул все разом в мусорное ведро.
Любимый мой, Сереженька!
Не знаю как долго идут к тебе мои письма и как долго будет идти ответ, но не могу не написать снова. Да, такая егоза, но я соскучилась и ты всегда был тем, к кому я спешила со всем хорошим и плохим, что было в моей жизни. Этот раз не исключение. Мне предложили вести кружок для детей малдших класов по танцам!!! Обещали даже платить. Немного, конечно, но я согласилась. Деньги лишними не будут. Да и отвлекусь немного, а то совсем в унынии после твоего отъезда.
Дома все нормально. Бабушка часто о тебе говорит, скучает сильно. Все спрашивает, не было ли писем от тебя.
Я знаю, что ты не любишь писать, но было бы хорошо, если бы хоть одно письмецо написал. Для меня.
С нетерпением жду ответ.
Твоя Юля.
Не теряя ни минуты, Сережа тут же распечатал следующее письмо от девочки.
Любимый мой, Сереженька!
Я хочу поздравить тебя с Новым годом и Рождеством. Мы не отмечали в этом году праздники. Бабушка Катя не встает с постели, а у меня не было настроения. Денис приходил. Оставался ночевать в твоей комнате. Надеюсь, что ты не против.
А сегодня мой день рожденья. Пятнадцать. Утром приехал Денис с огромной охапкой воздушных шаров, тортом и плюшевым медведем. Я знаю, что ты попросил его быть рядом со мной и спасибо тебе за это. Не знаю, как пережила бы разлуку, оставшись одна. Но в моем сердце только ты, моя любовь.
Твоя Юля.
Укол ревности скрутил сердце, но парень заставил себя выдохнуть. Он должен быть рад и благодарен, что Денис был там. К тому же, это было почти полтора года назад. Метеля покасился на крайние письма, что были написаны позднее, но не осмелился нарушить последовательность, боясь потерять связь. Он словно вновь переместился на два года назад и переживал с Юлей жизнь, что была у неё без него. В следующих письмах она писала о разных мелочах и том, что скучает. Рассказывала об успехах в учебе и детях из своего кружка. Упоминала Дениса. Чаще. чем Сергею того бы хотелось. А потом её письма начали меняться, и в них все чаще начал сквозить испуг.
Дорогой мой, Сереженька!
Я не знаю, почему ты мне не отвечаешь, но просто не могу не писать тебе в надежде, что ты все же читаешь. Бабе Кате стало плохо вчера вечером. Скорая наколола её лекарствами, но оставили дома. В больницу не повезли. Наверное, ничего серьезного не случилось. Видимо переволновалась, а может все дело в весне и обострениях, что она приносит. Денис тоже приезжал. Он разговаривал с врачами, а потом сказал, что, возможно, переедет на лето к нам жить, чтобы помогать с огородом и прочим. Наверное, я соглашусь, если ты не против. Мне немного страшно жить с бабой Катей одной.
Как бы хотелось, чтобы ты был рядом…
Твоя Юля
Следующее письмо было от Дениса и он уже примерно представлял, что там будет, когда распечатывал конверт.
Метеля, плохи дела.
Прости, что сразу вот так, без приветствия, но сейчас как-то не до того. Засада со всех сторон. Сибиряк козни строит такие, что едва успеваю концы сливать. Уйти сразу не удалось, но с Волыной договорился, что до конца мая доработаю и он меня отпустит.
Но не это самое страшное, Метеля. С бабой Катей беда. На днях третий раз за последние пару недель скорую вызывали. Врачи не утешительные прогнозы дают, говорят к худшему готовиться. Юле ничего не говорил, просто не могу слов подобрать.
Не переживай, я её не брошу, чтобы ни случилось.
Денис Доронин
Сережа письмо друга опустил и глубоко вздохнул, перебирая в мыслях, что мог Сибиряк с планом изменить, что уже почти семь месяцев прошло с его отъезда, а он все Волыну не прижал. И за бабу Катю нехорошие предчувствия в голову полезли.
– Ну же, старушка, держись моя хорошая, – прошептал Метеля, раскрывая следующее Юлькино письмо. – Ты не можешь сейчас нашу Кроху оставить, ты же нужна ей.
Дорогой мой, Сереженька!
Наступили летние каникулы и я медленно схожу с ума. В школе я была занята уроками и кружком, а сейчас полностью свободна и не знаю, чем себя занять. Не знаю, что бы делала, если бы Денис не переехал к нам. Он очень помогает мне с домом и с бабушкой. Ей не очень хорошо. Она больше не встает и почти не разговаривает. Денис помогает мне заботиться о ней. У меня сердце разрывается, когда она безвучно плачит от стыда, когда нам приходится помогать ей с туалетом и обмыванием, но видит Бог, Сережа, одна я её не подниму. А еще Денис с медсестрой договорился и та теперь к нам каждый день приходит, чтобы бабушке уколы колоть. Видимо это сильное обезболивающее, поскольку после него боль в спине отпускает и она может поспать. Нам пришлось купить ей подгузники, поскольку после уколов она спит так крепко, что не может себя контролировать.
Это очень страшно, Сереж, видеть её такой беспомощной и слабой. Мне бы очень хотелось, чтобы ты был рядом.
Твоя Юля.
– На наркотики посадили тебя, да баб Кать, – хмуро проговорил Сережа, глядя в темноту перед собой.
Парни вокруг каждый перечитывал свои письма, но он не видел и не слышал никого, полностью пребывая в том мире, который проживал по строчкам из писем. Представляя растеряный, напуганый взгляд зеленых глаз. Понимая, как сложно ей было терять женщину, ставшую для них обоих семьей. И, если за последнее время Сережа так часто видел смерть, что перестал её бояться, то для Юли этот удар мог стать тем, после которого она вполне могла не прийти в норму. Он лишь молился Богу, чтобы старушка выжила, чтобы дотянула. Бывали же случаи, когда старики годами лежат. И, с одной стороны, он не желал бабушке мучений, но с другой не мог себе даже представить, как переживет это Юля.
Взяв следующий конверт и вскрыв его у Сережи защемило сердце, когда он увидел капли слез на белой бумаге. Он уже знал, что будет в нем и резко закусил губу, переживая утрату.
Сегодня умерла бабушка Катя.
Я проснулась утром, пошла её проверить, а она не дышала. Почему я проснулась утром, а она нет? Почему сегодня?
Я так испугалась, закричала. Прибежал Денис и выставил меня из дома. Потом были скорая, полиция, коронеры. Похоронили её быстро, в этот же день на местном кладвище. Кроме меня и Дениса была лишь соседка. Это так несправедливо. Как она могла меня оставить, тем более сейчас? Как ты мог меня оставить? Как мог заставить меня столкнуться с этим в одиночку?
Почему ты мне не отвечаешь?
Я так зла на тебя и весь мир. Я практически ненавижу тебя за то, что ты меня бросил.
Ты мне так сильно нужен. Ты обещал заботиться обо мне всегда, но не сдержал обещания. Как и все остальные, ты ушел из моей жизни не прощаясь.
Туда тебе и дорога.
Сережа скомкал письмо и прижал его к груди. Он не обижался за слова, что она написала, поскольку чувствовал, что это просто эмоции. Злось и боль девочки, оставшейся одной. Он резко выдохнул, кляня всех вокруг, что не получил этого письма вовремя. Он бы наплевал на все и всех. Наплевал бы на сотни жизней, что ему удалось спасти за время своей службы, и направился бы к ней. Плевать как, хоть бы самолел похитил, но помчался бы к ней. Ведь каждое слово, каждый рядок сочился болью так явно, что это разрывало его сердце.
Следующее письмо от Дениса он открывал слегка подрагивающими руками. Он боялся увидеть в нем самое худшее, поскольку кроме него от Юли оставалось только одно письмо, написаное чуть больше года назад.
Сережа, я с плохими вестями.
Бабушки Кати не стало восьмого августа. Не переживай, мы похоронили её. Сделали все, как положено. Как она хотела. И, как бы это не прозвучало, но я рад этому, поскольку в последние пол года она очень мучилась. Мне пришлось договориться, чтобы ей регулярно кололи морфий, только он снимал боль. Она очень пыталась держаться, Сережа. Знала, что не могла сейчас умереть. А теперь Юлю заберут в деский дом и я ничего не смогу сделать. Я уже обращался ко всем, к кому только можно, но не вижу выхода. Я не могу взять на неё опеку, поскольку учусь. Ты мог бы, как брат, но тебя нет и на связь ты не выходишь. Молю тебя, Сережа, отзовись. Я пытался позвонить к вам на базу, но мне говорят, что связь с вами невозможна. Ты должен связаться с нами! Ты последняя её надежда. Если не ты, её заберут. Я боюсь даже представить, что с ней может там случиться. Я слышал столько ужасных историй, что у меня от страха руки потеют, как только я думаю о такой перспективе.
А она сейчас в очень плохом состоянии. Перестала разговаривать, я едва могу заставить её поесть раз в день. Я боюсь, что если её заберут из дома и передадут в детский дом, это просто её убьет.
Я понимаю, что у тебя могут быть причины молчать, но я узнавал и мне сказали, что адрес для отправления почты верен и письма ты получаешь. Прошу тебя ответь, ты наш последний шанс.
Денис Доронин
Руки Сергея задрожали. Детский дом. Он даже подумать не мог о том, чем все может закончиться. Действительно же, именно баба Катя призвана их опекуном и если её больше нет… Сережа резко сел в кровати, срывая конверт с последнего Юлиного письма. Он бояля поверить в то, что самое худшее произошло. Куда ему возвращаться, если её там больше нет? Что, если Денис оказался прав и случившееся сломило её окончательно? Его руки дрожали так сильно, что он не мог читать. Ему пришлось положить письмо на покрывало, чтобы разглядеть буквы.
Сережа,
Я бы хотела извиниться за свое последнее письмо. Я не должна была тебя обвинять в том, в чем ты не властен. Видимо, в твоей жизни происходят такие обстоятельства, о которых ты не можешь нам сообщить. Нам остается только это принять. Я знаю, что Денис рассказал тебе о детском доме. Я пробыла там два дня. Это были два самых ужасных дня в моей жизни, но я больше не там. Денис попросил о помощи Кирилла Викторовича и он нам помог. Мне изменили документы, исправив дату рождения на год. Теперь для всего мира мне шестнадцать вместо пятнадцати. Не знаю, как они это сделали, но я благодарна ему и еще больше благодарна Денису, поскольку именно он придумал, как мне помочь. Поскольку он не может меня удочерить, он женится на мне. Как сироте, мне можно выходить замуж в шестнадцать без разрешения родителей. Это решит все проблемы с государством.
Я не знаю, почему ты оставил меня в такой ситуации разбираться со всем одной, но больше не злюсь на тебя. Я научилась жить без тебя, стала сильнее. Я больше не одинокая маленькая девочка, для которой ты – целый мир.
Я больше не буду писать, все равно ты не отвечаешь.
Юля.
Сережа резко закусил губу, сжимая в руках письмо так крепко, что бумала разорвалась по крайям. Ругательства рвались из него, но он закрыл глаза, подавляя внутри ту бурю эмоций, что лавиной накатывала, смывая все на своем пути.
